Тупицын ЮрийКрасный мир

Юрий Тупицын

Красный мир

1. ФАНТОМИЯ

Патрульный корабль "Торнадо" возвращался на базу из дальней разведки. Он шел на сверхсветовой скорости. Корабельные часы показывали третий час ночи. Командир и инженер корабля мирно спали, бодрствовал только вахтенный штурман - Клим Ждан. Его клонило в сон. В этом не было ничего удивительного - ночная вахта. Конечно, корабельная ночь была понятием сугубо условным, и днем и ночью "Торнадо" был освещен лишь слабым светом далеких звезд, но привычный ритм жизни давал о себе знать на корабле ничуть не менее властно, чем на Земле, - в ночную вахту всегда хотелось спать. Да еще этот густой, ровный гул двигателей.

Клим тряхнул головой и энергично растер себе ладонями лицо. Предстоял ряд важных наблюдений, для которых нужна была свежая голова. Конечно, можно было принять тонизирующее, но Клим предпочитал обходиться без этого. Протянув руку, он включил обзорный экран, вспыхнувший точками звезд и пятнами галактик. Укрупнил масштаб изображения и... услышал сзади странный звук, больше всего напоминавший звук лопнувшей басовой струны. Клим недоуменно обернулся и в дальнем углу увидел молочно-белый шар диаметром около дециметра, неподвижно висевший над полом рубки. Клим оторопел. Ему пришла в голову довольно нелепая мысль о шаровой молнии, но шар не светился и не сыпал искрами. Клим наблюдал за ним, ничего не предпринимая, совершенно ошарашенный. С минуту шар пребывал в состоянии полного покоя, словно отдыхал, а потом плавно и бесшумно поплыл к навигационному столу. Там шар повис неподвижно, по его поверхности, как от ветра, прошла рябь, он стал вытягиваться и превратился в параллелепипед. Уплощаясь все больше и больше, параллелепипед выпустил из себя какие-то отростки, протянувшиеся вниз, и вдруг превратился в точную копию навигационного стола. Настолько точную, что ее было невозможно отличить от оригинала. Постояв неподвижным столом несколько секунд, он быстро смялся и превратился в рабочее кресло инженера, стоящее неподалеку от стола. Кресло несколько раз шевельнулось, точно устраиваясь поудобнее, и стало абсолютным двойником настоящего. Не доверяя себе, Клим на секунду прикрыл глаза и тряхнул головой, а когда открыл глаза снова - кресло-двойник исчезло, а матово-белый шар, слегка пульсируя, медленно плыл прямо к нему. Первым побуждением Клима было вскочить и бежать куда глаза глядят. Он и выполнил это намерение, но только наполовину. Вскочив на ноги и сделав движение к двери, он вспомнил, что здесь святая святых корабля - ходовая рубка, а сам он - единственный бодрствующий член экипажа. Он не имел права уйти. И, стиснув зубы, Клим остался на месте.

Шар остановился неподалеку, продолжая слабо пульсировать. Постепенно эти пульсации увеличивали свою амплитуду, на них, туманя контуры шара, начали накладываться обертоны - более высокие ритмы пульсаций. Шар медленно, значительно медленнее, чем прежде, начал деформироваться. Некоторое время форма, в которую с таким трудом отливался шар, казалась Климу непонятной, но затем с внезапным ужасом он заметил в ней отдаленное сходство с человеческой фигурой. Это сходство становилось все более и более заметным - обрисовывались голова, конечности, основные черты лица. Но это лицо было чудовищным! Оно растягивалось как резиновое, морщилось, гримасничало, с мучительным трудом приобретая сходство с каким-то очень знакомым Климу лицом. Он успел заметить вдруг появившуюся акварельную окраску лица и рук, придавшую призраку вид оживающей фарфоровой куклы, рот без зубов, нос без ноздрей, слепые глаза, как вдруг точно молния мелькнула в его сознании - Клим понял, что это копия с него самого. Машинально, точно защищаясь от яркого света, Клим прикрыл лицо ладонью... И услышал голос! Это было сухое шелестящее бормотание, исполнявшееся - да, именно это слово приходило в голову прежде всего - на самые разные лады. Пораженный Клим опустил поднятую было руку и увидел, как призрак, нелепо растягивая и сжимая рот, силился что-то сказать. Слова формировались у него совсем независимо от артикуляции губ, казалось, они рождались не во рту, а где-то в самой глубине груди. Из-за этого, а еще больше из-за нервного потрясения и растерянности Клим никак не мог разобрать смысла быстро и непонятно произносимых слов, хотя ему и чудилась родная речь. Вдруг на какое-то мгновение лицо Клима-призрака прояснилось, свет разумности лег на его масковидный, кукольный облик. Шипя и квакая, он довольно ясно произнес несколько слов. Будь Клим в нормальном состоянии, он непременно бы разобрал их смысл, а так он понял всего два слова "не надо", повторенные раза три то быстро, то медленно. Миг просветления, если об этом можно так говорить, длился у чудища считанные секунды, а потом его лицо сломалось, скорченное бредовыми гримасами, а речь сбилась на бессвязное булькающее бормотание. Бормотание все ускорялось, тело начало вздрагивать, теряя определенность форм, фарфоровая рука, сделав конвульсивное движение, уцепилась за рукав куртки Клима. Совсем рядом Клим увидел свое лицо со слепыми, как у древней мраморной статуи, глазами. В этих глазах начала медленно рисоваться радужина, а потом. прорезался и запульсировал, то сжимаясь в точку, то распахиваясь круглым черным окошком, живой зрачок. Этого Клим выдержать уже не мог. Он закричал, стряхнул с себя бледно-розовую руку без ногтей к пулей вылетел в коридор. Пробежав шага три, он так стукнулся на повороте головой о стену, что на мгновение потерял сознание. Упасть он не успел и очнулся в полусидячем положении, сползая на пол. Коридор был тих и пустынен. Никого.

Клим с трудом выпрямил колени и прислонился к стене. Часто билось сердце, путались мысли. Все происшедшее он запомнил в виде неправдоподобно ярких, но отрывочных и не связанных между собою кадров, Что это было действительность, бред, галлюцинация, Клим не мог дать себе ясного отчета. Однако чем больше он думал о происшедшем, тем больше убеждался, что перенес приступ какой-то неизвестной астральной болезни. А если не приступ? Если "это", прогнав его из ходовой рубки, сядет за пульт управления и начнет командовать кораблем?

Клим был мужественным человеком, а поэтому, кое-как приведя себя в порядок, он пошел обратно, в ходовую рубку. Идти было трудно и страшно, но другого выхода не было. Уже у самой двери он вспомнил о лучевом пистолете. Сколько раз он смеялся над этой древней, уже изжившей себя, как он считал, традицией - нести вахту с оружием! Вынув из кармана пистолет, Клим направил его раструб вперед и ногой распахнул дверь, ведущую в ходовую рубку. Там было тихо, ни движения, ни звука. Держа пистолет наготове, Клим вошел в рубку и обшарил все, даже самые укромные уголки. Никого! Тогда он подошел к пульту управления, свалился в рабочее кресло и задумался, не выпуская пистолета из правой руки. Что же это было, что? И вдруг его озарило - фантомия! Клим облегченно вздохнул, спрятал пистолет и нажал кнопку общего сбора. Через минуту на экране видеофона появилось заспанное и встревоженное лицо Лобова.

- Что случилось? - коротко спросил он.

- Фантомия, - сказал Клим, - у меня был приступ фантомии.

Клим полулежал в кресле, расслабленно бросив руки на подлокотники.

- Молодчина, Клим, - негромко сказал Лобов, кладя ему руку на плечо, ты все сделал как полагается.

Клим повернул к нему голову:

- Не столько я, сколько все само сделалось. Неизвестно еще, что бы я натворил, если бы пораньше вспомнил о лучевом пистолете. - Он вздохнул и пожаловался: - Вот чертовщина, до сих пор колени так дрожат, что и на ногах не устоишь.

- Ничего удивительного, - с самым серьезным видом сказал Кронин, - нам непростительно редко приходится беседовать с призраками. Говорят, предки были куда счастливее в этом отношении.

Клим слабо улыбнулся инженеру.

- Да-да, - продолжал тот с прежней серьезностью, - не знаю, как в других местах, а в доброй старой Англии призраки годились повсеместно. Каждый порядочный замок непременно имел собственного призрака. Это было что-то вроде обязательного дополнения к фамильному гербу.

Клим с улыбкой смотрел на рыжеватого флегматичного Кронина. Он был благодарен ему за болтовню, которая смягчала драматизм происшедшего.

- Впрочем, - продолжал Кронин свои размышления вслух, - вполне возможно, что никакого призрака и не было. Видишь ли, призраки всегда селились в подземельях вместе с крысами и летучими мышами. Без подземелий они хирели и быстро погибали. А какие на "Торнадо" подземелья? Так что скорее всего ты наблюдал мираж.

Клим засмеялся:

- Мираж?

- Да, самый обыкновенный мираж, которым так славятся пустыни. Разве вокруг нас не самая пустынная из пустынь? До ближайшей звезды - белого карлика, которого еле-еле можно разглядеть невооруженным глазом, - десяток световых лет. И ближе ничего: ни астероидов, ни комет, ни метеорных потоков, ни хотя бы самых заурядных пылевых облаков. По сравнению с такой пустыней всякие там Сахары - сущий рай. Ну и миражи тут такие, что коленки трясутся!

- А все-таки странная болезнь - фантомия, - задумчиво сказал командир корабля, думавший о чем-то своем и вряд ли слышавший болтовню Кронина.

Клим живо повернулся к нему, улыбка сошла с его лица.

- Да, Иван, - согласился он, - очень странная.

Среди других астральных заболеваний - космических токсикозов, сурдоистерии, космофобии и так далее - фантомия стояла особняком. Она встречалась так редко и была так плохо исследована, что даже среди специалистов астральной медицины о ней не было единого мнения. Одни считали ее самостоятельным, чисто психическим заболеванием, другие - некой разновидностью токсикоза. Лоренцо Пьятти, восходящая звезда астральной медицины, убедительно показал, что по меньшей мере половина случаев заболеваний фантомией имеет много общего с давно забытой психической болезнью, с алкогольным токсикозом, который носил загадочное название белая горячка.

- Очень странная болезнь, - повторил Клим и потер себе лоб. Понимаете, - продолжал он, вскидывая голову, - я никак не могу отделаться от впечатления, что это не галлюцинация, а нечто большее.

- Что же? - попросил уточнить Кронин.

Клим обернулся к нему:

- Не знаю, Алексей. Но я отлично помню, ощущаю, как мой двойник держал меня за рукав.

- Сны порою бывают такими реальными, Клим, даже сны. А это болезнь, о которой прямо говорится, что галлюцинации, ее сопровождающие, отличаются пугающей яркостью. Так что не мучай себя сомнениями, - заключил инженер.

- Ты не прав, Алексей, - решительно сказал Лобов, - надо мучить себя сомнениями. Ты знаешь особое мнение группы старых космонавтов о фантомии?

Кронин обнял длинными руками свои плечи.

- Слышал. Но никогда не относился к нему серьезно. Некто ищет с нами контакты, а поэтому предпринимает такие странные шаги, как искусное моделирование материальных вещей. Неправдоподобно! Есть тысячи других куда более эффективных способов для первых контактов. И потом должны же они понять, что в конце концов моделирование нас просто пугает.

- Ты думаешь, это просто - понять чужой разум?

- Трудно, Иван. Но посмотри, вокруг нас пустыня. Ни шороха, ни звука, ни сигнала. Где же скрываются разумные, идущие на такие нелепые контакты? Вспомни, Земля, да что Земля, вся солнечная система дымится от нашей деятельности! Ее следы можно обнаружить за десятки и даже сотни световых лет. Покажи мне такие следы здесь, и тогда я соглашусь на серьезный разговор о другом подходе к фантомии.

- А если они идут другим путем созидания, который не так шумен, как наш? - упрямо спросил Лобов.

Кронин улыбнулся:

- Путь один. Голова, руки и труд. Другого нет.

- А если есть?

- Да, если есть? - поддержал Лобова Клим.

- Какой же он, этот путь? - улыбнулся Кронин.

Клим пожал плечами, а Лобов, глядя на искры звезд и пятна галактик, горевших на обзорном экране, задумчиво сказал:

- Кто знает? Мир велик, а мы знаем так мало.

2. КРАСНЫЙ МИР

Линд гнал машину на большой скорости. Густой синеватый воздух с сердитым жужжанием обтекал каплевидный корпус тейнера. На свинцовом небе тускло сиял серебряный диск Риолы.

Возле института Линд плавно затормозил, вышел из машины и окунулся во влажный теплый воздух. "Днем будет просто душно", - подумал Линд, окидывая взглядом знакомые деревья с тяжелой красной листвой. Обернувшись к тейнеру, Линд привычно сосредоточился. Корпус машины затуманился, по нему пробежала рябь, мгновение - и машина превратилась в матовый белый шар, неподвижно повисший над плотной бурой травой. Еще мгновение - шар смялся, вытянулся в длину, выпустил многочисленные отростки и, мелко дрожа, превратился в нежно-розовую развесистую цимму. Легким усилием волн Линд стимулировал обмен веществ, и цимма ожила. Для Линда, главного модельера республики, это было простой забавой. Окинув цимму критическим взглядом, Линд удалил лишнюю ветвь, нарушавшую эстетическую целостность творения, украсил дерево крупными кремовыми цветами и торопливо зашагал к институту. Как Линд ни торопился, он все-таки заметил среди других деревьев аллеи низкорослое деревце с пышной малиновой листвой, среди которой мерцали овальные янтарные дииды. Улыбнувшись, Линд протянул руку и сорвал свой любимый плод. Он был так нежен, что заметно приплюснулся, когда лег на ладонь. Сквозь прозрачную кожицу была хорошо видна волокнистая структура зеленоватой мякоти. Линд поднес плод ко рту, прокусил кожицу и, смакуя каждый глоток, выпил содержимое. Оно было восхитительным, но, хм, несколько сладковатым. Конечно, это сюрприз Зикки! Славная девушка, способный модельер, но... Молодость, молодость! Она все переслащивает, даже собственные творения. Линд спрятал кожицу плода в карман и продолжил свой путь.

Остановившись перед розоватой стеной институтского здания, Линд представил кодовую фигуру - гиперболический параболоид, проткнутый конусом. Розоватая стена послушно растаяла, образовав изящный проем, сквозь который Линд и прошел в вестибюль. Воздух здесь был свеж и отливал золотом, он был совсем непохож на парной синеватый студень наружной атмосферы. С наслаждением вдыхая этот живительный воздух, Линд поднялся на второй этаж и оказался в зале собраний. Сотрудники института, лучшие модельеры республики, встали, приветствуя его. Линд уточнил дневные задания, распределил сроки консультаций и закрыл утреннее совещание. Когда модельеры стали расходиться, он взглядом остановил Зикку.

- Диида - ваше творение? - спросил он с улыбкой.

- Да, - ответила она, голубея от смущения. - А как вы догадались?

Линд усмехнулся:

- Когда станете главным модельером, сами "будете догадываться о многом таком, что сейчас вам и в голову не приходит.

Она восприняла это как шутку, засмеялась. Линд вынул из кармана кожицу плода и легкой игрой воображения превратил ее в сказочный цветок, переливающийся всеми оттенками красной части спектра.

- О-о, - только и смогла сказать Зикка, принимая подарок.

Линд серьезно взглянул на нее.

- Видите, Зикка, я все же догадался, что диида - модель.

Девушка недоверчиво взглянула на него.

- Все прекрасно, - продолжал Линд, - цвет, форма, запах. Но вот вкус...

- Вкус?

- Да, вас подвел самый простой для моделирования фактор - вкус. Плод слишком сладок.

Линд дружески прикоснулся к руке девушки:

- Скажу вам по секрету, в молодости я сам нередко переслащивал свои творения, хотя и не подозревал об этом. Не огорчайтесь, с возрастом это проходит.

В кабинете Линд критически огляделся, привел окраску стен в соответствие с нынешним настроением, сел в кресло, приказав ему удобно облечь тело, достал из сейфа герметик с моделином и ненадолго задумался. Хотелось пить. Линд отщипнул крошку моделина, рассеянно превратил ее в большой стакан с прохладным соком дииды. Пригубил. Вот каким должен быть вкус, надо бы пригласить на дегустацию Зикку, да не время. Линд посмотрел сок на свет, вспенил хорошей порцией углекислоты и залпом выпил. Потом вызвал на консультацию Атта, у которого уже третий день не ладилось с компоновкой хронодвигателя. Смоделировав двигатель в одну десятую натуральной величины, они целый час перекраивали его на разные лады, ругались, пока не пришли наконец к общему мнению, впрочем, оба остались несколько неудовлетворенными. Затем пришлось возиться с проектом нового космодрома, потом... Потом Линда вдруг вызвали по срочной линии спецсвязи. Говорил начальник службы внешней информации планеты:

- Нам надо поговорить, Линд. Я сейчас буду у тебя.

Через секунду в комнате раздался звук лопнувшей басовой струны, над креслом повис шар и, мелко дрожа, обрел форму свободно сидящего сапиенса.

Линд знал, что перед ним сидит не настоящий Тилл, а его точная полуавтономная копия, но он воспринимал модель как самого настоящего Тилла - так велика была привычка к такого рода общению.

- Линд, - проговорил между тем Тилл, дружески наклоняясь к собеседнику, - несколько минут тому, назад мы снова обнаружили космический корабль двуногих псевдосапиенсов.

- Это же настоящая сенсация! Корабль далеко?

Тилл горделиво улыбнулся:

- Около сорока световых лет.

- Как же вы его достали? - удивился Линд.

- Разве ты не знаешь двуногих? Они же идут напролом, влобовую, на скорости в двести световых! Бедное пространство-время трещит по всем швам, шум на всю галактику, а им хоть бы что. Варвары, да и только! В общем, мы их достали и поддерживаем контакт.

Линд с сомнением покачал головой:

- Варвары! А давно ли мы, сапиенсы, начали сами ходить на сверхсвете? Может быть, они не такие уж варвары?

- На сверхсвете, а слепые, как новорожденные хитти. Упрямо не замечают самые четкие наши сигналы. В следующий раз попробуем заэкранировать по их курсу одну из звезд. Уж такой-то феномен они должны заметить! Но это дело будущего, а пока... - Тилл улыбнулся и выразительно посмотрел на главного модельера.

- Прямой контакт? - уточнил Линд.

Тилл отрицательно качнул головой:

- Для прямого контакта слишком велико расстояние, да и ультраходов нет свободных, все на заданиях.

- Опять самоформирующаяся модель? - спросил Линд, не скрывая скептицизма.

- А что делать? Упустить такой случай - преступление. Мы даже не знаем, откуда эти варвары.

- Да ведь мы уже сколько раз пробовали с ними самоформирование. Ничего же не получается!

- Надо попробовать еще раз, - упрямо сказал Тилл, - может быть, на этот раз на корабле истинные разумные, а не их двуногие слуги, которые только и умеют, что носиться по галактике сломя голову.

Линд ненадолго задумался, потом мягко сказал:

- Хорошо, Тилл. Я понимаю всю важность этого контакта, а поэтому сам займусь программированием модели.

- Вот за это спасибо, Линд. Не теряй времени!

Тилл улыбнулся, приветливо помахал рукой, затуманился, подернулся рябью и превратился в матовый белый шар.

Из института Линд и Зикка возвращались вместе. Теперь Линд вел тейнер на прогулочной скорости, и густой воздух, обтекая корпус машины, уже не жужжал, а только сонно мурлыкал.

- Наверное, у вас сегодня была интересная работа, - сказала Зикка, не глядя на Линда, - вы целый день не выходили из кабинета.

- Да, это был интересный эксперимент. Завтра я расскажу о нем на утреннем совещании.

- Конечно, никогда не следует торопиться.

Линд бросил на нее быстрый взгляд:

- Я вовсе не имел в виду вас. Смешно было бы заставлять вас ждать до завтра.

Главный модельер замолчал. Он вел тейнер над клокочущей рекой. Когда машина выбралась на другой берег, Линд сказал:

- Сегодня утром в сорока световых годах служба внешней информации обнаружила еще один корабль псевдосапиенсов. Мы снова попытались войти с ними в контакт, и опять неудачно. На наши сигналы они, по своему обыкновению, не отвечали. Не то они их не замечают, не то не понимают, не то просто не желают отвечать нам. Пришлось прибегнуть к самоформирующейся модели. Я запрограммировал ее со всей возможной тщательностью.

- Представляю, какая это была адова работа, - сочувственно заметила Зикка.

- Да, - усмехнулся Линд, - работа была не из легких.

- А результат?

- Как обычно. - В голосе Линда звучала легкая досада. - Двуногим были продемонстрированы все этапы разумной созидательной деятельности: шаровая протоформа, ее воплощения в простейшие неодушевленные предметы, а потом и высший этап - моделирование живых существ. Помня, с каким ужасом относятся двуногие к незнакомым животным и даже абстрактным моделям живого, я поставил задачу на моделирование самого двуногого.

- Разумно, - одобрила Зикка.

- Пришлось долго ждать, когда один из двуногих уединится и успокоится. Вы же знаете - в присутствии нескольких особей из-за интерференции информации получаются не модели, а ублюдки. Сеанс прошел как нельзя лучше. И все зря! Два этапа двуногий принял относительно спокойно. Но как только начался высший этап моделирования, все пошло стандартным путем. Обычная животная реакция: недоумение, испуг, истерика, паническое бегство. В голове бредовая каша из сильнейших эмоций, эмбриональных попыток мышления и простейших инстинктов. - Линд помолчал и с оттенком сожаления добавил: Я еще раз убедился, что двуногие не сапиенсы, а всего лишь слуги какой-то молодой, бурно развивающейся цивилизации. Что-то вроде наших эффов, которых мы применяли для подсобных работ, когда еще не умели моделировать жизнь. По-видимому, у двуногих жесткая программа действий, которую они слепо выполняют, а что сверх того, их просто не касается или пугает. Одного не пойму: почему их повелители сами не выходят в космос? Излишняя осторожность обычно не свойственна молодым цивилизациям, да еще с таким будущим.

- А почему вы считаете, что у этой цивилизации большое будущее? полюбопытствовала Зикка.

Линд с улыбкой взглянул на нее:

- А знаете ли вы, с какой скоростью шел их корабль? - Он сделал паузу, чтобы эффект был ощутимее, и веско сказал: - Двести световых! И я уверен, что они могут идти, по крайней мере, еще вдвое быстрее. Пространство-время буквально трещит, а им хоть бы что. Тилл называет их варварами.

- Может быть, они и варвары, - задумчиво сказала Зикка, - но они молодцы. Они мне нравятся. Я люблю, когда трещит пространство-время.

"Вот что значит молодость!" - с завистью подумал Линд, а вслух сказал:

- Будь они настоящими молодцами, они сами бы вышли в космос, а не стали бы прятаться за спины псевдоразумных двуногих.

Некоторое время они молчали.

- Линд, - вдруг робко сказала Зикка, - а может быть, двуногие все же разумные? Ну пусть не так, как мы, по-другому.

Линд ответил не сразу:

- И мне приходили в голову такие мысли, Зикка, однако надо трезво смотреть на вещи. Основным качеством разума является способность к мысленному моделирований. Без этого не может возникнуть настоящая цивилизация. А двуногих моделирование приводит в ужас, как самых обыкновенных животных.

- А может быть, они творят не силою мысли, а руками, как творили наши далекие предки, - не сдавалась Зикка.

Линд задумчиво улыбнулся:

- Творить руками! Как давно это было! Уже много тысячелетий в нашем мире властвует творческая мысль. Почти все окружающее создано или облагорожено, этой могучей силой. А многое ли можно сделать руками?

- Руки можно вооружить механизмами!

- Какими сложными и громоздкими должны быть эти механизмы! Сколько дополнительных сил и материалов надо израсходовать, чтобы творить таким примитивным образом. Насколько экономичнее, наконец, мысленное моделирование.

- Но моделин в естественном виде встречается так редко! Мы натолкнулись на него случайно, нам просто повезло.

- Разум встречается еще реже, - строго сказал Линд.

Зикка не ответила. Некоторое время они ехали молча, стараясь преодолеть вдруг возникшее отчуждение. Потом Линд мягко сказал:

- Я понимаю твои сомнения, Зикка. Да, руками можно сделать многое. Но ведь руками, лапами, щупальцами, клювами, челюстями творят не только сапиенсы, но и самые примитивные животные. Вспомните воздушные мосты пиффов или гнезда рокков. Разве это не чудо из чудес? И все-таки самого гениального пиффа от самого примитивного сапиенса отделяет непроходимая пропасть - только сапиенс может творить силою мысли!

- Наверное, вы правы, Линд, - покорно сказала Зикка, - вы говорите очевидные истины. Но сколько раз уже самые очевидные истины шатались и рушились под напором познания! - Она повела рукой вокруг себя и тихо добавила: - Мир велик, Линд, а мы знаем так мало!

- Да, - в голосе главного модельера прозвучала нотка грусти, - мир велик.

Серебряная Риола спряталась за горизонт, но стало лишь чуточку темнее на противоположной стороне небосклона загоралась новая алая заря. Это всходил звездный колосс, красный гигант Орро. Близилась красная ночь часы раздумий и грусти. Розовые сумерки спорили с голубыми.