"Наследие Темного Меча" - читать интересную книгу автора (Уэйс Маргарет, Хикмен Трейси)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Мы спускались все ниже и ниже.

Путь нам освещал горящий факел. Мосия собирался израсходовать еще какое-то количество магии, чтобы добыть свет, но оказалось, что в этом нет необходимости.

— Возле входа в тоннель есть маленькая пещерка, — сказал Сарьон. — Там вы найдете факел, трутницу и кремень. Я оставил их на тот случай, если придется вернуться.

— Инструменты Темных искусств, — с едва заметной улыбкой заметил Мосия, вспоминая о тех временах, когда в Тимхаллане было запрещено пользоваться такими приспособлениями, как трутница и кремень. Подобные предметы давали Жизнь тому, что изначально было Мертвым.

Сцилла несла факел, шагая рядом с Сарьоном. Я остался возле Элизы, мы шли, взявшись за руки. С этого момента наши жизни должны были перемениться, к лучшему или к худшему. Возможно, очень скоро мы все умрем. Больше не имело значения, что она — королева, а я — ее домашний каталист. Наша любовь, которая пустила первые ростки еще в детстве, стала крепкой, как могучий дуб. И хотя это дерево можно срубить, глубокие корни все равно останутся в почве навсегда.

Мосия шел позади, один. Ворон отказался приближаться к логову дракона.

Пещерный коридор плавно спускался вниз по спирали. Идти было легко, даже слишком легко. Дорога как будто подгоняла нас вперед — зловещий признак в данных обстоятельствах.

— Этот коридор не естественного происхождения, — заметил Мосия.

— Верно, — согласился Сарьон. — Я тоже так подумал, когда впервые сюда попал.

Мосия остановился.

— Неужели вы шли здесь, не зная, что ждет впереди? Ведь там могло быть что угодно — от грифонов до разбойников! Простите, отец, но вы никогда не отличались склонностью к приключениям. Я считаю, вы должны рассказать нам, как впервые обнаружили эти пещеры. Сделайте это до того, как мы пойдем дальше.

— Мы не можем этого позволить! — разозлилась Элиза. — Это было твое последнее оскорбление в адрес отца Сарьона, колдун!..

— Нет, дитя, — остановил ее старый каталист. Оглядевшись по сторонам, он присмотрел подходящий выступ скалы и устало опустился на него. — Мосия прав. И не говори мне, дочь моя, — добавил он с улыбкой, — что тебе самой не любопытно, что мы обнаружим, когда доберемся до драконьего логова. К тому же мне надо отдохнуть. Однако надолго задерживаться нам нельзя. Мы должны подобраться к нему до захода солнца — днем он сонный и неповоротливый.

— И слава богу, — сказал Мосия.

То, что я записал далее, — это история отца Сарьона, изложенная его собственными словами.

Я иногда размышлял — что случилось бы, если бы Симкин не обхитрил Менджу Волшебника и не уговорил отправить себя на Землю. Мне думается, тогда все могло бы сложиться совершенно по-иному. Если бы Симкин был здесь, я уверен, он сумел бы спасти жизнь Джораму. Император Гаральд со мной не согласен — и я понимаю почему. Несомненно, именно Симкин заманил Джорама в засаду — ведь это он предложил Джораму искать помощи для вашей бедной матери в Храме некромантов. И именно там Палач нашел его и убил.

Я никогда не забуду этот ужасный день.

По приглашению Джорама я отправился в Храм вместе с ним и Гвендолин, хотя и боялся идти в такое страшное место. Джорам был в отчаянии. Казалось, Гвен с каждым днем все больше удалялась от нас. Она разговаривала только с умершими. Ее не интересовали дела живых, даже ее собственного мужа, которого она некогда любила всем сердцем. Ее родители не находили себе места от горя. Когда Симкин рассказал свою дурацкую историю о маленьком брате, которого излечили от смерти, Джорам ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку.

Я пытался отговорить его, но он не желал ничего слышать. Симкин велел нам прийти в Храм к полудню, когда сила этого места возрастает более всего. Император уверен, что Симкин заранее знал о поджидающем там Джорама Палаче, но я так не думаю. Мне кажется, что Симкин просто хотел убрать Джорама с дороги, чтобы самому притвориться Джорамом и отправиться на Землю — что, собственно, и сделал.

Так или иначе, вряд ли теперь это имеет какое-либо значение. Мы с вашим отцом отправились в Храм. Я оставался с Гвен, которую тревожили голоса мертвых, а Джорам стоял возле алтаря. Я отчетливо слышал, как что-то резко, громко щелкнуло четыре раза подряд.

Я окаменел от страха в ожидании зловещей опасности, которую предвещали эти звуки.

Щелчков больше не было слышно. Я огляделся и сперва ничего особенного не заметил. Я уже собирался вести Гвендолин в Храм, где мы были бы в безопасности, но вдруг увидел, что Джорам падает на алтарь.

Он прижимал руку к груди, и между пальцами струилась кровь.

Я подбежал к нему, подхватил его и опустил на землю. Я не понимал, что с ним случилось. Потом я узнал, что его убил предательский инструмент Темных искусств, известный под названием «ружье».

Но тогда я знал только, что Джорам умирает, и ничего не в силах был сделать.

— Темный Меч… — проговорил Джорам. Слова срывались с его губ с болезненным стоном. — Возьми его, отец… Спрячь его… от всех. Мой ребенок! — Он схватил меня за руку со всей силой умирающего, и я понял, что Джорам заставляет себя прожить еще несколько мгновений, чтобы сказать самое важное. — Если моему ребенку понадобится… ты отдашь ему меч…

Я уже знал тогда, что Гвен ожидает ребенка. Джорам тоже знал — это и побуждало его так отчаянно искать помощи для жены.

— Да, сын мой! — пообещал я, глотая слезы.

Он посмотрел мимо меня, на Гвен, которая стояла над ним.

— Я иду, — сказал он ей, закрыл глаза и покинул нас, чтобы присоединиться к мертвым.

Гвендолин протянула руку — но не к телу Джорама, а к его душе.

— Мой возлюбленный. Я так долго тебя ждала!

Вы знаете, что произошло потом. Армии Менджу напали на Тимхаллан. Наши войска потерпели полное, сокрушительное поражение. Если бы Менджу удалось осуществить свой план до конца, нас уничтожили бы всех до единого. Но мы обрели защитника в лице человека, которого мы теперь знаем как генерала Боуриса.

Менджу не настаивал на нашем уничтожении. Он получил, что хотел. Он запечатал Источник Жизни, чтобы магия больше не текла в мир Тимхаллана. Многие тимхалланцы, лишившись своей магии, с горечью говорили потом, что такая жизнь ничуть не лучше смерти. Сотни покончили жизнь самоубийством. Это были ужасные времена.

К счастью, Гаральд, в те времена король Шаракана, действовал быстро и решительно и взял ситуацию под контроль. Он привел чародеев, последователей Темных искусств, и они научили наш народ использовать инструменты для того, что прежде делалось с помощью магии.

Но все это случилось позже. Джорам умер. На меня легла двойная ответственность — вернее, тройная. Темный Меч, Гвен, и ее не рожденный еще ребенок. Тот, кто убил Джорама, наверняка все еще был в Храме. И в самом деле, я увидел Палача, который вышел из укрытия и направился к нам.

Это был могущественный Дуук-тсарит. У меня не оставалось ни малейшей надежды сбежать от него. Но внезапно его словно что-то оттолкнуло назад, почти к самому краю обрыва. Я увидел, что он борется, но сражался он с невидимым противником!

И я понял — мертвые помогают нам, дают возможность спастись.

Я поднял Темный Меч и взял Гвен за руку. Она покорно пошла за мной, и мы покинули это печальное место. Позже, когда император послал за телом Джорама, его нашли лежащим в Храме некромантов. Мертвые позаботились о том, кто был Мертвым при жизни.

Как вы можете себе представить, по всему Тимхаллану царил хаос. Но как бы плохо ни приходилось другим, мне это было на руку, потому что никого не интересовал пожилой каталист и молодая женщина, которую принимали за мою дочь. Первой моей мыслью было отправиться в Купель. Не знаю почему — может быть, потому что Купель так долго была моим домом. Однако, придя туда, я понял свою ошибку. Даже при такой неразберихе здесь нашлись бы люди, помнящие о нашей дружбе с Джорамом. Гораздо безопаснее было бы увести Гвен в отдаленную часть страны, где нас никто не смог бы узнать.

Но как раз тогда в Купели я встретил маленького мальчика, лет пяти-шести. Мне сказали, что он сирота, его родители, каталисты, погибли при первой атаке мятежников. Мальчик не разговаривал, и никто не знал то ли ребенок родился немым, то ли онемел от потрясения, когда родителей убили у него на глазах.

В глазах того мальчика я увидел такую же пустоту, такую же скорбь и горечь потери, какая была и в моем сердце. И я взял сироту с собой. И назвал его Ройвином.

Так началось наше путешествие. Я решил перебраться в Зит-Эль. Говорили, что город сильно разрушен во время военных действий. Но там точно никто не мог нас узнать.

Магическая стена, ограждавшая город, исчезла, обитатели зоопарка по большей части разбежались и вернулись в дикую природу. Все высокие здания развалились, но в Зит-Эле было много и подземных сооружений — так что уцелевшие горожане перебрались в пещеры и тоннели.

Мы нашли себе прибежище в одном из таких тоннелей — небольшую пещерку, всего лишь углубление в скале. Там мы и жили с Гвен и Ройвином, питаясь тем, что выдавали завоеватели.

Гвендолин так никогда и не вернулась в мир живых. Она была счастлива с мертвыми, потому что теперь Джорам был с ней. Мы жили все вместе до тех пор, пока бедняжка Гвен не умерла при родах. И я остался с Ройвином и дочерью Джорама. Я назвал девочку Элизой.

Однако я опережаю события.

Все это время я носил с собой Темный Меч. И каждый день проходил в страхе — вдруг кто-нибудь узнает меня и отберет меч. До меня долетали слухи, что его ищет Менджу Волшебник. Я страшился того, что может натворить этот могущественный колдун, если завладеет оружием, и решил спрятать Темный Меч в таком месте, где его никто никогда не найдет.

Я помолился Олмину, прося наставления в этом деле, и в ту же ночь увидел во сне, как иду по зоопарку. На следующее утро я завернул меч в одеяло и отправился в зоопарк. Это было рискованно, даже опрометчиво — ведь не все звери разбежались. Я мог столкнуться с кентавром или с какой-нибудь тварью похуже.

Но, наверное, меня вела рука Олмина, хотя моя вера и пошатнулась в дни, предшествовавшие смерти Джорама. Я понял, что все складывается наилучшим образом, когда узнал наяву ту полянку, по которой гулял во сне, — хотя прежде ни разу там не бывал.

Я пошел по лесу в поисках сам не знал чего. И вот, пройдя по той тропе, по которой мы сюда пришли, я увидел пещеру.

Я увидел и кое-что еще. Черного дракона.

Дракон лежал возле пещеры, вытянувшись во всю длину и положив голову на камень, и сперва мне показалось, что он просто греется на солнышке.

Мосия верно сказал — я не очень-то люблю приключения. Первым моим побуждением было бежать прочь, и я развернулся так быстро, что споткнулся и упал, выронив Темный Меч. Меч отлетел на каменистый берег реки с таким громким лязгом, который был слышен, наверное, за многие мили отсюда.

Я в ужасе замер, ожидая, что дракон набросится на меня.

Но он не пошевелился.

Конечно, вы можете надо мной посмеяться — ведь все вы знаете, что черные драконы, Драконы Ночи, никогда не выходят наружу погреться на солнышке. Эти создания ненавидят солнечный свет — он жжет им глаза, причиняя невыносимую боль.

Наконец я понял: этот Дракон Ночи либо мертв, либо лежит без сознания.

Я осторожно приблизился к гигантскому созданию и увидел, что его чешуя мерно вздымается и опадает в такт дыханию. Значит, он жив.

Тогда я понял, почему Олмин направил меня сюда. Бесчувственным Драконом Ночи легко управлять, используя ключ к заклинанию, расположенный у него на лбу. Я нашел идеального стража для Темного Меча, а драконья пещера могла стать отличным хранилищем.

Времени у меня было не много: как я уже говорил, я опасался погони. Но этот страх придал мне храбрости, иначе я бы ни за что не сделал того, что сделал.

Я никогда раньше не видел дракона с такого близкого расстояния. Громадный ящер, ужасающий и прекрасный одновременно, был таким черным, что казался прорехой в ночь, образовавшейся в свете дня. Я заметил ключ к управляющему заклинанию у него на лбу — овальный бриллиант, гладко отполированный, без граней. Только этот камень и сиял в солнечных лучах, которые как будто не достигали туловища дракона — ни на чешуе, ни на кожистых крыльях не было ни отблеска.

У меня так дрожали руки, что я не сразу нащупал бриллиант. Я протянул к нему руку, промахнулся и дотронулся до чешуи. Она была сухая, твердая и такая горячая, что я вздрогнул, как будто сунул руку в пламя. Но в конце концов мне удалось положить ладонь на камень.

И я почувствовал, как меня наполняют сила и уверенность в себе. Я понял, что способен совершить все, что угодно. Вы снова будете смеяться, но поверьте — я никогда прежде не ощущал ничего подобного. Я был настолько уверен в себе и в своих способностях, что чувствовал, будто могу в одиночку отстроить Зит-Эль, кирпич за кирпичом. Да, представьте, мы использовали кирпичи, это творение Темных искусств!

Наложить на этого дракона чары и подчинить его своей воле казалось мне простейшей задачей. У меня в мозгу запылали слова могущественного заклинания, и я произнес их вслух.

Дракон не пошевелился. Он вообще никак не отреагировал.

Мои сила и самоуверенность начали убывать.

И тут я заметил, что рука, которой я дотронулся до дракона, стала красной от крови.

Конечно же! Вот почему дракон оказался под солнечным светом! Он ранен. Ночью раненый дракон выполз из пещеры — наверное, чтобы напиться воды из реки, а потом совсем ослаб и не мог сдвинуться с места: так и был захвачен рассветом.

Сработало ли заклинание? Подействовало ли на бесчувственного дракона? Казалось, можно не сомневаться: ведь оно как раз и было рассчитано на то, чтобы воздействовать на драконов, впавших в коматозное состояние под солнечными лучами.

Однако меня мучила неотвязная мысль — это заклинание должно действовать на дракона, впавшего в ступор от солнечного света, а не оттого, что его ранили смертоносные лучи землян. Да и вообще от огнестрельных ран дракон мог издохнуть.

Человек здравомыслящий — или не настолько впавший в отчаяние, как я, — ушел бы прочь. Но я, как мне казалось, нашел идеальный тайник и безупречного стража для Темного Меча. И меня не покидало убеждение, что именно поэтому Олмин направил меня сюда. В результате я решил подождать, по крайней мере, до ночи. Если заклинание не сработало, раненый дракон все равно будет неповоротлив, и я, скорее всего, смогу от него убежать. Я уселся на камни неподалеку от огромной туши и стал ждать ночи.

Часы тянулись, а я пользовался редкой возможностью понаблюдать за драконом. Я восхищался красотой и мощью этого создания и печалился оттого, что сотворено оно лишь для того, чтобы нести смерть и разрушение. Драконам Ночи присуща врожденная ненависть к любым живым существам, включая и себе подобных. Они не размножаются, и потому, когда умрет последний черный дракон, эти существа исчезнут совсем.

«Вот и хорошо», — можете сказать вы.

Да, наверное. Олмину лучше знать.

Прислушиваясь к ровному и мощному дыханию дракона, я постепенно пришел к выводу, что состояние его не настолько плачевно, как мне показалось вначале.

Когда солнце почти скрылось за горизонтом, дракон пошевелился. Гигантское тело распростерлось вдоль каменистого берега, но одно крыло лежало в воде. Я услышал, как плеснула вода о камни, и увидел, что дракон шевельнулся, потом принюхался и передвинул голову, стараясь забраться в более темное место. Его нижняя челюсть заскрежетала о камни.

Мое сердце отчаянно колотилось. Я бросился бы бежать, если бы не один обнадеживающий признак. Бриллиант во лбу дракона начал тускло светиться. Это означало, что заклинание действует.

Я надеялся. И молился.

Весь день я с нетерпением ожидал ночи. Теперь же мне казалось, что ночь наступила слишком быстро. Тьма сгустилась, и дракон слился с этой темнотой. Я больше не мог его разглядеть.

Зато теперь бриллиант сверкал очень ярко. Виден был только сам камень, чешуя дракона поглощала свет, и гигантское существо по-прежнему оставалось почти неразличимым во тьме. Когда блистающий камень резко взмыл вверх, я понял, что дракон окончательно проснулся и поднял голову.

Я поспешно поднялся на ноги, оставив Темный Меч на земле. Я мог бы воспользоваться им для защиты, но опасался, что могущественное антимагическое действие оружия нарушит заклинание. К тому же мне, при необходимости, хватило бы времени подобрать меч.

Дракон повернул голову. Я видел, как двигался бриллиант, и слышал скрежет драконьих когтей о камни, а потом плеск воды — когда гигантский ящер сложил крылья.

Дракон искал меня. Теперь, когда последние лучи солнца исчезли, он смог открыть глаза.

Они сияли бледным и холодным светом, похожим на лунный.

Я отвел взгляд — несмотря на то, что существо зачаровано, смотреть в глаза Дракону Ночи нельзя, иначе лишишься рассудка.

Дракон сел на задние лапы и раскинул крылья, словно гигантская летучая мышь.

Меня так потрясло его великолепие, что если бы я в тот миг умер, то считал бы, что столь ужасающее и прекрасное зрелище того стоило.

Мириады крохотных белых искорок мерцали в черноте драконьих крыльев, как будто выкроенных из звездного неба. В бою такая маскировка помогала Драконам Ночи подлетать к врагу незаметно. Но кроме того, эти крошечные искорки света были еще и смертоносным оружием. При взмахах крыльев они срывались вниз и падали, подобно маленьким метеорам. Крошечные падающие звезды легко прожигали плоть.

Эти звезды сияли надо мной, но ни одна не упала. Заклинание работало. Я страстно возблагодарил Олмина.

Бледные глаза дракона смотрели на меня, а я по-прежнему изо всех сил старался не поймать его взгляд.

— Ты — повелитель, — сказал дракон со жгучей ненавистью в голосе.

— Да, — ответил я так храбро, как только смог. — Я — повелитель.

— Я связан твоим заклинанием, — с холодной яростью продолжил дракон. — Чего ты от меня хочешь?

— У меня есть одна вещь, — сказал я и осторожно поднял Темный Меч. Мне приходилось держать свой страх под контролем, иначе меч почувствовал бы, что мне что-то угрожает, и начал бы всасывать магию, уничтожая при этом заклинание. — Я повелеваю тебе отнести эту вещь в пещеру и охранять ее. Ты не должен отдавать это никому, кроме меня или наследника Джорама.

Я протянул ему Темный Меч, и тут уже дракону пришлось защищать глаза. Его веки сомкнулись, бледное лунное сияние погасло. Крылья дракона вздрогнули, маленькие звезды трепетно замерцали. В темноте мне не был виден Темный Меч, но для волшебного существа поглощающий магию клинок, очевидно, был таким же смертоносным, как и солнечный свет.

— Прикрой его! Заверни во что-нибудь! — прорычал дракон с болью и гневом в голосе.

Я поспешно обернул Темный Меч одеялом.

Когда оружие было укрыто, дракон снова открыл глаза. Но его ненависть ко мне возросла десятикратно, и это меня не радовало.

— Я буду охранять Темный Меч, — сказал дракон. — У меня нет выбора. Ты — повелитель. Но ты должен сам отнести его вниз, в мою пещеру. Положи его там и завали камнями так, чтобы он не был виден. Я голоден и сейчас полечу охотиться. Но не беспокойся. Я вернусь и выполню твой приказ. Ты — повелитель.

С этими словами дракон взмахнул крыльями и взмыл в небо, мгновенно пропав из виду.

Что ж, теперь в моем сердце горела надежда. Подхватив Темный Меч, я вошел в подземный коридор и спустился вниз до самого дна, где обнаружил пещеру, усыпанную блестящими черными чешуйками, — драконье логово.

Я положил Темный Меч в углу пещеры, как можно дальше от того места, где, как мне показалось, дракон устроил себе гнездо. Потом я постарался спрятать клинок, навалив поверх него большую груду камней.

Как только я покончил с этим делом, дракон вернулся — вероятно, через запасной вход, потому что появился в пещере совершенно внезапно. В зубах у него была туша кентавра.

Дракон посмотрел на кучу камней, озарив ее бледным, холодным светом своих глаз.

— Уходи, — прорычал он и недовольным тоном добавил: — Повелитель.

Я охотно повиновался, потому что меня уже тошнило от запаха крови только что убитого кентавра. И я вернулся наверх, к настоящему звездному свету. К тому времени, когда я выбрался из пещеры, я так устал, что не смог идти дальше, так что отдыхал до утра, а когда рассвело, оставив в пещере факел, трутницу и кремень, вернулся домой.

Я спрятал Темный Меч так надежно, как только мог. Много раз я задумывался — лежит ли он там до сих пор, по-прежнему ли дракон его охраняет, действует ли еще заклинание? Порой я испытывал искушение вернуться и проверить, но всякий раз мною тут же овладевало удивительное спокойствие и даже безразличие. Теперь же — совсем не так.

Я уверен, Олмин руководит мною.

И вот я впервые вернулся сюда, по прошествии двадцати лет с того дня, когда оставил Темный Меч под грудой камней в логове Дракона Ночи.

Я не пришел бы и сейчас, но ощущение покоя покинуло мое сердце. Напротив, я чувствую страх и нетерпение — и потому убежден, что Олмин повелевает вернуть Темный Меч в мир.

Оружие следует передать наследнице Джорама, его дочери.