"Шпион по призванию" - читать интересную книгу автора (Уитли Деннис)

Глава 2 ТРУДНОРАЗРЕШИМАЯ ПРОБЛЕМА

Преподобный мистер Томас Чепвуд, или Старый Тоби, как его прозвали воспитанники, ни в коей мере не принадлежал к самым популярным учителям школы. Его интересы сосредоточились в области английской истории, о которой он написал несколько ученых трактатов. Будь у Старого Тоби достаточно денег, он ушел бы в отставку, чтобы полностью посвятить себя любимой науке, но он жил исключительно на жалованье и потому был вынужден оставаться в Шерборне, где его обязанности часто вступали в конфликт с личными интересами.

Стоило ему погрузиться в особенно замысловатый фрагмент очередного научного труда, как дисциплина в школе начинала трещать по швам. Внезапно вспомнив о своем долге, Старый Тоби возвращался к действительности и принимался направо и налево раздавать суровые наказания. Мальчики не понимали причин столь переменчивого к ним отношения и злились на Старого Тоби, а некоторые считали его злобным старикашкой, который испытывал наслаждение, играя с учениками в кошки-мышки.

Подобное к нему отношение укреплялось все сильнее по той простой причине, что лишь немногие ученики по-настоящему знали своего заведующего. Старый Тоби смотрел на большинство из них как на маленьких дикарей, которых только время могло превратить в цивилизованные человеческие существа. Более того, он считал себя обязанным лишь сдерживать худшие природные инстинкты этих дикарей и выпускать их в мир напичканными достаточным количеством знаний (которые они усваивали главным образом на манер попугаев), создавая тем самым фундамент для дальнейшего образования в тех областях, которые они изберут для развития своих талантов, если таковые имеются.

Однако для тех мальчиков, которым Старый Тоби уделял особое внимание, он был совсем другим человеком. В уединении неопрятного, захламленного книгами кабинета Старый Тоби не был «рассеянным профессором», девять раз из десяти не замечавшим мелких проступков, а на десятый щедро раздававшим наказания. Те, кого он приглашал в свой кабинет не для взысканий, всегда находили его добрым и терпимым, к тому же умевшим разговаривать с ними не как заведующий, а как друг.

Фаворитами его становились мальчики, подававшие надежды многого в жизни добиться. Изучение истории давным-давно убедило Старого Тоби, что к их числу далеко не всегда принадлежат наиболее усердные ученики. Он обладал сверхъестественной способностью распознавать зарождающуюся силу характера вне зависимости от наличия или отсутствия талантов у ее обладателя. И среди тех, в ком Старый Тоби в течение прошедшего года ощущал зачатки такой силы, был Роджер Брук.

Поэтому Роджер не ощутил беспокойства, узнав, что его вызывает заведующий, и даже без уверений Друпи Неда не чувствовал бы страха, стуча в дверь кабинета Старого Тоби.

— Войдите, — отозвался звучный голос.

Переступив порог, Роджер в очередной раз убедился, что Старый Тоби во время подобных бесед оставляет формальности за, дверью своего кабинета. Заведующий, толстый пожилой человек, с круглым лицом, острым носом и красивыми зелеными глазами, сидел за столом, заваленным пергаментами. Плохо завитый серый парик его покоился на подставке возле стула, белый воротничок, какой носят священники, был небрежно расстегнут, а на старой черной мантии виднелись пятна от нюхательного табака.

— А, это ты, Брук, — приветствовал он Роджера. — Проходи и устраивайся поудобнее в этом кресле.

Роджер повиновался, а Старый Тоби почесал бритую голову и с улыбкой продолжил:

— Почему, хотелось бы мне знать, я послал за тобой? Убей меня, не знаю, но если ты не станешь сердиться, что тебя оторвали от сборов, я через минуту непременно это вспомню.

— Конечно же я не стану сердиться, сэр, — вежливо ответил Роджер, не впервые удивляясь, что заведующий так приветлив в своем кабинете. — Мне осталось только связать веревкой ящики, и я успею это сделать завтра утром.

— А тебе далеко ехать?

— Всего сорок с лишним миль, сэр. Я живу в Лимингтоне, на побережье Солента.

— Ах да, но путь все равно не близкий. Ты конечно же заказал почтовую карету?

— Нет, сэр. Предпочитаю ездить верхом. Джим Баттон, наш конюх, обещал позаботиться о смене лошадей по дороге. А багаж отправлю с почтовой каретой.

— Поездка будет приятной, если погода останется такой же хорошей, как теперь. Полагаю, ты поедешь через Пул и Крайстчерч?

Роджер покачал головой:

— Нет, мы поедем мимо Блэндфорда, а потом через Нью-Форест. В это время года дороги в хорошем состоянии, а лесные поляны удивительно красивы.

— Выходит, ты не боишься грабителей, — улыбнулся Старый Тоби. — В лесу полным-полно этой малоприятной публики.

— Я ни разу не встречал ни одного из них, сэр. Но если такое случится, думаю, мы сможем постоять за себя. У Джима всегда при себе мушкетон, и он привезет мне мою пару пистолетов.

— Значит, ты готов защищаться?

— А почему бы и нет, сэр? — Темные глаза Роджера возбужденно блеснули при мысли о схватке с разбойниками. — Я попадаю в туза с пятнадцати шагов, но мне пока не представлялась возможность попробовать мои пистолеты на живой мишени.

— В юном возрасте такая кровожадность, — усмехнулся Старый Тоби. — Учитель фехтования говорил мне, что ты ловко управляешься и с рапирой. Вот, кстати, я и вспомнил причину, по которой тебя вызвал. Немалый интерес к оружию не побуждает тебя избрать профессию воина?

Секунду поколебавшись, Роджер решил, что Старый Тоби не станет возмущаться, если он. будет с ним полностью откровенен.

— Признаюсь, сэр, ничто не вызывает во мне большей ненависти, чем служба в армии или во флоте. Я знаю, что это дурно, но не могу выносить, когда мне приказывают. Не то чтобы я противился выполнять распоряжения людей, которых уважаю, — таких, как вы, сэр. Скажем, некоторые другие учителя… ну, они устанавливают правила, исходя из своих удобств, вовсе не считаясь с интересами ребят. Конечно, это привилегия их положения, к которой нужно относиться с пониманием, пока учишься в школе. Но по-моему, только полный дурак стремится после окончания школы повесить себе на шею не менее строгих наставников, причем на всю жизнь.

Подобное заявление было необычайным для мальчика, которому еще не исполнилось шестнадцати, в ту эпоху, когда слово родителей являлось нерушимым законом, а суровая дисциплина считалась основой существования общества. Однако лицо Старого Тоби не выразило ни малейших признаков разочарования при этом декларировании ереси. «Я был прав, питая интерес к юному Бруку, — подумал он. — Он не только отважен, но и морально раскован и может далеко пойти».

Однако Роджер, все еще не уверенный в том впечатлении, которое могли произвести его опрометчивые слова, желая объяснить свои доводы, поспешил продолжить:

— А некоторые из старших ребят? Ведь они не имеют привилегий учителей, однако пользуются услугами младших, чтобы избавить себя от утомительной работы, а зачастую единственно из злобы, и я не думаю, что их натура изменится с возрастом. Возьмите, к примеру, Ганстона, сэр. Не хочу на него жаловаться, но ведь он собирается в армию. Подумайте, каково будет служить под командованием такого олуха, не имея возможности оспаривать его решения. Жизнь станет невыносимой.

Старый Тоби взял понюшку табаку:

— У тебя неординарные взгляды на вещи, Брук, и я бы советовал держать их при себе. Признаюсь, в твоих словах есть доля истины, но дисциплина — необходимая составляющая нашего существования. Rectique cultus pectora roborant 7. Желая преуспеть в какой угодно карьере, ты должен учитывать этот факт. Но объясни, почему ты проводил столько времени в школе фехтования и в тире, если не намерен стать военным?

— Дабы приобрести опыт, сэр. Когда я стану старше, никто не сможет оскорбить меня безнаказанно.

— Не знал, что ты так задирист.

— Вовсе нет. Я не собираюсь ни с кем искать ссоры. Но джентльмен должен уметь защитить себя, ибо только в этом случае можно добиться независимости, как физической, так и духовной.

— Тебе следует знать, что законы, сурово карающие дуэлянтов, существуют уже много лет.

Роджер улыбнулся и пожал плечами:

— Тем не менее, сэр, дуэли происходят по-прежнему и разрешены во многих странах на континенте, где я рассчитываю побывать.

— Ага, — Старый Тоби зашуршал бумагами, — это снова возвращает нас к причине, по которой я тебя вызвал. Со следующего семестра ты переходишь в высшую школу, а у меня нет никаких сведений относительно карьеры, которую предпочли бы для тебя родители. Пришло время мне узнать об этом, чтобы отвести тебе побольше времени для соответствующих занятий.

— Решение на сей счет еще не принято, сэр. Отец хотел, чтобы я служил во флоте, но существовали определенные препятствия. А мать… — Роджер осекся и покраснел.

Старый Тоби устремил на него проницательный взгляд:

— Твою мать до брака звали леди Мэри Макэлфик, не так ли? И все ее родственники по-прежнему закоренелые якобиты. Ты хотел сказать, что король именно из-за этого не разрешил тебе поступить во флот? Правительство препятствует производству в офицеры людей, даже отдаленно связанных со сторонниками Стюартов, это общеизвестно.

— Да, сэр, именно так и произошло. Будучи капитаном королевского флота, мой отец и предположить не мог, что возникнут трудности с моим приемом на службу. Когда проблемы все-таки возникли, он пришел в бешенство, но сказал, что остается еще много времени, прежде чем я достигну возраста, подходящего, чтобы отправиться в плавание, и за эти годы ему удастся переубедить лордов Адмиралтейства. Однако вскоре после начала американской войны 8, когда в 1778 году в конфликт вмешались французы, корабль отца ушел в море, и с тех пор он домой не возвращался, так что, слава Богу, не смог предпринять никаких мер.

— В 1778-м, — пробормотал Старый Тоби. — Пять лет тому назад. Выходит, все это время ты обходился без отцовского надзора. Неудивительно, что школьная дисциплина кажется тебе обременительной. А в письмах отец не упоминал о намерениях относительно твоей будущей карьеры?

— Да, время от времени. Но думаю, он понимал, что писать в Адмиралтейство бессмысленно, а личного влияния при дворе у него не было. Отец рассчитывал на покровительство адмирала Родни, когда флот вернется домой, но помешала война, а после нашей великой победы при острове Сейнтс его корабль остался на базе в Вест-Индии.

— Тем временем ты подрос, и вскоре тебе уже будет поздновато поступать во флот. Не питая к этой службе ни малейшей склонности, ты, очевидно, поздравляешь себя с тем, что отец не успел принудить тебя к морской службе.

— Даже если бы отца отпустили завтра, — усмехнулся Роджер, — ему понадобилось бы много времени, чтобы добраться домой, и сверх того «несколько месяцев, чтобы устранить прежние препятствия, а как только мне исполнится шестнадцать, я буду в безопасности. Так что война обернулась для меня чудесным спасением. Служить в армии достаточно скверно, но месяцами торчать гардемарином на корабле, питаясь черствыми сухарями и выслушивая указания каждого Тома, Дика и Гарри… при одной мысли об этом меня бросает в дрожь!

— Как ты, должно быть, помнишь, Сенека по этому поводу мудро замечал: «Quoe fuit durum pati, meminisse dulce est» 9. А каковы твои планы?

— У меня их нет, сэр, и я буду охотно руководствоваться вашими указаниями, во всяком случае, что касается обучения в высшей школе. Моя мать, я уверен, согласится с любыми занятиями, которые вы сочтете подходящими для меня.

— Помимо обычного курса, ты уже сейчас изучаешь французский язык. Немногие мальчики проявляют интерес к современным языкам, и меня удивило, когда в прошлом году ты попросил у меня разрешения изучать французский. Зачем тебе это понадобилось, Брук?

— Потому что я надеюсь отправиться в путешествие.

— Для своего возраста ты отлично владеешь латынью и греческим, а так как латынь является языком общения всех образованных людей, то, я думаю, на континенте ты вполне можешь ею обойтись.

— Несомненно, сэр, но, владея латынью, английским и французским, я смогу понимать людей всех сословий.

Старый Тоби окинул задумчивым взглядом худощавую фигуру и энергичное лицо собеседника. Паренек обладал поразительной для столь юных лет уверенностью в себе, был хорошо сложен, обещая стать красивым мужчиной. Эти темно-голубые глаза — несомненно, дар матери-шотландки — вкупе с коротким прямым носом, крепкими белыми зубами и волевым подбородком погубят не одну женщину. Умудренный опытом старик поймал себя на мысли, что недолго ждать того времени, когда парень соблазнит хорошенькую горничную или работницу с молочной фермы. Прежде чем принять духовный сан, дабы обеспечить себя синекурой, Старый Тоби был завзятым бабником, а потому считал шестнадцатилетнего юношу, который не затаскивает девушек на сеновал, либо больным, либо ненормальным. В те годы люди рано начинали сражаться и любить.

При взгляде на руки Роджера ход его мыслей несколько изменился. Красивые, сильные, хотя в данный момент и не Слишком чистые, руки паренька имели интересную особенность — необычайно длинные мизинцы, почти достигавшие ногтей средних пальцев.

Хирогномия — определение характера по форме руки — столь же стара, как гадание, и одно время Старый Тоби питал к ней интерес. Он припомнил, что слишком длинные мизинцы считаются противовесом излишней импульсивности, о которой свидетельствуют сильные большие пальцы, и указывают на умение их обладателя влиять на окружающих. В древности людям с длинными мизинцами не без оснований приписывали качества, присущие богу Меркурию, и утверждали, что они владеют даром на редкость выразительно излагать свои мысли устно и письменно, а также ловко манипулировать другими, прилагая знания к решению касающихся их вопросов.

Старый Тоби удивился, что раньше не заметил длинных мизинцев Роджера, и порадовался этому открытию, так как способность юноши к языкам и легкость, с которой он выражал свои мысли, служили доказательствами жизнеспособности древней, но ныне отвергнутой хирогномии.

— Полагаю, — медленно произнес Старый Тоби, — во время каникул ты должен посоветоваться с матерью, спросить, есть ли у нее какие-либо планы насчет твоего будущего.

— Да, сэр, но был бы очень вам обязан, если бы вы сделали какие-либо предложения, которые я мог бы ей передать.

— У тебя есть собственные деньги или хотя бы шанс их получить?

Роджер покачал головой:

— Родственники лишили мать наследства, когда она вышла замуж против их воли, а отец, помимо жалованья, имеет всего несколько сотен фунтов годового дохода.

— Очень жаль, потому что для джентльмена, не имеющего состояния, доступны немногие карьеры, помимо научной и военной. Ты категорически против поступления на военную службу?

— Боюсь, что да, сэр. Я не смогу всю жизнь подчиняться людям, уважать которых, я уверен, у меня не будет никаких оснований.

— «Fas est et ab hoste doceri» 10, — процитировал Старый Тоби и добавил: — Хотя некоторые королевские офицеры не блещут достоинствами и образованностью, в большинстве своем они честные и храбрые парни, исполняющие свой долг так, как его понимают. Конечно, на какое-то время ты можешь попасть в подчинение к придирчивому невежде, но не следует предполагать, что такое должно происходить постоянно. К тому же в наши дни способных молодых людей быстро повышают в звании, поэтому, мне кажется, тебе следует постараться преодолеть предубеждения. Даже если ты настроен против службы во флоте, мог бы воспользоваться покровительством, которое джентльмены из Лимингтона, несомненно, предоставили бы сыну своего соседа, чтобы стереть пятно якобитства и обеспечить себе возможность вступления в армию. Уверен, что в эти чреватые войнами времена у тебя будет шанс завоевать себе имя.

— Но мы уже не воюем, сэр, — запротестовал Роджер. — За последние полвека мы всего пятнадцать лет не воевали с французами, испанцами, голландцами и колонистами, так что они, должно быть, так же истощены, как и мы. Думаю, что после недавней семилетней бойни 11 можно рассчитывать на длительный период спокойствия.

Старый Тоби состроил гримасу и взял очередную понюшку табака:

— Сомневаюсь, Брук. Конечно, подписание Версальского мира в прошлом январе умиротворило Европу и закрепило независимость Америки, но остались неурегулированными многие спорные вопросы. В течение двух прошлых столетий нам удалось сокрушить мощь Испании и Голландии, низведя их до уровня второстепенных держав. Но Франция, наш извечный враг, по-прежнему сильна и постоянно угрожает нашим интересам во всех уголках мира.

— Позвольте заметить, сэр, что мы уже двадцать лет контролируем Индию, — почтительно возразил Роджер. — И согласно Квебекскому акту, лорд Норт даровал Канаде хартию, освобождающую канадских французов от власти короля Людовика, так что нам едва ли грозят новые неприятности.

— Может, и так, но это длительное соперничество на далеких континентах всего лишь кожура, а не сердцевина яблока. Что касается мер милорда Норта, то, закрепив за Римской Церковью монастырские земли в Канаде и гарантировав полную свободу вероисповедания всем сектам, он, возможно, завоевал расположение канадских папистов, но это вызвало катастрофические последствия в Новой Англии и на родине. Поднялась буря, достигшая кульминации во время мятежа Гордона 12 несколько лет тому назад и способная похоронить надежды на религиозную терпимость для последующих поколений в Англии и тем более в Шотландии. Она сыграла немалую роль и в падении нашего правительства пятнадцать месяцев назад.

— Разумеется, сэр, но разве потеря лордом Нортом поста премьера, который он занимал двенадцать лет, не является еще одним поводом ожидать длительный период мира? Королевский протеже милорд Норт представлял партию войны, но теперь, когда он занимает незначительное место в новой коалиции, его коллеги, и прежде всего мистер Фокс 13, помешают ему снова вовлечь нас в войну.

— Сомневаюсь, что коалиция протянет до конца года. Смерть лорда Рокингема и отставка лорда Шелберна уже вызвали две перетряски кабинета после падения правительства лорда Норта. Его светлость Портленд не более чем номинальный глава, и его теперешнее сотрудничество с лордом Нортом и мистером Фоксом в качестве секретарей слишком неестественно, чтобы продолжаться долго. Норт и Фокс были заклятыми врагами многие годы, и между ними нет ничего общего. Но вернемся к тебе, Брук. Тебя привлекает политика?

— Возможно, я увлекся бы ею, сэр, будь у меня шанс ею заняться.

— В наши дни политическая сфера предоставляет молодым людям широкое поле деятельности. Многим членам парламента чуть больше двадцати, а особенно яркий образец редкого таланта политика демонстрирует нам молодой мистер Питт. В прошлом году, когда ему исполнилось двадцать три года, лорд Шелберн принял его в свой кабинет на пост министра финансов.

Роджер улыбнулся:

— Но его отец был спикером палаты общин, а мать — урожденная Гренвилл, так что он мог пользоваться поддержкой самых могущественных людей королевства.

— Конечно, такое влияние решает многое, особенно в теперешней политике, когда парламент превратился в клуб, половина членов которого выдвинута нашей олигархической аристократией, контролирующей выборы во всех городах. Но никакое влияние не могло побудить лорда Шелберна сделать молодого Билли Питта министром финансов. Карьерой он обязан своим деловым качествам и дару красноречия. — Старый Тоби немного помедлил, потом заговорил вновь: — Ты, я вижу, слишком высокого мнения о себе, так что не стану кружить тебе голову, уверяя, что ты способен стать вторым мистером Питтом. Стань ты министром финансов, твои скромные способности к математике очень скоро разорили бы нас всех. Но у тебя есть прилежание и хорошо подвешен язык, поэтому, если бы тебе удалось попасть в парламент, ты мог бы рассчитывать на хорошо оплачиваемую государственную должность.

— Увы, сэр, в этом-то все и дело. — Роджер в унынии пожал плечами. — Чтобы победить на выборах, нужно покровительство и деньги, а у меня, как я уже говорил, нет ни того, ни другого.

— Хм! Я и забыл, что у тебя нет собственных денег. Hiatus maxime deflendus 14. Покровительство можно завоевать при помощи приятной внешности и бойкой речи, но личное состояние необходимо любому человеку, обладающему политическими амбициями. Выходит, мы снова возвращаемся к выбору между наукой и шпагой. После того как ты оставишь Шерборн, родители смогут послать тебя в какой-нибудь университет?

— Уверен, что смогут, сэр, и мне бы этого хотелось. Но если я поступлю в университет, что мне это даст?

— Возможность продвинуться и получить хорошо оплачиваемую синекуру, где ты мог бы следовать своим склонностям, если, конечно, готов выполнять приказания, ибо это необходимое условие для того, чтобы стать членом совета колледжа. Ты мог бы остаться на этом посту или, если пожелаешь, принять церковный приход либо директорство в школе, так как такие должности обычно распределяют колледжи.

— При всем уважении к вам, сэр, я не испытываю стремления стать духовным лицом, но с удовольствием продолжил бы занятия историей и думаю, что степень бакалавра гуманитарных наук окажется ценным подспорьем в получении прибыльной должности.

— Выбрось это из головы, Брук, — проворчал Старый Тоби. — Как я говорил, мы живем в век войн, и наука сейчас не в почете. Научная степень может обеспечить тебе разве что место наставника сына какого-нибудь аристократа за сорок фунтов в год или, в лучшем случае, младшего учителя в школе. К тому же, боюсь, ты будешь горько разочарован качеством полученных знаний. За последнюю сотню лет оба университета 15 пришли в упадок, и только самые добросовестные преподаватели продолжают читать в них лекции. В наших вместилищах науки царит такая леность, что ни один профессор современной истории в Кембридже не прочитал ни единой лекции с 1725-го по 1773 год, а последний занимавший эту кафедру умер, упав с лошади, когда возвращался пьяным в свой приход в Овере. В Оксфорде дела так же плохи, если не хуже. А студентов обоих университетов можно отнести к двум категориям: те, кто готов выполнять любые распоряжения, дабы в будущем получить приход, и молодые повесы, которых по традиции послали учиться богатые родители.

— Тогда Оксфорд и Кембридж отпадают, — вздохнул Роджер. — У меня нет особого желания отправляться в колонии, но боюсь, что мне только это и остается. В новых землях на джентльмена, занимающегося торговлей, не ставят клеймо позора, и мне, возможно, удастся разбогатеть.

Старый Тоби кивнул:

— Это в самом деле возможно, хотя, чтобы преуспеть в коммерции, тоже нужен капитал. Как бы то ни было, ты мог бы получить пост в Ост-Индской компании или, если предпочитаешь Канаду, на обширных территориях вокруг Гудзонова залива. В том и другом случае твоей шпаге вряд ли удастся подолгу отдыхать в ножнах. Впрочем, это едва ли произойдет, останься ты на родине. В случае войны с Францией любой мужчина понадобится, так что тебе не избежать службы в армии, как бы мало она тебя ни привлекала.

— Вы, кажется, уверены, что начнется новая война, сэр.

— Увы, да! После того как французы и мы несколько лет зализывали раны, я считаю войну неизбежной. Мы враждуем с ними уже семь веков, но никому из нас не удалось уничтожить противника. Зоны наших интересов ширятся, и окончательное решение с каждым годом становится все более настоятельным. Потеря наших старейших колоний в Америке за последние несколько десятилетий была более чем компенсирована приобретениями в Канаде и Индии, а также новыми землями, открытыми капитаном Куком во время его плаваний в южных морях. Британия стала империей, с которой мог бы соперничать только Древний Рим, но наша власть над этими огромными территориями в высшей степени хрупка. Франция тоже нуждается в месте под солнцем, и ее население, заметь, вдвое больше нашего. Заморские базы, над которыми ныне реет флаг Соединенного Королевства, позволяют нам сжимать всю французскую коммерцию мертвой хваткой. Французы понимают, что должны разорвать этот ошейник, в противном случае они утратят лидерство в Европе и превратятся во второклассную державу, где бедность придет на смену изобилию. За морями преимущество на нашей стороне, но здесь лишь узкая полоска воды отделяет нас от многочисленных и хорошо вооруженных легионов короля Людовика XVI. Поверь мне, Брук, не пройдет и десяти лет, как французы предпримут еще одно усилие сокрушить нас и достичь мирового господства. Альтернатива этому — застой, банкротство и смерть.

Некоторое время в комнате царило молчание, потом Старый Тоби посмотрел на часы на каминной полке и воскликнул:

— Боже милосердный! Я и понятия не имел, что уже так поздно. Боюсь, что я слишком тебя задержал. Ну, поговори с матерью о твоем будущем, когда представится возможность, а в начале следующего семестра сообщишь мне, есть ли у тебя новые мысли на этот счет. Счастливых тебе каникул.

— И вам успехов, сэр, благодарю вас. — Роджер поднялся и добавил с улыбкой: — Позвольте еще раз выразить признательность за ваш интерес ко мне. — Он поклонился и вышел.

Шагая по коридору, где недавно столкнулся с Ганстоном, Роджер сознавал, что пришло время выбирать для себя карьеру. Несколько лет его преследовал кошмар поступления во флот, и все же он не осмеливался думать об ином будущем. Когда угроза стала менее реальной, Роджер наслаждался чудесным избавлением от морской службы, не помышляя о каком-либо другом роде деятельности. Но теперь, когда Старый Тоби поторопил его, проблема показалась ему куда более сложной, чем ранее.

Роджер был единственным ребенком в семье, но даже при этом условии ему предстояло унаследовать всего лишь средних размеров дом с несколькими акрами сада и лугов и менее тысячи фунтов годового дохода. А до тех пор он должен был найти способ содержать себя, как подобает джентльмену. Церковь предоставила бы ему досуг для чтения, а служба государству — возможность путешествовать, но, хотя Роджер желал и того и другого, оба варианта карьеры его не прельщали. Однако без собственных денег прочих перспектив у него не было. Проблема и впрямь неразрешима.

Открыв дверь зала для учащихся, Роджер едва не оглох от шума. Его товарищи, горланя вовсю, освобождали свои шкафы. Роджер с облегчением подумал о том, что ему еще целых два года предстоит пробыть в Шерборне, прежде чем сжечь за собой мосты, и в этот момент почувствовал резкую боль в щеке, куда угодила выпущенная из трубочки горошина. Мгновенно забыв обо всем, он с воплем ринулся на обидчика.

Следующим утром Роджер встал и оделся в начале пятого. Если не считать представителей лондонского высшего света и обитателей таких модных курортов, как Бат, которые могли себе позволить буквально жечь деньги, постоянно потребляя множество свечей, в те времена жизнью людей управляло солнце, а потому рано ложиться и рано вставать было всеобщим правилом, однако в то утро мальчики, которым не терпелось отправиться домой, поднялись и вовсе ни свет ни заря.

В просторном школьном дворе и на подъездной дороге кипела жизнь. Конюхи с лошадьми — одни в красивых ливреях, другие в простой одежде из грубой ткани — толкали друг друга в поисках молодых хозяев. На целые полмили тянулась в два ряда вереница частных экипажей, наемных почтовых карет, двуколок, кабриолетов и фаэтонов. Покуда возницы переругивались друг с другом, пытаясь успокоить резвых лошадей, всюду сновали мальчики, ища знакомые экипажи, которые прислали за ними вчера или позавчера, а слуги пробивались сквозь толпу, склоняясь под тяжестью перевязанных веревками ящиков.

Очутившись в центре людского моря, Роджер встал на цыпочки, оглядываясь в поисках Джима Баттона. Чуть поодаль он заметил Друпи Неда, стоящего возле роскошного позолоченного экипажа с большим гербом на дверце, с форейторами и верховым эскортом. Нигде не было видно ни мантий, ни шапок с квадратным верхом — ученики в каникулярной одежде выглядели уменьшенными копиями своих отцов. Большинство мальчиков надели добротные костюмы из тонкого черного сукна, бриджи для верховой езды и лишенные украшений треугольные шляпы, но те, кто побогаче, щеголяли в ярких шелковых и атласных расшитых камзолах и рубашках с кружевными манжетами и воротниками.

Разумеется, Друпи Нед превосходил роскошью всех остальных. На нем был длинный камзол желтого муарового шелка с расшитыми золотом карманами. Локоны пышного белого парика свисали между узкими лопатками» а поверх парика красовалась треуголка с кружевами и плюмажем. В одной руке он держал большой кружевной платок, а другой небрежно опирался на пятифутовую коричневую трость, увенчанную крупным опалом.

Роджер подумал о том, как, должно быть, приятно чувствовать себя несметно богатым лордом Эдуардом Фицдеверелом, отправляющимся в большое путешествие, и тут услышал знакомый голос:

— Эй, мастер Роджер! Я здесь! Думал, вы никогда не придете!

Повернувшись, Роджер пробился сквозь толпу в угол двора, где его ожидал Джим Баттон, держа поводья нанятой для него лошади.

С веселым приветствием «Доброе утро, Джим! Все ли в порядке дома?» Роджер перехватил поводья, сунул ногу в стремя и вскочил в седло.

— Все в порядке, мастер Роджер, — с улыбкой ответил Джим. — И у меня для вас потрясающая новость. Капитан вернулся. Это произошло только вчера, но ваш отец наконец-то дома!