"Пророчество. Часть четвертая" - читать интересную книгу автора (Горъ Василий)

Глава 45. Маша.

Лес Глаза Ночи был все так же неприветлив, как и в наше первое с ним знакомство. Высоченные, перевитые ползучими растениями с широкими, ярко-фиолетовыми листьями, деревья смыкались кронами где-то высоко-высоко над землей, и тут, вечном полумраке, шла яростная борьба за выживание. В принципе, если бы не жуткая сырость и выворачивающая наизнанку вонь, чувствующаяся даже через Эоловские фильтры, тут было бы вполне терпимо: к поведению живности мы привыкли еще в прошлый раз, а тащить рюкзаки ребятам было не особенно тяжело. Правда, Сему плющило от необходимости присматривать за Кольеном, но тут уж ничего поделать было нельзя - помочь ему могли только в берлоге Эола, до возвращения в которую мы еще должны были от души поизображать Сусаниных. Вообще идея моего супруга 'выгулять' этого скота по джунглям этой на редкость гостеприимной планеты меня впечатлила: задолго до того, как я попала в лапы к этому 'бизнесмену от спецслужб', рассказы Вовки, Семы и покойного Алонсо дали мне возможность составить о нем определенное мнение. Я, конечно, понимала, что командир любого ранга рано или поздно привыкает посылать на смерть своих подчиненных, но делать это ради денег лично мне казалось кощунственным. Сидеть в кабинете, просчитывать будущую прибыль, и знать, что где-то там, у черта на рогах, несколько, пусть даже великолепно подготовленных ребят, идут на смерть ради того, чтобы ты мог прикупить новый 'мерин', или хату на Лазурном побережье, было за гранью моего восприятия жизни. Так что возможность совершить пешую прогулку в места, куда Макар телят не гонял, должна была стать для него воздаянием. Правда, мне было немного не по себе от того, что те офицеры, которых он взял с собой, вряд ли переживут этот променад, но взгляды, которые бросали на меня большинство из них, заставляли с этим смириться: видимо, слухи о том, что я убила Бесенка, дошли и до них…

…Шагая следом за Олежкой, я внимательно смотрела по сторонам, балансируя на грани джуше - пара минут в нем, пара - отдых. Потом снова в него… По моим ощущениям, входить в это состояние становилось все легче и легче, только вот увеличить глубину погружения никак не удавалось. Видимо, я уперлась в свой предел. Правда, той скорости реакции, которой я добилась, здесь хватало за глаза, но подленькое чувство зависти к тому же Олежке, двигающемуся раза в полтора быстрее меня, нет-нет да и давало о себе знать.

Вообще завидовать было чему - мой муж оказался на редкость цельной натурой. В дни, когда у меня сносило крышу, и жутко тянуло устроить скандал, я обычно зверела от того, что придираться к нему, собственно, причин не находилось. Все что он делал, он делал добросовестно и от души. Тренировался. Играл с ребенком. Вникал в политику сопредельных с Аниором стран. Общался со мной. Странно, но даже тогда, когда я откровенно несла чушь, пытаясь его уязвить, он слушал меня внимательно, вникая в то, что я говорю, и пытаясь понять, что же стоит за сказанными мною словами. Стервозность, как оказалось, присущая и мне, не находила выхода, и меня начинало клинить от бессилия… Ярость требовала выхода, но не находила… До того дня, когда я вдруг решила, что хочу на Землю… Боже, какой я оказалась дурой… Ведь сложись все немножечко иначе, я могла никогда не увидеть ни мужа, ни сына, ни ребят, а стать подопытным кроликом. Или попасть в руки маньяка типа Беса…

- Ищем место для ночевки! - прервал мои размышления муж. - Хорошо бы найти поляну или возвышенность, свободную от растительности… Ночью тут становится весело…

- Веселее, чем днем? - недоверчиво спросил конопатый крепыш, шагающий чуть впереди Кормухина. - Я думал, что хуже быть не может…

- Да? Ты пессимист, однако… - хохотнул Вовка. - Может! Вообще нам сегодня везло… Шли, как на прогулке… Я даже удивился - куда вся живность подевалась?

- Хватит трепаться… Слушать мешаете… - рявкнул Дед и отбросил в сторону пытающуюся вцепиться в его сапог помесь слизня и сороконожки. Только размерами с небольшую змею.

- Есть, сэр! - Щепкин попробовал было щелкнуть каблуками, но получил хорошего тумака от идущей следом Беаты и лязгнул зубами - тумаки у нее были увесистыми…

…Поляну найти не удалось - пришлось устраивать лагерь прямо в чаще леса. Пока первая треть отряда ставила палатки, а вторая - охраняла их от живности, Олег, Беата и Дед устроили жуткую резню метрах в восьмистах сзади - по их мнению, запах свежей крови для местных каннибалов должен был служить гораздо большим раздражителем, чем наш лагерь. В принципе, так оно и получилось - уже через пять минут после их возвращения до нас донесся первый голодный рык, а минут через тридцать со стороны побоища начали раздаваться такие звуки, что побледнел даже изо всех сил старавшийся сохранять невозмутимое лицо Кормушка. Но особенно хреново ему стало, когда на вопрос 'А сколько мы прошли за день' он получил короткий, но довольно емкий ответ:

- Восемь километров четыреста двадцать семь метров… Если верить моему маршрутизатору…

- А сколько еще осталось?

- Четыреста тринадцать с мелочью…

Олег, делая вид, что не видит выражения лица своего 'ляпшего друга', убрал маленькую коробочку взятого из схрона у Перехода приборчика в нагрудный карман и добавил:

- Ну, так мы перешли сюда в половине третьего дня по местному времени… Пока собрались, пока пошли… А, вы еще хоронили погибшего… Нормальный темп… Ладно, давайте распределим караулы…

Ночь прошла относительно спокойно. Если не считать того, что храпело человек пять мужиков. Включая спящего в соседней палатке Сему. Ребятам было наплевать, а я, выдрыхшаяся в гостях у Кормухина как минимум на месяц вперед, никак не могла заснуть. Теоретически можно было бы подомогаться к мужу - после его ласк меня вырубало, как торшер при коротком замыкании, - но присутствие в нашей палатке Беаты и Вовки заставляло об этом только мечтать… В общем, задрыхла я далеко за полночь, обхватив рукой талию Олега, и перестав обращать внимание на визг, рев, рычание и храп, а проснулась где-то за час до рассвета. От дикого хохота Угги:

- Ух-ты… Первый раз такое вижу!

Выскочив из палатки, не забыв предварительно осмотреть землю перед ней, я, на всякий случай выхватив меч, бросилась на голоса, раздающиеся из центра лагеря.

Посмотреть было на что - один из людей Кормушки, по-моему, откликавшийся на фамилию Соболев, шипя от боли, вертелся, как юла неподалеку от Угги, безуспешно пытаясь отцепить от голой задницы какую-то змееподобную тварь сантиметров тридцати длиной. Спущенные до щиколоток брюки, полуметровый обрывок туалетной бумаги, зажатый в его правой руке, автомат, болтающийся на шее, блики горящего между палатками костра… - картина выглядела настолько потешно, что я не выдержала, и присоединилась к гулко хохочущему товарищу.

Через минуту около дико матерящегося солдата собралась добрая половина лагеря, и каждый, присоединяющийся к общему веселью, не упускал возможности позубоскалить:

- Слышь, Тема, а зачем тебе шланг на заднице?

- Резвее, резвее! Звона не слышно…

- А зачем тебе еще один прибор, да еще и сзади?…

- Разойдись, бля! - рявкнуло за моей спиной голосом Олежки, и бедный солдат, сбитый с ног, дико заорал: Коренев, схватив тварь, оторвал ее от залитой кровь ягодицы вместе с куском мяса.

- Кто у вас там санинструктор? Обработайте рану, и как можно скорее… Автомед, смотрю, уже пашет, - значит, противоядие ввел… Предупреждал же - не отходить от лагеря в одиночку! И смотреть под ноги, прежде чем сделать шаг… Не говоря уже о том, что присесть…

- Он просто охотился… На живца! - хохотнул кто-то из толпы.

- Иваныч! Заткни своих придурков… Если они так и будут хлопать ушами, то до лаборатории дойдем только мы…

От последовавшей за его словами тирады Кормухина у меня завяли уши. Очень образно выражаясь на языке, так освоить который можно было, наверное, только в армии и на зоне, генерал доходчиво объяснил своим людям, в каких отношениях он состоит с ними, с их родственниками и даже с одеждой. Чем закончится каждый их неверный шаг, вздох или улыбка. Для чего они вообще родились и к какому отряду млекопитающих относились их родители…

Спать решили не ложиться - полчаса, оставшиеся до рассвета, решили посвятить завтраку и сборам…

Обеззараженная какими-то таблетками вода пахла просто омерзительно, и вместо умывания я протерла лицо дезинфицирующими салфетками, а потом в компании Беаты и Олега отправилась в лес в туалет. Писать, держа в руке меч, да еще под охраной двух вооруженных парными клинками ребят было настолько потешно, что я не выдержала и захихикала.

- Тебя тоже что-то укусило? - не отводя взгляда от зарослей кустарника, в котором что-то неприятно шебуршало, поинтересовалась Хвостик.

- Да нет, думаю, что в наших тренировках были существенные пробелы! Мы ни разу не отрабатывали удары из положения 'на корточках', перекаты с унитаза или бидэ…

- Болтушка… - хмыкнул мой благоверный. - Давай, заправляйся… И встань за моей спиной: не нравится мне этот шорох… Хвостик, ты все? Пошли к лагерю… Кстати, кажется, дождь начинается…

…Первые капли дождя начали пробиваться сквозь листву минут через сорок. К этому времени мы успели поесть, собрать палатки, поухаживать за бедным Кольеном и тронуться в путь. А через два с небольшим часа почва под ногами превратилась в болото. Подниматься по не особенно крутому для нормальной погоды склону стало совершенно невозможно - ботинки скользили, как по льду, а комки грязи, налипающие на них, превращали каждый шаг в маленький подвиг. В общем, к моменту, когда отряд взобрался на вершину небольшого, покрытого все тем же лесом холма, сдохли почти все. За исключением разве что Деда, Ольгерда, Угги и Беаты. Даже у Глаза, Семы и Эрика, никогда не жаловавшихся на усталость, отваливались ноги, а вот Кормухина и Кольена приходилось тащить… Или толкать… В зависимости от ситуации…

- Может, устроим привал? - прохрипел генерал, с грехом пополам добравшийся до вершины. - Сердце сейчас выскочит нахер…

- Вот будет картинка-то! - не удержался, чтобы не съязвить, Вовка. - Не хуже, чем утром…

Не обратив ни малейшего внимания на его эскападу, Иваныч с мольбой уставился на Олежку.

- Можно… Пятнадцать минут… Выделите людей в караул… Угги, Эрик - с нашей стороны…

- Олег, извините, у меня рука вздулась! - красный, как рак, Кошелев, оказавшийся с ним рядом, продемонстрировал мужу почерневшую ладонь.

- За что хватался? - прикрыв глаза, вздохнул Коренев.

- За деревья… На подъеме…

- Молодец… Дай сюда руку… И терпи… - выхватив нож, Олежка взрезал увеличивающийся на глазах нарыв и, аккуратно поддев острием какую-то черную гадость, отшвырнул ее подальше. - Все. Перевяжи и не беспокой… Спину жжет?

- Да, еще как…

- Яда много… Если бы не удалили, автомед бы не справился… Руку бы пришлось отрезать… Господа! - он повысил голос. - Если хотите выжить, выполняйте все мои указания как можно точнее… Это вам не Земля…

'Да… - подумала я, - такой гадости, как этот 'клещ', в Подмосковье уж точно нет' - судя по загруженной нам когда то информации, эта гадость была способна превратить человека в мешок со слизью часов за восемь - десять, а потом дать в нем жизнь паре сотен своих потомков…

…Вторая половина дня оказалась гораздо тяжелее первой: жуткую чащу, куда мы вломились сразу после спуска с холма, облюбовала для проживания стая тех самых 'котов', которые встретились нам в первые же минуты после высадки на Глаз Ночи в прошлое посещение Ронтара. Причем тут их оказалось намного больше…

…Первые силуэты стелящихся над землей коричневых молний заметил Угги. И метнувшись вперед и влево, заработал мечом и метательным клинком, зажатым в левой руке. Чуть позже в джуше скользнули все остальные: реагировать на безумно быстрых зверьков можно было только так. И присоединились к его 'веселью'. А вот стрельба началась с заметным опозданием - краем глаза заметив, как медленно задвигался затвор автомата, я вдруг поняла, что его хозяин просто стреляет в никуда!

Впрочем, особенно рассуждать времени у меня не было, и я с головой ушла в состояние боя, чтобы успевать добивать тех, кого пропустил выкладывающийся впереди Глаз. Сумасшедшая пластика работающих на полной скорости ребят, рычание, истошный визг умирающих под клинками 'котов', грохот очередей и жуткий аромат: смеси запахов леса, крови и пороховых газов слились в безумную картину, которую было невозможно описать словами. Как и в тот памятный день, к концу боя все мы превратились в изгвазданные до безобразия фигуры. А люди Кормушки - в полностью деморализованное стадо.

Нет, внешне они смотрелись очень даже ничего - автоматы, заброшенные на плечо, грамотно выбранные позиции для стрельбы, россыпи гильз вокруг… Только вот в глазах - ни тени уверенности в завтрашнем дне. И затаенный страх…