"Разрушь преисподнюю!" - читать интересную книгу автора (Вайнин Валерий)30 сентября, четвергУтро опять было пасмурным. Дождь не шел, но явно собирался. По расписанию у Глеба был выходной, а в 15.00 его приглашали на Лубянку. День был разбит, но ничего не поделаешь. Нужно было отвезти Дашу в школу, и оставалось время поработать над романом. Позавтракав, Глеб с Дашей одевались в прихожей. И конечно же, зазвонил телефон. Глеб тотчас предупредил протест Даши. – Обязан подойти. – Пора заводить сотовый, – раздраженно заметила Даша. – К чертям твой консерватизм. Опять опоздаем. Глеб молча прошел на кухню и взял трубку с холодильника. Без приветствий и предисловий Илья произнес: – Кто сказал, что Ньюгарты в московской квартире? – В одной из трех квартир, – уточнил Глеб. – Вряд ли племянник снимает для них жилье. К чему лишние свидетели? – Козе понятно. А почему бы ему не поселить родственников за городом? Как по-твоему, имеется у Куроедова теплая дача? – Наверняка. Но зачем такие хлопоты? – Лаборатория. – Интересная мысль. Но лабораторию легко устроить в одной из квартир. – Если хватит места, – возразил Илья. – И если соседи не учуют неприятные запахи. Глеб потер переносицу. – Уверен, места у Куроедова достаточно. А на соседей ему чихать. – Старик, а если кто-то поднимет шум? – Какой шум, старик? Куроедова опекает ФСБ, забыл? Из трубки донесся вздох. – И все-таки я поручил бы Светке пробить его дачу. Но как говорится, мое дело маленькое. Глеб вздохнул в ответ. – У Светки и без того дел по горло. Но, как говорится, спасибо за звонок. Они оба дали отбой. Даша поинтересовалась: – Чего он хотел? – Чтоб Светка прошерстила дачу Куроедова. – Три квартиры, значит, его не устраивают? – Он привел доводы. – Глеб щелкнул дверным замком. Даша переступила порог. – Еще бы. Доводов у Илюшки всегда вагон. Глеб вышел за ней и закрыл дверь на ключ. – Его аргументы меня не убедили. Но беда в том, что Илья слишком часто попадает в яблочко. Даша усмехнулась, входя в лифт. – Хотел, чтоб он выдал что-то дельное? Теперь мучайся. На глухой московской улочке, в тихом районе, располагался неброский частный спортклуб. В компактном двухэтажном комплексе наряду с тренажерами, душевыми и раздевалками поместились хорошая сауна и бассейн с ультрафиолетовой очисткой. Тренировались здесь люди столь же неброские, не желающие привлекать к себе внимание. То есть контингент был согласованный и устоявшийся. «Мерседес» Куроедова, сопровождаемый на сей раз двумя джипами с охраной, припарковался здесь в 8.15 утра. Сидевший за рулем «Мерседеса» Гаврилыч свойски подмигнул боссу. – Жарковато будет, гвоздь мне в печенку. Куроедов угрюмо на него покосился. – В авантюру втравливаешь? Начальник охраны крякнул с досады. – Владимир Сергеевич, когда ты обосрал его при его же быках, ты о чем думал? Вопрос теперь стоит ребром: либо он – либо мы. – Обязательно прямо с утра? – Володь, ты перебрал вчера и бульону, и коньяку. Полезно покачаться с железом, токсины выпустить. Куроедов откинул со лба волосы. Лицо его было одутловатым с похмелья. – Со студенческих лет не тренировался. Ты вполне уверен… – Не ссы, Володь: все подготовлено. Не зря же я тридцатник в ментовке оттрубил. – А вдруг не клюнет? Гаврилыч отмахнулся. – Знаю эту публику. Они за свою территорию, хоть за этот вот спортклуб… Главное, Володь, грамотно слить информацию. Оба они примолкли, продолжая сидеть в машине. Наконец Куроедов ткнул пальцем в окно. – Вот он, надежда моя и опора. На стоянке припарковался золотистый «Опель». Гаврилыч пробухтел: – Зря ты его сюда. Ох, зря. Майор Луганский, выйдя из «Опеля», двинулся к «Мерседесу». Куроедов усмехнулся. – Между делом. Чтоб время не тратить попусту. Луганский плюхнулся на заднее сиденье и хлопнул дверцей. – Володь, ты вообще когда-нибудь работаешь? Что-то не заметно. Куроедов воззрился на него опухшими от пьянки глазами. – Боишься, Юрик, что сяду на твое иждивение? – И нечего дверями тут хлопать, – прибавил Гаврилыч. Луганский посмотрел в упор на Куроедова. – У меня времени – три минуты. Толстяк осклабился. – И на том спасибо, Юрий Васильевич. Премного благодарны. – Из кармана плаща он извлек перетянутую резинкой пачку долларов. – Держи. Твое время – мои деньги. Луганский слегка смутился. – Накладные расходы, – пробормотал он, сунув доллары в карман. – Непременно потом отчитаюсь. Куроедов с ухмылкой отмахнулся. – Какие между нами счеты, Юрик. Закрой учителя французского – и квиты. У вас ведь стрелка в три часа? Майор кивнул. – Не выскользнет, будь уверен. – Вот и чудненько! – расплылся до ушей Куроедов. – Кабы наше теля да волка съело, – пробухтел Гаврилыч, но его колкость проигнорировали. Майор приоткрыл дверцу. – Еще одно, Володь. Если то, что ты поведал о вчерашней демонстрации, правда… – Юрик! – ударил себя в грудь Куроедов. – Стану ли я тебе врать? – Если создание красителя, – невозмутимо продолжил Луганский, – близится к завершению, твоих англичан следует перепрятать в надежное место. Куроедов воззрился на него. – Какого рожна? Майор вышел из машины. – На всякий случай. Для страховки. – Он мягко притворил дверцу. Куроедов пробормотал: – Пошел ты в прямую кишку. – Во-во! – хохотнул Гаврилыч. Луганский укатил в золотистом «Опеле». Куроедов с Гаврилычем вышли из «Мерседеса» и в сопровождении двух мордоворотов направились в спортклуб. Остальная охрана, восемь человек, преспокойно отдыхала в джипах. Никто, разумеется, не обращал внимания на ханыгу, рыщущего в поиске пустых бутылок. Ямото Кае прибыл вслед за Луганским на угнанной «Хонде», но в отличие от майора ФСБ припарковался метрах в двухстах от клубной стоянки. Там «Хонда» в глаза не бросалась и была ближе к дороге. На отъезжающего майора Ямото не прореагировал: «Опель» лишь привел его к искомому «Мерседесу». Оставалось, улучив момент, захватить длинноволосого толстяка. Ямото знал: такой момент наступит и упустить его нельзя. Глава клана Черная Саранча готов был ждать. Глеб подвез Дашу к воротам школы. Дождь все собирался, но не шел. Зато школьники шли косяками. – Не опоздали, – порадовалась Даша. – И Курощупова не видать. Все, вали. – Она чмокнула Глеба в щеку. – Дальше я сама в дружном коллективе. Глеб качнул головой. – Провожу до раздевалки. Даша посмотрела ему в глаза. – Это не та раздевалка. Не интересно. Они рассмеялись. – Проверить не лишне, – сказал Глеб. – И после занятий носа не высовывай. Закончу на Лубянке – сразу за тобой. Даша смотрела ему в глаза. – Ты со мной, как Маша с медведем. Помнишь, она пряталась в кузовке у медведя за спиной: «Высоко сижу, далеко гляжу…» – «Не садись на пенек, не ешь пирожок», – продолжил Глеб и уточнил: – Я тебе не Маша. Только высунься. Даша смотрела и смотрела ему в глаза. – Ведь и я, между прочим, не медведь. Знаю, где ты прячешься. Они выбрались из «жигуленка», вошли в школьные ворота и поднялись на школьное крыльцо. Глеб дождался, пока Даша сняла в раздевалке плащ. – Не садись на пенек, не ешь пирожок, – повторил он. Даша мотнула «конским хвостом». – Не буду, честно. Глеб помахал охраннику и уехал. До тренажерного зала помещение недотягивало по размерам. Это была просторная и светлая комната с кондиционером. И комнатой этой в течение трех часов распоряжался Куроедов, с лихвой оплативший все услуги. Тренировался с хозяином лишь начальник охраны. В креслах за дверью два мордоворота пялились в порножурналы, обмениваясь впечатлениями. Гаврилыч несмотря на пенсионный возраст в спортивном трико выглядел подтянутым. И его уши оттопыривались пунцовыми флажками. Куроедов на подступе к тренажеру сотрясался жиром, и эластичный пояс был не в силах удержать его живот. После разминочных упражнений длинные волосы толстяка распались на сальные пряди, и пот стекал с его дряблых щек. Гаврилыч, однако, милосердия не проявлял. Раз двадцать отжавшись на параллельных брусьях, полковник МУРа в отставке выдохнул: – Теперь ты, Володь! Затравленно на него зыркнув, толстяк приблизился к снаряду, оперся ладонями, подпрыгнул… и приземлился на пол задом. – К черту, Гаврилыч! – простонал он. – Не мой вид спорта. – А какой – твой? – осведомился начальник охраны. – Шепни по секрету. Куроедов, кряхтя, поднялся, подошел к штанге и с опаской взялся за гриф. Гаврилыч усмехнулся. – Давай. Всего сто сорок кэгэ, раз плюнуть. Куроедов напрягся, побагровел и мелко задергался. Штанга не шелохнулась. – Мать твою, – прохрипел толстяк. – Зачем же мать – можно кошку поймать, – подколол Гаврилыч. – Давай, у тебя еще два подхода. Куроедов злобно на него взглянул. – На хер ты меня сюда притащил?! Идиота из меня делать?! – Ну, ты даешь, гвоздь мне в печень! – Гаврилыч повис на перекладине и подтянулся восемь раз. – Все утро вроде перетирали, – сказал он, спрыгнув. – Владимир Сергеевич, можете меня уволить, но идиота из вас я не делаю. Куроедов откинул со лба потные волосы. – Пошел ты! – Поправив на брюхе ремень, он потопал к выходу. – Куда? – окликнул его начальник охраны. – Могу я отлить?! – Толстяк толкнул дверь коленом. – Или это не входит в программу?! – Дверь с треском захлопнулась. Взгляд Гаврилыча мигом утратил добродушие. – Отлей, милок, отлей, – пробормотал он. – Лишь бы сливать не пришлось. – И, повиснув на перекладине, принялся качать пресс. Вернулся Куроедов минут через пятнадцать. Глаза его, опухшие от пьянки, заметно прибавили красноты, настроение зато явно улучшилось. – В общем-то, я не прочь поупражняться, – заявил он. – Порой даже приятно. Гаврилыч вперил в него милицейский взор. Куроедов не спеша обошел тренажеры и остановился возле штанги. – Толкнуть, что ли? – произнес он, как бы сомневаясь. Из его тела начал выделяться темный туман. – Эх, где наша не пропадала! – Он взялся за штангу, легко оторвал ее от пола и поднял над головой. – Оп ля! – Толстяк мягко опустил штангу на пол. – Прибавь-ка весу, Гаврилыч! Сто сорок – маловато. На лице начальника охраны отразилось беспокойство, даже уши вроде шевельнулись. – Так ты бульона там заглотил. Володь, о чем мы договаривались? Куроедов состроил гримасу. Вокруг него густел сумрак. – В няньках не нуждаюсь. – Сдохнешь, – предостерег Гаврилыч. – Не раньше тебя. – Ты же не просыхаешь! Бульон – виски, бульон – коньяк, бульон – водка… – Лобзай меня меж ягодиц! Сам хлещешь не меньше! Думаешь, не знаю?! – Куроедов подошел к брусьям. – Посчитай, сколько отожмусь! В этот момент дверь распахнулась и в тренажерную ввалились Папаня и Василий с четырьмя амбалами. Следом за ними, отложив порнуху, ломанулись два куроедовских мордоворота, стерегущие вход. Изображая усердную службу, они выкрикивали угрозы. Вася цыкнул на них: – Пошли на хер, сявы! После минутной неразберихи Гаврилыч кивнул охранникам, и те с облегчением удалились. Папаня мастерски держал паузу. На сей раз он был в костюме и при галстуке. Не спеша оглядев тренажерную, он осведомился: – Ничего тут не попортили? Опираясь на брусья, Куроедов источал сумрак Папаня опять не придал этому значения. Зато Василий, успевший допросить младшего брата, завелся с пол-оборота: – Копченый, сучара! Че ты здесь забыл?! Куроедов задымился еще гуще, но под взглядом Гаврилыча героически сдержался. Папаня осуждающе посмотрел на Васю. – Мало тебя учили? Василий, одетый в спортивный костюм, своим видом выражал готовность к драке. Однако лишь буркнул. – Молчу. Плутоватые глазки Папани вновь обратились на Куроедова. – Чего тебе здесь надо, окорок? Куроедов промолчал, набычась. За него услужливо ответил Гаврилыч: – Тренируемся здесь мы, Игнат. Жир сгоняем. Папаня качнул головой. – «Тренируемся здесь мы» не прокатит. А вот жир согнать пособим. – Без понтов, – хохотнул Василий, за что схлопотал тычок от босса. Если бы Папаня на мгновение не отвлекся, то заметил бы, как толстый фраер и бывший мент переглянулись и взгляды их выразили злое удовлетворение. Проницательный Папаня наверняка бы насторожился, и, возможно, это изменило бы ход событий. Красный «Москвич» притормозил у подъезда недавно заселенной новостройки. За рулем «Москвича» сидел майор угрозыска Калитин, рядом с ним – капитан Сычова. Оба в джинсах, кожаных куртках и с пистолетами под мышками. На заднем сиденье разместился Такэру Абэ из Токио. На нем также были джинсы и куртка, только нейлоновая, притом оружия ему не полагалось. Впрочем, Такэру и сам был грозным оружием. И настроены все трое были решительно. Сверяясь с записной книжкой, Калитин объявил: – Седьмой этаж, квартира сорок. Двухкомнатная. Светлана вышла, оставив дверцу открытой, и осмотрелась. – Тачки его не видать, – сообщила она. – Гаража в доме нет, так что… вперед. – И с песней, – добавил Такэру, беря бутылку шампанского и коробку конфет. Калитин вдруг засуетился. – Постой. Не нравится мне это. Светлана просунулась в дверцу. – Леш, иди на хрен: снова здорово! Калитин хлопнул по баранке руля. – А если с японцем что-то случится?! Я ж от дерьма не отмоюсь! – С японцем ничего не случится, – улыбнулся Такэру. – Не надо волноваться, Леша-сан. Светлана посмотрела на Калитина в упор. – Сколько тебе вдалбливать? Мы туда вваливаемся, Ньюгартов не обнаруживаем, но соседи нас засекли. Что они споют Куроедову? Что какой-то японец или кореец, хрен различишь, искал какую-то Марину. Мы ведь не хотим, чтобы наш козел узнал, кто к нему сунулся, и запаниковал. – Десять раз слышал. – Алексей покосился на Такэру. – Но отвечать кому придется? Серые глаза Светланы блеснули сталью. – Ну и сиди тут, квохчи, как наседка! – Она захлопнула дверцу и направилась к дому. Такэру с шампанским и конфетами вышел из машины. – Извините, Леша-сан. – И поспешил за Светланой. Ругнувшись, майор Калитин нагнал их у подъезда. – Сычова, командую здесь я! – Вот и командуй, а не вкручивай мне про ответственность! Алексей сквозь зубы поклялся, что наймет для нее лучшего киллера. Такэру это рассмешило, и он предложил подыскать кого-нибудь из якудзы. На дверях подъезда установлен был домофон. С этим препятствием Светлана легко справилась: набрав номер квартиры наугад, она слезливо наплела отозвавшейся даме, что потеряла кошелек и ключ и что муж оторвет ей голову. Дверь подъезда им открыли. – Какой талант пропадает, – буркнул Калитин. – Не пропадает, – буркнула Светлана. Они поднялись в лифте на седьмой этаж. На площадке размещались четыре квартиры, не спрятанные в холлы за дополнительными дверями. Майор Калитин расстегнул кобуру под курткой. Светлана поступила так же. Оба они распластались по стене с двух сторон квартиры. Смешливый Такэру позволил себе лишь улыбнуться до ушей. И с этой улыбкой нажал на кнопку звонка. За дверью послышались шаги. Кто-то, очевидно, смотрел в «глазок». Такэру выставил на обозрение конфеты и шампанское. Лязгнул замок, металлическая дверь приоткрылась, и в проеме возникло припухшее со сна лицо молодой блондинки. Карий глаз взирал на Такэру с любопытством, и тот, продолжая улыбаться, проговорил: – Извините, Марина дома? Дверь приоткрылась пошире. Блондинка, оказавшаяся в каком-то полупрозрачном неглиже, покачала головой. – Не-а. К обеду обещала быть. Светлана и Алексей обменялись взглядами. Такэру не придумал ничего лучше, как поинтересоваться: – А где она? Блондинка прикрыла рукой зевок. – В парикмахерской, по записи. В такую рань, холера. Готовясь ретироваться, Такэру сказал: – Как жаль. В таком случае извините… – А вы кто? – перебила девица. – Вы от Вовы Куроедова? Такэру помедлил с ответом. – Нет, мы с Мариной познакомились в Яп…э-э… я думал сделать ей сюрприз. Светлана показала ему большой палец. Блондинка просияла. – Холера, я не при параде. Зайди после двух, а! Я намекну ей на сюрприз: она обалдеет. Такэру попятился. – Не знаю, удобно ли… Перегнувшись через порог, девица выхватила конфеты и шампанское. – В холодильник пока суну. Удобно, холера, просто кайф. Приходи, сюрприз: после двух ждем. – Дверь закрылась, лязгнул замок. Такэру, Светлана и Алексей спустились в лифте и вышли из подъезда. Оказавшись в «Москвиче», они разразились смехом. – Ограбила… холера… – хохотала Светлана. А Калитин, отсмеявшись, подытожил: – Не знаю, что у него за телки там, но могу спорить, это не английские биохимики. Лицо Такэру сделалось серьезным. – Да, придется искать дальше. – Нам еще повезло, – заметила Светлана, – что этот придурок все три квартиры оформил на себя. А то замучались бы кувыркаться. Калитин вырулил на шоссе. – Кто сказал, что это вся куроедовская жилплощадь? – поставил вопрос он. – Может, у нашего фигуранта еще квартир навалом. Светлана бросила на него обеспокоенный взгляд. – Типун тебе на язык, Леш. Папаня степенно прошелся по тренажерной. Василий с четырьмя амбалами ели его глазами. Куроедов и Гаврилыч, напротив, старались на него не смотреть. Плутоватые глазки Папани поблескивали под жиденькой челкой. – Вообще-то, Владимир Сергеевич, – обратился он к Куроедову, – ссориться нам не резон. Так ведь? – Конечно, Игнат, – встрял Гаврилыч. – Надо жить в мире. Папаня, как прежде, его проигнорировал. Между тем взгляд, устремленный на толстяка, отвердел. – Что молчишь? Язык прикусил? Зыркнув на своего начальника охраны, Куроедов уставился в пол. – Говори ты, – буркнул он, источая сумрак. – Фраер копченый! – дернулся Василий. Но Папаня вскинул руку. – Оно и правильно, – заявил он Куроедову. – Я скажу слово, а ты послушай. Только слушай внимательно… – Погоди, Игнат, – простонал вдруг Гаврилыч и, скорчась, заковылял к двери. – Что-то брюхо прихватило. – Медвежья болезнь, – поставил диагноз Василий. И амбалы его, заржав, расступились перед ковыляющим начальником охраны. Гаврилыч прохрипел, толкнув дверь: – Погоди, Игнат. Щас приду. – И чуть ли не вывалился из тренажерной. Под гогот амбалов Папаня обронил: – Не торопись там. На хер ты нужен. – Он в упор посмотрел на Куроедова. – Короче, Володя. С тебя пол-лимона – и разошлись миром. Это начет тебе за Волобуя, за француза и за язык твой поганый. Согласись, по-божески. Куроедов обратил на него набрякшие красные глаза. – Сколько ты сказал? Василий рявкнул: – Пятьсот штук зеленью! Оглох, что ли?! Пальцы на руках толстяка зашевелились, будто лишенные суставов. – Посмотрим, – прошипел он. – Смотри, – кивнул Папаня. – Сроку тебе три дня: соберешь наличку. Не то изымем твои квартиры, фазенду в Голицыне, а после… Володя, ты умный мужик. Тебе это надо? – Папаня направился к двери, но у порога обернулся: – Васька, ты заснул? Василий таращился на дымящегося Куроедова. – Щас, – отозвался он. – Побазарю с ним. Папаня бросил на него осуждающий взгляд. – Пять минут. Жду в машине. – И вышел в сопровождении четырех амбалов. Василий, держа руки в карманах штанов, приблизился к Куроедову. – Слышь, ты ширяешься, что ли? Скованность толстяка будто ветром сдуло. Он в бешенстве откинул потные волосы со лба. – Оближи мой анус, баран! Белозубая улыбка Василия походила на волчий оскал. – Не гони пургу, мужик: че ты себе впрыскиваешь? Колись, штуку дам – бабу на ночь снимешь. Без понтов, Володь, тебе шалавы хоть дают? Или ты вообще пидор? У Куроедова задергалось веко. Его правая рука, удлиняясь, потянулась к обидчику. – Иди сюда, шваль! Однако Василий, проинструктированный братом-десятиклассником, проворно отскочил. – Скажи, чем ширяешься. Может, я куплю эту дурь и сбыт налажу, без понтов. Ринувшийся на него толстяк притормозил. – Ты серьезно? – Ну. – Давай завтра у меня в офисе, о'кей? Василий поскреб в затылке. – Ништяк. Однако не всасываю: как мудаки и дешевки вроде тебя, ухитряются у нас бабки наваривать? А по ящику гонят волну на бандитов… Куроедов, взревев, ухватил за гриф штангу и поднял 140 кг железа, точно батон колбасы. Обалдевший Василий попятился к двери. Толстяк двинулся на него, вращая штангу над головой. – Пришибу, как муху! В стенку вобью! Геройствовать Вася не стал. Выскочив за дверь, он рванул прочь и у выхода из спортклуба услыхал истошные вопли. Шагах в десяти от парковки, на асфальте лежал Папаня с двумя амбалами. Они были не просто мертвы, а растерзаны так, словно по ним промчался табун обезумевших буйволов. И немного подальше, вдоль проезжей части, удирали в ужасе оставшиеся два амбала. За ним гналось визжащее темное облако, внутри которого смутно различались человеческие фигуры. Через мгновение обе жертвы и преследователи скрылись с глаз. Василий в оцепенении присел перед Папаней на корточки. Папаня лежал, раскинув руки. Лицо его являло собой кровавое месиво, а галстук был залихватски закинут на плечо. Уставясь на этот кошмар, Василий пробормотал: – Ладно, гнида… ладно. Охрана Куроедова молча наблюдала за ним из окон джипов. А в дверях спорткомплекса обозначилась лопоухая физиономия Гаврилыча, гнусно ухмыльнулась и пропала. Ямото Кае, сидя за рулем угнанной «Хонды», следил за происходящим. Глава клана Черная Саранча был в ярости. Ему хотелось выскочить и порвать на клочки тех и этих, чтоб неповадно было чужакам использовать «субстанцию». С огромным трудом Ямото обуздал гнев: сперва следовало добраться до Ньюгартов, а уж затем… Этих Ньюгартов он не убьет столь милосердно, как недоумка Судзи. Умирать они будут мучительно… На лице Ямото появилась мечтательная улыбка. Глядя на растерзанного шефа, Василий встал с корточек. «Держись француза», – прозвучал в его мыслях голос Папани. И другой голос, похожий на Васин собственный, с горечью отозвался: «На кой ты ему нужен, рожа криминальная?» Шмыгнув носом, Василий осмотрелся вокруг. Что-то надо было делать. Но что именно? В кабинете на Лубянке они расселись так же, как в понедельник: генерал Рюмин на хозяйском месте, майор Луганский с ним рядом, Глеб по другую сторону стола. Оба чекиста были в серых костюмах, белоснежных сорочках и в одежде различались лишь цветами галстуков. Глеб, разумеется, был в джинсах, в синей рубахе с коротким рукавом и сидел, закинув ногу на ногу. Генерал кивнул подчиненному. – К делу. У меня мало времени. Кивнув в ответ, Луганский рефлекторно поправил идеальную прическу. – В день прошлой нашей встречи, господин Грин, погиб наш сотрудник, которому было поручено следить за вами. – Вот как? – изобразил удивление Глеб. – Именно так, – отрезал майор. – Лейтенант Вегин убит был тем же способом, что Мак-Грегор, причем в том месте, где стояла ваша машина. Время его смерти с точностью до получаса совпадает со временем вашего отъезда. Развалясь на стуле, Глеб покачивался на его задних ножках. – Надо же. Значит, ваш лейтенант и присобачил мне «жучок»? Брови майора Луганского приподнялись. – То есть вы знали о… – Не ломайте мебель! – гаркнул на Глеба генерал. – Сядьте, как положено! Глеб прекратил качаться на стуле. – Пардон, детская привычка. Майор с нажимом повторил: – То есть вы знали… – Избавляйтесь от идиотских привычек! – не унимался генерал. – Какой пример вы подаете ученикам?! Глеб мысленно его похвалил. Луганский покосился на шефа с досадой. – Борис Викторович, может, мы все-таки… Гневный взор генерала переместился на него. – Юрий Васильевич, вы собираетесь меня одернуть? – Нет, товарищ генерал. Просто подозреваемый делает тут любопытные откровения… – Какие бы откровения он ни делал, я не стану терпеть его выходки! И к тому же этот, извините за выражение, его прикид: потертые джинсы, рубаха расстегнута… Глеб Михайлович, у вас есть нормальный костюм или, может быть, нам организовать благотворительный музыкальный концерт в вашу пользу? Оксфорд был великолепен. Луганский закусил губу, собираясь с мыслями. Глеб обронил: – Есть. – Что значит «есть»?! – проревел генерал. – Вы не в армии, отвечайте развернуто! – У меня есть костюм. – Почему не носите?! Впрочем, не мое это дело… Продолжайте, Юрий Васильевич. С опаской глянув на шефа, майор Луганский завел по третьему разу: – То есть вы знали, что в вашем автомобиле работало подслушивающее устройство? – Разумеется, – кивнул Глеб. – Любопытно, как вы это определили? У вас имеется соответствующая аппаратура? – Секрет фирмы. – Дело ваше, Грин. Но теперь вам не отвертеться. – А вам? – Мне, Грин, вертеться незачем. – А мне, майор, зачем? – А затем, что убитый лейтенант Вегин в руке сжимал обнаруженное вами устройство. И здесь выстраивается прямая логическая цепочка. Улавливаете ее смысл? Глеб усмехнулся. – Чего проще. Я обнаружил «жучка» и выбросил в окно. Ваш лейтенант, сидевший, видимо, в одной из соседних машин, вышел, как салага, и подобрал средство прослушки. Тут я выскочил, укокошил его и умчался, довольный собой. Такая, примерно, картина. Генерал Рюмин нахмурил брови. – Уверен, так и было. Луганский зыркнул на него с подозрением, но, заметив на лице начальства лишь глубокомысленную мину, перевел дух. – Имеются возражения? – обратился он к Глебу. – Нет, – ответил Глеб, – только два вопроса. Первый: почему я не изъял у трупа такую очевидную улику, как «жучок»? Майор разгладил усики. – Допустим на минуту, что лейтенанта Вегина убили не вы, а некто. Почему этот «некто» оставил улику в руке покойника? Вопрос, как видите, остается тот же. Глеб покачал головой. – Близко не стояло. За этим «некто» ФСБ не шпионит, и «жучок» для него не улика. А вот зачем было мне оставлять такую привязку между собой и трупом? Генерал посмотрел на майора. Майор отмахнулся. – Вы спешили, Грин. Место людное, невзирая на дождь… Вы очень спешили. Глеб похлопал в ладоши. – Браво, Луганский. Это покруче обоснования убийства Мак-Грегора моей страстью к французской актрисе. Но позвольте второй вопрос… – И все же, – перебил генерал Рюмин, глядя на подчиненного, – какой вообще смысл ему было избавляться от лейтенанта Вегина? Убил, допустим, одного безнаказанно – мы приставим других, да еще с большим рвением. В чем, как говорится, фишка? После напряженного молчания усики майора приподнялись в усмешке. – Ах, Борис Викторович! Если б действия преступников всегда поддавались мотивации… Глеб хлопнул себя по колену. – Ну все, я пошел! Не могу слушать эту белиберду! Генерал посмотрел на него в упор. – Сиди, иначе… – Посадите? – скаламбурил Глеб. Оксфорд ударил по столу кулаком. – Не посажу, мерзавец, а подвешу! Тут Глеб вместе со стулом оторвался вдруг от пола и, покружив по кабинету, повис под потолком. У майора отвисла челюсть. – Товарищ генерал, – выдохнул он, – Борис Викторович… – Заткнись! – Оксфорд монументально поднялся из-за стола. – Слушайте оба. Я кое-что объясню, и не дай вам бог не врубиться. – Генерал выдержал паузу. Висящий под потолком Глеб демонстрировал испуг. Майор Луганский, казалось, и вправду был близок к обмороку. В кабинете воцарилась, что называется, гробовая тишина. Красный «Москвич» стоял возле шестнадцатиэтажной башни. Дом этот не был уже новостройкой и находился в обжитом престижном районе. Квартира Куроедова, на сей раз трехкомнатная, располагалась опять же на седьмом этаже. – Специально, что ли, он семерку выбирает? – недоумевал майор Калитин, уплетая за рулем гамбургер. – Может, с каким-то мистическим смыслом? Сидящая рядом Светлана, также занятая гамбургером, отмахнулась. – Не один ли хрен? Семерку он там выбирает или даму пик – не ускользнет, сволочь. Такэру за их спинами пил кефир с булочкой. – «Сволочь» – интересное слово, – сказал он. – Редкое. Алексей и Светлана прыснули. Спонтанный обеденный перерыв образовался по двум причинам. Первое: с данной куроедовской квартирой разобрались буквально за пять минут. В ней производился евроремонт, и во всех трех комнатах шуровали маляры. Само собой, английскими биохимиками там и не пахло. А причина вторая, по которой трио в «Москвиче» позволило себе перекусон, – они ожидали Стаса. Рыжий, позвонив жене на мобильник, выразил неуемное желание принять участие в поисках. Уроки у него, видите ли, закончились. «Но, Стас, – запротестовала Светлана, – осталась лишь последняя квартира». – «То-то и оно, – пробасил ее супруг. – На этой квартире сосредоточен главный огневой удар, и мы с самураем прикроем твоего Калитина». – «Стас, – расплылась в улыбке Светлана, – я и сама способна…» – «А ты, – распорядился Стас, – поедешь в школу и покараулишь Дарью, пока Глеб на Лубянке. Короче, говори адрес: я выезжаю». Майор Калитин, проинформированный об изменении в личном составе, лишь вздохнул: «Кто только мною не командует». А Такэру, конечно же, обрадовался: «О, рыжий с нами? Ништяк!» И вот Светлана, приканчивая гамбургер, ему заметила: – Слово «сволочь», может, и редкое, но таких людей почему-то до хрена. Калитин стряхнул с коленей крошки. – Сычова, не развращай японскую молодежь. – Японская молодежь, – Такэру смял кефирный пакет, – сама развратит кого угодно. Стас подъехал на серой «Тойоте» минут через десять. Вышел он в свитере и брюках, фигурой своей источая богатырскую силу. Рыжие кудри его, словно язычки пламени, трепетали под пасмурным небом, а веснушки возле носа разбегались в улыбку. Он заглянул в приоткрытое окно майора Калитина. – Давайте ко мне, мужики. А Светка пусть уматывает в «Москвиче». Светлана смущенно пробормотала: – Раскомандовался тут. Косясь на нее, Калитин хмыкнул. – Сколько счастья на лице. Езжай уже. – Он вышел из «Москвича» и направился к «Тойоте». – Что я вообще с вами делаю? Стас смотрел в окно на Такэру. – Тебе, самурай, особое приглашение? Такэру кивнул. – Да, рыжий. С японским поклоном. Оба рассмеялись, и Такэру вышел. Светлана пересела на место водителя. – Тогда, Стас, до вечера. Стас посмотрел жене в глаза. – Только, Свет… как договорились, ладно? Чтоб ни синяка на тебе, ни царапины. – Так точно! – Светлана козырнула и отъехала. Когда Стас открыл дверцу «Тойоты», Такэру сидел сзади, а майор Калитин на водительском месте. – Командую здесь я, – уточнил он. – И я же за рулем. Стас уселся рядом. – Нет вопросов. Справедливо. Алексей вздохнул с облегчением. – Тогда разберемся, где тут у тебя какие кнопки. Паря на стуле под потолком, Глеб изображал панику. Получалось так себе, но что делать, если актерского таланта ни на грош. – Товарищ генерал! – вопил он, как ошпаренный кот. – Опустите меня на пол! Я высоты боюсь! Благо, ошеломленному майору было не до системы Станиславского. Он лихорадочно ловил ускользающую реальность. Тем временем Оксфорд, задрав голову, проорал Глебу: – Ты ведь что-то знаешь! Колись! – Знаю, верней – догадываюсь, – отозвался Глеб, – кто убил Мак-Грегора. Это японский гангстер Ямото Кае. Я найду его и передам вам, годится? Оксфорд так удивился, что едва не вышел из роли. – Вы не говорили мне, Глеб Михайлович, что… – Он закашлялся, нахмурился и рявкнул: – Найди мне японского гангстера! А не найдешь – пеняй на себя: зарою! Парящий в воздухе стул резко дернулся, и голова Глеба по самые плечи утонула в потолке, торчала лишь нижняя часть тела. Генерал Рюмин и сам обомлел, но взгляд майора, по счастью, устремлен был не на него. Голова Глеба меж тем «выбралась» из потолка и закричала: – Не убивал я вашего лейтенанта! Оксфорд взял себя в руки. – Уверен в этом. – Он пронзил взором майора Луганского. – Тут Юрий Васильевич усердствует. Дровишек подкинет, кочергой пошурует… Не важно, что пальцем в небо. Лишь бы усердие заметили. Этот выпад помог Луганскому прийти в себя. В подобных пикировках он был, что называется, на своем поле. – Странные инсинуации, Борис Викторович, – произнес он с достоинством. Оксфорд сверлил его взглядом. – Не инсинуации, Юрий Васильевич, а факты. У меня этих фактов папка целая. На мое место метите? Что ж, дело житейское. Правда, вы пока лишь майор – ну да с вашими связями… – Борис Викторович! – Луганский гордо поднялся. – Простите, я не желаю поддерживать подобный нелепый разговор! – Он направился к двери. – Торопитесь отчиму пожаловаться? – произнес вдогонку генерал. – Зря, друг мой. К тому ж небезопасно. Майор с прищуром обернулся. – Пугаете?.. Ну-ну. Так ему и передам. – Он рванул дверь – и отпрянул в испуге. В кабинет ступил еще один генерал Рюмин, точная копия первого, и прикрыл за собой дверь. – Передай, друг мой, передай, – произнес он ласково. – Смотри только, чтоб тебя в психушку не упекли. Тут майор Луганский оторвался от пола, закружился и повис под потолком по соседству с Глебом. Воззрившись на своего двойника, Оксфорд опять едва не испортил обедню, однако вспомнил об управляемых голограммах, которые Глеб демонстрировал ему летом. И оба генерала, встав плечом к плечу, уставились на висящую под потолком парочку. Майор Луганский был в шоке. – Господи… – только и смог пролепетать он. Генерал-голограмма вздохнул. – Что с ним делать? Надоели оба. Натуральный генерал Рюмин распорядился: – Учитель пусть проваливает. Найдет убийцу Мак-Грегора – будем квиты. – Ничего себе «квиты»! – огрызнулся сверху Глеб. – Только вякни у меня! – осадил его генерал-голограмма. И обратился к «двойнику»: – А с интриганом как? Оксфорд чуть подумал. – Пусть расследует убийство Коли Вегина. Без подтасовок. – Под нашим жестким контролем, – уточнил генерал-голограмма. Оксфорд кивнул. – Безусловно. Юрий Васильевич не идиот: понимает теперь, что отчим не выручит. – Лады, – согласился генерал-голограмма, – так и решим. Глеб с майором Луганским плавно опустились на пол, причем у последнего подкосились колени. Генерал Рюмин, вновь обретя манеры Оксфорда, негромко произнес: – Юрий Васильевич, будьте добры, проведите Глеба Михайловича мимо наших церберов. Луганский млел в оцепенении. И генерал-голограмма рявкнул: – Ты че, мужик, не врубился?! Майор аж подпрыгнул. – Конечно, Борис Викторович… э-э… Борисы Викторовичи… О боже! Конечно, я провожу. Они с Глебом вышли из кабинета, и оба генерала пронзительно смотрели им вслед. Майор Луганский и Глеб молча прошли по коридору и так же молча сели в лифт: говорить друг с Тут в кабине лифта, буквально из воздуха, материализовался генерал Рюмин. – Забыл предупредить, Юрий Васильевич, – отечески произнес он. – Осторожней с Куроедовым и с так называемым «бульоном». Бросайте вообще эту бодягу. Привалясь к стене лифта, майор едва не сполз на пол. – Господи, Борис Викторович, я честью клянусь… Генерал погрозил ему пальцем. – Знайте, я все вижу! Помните, как в сказке: «Не садись на пенек, не ешь пирожок!» – С этими словами генерал растаял. Майор то ли застонал, то ли всхлипнул. И лифт поехал вниз. Выйдя из здания ФСБ, Глеб ринулся к «жигуленку». Он старался не хохотать, ибо знал, что, начав, не скоро остановится. Ему следовало пулей нестись в школу: Дашка, небось, заждалась. Пройдя по опустевшему коридору, Светлана заглянула в кабинет английского. Даша с книгой в руке сидела за учительским столом. Входя, Светлана полюбопытствовала: – Что читаем? В зеленых Дашиных глазах заплясали искорки. – Когда входишь, принято здороваться. Тебя в школе не учили? – Привет, – сказала Светлана. Даша отложила американский детектив. – Садись, Сычова, докладывай: кто прислал и с каким заданием? Светлана улыбнулась. – Дашка, прекрати. Даша строго на нее посмотрела. – Будешь пререкаться, я раздумаю тебя удочерять. И косички тебе заплетать будет некому. Кто тебя послал? Пароли, явки, шифровальные коды. Светлана, смеясь, опустилась на стул. – Стас меня там подменил. Велел тебя покараулить. Я говорю: «Ну ее на фиг, эту Дашку!» А он: «Поезжай, а то разведусь». Вот пришлось. Даша кивнула. – Тронута. Как там у вас? Светлана расстегнула кожанку. – Последняя квартира осталась: в двух пусто. – Надежда, значит, есть, – вздохнула Даша. – Как Такэру? В бой, небось, рвется? Светлана кивнула с улыбкой. – Мировой парень. «Давайте, – говорит, – организуем мафию добрых людей». Калитин прямо отпал. Даша хмыкнула. – Мафия добрых людей – проект века! Сам, что ли, сочинил? Светлана качнула головой. – Сато, брат его, додумался. Даша тряхнула «конским хвостом». – Интересно живете. А я сижу – детектив мусолю: тишь да гладь, божья благодать. Серые глаза Светланы потускнели. – Насчет благодати вряд ли. «Мерс» Куроедова у ворот. Я проходила – не отреагировал. Тебя, гнида, поджидает. Даша встала и прошлась по классу. – Черт, скорей бы ты его замела! Светлана в досаде развела руками. – Заметешь тут! Через день-другой дело вообще на хрен прикроют! Пойду-ка его хоть подергаю… – Сиди! – вскричала Даша. – Двинешься – придушу! Обе они повернулись к окну, обрамлявшему клочок пасмурного неба. Дождь, который с утра собирался, но не шел, словно шантажист, давил на психику. Куроедов развалился в «Мерседесе» рядом с начальником охраны, хмуро ворчавшим: – Володь, у меня в животе революция. Толстяк благодушно отмахнулся. – Тебе только бы жрать. А любовь как же? – Достал, гвоздь мне в печень! – огрызнулся Гаврилыч. – Может, ее там уже нет! Может, она дома давно! Куроедов протянул сдобную ладонь. – Спорим? Если туда Сычиха прошмыгнула, Дашенька точно там. – Не факт. Может, Сычиха приперлась к своему физруку. – Чушь. Уроки закончились, физкультурнику там делать нечего. А Дашенька, как пить дать, ждет своего французика, которого наш Юрик мурыжит на Лубянке. Вот Сычиха и примчалась морально поддержать подругу. Любовь моя там, Гаврилыч, и скоро выйдет. Куда ей деваться? Начальник охраны испустил вздох. – Замонал своей любовью! Чердак у тебя снесло! Куроедов откинул волосы со лба. – Заткнись, Гаврилыч, нельзя же только о деньгах да о бизнесе. Должно же в душе теплиться светлое безумство. На сей раз начальник охраны от комментариев воздержался. Лишь его оттопыренные уши выражали ехидство. – А все-таки, – сменил он тему, – не слабо я разделался с Игнатом. Без геморроя причем. Куроедов кивнул. – Даже не верится. – Главное, – продолжил Гаврилыч, – мы не при делах. Дикая банда тинейджеров, лиц не разглядеть… Вот ведь какая трагедия. Куроедов хлопнул его по плечу. – Стратег. Наполеон. – Хорош прикалываться. Такие банды, между прочим, поддаются дрессировке. Их можно держать в руках, подумай. Толстяк с сомнением качнул головой. – Разовая акция. Из-под контроля выйдут. – За «бульон» маму продадут, – возразил Гаврилыч. Оба призадумались. – О'кей, посмотрим, – сказал Куроедов. После некоторого молчания Гаврилыч кивнул на заднее окошко. – «Хонду» видишь? Возле мусоровоза. Еще на Садовом ее засек. Обернувшись, Куроедов буркнул: – Не вижу, черт с ней. Сычихины штучки. – Во всяком случае, – заметил начальник охраны, – это не братва Игната, железно. Как действовать будем? – Кладем с прибором, – постановил Куроедов. – Попрет за нами в Голицыно, придавим. Недолго Сычихе куражиться. Из «Хонды» тем временем Ямото Кае взирал на «Мерседес». Чем дольше наблюдал японец за длинноволосым толстяком, тем меньше понимал его действия. Гоняет по городу, суетится. В чем цель? В чем смысл? Ньюгарты явно работают на него. Но почему такое сокровище, как субстанция, утекает сквозь его пальцы на уличную шантрапу?.. Ямото извлек из кармана две миниатюрные фляжки и отпил из каждой по глотку. План действий был предельно ясен: улучив момент, похитить толстяка, заставить сотрудничать и убить. После того, разумеется, как толстяк приведет к Ньюгартам. Ошибку, допущенную с недоумком Мак-Грегром, повторить нельзя. Если б он, Ямото, в тот раз не погорячился, его миссия была бы завершена. И глава клана Черная Саранча из угнанной «Хонды» терпеливо наблюдал за «Мерседесом» чокнутого толстяка. Светлана потрогала под мышкой кобуру. – Долго я должна сидеть? – проворчала она. – Сколько надо, – отрезала Даша. – Пока Глеб не приедет. Светлана подошла и положила руку ей на плечо. – А если его до ночи там продержат? Даша посмотрела на нее в упор. – Значит, буду сидеть здесь до ночи. Я обещала, понимаешь? – Само собой, – кивнула Светлана. – Ты посидишь, а я его шугану. Даша показала ей кукиш. – Ты тоже посидишь, дождешься Глеба. Без фокусов. Светлана покачала головой. – Я должна вмазать этому жирдяю. Как в анекдоте про петуха и курицу: «Не догоню, так хоть согреюсь». Даша ухватила ее за лацканы кожанки. – Щас я тебя согрею, дура! В глазах Светланы появился стальной блеск. – Не удочерила пока. – Она стряхнула Дашины руки. – Дело прикрывают, а этот козел имеет нас во все дырки. – Светлана пошла к двери. – Жди здесь, я в темпе. Взяв сумочку, Даша ринулась за ней. – Сычиха, в разведку с тобой не пойду! Ты провалишь любое задание! Светлана скривила губы. – Да ну?! Мне задание дали, а потом – бац и отменили! Обознатушки, мол, отстань от хорошего парня! На хрен такое задание! Они шагали по пустому коридору, и глаза у обеих сверкали. – Ты в команде, идиотка! – напомнила Даша. Светлана сердито на нее покосилась. – Команду я не подведу, поняла! Никогда еще не подводила! – Мы разберемся с ним, Свет! Тебе что, шлея под хвост попала?! – Угу, шлея! Почему эта гнида ничего не боится и внаглую преследует тебя средь бела дня?! Мы должны это терпеть?! Спустившись по лестнице, они оказались в вестибюле. Даша притопнула каблучком. – Стой! Я надену плащ! Светлана показала ей кулак. – Еще чего?! Я на минуту! Даша огляделась в панике. – Где охранник, черт его дери?! Светлана пожала плечами. – Может, пописать пошел. Имеет право, когда такая тишь да гладь. Даша метнулась к раздевалке. – Подожди, Сычиха! Светлана приоткрыла дверь. – Стой здесь! Я по-шустрому! – Она вышла. «Мерседес» Куроедова чернел у черных ворот. Сойдя с крыльца, Светлана зашагала к нему. Дверца «Мерседеса» отворилась, и Куроедов вылез наружу. Скрестив руки на груди, он поджидал Светлану. – Какие люди! – ухмыльнулся он. – Сама Сычиха! Мозговая извилина МУРа! Светлана остановилась в трех шагах от него. – Давай один на один. Если я тебя сделаю, прокукарекаешь петухом. Идет? Куроедов осклабился. – А если я тебя? – Закрываю дело. – Дело, Сычиха, ты по-любому закроешь. А кувыркаться с тобой… извини, предпочитаю с Дашенькой. Где она, кстати? Серые глаза Светланы блеснули, как два клинка. – Дерьмом от тебя воняет, Вова. Бульон небось хлещешь? Ухмылка сползла с лица толстяка, глаза его стали багроветь. – И про бульон разнюхала, сука! – Вокруг Куроедова начал густеть сумрак – О'кей, давай с этим покончим! – Петухом не забудь прокукарекать! – Светлана технично заехала ногой ему в подбородок. Удар получился на славу. Толстяк опрокинулся, мгновение полежал и вскочил, точно резиновый. Из сумрака ухнула его удлинившаяся нога, но Светлана успела отпрыгнуть. Сидящий в «Хонде» Ямото Кае с изумлением наблюдал происходящее. Что замыслил этот чокнутый? Зачем он дерется с девчонкой? Но Ямото понял главное: толстяк тоже потребляет субстанцию, и решать с ним надо быстрее. Светлана между тем, изловчившись, вновь сшибла Куроедова ударом ноги. Куроедов упал и остался недвижим. Из «Мерседеса» высунулся начальник охраны. – Ну, паскуда! – произнес он в бешенстве. Из сумрака, окутывающего Куроедова, послышался вдруг хохот. Затем оттуда выпросталась невероятной длины рука и схватила Светлану за горло. Девушка дернулась изо всех сил, однако вырваться не смогла. Толстяк поднялся с земли, не разжимая пальцев. Рука его при этом извивалась, словно анаконда. – Розыгрыш, Гаврилыч! Шутка! – хохотал он. – Куда ей до меня! Закрываем дело! Лицо вырывающейся Светланы начало синеть. Из школы выскочила Даша, сбежала с крыльца и невзирая на высокие шпильки понеслась к воротам. По дороге, как назло, ей не попалось ни кирпича, ни булыжника. В Дашиной руке была лишь сумочка – чем не оружие на худой конец? Увидав бегущую Дашу, толстяк замер, но пальцы его продолжали сжимать горло Светланы. Размахивая сумочкой, Даша молча двинулась на Куроедова, и ее зеленые глаза сверкали, будто у бесовки. Куроедов попятился и разжал пальцы. Светлана рухнула, словно тряпичная кукла. Даша бросилась к ней. Сумрак вокруг Куроедова потускнел. – Я не хотел, Дашенька. Она первая начала. Даша приложила ухо к груди подруги – дыхание не прослушивалось. Даша сунула руку Светлане под куртку. Куроедов приблизился на шаг. – Хотите, отвезем ее в больницу? Хотите, Дашенька? Врачи ее осмотрят, а мы посидим где-нибудь, вина хорошего попьем… Перед школой было пустынно – ни души. Куроедов приблизился еще на шаг. – В конце концов, Дашенька, работа у нее такая. Вот вы пошли бы работать в уголовку? Даша вытащила пистолет Светланы, сняла с предохранителя и выстрелила. Пуля ушла в никуда. Толстяк обомлел. К нему подскочил начальник охраны. – Сдвинутая, гвоздь мне в печень! Сваливаем, Володь! Куроедов уперся, как в ступоре. Даша молча выстрелила снова. Пуля просвистела у Куроедова над ухом. Толстяк встрепенулся, ожил и позволил увести себя в машину. И черный «Мерседес» умчался без промедления. Ямото Кае, конечно же, рванул следом. Но «Хонда» его вскоре заглохла: в ней иссякло горючее. Покинув угнанную машину, Ямото не слишком огорчился. Теперь он узнал еще кое-что важное: чокнутый толстяк положил глаз на стрелявшую в него девушку. Это интересное наблюдение можно было использовать. Между тем Даша, склонясь над Светланой, тщетно пыталась обнаружить в ней признаки жизни. Ни дыхания, ни пульса. В полнейшем ужасе Даша собралась бежать к школьному телефону. В этот момент рядом затормозил родной «жигуленок». Выскочивший Глеб присел на корточки перед Светланой и приложил палец к ее сонной артерии. Даша взмолилась: – Есть хоть что-то?! – Что у нее с горлом? – Куроедов. – Ясно. – Приподняв Светлану, Глеб положил ее голову себе на плечо и обнял, как ребенка. В таком положении они застыли. Даша замерла рядом. – Прошедшие полторы минуты казались часами. Светлана шевельнулась, закашлялась и принялась тереть горло. Вскоре кашель прекратился, и щеки Светланы порозовели. Она посмотрела Глебу в глаза. – Вот так я упала в обморок тогда возле бара? – Примерно, – обессиленно кивнул Глеб. Светлана пружинисто распрямилась. – Куда на хрен ты дела табельное оружие? А, Даш? Даша беззвучно смотрела на нее изумрудными глазами. Пошатываясь, Глеб добрел до «жигуленка» и плюхнулся на сиденье. Даша кинулась к нему. – Как ты, любовь моя? – прошептала она едва слышно. – Двенадцать секунд, – слабо улыбнулся Глеб. – Или пятнадцать, в крайнем случае. Даша прижала его голову к груди. – Лучше двадцать. Возьмем с запасом. Светлана медленно стала краснеть. – Где мой «макаров»? Ах, вот он! – она подняла пистолет с тротуара. – Даш, молодец: не растерялась. Даша в ее сторону и бровью не повела. Глеб встревожился: – Стреляла, что ли? – Как в боевике, – вздохнула Даша. – Только с нулевым эффектом. Светлана убрала пистолет в кобуру. – Забыла сказать, Даш… Раз уж Глеб здесь – вам обоим сразу. Сегодня Калитин звонил своим соседям насчет сынка «из сумрака». Тот не буянит больше – в дистрофии вроде и в апатии. Но бульон пьет. Нормальный то есть, куриный. Восстановивший силы Глеб щелкнул пальцами. – Отлично! Такова, значит, картина реабилитации. Свет, попроси Калитина каждый день наводить справки. Ладно? Светлана бодро пообещала: – Без проблем. – И, помявшись, пробормотала: – Даш, ты со мной не разговариваешь? Глеб удивленно посмотрел на жену. – С чего бы, Свет, ей с тобой не разговаривать? Даша сухо заметила: – Этот маменькин сынок пил «субстанцию» всего три дня. Неизвестно, как проявится ломка у тех, кто потреблял эту дрянь, к примеру, месяц. Глеб развел руками. – Кому-то, естественно, придется хуже. Кто им виноват, копченым? Светлана робко приблизилась к Даше сзади. – Хоть Стасу не говори. Пожалуйста. Обернувшись, Даша хлестнула ее по щеке. – Мерзавка! Светлана сглотнула ком. – Но зато… зато и я ему неслабо врезала. Даша всхлипнула. – Думаешь, я на это куплюсь, дура?! Они обнялись. Втянув ноги в машину, Глеб прокричал: – Птички мои! Если вы уже закончили бои без правил, неплохо бы поесть! Даша отстранилась от Светланы. – Видеть тебя не могу! Поедешь к нам? Вытирая слезы, Светлана мотнула головой. – Лягу отосплюсь. Не бросайте меня, ладно? Сверкая влажными глазами, Даша поводила пальцем перед ее носом. – Никогда не смей такое говорить, поняла! Не то придушу, как Дездемону чертову! – Она шагнула к «жигуленку». Возле красного «Москвича» Светлана обернулась. – Как прошло на Лубянке? – Нормально, – отозвался Глеб. – Миляга Луганский нейтрализован. Светлана сделала торжествующий жест: – Йес! – И забралась в «Москвич». Их машины разъехались. В «жигуленке», пристроив голову Глебу на плечо, Даша потребовала: – Давай подробности. – Сперва ты, – потребовал Глеб, – что у вас тут творится? Светка должна была вроде куроедовские квартиры проверять. Или у меня маразм? Даша вздохнула. – Они проверили две – пусто. Потом Стас подменил Светку и отправил ее меня караулить. Ей-богу, я уже ощущаю себя обузой для общества. Последнее замечание Глеб проигнорировал. – Ладно, покараулила. Каким образом она оказалась с передавленным горлом? Вздохнув еще раз, поглубже, Даша поведала об эпической битве с Куроедовым, затем подытожила: – Я виновата. Ты же знаешь Светку… Надо было повиснуть на ней мешком и не выпускать. Глеб хмуро покосился на жену. – Так и должна себя вести обуза для общества. – Ха-ха, – сказала Даша. – Как смешно. – Уж не до смеха. Если б не Ньюгарты, наплевал бы я на все и сотворил бы с этой мразью такое… – И урагана в Африке не испугался бы? Глеб притормозил на светофоре и дождался стрелки направо. – Порой у меня возникает ощущение, – сказал он, – что ураганы, землетрясения и цунами тогда и происходят, когда я что-то делаю не так. Похоже, у меня мания величия. Даша отстранилась от его плеча. – Знаешь, почему до сих пор я тебя не съела? Потому что, съев тебя однажды, уже не смогла бы это повторить. – Она вновь примостилась на мужнином плече. – Так что не искушай меня без нужды, выкладывай, что было на Лубянке. Обогнав грузовик с прицепом, Глеб хмыкнул. – Каких только заповедей я сегодня не нарушил. Зато порезвился. – Он изложил то, что произошло в кабинете генерала Рюмина, и рассказа этого хватило до дома. Даша, смеясь, открыла ключом дверь квартиры. – Черт возьми, все без меня! На кухне трезвонил телефон. Глеб снял с холодильника трубку. Вежливый голос произнес по-японски: – Добрый вечер, Глеб-сан. Глеб по-японски ответил: – Здравствуйте, Сато-сан. Рад вас слышать. – Взаимно, – сказал Сато. – Не могли бы мы завтра обсудить наши дела и ближайшие перспективы? – Разумеется. Где и во сколько? – Выбор за вами, Глеб-сан. Прикинув время окончания уроков и дорогу от школы, Глеб предложил: – В полчетвертого у меня. Устраивает? – Вполне. Только что звонил Такэру. Они караулят третью квартиру этого негодяя. – Караулят? – в недоумении переспросил Глеб. – Так выразился брат. Надеюсь на их удачу. – Я тоже надеюсь, Сато-сан. – В таком случае до завтра. – Сато дал отбой. Отложив трубку, Глеб ответил на взгляд Даши: – Завтра в полчетвертого Сато и Такэру будут у нас. Обсудим ситуацию. Мне жутко стыдно, поскольку обсуждать практически нечего. – Прекрати, – нахмурилась Даша. – Мы ищем иголку в стоге сена. Причем иголку столь хрупкую, что от шевеления соломинок она способна рассыпаться в прах. Глеб вздохнул. – Умеешь утешить. – А то! – улыбнулась Даша. – Сато, между прочим, предлагает… То есть я знаю об этом от Светки, а она – от Такэру. Как говорится, за что купила. Сато предлагает создать мафию добрых людей. Что скажешь? Глеб поморщился. – Без комментариев. – И направился в душ. Даша бросила ему вслед: – Никакого в тебе честолюбия. Майор Калитин, Стас и Такэру скучали в «Тойоте». Их машина стояла у дома, построенного в советские времена для партийных функционеров. На четвертом этаже этого «рая» располагалась последняя по счету, трехкомнатная, квартира Куроедова. В подъезде оказалась консьержка. Пока Стас, улыбаясь всеми веснушками, охмурял эту нервическую даму, Алексей и Такэру в течение нескольких минут терзали дверной звонок. В ответ не донеслось ни звука. Затем «разведчики» вышли из подъезда, и многоопытный Калитин определил окна наблюдаемой квартиры. Занавески на этих окнах были раздвинуты, однако, увы… Решено было подождать. С тех пор стемнело, но свет в окнах не зажегся. – Пошли пожрем, – предложил Калитин. Стас поддержал: – Идем. Угощаю. Такэру взглянул на майора с сомнением. – Не упустим, Леша-сан? – Кого? – уточнил Калитин. – Куроедова? Так на хер он нам сдался. А Ньюгарты… Если они ховаются здесь и, допустим, отлучились, то непременно вернутся. Куда деваться двум англичанам? – Сто пудов, – кивнул Стас. – Если они здесь, окна рано или поздно зажгутся. Вряд ли Ньюгарты опасаются бомбежки. Такэру продолжал сомневаться. – А если свет включит Куроедов? Как мы определим? Стае провел пятерней по своим волосам. – Не занудничай. Ты опять позвонишь в дверь и спросишь Марину. – Рыжий, Куроедов меня видел. Мы дрались, помнишь? Калитин насторожился. – Этого я не знал. – Расскажем по дороге. – Стас с усмешкой посмотрел на Такэру. – Откроет Куроедов – бьешь в лоб и сваливаешь. Калитин вздохнул. – Что я с вами тут делаю? Они отправились в пельменную. Затем опять следили за окнами. Окна не зажигались. Майор Калитин начал проявлять нетерпение. – Долго тут загорать? – Сколько надо, Леша-сан, – с неожиданной твердостью произнес Такэру. Алексей взглянул на него исподлобья. – Я у тебя в подчинении, малыш? Стас примирительно предложил: – Ждем до двенадцати: дальше – нет смысла. Потом, Леш, я закину тебя домой, а Такэру – в посольство. Согласны? Калитин привычно пробухтел: – Что я вообще с вами делаю? |
||
|