"Клонк-клонк" - читать интересную книгу автора (Голдинг Уильям)VIНебесная Женщина опустилась вниз, унося свой свет, и рябь на реке осветилась теперь с другой стороны. В деревьях около Места Женщин какая-то птица принялась кричать на одной и той же ноте. Проснулись витютени и скалистые голуби. Заплескалась рыба. Солнечный свет подобрался к деревьям, коснулся кожаного полога, пролился внутрь и засверкал на отполированной поверхности грубой полки — обследовал все корешки, связки растений, сосуды из кокосовой скорлупы и коры. Свет коснулся земли, добрался до ступни, до больной лодыжки. Нашел вторую, согрел ногу, бедро. За кожаным пологом день вовсю занимался делами. Солнечный свет добрался до лица. Шимп отвернулся от света. Он знал только то, что очнулся от темноты без снов, потом ощутил во всем теле легкую незнакомую боль, словно слишком долго пролежал на солнце. Он еще ничего не вспомнил, но это ощущение заставило открыть глаза. Едва проморгавшись, Шимп широко разинул и рот. Рядом с ним была явно женская спина, спутанные черные волосы. Он сел рывком, и под черепом тут же рванулась боль и замкнулась в кольцо. Шимп вскочил на ноги. Дающая Имена застонала, что-то произнесла и перекатилась набок. Села, смахнула с лица спутанные волосы. Она была не молода и не красива. Лицо — в пыли, спутавшиеся волосы похожи на вереск. Она сощурилась, коснулась рукой лба, потерла виски. Снова открыла глаза и медленно огляделась. Глаза остановились на Шимпе, и он отодвинулся назад, прикрыв ладонями низ живота. Она посмотрела на треножник и замерла, словно увидела ядовитую змею. Она облизнула губы и пробормотала: — Дело сделано! Она посмотрела на Шимпа с такой ненавистью, что мурашки побежали по коже: — Ты, голая обезьяна! Он застыл — у него не было сил даже, чтобы как следует испугаться. Она перевела взгляд на свое собственное тело, и ненависть исчезла с лица. Она прикусила губу. — Оба мы хороши. Она поднялась и пошла к берегу. Она не раскачивалась как пальма, она не была ни изящна, ни грациозна, ноги спотыкались о камни. Она взяла раковину, опустилась на колени, зачерпнула воды и пила долго-долго. Она плеснула водой себе в лицо, на плечи, и вода стекала по ней струйками. Шимп все вспомнил. С небес обрушилась опустошенность. Он ничком лег на землю. Он не мог даже плакать. Вскоре он увидел перед собой ноги и край травяной юбки. Голос прозвучал ласково: — Что ж, нужно подумать, что делать. Сядь! Он перекатился на спину и сел на корточки, держа между ног ладони. Он пробормотал: — Мой пояс… Ноги отошли, он услышал ее голос от реки: — Откуда мне знать? Искоса и с опаской он поглядел в ее сторону. Она подошла к шкуре, свисавшей с треножника. Подобрала кокосовую скорлупу, зачерпнула и отпила. Он услышал запах, и лицо перекосилось от отвращения. Он не мог найти слов и вновь уставился в землю. Через некоторое время он услышал, как она движется — что-то моет, скребет, расчесывается. Ноги вернулись, теперь на них не было пыли. Юбка зашелестела, раскинулась кругом, когда она опустилась перед ним на колени: — Ну как? Не хочешь ли ты на меня посмотреть? Он поднял голову. Перед ним снова стояла Назывательница Женщин — белые раковины блестят на прекрасной груди, волосы убраны. Сквозь слезы он произнес единственные слова, которые смог отыскать в своем смятении: — Я должен умереть. — Опомнись! Кто говорил о смерти? Только женщины умирают. Он снова уставился в землю: — Я должен умереть. Его руки коснулась ладонь. — Могучий охотник — и умереть? Конечно, ты можешь погибнуть. Но в этом и состоит твоя слава, не так ли? Умереть! С какой стати — если бы охотники думали о смерти, как бы им Робко он поднял глаза. Она улыбалась. Она снова стала молодой. Глаза были молоды, и им подчинялось все остальное. Ко всем загадкам, повергшим его в смятение, добавилась еще одна — как Та, Кто Дает Имена Женщинам, может смотреть на него с таким лицом, ласковым и печальным одновременно? Она потрепала его по руке и сказала, словно ребенку: — Ну как? Лучше? Смятение отступило немного, пробудив в нем негодование. Он раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но она опередила: — Не нужно было выходить на охоту на бедных женщин, когда Небесная Женщина с большим животом! Кто знает, какие она пошлет тебе сны? В нем шевельнулось вчерашнее горе. — Я не виноват… Они прогнали меня с охоты. — Почему? — Корень торчал, ветка хлестнула! Могучий Слон упал ничком перед газелью… Она нетерпеливо махнула рукой: — У тебя слабая лодыжка. Это все знают! — Я упал, а газель перепрыгнула через меня! Она выпрямилась. Нахмурилась и заговорила так, словно его не было: — Понятно. Ты должен был уйти с рекой. Но… если нога вывернута с рождения… Трудно сказать… Хорошо, иди за мной, Леопард! Стоя на коленях, она подалась вперед и посмотрела ему в лицо: — Не бойся! Ведь ты не ушел с рекой! Она — река — там, а ты здесь! Вчерашнее горе вернулось и затопило все его существо. Он запрокинул голову, завыл, и слезы полились по щекам: — Они назвали меня «Шимп»! Ее руки обняли его, и он зарыдал у нее на плече. Руки гладили по спине. — Ну-ну, — говорила она. — Ну-ну-ну… — И ее плечи тоже вздрагивали. Вскоре он затих. Она приподняла темный его подбородок. — Они забудут, — сказала она. — Посмотришь, малыш-Леопард. Мужчины все забывают. Услышат новую песню, новую музыку или слово. Услышат новую шутку и будут повторять ее, или увидят блестящий камешек или незнакомый цветок, или получат новую прекрасную рану, которой можно похвастать. Да и ты тоже забудешь свой сон, правда, малыш? — Сон? — Прошлую ночь… всю эту неразбериху. Ее послала Небесная Женщина. Сон про Жилище и про все… Он опять угрюмо уставился в землю: — Я не забуду. — О нет, забудешь! Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уткнулся в землю: — Слишком много песен, слишком много листьев в лесу, слишком много слов, похожих на пыль… Они никогда не поверят, никогда. Да и как? Она придвинулась ближе и сказала ему доверительно: — Послушай, Ши… Послушай, Могучий Слон. Леопарды никогда в это не поверят. Ведь ты сам так сказал. — Ну и? — А ты что, не Леопард? — По-моему, Леопард. — Тогда, — сказала Та, Кто Дает Имена Женщинам, — ты и сам не веришь, правда? Шимп задумался. Наступило долгое молчание. Она качнулась назад, села на пятки, оперлась на руку, юбка легла широким кругом. Второй рукой, кончиком пальца, она принялась рисовать в пыли крохотные значки. Она смотрела на палец. — Так или иначе, — наконец сказала она, — я не собираюсь говорить про свой сон никому. Ни Сутулому Орлу, ни Светляку. Видишь ли, Сутулый Орел, или Ягода, Светляк, или Малек… — Ягода? Малек? Снова наступило долгое молчание. — Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, понятно. Смятение в нем наконец отступило и возникла ясность. Все это был сон, но во сне он понял жестокость своих Леопардов. — Клонк. — Что? — Моя нога говорит: «клонк». Он поднял на нее глаза — быть может, ища утешения. Но она отвернулась и уставилась на треножник. Губы скривились в улыбке. Слова не имели значения. — И внутри у меня «клонк». Но как ты заглянешь ребенку в голову? Она взглянула на него, потом вновь на землю и на кончик пальца: — Когда у меня будет ребенок… Мурашки тотчас вернулись. — Какое это имеет ко мне отношение? — О, никакого, конечно же никакого! Это дело Небесной Женщины. Тем не менее с тех пор, как моего Леопарда убило солнце, у меня не было ребенка. Правда, странно? Но теперь… Он попытался понять: — Теперь? Она перестала чертить и провела рукой по лбу: — Я тоже вижу сны. Они не имеют никакого значения. Никакого, совсем никакого. — Что — мой сон? Он увидел, как она меняется в лице и краска заливает грудь, шею, щеки. — Когда я привела тебя сюда… все ли было плохо? Он вспомнил место, где не было зубов, темноту, которая унесла страх. — Нет. Нет. Краска залила ее щеки. — Видишь ли… ты мог бы… то есть… Могучий Слон, ты мог бы стать моим Леопардом. Когда ты вернешься с охоты, ты мог бы прийти ко мне в хижину… если ты хочешь, конечно. Он подумал о Леопардах, об их страхе перед Той, Кто Дает Имена Женщинам. Великое облегчение заполнило его и вытеснило горе. Он сказал резко, чтобы скрыть нежданную радость: — Раз ты так хочешь. Краска сошла с ее щек. Она приподнялась на коленях, подалась вперед и со спокойным достоинством сказала: — Можно потереться носами, Могучий Слон. Девичий голос кричал где-то за пологом: — Пальма! Пальма! Ну Пальма! Дающая Имена вскочила и быстро вышла. — Не входи! — Пальма! — Что случилось? — Они возвращаются… Пальма! Леопарды! Они возвращаются на день раньше, Пальма! Та, Кто Дает Имена Женщинам, стояла молча, прижав ладони к щекам. Она быстро взглянула на Шимпа и отняла руки: — Послушай, Пескарик. Скажи всем. Пусть уберут… — Мы уже убираем. — Запомните — все. Чтобы ни следа! Шимп принялся ползать по кругу. Он осматривал землю. — Мой пояс — где же он? — Откуда мне знать! Наверное, около котлов! — Но я не могу… — Ты должен, — Как? Куда? — О!.. — Голый? — Подожди. Я посмотрю, далеко ли они… Она торопливо вышла за полог, прошла под деревьями, быстро пробежала вдоль котлов. Пояс плавал в первом. Она выловила его и посмотрела из-под руки на равнину. Леопарды были даже ближе, чем сказала Пескарик. Если бы она не знала, что слух у нее уже не девичий, то наверняка подумала бы, что слышит их пение. Зато она видела, как охотники идут цепью, вскидывая при каждом шаге копья. — Ра! Ра! Ра! — сказала с горечью Та, Кто Дает Имена Женщинам. — Ра! Ра! Ра! Она мигнула от света и плотней приложила к глазам ладонь. Она видела, как двое охотников несут на плечах шест. С шеста свисала добыча. Она разглядела ношу, цвет шкуры… — О неизменная Небесная Женщина! Только не Она возвратилась к Месту Женщин и бросила ему пояс. — Надень и уходи. — Куда? Как? Она схватилась за голову: — Разве я не достаточно позаботилась о тебе? Иди! Иди по реке вверх, а там в лес… — Ухожу… — Не думаешь ли ты, что я собираюсь возиться с мужчиной все… С поясом в руках он прыгнул в воду. Встал и побрел, то и дело вздрагивая. В последний раз взглянул на нее — она стояла возле треножника с кокосовой скорлупой в руке. Он раздвигал тростники и нависшие ветки. Он вымазался в грязи, выбрался на лесной берег и оделся. Почувствовав себя в безопасности, крадучись прошел через лес к скалам. Потихоньку обогнул поселок, поднялся к горячим ключам и сквозь клубы пара спустился вниз с другой стороны. Он видел, как по открытому пространству перед поселком шли, возвращаясь, охотники. Женщины и девушки танцевали, выбегали навстречу, обнимали своих мужчин, осыпали цветами. Дети танцевали, бросали цветы, хлопали в ладоши. Мужчины пели, вскидывали копья, а дряхлый Леопард стоял возле своей хижины, опираясь на копье, кивая и смеясь беззубым ртом. Радость была ярче солнца. Шимп украдкой спустился вниз и пристроился в хвост процессии за спиною Прекрасной Птицы. Леопард на шесте раскачивался из стороны в сторону, свисали лапы, капала кровь. Прекрасная Птица, смеясь, повернулся, увидел Шимпа и сжал в объятиях. — Где был Могучий Слон? Мы славно поохотились! Мы убили сильного леопарда! Мы пели вокруг огненного цветка, но с нами не было ни Могучего Слона, ни его флейты! Все плакали! Светляк, обнимавший за плечи свою девушку, тоже оглянулся: — Где ты был, Песня Ветра? Ты оставил нас в дождевой туче! Стрекоза подошел ближе и робко взял Шимпа за руку. Шимп заплакал. Вдруг наступила тишина. Шимп поднял глаза и сквозь слезы увидел, куда все смотрят. По открытому лугу от Места Женщин к ним направлялась Назывательница Женщин, Дающая Имена, Та, Чье Сердце Хранит Имена. Она покачивалась как пальма. На шее, на запястьях и на лодыжках тихо позванивали белые раковины. На груди ровно и скромно лежали пряди длинных черных волос, шелестела травяная юбка. Она выставила вперед одну ногу, раскинула руки в стороны. Она склонила колени и голову. Она выпрямилась и протянула руки. Она ласково улыбалась: — Приветствую вас, могучие Леопарды! Чья стая, чье стадо, чья свора быстрей и сильнее вас? Приветствую и тебя, мой Леопард, мой Могучий Слон, который придет ко мне в хижину, когда пожелает! Как во сне, Шимп услышал вопль. Леопарды окружили его, в лицо полетели цветы, а Сутулый Орел подошел и поцеловал. Она заговорила вновь: — Где ты был, Могучий Слон? Ночи без тебя были долги и одиноки! Великая радость заполнила его, поднимаясь выше и выше от чресел. Он взял у Стрекозы копье, вскинул и топнул здоровой ногой. Его распирала песня. — Я — Водяная Лапа! Я — Раненый Леопард! Сутулый Орел и Яростный Лев пригнули его к земле. Шимп опустился на колени. Старейший из Старейших поднял копье и коснулся его плеча: — Водяная Лапа! Раненый Леопард! И, поднявшись, он так плакал, что не видел Дающую Имена, но слышал, как она снова заговорила: — Идите в свое тайное место, могучие Леопарды. Возьмите себе силу страшного леопарда, а мы, женщины, любопытные и трусливые, мы смиренно приготовим вам сытную пищу — суп из термитов, сушеную рыбу, коренья и фрукты, и прохладную чистую воду. — Ра! Ра! Ра! Итак, все закончилось хорошо, а то, что переменилось, переменилось к лучшему. Гора не просыпалась еще сто тысяч лет; а когда проснулась и затопила лавой выросший возле Горячих Ключей курорт, на земле было так много людей, что это не имело почти никакого значения. |
||
|