АППЛЕТ 30. ГЛАВНОЕ ОТЛИЧИЕ ЛОШАДИ ОТ ЧЕЛОВЕКА

– Ну, что? – жадно спросил Следопыт, как только Танцор открыл дверь.

– Заходи, – ответил тот с неприятно поразившей извиняющейся интонацией.

– Ну, что? – повторил Следопыт уже в комнате. Почувствовав, что как-то необычно густо накурено.

– Прокол, Следопыт, вышел. Упустил я вас.

Следопыт молчал. И это было гораздо хуже истерики.

Которая была бы и уместна и естественна.

– Пожрать дайте, – тихо сказал он. Словно из человека весь воздух выпустили.

На кухне Он, не интересуясь, как упустили, что произошло, начал рассказывать о своем приключении. Немного оживился, когда дошел до того места, как подставил свой счет для начисления двух лимонов.

– Да, но номер-то «Тойоты» вы уже отследили? – встрепенулся Следопыт.

– И тут голый Вася, – ответила Стрелка. – Фальшивый номер. Такого менты никому не выдавали.

– И что же будем делать? – как-то совсем потерянно спросил Следопыт. Словно пацан, которого впервые в жизни крупно накололи.

Ну, а на Танцора вообще нельзя было смотреть без слез. Человек и терзался, и казнил себя, и можно себе представить, какими словами себя обзывал. Мысленно, поскольку рядом была Стрелка.

Ей эта ситуация самобичевания категорически не нравилась. Поэтому достала заготовленную для Деда бутыль виски и разлила по чашкам. Чтобы неэстетично и как можно противней. То есть как лекарство.

Выпили и перекосили физиономии.

Налила еще. И, пригрозив побоями, заставила выпить ещё раз. И до дна.

Выпили.

Стрелка, как меряют пульс опасно больному, серьезно смотрела на циферблат часов и знаками запрещала раскрывать рты.

Ровно через пять минут позволила разговаривать.

И их, естественно, понесло. И интонации резко переменились, и выражения лиц, и, главное, – содержание беседы.

Как поется в одной старинной советской песне: всё стало вокруг голубым и зеленым.

Да, доказывал Следопыт Танцору, у нас очень много данных для того, чтобы определить и личность Козла, и место, где он живет.

Да, доказывал Танцор Следопыту, у нас очень много данных для того, чтобы определить и личность Козла, и место, где он живет.

Каждый доказывал свое, не обращая внимания на то, что говорит собеседник. Доказывал, упиваясь своим гибким умом, прозорливостью и проницательностью.

И тот, и другой твердили друг другу, что все станет ясно, когда они всерьез займутся похищенными у Козла файлами. А если к делу подключить ещё и Деда, то это вообще плевое дело. Так, разминка, а не дело. Минут пятнадцати вполне хватит.

Стрелка сидела рядышком и слушала эту бахвальщину с большим наслаждением. Пусть потрепятся. Главное, вывела их из штопора.

Между тем с Козлом уже покончили. Потребовалось расширить круг тем, а также привлечь к общению новых собеседников. Поскольку Стрелка сидела молча и только глупо улыбалась, позвонили Деду.

Дед похвастался тем, что получил письмо от Дженни. Далекая американская подруга интересовалась здоровьем своего милого бойфренда, передавала приветы его друзьям и рассказывала о том, что «мы в нашей Оклахоме живем очень хорошо», потому что, судя по дружным всходам, осенью будет очень хороший урожай. И, значит, все её бесчисленные стада будут сыты. А потому будут давать много молока, мяса и шерсти.

Что же касается двух русских коней, то они уже освоились. У обоих очень хорошая эрекция, и, значит, осенью следует ждать хороший крепкий приплод. «Мои девочки, – писала Дженни, имея в виду кобыл, – им очень нравятся. У них очень большая любовь».

Что же касается конюха Егорыча, то и он неплохо освоился. «Подружился с нашими ковбоями, – писала о Егорыче Дженни, – и теперь он с ними неразлейвода. Это он научил меня такому красивому слову. А наших ковбоев он научил каким-то особым словам, которые мне говорить не разрешает. Говорит, что за такие слова в России людей арестовывают полицейские».

В связи с чем Дженни заканчивала письмо рассуждениями о демократии, о свободе слова и о могуществе первой поправки к Конституции Соединенных Штатов Америки.

– Может, к нам на огонек залетишь? – предложил Танцор. – У нас тут сейчас весело.

Однако Деду было не до праздной гульбы. Он писал какую-то потрясающую программу, в машинных кодах, которая, как он пообещал, должна творить в Сети чудеса.

В связи с тем, что в разговоре с Дедом прозвучала информация о лошадях, необходимо было позвонить и Василию.

К телефону долго никто не подходил. Потом ответили:

– Охрана слушает.

Танцор чуть было не ляпнул сполупьяну: «Ох, рано встает охрана!» Однако вовремя опомнился и деловито попросил Василия.

– Василий уже давно ушел.

– Слышь, друг. Это его товарищ звонит. Танцором меня зовут. Может, помнишь, когда ваших коней продавали?

– Да, помню, – ответил охранник уже более живо. – К тому же и за гостинцы спасибо. Они нам очень пригодились.

– После того раза отстали, надеюсь?

– Да, теперь тишина.

– Слышь, скажи-ка мне домашний телефон Василия. Там весточку из Америки прислали. От Егорыча.

– А! – ещё более оживился охранник. – Ну, как он там?

– Да всё нормально. Русский человек нигде не пропадет. Говорит, научил ковбоев материться.

Охранник радостно рассмеялся.

И это было странно. И несколько обидно за Великую Русскую Культуру. Неужели в ней, в Великой Русской Культуре, всего-то и ценного, что несколько матерных слов, которые наши соотечественники развозят и внедряют по всему свету? Неужели нет Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова? Почему лишь одни матерные слова готовы жадно, словно губка, впитывать народы мира из всего необъятного богатства Великой Русской Культуры?

Такое положение столь обидно и унизительно, что иногда даже возникает крамольная мысль: а, может быть, железный занавес, который препятствовал распространению по свету русских матерных слов, был необходим? Может быть, мы зря его разрушили в состоянии аффекта?..

Короче, охранник дал телефон Василия.

Василий уже собирался спать. Потому что завтра с утра предстояла тяжелая работа с Танцором.

На сей раз говорил уже Следопыт. Он сильно порадовал Василия прилетевшей из-за океана весточкой. Особенно приятно было ему узнать о жеребцах, которые дали жару американским кобылкам. И он очень надеялся, что богатая американка, как и обещала на банкете, подарит «Сокоросу» жеребенка.

И тут силы начали покидать Василия. Голос стал слабеть, мысль путаться, а язык заплетаться. Вскоре из трубки донесся его богатырский храп.

Однако натура, естество или что там ещё срабатывает внутри человека после двух чашек виски требовали продолжения общения с миром.

Додумались до того, что включили аську. И хохоча и отпихивая друг друга от кейборда, начали задирать и подкалывать Сисадмина.

Эй, старый пень! Как твоя хау а ю?

Да вы, я смотрю, нарезались до поросячьего визга!

Мы-то в норме, выживший из ума козел. А вот у тебя и без алкоголя в башке все мысли перепутаны!

Это с какой же это вы радости? Или засекли дом

Хозяина? Или ещё что?

Кстати, Следопыт сегодня был на волосок от смерти.

Кто ж тебе поверит, старый урод? У нас все нормально. Ситуация под контролем.

Сомневаюсь. Ну-ка, кто из вас двадцать шагов пройдет по прямой линии, тому я отвалю премию. 500 баксов хватит?

Ты ненормальный, что ли? Кто ж её, прямую линию, нарисует?

Так чего вам от меня надо?

Проверяем твой интеллект.

Это каким же образом?

У нас есть очень замаскированный тест. У тебя сейчас пока, после четвертой части теста, только 7 баллов набралось. А у нормального человека должно быть 100.

А сколько у вас, полоумных алкоголиков/

У меня 350, у Следопыта 250.

Ну, ты и тупой.

Какие?

Это в граммах, что ли?

Да не тупей вашего. Кстати, как будете деньги делить?

Которые 1 июня на счет Следопыта придут.

Он ещё спрашивает! Я ж говорю – тупой! Мы все деньги тебе пошлем. Подумай, как будешь их тратить.

Чего ж тут думать-то?

Устрою новую игру. Такую крутую, что вы и предположить не можете.

Вы у меня ещё повертитесь, как уж на сковородке.

Ты хочешь сказать, что сейчас тоже идет игра? Так, старый пень?

А то как же? Конечно, игра. И вы как были моими подопытными кроликами, так ими и помрете.

А ты жопа с ручкой.

Это кто сказал? У кого 350? Уж Дед тебе, козлу, бомбу подложит.

А у Деда литруха, что ли? Он что, говорить не в состоянии?

Дед готовит тебе погибель! Be ready!

Слушайте, кролики, вы мне уже надоели. Мне надо работать.

А чего ты там работаешь, безмозглая курица?

Диссертацию пишу.

Про что?

Про размножение кроликов.

Тема очень интересная. Все.

Есть ещё вопросы?

Как тебя зовут? В смысле, что на табличке напишут, когда ты совсем скоро подохнешь?

Напишут: «Властелин кроликов». Что еще?

Как-то глупый Сисадмин Возвращался с именин. Наступил ногой в говно, И запачкалось оно.

Ладно, проспитесь, тогда и беседовать будем.

На этом он отрубился от Сети.

Танцор со Следопытом поколобродили ещё часик. Стрелка снисходительно наблюдала за их художествами до тех пор, пока друзья не собрались на охоту: чтобы выбрать для Деда какую-нибудь крутую телку с доставкой на дом.

– Всё! – сказала она решительно. – Хватит! Марш по постелям!

Разобрала в соседней комнате для Следопыта диванчик. Танцора, вонявшего перегаром, положила одного. А сама потащилась в кухню, на оттоманку.

Утром мужчины проснулись от шкворчания на огромной сковородке яичницы. Ноздри дразнил аппетитный аромат.

Однако после умывания сразу же выпили два пакета яблочного сока, а уж потом принялись за фирменное Стрелкино блюдо, которое всегда удавалось ей на славу.

– Ну, что же, – сказал Танцор сразу же после кофе, – развеялись. А теперь с головой уходим в работу.

– Это как это? – поинтересовался Следопыт.

– Всё, шутки в сторону. Будем вспоминать всякие мелочи. Может, всё это сложится в какую-то более-менее цельную картину. Значит, когда тебя привезли и выгрузили около дома, что-нибудь необычное ты уловил? Зву-ки там, запахи…

– Да нет, вроде бы, – сосредоточившись, начал вспоминать Следопыт. – Птицы пели… Нет, ничего необычного.

– Какие птицы-то?

– Что я тебе, орнитолог, что ли? – возмутился Следопыт. – Хотя стой! Вроде кукушка куковала.

– Ну, вот, дорогой. Значит, там лес. Кукушки в лесу живут. А еще? Может, колокольный звон?

– Да, где-то далеко звонили. Но это нам мало что дает. Сейчас всюду звонят.

– Слушайте, – вмешалась Стрелка, – давайте-ка Деда позовем. Дед – это голова. Как три наших вместе взятых.

Танцор недобро глянул на Стрелку, поскольку она наступила на мозоль актерского тщеславия. Но вынужден был согласиться.

Следопыт опять сосредоточился. И заговорил о каких-то шагах, показавшихся ему странными. Двор, как он тогда определил, был не асфальтовый и не травяной. Что-то типа трамбованной крошки. Гранитной или ещё какой-то. И эти шаги были очень уж громкими. Типа стука.

– А, понял, – воскликнул он радостно, – так ходят на деревянных протезах! Вот, значит, это был Козел.

– Ты че, дорогой, перегрелся? – изумился столь дурацкому выводу Танцор.

– Нет, именно он! – заклинило Следопыта. – Он сам безногий. Поэтому-то и калечит людей. От зависти.

– Ладно, пусть безногий, пусть от зависти. Но на хрена ему деревянные протезы? Когда можно в коляске с электроприводом ездить! С его-то состоянием!

– Какое там состояние! – продолжал горячиться Следопыт. – Да, конечно, состояние. Но он вполне может ходить на деревянных. Из жадности! Кстати, может держать у себя обслугу из прооперированных. Вот кто-то из таких и ходил!

Стрелка повертела пальцем у виска.

– Нет, Следопыт, – задумчиво сказал Танцор, – этого быть не может. Чтобы он при себе держал такое вещественное доказательство?

– Может, вполне может, – не хотел отступать Следопыт. – Я же рассказывал, какой он скупердяй. Вполне может держать дворником. За миску похлебки. Или конюхом там…

– Стоп! – мгновенно среагировал Танцор. – А это не могла быть действительно лошадь?

– Во-во! – врубилась Стрелка. – Это было бы очень интересное совпадение. Рядом с домотдыха конная база. И какой-нибудь лошадиный босс приглядел это местечко. И решил сделать из него фабрику инвалидов. А?

– Да, очень может быть, – пришел в большое возбуждение Танцор. – Ну, Следопыт, вспоминай, это лошадь ходила?

– Вроде не ржала.

– Нет, по шагам!

– А я знаю, что ли, как лошади ходят?

Танцор вздохнул, сказал: «Что бы вы без меня делали?» и надел ботинки. Свои на ноги, а стрелкины на руки. И опустился на четвереньки.

Следопыт закрыл глаза и приготовился внимательно слушать.

Танцор вначале прошелся иноходью. То есть одновременно продвигал вперед правую ногу и правую руку. Потом левую ногу и левую руку. И так это у него хорошо получалось, что будь у Танцора хвост, он непременно начал бы помахивать им в такт ходьбе.

– Нет, – сказал Следопыт, – это не то.

И тогда Танцор начал ходить правильно. То есть так, как это делает подавляющее большинство лошадей. Выдвигал вперед правую руку и левую ногу. Опирался на них, перемещая туловище по ходу движения. Затем размашисто выносил левую руку и правую ногу. Причем ставил копыта на пол акцентированно, чтобы Следопыт улавливал ритм.

За этим занятием его и застал Дед.

Однако немая сцена не состоялась. Дед мгновенно врубился и начал сердито покрикивать на Танцора:

– Что ты, ексель-моксель, раскорячился, как каракатица! Бабки, задние бабки надо резче выносить!

Танцор послушался, хоть уже почти плевался пеной. Ни о каком помахивании хвостом не могло быть и речи. И наконец-то Следопыт радостно воскликнул:

– Точно! Именно так он и ходил. Значит, была лошадь.

Деду все быстро объяснили, и он одобрил выбранную стратегию расследования.

У Танцора появилась ещё одна идея. Попросил, чтобы Следопыт скачал со своего мэйнфрейма несколько файлов, где Козел вел учет траты денег. И все вместе начали внимательно их изучать.

– Вау! – завопила Стрелка. – Вот, вот! Двести килограммов овса. Все сошлось!

– Ну, значит, главная версия – про лошадиного босса? Так? – констатировал находку овса Танцор.

Все согласились. Кроме Деда, который начал говорить про то, что наиболее очевидные выводы в большинстве случаев бывают ошибочны. Что орудие убийства, найденное под подушкой подозреваемого, ещё ни о чем не говорит. Даже если на нем обнаружены отчетливые отпечатки пальцев. Вот если в жилетном кармане найден волосок жертвы или что-либо ещё малоприметное и малозначительное, то это действительно очень веский повод для подозрений.

И затем перешел от общего к частному:

– С какого бы хрена бандиты начали наезжать на конную базу, раз она тоже принадлежит Козлу?

И сел в калошу, поскольку его с легкостью опровергла Стрелка. То есть женщина, что было слишком уж обидно.

– С такого, Дед, что домотдыховские отморозки и их начальство понятия не имеют, кто такой Козел. Он для них Boss из почтового ящика. Но когда Козел узнал об этих налетах, то приказал всё прекратить. Именно потому бандиты не пришли на следующую ночь мстить за заваленных братанов. Так ведь?

Дед вынужден был согласиться.

Танцор начал вызванивать Василия.

Через пять минут к телефону кто-то все же соизволил подойти. Оказалось, что Василия в данный момент найти очень непросто, ответил кто-то не вполне трезвым голосом. Тогда Танцор сказал, что на Василия пришел перевод. На три тысячи рублей. Кто-то оживился. И три раза сказал: «Ты, это, трубку-то не клади. Я счас, мигом!»

Миг продолжался ещё пять минут.

– Да, я слушаю, – радостно гаркнул Василий.

– Привет, это Танцор. Я только что получил от Егорыча перевод на тебя. Сто баксов. Давай ко мне скорей.

– Отлично! Жди!

– Адрес-то помнишь?

– Да, у меня записан.

Следопыт с большим недоумением выслушал эту туфту:

– Чего это ты ему наплел?

– Все правильно, Следопыт. Вдруг там стукач сидит? И при этом наверняка ещё пара параллельных телефонов. Что же, надо было все ему объяснять?

И тут Стрелка выложила ещё одно подтверждение истинности версии, в которую они вцепились зубами. Она вспомнила, как Сисадмин написал, что Следопыт был на волосок от смерти. То есть этот самый Козел скорее всего был на банкете в «Метрополе». И, вероятно, просто не узнал Следопыта, когда тот прислал ему свою фотографию.