"Летящие к северу" - читать интересную книгу автора (Фёдоров Вадим Дмитриевич)

Глава вторая. Путешествие к морю

Были первые числа июня. Стояли белые, тихие ночи. В море, как в зеркале, отражались перевёрнутые острова с зелёными шапками лесов и разноцветным подбоем прибрежных камней – белых, розовых, тёмно-лиловых, разрисованных зеленоватыми кольцами лишайников. И солнце, северное солнце белых ночей, низко висевшее у горизонта, плавало золотым блюдцем на полированной поверхности моря. Была такая тишина, что, прислушавшись, можно было различить в ушах звон, который нарастал, звенел всё громче и громче, заглушая удары сердца. Заколдованные тишиной и сном, стояли ели. Берёзки, вплотную подступив к воде, заглядывали в неё, любуясь своим отражением.

И крепко-крепко спали гагачата в тёплом, сухом гнезде, отгороженные от всего мира горячим телом матери. И только старая гага не спала в эту ночь, последнюю перед путешествием к морю. Она неподвижно сидела, вслушиваясь в тишину, и думала…

Страшный впереди предстоял день. И зачем только так далеко от моря соорудила она своё гнездо! Ведь можно было сделать его поближе, тогда путь к воде для её гагачат был бы короче. Но ближе, успокаивала себя мама, могла заметить ненавистная ворона, хитрая и наглая, которая часто навещала остров и, притаившись среди ветвей сосны, подолгу наблюдала за мамой-гагой, кормящейся у берега. Вороне очень хотелось найти гагачье гнездо – для этого ей надо было проследить, куда возвращается гага после еды, но мама была опытной и мудрой: наевшись, она летела прочь от гнезда, на соседний островок, и скрывалась в траве. Ворона немедленно перелетала следом, а гага переползала под ветками елей через весь островок и вылетала с другого его конца. Сделав широкий круг над морем, она возвращалась на свой остров. Но и вернувшись, она ещё долго сидела в стороне от гнезда, прислушиваясь, приглядываясь ко всему подозрительному, опасаясь, не разгадала ли ворона её хитрость. В последнее время старой гаге стало казаться, что ворона только для вида летит за ней с острова, а потом немедленно возвращается назад и рыскает по нему либо, притаившись, наблюдает. Ворона – самый страшный враг уток, так как она наблюдательна, прожорлива и нахальна. Обнаружив утиное гнездо, она выпивает яйца или съедает утят. Поэтому мама очень тревожилась за жизнь своих малышей, которым предстоял длинный путь к морю. Гагачатам надо было пройти целых сто пятьдесят метров – сначала участок елового леса, затем узкую полоску березняка и, наконец, – самое опасное место пути! – открытую поляну, которая тянулась до кромки прибоя. Голое, незащищённое место. И эта ужасная ворона, которая вечно торчит на суку большой сосны, растущей у края поляны! А ястреб, который каждый день облетает остров! Хорошо ещё, что на острове нет лисы. От неё спасения нет не только гагачатам, но и взрослой птице. Бедные малыши! Они ещё не подозревают, что мир велик и друзей в нём так мало! Пусть спят. Крепче. Пусть набираются сил. Только бы хватило их, чтобы добраться до моря. В море, по крайней мере, не надо бояться ворон и лис. А это уже кое-что! Так думала мама, прислушиваясь к спокойному дыханию гагачат.

Но вот солнце, описав полукруг у горизонта, медленно поползло вверх, и наступило утро. Первым проснулся Тяп.

Он сразу вспомнил, что их уже пятеро. Конечно, он не мог ждать, пока проснётся Чип. Он пробовал потерпеть, но ничего не получалось.

Пришлось его разбудить:

– Чип, а Чип! Чипик! Ты уже проснулся?

– Нет, я ещё сплю, – ответил Чип тоненьким голосом.

Тяп минутку помолчал, а затем спросил:

– Почему же ты тогда разговариваешь?

– А я не разговариваю… Я просто отвечаю.

Тяп услышал, как дружно хихикнули проснувшиеся гагачата. Поэтому он повернулся к ним и вызывающе произнес:

– А вот мне не смешно.

– Это мы заметили, – сказал Ябеда. И добавил: – Не крутись, пожалуйста, ты можешь толкнуть Ляпа.

– Кто – я?! – вспылил Тяп. – Я могу толкнуть Ляпа? Это ты сказал, Ябеда?

– Да, это сказал я! Но ты опять плохо слушаешь старших: я же сказал, что ты можешь толкнуть, но я не говорил, что ты уже толкнул. Он ведь тебя ещё не толкнул, правда, Ляп?

Ляп ответил:

– Это правда. Тяп меня не толкал. И вообще, Тяп, зря ты пристаешь к Ябеде.

– Я пристаю к Ябеде?! – возмутился Тяп. – Ты слышал, Чап?! Чипик, ты слышал?! Нет, Чап, я больше так не могу – вот возьму и клюну Ябеду больно-пребольно! Чип, Чипик! Ты поближе к нему, будь другом, сделай это за меня.

– Пожалуйста, – сказал Чип и изо всей силы клюнул Ябеду.

– Ой! – крикнул Ябеда. – Мама! Они дерутся!

– А он сам первый… – начал Тяп.

Но мама сердито сказала:

– Тише! Какие вы ещё глупые! Сидите спокойно и берегите силы. Чип, не дерись!

– Но меня попросил его клюнуть Тяп.

– Тяп, а ты не учи драться.

– А Ябеда пусть ко мне не лезет!

– А я и не лез, – сказал Ябеда. – Ляп знает.

– Я знаю, – подтвердил Большой Ляп.

– Ничего ты не понимаешь, Ляп, – вмешалась мама. – Виноват Ябеда. Тяп – тоже. И Чипик. Но Чипик совсем ещё маленький, он только ещё обсох, а Ябеде и Тяпу должно быть стыдно – им уже целых два дня! А теперь замолчите и сидите смирно. Солнце уже поднимается. В полдень мы отправимся к воде.

Гагачата притихли. Гагачата вообще послушные дети своих родителей.

Достаточно одного родительского слова, чтобы малышей урезонить.

Между тем солнце поднималось всё выше и выше. В лесу стоял пряный запах багульника, сплошным ковром покрывшего каменистую почву острова. То здесь, то там попадались скромные сиреневые веточки вереска. Кожистые глянцевитые листочки брусники терялись в зарослях черничника. И над этим зелёным морем поднимались ели.

У самой земли под спутанными веточками растений, присмотревшись, можно было обнаружить еле заметную тропку, тянувшуюся от гнезда к морю. Это мама-гага, отправляясь за пищей к воде, протоптала тропинку, по которой сегодня она поведёт своих малышей.

Чутко прислушивалась гага к лесным шорохам, которые могли предупредить о приближении врага. Внимательно следила за каждой тенью, мелькавшей среди ветвей, – ведь она тоже могла принадлежать врагу. И жадно ловила тишину и покой, которые были её единственными друзьями. Наконец солнце поднялось совсем высоко, и мама решила: «Пора». Осторожно оглядываясь, она сошла с гнезда. И сразу сквозь еловую лапу, накрывавшую сверху гнездо, брызнуло в глаза гагачат солнце и на мгновение ослепило их. Пахнýло чистой свежестью июньского северного дня и запахом леса.

Гагачата смешно вытянули шеи, стараясь разглядеть, куда делась мама. Но она была совсем рядом. Мама стояла недалеко от гнезда и тихим клёкотом приглашала гагачат следовать за собой: «Идите, идите же за мной. Не теряйте зря времени! Идите за мной и не бойтесь». Первым вылез Чап, за ним – Ябеда и Большой Ляп. Спрыгнув с гнезда, они сразу исчезли в густых кустиках черники и, потеряв из виду маму, испугались. Мгновенно притихнув, они затаились в траве.

– Я здесь, здесь, идите за мной, – совсем рядом раздался голос мамы.

Гагачата привстали, чтобы разглядеть маму, а Большой Ляп даже приготовился о чем-то спросить, но в это самое время – бум! – что-то прихлопнуло его сверху. Бум! – раздалось ещё раз. Гагачата снова замерли. И вдруг совсем рядом раздался голос Тяпа:

– Чип, а Чипик, ты видел, как я красиво прыгнул?

– Да это же Тяп! – первым догадался Чап.

– И Чипик! – обрадовался Большой Ляп.

– Они прыгнули из гнезда прямо тебе на шею, Ляп? Не правда ли, тебе очень смешно? – вставил Ябеда.

– Тише, дети! – Из кустов показалась голова мамы. – Не произносите ни одного слова. Ступайте за мной! Вперёд! Скорее!

Смешно толкаясь, путаясь в стеблях травы и падая, гагачата-пуховички торопливо побежали за матерью. С трудом пробираясь через кусты, они растянулись неровной цепочкой. Ах как было трудно идти и как страшно было отстать! Падали гагачата, цепляясь широкими лапками за корешки, падали, запутавшись в веточках черничника, кувырком летели с камня, больно ударяясь о землю. А впереди мелькал хвост мамы-гаги, и тихий голос настойчиво звал и подгонял их:

– За мной, дети! Только не отставайте! Вперёд!

Сначала последним бежал Тяп. Но вот он обогнал Чипа, который в несчётный раз запутался в стеблях и, пытаясь вырваться, застрял окончательно. Обессиленный, он крикнул вдогонку:

– Мама! Мама! Я уже не могу идти! И мне очень холодно.

Мама остановилась, и, когда гагачата догнали её, она ласково позвала:

– Чипик, маленький мой, пройди совсем-совсем немножко, я тебя жду. И согрею.

Последним усилием Чипик рванулся вперёд и буквально подкатился под ноги матери. Гага накрыла своим горячим телом пять дрожащих комочков, тесно прижавшихся к ней. Она слушала удары пяти маленьких сердец, для которых она была единственной в мире защитой.

Когда гагачата отдохнули, выводок снова пустился в путь – и снова побежали, покатились за мамой-гагой пушистые клубочки.

Много раз ещё останавливалась гага, грея своих малышей и давая им отдохнуть. Много раз подбадривала их нежным словом, пока наконец выводок не достиг границы елового леса. Была пройдена самая длинная и трудная, но самая безопасная часть пути. Теперь гага была уверена, что после отдыха у всех её гагачат хватит сил дойти до воды. Только надо им хорошенько отдохнуть. А дальше, если на них не нападут враги, они дойдут до воды, обязательно дойдут.

Притихшие гагачата сидели, сбившись в один клубок. Не было сил не только двигаться – не было сил говорить. Долго отогревала мама своих малышей. Чип даже задремал, и ему что-то приснилось. А может быть, просто показалось. Проснулся Чип от толчка в бок и сейчас же услышал голос Тяпа:

– Чипик, я давно заметил, что ты не спишь, а только притворяешься. Правда?

– Конечно, я притворялся, Тяп. Только знаешь, ты мне, пожалуйста, не мешай, я хочу попритворяться дальше.

– Эх, Чипик, – сокрушенно вздохнул Тяп, – есть важное дело. А если подумать, то можно сказать, что даже очень важное дело.

– А нельзя не делать этого очень важного дела?

– Вот в том-то и беда, что можно, – признался Тяп.

– Тогда давай его не делать.

– Ну что ж, давай, – согласился Тяп и замолчал.

Но Чип уже проснулся, и ему вдруг захотелось узнать, что же это за такое важное дело. Он подождал немного, надеясь, что Тяп снова заговорит о деле, но Тяп молчал. Тогда Чип тихонько позвал:

– Тяп, а Тяп!

– Что?

– А может быть, дело нужно всё-таки сделать?

– Не-ет, Чипик. Лучше уж ты попритворяйся немножечко.

– А я думаю, что его обязательно надо сделать, – зашептал Чип.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил Тяп.

– Конечно! Дело-то важное.

– Ну ладно, – сдался Тяп. – Только, чур, начинай ты.

– Я?!

– Ну конечно же, ты! – убежденно сказал Тяп. – Ну, начинай.

Чип смущенно помолчал, а потом осторожно спросил:

– Тяп, а что я должен делать?

– Известно что – есть. Неужели ты совсем не хочешь есть?

Чип почувствовал, что он и вправду хочет есть.

– Очень хочу, Тяп. Но что я должен есть?

– Вот этого я и не знаю, Чипик. Я всё время думаю, думаю и никак не могу придумать, чего бы тебе поесть. Но ты должен обязательно чего-нибудь съесть.

– Хорошо, Тяп. Я буду ждать, когда ты что-нибудь придумаешь, а ты пока придумай чего-нибудь получше. – И, помолчав с минуту, снова спросил: – Ну как, Тяп, придумал?

– Вообще-то да… но не знаю, по вкусу ли тебе придётся…

– Ну, говори же.

– Я подумал, что ты вполне мог бы закусить Большим Ляпом.

Чип подумал, а потом решительно сказал:

– Нет, Тяп. Я этого не сделаю. Во-первых, ему это может показаться неприятным. Во-вторых, его неудобно будить. А в-третьих… а в-третьих, он очень большой, Тяп. И такой невкусный, наверное!

– А Ябеда? – не сдавался Тяп. – Может быть, ты начнешь с Ябеды?

– Нет, Тяп. Ябеда уж точно очень невкусный. И потом, он непременно пожалуется. Ты же знаешь, Тяп.

Вдруг Ябеда, который проснулся и прислушивался к разговору, делая вид, что спит, громко закричал:

– Мама, мама! А Чип и Тяп хотят нас с Большим Ляпом съесть.

– Не говори глупости, Ябеда. Никто тебя не съест. И Ляпа – тоже.

– Но я слышал, как они совещались, кого съесть первым! – плаксиво пропищал Ябеда.

– Это правда? – строго спросила мама.

– Правда! – ответил Тяп.

– Правда, – подтвердил Чип и объяснил: – Это потому, что мы с Тяпом ужасно хотим есть.

– Господи, да какие же вы ещё глупые!– искренне удивилась гага. – Никто из вас никого съесть не может. Просто вы устали и голодны, а ваша еда в море. Надо нам скорее идти дальше, а то вы, того и гляди, действительно начнёте есть друг друга, – улыбнулась мама и приказала: – Будите Ляпа и Чапа – и марш за мной!

– А я не сплю, – сказал Чап.

– И я, – откликнулся Ляп, – тоже не сплю.

– И вы всё слышали? – с любопытством спросила мама.

– Слышали, – хором подтвердили Чап и Большой Ляп.

– Так почему же вы молчали?

– Я хотел посмотреть, как Чипик будет есть Ляпа, – смущенно признался Чап.

– И я тоже, – подтвердил Большой Ляп.

Все дружно рассмеялись.

– Ох, до чего вы глупенькие! – не переставала изумляться мама. – Ну, хватит, пошутили – и конец. Пора двигаться дальше. Только надо молчать. Пошли!

И они снова пустились в путь. Теперь им предстояло пересечь небольшую полоску березняка. Идти по березняку было совсем легко. Под лапами гагачат были прелые прошлогодние листья, слежавшиеся в плотную подстилку. Кое-где подстилку пробивали пучки зелёной травы. Гагачий выводок без приключений миновал березняк и остановился перед зелёной лужайкой.

Лужайка густо заросла кустиками вороники и можжевельника, среди которых то там, то тут поднимались камни, окруженные полосками песка.

Из-под камней на песчаном грунте высоко взвились вверх метелки злаков, издававшие при покачивании сухое шуршание и тихий треск.

Утка со страхом разглядывала залитую солнцем лужайку.

Вон злополучная сосна, на которой затаивалась ворона, наблюдая за берегом. Но сейчас её как будто не было. В небе тоже было спокойно. С большим облегчением мама заметила на воде незнакомый утиный выводок – две взрослые утки и четыре утёнка. Вид у них был спокойный, и это убеждало в том, что опасность с моря не грозила малышам.

– Дети, нам осталось пройти только сорок метров, и там все вы сможете вдоволь поесть. Только не отставайте. Пошли!

Мама решительно двинулась через лужайку, и за ней со всех ног припустились гагачата.

Идти здесь было труднее, чем в березняке, но легче, чем в лесу. Большие неуклюжие лапки утят цеплялись за веточки, не слушались и отчаянно заплетались. «Быстрей! Быстрей! Ещё немножечко – и всё!» – торопила мама. Запыхавшиеся гагачата почти кувыркались через голову. И вдруг – шши-шши, шши! – жесткие крылья разрезали воздух, и на сосне появилась ворона. Она села на ветку, опустила голову, склонив набок, и с удовольствием стала разглядывать передвигающееся гагачье семейство.

Мама звонко крякнула, предупреждая об опасности, и закричала:

– Ко мне, дети, ко мне! Иначе вы погибли!

Гагачата бросились к матери, и та, свесив крылья и плотно прижавшись к земле, спрятала их от вороны. Врождённым чутьем гагачата почувствовали нависшую над ними смертельную опасность и испуганно замерли. Ворона громко каркнула и, медленно слетев, села перед уткой. Гага грозно зашипела: «Ш-ш-ш!» – и, пытаясь клюнуть ворону, быстро выбросила вперёд голову. Ворона лениво отпрыгнула и перелетела через утку. Мама немедленно повернулась к ней головой и снова зашипела: «Ш-ш-ш!.. Убирайся!» Ворона снова отпрыгнула и стала спокойно прохаживаться вокруг выводка. Мама не спускала с разбойницы глаз, а ворона, нахально склонив голову набок, продолжала скакать вокруг гаги. Казалось, её очень забавляет эта игра, и она не торопилась, уверенная в успехе. Это была опытная, коварная ворона, которая ликовала, что так удачно ей удалось наконец перехитрить маму-гагу и выследить весь выводок. Мама продолжала вертеться над головами гагачат, которые сидели ни живы ни мертвы от страха.

Когда ворона чересчур близко оказывалась от выводка, мама делала вид, что бросается на неё, и гневно шипела: «Ш-ш-ш!.. Пошла вон, негодная!» Но ворона продолжала прыгать вокруг, отлетая и снова возвращаясь. И вдруг в тот самый момент, когда гага, расставив крылья, в несчётный раз пыталась клюнуть ворону, разбойница бросилась ей навстречу и, увернувшись от утиного клюва, крепко схватила маму за одно крыло. В следующее мгновение ворона потащила её за крыло в сторону. Гага, потеряв равновесие, беспомощно взмахивая вторым крылом, пыталась усидеть на месте. Но страшная ворона всё тащила и тащила.

Выбора у мамы не оставалось, и она, оставив гагачат, бросилась за вороной. А той только того и надо было. В ту же секунду, перепрыгнув через нападавшую гагу, ворона оказалась среди гагачат, которые от ужаса закрыли глаза. Р-раз! Р-раз! – вороний клюв, точно железный отточенный наконечник, обрушился на голову одного из утят. Это был Большой Ляп. Бедный Ляп – он даже не пискнул! Схватив его за шею, ворона кинулась в сторону, увернувшись от нового нападения несчастной матери.

Всё произошло так быстро, что никто не успел опомниться.

На считанные доли секунды оставила мама своих малышей, и вот их уже четверо, а страшная ворона скрылась в кустах с мёртвым гагачонком в клюве.

Гагачата были настолько ошеломлены, что выполняли приказания матери автоматически.

– Бегите за мной, дети! Она может вернуться!

Кубарем покатились гагачата за матерью… Казалось, их маленькие сердечки не выдержат и вот-вот разорвутся от напряжения.

Чипу даже чудилось, что сердце всё время старается выпрыгнуть у него изо рта, а он, боясь потерять сердце, всё время глотает, глотает, глотает его назад.

Никто не помнил, как добежали они до воды.

Море мягко подхватило их, и гагачата маленькими поплавочками запрыгали на волне.

Мама, почувствовав себя в родной стихии, быстро поплыла прочь от берега:

– Плывите за мной, дети! Она может вернуться!

Спустя несколько минут выводок находился на безопасном расстоянии от берега. И только тут мама-гага горько произнесла:

– Бедный Ляп! Бедный маленький Ляп!

– Он не вернётся, мама? – тихо спросил Чип.

– Нет, Чипик. Он больше никогда не вернётся и не будет с вами играть. Его больше нет.

– Совсем, совсем нет? – испуганно произнес Ябеда.

– Да, его нет совсем. Лучше вам побыстрее его забыть. Считайте, что его просто не было.

Притихшие гагачата плыли за матерью. Легко сказать – забыть Ляпа!

– Он был очень славный, наш Ляп, – шепнул Тяп.

– И такой огромный! – подхватил Чип.

– Он был моим лучшим другом, – вздохнул Ябеда.

– И нашим братом, – печально добавил Чап.

– Но он был замечательным другом, – сказал Ябеда.

– Он был таким сильным, наш Ляп! – это сказал Тяп.

– И был он преогромный, как гора! – вспомнил Чип.

– Ах, дети, дети! – вмешалась мама. – Наш Ляп был очень маленьким гагачонком, он был старше вас только на несколько часов. И он ещё ничего не успел совершить. Но ему сразу же не повезло. Не надо больше говорить о Ляпе, дети.

Гагачата замолчали и дальше поплыли молча. Вдали исчезал чужой утиный выводок, который, увидев случившееся, спешил уплыть подальше от берега. И мама тоже спешила увести своих детей подальше от острова, от страшного острова, на котором осталась ужасная ворона с железным клювом.