РАЗНАЯ ЛЮБОВЬ, РАЗНАЯ СМЕРТЬ

Дональд УЭСТЛЕЙК

Моей таинственной любви...

Глава 15

На сегодняшний вечер оставалась еще одна встреча, со служащим авиакомпании Полом Айнхорном. Нам надо было ехать обратно в Манхэттен, куда мы, снова взяв такси, понеслись по Лонг-Айлендскому шоссе.

Во время этого переезда Керриган, как всегда, снабдил меня информацией о человеке, с которым предстояло вести беседу. Айнхорн, как и Лайдон, принадлежал уже ко второму поколению мафии; непосредственно с рэкетом был связан его отец, в то время как сын имел к корпорации лишь косвенное отношение. Существенная разница между Айнхорном и Лайдоном заключалась в том, что Айнхорн был не женат, что его мафиози-отец и два мафиози-дяди были еще живы и что Айнхорн сам пробил себе дорогу в легальный бизнес, вместо того чтобы, как Лайдон, идти по пути, проложенному отцом.

– Пол вылез, что называется, из грязи в князи, – объяснил Керриган. – Он чист как стеклышко, работает в крупной авиакомпании, но через отца и его братьев вхож в корпорацию и, хотя делами с ней не связан, просто ловит кайф оттого, что имеет возможность проводить время в компании крупных воротил. – Последние слова он договорил с ноткой сарказма в голосе.

– И никакого “ты – мне, я – тебе”? – спросил я. – Как у Лайдона?

– Ничего подобного, – покачал головой Керриган. – Подождите – вот увидите его, поймете почему.

– Мне что-нибудь нужно знать о его отце?

– Не знаю. Когда-то Майкл Айнхорн с двумя братьями орудовал здесь, в городе.

– А теперь они где?

– Во Флориде.

– И продолжал принадлежать корпорации?

– Продолжают, – усмехнулся Керриган.

– А сын – нет?

– Я же сказал – вы его сейчас сами увидите.

– По-моему, – начал я, – чем больше людей я вижу, тем дальше отодвигаюсь от мафии. Рембек разве не водит дружбу с коллегами?

Керриган, пожав плечами, ответил:

– Ну скажем, со мной. И с Юстасом Кэнфилдом. И бухгалтера вы тоже видели, Пьетроджетти. В списке были еще и другие, но у всех есть алиби.

– Какое совпадение.

– Вряд ли это можно назвать совпадением, – возразил он. – У человека, состоящего в корпорации, появляется естественное стремление на всякий случай подстраховаться. Живешь так, словно завтра придется давать показания в суде.

– Вы хотите сказать, что алиби может быть сфабриковано?

– Нет, просто когда тебе постоянно докучает полиция, через какое-то время учишься запоминать, где и когда был и кто это может подтвердить.

Я чуть было не вспылил по привычке и не бросился доказывать, что полиция никому не докучает, однако вовремя остановился. В первую очередь потому, что Керриган говорил правду, известных профессиональных преступников иногда действительно беспокоят не по делу, поскольку это себя оправдывает. А потом, какая разница, что говорит Керриган и почему я должен защищать честь полицейского мундира?

Пол Айнхорн жил в Гринвич-Виллидже, районе, где за время последнего поколения изменилось все, кроме названия. Писатели, художники и прочие представители богемы, прославившие некогда это место, сейчас здесь не жили, на смену пришел средний класс – молодые клерки, которые считали престижным селиться в Гринвич-Виллидже, располагаясь в современных многоэтажках – таких же, как, скажем, в квартале Ямайки в Куинсе, возведенных на месте старых зданий. В одной из многоэтажек мы отыскали Пола Айнхорна.

Он уже успел основательно поднабраться и встретил нас в дверях с той глуповатой ухмылкой, которая обычно бывает на лицах правонарушителей, оправдывающих свои действия состоянием алкогольного опьянения.

– Не мог дождаться, – объявил он. – Пришлось начать без вас. Заходите и присоединяйтесь.

Он, пошатываясь, побрел прочь от двери, оставив ее открытой, и по дороге расплескал на паркетный пол все свое спиртное. Мы с Керриганом, войдя, закрыли дверь и последовали за ним в современную скромно меблированную гостиную, откуда открывался вид на площадь Шеридана.

Айнхорн стоял у передвижного бара. На нем были черные брюки, белая рубашка с черной бабочкой и белый смокинг, но ни носков, ни ботинок. Выглядел Айнхорн лет на двадцать пять, его тонкие волосы песочного цвета уже начинали редеть; он был высок и очень худ. На приятном, но несколько дряблом лице жалко вырисовывались маленькие усики в стиле Эррола Флинна.

Покачиваясь, он повернулся к нам спиной и крикнул через плечо:

– Что вам налить, джентльмены?

– Встяхните-ка его немного, – попросил я Керригана. Керриган ухмыльнулся и, кивнув, направился через гостиную к Айнхорну, который, раскачиваясь и опустив голову на грудь, гремел в баре бокалами и бутылками. Керриган обхватил Айнхорна за плечи, склонился к нему и стал что-то шептать ему на ухо. Тот замер, перестав бестолково шарить руками среди бокалов и бутылок и, казалось, либо напряженно слушал, либо стоя задремал.

Из стереопроигрывателя лился медленный джаз. Я подошел к окну и поглядел на площадь Шеридана, всегда, на удивление, темную, гораздо темнее, чем следовало бы быть такому большому и оживленному транспортному узлу. Поток автомобилей двигался на юг по Седьмой авеню, на Кристофер-стрит очень медленно свернул “фольксваген”, а перед рестораном Джека Делани такси подобрало какую-то молодую парочку. Из метро к рекламному стенду вышла совсем юная девушка – с виду не старше двадцати, – неся в руках нечто похожее на футляр со скрипкой, только больше по размеру. Может, футляр с виолончелью? Когда загорелся зеленый свет, она пересекла Седьмую авеню и исчезла на Гроув-стрит.

– Мистер Тобин! – позвал меня Керриган.

Повернувшись, я увидел, что Айнхорн склонился над телефоном и медленно набирает номер, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на этом занятии. Керриган, стоявший в центре гостиной, объяснил мне:

– Пол звонит вниз, в магазин, чтобы принесли кофе. Вам что-нибудь заказать?

По выражению его лица я понял, что нужно составить компанию Айнхорну, поэтому сказал:

– Спасибо. От чашки кофе не откажусь.

Айнхорн к тому времени кое-как справился с набором телефонного номера. Керриган подошел к нему, взял трубку и сделал заказ. Видимо, он наговорил мальчишке чего-то такого, что произвело на того сильное впечатление. Айнхорн почти протрезвел и широко раскрытыми глазами смотрел на нас в ожидании кофе.

– Пол, может, тебе умыться холодной водой, а мы подождем? – предложил Керриган. – Ты себя почувствуешь гораздо лучше.

– Хорошая мысль, – нетвердым голосом проговорил Айнхорн. – Очень хорошая мысль. – Не переставая медленно и сосредоточенно кивать, он неуверенной походкой вышел из комнаты.

– Он придет в норму, – заверил меня Керриган. – Правда, пока не прибудет кофе, лучше подождать с расспросами.

– Ладно.

– Я сказал ему, что, если он не протрезвеет, Эрни придется сообщить его отцу, что Пол не пожелал с нами сотрудничать, и тогда старик снова заставит его переехать домой во Флориду.

– У него плохие отношения с отцом?

– Они разной породы. – И Керриган, усмехнувшись, добавил:

– Лично я всегда полагал, что тут не обошлось без участия соседа. Теперь вы понимаете, почему в корпорации не хотят иметь с ним дела.

– Такое с ним часто случается?

– Если “часто” значит “всегда”, то – да, часто. Пластинка на проигрывателе закончилась. Раздались щелчки аппаратуры, и снова зазвучала музыка – на этот раз джаз-гитара. Я подошел к окну и стал наблюдать за тем, что происходит на площади Шеридана, которую как раз пересекал, направляясь к дому Пола, пожилой разносчик в переднике, неся в руке зеленый бумажный пакет с нашим заказом.

Он прибыл до того, как Айнхорн вернулся из ванной комнаты. Керриган расплатился, проводил разносчика и сказал мне:

– Схожу за Полом.

Я стоял у окна, глядя на улицу и слушая музыку, и вдруг поймал себя на мысли, что играю в игру под названием “Если бы я был...”. Это игра людей, которым трудно не замечать, какой невыносимой стала их жизнь, и в нее хорошо играть под музыку гитары на фоне сцен из жизни ночного города.

Что я делаю здесь, в этой печальной комнате, глядя на эту печальную улицу, слушая эту печальную музыку, вмешиваясь во все эти печальные жизни? Как здесь очутился?

Я попытался открыть окно, когда в гостиную вбежал Керриган с криком:

– Он удрал!

– Знаю, – ответил я, продолжая дергать оконную раму. – Он только что выскочил из подъезда.

Внизу Айнхорн, уже обутый, по диагонали переехал площадь. Не успел я распахнуть проклятое окно, как он, вытянув руку, остановил такси, нырнул в него и скрылся на Седьмой авеню.