Трошин ГеннадийКак раки зимуют

Геннадий Трошин

Как раки зимуют

Речка была лесная. Чуть красноватая, настоянная на торфе и опавших листьях, она текла по лощине среди высоких деревьев и густых зарослей кустарника, неся в большую реку свои чистые и прохладные воды и массу всевозможного корма для рыбы. Не удивительно, что именно здесь, чуть повыше устья, и поставил лодку на якоря Павлик Чернов - коренастый крепыш с загорелым до цвета бронзы лицом.

Рыба клевала часто и уверенно. Поплавок мгновенно исчезал под водой, и на дно лодки после подсечки упруго шлепались холодные толстые окуни с ярко-красными плавниками.

- Ой, еще один!.. Еще один!.. - всякие раз восклицала Павлушина сестренка Маринка, осторожно опуская окуней в садок. - Дай мне удочку! Я сама хочу попробовать, - клянчила она.

- Да отстань ты! Дам! Дам! Вот половлю немного и тогда, пожалуйста, отвечал Павлик.

Павлик хитрил. Он знал, что подошел косяк окуней и нужно ловить и ловить, пока охваченный азартом охоты он не отойдет на другое место. А вот когда отойдет, тогда и можно будет дать Маринке удочку. Пусть позабавится. При бесклевье много не насидит. Скоро пропадет всякая охота рыбачить.

Так и вышло. Поклевки стали все реже, а потом и вовсе прекратились.

- На, держи, - милостиво разрешил Павлик, протягивая Маринке бамбуковое удилище. - Да забрасывай под куст. Там всегда клюет.

А про себя подумал: "Сиди теперь, не сиди - все равно без толку. Надоест и запросишься домой. А домой бы, пожалуй, пора. Солнце-то вон уже где. Скоро ребята соберутся. Улица на улицу в футбол играть".

Павлик взглянул на Маринку. Полураскрыв рот, она увлеченно следила за поплавком и как только течение уносило его на всю длину лески, вновь забрасывала насадку к кусту.

Павлик уселся поудобнее на корме, подставляя обнаженную спину солнцу, которое, несмотря на конец августа, все еще сильно грело.

- Смотри-и, - вдруг донесся до него дрожащий от возбуждения голос Маринки.

"Неужели снова подошли окуни?!" - встрепенулся Павлик, бесшумно очутившись около сестренки.

Поплавок, который он быстро отыскал глазами, дрогнул и медленно скрылся в глубине, оставив на поверхности небольшие круги.

- Подсекай! - не выдержав, прошипел Павлик.

Маринка дернула удилище, и в лодку упало что-то темное, усатое, совсем не похожее на рыбу.

- Да ведь это рак! - расхохотался Павлик. - Эх ты, рыбачка!

- А ты и таких не ловил! - рассердилась Маринка. - Сколько уж рыбачишь, а ни одного рака тебе еще не попадало.

Маринка попала не в бровь, а в глаз. Что верно, то верно: первый раз в жизни довелось увидеть Павлику, чтобы рак попался на обыкновенную удочку. И кто его поймал-то - Маринка, которая и снасть толком в руках держать не может!

Павлик протянул пальцы, рак воинственно раскрыл обе клешни.

- Смотри-ка, защищается, - рассмеялся Павлик, но пальцы на всякий случай отдернул.

- Ладно, порыбачили и хватит, - сказал он. - Пора домой.

- А что с этим усатым делать будем?

- С собой заберем. Вечером мама сварит.

- А разве раков едят?

- Еще как! - Павлик даже причмокнул губами, вспомнив прошлогоднюю поездку с родителями к тете Вале, маминой сестре, в Саратовскую область. - Когда мы были в Степном, там их из пруда ведрами ловили. Поставят большущую кастрюлю на огонь и, как только раки красными в кипятке станут, - на стол. Вкусно! Я один целое блюдо раков съедал.

- Так уж и блюдо? - не поверила Маринка.

- А ты думаешь, раков целиком едят? Одну вот эту шейку да еще ножки обсасывают, а остальное нельзя - курам выбрасывают. Вот и получается что-то вроде семечек. Раков много, а тебе перепадает самая малость.

- Тогда что же нам от этого рака достанется? - расстроилась Маринка. - Он всего один. На язык попробовать и то всем не хватит.

- Не хватит, - согласился Павлик. - Одного рака на всех мало. Ну ничего. Мне и этого одному достаточно.

- Как это тебе? - возмутилась Маринка. - Я его поймала. Значит, мне и пробовать.

- У-у, жадина-говядина!

Весь обратный путь до поселка брат с сестрой не проронили ни слова. Павлик рака даже в садок не положил, когда понес улов домой. Думал, побоится Маринка, а она взяла рака за спинку и так донесла до дома. На кухне пустила в таз с водой.

- Вот это рак! - удивился папа.

- Он чем-то не похож на тех, которых мы ловили в Степном, - заметила мама.

- Верно, - согласился папа. - Те раки были широкопалые, или благородные, как их называют, а этот узкопалый. Широкопалые раки избегают водоемов с болотистыми берегами и илистым дном и копают себе норки в твердом грунте отвесных берегов, а узкопалые находят укрытие среди переплетений донных растений, в илистых ямах, под затопленными корягами и не готовят сами себе убежища. - Папа был биолог и хорошо знал, о чем говорил.

- А как вы ловили раков в пруду? - поинтересовалась Маринка, не сводя глаз с плавающего в тазике рака.

- Да очень просто, - оживился отец. - Возьмешь сетку с обручем, положишь туда испорченное мясо или рыбу и опустишь на шнурке на дно. А потом вытаскиваешь уже добычу. Раки сами в сетку набиваются. Пруд-то проточный, издали запах чуют, приползают в великом множестве. Помнишь, Павлик, обратился он к сыну, - сколько мы однажды раков поймали?

- Конечно, помню. А почему у нас в водохранилище раки большая редкость?

- Видишь ли, во-первых, раки любят реки и озера с чистой, богатой кислородом водой и большим разнообразием водной растительности. Во-вторых, как это доказано наукой, их численность периодически сокращают регулярно повторяющиеся эпидемии так называемой рачьей чумы. Ну и потом, разумеется, бесконтрольная ловля и прочее. Раки ведь не только вкусная пища для человека, но и прекрасная насадка для рыб. Язь, голавль, сазан, щука, судак, сом трудно перечислить рыб, которые бы отказались от этой наживки.

- Я завтра же попробую! - сразу оживился Павлик.

- Как бы не так! - принялась отталкивать его от таза Маринка. - Иди лучше играй в свой футбол! Рак мой!

- И что же ты хочешь с ним делать, дочка? - полюбопытствовал отец.

- Мама сварит его, - без колебаний, ответила Маринка.

- И тебе не жалко?

- А чего жалеть? Вы же сами ведрами ловили раков и ели.

- В Степном их было много, - мягко возразил отец. - А здесь их, может быть, единицы. А вдруг это не рак, а рачиха? Ты представляешь, что тогда наделаешь ради сиюминутного удовольствия? Ты лишишь жизни множество будущих рачат!

- Значит, и Павке этого рака не дадим для рыбалки? - настороженно спросила Маринка.

- Значит, и ему.

- Выходит, отпустим в воду?

- А ты как думаешь?

- Ладно, - согласилась Маринка. - Я его отпущу, только пока немножечко с ним поиграю.

Зазвонил телефон, и отец ушел в соседнюю комнату. Оставшись одна, Маринка некоторое время с любопытством смотрела, как рак ползал по дну таза, а потом решила показать его подружкам. Ведь они тоже, наверное, не видели живого рака.

Взяв рака за спинку, Маринка вышла на улицу. Девчонки, играющие в классики, были в восторге. Смотрели, как рак ползает, как хватает клешнями травинки. А потом на улице появился дядя Боря на новенькой машине, которую только что купил и пригнал из города. Все, в том числе и Маринка, забыв про рака, бросились к дяде Боре. Тот усадил их в кабину и принялся катать по улицам поселка.

А рак остался. Сполз с тропы и, почуяв запах воды, медленно двинулся к берегу. Тут на беду из подворотни выскочила лохматая дворняжка Жучка. Увидела рака и давай лаять и прыгать вокруг него. До того расшумелась, что из ворот вышел ее хозяин Сергей Никанорович. Он отогнал собаку, взял рака, покачал головой и пошел на берег водохранилища.

- Истомился, поди, в неволе, бедолага, - сказал Сергей Никанорович, опуская рака в воду. - Иди, друг, гуляй. Может быть, оклемаешься.

Рачиха, а это была именно она, еще не веря в свое спасение, несколько секунд неподвижно полежала на дне, потом быстро-быстро заработала хвостом и исчезла в глубине.

--------------------------------------------------------------------------

----

Всюду вода! Наконец-то можно свободно дышать, двигаться, искать пищу! От радости рачиха сунулась в ил, спугнув большеголовых ершишек, лакомящихся красными личинками комара-дергунца. Личинки тоже пришлись ей по вкусу. Она настолько увлеклась их поисками, что забыла о том, что находится на ровном открытом месте. Какая-то тень вскоре метнулась сверху и устремилась прямо к ней. Это был полосатый разбойник окунь, долго и безуспешно гонявшийся за мальками. Беспечный вид рачихи, копающейся в иле средь бела дня, так обрадовал его, что он даже поначалу не поверил своему счастью. Еще бы! Ведь раки здесь такая редкость! К тому же выходят они из убежищ только по ночам, когда он, окунь, совсем не охотится.

Окунь широко раскрыл пасть, но в последний момент резко свернул в сторону и разочарованно поплыл дальше. Рачиха оказалась в панцире, а он не под силу даже окуневым зубам. Иное дело, когда раки линяют. Тогда они становятся беспомощными, мягонькими и вкусными существами.

Да, окуню, хотя и был он очень крупный, действительно не повезло. Ведь взрослые рачихи линяют один раз в год, и подстеречь этот момент - редкая удача. Иное дело - раки-самцы, меняющие свою броню за год дважды, или маленькие рачата, по мере роста сбрасывающие тесные доспехи.

Несмотря на то, что опасность оказалась ложной, рачиха заторопилась убраться подальше с открытого места. Лишь в зарослях трав, под затонувшими корягами она могла чувствовать себя в полной безопасности.

Уже село солнце, в воде сгустилась спасительная темнота, а рачиха все двигалась, выбиваясь из последних сил, в поисках укромного и безопасного места... Она никак не могла понять, куда подевалась ее родная речка с поросшими травой и кустарником берегами, почему вокруг столько воды, в которой даже после долгого и утомительного пути так и не встретилось ни одного кустика.

Страшно в незнакомом месте! А вдруг здесь водятся выдры или угри? Тогда ей несдобровать. Тогда ее не спасет никакой панцирь!

Перекусив на мелководье рачками, моллюсками и дохлой рыбешкой, рачиха снова отправилась в путь. Вскоре она почувствовала течение и, борясь с ним, очутилась в протоке с крутыми, отвесными берегами. Рачиха обогнула затонувший обрубок дерева и нос к носу столкнулась с черным раком, выбирающимся из круглой норки глинистого обрыва.

"Широкопалый", - догадалась она.

"Узкопалая", - определил владелец норки.

И тем не менее они быстро нашли общий язык. Оказалось, что протока была когда-то речкой, а потом пришла большая вода и затопила все вокруг. Но широкопалые не захотели покидать обжитого места да так здесь и остались.

- Там дальше течет большая река, - сообщил рачихе новый знакомый, - и в ее берегах тоже живут наши. Оставайся с нами.

- Мне бы к своим, - вздохнула рачиха.

- И ваших узкопалых я тоже встречал, - охотно разговорился широкопалый. Они вон там, за протокой на отмели, покрытой водорослями.

Рачиха от радости даже не пожелала отправиться с широкопалым на охоту. Скорее туда, к своим!

Отмель во многом была похожа на лесную речку. Такая же трава, такой же ил, а главное, в изобилии роголистник и рдест. Без этих растений раку не обойтись. В них содержится много кальция, и, поедая их, раки укрепляют свою броню панцирь.

Узкопалых на отмели оказалось совсем немного, но и этим рачиха была довольна. Отыскала яму под корневищами камыша и зажила преспокойно. Днем узкопалые отсиживались в укрытиях, а по вечерам выходили на охоту. Аппетит у всех был отменный. Это и не удивительно. Вода холодела с каждым днем, и нужно было хорошо отъесться, накопить жирок, чтобы потом поститься всю долгую зиму.

Ближе к осени рачиха особенно подружилась с раком, у которого была отломана одна клешня. Они вместе лакомились побегами рдеста, собирали личинок, а иногда затевали веселые игры. Так бы, наверное, и продолжалась беззаботная жизнь, если бы не один случай. Однажды к вечеру раки проснулись... на суше. Была вода над отмелью и вдруг ушла, образовав вокруг множество проток. Это на плотине, где находилась гидроэлектростанция, спустили часть воды в водохранилище.

Раки двинулись к протоке. Сильное течение подхватило их и вынесло в большую реку. Так и поплыли они, повинуясь течению, вдоль крутого берега, пока не оказались около устья быстрой лесной речки.

- Да ведь это моя родина! - обрадовалась рачиха. - Я узнаю ее по запаху воды, по травянистым и лесистым берегам. Неужели я дома?!

Да, рачиха и в самом деле оказалась в той самой речке, где ее поймали, а родная сторона всегда бывает милее и дороже.

Промелькнуло красное лето с ласковым солнышком и теплой водой, наступили осенние холода. Разгулялся ноябрьский ветер, погнал по небу тяжелые тучи, набросился на деревья, срывая с них последние листья. Листья печально кружились, опускались на мокрую траву, золотили сумрачную воду. Снег, сыпавшийся из туч, топил их, устилал белым покрывалом деревья, кусты и ждал мороза, чтобы укрыть своим покрывалом и речку.

Расползлись по дну раки, кто куда, в поисках удобного места для зимовки. Осталась рачиха одна под корнями старой ивы. Даже рак с отломанной клешней ее покинул. Застыл в оцепенении в своем убежище. Ведь раки никогда не живут вместе. Редко-редко два-три самца можно встретить в одной ямке, да и те зимой пребывают в летаргическом сне.

А что наша рачиха? Уснула? А вот и нет. У нее-то и началась самая ответственная и трудная пора. Когда пошел снег, рачиха отложила более ста прозрачных икринок, прикрепила каждую тонким эластичным жгутиком к волоскам ножек и стала выхаживать будущее потомство. Тут не до сна. Важно, чтобы и икринки неосторожным движением не стронуть, и чтобы они постоянно обкатывались свежей водой. Широкопалым рачихам в этом отношении куда проще: спят себе в норках, а тут одна забота сложнее другой.

Редко выползала рачиха теперь из своего убежища. То личинку какую схватит, то моллюска и скорее обратно. Вновь сидит в убежище, выставив наружу кончики клешней.

Однажды, когда она выползла из своего пристанища и, томимая голодом, принялась потрошить остатки погибшего моллюска, рядом с ней бесшумно опустилась выдра. Рачиха так и замерла от страха - сейчас проглотит. На счастье, между ней и выдрой показался полусонный язь. Прельстилась выдра более крупной добычей.

А потом пожаловал мороз. Сначала сковал воду у берегов, а затем покрыл всю речку льдом, оставив лишь полыньи на перекатах.

Темно стало в речке. Все ночь и ночь. Холодно, голодно рачихе, не спится, не дремлется. Все держит клешни, выставив из пристанища наружу, да заботится о том, чтобы икринки получали свежую воду.

Долгой, очень долгой была для рачихи зима. А когда на склонах берегов зазвенели ручьи и, казалось, что самое трудное уже позади, все-таки подстерегла ее беда. Над корнями старой ивы, где находилось убежище рачихи, с треском осел лед, и часть икринок погибла под сильным напором воды.

Однако тепло несло новую жизнь. Когда речка освободилась ото льда и вода начала нагреваться, будущие рачата в икринках стали развиваться быстрее.

И вновь рачихе беспокойство. Свалилась с берега глыба земли - чуть не придавила. Кинулся в воду лось - едва не затоптал...

Лишь к концу июня вышли из икринок крохотные рачата. Вышли и тут же ухватились за ножки матери. Так и провисели с неделю, питаясь запасами желтка. А потом рачата полиняли, сбросили панцири, чтобы они не мешали расти, но от рачихи - ни на шаг. И она постоянно настороже. За детьми глаз да глаз нужен, хотя у них выросли новые панцири и появились клешни. Отползут те, что посмелее, от матери и давай пробовать силу своих клешней, хватая то нити водорослей, то травинки, а как увидят крупную рыбу - скорее под брюшко рачихи: "Спасай нас, мама!"

И рачиха прятала перепуганных детишек. Воинственно выставляла клешни: "Подойди, обидчик, попробуй!"

Вот так и перезимовала рачиха, вырастила новое потомство. Правда, не такое уж большое - от сотни икринок вывелось всего десять-пятнадцать рачат. Но зато каких! Не успела промелькнуть еще неделя, другая, и все они уже разбрелись от матери кто куда и начали самостоятельную жизнь.

На этом и кончились для рачихи до новой зимы заботы о своем потомстве. Ведь вывести малышей, уберечь их в начале жизни от всяких невзгод для нее самое главное, а уж об остальном позаботится природа и дети сами.