"Клан быка" - читать интересную книгу автора (Тропов Иван)Часть четвертая КРЫСЫ КИБЕРНОМИКИСпокойные улыбки, блеск ножей. Глаза — кусочки льда с берега Северного моря… Леха уже не смотрел на них. Смотрел на небо за их касками — такое прекрасное синее небо, обещающее все радости на свете… Последние мгновения. А потом больше не сможешь видеть небо таким же чистым и светлым — никогда больше не сможешь. Мир станет совсем другим. Лишь вечное напоминание о том, что ты изо всех сил стараешься забыть. Последние мгновения… Леха упрямо смотрел в небо. Если бы зацепиться за это небо, безучастно взирающее на все… Слиться с ним, отстраниться от бычьего тела, от самого себя — отстраниться от всего и убежать от боли, от всего, что вокруг… Если бы только оторваться от всего, что вокруг, и слиться с этим безразличным небом… На какой-то миг показалось, что стал этим небом, этой безучастной голубизной… В которой что-то блеснуло. Глаза невольно скосились — на что-то мелкое, кувыркающееся в воздухе и сверкающее в лучах солнца. Блестящая штучка взлетела вверх, на миг замерла на вершине траектории — и понеслась вниз, за спину немца. Не то маленький фонарик, не то… Сбоку мелькнула еще одна такая же штучка, и где-то слева — третья. Леха еще не понял, что это такое, а старые рефлексы уже заставили уткнуться мордой в камни, вжаться в щебенку всем телом. Кто-то из немцев принял это за попытку побега. Дернулся ствол с глушителем — и быстро-быстро зачпокало, словно разом открыли целый ящик шампанского. Пули ударили в щебень в метре перед мордой — туда, где оказалась бы передняя нога, если бы в самом деле рванул на немцев. Брызнули искры, пули с визгом отлетали в небо и в стороны… И тут по барабанным перепонкам врезало по-настоящему. Землю, тело — весь мир встряхнуло, а через миг в броневые наросты застучали камни, нахлынула пыль, едкая гарь взрывчатки… Сверху осыпалась вторая волна камней, поднятых взрывом. Каменная крошка еще сеялась с неба, а в клубах пыли уже мелькал желто-песочный камуфляж. Четыре раза коротко — и так знакомо! — простучали «калаши»… Леха приподнялся — ногу в простреленном суставе дернуло болью, чуть не взвыл, пришлось до боли закусить губу, но хотя бы удалось встать! Уж лучше так. Пусть боль, зато нога зарастает. Забыть про боль! Терпеть и уходить, пока неразбериха! Только шибздика прихватить. На трех ногах еще можно бежать, а вот как ему на одной… Где он? Сунуть ему под нос рог, чтобы зацепился своими ручонками, и уходить с ним за валуны. Стараясь на наступать всем весом на больную ногу, Леха шагнул в сторону, развернулся… Где тут был этот шибздик?! Ага, вон его глумливая морда виднеется сквозь клубы пыли… Леха шагнул туда — и встал как вкопанный. Сатир стоял, выпрямившись во весь рост, и никуда не спешил убегать. Привалившись спиной к валуну, чтобы легче держать равновесие на одной ноге, он неспешно отряхивался, грустно глядя на простреленную ногу. И только на нее. Совершенно не интересуясь тем, что творится вокруг. А вокруг, в медленно оседающих клубах пыли, суетились люди в камуфляже, связывая немцев. Все четверо тевтонов остались живы — взрывы их не убили. Это были не гранаты, просто взрывчатка. Тряхнуло немцев сильно: швырнуло на землю, выбило из рук оружие, сорвало с пояса ножи и гранаты — но и только. Стальных осколков-то не было. Это уже потом от «калашей» тевтонам досталось. Живы, но могут только ползать: у всех четверых прострелены ноги. А напавших, в желтоватом камуфляже… раз, два, три. На одного меньше, чем немцев. Оставшийся без присмотра немец ящерицей полз к аптечке, слетевшей с его пояса. Упрямо хватаясь руками за камни, волоча безвольные ноги… Все же добрался до аптечки. Выхватил из нее шприц с чем-то ядовито-зеленым, зубами сорвал колпачок с иглы. Коротко замахнулся, целя себе в бедро… и шприц отлетел прочь. — Дань, ну че за бардак! — возмутился мужик в песочном камуфляже, пнувший немца по руке. — Совсем мышей не ловишь! — Ну что «Даня»? — невозмутимо отозвался белобрысый парень, возившийся с соседним тевтоном. Коленом в спину прижал его к земле, сдернул ремень и стягивал немцу руки за спиной. — Я уже шестнадцать лет Даня… Что лучше: чтобы он успел к своей аптечке или этот — к винторезу? И вообще! Кто у нас капитан, я или ты, господин адмирал? Почему это я вечно должен за двоих отдуваться? — Р-разговорчики, салабон малолетний! А ну на корму гальюн драить, бегом! У всех троих на предплечьях черные эмблемы, помесь Веселого Роджера с распределительным щитком: весело скалящийся черный череп, пробитый двумя красными молниями крест-накрест. Не обращая внимания на Леху и сатира, они обирали немцев. Двигались будто бы с ленцой, но… Если тевтоны напоминали целеустремленную мясорубку, размеренно вращающую винтом и способную порубить в мелкий фарш кого и что угодно, то эти походили на балаганную «железную дорогу». Валятся костяшки домино, сбивая друг друга, катятся шарики, сталкивая запоры с весов, поднимаются чаши, срабатывают пружинки… полный хаос, но в итоге последний шарик взмывает в воздух — и летит точно в крошечную баскетбольную корзину. Вроде бы без спешки, без той железной четкости, что сквозила в каждом движении немцев, — но не прошло и минуты, как они, шутливо пикируясь, уже собрали и оружие, и аптечки, и боеприпасы. Немцы, с простреленными ногами, скрученными за спиной руками и красными нимбами над головами, лишь ползали вокруг и ругались. Лающие немецкие фразы — как тявканье побитых собак. — Все, господин адмирал! — отрапортовал белобрысый Даня, нагруженный кроме «калаша» четырьмя карабинами и полным рюкзаком боеприпасов. — Тевтончики чисты, как слеза младенца. Только теперь капитан повернулся к Лехе с сатиром. Отсалютовал двумя пальцами, на английский манер: — Наш ре доблестным частям антуража! Скороговоркой, будто уже виделся сегодня и вообще они давние знакомцы и пересекаются по десять раз на дню. Сатир фыркнул, не поднимая головы. Не обращая внимания на троицу в камуфляже, он ощупывал свою ногу и стягивал края ран, чтобы правильно срослись. Помирать ради новой — целой и здоровой — аватары он явно не собирался. Капитан подошел к Лехе. Галантно расшаркнулся. — Гм… Премного о вас наслышаны, очень рад наконец-то лично познакомиться и засвидетельствовать свое почтение… В общем, все такое, только нам надо еще забрать их байки с той стороны стены, пока их никто не увел, и… Ладно, еще увидимся! Этих, — он обвел стволом «калаша» ползающих немцев с кровавыми нимбами, — не добиваем. Приятного аппетита! Он развернулся и стал подниматься к проходу в стене. — Теплой немецкой крови, — очень вежливо сказал Даня с самым серьезным видом. Еще раз огляделся — не пропустил ли чего ценного? — и потопал за капитаном. С каждым шагом постукивали кевларовые приклады немецких винтовок и их пухлые глушители, железно погромыхивало в рюкзаке. Третий, ни разу за все время не открывший рта, и сейчас ничего не сказал, просто махнул Лехе рукой. Мягким кошачьим движением оглянулся, окинул цепким взглядом спуск в долину, озерца, грозовые тучи над ними, опушку Блиндажного леса… Молниеносным движением отстегнул от своего «калаша» початый рожок, перевернул его и вставил другим концом — два рожка были примотаны друг к другу черной изолентой — и рысцой побежал за своими, поводя стволом по сторонам. Леха, хмурясь, глядел им вслед. Ни черта не понять… Почему они напали на немцев? Чтобы отбить его и самим получить назначенную награду вместо немцев? Но тогда почему уходят, оставив живым и почти невредимым? И почему сатир их не испугался, а как со знакомцами?… И… — Бе-э-э! — брюзгливо заголосило за спиной. Леха обернулся. Игроки были еще слишком близко, чтобы движок дал говорить нормально, но сатиру что-то приспичило сообщить. Он взмахнул ручками над головой, сооружая невидимый кокошник. Ткнул пальцем в немцев. Нимбы у них вот-вот лопнут. Если добивать их, чтобы движок засчитал их смерти на твой счет, то надо поторапливаться… — Бе-э-э!!! — повторил сатир куда требовательнее. Да, и это тоже вопрос. Если у тех с «калашами» было что-то личное к немцам, могли бы просто забросать их гранатами. Чтобы с гарантией. Но были простые тротиловые шашки. А потом прострелили ноги, но добивать не стали… Как на автопилоте, Леха пошел на немцев. Даже ненависти к ним не было. Ничего. Лишь желание, чтобы кончилось раздражающее блеяние приставучего сатира. И еще: это полдня без боли. К вышке-то теперь не подобраться будет… Леха методично топтал их, одного за другим, и кровавые нимбы брызгали в морду призрачными каплями. — Так их. Гоблинов нордических! — буркнул сатир. Теперь, когда живых игроков поблизости не осталось, движок перестал превращать слова в блеяние. — Чтобы жизнь медом не казалась… Так же методично, как топтал, Леха стал высасывать из немцев кровь. Пусть движок игры начислит за каждого из них по максимуму смертельных пунктов… Сатир снова занялся своими ранами на ноге. Шкура затягивалась, но не так быстро, как обычно, — все-таки три пули в ногу словил. — Да-а… — пробормотал он. — Кто бы мог подумать, что потопчут они тевтонов… Пить не хотелось, и солоноватый вкус крови во рту становился все противнее и противнее. Но Леха заставил себя высосать последнего немца до последней капли. К вышке-то теперь не добраться… В голове потихоньку прояснялось. Слишком много сразу всего свалилось. Тхели, сатир со своей чудовищной философией, эти немцы и неожиданное спасение… — Да еще как потоптали-то… — все бормотал сатир. — Без потерь, а потом вчистую обобрали и оставили добить зверушке, которого тевтончики сами обещались убить да еще и других на пари вызывали задирать наперегонки!… Ха! На форуме натуральный бедлам будет… — На форуме?… — пробормотал Леха, хмуро разглядывая сатира. Вопросов было столько, что даже и не сформулируешь сразу. Вот хотя бы: откуда он знает, что там на игровых форумах творится? И вел он себя с этими детьми Веселого Роджера… будто знает их, и неплохо… Но ведь игроки не могут общаться с монстрами! Движок не дает этого делать! Можно, конечно, попытаться это обойти. Придумать что-нибудь… Например, игроки делают огромный плакат с алфавитом, приносят его сюда, а сатир тыкает в него лапой, буква за буквой… Но когда?! Он же все время в этой долине сидит, а эти трое сюда первый раз наведались за все время! — А откуда ты их… Как ты вообще… — О-о-о! — закатил глаза сатир. Даже языком зацокал от разочарования. — Ты вообще где живешь-то? В России-матушке или как? — В смысле?… — В смысле, у нас в любой организации с самого начала есть все, что может понадобиться! Надо только не права качать и сопли на кулак мотать, а учить матчасть и читкоды! Понял? Леха хмуро глядел на сатира. Да, что-то тут было, какой-то подвох… Устроились ребята как-то. Еще бы понять, как именно… — Н-да… — вздохнул сатир. — Без посторонней помощи глядеть в корень ты не можешь, я вижу? Ладно, давай по-простому, ребенка неразумная… От печки на пальцах… Знаешь, сколько хозяева игры платят модерам, которые следят за тем, что творится в игре? Меньше, чем стоит подписка двух америкосов! Теперь понял? Сатир замолчал, разглядывая Леху. Леха хмуро пялился в щебенку под копытами. — Слыхал, что такое статусная рента? — Догадываюсь… Взяточничество на марше. Даже здесь нашли, за что брать и с кого… Сатир покивал: — Вот-вот. Модеры — они ведь тоже люди. А все люди — братья. И вообще, делиться надо! Только не до всех это доходит… — А эти? — Что?… — Теперь уже нахмурился сатир. — Кто «эти»?.. — Ну эти. — Леха мотнул головой на расщелину, куда ушла троица в песочных камуфляжах. — Они-то тут как? — А, каперы… — Кто? — Каперы! Так их отряд называется. — Каперы, — кивнул Леха. — Они-то тут при чем? — А как, по-твоему, модер деньги будет получать?! — вдруг взорвался сатир. — Через кого модер будет свою ренту обналичивать, если не через них?! — Так он им помогает, что ли?… — Ну! А они потом делятся! Леха раздраженно мотнул головой. Вроде только-только что-то начало складываться — и опять все рассыпалось! Потому что… — А ты-то тогда зачем им нужен?! — Не понял?… — Сатир выпятил челюсть, — Что значит «зачем нужен»? — Ну зачем? Есть модер. Есть игроки. Модер им помогает, подсказывает, как и что им лучше… Разводящий, короче. А зачем им еще ты? Лишнее звено. — А, вот ты о чем… — покивал сатир. И ухмыльнулся. — А подумать? У модеров дежурство — полсуток через двое. И кто будет помогать каперам, когда не его смена, а? Или прикажешь со всеми модерами подряд делиться? Вместо одного — с шестерыми?… Леха опустил глаза. — То-то же! — Значит, пока его нет, ты… — Ну наконец-то! Не все еще между рогов атрофировалось! — А он тебе за это что? Уровень боли снижает? — Уровень боли?… — Сатир хмыкнул. — И это тоже, конечно. Куда уж без этого… Но если честно, между нами, девочками… Уровень боли — это так, мелочовка. Эрзац удачи для потомственных хомо лохус. Для тех, кто только и способен, что наседками работать… Ну сам подумай! Сколько тот модер, которому Клык тебя заложил, смог вытянуть с твоего любимого помдепа за инфу, что ты здесь, в бычьей шкурке бегаешь? Ну, пару «франклинов». Ну, десяток… Мелочовка! Наш модер поумнее, будет играть по-крупному. Так… Выходит, и здесь все на старом добром «ты — мне, я — тебе». И значит, те с «калашами» — вовсе не доброхоты. Не просто так защищали от тевтонов и поили теплой немецкой кровушкой… — А я вам зачем? — спросил Леха. Сатир щелкнул пальцами, нацелив указательный на Леху. — Вот! Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я… Ну что? Кончили мы выдрючиваться и фигней страдать? Дошли до того, что лучше делом заняться? Тогда слушай, парнокопытное. И слушай внимательно. Сатир присел на валун рядом с Лехой, и все его шутовские ужимки как корова языком слизнула. Заговорил серьезно, спокойно и размеренно: — Скоро в нашу зону будут вводить новую технику. Ну и те, кто не дурак, собираются получить проценты по своей статусной ренте… Чтобы подписчики игры не заскучали и не начали отваливаться на сторону, раз в неделю в игру вводится что-то новенькое. Каждый раз в новой зоне. В этот раз пришел черед седьмой зоны, и вводить будут не декоративную мелочь, а действительно важную вещь… В «Генодроме» много чего продается и покупается: здания, одежда, оружие, инструменты, медикаменты, украшения… Но самое ценное не это. Каждая из девяти игровых зон в поперечнике больше двухсот верст. Передвигаться пешком из одного конца в другой — то еще удовольствие. То на монстра напорешься, то на грабителей. А уж когда начинаются войны между кланами или целыми городами… Побеждают те, кто могут быстрее перебрасывать свои войска по игровым территориям. Те, кто могут быстрее передвигаться. Никто не хочет терять свои здания, фермы и рудники, и поэтому больше всего в игре ценятся машины. Те, что попроще, — их собирают в игровых мастерских. А если хочешь кататься побыстрее — ищи те машины, что вроде как остались с доапокалиптических времен, когда в этом мире были нормальные заводы. Шустрее всех военные джипы и мотоциклы… Пока. На этот раз в игру будут вводить несколько вертолетов, чудом уцелевших с прежних времен. В Гнусмас уже прибыл один из специальных игроков, нанятых администрацией игры. Актер, который изображает этакого мутанта-экстрасенса, способного чувствовать скопления древнего хай-тека… Старьевщик. И он вроде как чувствует поблизости большое скопление старого хай-тека. Тщательно законсервированная военная база, про которую после апокалипсиса все забыли — а вот теперь он ее почувствовал. Огромный схрон с оружием. И — что важнее! — там есть несколько винтокрылых машин. Хозяева игры сделают из этого шоу, чтобы вызвать к игре интерес и привлечь новых подписчиков. Это будет большая гонка к схрону, уже разрекламированная по всей сети. Лучшие команды профессиональных игроков, зарабатывающих на жизнь в сетевых играх, уже стекаются в «Генодром», в эту зону. В Гнусмас, поближе к Старьевщику. Готовят там себе аватар, покупают оружие и машины, чтобы рвануть наперегонки к древнему схрону, едва Старьевщик кончит шаманить и медитировать и точно прозреет, где именно расположен схрон, — это будет через три дня… На первых порах вертолетов в игре так и останется две-три штуки. Те, кому они достанутся, смогут перебрасывать войска раз в пять быстрее, чем сейчас, на машинах, и серьезно потеснят соседей. Главы кланов и президенты крупнейших городов «Генодрома» уже назначили свои цены. — Улавливаешь, рогатый? — прищурился сатир. — Несколько вертушек. Каждая — тысяч по тридцать «вашингтонов» минимум. И это не считая всякой мелочи вроде оружия и боеприпасов… Зарплата модера лет за десять. Сечешь? — Подожди! — Леха помотал головой. Игра, конечно, может быть очень увлекательной, да… Но чтобы люди в трезвом уме и твердой памяти скидывались на нужды виртуальной армии, защищающей виртуальные здания в виртуальном городе, и покупали для этой виртуальной армии виртуальный вертолет — за самые что ни на есть реальные тридцать тысяч долларов?! — Тридцать тысяч? Реальных долларов — за виртуальный вертолет?… — Ох, дурачок… — вздохнул сатир. — Салажка ты рогатенькая, ну сколько раз тебе нужно объяснять, что покупают они не виртуальные вертолеты, а вполне реальное чувство власти? Вертолет — это лишь символ и средство. — Ладно, ладно… — поморщился Леха. Ему только дай волю, как начнет философствовать… — Ну а раз ладно, то хватит трепа! Делом заняться не хочешь? — Так до гонки же еще три дня… Сатир нехорошо прищурился. — Слушай, рогатый, ты правда такой дурак или изо всех сил прикидываешься?… Сатир помолчал, разглядывая Леху. Словно собрался разглядеть это в бычьей морде аватары. — Ну как ты поможешь каперам во время гонки-то?! — взорвался он. — Кроме них там будут лучшие команды со всей сети! Ты тут без году неделя, а они в сетевых играх просиживают больше, чем в реале! Они профи, они этим на жизнь зарабатывают! И неплохо! И что ты против них? В одиночку их всех перебьешь, что ли?! — Но тогда зачем мы… — Затем! Это официально вводить схрон в игру будут через три дня, а сам-то схрон уже готов. Отделу дизайнеров и программеров надо проверить, все ли с ним нормально, начальству показать-отчитаться, все такое… Чтобы не вышло накладок в самый последний момент, когда менять что-то будет уже поздно. Знаешь, сколько они в рекламу гонки вбухали? Так что где-то в нашей зоне уже появилось свеженькое подземелье. — И ты хочешь, чтобы я помог каперам искать его? — Нет. Это они тебе помогать будут. — Они — мне?… — Да! Они — тебе! А искать будешь — ты! — ткнул пальцем в Леху сатир. — Но их же трое! Разделись и ищи, сколько хочешь! А я… — Вот именно, что хоть сколько ищи, и все равно ни хрена не найдешь! Они игроки, понимаешь ты или нет?! Сатир даже всхрапнул от избытка чувств, но взял себя в руки. Заговорил спокойнее: — Для особо одаренных объясняю еще раз… Хозяевам игры нужно большое шоу ровно через три дня. И движок игры настроен так, что просто не даст игрокам найти схрон раньше срока. Если кто-то окажется поблизости, движок тут же перенесет схрон в другое место. — А я? — А ты — не игрок, ты часть антуража! И именно так движок игры тебя и расценивает — как подвижную часть антуража! Как своих… Чего от тебя прятать схрон? Что ты с ним делать будешь? Ты же монстр. И с игроками говорить не можешь… как бы… Ну? Теперь прозрело, рогатое? Нас с тобой для того в эту зону и распределили после обучалки, если еще не понял… — А почему он сам, этот твой модер… — Янус, — вставил сатир. — Янус… — поморщился Леха. От избытка скромности местные модеры явно не мучаются. — Почему этот Янус сам не может найти схрон и сказать каперам? Ему же это проще некуда… — Это как? — Сатир старательно задрал кустистые брови. — Самому осмотреть каждый клочок карты? Ты вообще как себе это представляешь, рогатый? Думаешь, у модеров у каждого свой отдельный кабинет, с комнатами отдыха, кофейными автоматами и личными массажистками? В игре девять зон! И еще дежурный координатор! Это десять человек живых душ, жадных и любопытных! И все скопом, в одной комнатке, друг у дружки на виду! Если кто-то начнет валять дурака, остальные ему мигом по ушам надают и начальству настучат… Они ведь тут должны утирать сопли каждому обиженному новичку. Если кто-то не продлевает подписку на игру, с них три шкуры дерут. Такие разборы полетов начинаются, что мама не горюй… Так что свободного времени у них — пять минут за дежурство. Успеть бы до толчка добежать, не то что карту штудировать… — Но за три дня я тоже всю зону не обшарю. — Всю и не надо. Дураку ясно, что схрон будет где-то в безлюдном месте. Пустыню тоже можно выкинуть — в песке подземелье не устроишь. Зато южнее Гнусмаса в пустыне есть здоровенное каменное плато, и пока там никаких достопримечательностей… — Дизайнеры сделали себе задел на будущее? — Угу, — кивнул сатир. — Так что где-то там схрон будет. Надо только внимательно это плато обшарить. А оно здоровое, зараза… Дня два возни. Два дня возни… Ни на что не отвлекаясь… — Не получится, — сказал Леха. — Не по-онял? — мигом набычился сатир. — Бунт на корабле?! Леха вздохнул. Долги привык отдавать, а каперам теперь задолжал прилично. Но… — Не смогу. Мне же надо ловить человек десять в день, иначе… — Леха поморщился. — Тут уж никакого внимания. Запросто пропущу ваш схрон. Раньше можно было одним махом затариться нефтяниками, но теперь там частокол, к ним не подобраться. Придется ловить одиночек в пустыне. А это… — Леха безнадежно помотал мордой. — Как я их найду? Придется бегать от Гнусмаса. по их следам… Пока за ними, пока обратно к Гнусмасу… — Леха вздохнул, покачал головой. — Часа три на каждого, В лучшем случае. Так что… Сатир, все больше хмурившийся — но не зло, а как-то подозрительно-недоверчиво — хрюкнул от смеха. — Тьфу ты! Я-то думал… Ты со мной так больше не шути, рогатый, ага? У меня нервы не железные… Для тех, кто в танке, повторяю еще раз: рация — на бронетранспортере! Ты с компьютерами как? Дружишь? Леха пожал плечами: — У нас вооруженный нейтралитет. Они не трогают меня, я не трогаю их. — Угу. То есть совсем не дружишь… Этхорошо-о… — протянул сатир. Потер кольцо в ухе. О чем-то задумавшись. Вдруг стрельнул глазками по Лехе, и в этих хитреньких глазках… — Что? — напрягся Леха. Сатир крутанулся вокруг себя на одном копыте, а когда снова оказался лицом к Лехе — это был уже не сатир. Тоскливая морда, пронзительный взгляд куда-то вверх, в самое небо, стиснутые у груди ручки… — Пестрая корова! — завыл сатир в это равнодушное небо, и в его голосе звенели слезы. — Слышишь, пестрая корова?… Это я, старый и грязный сатир зову тебя, пестрая корова! — все выл он. Старый бездомный пес с разорванным ухом, которого поманили сочной костью, вели через полгорода, но оставили ни с чем. Лишь рассмеялись в обнадеженные глаза и пнули под хвост. Леха ошалело глядел на него. Этот голос… И взгляд… Самому реветь хочется… А сатир, не замечая ни Леху, ни долину, ничего вокруг, все выл и выл, отчаянно взывая в равнодушное небо: — Пестрая корова! Услышь меня, пестрая корова! Совсем заели невзгоды твоего рогатого Крошечку-Хаврошечку, никак… Он вдруг осекся и опустил взгляд на Леху. — Тьфу, дикарь невежественный… — сказал сатир своим прежним глумливым голосочком. Вся печаль и тоска слетели с него, как мимолетное наваждение. — Савсэм дыкий. да? Шуток с переводом панимаешь, да? А-а… — махнул он на Леху. Опять Придуривался, сволочь! Но… Но как придуривается… Леха сглотнул комок, все стоявший в горле. Черт возьми, сам чуть не заревел в голос, на него глядя! Чем же он занимался прежде, до того, как оказался здесь? И за что попал сюда?… А сатир тяжело вздохнул — и вдруг расплылся в дурацкой улыбке. Сделал оборот на одной ножке, другой взбивая воздух, словно танцевал какой-то старинный шутовской танец, только пестрого трико и треххвостого колпака с колокольчиками не хватает. Хлопнул в ладоши и рассыпался каскадом изысканных полупоклонов и расшаркиваний, помахивая рукой так, словно в ней была шляпа с роскошным пером. — Вуаля! — объявил сатир. Его ручка уже не сжимала край невидимой шляпы, а указывала на Лехину ногу. — Принимай подарочек, рогатое. На левой передней ноге, прямо над копытом, блестел тонкий золотой браслет. — Ну чего молчишь? Как тебе ржавчинка? — Это… Леха сглотнул. Еще раз оглядел браслет. Поднял взгляд на сатира — на золотое кольцо в ухе, которое он так любит тереть, при этом словно провалившись куда-то в себя… или прислушиваясь к чему-то. — Угу, — кивнул сатир. — Ну не стой как истукан! Стукни копытцем, парнокопытное, чтобы козленочком не быть! Леха поднял правую ногу, потихоньку потянулся копытом к браслету… и дернулся назад, оступаясь на щебенке. Едва копыто коснулось браслета, как все вокруг — сатир, валуны, щебенка, подъем к скальной стене с черной щелью прохода — почти пропало за светящимся пологом. Огромная карта. Пустыня, подернутая крошечными складочками дюн. Голубые пятаки озерец, металлический мох Блиндажного леса, скальная стена, Изумрудные горы… Голубой светлячок нефтяной вышки… Едва различимое скопление крошечных домиков, лавочек и складов Гнусмаса, поверх которого, как болезненная сыпь, сотни зеленых точек. И по всей карте этих зеленых точек еще множество. Тут и там зеленеют, только не так плотно, как в Гнусмасе… Вверху и с боков карты — кнопочки, пиктограммы, менюшки… И все пропало. Снова лишь привычные валуны да глумливая морда сатира. — Сильнее щелкнешь, дольше провисит, — сказал сатир. — Ну? Со схроном все понял? — Почти. Потому что если этот Янус сделал сатиру такую программу, то… — Почти?! — возмутился сатир. — О господи! Ну что еще-то тебе не ясно, двурогое?! — Почему твой Янус не может сделать программу, которая прямо в движке игры найдет, где расположен схрон? Сатир захлопал глазами, словно отказывался поверить в услышанное. — Кто, Янус?! — наконец обрел он дар голоса, расплываясь в ухмылке. — Да… А что? — осторожно спросил Леха. Тут уж лучше тихонько и осторожно, когда в компьютерах разбираешься чуть лучше, чем в биржевой игре, — никак. — Нет, ну ты ляпнешь так ляпнешь! — восхитился сатир. — Программу… Прямо в движке… Ау! Прием! — Он пощелкал пальцами перед Лехиной мордой. — Ты чего, всерьез думаешь, что сюда за дюжину «франклинов» валом повалят продвинутые хакеры? Чтобы сидеть по двенадцать часов в день, вперившись в монитор, и вытирать сопли обиженным америкосам, судорожно вспоминая азы английского? — Но эта программа… — Программа! — скривился сатир. — Надергать блоков из чужих прог и втиснуть в стандартный интерфейс — это программа? Так и я могу! Леха уставился в щебенку под ногами. Иногда даже хорошо, что бычья аватара. Не пунцовеешь до ушей. — Это все стандартные блоки, и основа тоже стандартная, — сказал сатир, смягчившись. — А движок игры — на заказ делали. Его просто так не распотрошишь. Понимаешь?… Ладно! Плато видел? Леха вздохнул, еще раз коснулся браслета. На этот раз щелкнул посильнее, чтобы карта провисела дольше. Хм… Оказывается, южнее Изумрудных гор есть небольшой городок… — Эй, не спать! Южнее Гнусмаса и чуть западнее. Видишь? Там шелковые складочки барханов сходили на нет, переходя… на карте это выглядело как кусок бурой наждачной бумаги. Такое же шершавое. —Угу. — Ну вот, тебе туда. Ну все, что ли? Пошел? — Да. Только… Леха закусил губу. Спросить? Или, может, не стоит? Сообразительный он, этот однорогий… — Ну что тебе опять не так? — А другие модеры ничего не узнают? Наверняка где-то записывается все, что делают и говорят игроки… И мы. Вот сейчас. Или когда ты говоришь с Янусом или с каперами… — Расслабься! — отмахнулся сатир. — Свою задницу лишний раз подставлять наш Янус не будет, так что насчет логов не переживай. Все, что касается наших с тобой разговоров, стирается, не дойдя до общей базы данных. А подслушивать монстров в реальном времени… Не. На каждой зоне одновременно дежурит по одному модеру. Им и так работы хватает, чтобы еще лезть в соседние. Не до того им… — Это точно? — Точно, точно! Все, хватит трепа! Пошел! Леха не возражал. Послушно поплелся к расщелине. Потому что если все логи стираются… Теперь можно и на поиски схрона. И кое-куда еще… Опять дюны, с длиннющими утренними тенями. Ветер сгоняет с гребней дюн песчаные смерчики… Опять. И, кажется, надолго? Теперь. Без Тхели и даже без надежды на нее… Леху передернуло. Ноги сами понесли на север, к Изумрудным горам. Она ждет. Обещал ей — обещал уверенно, гарантированно. Поддерживая огонек надежды — возможно, последней надежды, на которую она способна… Леха встал. Щелкнул по браслету. Карта вспыхнула перед глазами — со складочками дюн в пустыне, от которых рябит в глазах, с муравейником Гнусмаса, с сотнями зеленых огоньков игроков… Вон три близко-близко друг к другу, почти слились в одну яркую точку. Двигаются быстро, даже на этой карте заметно. От северного прохода в скалистых горах — к Гнусмасу. Спасители с Веселым Роджером на рукавах. На машине, похоже… Спешат в Гнусмас продать запасы немцев и их мотоциклы? Монстры не так заметны, но тоже есть на карте — блестящие угольно-черные точки. Вон три в Блиндажном лесу, тоже очень близко друг к другу, почти слившись в одну блестку поярче. Клык, черноухий и альбинос. И три черные точки в Изумрудных горах. Две рядышком, а одна сильно западнее, на краю пустыни… Алиса? И сейчас она ждет. Ждет, когда придешь и скажешь, что с Тхели все получилось лучше некуда, что нашел ее друзей… Леха шагнул туда — но встал. Южнее Блиндажного леса, между голубыми блестками озер, еще одна черная точка. Сатир. Очень внимательный и… умный? Черт его знает, умный ли он на самом деле. Но пройдоха и проходимец тот еще. А главное, у него тоже есть карта, на которой все видно. Например, черную точку у скальной стены, которая замерла, раздумывая, куда идти. К плато, искать схрон, как договаривались, — или южнее, к Изумрудным горам, где… Черная точка — Алиса? — смещалась на север, навстречу. Ждет. Извелась вся, наверно, от ожидания. А может быть… Леха уставился в песок под ногами. Может быть, уже догадалась, что раз не прибежал рано утром к ней, радостный и веселый, то… Держится еще? Или последняя надежда вот-вот умрет? Леха повернул на юг, к Изумрудным горам… — Эй! Леха вздрогнул и закрутился на месте, и только потом узнал голос — знакомый, но чуть искаженный. — Ну чего стоим? — брюзгливо сказал сатир. — Сколько ты тут еще будешь топтаться?! Звук шел будто изнутри головы. Странное ощущение. И еще — какой-то едва-едва слышный звук в паузах между словами сатира… — Иду, иду… — пробормотал Леха. Скрипнул зубами, повернул на юго-запад и пошел к плато, потихоньку разгоняясь. Странно, непривычно… Все время по ночам бегал, в темноте. А днем пустыня — совсем другая. Нет того гнетущего одиночества и пустоты вокруг — наоборот, хочется закрыться от всего этого слепящего и давящего со всех сторон. Сверху — яркая синева, режущая глаза. Но опустить глаза не выход, песок еще ярче. Не говоря уж о солнце за спиной. Печет в спину и круп так, словно на хвост привязали духовку и тащишь ее вместе с собой… Черт возьми, лучше бы и дальше только по ночам бегал! Солнце поднималось все выше, и от утренней прохлады не осталось и следа. Сильнее всего припекало круп, но и плечам и спине досталось — стальные наросты раскалились и жгли кожу. Жара наваливалась душной волной, от которой звенело в голове… Леха щелкнул по браслету — хоть как-то отвлечься от жары! Перед глазами вспыхнула карта. Складочки дюн в пустыне, от которых рябит в глазах. Муравейник Гнусмаса с сотнями зеленых огоньков игроков… Теперь можно не спеша — куда спешить-то? до плато еще полчаса ходу минимум! — разглядеть карту… Леха сглотнул и пошел медленнее, переставляя ноги только по инерции. На миг перестав обращать внимание на палящее солнце, забыв про то, куда и зачем бежал… Вот Гнусмас, кишащий зелеными огоньками игроков, расползающихся вокруг города, как муравьи вокруг муравейника. А восточнее города… как раз на прямом пути от Гнусмаса к скальной стене… еще одна зеленая точка, но эта куда ярче остальных. А если присмотреться, то распадается на четыре обычных. Группа игроков на машине. И, скорее всего, не просто группка — а команда! Одна из тех, что стекаются со всей сети в эту игру, в эту зону в ожидании большой гонки. Осваиваются, привыкают, разминаются… И тут… Чертово объявление, гребаный помдепа! Леха совсем остановился, поеживаясь и забыв про жару. Вглядываясь в карту. Если на машине, то должны быстро двигаться. Так и есть! И смещается эта яркая точка из четырех обычных именно на восток. К скальной стене, к северной расщелине. И… Вон и еще одна команда охотников, дальше в пустыне! Эти куда восточнее, почти на полпути к скальной стене! Черт бы их побрал! Если они дойдут до северного прохода и если это команда профессиональных игроков… Если они идут по объявлению, то у входа в расщелину они заметят следы, повернут и пойдут по ним. Быстро нагоняя на машине… И сейчас не ночь. Не спрятаться. И финты со следами теперь не помогут — когда видно все вокруг до самого горизонта! Черт, черт, черт! И что делать? Карта погасла, и Леха тут же врезал по браслету на ноге. Снова вспыхнула карта. Еще восточнее в пустыне — яркий огонек из трех зеленых точек. Каперы. Уже почти поравнялись с ближайшей командой, но, кажется, пройдут южнее, так и разминутся… Черт, если бы им сказать! Сатир может с ними общаться. Но как сказать сатиру?! Леха поднял глаза выше — над картой и вокруг нее куча разных кнопочек и пиктограммочек. Но какую из них нажать, чтобы вызвать сатира… Черт возьми! С этими кнопочками можно до вечера разбираться! — Ну чего опять встал?! — возник прямо в голове брюзгливый голос сатира. Господи! В кои-то веки хоть какая-то польза от его навязчивости! — На карте! — тут же откликнулся Леха. — В пустыне! — Да? — напрягся сатир. — Сейчас… Ну и?… Что-то не вижу ничего страшного… — Там две команды! Кажется, охотники! И идут по объявлению на меня. Если они доберутся до прохода, а потом по моим следам… — А, это… — поскучнел сатир. Фыркнул: — Не… — Что «не»?! — Не дойдут. И голосочек у сатира — спокойный-спокойный, уверенный-уверенный. Будто по сто раз все у него просчитано. Ну и что же он задумал? Почему они не доедут? — Каперы? — уточнил причину Леха. — Не-а. Форум. — Форум?… — Форум игровой! — раздраженно сказал сатир. — Доброжелатели уже раструбили, как каперы тевтонов сделали. Народ уже все это обсасывает. Пошли волны, полетели слюни… Сейчас шухер и до этих дойдет. Леха уже и сам видел. Та команда охотников, что была в центре карты, не двигалась. Хотя посреди пустыни и поблизости никаких достопримечательностей, а до каперов слишком далеко, чтобы их заметили… Первая команда, поближе к Гнусмасу, тоже остановилась. — Ну? — сказал сатир. — Видишь? Те, что в центре пустыни, теперь двигались. Но не на восток, к скалам, а на запад, обратно к городу. — Не хотят, чтобы как с немчиками вышло… — прокомментировал сатир. — Они, бедненькие, даже не представляют, на каком волоске со смертью разминулись… Да, каперы от них совсем близко. Если решат засаду устроить… — Они их не видят? — спросил Леха. — У них нет карты? — Да карта-то, наверно, есть, — пробурчал сатир. — Раз команда профи-игроков, то должна быть и карта, они ребята зажиточные. Только не такая, как у тебя. Слепая. Только местность, и все. Ни игроков, ни нашего брата монстра… У нас-то с тобой копия модерской карты. А у них типа натуральная. Бумажная раскладушка, купленная за местные тугрики… Ну ладно, все! Теперь ноги в руки, и марш к плато, спасенная бесприданница! — А если… — К плато, бегом! — рявкнул сатир. — Все, конец связи! У меня гости! У южного прохода в стене зеленели две точки. Наверно, пришли из того городка, что к югу от Изумрудных гор. Олд Волт. — Помочь? — спросил Леха, морщась от жара. Солнце все выше и выше и палит все злее. Неплохо бы вернуться к скальной стене, в тенек и прохладу… — Эй? — позвал Леха. Сатир не отзывался. И этого едва-едва слышного звука, который был во время связи с сатиром, теперь нет, кажется. А в Кремневой долине черная точка чуть заметно сдвинулась к югу. Уже понесся к своим гостям? Команда охотников в пустыне возле Гнусмаса наконец-то сдвинулась с места. Обратно к городу. Стояли — это потому что на форумы игровые вылезали? Узнали, что сталось с немцами, и тоже решили не рисковать? Похоже, эти каперы — не самая последняя команда. Хоть их только трое, а этих всех по четверо, но, кажется, уважают. Вон они… Три зеленые точки, так близко друг к другу, что почти слились в одну яркую звездочку. Быстро ползут по пустыне. Тоже к городу. Продавать вещички немцев? Что ж, ребята, удачно сторговаться. Вы не самые плохие компаньоны, как выясняется… Если бы еще это чертово солнце так не палило… Леха вздохнул, развернулся и побежал к плато. Господи, скорее бы! Может, хоть там тень будет? Тени было — кот наплакал. На хвост и одно копыто. Плато выступало из песка пологим пригорком, как панцирь закопавшейся черепахи, и тянулось вдаль до горизонта. Версты и версты камней и валунов. От небольших, меньше футбольного мяча, до метровых глыб. Камень везде одинаковый: угольно-черный с искорками металлических зерен. Прокалившийся на солнце… Воздух над плато дрожал. Леха остановился, не добежав метров десять, — с плато давило удушливым теплом, как из распахнутой духовки. Чертов сатир, нашел работенку! Ладно. Долги надо отдавать. Леха втянул полную грудь прохладного — относительно — воздуха и двинулся к камням, щурясь от разящего тепла. Каперам нужен схрон — и они получат его! Хотя… Леха покосился на ногу с браслетом. Не изымут ли эту ржавчинку, едва лишь найдешь схрон? Здесь ведь все на «ты — мне, я — тебе». И только так. Так что изымут. Только доложишь, что нашел схрон, — и привет. Как появилось, так и пропадет. Так что… Ну, найти-то найдем. Долги надо отдавать. Но вот насчет того, чтобы найти быстро… Леха привстал на дыбы и вытянул шею. Еще раз окинул взглядом плато. Вперед тянется до самого горизонта, но вот в стороны — разное. Вправо, к северному краю, — камни все мельче и мельче. Там плато уходит под песок покато, почти как здесь. Чисто теоретически там, конечно, тоже можно спрятать схрон — особенно если это подземелье. Сделать над входом люк, а на люк навалить камней, вот тебе и маскировка. Но… К южному краю камни становятся больше. Метра в полтора, некоторые и в два. И стоят чаще. В одном месте — скопление почти впритирку друг к другу. Настоящий лабиринт. Спрашивается, где логичнее всего прятать схрон? Леха кивнул сам себе. Да. Конечно же там, где меньше вероятность, что на вход наткнется случайный человек. Совершенно случайным взглядом. А значит… Да, южную сторону плато как специально для схрона сделали. Даже взгляду между камнями трудно пробираться. А уж ножками… Да и разобраться потом в этом скоплении камней, сообразить, где был, а где не был… Случайный человек туда если и сунется, все равно все укромные места не найдет, раньше запутается… Да. Никаких сомнений. Там. Поэтому Леха развернулся и побрел на северный край, в мелкие камешки. Время тянулось медленно — и мучительно. Сверху палило солнце, от камней под ногами разило жаром… А Леха бегал и бегал. Туда-сюда, змейкой прочесывая северный край. В глазах рябило от металлических зернышек в камнях. Сверкают на солнце, режут глаза, как булавки. Запоминая, где прошел, а где еще не был. И дальше, дальше, дальше… Иногда щелкая по браслету и поглядывая на карту. На три черные точки в Изумрудных горах. Две рядом друг с другом, а одна сильно севернее. Почти у южного прохода в стене. Алиса. Ждет. Потому что даже плохую весть лучше принести — и убить надежду. Один раз, сразу и навсегда. Уж лучше так, чем мучить ожиданием. И чем призрачнее надежда, тем мучительнее ожидание… Леха закусил губу и заставил себя оторваться от черной точки. Нельзя туда! Пока — нельзя. Пока надо крутиться здесь, потихоньку обыскивая плато. Чтобы хитроватый взгляд, наверняка следящий по карте за этой нескончаемой змейкой, осоловел, затуманился, отвлекся… — Ну? — позвал знакомый голосок, — Нашел? — Нет. — А чего встал тогда?! Черт возьми! Когда же ему надоест следить?! — Просто на карту взглянул. Сатир шмыгнул. — Жаль… Леха промолчал, разглядывая карту вокруг Изумрудных гор. Из Олд Волта выползли две зеленые точки. Судя по черепашьей скорости, идут пешком. Идти из того городка особо некуда: либо прямо на север, к Изумрудным скалам или еще дальше, к южному проходу в стене и к озерцам с Блиндажным лесом. Либо на северо-запад, через пустыню. К Гнусмасу или переходам в другие зоны. Но куда бы ни шли, если пойти им наперерез, то вполне можно встретить их недалеко от Изумрудных гор… — Я, пожалуй, прогуляюсь, — сказал Леха. — Далеко собрался? — За теплой кровью. Вон, из Олд Волта парочка вышла. Почти мимо меня пройдут. — Хм? Не рановато теплой кровушки захотелось? — Пока не хочется, — признался Леха. — Но они почти мимо меня пройдут. Чтобы потом далеко не бегать, времени не терять… Заодно голову проветрю. Глаз уже замылился на этих камнях, все почти одинаковые… — А! Ну это другое дело, — повеселел сатир. — Ну, давай. Дуй, только быстро. Одно копыто здесь, другое там. Сатир хмыкнул и отключился. Леха тоже хмыкнул, все еще разглядывая карту. Самое главное, что через пустыню ползли еще две зеленые точки — уже к северному проходу в стене. Идут медленно, и это хороший знак. Значит, пешком. Не крутые охотники на машине, а всего лишь скромные собиратели… Эти не по объявлению. Идут к проходу в скале не для того, чтобы найти следы и идти по ним, загоняя бычка. Нет, эти пойдут через проход, в долину. К озерам… Леха развернулся и побежал к краю плато. Наконец-то можно! Как хотел этого все эти часы, пока крутился на плато, да только не мог себе позволить! По-быстрому разделаться с теми двумя из Олд Волта, а потом… Сердце билось быстрее. Даже жар от камней, кажется, чуть отступил. Леха быстро промчался между последними валунами — уже навострился протискиваться между ними — и дальше по каменистому склону, входящему в желтую волну песка, как пологий пляж в воду. Сбежал на песок, рванулся на запад… Сбросил ход, а потом и вовсе встал. Не пробежав и пятидесяти шагов. Камни больше не закрывали с боков, и сразу почувствовал — ветер. Пустыня раскалилась за день, вся дрожала в мареве. И с запада дул ветер. Втаскивал на дюны новые песчинки, сеялся с их гребней облачками сорванного песка, тащил вниз по подветренным склонам маленькие песочные вихри… Метров пятьдесят не пробежал — и будто в облаке оказался. Это ветер. Подхватывает песок, взбитый копытами. Крупные песчинки оседают быстро, но мелкую пыль ветер тащит вверх и на восток. Широкий и длинный шлейф. Даже теперь, когда встал, шлейф не желал оседать. Лишь несся дальше на восток и все шире размывался в воздухе. Ну и как тут охотиться? На парочку, у которой уж карабины-то наверняка есть! А то и автомат… Да у чадящего парохода против подводной лодки и то больше шансов, чем так! Ч-черт… Ну и что делать? Леха от души врезал по браслету. Дело, конечно, не в этих двух игроках. Жажда придет позже… Тогда и утолить ее будет куда проще. Ночью ветра почти нет, да и не страшен он. В темноте шлейф все равно не виден. Тогда и следы-то только в упор различишь… Куда важнее те двое собирателей, что идут через пустыню к северному проходу. Эти явно пойдут в долину, вылавливать медуз в озерах… Едва ли много наловят, но минут тридцать беготни сатиру обеспечено. Полчаса без постоянного присмотра через карту. Когда еще представится такой шанс! Кусая губу, Леха разглядывал карту. Впрочем… Если поднажать, а потом затаиться… Хорошо, что парочка из Олд Волта идет точно на север. Параллельно дюнам… Леха еще раз щелкнул по браслету и вгляделся в карту. Пожалуй, пора… Сначала пришлось бежать изо всех сил, чтобы обогнать их. Потом пятнадцать минут ждать, с тихой ненавистью глядя на шлейф пыли, никак не желающей оседать. Но все-таки осела. Парочка ничего не заметила — шла как шла, с той же скоростью, тем же курсом. Если выглянуть из-за гребня дюны, то должно быть видно. Внизу, в низине между дюнами. Прошли мимо и ушли вперед метров на пятьдесят, судя по карте. Леха легко перемахнул гребень дюны, сразу же забирая влево, им вслед. Сделать их по-быстрому, и быстрее дальше к гарп… И встал как вкопанный, глядя вслед игрокам. Одного видел впервые — здоровый детина с длинной навороченной снайперкой. Зато второй… Трудно не узнать. Чего стоит хотя бы одна темно-синяя бейсболка, надетая козырьком назад, с ядовито-желтым «Wintel sux». — Где-то здесь, — сказал Куч. Игроки тоже остановились. Леха замер. Пригнувшись на дрожащих от напряжения ногах, готовый рвануть вперед, едва лишь один из них обернется. Всего-то метров тридцать… — Не далеко? — спросил второй. — Нет, в самый раз. Иначе засекут. Ну, все понял? — сказал Куч. — Я иду вышибать ту рыжую сучку, ты сидишь здесь, в сторонке, никуда не лезешь. И с вершины дюны внимательно следишь в свою бандуру, — Куч хлопнул по винтовке парня с огромным прицелом. — А он точно появится? Если ты меня дуришь и я топал сюда за-ради ничего… — Прибежит, прибежит. Он с этой рыжей сучкой заодно, уж ты мне поверь. Два раза меня подрезал, гад… Так что мне не до шуток. Я на этом уроде потерял две тушки и два полных боекомплекта. Это на последние деньги. — Куч с тяжелым вздохом оглядел себя, потрепанный «калаш» в своих руках. — А если еще раз? — усмехнулся парень. — Тогда что? До следующей зарплаты вне игры? — Слушай, я не пойму… — Настроение у Куча явно испортилось. — Тебе что, мало наградной штуки «вечнозеленых»? — Да ладно, расслабься. Я так просто… — примирительно поднял руки парень. Но не удержался и опять ухмыльнулся: — Ты, гляжу, к этим птичкам прямо как на работу. Каждый день сюда и сразу к ним. По перышку ощипывать… Редкостный кайф для… мм… избранных… — Очень смешно. — Нет, ну а правда? Чего ты к ней привязался? Куч фыркнул. Потом кивнул на дюну справа, приглашая напарника, и медленно пошел вверх по склону. Детина пошел следом. — Нет, у тебя к ней правда ничего такого? — Чего «такого»?! — Ну… личного… — Слушай! Я же тебе сто раз сказал: они знают, где месторождения камней! Когда они тебя сверху камнями закидывают, особенно не поисследуешь, где там изумруды растут. Схватил мелочь, какую успел, и вали вниз быстрее. А вот если заставить ее нарисовать карту… — Ну да, заставил один такой! Ты сколько с ней возишься? И нарисовала она тебе хоть что-нибудь? — Ничего. Сломаю. — Сразу не сломал, уже не сломаешь, — покачал головой детина. — В том-то и фокус! Этот бычара как тут появился, она с ним сразу спелась. Последние дни он все время рядом пасется и ее защищает. Ну и… типа, передышка у нее получилась. Надежда появилась… Думает, что все, больше я ее не достану… И тут ты этого бычару прямо у нее на глазах подстреливаешь. Потом ты его, раненого, щипчиками на кусочки кромсаешь, а я ее саму как следует отделываю… Ну? Теперь понял? — Да ты маньяк, Куч… — сказал детина и на всякий случай хмыкнул. — Слушай, я не пойму… — Ладно, ладно! — поднял руки парень. — Но ты точно уверен, что он прибежит? — Да точно, точно! — рявкнул Куч. — Глазом моргнуть не успеешь, как этот бычара будет здесь! Ну, все. — Он остановился на гребне дюны. — Я пошел, а ты… Куч осекся. Тело его напарника плюхнулось на песок за гребнем и покатилось по склону, расплескивая кровь из пробитой груди. Хорошо, когда полно времени подкрасться. Можно ударить точно в сердце. Едва заметный призрак нимба даже не успел налиться красным — просто пропал. Куч обернулся к Лехе. Медленно-медленно. Даже не пытаясь сопротивляться. Знает, что все равно ничего не сможет сделать… Просто глядел на Леху. Леха тоже замер. Один удар — и все. Но какое-то нездоровое любопытство не давало это сделать. Как завороженный, следил за Кучем. — Опять ты…— прошипел Куч. С такой ненавистью, что Леха подался назад. Почти кожей почувствовал, как окатила волна дикой злобы. — Ну чего, чего ты ко мне привязался?! — заорал Куч. — Я тебя трогал?! Я же тебя уделаю, сволочь! Пусть не сейчас, но я тебя достану! Понял?! Достану! Так достану, что ты… Леха наконец-то пришел в себя и ударил. Скальная стена поднималась из-за вершин дюн все выше. Скалистый берег песочного моря. Но чем выше и ближе становилась стена, тем медленнее ступали ноги. До Алисы и ее товарок уже рукой подать. И теперь-то ничего не мешает подойти к ней и поговорить… Поговорить… По ослепительной синеве скользнул черный силуэт, и на песок упала Алиса. Пробежала, гася скорость. Медные перья сверкают под солнцем, как расплавленное золото, и вся она — бодрая, радостная, веселая. Новорожденный феникс, только что выпорхнувший из колыбельного огня. — Лешка! Ну наконец-то! Где же ты пропадал столько! Я… Она осеклась, глядя на Леху. Леха чуть не пятился от нее. Что угодно отдал бы, лишь бы не нужно было рассказывать ей, что… Она поняла и без слов. Поникла, стала будто ниже ростом. — Совсем-совсем ничего нельзя сделать?… — Нет. Это была не Тхели, я… — Леха сглотнул и замолчал. — Совсем ничего… — пробормотала Алиса едва слышно. Она смотрела уже мимо Лехи. Взгляд затуманился, застыл. Замер на дюнах, на пустыне, тянущейся и тянущейся до самого горизонта. Такая же бесконечная, как минуты, часы, дни, месяцы, годы, на протяжении которых ей не выбраться отсюда… У нее задрожали губы. — Лис… — осторожно начал Леха. — Ничего, ничего! — вдруг тряхнула она головой. Закусила губу, пытаясь унять наворачивающиеся слезы. — Ничего! Сейчас поднимемся, сопли подберем, юшку подотрем и дальше выдюживать будем, потихонечку… Она очень старалась, но ее голос дрожал от слез. Леха скрипнул зубами. Подкатил комок к горлу, самому выть хочется! И от этого еще хуже. Только самому еще не хватало распустить нюни… — Не надо, Лис, — попросил Леха. Но она словно не слышала. Взгляд опять оцепенел, а от маски хорохорящегося воробья не осталось и следа. До боли хотелось успокоить ее, сказать что-то теплое… Но нельзя. Чем больше будешь успокаивать, тем глубже разбередишь, тем больнее ей сделаешь. Так будет только еще хуже. Лицо гарпии заострилось, одеревенело. Лишь губы мелко-мелко дрожали. Мелко и часто. Вот-вот сорвется в дикую истерику. Надо ей что-то сказать… Хоть что-то, пока еще не поздно… Но что?! Начнешь успокаивать, тут же сорвется. Потому что слова — это всего лишь слова. Ничего не меняют, лишь бередят… Черт возьми! Взял бы ее срок на себя, если бы это можно было сделать! Только это невозможно… Невозможно даже просто обнять ее и прижать к плечу, будь оно все проклято! Алиса уже не сдерживала слез. Деревянная маска таяла, а из-под нее проступала первая волна отчаяния — того безысходного отчаяния, которое уже не остановить, которое, если началось, разбивает человека. Превращает еще хорохорящегося воробья в вечно трусливую синичку… Безвозвратно. Навсегда. — Лис, у тебя тушь потекла. Алиса вздрогнула, нахмурившись: — Потекла? Где?… Невольно подняла крыло к лицу… и замерла, сообразив. — Тьфу на тебя, Лешка! Но на ее лице появилась улыбка. Робкая, грустная — но все-таки улыбка. — Нашел время, да? Только бы поиздеваться над несчастной девушкой… Леха осторожно втянул воздух. Господи, неужели пронесло?! Но сказал как можно мрачнее: — Ты не девушка, ты хакерша. — Вот так, да? — Алиса картинно надула губки. Боль разочарования никуда не ушла — но, по крайней мере, отчаяние отступило. И истерика прошла мимо. Уж лучше так, грустно валять дурака… Впрочем, есть и кое-что посерьезней юмора висельников. — В программе одной поможете разобраться, девушка? — В про… Что? — Алиса уставилась на Леху. — Да так… — с самым невинным видом сказал Леха, тихонько щелкая по браслету. — Программа как программа. Одно рабочее поле, вокруг куча кнопочек и менюшек… Так поможете? Девушка. Через четверть часа на голени Алисы, там, где изящная ножка переходит в чешуйчатую птичью лапу, сверкал золотом браслет. Такой же, как и над Лехиным копытом. Сама Алиса словно выпорхнула из своей аватары. Замерла и уставилась куда-то сквозь Леху, не замечая ничего вокруг. Только кончики крыльев чуть заметно подрагивают — словно чуткие пальцы над клавишами рояля. Или клавиатуры… — Лис… — Да… Да-да, сейчас, секундочку… — пробормотала она. И снова замолчала, ни на что не реагируя и всматриваясь во что-то, доступное только ей. И только чуть заметно дрожат кончики крыльев. — Лис, — снова позвал Леха. Она уже пять минут где-то витала… Сатир оказался прав, программу составили из стандартных кусков. Под чутким руководством Алисы Леха сначала зачитывал надписи на кнопках и описывал ей пиктограммы, пока она не разобралась, какие блоки откуда выдернуты и какие функции выполняют. Потом щелкал по клавишам — достаточно было лишь представить, что клавиша утапливается, — и копался в выпадающих менюшках… Кнопочки, менюшки, поля. Поля, кнопочки, менюшки. Папки, аббревиатурные названия файлов, на которых проще язык сломать, чем правильно выговорить… И вот она, копия программы, переданная Алисе. Получила — и словно провалилась в другой мир. — Лис… — Угу… Сейчас-сейчас… Почти… Леха щелкнул по своему браслету, вызывая карту. Черная точка сатира — совсем рядом с двумя зелеными охотников. Уже подкрался к ним, и в любой момент… Больше тянуть нельзя! Как только сатир врежет по ним молнией, переведет дух и взглянет на карту… А если, не дай бог, еще и включит связь и услышит, что тут говорится… — Лис, мне пора. — А?… Я… Подожди. Она наконец-то вынырнула. Лицо обрело выражение, глаза сфокусировались на Лехе. — Леш, я… — Она виновато улыбнулась. — Я же почти месяц без клавы… Она дурашливо шмыгнула носом. Невинный доверчивый котенок. Разве можно на такую сердиться? — Уже уходишь? Леха кивнул. И спросил самое главное: — Есть шансы? — Пока ничего, Леш, — погрустнела Алиса. — До местной сетки добралась, до форумов игровых добралась, но это все на их собственных серверах. А дальше… Там куча защит забита, сразу и не сообразишь, как их обойти… Но я еще только начала! — Она улыбнулась и дурашливо тряхнула головой. Бравый котенок, которому море по колено — И жевать мне коврик из-под мыша моего дедушки, если через час я не буду в сети! Валуны, камни. Камни, валуны… Змейкой с одного края плато до другого. Между палящим солнцем и дышащими жаром камнями — но почти не замечай этого. Час! Всего час! Ну, пусть два… Да хоть три! Это уже не принципиально. Когда она выйдет в сеть, то тогда уж точно достучится до своих друзей, и… — Эй, у третьего котла! Леха замер, чуть не споткнувшись. Сатир. Только голос сразу и не узнать. Жесткий и повелительный. С той полнейшей уверенностью в праве отдавать команды, которая бывает только у тех, кто в самом деле привык повелевать другими… либо у очень хороших актеров. — Опять под хвостами выкусываем?! И опять что-то цитирует. Все-таки за что он сюда попал, интересно? — Тебя бы сюда… — от души прошипел Леха, щурясь от солнца. Даже когда закрываешь глаза, темноты нет: перед опущенными веками прыгают следы от стальных зерен в камнях, ярко блестящих под солнцем. От солнца еще можно спрятаться, наклонив голову, а от них — никак. Под ногами, со всех сторон, в каждом камне… Ослепительно сверкающие, режущие глаз, засвечивающие сетчатку. Точки-следы висят перед веками, меняя цвета: от фантастически-фиолетового, которого никогда не бывает в реальной жизни, до синеватых, зеленых, желтых… — Ну, рогатый? — уже с обычным ехидством позвал сатир. — Чего тормозим-то, а? Я тебе зачем карту дал? Чтобы ты берег ее как невинность младшей сестренки — или как? Леха щелкнул по браслету и сразу же заметил. Трудно не заметить — само в глаза бросается! Четыре зеленые точки, почти слившиеся в одну. В каких-то десяти верстах от северного края плато. И очень быстро ползущие прямо сюда. — Это… — начал Леха и замолк. Голос перехватило. — Ну да, они самые, — пробурчал сатир. — Наградные-то за твою рогатую голову никто не отменял, дитя пестрой коровы. И потом, ты же их лично добил тогда — или забыл уже? А потом всю теплую немецкую кровушку из них вылакал… Эти ребята такое не забывают. Теперь снять с тебя скальп для тевтонцев дело чести… Ну чего стоишь, гад?! — взвизгнул сатир. — Копыта за тебя переставлять тоже я должен?! — А каперы… — начал Леха, шаря взглядом по карте. Вроде вот тут же они были, рядышком. К западу от плато крутились… Но рядом было только то скопление из четырех точек — тевтоны. — Каперы… — прошипел сатир. — Протри глаза, не успеют к тебе каперы! Скопление из трех точек было далеко на востоке пустыни, у самой стены. — Ладно, я сам, — сказал Леха. — Здесь спрячусь. На южном краю целый лабиринт, там они меня… — Я тебе спрячусь, салага рогатая! А если они найдут? — Не найдут. Я… — Да не тебя! Ты мне на хрен не сдался! Схрон если они найдут! Леха стиснул зубы, чтобы не зашипеть. Схрон! Ему схрон — а скальп снимать будут с кого?! — Ну, чего встал?! С места в карьер! Брысь оттуда! — Как я с ними сам! — не выдержал Леха. — Их четверо, на машине! И светло, как… Эй?… Эй! Ответа не было. И тот призрачный шум, на самой границе слышимости, тоже пропал. Сатир отключился. Хорош советничек, козел однорогий… И главное, чего он раньше-то не заметил! Ему же не надо схрон искать, он может смотреть на карту хоть каждую минуту. Должен же был видеть, как немцы сначала дошли до северного прохода в стене, а от него, по следам, отправились к плато! И каперы… Сидят там, у стены, — и пропустили тевтонов. Куда смотрели? Черт бы их всех побрал… Ладно. Может, еще не все потеряно. Может, собьются немцы со следа? Ведь здесь-то, на плато, следы не остаются… Леха повернул на юг и побежал, протискиваясь между валунами. Здесь они все крупнее и крупнее. И еще мелкие камни под копытами — то и дело оступаешься… Ничего! Главное, до края плато дотерпеть. А там пустыня, песок. Там можно разогнаться. Не как джип, но все-таки… Южный спуск с плато оказался куда круче, чем на севере. Срез почти под сорок градусов. Пришлось идти боком, упираясь копытами в склон, чтобы не грохнуться. Наконец-то и долгожданный песок! Леха пробежал по инерции несколько шагов, чтобы не рухнуть, и щелкнул по браслету. Немцы гнали быстро, уже у северного края плато. Черт бы их побрал! Леха стиснул зубы и рванул дальше на юг. Ничего, теперь по песку куда быстрее будет! Слева тут же взбух пыльный шлейф. Ветер подхватывал пыль и гнал ее на восток, размывая и не давая улечься. Слава богам, что здесь склон плато крутой и высокий! Закроет пыльный хвост от немцев. А когда они сюда доберутся… Тогда что есть пыль, что нету — без разницы. Следы-то останутся в любом случае. А тевтоны на джипе. Сколько времени форы? Пока сообразят, что на плато пусто. Пока объедут плато, отыскивая все следы, входящие и выходящие на камни. Пока разберутся, по какому следу ушел в последний раз… Десять минут? Пятнадцать? Леха бежал изо всех сил, но все равно… Медленно, медленно! Джип-то может выжать куда больше… И даже западни не устроить, поджидая охотников сразу за гребнем дюны. Дюны тянулись с севера на юг, параллельно курсу. Черт, черт, черт! Не везет так не везет… Леха чуть замедлился, щелкнул по браслету и зашипел от досады. Дьявол! Немцы и не думали осматривать плато. Они уже шли вокруг плато. Умные, гады… Снова пошел быстрее, а дюна слева все тянулась и тянулась. Наконец-то гребень пошел на убыль, край дюны загнулся в сторону, преграждая дорогу. Леха вскарабкался на него, перемахнул через гребень и сбежал по противоположному склону. И теперь, когда край дюны укрыл следы, повернул на восток. Рог дюны скроет поворот, не даст немцам издали разглядеть, что повернул. Не срежут эти несколько сотен метров — не так уж много, конечно, но иногда и секунда все решает. На восток, к Изумрудным горам. До них не так уж далеко. Может быть, хватит форы, чтобы туда добраться… Только бы успеть. А там уж можно к пробежаться по камням у самых скал — не оставляя следов. Забиться в какую-нибудь расщелину, затаиться… Должны же когда-нибудь каперы подоспеть на выручку?! — Слушай, рогатый… — раздался в голове скучающий голос сатира. — Смотрю я на тебя и никак не пойму: чем ты занимаешься, а? Леха не отозвался, сосредоточившись на беге. Переставлять ноги как можно быстрее, вот что главное. А болтать с ним… Не с него будут живьем шкуру сдирать! — Вот ведь упертый… — прошипел сатир. — Тупой и упертый! А ну на запад давай, к Гнусмасу! — Скажи каперам, пусть к горам едут! — Давай к Гнусмасу, я сказал! Где каперы крутились! — Но… — Ладно, как хочешь! Не с меня скальп снимать будут… И сатир отключился. Черт его возьми! Ну почему нельзя было направить каперов к Изумрудным горам?! Хотя, что туда, что туда… Все равно не успеть, похоже… Не сбавляя темпа, Леха бежал на восток, взбираясь на дюну. — Черт возьми! — опять рявкнуло в голове. — На запад, я сказал! На запад! К Гнусмасу! Куда тебя несет?! Куда несет… Они не за тобой гонятся! Леха взбежал на дюну, перевалил гребень дюны и только за ним повернул на юг. — Да куда же ты прешь… Но Леха пробежал на юг до конца дюны и только там повернул на запад. Пусть дюна прикроет все маневры, не даст немцам разглядеть их еще издали… Раз уж сделал бесполезный крюк, то пусть и немцы этот крюк сделают! А вот теперь можно и на запад, как и хотел сатир. Леха промчался две версты, потом рискнул замедлить шаг и щелкнул по браслету. Ну, где там каперы? Хватит форы, чтобы пересечься с ними быстрее, чем догонят немцы? Немцы уже у южного склона плато. Теперь только эта петля и разделяет. А каперы… Черт бы их побрал! Оскалившись, Леха изо всех сил заработал ногами. До каперов — целая пустыня. А до немцев версты три, если с крюком. Если по прямой, то и того меньше… Ветер свистел в ушах, бросал в лицо колкий песок, обжигая глаза и нос. Путь преградила дюна, и Леха повернул на юг. Помчался вдоль подветренного склона. Прямо через дюну нельзя. Чертов ветер взметет пыль! Если пройти высоко по гребню, немцы увидят шлейф. И сразу пойдут сюда, а не по следу. А форы и так-то не больше трех километров… Быстрее, быстрее! Вдоль закругляющегося рога дюны — и дальше на запад, потихоньку забирая на север, к Гнусмасу. На ходу щелкнул копытом по браслету — и быстрее дальше… Ноги взбивали песок, тащили тело вперед, но… Черт возьми! Пока делал этот крюк — казалось, приличная петля вышла, километра три. Но теперь, когда глядел на карту, как немцы шли по следу… почти и нет ее, этой петли! Кажется, немцы вообще на восток не заворачивали! А как вышли с плато, так сразу же на юг и пошли… Спокойно, спокойно. Главное, не паниковать. Мало ли что с перепугу покажется. Но сердце молотилось в груди так, словно по пустыне неслась не бычья аватара, а настоящее тело. Фора таяла на глазах. — Круче забирай, круче! — опять ожил сатир. — Прямо Гнусмасу иди! Туда, где каперы крутились. Как только увидишь их след, по нему… И быстрее! Быстрее… Сам бы попробовал быстрее, козел однорогий! И так изо всех сил переставляешь ноги… Карта неслась перед глазами. От последнего поворота пробежал уже дюны две. Немцы пока еще идут по концу крюка — на запад. Еще одну дюну туда же будут идти — и только потом увидят, что след поворачивает на север, к горо… Какого черта?! Леха даже сбился с шагу, не веря своим глазам. Зеленый огонек из почти слившихся четырех точек вдруг повернул. Не доходя до того места, где поворачивали следы. Они уже шли на север. Какого черта?… Ну ладно, там, возле плато, мог ошибиться впопыхах! Показалось, что петля приличная, а на самом деле всего-то одну дюну и оббежал. Но теперь-то! Теперь-то не может быть никакой ошибки — карта же перед глазами висела почти все время! Вон за той шелковистой складочкой свернул, немцы до нее еще не дошли… И заметить поворот раньше никак не должны были — просто не могли. Дюны тянутся с севера на юг, поворот надежно скрыт за той дюной. Леха оглянулся направо — на восток, куда дул ветер. Может быть, из-за пыли раньше свернули? Шлейф был, но не такой уж высокий. Ниже, чем гребень ближней дюны. Нет, не должны были они его заметить… Но тогда — как?! — Ты что встал?! — рявкнул сатир. — Эй!!! Леха стиснул зубы и рванул дальше. А немцы нагоняли сзади, как поезд черепаху. Уже меньше двух дюн разделяет… Вот-вот заметят… А каперы как были через пустыню, так почти ничего и не изменилось… — След! Видишь след? — орал сатир так, что в голове звенело. — Какой след?! — Да отключи ты карту! И смотри их следы! На следующей дюне! Дюна слева пошла на убыль, загибающийся край преградил дорогу, Леха пулей взлетел к гребню — и да, теперь увидел. На склоне следующей дюны, на идеально ровном песке, сверкающем под солнцем, — какая-то неровность… У уха свистнуло, а в следующий миг ударило под ноги, и в морду ударил песочный фонтанчик. Леха крутанулся назад, приседая вниз, и тут долетел грохот выстрелов. Бым! Бым! По дюне позади скатывался джип, черный на фоне ослепительного неба и сверкающего песка. Гроздь оранжевых вспышек… Леха перевалил через гребень и покатился вниз по склону, а где-то сверху свистели пули, и из-за гребня глухо бухали выстрелы. Последний гребень, который еще разделяет… — По следу! — рявкнул сатир. — Быстрее, а то не успеешь! И так уже не успеть… До немцев один гребень, который они перевалят через какие-то секунды, а до каперов почти целая пустыня… Но ноги сами несли дальше. Вниз по склону, на следующую дюну, к следам. Сквозь свист ветра в ушах пробился рев джипа. Еще разделены гребнем, но машина вот-вот перевалит его… Черные следы уже различимы, это колея от машины. Уже совсем близко, но что от них толку? Колея идет на север, прямо к Гнусмасу. А надо — к каперам! Пусть и не успеть — до них еще дюн десять, нет, не успеть. Но хоть какой-то шанс! Леха перескочил через колею и помчался дальше, забирая на восток, навстречу каперам. И тут же ожил сатир: — А ну назад! Поворачивай! Поворачивай и по следам! — Но… — По следам! Рев джипа скачком стал сильнее — машина вылетела из-за гребня. Все, теперь ничего не разделяет… Леха ушел вбок, и вовремя. Сзади застучал автомат, и там, куда несся миг назад, взвились фонтанчики песка. — По следу идешь? Беги прямо по следу! Прямо по следу! Леха лишь беззвучно оскалился. Да теперь-то куда денешься с этих следов, раз уж свернул сюда! Джип ревел сзади, кажется, уже совсем близко. Снова застучал автомат. Леха завилял змейкой — уже понимая, что на этот раз не уйти. Джип совсем рядом за спиной. Какие-то метров тридцать, тут даже домохозяйка не промахнется. Уже ничего не спасет… Впереди слева взбух целый веер песочных фонтанчиков, подскакивая сбоку, один взвился из-под самых ног… Тяжелый удар врезал по спине и швырнул вперед, сбив с ног. Понесло, покатило по песку, как тряпичную куклу. Небо, песок, небо… Вспышка боли в попавшей на излом ноге, в грудь давит песок… Опять небо, песок… Все… Неподвижно распластался на песке, небо застыло где-то вверху за спиной. Господи, чем же это они так?… Леха поднял морду, перевернулся с боку на живот, попытался встать, но упал. Мир качался, как палуба корабля, в голове звенело. И муть перед глазами… Нет, не муть. Гарь. И уши заложило. Ни черта не слышно, ни где джип, ни что вообще вокруг происходит… Чертовы программеры со своим долбаным реализмом! Разинув пасть, Леха подвигал челюстью, чтобы отпустило в ушах. Пошире расставил, ноги, чтобы не завалиться набок, и, пошатываясь, обернулся… Да так и остался стоять с отпавшей челюстью. Сразу и не сообразить, где тут был джип. Мало что от него осталось. Лишь куски кузова, разбросанные далеко вокруг, какие-то части двигателя, ошметки одежды, куски тел… А посреди всего этого — огромная воронка в песке, метров в пять диаметром. Как раз там, где раньше проходила колея от машины каперов. — Ну что, оклемалось, рогатое? — появился в голове голос сатира. Спокойный и довольный. Сатир мурчал, как сытый кот. — Ну давай, благодари меня, тугодумное… Леха помотал головой, чтобы прояснилось. И все глядел на догорающие остатки джипа, на почерневшие тела вокруг. Двадцать метров. Каких-то двадцать метров… Если бы нагнали чуть раньше… Или одна из тех пуль случайно попала в ногу, отстрелив копыто… — Эй? — прервал скромное молчание сатир, — Не слышу восторженных щенячьих повизгиваний, как здорово я все придумал и просчитал. Где благодарность, рогатый? Ты… Леха наконец пришел в себя и врезал копытом в песок. — Они же здесь крутились, твои каперы! Какого черта им понадобилось у скальной стены?! — Не по-онял… — Я пахал на этом плато, как папа Карло, — процедил Леха сквозь зубы. — От камней все рябит перед глазами, даже на карту не смотрел… Я думал, они рядом! — Ну ты не кричи, не кричи, — пробурчал сатир. — Не у себя дома. — Я был уверен, они меня прикрывают! — А они и прикрывали. — Там?! — не выдержал Леха. — На другом конце пустыни?! — Не на другом конце пустыни, а у стены. У прохода, где твои следы начинаются, где все охотники, которые идут за тобой, будут искать начало твоего следа. Пока ты валял дурака на плато, они одну команду завалили, не слезая со скал. В снайперку — пам, пам, пам! И спокойно сидят дальше. А теперь подумай, что было бы, если бы они сидели возле плато, как ты хочешь, посреди пустыни, где нельзя спрятаться, и их бы самих вдруг завалили? А? Кто бы тебя прикрывал то время, пока они в новых тушках добирались бы к тебе от Гнусмаса? Пушкин? — Но немцев-то они пропустили! — Немцев там не было… — пробурчал сатир. — А как же они к плато вышли?! — Да случайно, похоже… Наверно, еще в пустыне на твой след наткнулись… Вот прямо по следу сразу к плато и пошли… Ты бы лучше не критиканствовал, а спасибо сказал, что я их заставил свой след заминировать! И незаметно и эффективно. А? Леха очень медленно втянул воздух, а потом еще медленнее выцедил его сквозь зубы, заставляя себя сдерживаться. Эффективно! Да нагони немцы на пару дюн раньше… — Ну все, хватит фыркать и прохлаждаться! Дело стоит. Давай на плато, и поживее! Солнце еще высоко, — сообщил сатир и отключился. Вот ведь сволочь… Но никуда не деться. По крайней мере, пока. Леха щелкнул по браслету, покосился на Изумрудные горы, на три черные точки — особенно на ту, что одиноко засела подальше в горах… Вздохнул и побрел к плато. Время тянулось медленно и тяжело. Хотелось к Изумрудным горам, к Алисе, а вместо этого змейкой между камнями. Влево, вправо. Влево, вправо. Влево, вправо… До ряби перед глазами, до тошноты, до отвращения. Хорошо хоть солнце потихоньку сползало к горизонту. Хотя бы жар спал, и на том спасибо… — Как успехи? — ожил сатир. Леха остановился и огляделся. Ничего себе! А ведь уже больше половины плато оглядел. Да что там, половины — уже три четверти, если не больше! — Эй? — Процентов семьдесят есть, — сказал Леха. Только сатир не проникся гордостью за проделанную работу. — Слушай, рогатенький, ты что такой радостный?… — осведомился он. Как-то подозрительно нежно… Леха на всякий случай промолчал. — Ты схрон должен найти, а не плато обыскать! — взорвался сатир. — Понял?! Схрон! О господи, что за народ… Сколько еще тут поколений должно смениться, чтобы работу стали оценивать не часами, а результатом?… — Схрона пока нет, — сказал Леха. — А ты не мог пропустить? — Нет, — сказал Леха. Оглянулся на южный край, на лабиринт из валунов. Скорее всего, схрон там. — Я же сказал, что, скорее всего, он… Леха осекся. Нет, вот как раз этого сатиру не говорил. Чертова жара! Совсем мозги плавятся, будто в реале… — Что? — Скорее всего, ближе к концу найду, — сказал Леха. — Здесь на южном краю есть несколько приметных мест, но… — Но?… — напрягся сатир. — Если искать урывками и не найти сразу, то потом можно и пропустить. Начинаешь путать, где уже смотрел, а где не смотрел… — Нет, ты лучше давай и дальше змейкой, — сказал сатир. — Методично, по-военному. Молодец, и дальше так держать… Хотя нет. Половину обыскал, говоришь? — Угу. Даже больше. — Тогда хватит на сегодня. Не дай бог, в сумерках пропустишь. Давай дуй сюда, а остальное завтра доглядишь, на свежую голову. — Хорошо. Только… — Без всяких только! Дуй сюда, и быстрее! Некогда мне с тобой цацкаться, спать охота! И так весь день то на форуме висел, то на карту пялился. Голова уже кругом… — Только крюк небольшой сделаю, — сказал Леха, разглядывая карту. — Опять охотничий рог зовет? Да тебе пока не надо, я считал. Ты где-то до завтрашнего утра почти сытый будешь. Тогда и заправишься теплой кровушкой. — А если утром никого рядом не будет? Нет, лучше сейчас. Как раз двое недалеко. Сатир тяжело вздохнул, словно его подбивали разгрузить вагон-другой стальных чушек. — Ладно… Ну где? — пробурчал он и зевнул: — С севера, что ли? Леха поморщился. К северу от плато есть две точки, тут сатир прав. Но… — Нет, не тех. На востоке, из Олд Волта идут. — Из Олд Волта, говоришь?… Опять из Олд Волта… — Кажется, сонливости в его голосе стало поменьше. — А помоему, те с севера к тебе ближе, — почти вкрадчиво предложил сатир. — Севернее плато, видишь? И как раз сюда идут, к стене. Прямо по пути будет. Леха сглотнул. Самое паршивое, что и тут сатир прав. До них ближе. И если начать упираться… Может, на завтра отложить? Но… Три черные точки в Изумрудных горах притягивали взгляд и сердце. — Думаешь, лучше их? — с сомнением спросил Леха. — Угу-у, — медленно и значительно протянул сатир. Уже ни капельки сонливости, одно лишь напряженное внимание. К малейшему нюансу того, как именно ему сейчас будут возражать… Черт бы его побрал! Леха старательно зевнул, погромче: — А-а-а… Да, эти даже ближе, кажется. Но… — Но? — спросил сатир. Четко и медленно. Уже совершенно не торопясь спать. — Но… понимаешь, этот Гнусмас… Там… — Что «там»? Но Леха не спешил с ответом. Старательно мялся, словно признание в самом деле давалось с трудом. — Не хочется мне туда, даже близко… Там… Ну, когда тебя сжигают, то потом… Сатир хрюкнул от смеха и зашелся своим противным хихиканьем: — Ах, так тебя сожгли? Да, салажка рогатенькая… Это ты умудрился. Долго старался, наверное… Леха терпеливо ждал, пока сатиру надоест. Уж лучше издевки, чем подозрения. Потихоньку начал семенить на восток. К тем двоим, что вышли из Олд Волта, — и заодно к Изумрудным горам… — Ладно, стальное сердце с трясущимся хвостом. Иди к своему Олд Волту… Сатир зевнул и отключился. Перед гребнем последней дюны Леха притормозил, прислушиваясь. Как там путешественники? Темнеет, но еще светло. А здесь кто может идти, посреди пустыни, вдвоем? Охотники какие-нибудь… Неохота пулю словить. Леха лег на песок и подполз к самому гребню. По ту сторону дюны заливисто смеялись — оба голоса женские. Один прямо как колокольчик. А может быть, это не голос, а лишь звуковая «шкурка», как их сатир называет. Второй голос пониже, но тоже приятный, бархатистый такой. Поскрипывание. И еще какой-то звук. Равномерный. Похожий на… Леха нахмурился, подполз к гребню еще ближе и осторожно выглянул. Две женщины, обе в бархатных алых плащах. У обеих высокие замысловатые прически, в которых сверкают золото и драгоценные камни — словно кусочки заходящего солнца, только зеленоватые. А за ними грустно топал не то ослик, не то маленький мул. С ритмичностью метронома переставляя ноги, он тащил повозку. Там ящики, свертки, какие-то брусья… Далеко высунулась вверх длинная доска, с вычурными зелеными буквами: «…as Jewelry». Длинные уши осла покачивались в такт шагам, почти хлопая его по щекам, но ослик брел и брел за своими хозяйками, ни на что не обращая внимания… Те тоже еще клуши. Идут не глядя по сторонам, хихикая и о чем-то увлеченно болтая, — но не на русском и даже не на английском. То ли прибалтийки, то ли финки. У одной за спиной карабин, вторая вообще безоружная… И вот их — убивать? Леха поморщился. Шевельнулось воспоминание, тяжелое и мерзкое, как вкус нефти, но Леха затолкал его обратно в катакомбы души, прежде чем оно вырвалось из-под контроля. Хочется не хочется… Надо! Им это всего лишь игра, а вот здесь, в бычьей шкурке бегать… Или в птичьей… Надо. Потому что ничто не должно вызывать подозрений у сатира. Грустно будет, если в самый последний момент все сорвется из-за такого пустяка. Если сатир сквозь дрему бросит взгляд на карту, а там эта парочка живая и невредимая и топают дальше в пустыню, а бычок, вместо охоты на них, замер в горах… Леха перемахнул гребень и побежал вниз. Надо просто потерпеть. В последний раз. Ведь это в последний раз, правда? Вниз под дюну, заходя на женщин чуть сзади, как торпеда на танкер, но особенно не скрываясь, даже не пытаясь бежать бесшумно. Одна, с голосом как колокольчик, обернулась — и ее улыбка вылиняла. Она что-то крикнула, ее подружка дернулась за карабином… и первой получила рогом в живот. Вторая торговка драгоценностями задержалась в игре немногим дольше. Потом, морщась от солоноватого вкуса крови, бьющей в морду, Леха с остервенением мотал головой, сбрасывая ее с рога, — маленькое и хрупкое тельце никак не желало слезать. Возил тело по песку, цепляя его ногой, — и там трещали кости, там что-то рвалось и ломалось, но никак не желало сдираться с рога… Наконец женщина упала на песок, изломанная и залитая кровью. Похожая на… Леха закрыл глаза и закусил губу, отгоняя воспоминания. А когда открыл — наткнулся на грустный взгляд ослика. Печальный и укоряющий. Ослик поглядел на убитых хозяек, на пустыню… Еще раз поднял глаза на Леху. Презрительно фыркнул и развернулся к повозке — к сумке, притороченной на передней стенке. Сунул туда морду и зачавкал, больше не обращая ни на что внимания. Лишь равномерное чавканье, да длинные уши меланхолично покачивались с каждым движением челюсти… Леха вздохнул, нагнулся к трупам и стал сосать кровь. Сначала одно тело, потом другое. Слушая свое хлюпанье — и чавканье ослика над ухом. Рядом с этим простеньким игровым ботом и сам — как заводной бычок. С элементарными реакциями: догнать, убить, высосать кровь. А больше ничего нет и не было. Никогда. Все остальное — лишь кажется. Всего лишь шутка программера, присобачившего заводному бычку парочку страшных воспоминаний… А на самом деле — лишь догнать, убить, высосать кровь. Изо дня день, из года в год, отныне и во веки веков… Леха взревел и метнулся прочь. Прочь от трупов и от этого осла! К черту это все! К дьяволу!!! Быстрее к Алисе. Теперь можно — так быстрее же к ней! Уже вечер, и она давно связалась со своими друзьями. Что они смогут сделать? И — главное! — когда?… Темнота обогнала. До скальной стены еще дюны две, а уже выступили звезды. Впрочем… Леха ухмыльнулся. Наверно, улыбка получилась довольная и до ужаса глупая — но ничего не мог с собой поделать. Перед дюнами, перед черным небом с блестками звезд — мягко светящаяся зеленым полупрозрачная карта, а на ней… Три черных точки в Изумрудных горах уже не вместе. Одна быстро скользит сюда… Это значит, что у нее все получилось. Вышла в сеть. И, кажется, — тьфу-тьфу-тьфу! — есть чем порадовать. То-то так сюда несется. Уже должно быть видно, наверно. Леха щелкнул по браслету, гася карту. Вот только дурацкую улыбку, раздиравшую морду от уха до уха, так легко не погасишь. А впрочем, теперь можно. Задрал морду в небо. Ну где ты, Алиска? Мигнула одна звезда, другая. Потом сразу несколько звезд пропали — и на темном небе стал различим птичий силуэт, еще темнее, чем небо. Пошел вниз, плюхнулся на песок, пробежал, гася скорость. Прилетела, красавица! Леха двинулся навстречу… И встал. Движения у тени — резкие, угловатые. Совсем не те, что у Лиски. Улыбка погасла сама собой. — А, это ты… — раздался из темноты хрипловатый голос. Леха невольно попятился. Черт бы ее побрал, эту черную гарпию. В тот раз Алиса вовремя появилась, а вот теперь… — Опять ты… — сказала гарпия, приближаясь, и тяжело вздохнула. Ох, все же придется отведать, как это — бритвенными концами крыльев по роже. Леха чуть отставил ногу в сторону, оставляя корпус неподвижным. Зачин финта. Ну давай, только замахнись крылышком, стерва черная… Но гарпия остановилась. Быстро глянула назад, словно боялась, что за ними подглядывают. Снова посмотрела на Леху. — Ты это… — сказала она. — В тот раз… Ну, неправа я была. Мир? Леха нахмурился. Это что? Зубы заговаривает? — Кто же знал, что ты ее так успокоишь хорошо. — Успокоишь?… — переспросил Леха. — Ну да. Сидит целый день в позе лотоса, и только кончики крылышек чуть шевелятся. И лицо — как гипсовая маска. Будто ее тут вообще нет… — Гарпия вздохнула: — Мне бы так… Ч-черт… Сердце сделало два быстрых удара — и словно провалилось куда-то. — Целый день? — переспросил Леха. — Ну да… — сказала гарпия и тоже нахмурилась: — Что-то не так? Доброжелательность была нечастым гостем в ее тоне. Мигом улетучилась. — Я пойду к ней, — сказал Леха. — Ну пойдем покажу, где она. — Да я са… Леха прикусил язык. Опустил переднюю ногу, потянувшуюся щелкнуть по браслету. Черт его знает, кто на кого здесь батрачит и у кого в голове какие тараканы. Не нужно про карту говорить. Даже намекать и просто давать повод догадаться — не нужно. Меньше знаешь, крепче спишь. Тень шевельнулась, в лицо ударил воздух, и гарпия взмыла вверх и ушла влево. Заложила разворот над Лехой и понеслась обратно к стене. Леха засеменил за ней. Сердце билось резко и неровно. Алиска, Алиска… Через час, значит? Иначе — согласна жевать коврик из-под мышки, которая была у дедушки?… Эх, Лиска, Лиска… Из-за гребня дюны показалась скальная стена, и черная гарпия опять плюхнулась на землю. Махнула крылом: — Вон там. Ну, иди… Не буду вам мешать… Алиса и правда замерла, как статуэтка Будды в каком-нибудь тибетском храме. Вот только лицо… Вовсе не гипсовая маска. Надо быть толстокожим, как слон, чтобы не заметить, что это не безразличие, а едва скрываемое отчаяние! Леха невольно сбавил шаг, пошел медленно и бесшумно. Наконец-то решился: — Лис… Она вздрогнула и чуть не свалилась с валуна, на котором сидела. Глаза открылись широко-широко. Тут же улыбнулась — но все-таки был момент, когда на ее лице был почти страх. Леха сглотнул. На миг почувствовал себя палачом. — Привет, Лис… — Лешка… Она замолчала, будто не знала, что говорить. Наконец, улыбнулась — но так, что выть хотелось от этой улыбки. — Понимаешь, тут защита… Я думала, она так, для галочки, но… Такое ощущение, что ее всерьез делали, чтобы модераторы игры не шалили… Леха вздохнул. Да кому они нужны, слова… Она может уже ничего не говорить. И так все ясно. — Но я еще не все перепробовала, — заговорила Алиса бодрее. — Настраивали защиту с умом, но система сложная, наверняка что-то пропустили. Или с ошибочкой сделали… Надо только найти. Должна быть какая-то забытая бэкдорина. Они всегда есть, если программка больше, чем на старую дискету… Алиса опять попыталась улыбнуться, но в глазах у нее были почти слезы. И не только у нее… Ну-ка, подобрали нюни! Леха улыбнулся, изо всех сил стараясь, чтобы улыбка не вышла вымученной. — Ну, никто и не говорил, что будет легко. Быстро только мурки котятся… Все-таки улыбка вышла так себе — Алиса кусала губы, и в глазах у нее заблестели слезы. — Леш, еще не все потеряно… В крайнем случае, если уж так и не найду способа пролезть через защиту, все равно еще остается форум. До него-то я добралась. Может быть, в игре из наших никого уже нет — но на форумы-то они должны заглядывать?… Леха кивнул, с трудом удерживаясь, чтобы не отвести взгляд от почти умоляющих глаз Алисы. — Там форумов очень много, но… Но ведь могут заметить — если ищут?… Леха кивнул. Уже не находя сил глядеть ей в глаза. Старательно разглядывал свои копыта. — Ладно, Лис, пойду я… — Уже? Так быстро? — Да весь день бегал, голова как чужая… — Ладно, иди… — Алиса вздохнула. И все же еще раз попыталась улыбнуться, на прощание: — Легкой смерти, Леш. — Легкой смерти, — кивнул Леха. Развернулся и побрел вдоль стены на север. Где-то там должен быть проход… Даже не помнил, как добежал до Кремневой долины. На полном автопилоте. Ничего не хотелось. Ни-че-го. Добрел до укромной площадки между двумя большими валунами, плюхнулся на плоский камень. Подобрал под себя ноги, сжался в комок… Иногда так хочется, чтобы все вокруг оказалось сном… А лучше — заснуть внутри этого сна и вообще никогда не просыпаться… Разом навалилась вся тяжесть этого бесконечного дня, тянущегося с прошлой ночи, никак не кончаясь. От Пупса с его шестерками — к нефтяной вышке, к Гнусмасу и охранникам. Через объявления и то, что устроила Тхели, — к немцам и каперам. И бесконечные поиски на плато, погоня, перегоревшие надежды… Все это навалилось, утаскивая в сон. Мутный и душный, но хоть какое-то облегчение и забытье… В бок ткнули. Леха зашипел, не открывая глаз. Только же закрыл… Отвалите от меня все, ничего не хочу! Не тут-то было. В бок ткнули еще раз, сильнее. И наконец просто пнули. Спать хотелось ужасно, но пинок — это уж чересчур. Особенно под броневой нарост, куда программеры пришили бычьей аватаре комок нервов… — Какого дьявола! — прошипел Леха и вскочил. — О! — восхитился сатир. — Еще и огрызается, рогатое! Только посмотрите на него! Черт бы его побрал! И чего его принесло, этого паразита… — Давай вставай, парнокопытное. Давай… Хватит дрыхнуть без задних ног… Вставай… Потрепаться захотелось, что ли? Нашел время, чтоб его! Перетопчется. Леха повалился обратно на камень, закрыл глаза, но сатир тут же ткнул в бок обеими ручонками. — Ну что тебе? — сказал Леха, моргая. — Дай поспать. Отвяжись… — Ну ты наха-ал, паря! Сатир покачал головой, отказываясь верить своим глазам. Даже прицокнул от возмущения. Упер руки в бока и сварливо заблеял: — Значит, как позавтракать теплой немецкой кровушкой на халявку, так это мы завсегда, побольше и можно без хлеба. А как оттанцовывать угощение, так сразу дохлым бараном прикидываться, да? — Слушай, я только лег… — Ну ты суро-ок, — сказал сатир и махнул рукой на небо. Ковш Большой Медведицы успел сделать почти треть оборота. — Восемь часов уже дрыхнешь! А каперы тебя все охраняют! — Охраняют?… — тупо пробормотал Леха. Сон был тяжелый, и все вокруг — словно разбитая и перемешанная мозаика. Звезды, сатир, камни под ногами… Тевтоны, череп и молнии на эмблеме каперов, развороченный джип… Хрипловатый голос черной гарпии — и слезы в глазах Алисы… — Да, представь себе, охраняют! Всю ночь с той стороны скалы сидят, в пустыню пялятся. Или ты думаешь, немцы отступятся? После того как они на форуме, на глазах у всех, сами же вызвали других на турнир, кто больше раз тебя замочит, а сами пока не то что ни разу тебя не прибили, так еще и два раза теплой кровушкой напоили? Своей же… Леха мотнул головой, чтобы в голове прояснилось. Кажется, была какая-то мысль, когда засыпал. И вот сейчас мелькнула — и пропала. Даже не мысль, а воспоминание о мысли. Что-то важное было. Эх, вспомнить бы… — Давай, продирай глаза и вперед! — Так темно же еще… — Пока добежишь, как раз рассветет. Сколько каперы могут тебя охранять? Возьмут да и свалят отсюда отсыпаться! И опять один останешься. Они уже сутки тут безвылазно сидят! Или, думаешь, они железные? Леха вздохнул — ну а что тут скажешь? — Вот-вот. Так что вперед — и с песней! Они и так уже на гуманизме к тебе лишились штуки полторы баксов. Да еще и с немцами поцапались. А это еще никому просто так с рук не сходило… Так что ты им теперь должен оттанцевать так, что… Сатир покачал головой. Видно, даже на его бескостный язык сразу не приходили слова, способные описать нужную степень признательности. И вдруг нахмурился, разглядывая Леху. — Ну чего стоим, кого ждем? Леха тоже разглядывал сатира. Отупение после жесткого пробуждения отступило, и… Все-таки сон хорошо прочищает мозги. Раскладывает все по полочкам. И сразу видно, где чего не хватает. Каперы за дело серьезно взялись, и их понять можно — пятьдесят штук на улице не валяются. А вот сатир? Он-то что с этого собирается получить? Он ведь иначе жизни не представляет, кроме как баш на баш. За понижение уровня боли старается? Да нет вроде. Это Клык за понижение боли наседкой подрабатывает, и что-то сатир без всякого уважения о нем… Но тогда — что? Если размышлять логично, то если он старается не за отключение боли, то… Леха сглотнул. Неужели… Но как?! — Эй! — Сатир пощелкал пальцами перед Лехиной мордой. — Чего это у тебя рожа такая задумчивая стала? Приснилось чего? — Каперы понятно, за что не спят. А ты за что суетишься? У сатира взлетели брови. Он уставился на Леху, хлопая глазами, словно первый раз увидел. И вдруг довольно осклабился: — Ха… А ты, гляжу, не такой бычок-однолетка, каким прикидываешься… — Сатир погрозил Лехе пальцем: — Значит, нашел вчера схрон все-таки? Та-ак… Все-таки есть за что поторговаться? — Когда нашел-то? Сразу? И весь день мне голову морочил? Леха неопределенно мотнул мордой: как хочешь, так и понимай. — Нашел, значит, и ни гу-гу? Поторговаться решил… — Сатир помолчал, разглядывая Леху. Опять хмыкнул: — Уважаю… Значит, начистоту хочешь? Леха молчал. Похоже, это лучший способ в разговоре с сатиром. Как в игре с гроссмейстером: единственный путь не дать игре закончиться через два десятка ходов — это иногда просить форы и переворачивать шахматную доску. Так и с сатиром — лучше многозначительно молчать. Пусть-ка сам с собой поиграет. Может, и перехитрит самого себя? — Ну, давай начистоту… — сказал сатир. — Просто отключение боли тебя, как я понимаю, не устраивает? — Как и тебя. — Верно сечешь, рогатенький… — Сатир вздохнул. — Эти суки на модерах-то экономят, что уж про нас говорить… У тебя сколько? А, ладно, не важно. Меньше чем на год сюда не берут, а больше года здесь… То есть здесь-то что, можно вот боль отключить и нормально переканаться. А там — где твоя реальная тушка лежит? Сутками без движения, на внутривенном питании, с электродами в мозгу. И еще хорошо, если хотя бы раз в неделю ее тряпочкой с жидким мылом отирают… Тут и здоровяк недолго протянет, а если какие-то болячки были… — Сатир невесело усмехнулся. Леха поежился. — Ладно, не трясись. Мы-то с тобой отсюда слиняем через три дня. Давай показывай, где схрон, — сатир кивнул на Лехин браслет, — и… — Как именно слиняем? — Да не трясись ты, рогатое… Повезло тебе. Так уж сложилось, что подставлять тебя никому резона нет, и так все нормально складывается… — Как именно? — терпеливо повторил Леха. Сатир пожал плечами, вскарабкался на валун и сел. — Как, как… Пару раз в месяц медосмотры проводят. Ну, чтобы выловить тех, кто намылился стать жмуриком в ближайшие дни. Чтобы проблем с отчетностью не возникало, таких полужмуриков вытаскивают из игры, быстро заделывают черепушку титановой заплаткой, шов заращивают, и пинком под зад в тот же день. Типа, досрочник. За примерное поведение. Пусть на свободе дохнет, через недельку-другую. Там его смерть никому отчетности не портит… Загнанных монстров пристреливают, рогатый. Вот так. — А нам-то это как поможет? Мы же еще здоровые вроде… — Вот и я про то же. Им, выписываемым, уже все равно. Что неделя здесь, что две недели на свободе. Конец один и близко. А нам с тобой — еще нет, верно? Леха неопределенно мотнул мордой. — В зал с тушками тебя без всяких бумаг привозят. Ни имени, ни статьи, ничего — голый учетный номер. — Зачем? — Ну, типа, защита твоих прав, все такое: чтобы родственники пострадавших мстить не пытались. Но тебе-то уже все равно, ты своего помдепа уже получил, ага?… Леха вздохнул. — Ладно, это уже не важно. Схрон ты нашел, а значит, нам тут два дня осталось. Потому что у твоей тушки там, в реале, только четыре циферки, и все. Сечешь? Приходят медики, делают осмотр. Выбирают самых доходяг, которые помрут до следующего осмотра, и отсылают отчет. Приезжает бригада хирургов… — Сразу? — нахмурился Леха. — Сечешь… — довольно покивал сатир. — В том-то весь и цимус, что не сразу. Выбывающих надо кем-то заменить. Так что хирурги приезжают через неделю после осмотра, вместе с очередной партией новичков. Новичкам спиливают макушки и заряжают сюда, а доходяг вытаскивают из игры, залатывают черепушки платиновыми скобами, пришивают скальпы… Главное, что хирурги доходяг выбирают по голым номерам. Им глубоко по фигу, кому череп залатывать. Залезают в систему, глядят файл, который им оставили медики, делавшие осмотр… Сатир замолчал, выжидающе глядя на Леху. — А за время между осмотром и приездом хирургов в этой базе данных может произойти маленький сбой… — в тон сатиру предположил Леха. — Поспеваешь, — кивнул сатир. Так… Осталось — два дня. Между осмотром и приездом хирургов — неделя… — Последний осмотр был пять дней назад? — уточнил Леха. — Ага. А через два дня приедет бригада. — А… — Леха запнулся, но потом все же решился: — И сколько человек будут выпускать на этот раз? — Двоих. Леха опустил голову. Двоих… Сатир хлопнул Леху по плечу. — Как раз, — бодро сказал он. — Тебе и мне. Хватит. Если… — если! — сатир многозначительно поднял палец, — в базе случится маленький сбой! Но только этот сбой надо еще заслужить. Так что… — Сатир ухмыльнулся, потирая щеку. — Это хорошо, что мы с тобой схрон так шустро нашли. Наши каперы, конечно, не самая последняя команда тут, но… Если бы мы схрон так и не нашли и дело дошло бы до гонки, да на равных со всеми… Слабо каперам, — помотал он головой. — Слабо… Я бы тогда уж на тевтонов ставил… Всего два места. И одно из них уйдет сатиру… — Ну так где схрон? — спросил сатир. — Да найду я твой схрон… — дернул мордой Леха. — Что значит «найду»?!! — Да то и значит, найду! Куда он денется… — Ты же… — начал сатир, но задохнулся от переполнивших его эмоций. А может, сообразил. Никто и не говорил, что схрон уже найден. Лишь неопределенно мотали мордой. А уж кто как понял, так это его личные проблемы. — Ах ты, зар-раза хвостатая! — Сатир не столько разозлился, сколько ему стало досадно. Явно не ожидал такого финта от бычка. — Шутки шутить еще мне тут будет… Учишь его тут, учишь уму-разуму… На свою голову! Он же тебе еще и на шею сядет! На нервах играет, как на балалайке! Во народ сволочной… А ну пошел на плато, гаденыш рогатый! И пока схрон не найдешь, чтоб я тебя тут не видел! Пустыня, уже привычная, словно всю жизнь в ней прожил. Темные волны дюн на начинающем светлеть небе, ветерок, поземка из песка и пыли. И даже четыре ноги уже не проблема. Больше не нужно сосредотачиваться на них, чтобы не запутаться и не рухнуть. Сами собой переставляются, без всяких усилий, ловко и точно. Эх, если бы еще и мысли так же четко находили правильное русло! Два места… Неделю назад, когда только здесь появился, этого бы хватило. Но сейчас… Ноги сами несли через дюны на юго-запад, к плато. Всего два места. И про одно из них можно забыть — оно пойдет сатиру… Черт, черт, черт! Леха врезал копытом в песок и встал. Щелкнул по браслету, вызывая полупрозрачный занавес карты. Где там угольно-черная точка в Кремневой долине? На самом краю долины, прямо на четкой жирной черте — так на карте видна скальная стена. Но если присмотреться, то на черте есть заусенцы и даже трещинка в одном месте. Расщелина, вот она. А вон большой выступ стены в Кремневую долину, от него чуть-чуть на север… Да, сатир уже взобрался на скалу, на свое любимое спальное место. Наверняка уже дрыхнет. Можно не опасаться внимательных хитреньких глазок, изучающих карту. Леха развернулся и побежал на юго-запад. К Изумрудным горам — там тоже три угольно-черные точки, одна из которых на самом деле медная гарпия. И может быть… Может быть, вечером она… Ну может же быть?… Должно же когда-то повезти?! Звезды на востоке уже пропали — осталась лишь одна яркая-яркая, повисла над самым гребнем скальной стены. Небо за стеной все светлее и светлее. Но по эту сторону стены, под ней — темно. Светлеющее небо только мешает, слепит глаза. Леха медленно шел вдоль стены, вглядываясь в щели и выступы. Где-то здесь сидит… Леха сделал еще несколько шагов и встал. Вернулся назад. О черт… Застыла, как каменное изваяние. Чуть мимо не прошел. Но не спит. Все так же в позе лотоса, и кончики крыльев чуть заметно подрагивают. Правда, не так быстро, как вечером… Неужели всю ночь вот так просидела?… Леха вздохнул и шагнул к ней. Как мог мягче, позвал: — Ли-ис. Алиса вздрогнула и открыла глаза. — А, Лешка… Привет… — медленно, чуть заплетающимся языком. Пьяная от усталости. И в глазах — такая тоска… Уставилась на кончик крыла. — Никак с сетью? Алиса вздохнула, не поднимая глаз: — Не пойму, что со мной… День… Сутки?… Сколько уже с этим сервис-паком мучаюсь?… И ничего. Ни-че-го! Мозги, что ли, слежались за время, что я здесь?… Заплыли жиром… Господи, я в самом деле стала здесь как курица-пеструшка, такая же безмозглая дура… — Лис… — Или это их электроды прямого контакта так на мозг влияют? Вроде крепких наркотиков, так же разрушают? Теперь уже Леха опустил голову. Как раз мозги-то, может, здесь и не очень портятся. А вот все остальное — неподвижно лежащее в затхлом зале, без лучика солнца, на внутривенном питании… И еще черт его знает, что там в вену подают. Может, и здесь еще экономят, или сами технички по домам растаскивают… — А через местный форум? — осторожно спросил Леха. — Там как? — Ни словечка. Да бросили они это дело, ясно как божий день… И правильно. Какой с меня толк? Вон, даже в этой местной сетке завязла… Ничего не умею… — Лис! — Все выкрутились, только я попалась, как дура… — Может, как раз в них дело, не в тебе? — мрачно предположил Леха. Но Алиса будто не слышала. — И тут… — бормотала она, ссутулившись и сжавшись. — Ты вот столько возишься со мной. И к Тхели бегал, и того урода сколько раз пришиб, и вот теперь, с доступом в систему… А я… Никакого толка… Дура дурой, и уши холодные… Странно, как тебе еще не надоело со мной цацкаться. Другой уж бросил бы давно, и правильно сде… — Ну-ка, перестань! — Леха ткнул плечом когтистую лапу Алисы, безжизненно свисающую с валуна. Довольно сильно. Алиса насупилась, но замолчала. — Ты сегодня спала? — Угу… — Правда? — Ну… — Сколько? — не отставал Леха. — Ну, так… — Алиса неопределенно мотнула головой. Не спала. Леха вздохнул и уставился в пустыню. Сил больше нет смотреть, как она себя изводит… А когда наконец-то рискнул поглядеть прямо, Алиса уже сидела закрыв глаза. Сосредоточившись, отрешившись. Опять в местной сетке? — Лис, ты бы поспала, а? Алиса упрямо мотнула головой, не открывая глаз. Да, что-то рассматривает… Вот только кончики крыльев неподвижны. Может быть, уже и не рассматривает, а просто… вроде и глядит, но не видит. Потому что все уже испробовала, все облазила, и больше не осталось папочек, куда можно заглянуть, не осталось вариантов, чтобы набивать в поля запросов и командную строку… Все испробовала — но все еще не может в это поверить. Выть хочется, на нее глядя! Да только нельзя. Ей и так паршиво, только еще чужой истерики и не хватало… — Поспала бы, Лис. Лучше потом, со свежей головой, еще раз попробуешь… — Нет! Я должна. Должен быть какой-то способ! — Она замолчала и вдруг открыла глаза. На этот раз не пряча взгляда. В упор посмотрела на Леху. — Я ведь все понимаю, Леш. Это наш последний шанс. Если не это — то что? Леха вздохнул и уставился на копыта. Два места. Всего два места, про одно из которых можно забыть… — И все же поспи, Лис. — Я должна, Леш. Я должна… Вот ведь упрямица! Леха закусил губу. Эх, рыженькая, рыженькая, что же ты себя так изводишь… — Лис, перестань. Лучше выспись как следует. Слышишь? Ты должна выспаться. Очень может быть, что завтра мне понадобится твоя голова. Умная и свежая… Алиса только грустно улыбнулась в ответ. Ничего не сказала, но… Все прекрасно понимает. Не провести ее на таком высосанном из пальца поводе… Знает, что нет никакой надежды на завтра. И попыток не бросит, пусть уже и сама не очень-то верит, что у нее что-то получится. Все равно не бросит… Едва сдерживаясь, Леха развернулся и рванул в пустыню. Вбивал копыта в песок, карабкаясь на дюну, стиснув зубы, чтобы не взвыть… Светлело, дюны накатывали и оставались позади, а изнутри будто жгло. Но не от жажды крови, нет, еще хуже — жажду-то хоть можно было утолить… — Ненавижу… — прошипел Леха, — Ненавижу!… Господи, как же ненавижу этих тварей, что выдумали все это! Зубами бы рвал!!! И если получится выбраться отсюда… Только бы выбраться отсюда! А уж там, в реале… По кирпичику. По камешку разнесу эту чертову фирму!!! До последней бумажки, до последней инструкции, до последнего закона, что разрешают это. Жизнь положу на это, если придется, но разнесу. В клочья. В пыль. Так, чтобы никогда больше… Леха несся по пустыне, вбивая копыта в ни в чем не повинный песок — которого даже не существует, кроме как в серверах игры и в собственной голове, на кончиках электродов! — но облегчения не было. Ненависть жгла изнутри сильнее, чем жажда. Солнце едва взошло, било из-за спины в надвигающуюся полосу плато — и оттуда, в ответ, жалили миллионы слепящих точек. Добежал, черт бы это все побрал… Щурясь от бьющих по глазам искр света, Леха остановился и щелкнул по браслету. Еще раз поглядим, чтобы никого не было рядом, и за работу. Надо бы найти этот схрон, и на этот раз без осечек. Потому что если и тут будет осечка… Леха поежился, хотя солнце уже припекало. К черту, к черту! Надо найти. Должен! Так! На плато никого нет. Вблизи тоже все чисто. Хорошо, но это еще не все. Теперь самое сложное. Леха сосредоточился, чтобы следить сразу за несколькими группками игроков, зеленеющих в пустыне и вокруг Гнусмаса. Надо уловить мельчайшее смещение. Надо понять: куда именно они движутся, с какой скоростью. Чтобы не было никаких неожиданностей… Вроде никто сюда не идет. А вон и каперы — три зеленые точки, почти слившиеся в один яркий огонек. Вчера стояли далеко, у черта на куличках, под самой скальной стеной. Сегодня прямо в пустыне, на полпути между плато и северным проходом в стене. Это сатир, наверно, посоветовал. Чтобы и к северному проходу могли примчаться, если охотники захотят пойти за бычком по следам, и к плато, если на бычка приедут охотиться те, кто в курсе, где бычка можно найти сразу, без всяких следов… Черт бы их побрал, этих немцев! А может быть, все же отвязались? Может, хватило им двух выносов подряд и вчистую? Можно надеяться. Очень хотелось бы, что все так и было на са… Стоп. Леха нахмурился, разглядывая карту ниже — где плато, шершавое даже на взгляд, и одна угольно-черная точка. На восточном краю, как и должно быть, — ведь прибежал сюда от Изумрудных гор. А вчера бежал от северного прохода. Значит, должен был выйти к плато на северо-востоке. Правильно? Правильно. Но… Немцы-то шли к плато точно с севера. Из середины пустыни. Сатир сказал, что, наверно, заметили следы… Но там же не могло быть никаких следов! Все следы восточнее! Чертовщина какая-то… Может быть, сам ошибся? Показалось, из-за суматохи, что они идут прямо с севера? А на самом деле шли под углом, с северо-востока? Леха закрыл глаза, вспоминая. Стоял вот там, почти в середине плато. И когда первый раз заметил немцев на карте, до них было прилично, верст десять. Нет, не похоже на ошибку. Трудно ошибиться с направлением настолько. Но… Леха от души врезал копытом в песок. Эх! Когда не нужен, этот однорогий обязательно привяжется. А когда нужен, днем с огнем не сыскать! Ладно, подождем. Он появится. Выспится и так появится, что еще взвоешь, лишь бы исчез… А пока схрон. Вот что важнее любых немцев. Леха взобрался на плато и стал пробираться между камнями к южному концу. К тому большому скоплению валунов, гранитному лабиринту в рост человека. Тут главное не запутаться и самому не заблудиться… — Я пришла к тебе с приветом! Рассказать, что солнце встало! — гнусаво пропел сатир прямо изнутри головы. Веселый, гад. Радостный… Леха еще раз огляделся и пополз назад по длинному и низкому гроту между валунами. Задом наперед продираясь по узкому каменному горлышку — такому узкому, что и не развернуться. Сюда и вползти-то было непросто, а уж выползти обратно… Камни скребли по броневым наростам на спине, вонзались в шкуру под них — и это было не так чтобы приятно. Словно кто-то пытался отколупать ножом подживающую ранку. — Ну, рогатое? — не унимался сатир, бодрый и свеженький после сна, хотя уже полдень, наверно. — Что у нас, как успехи? Каменный нарост врезал в затылок, и Леха зашипел от боли. — Нашел? — Не нашел! — Не по-онял? — протянул сатир, все еще дурачась. — Этче за тон? Этче еще за вопли мула-водовоза? — Как мне тебя вызывать? — А зачем тебе? — Да мало ли зачем! Как? — Никак. Меньше знаешь, крепче спишь. Леха стиснул зубы и глубоко втянул воздух. Медленно выдохнул. Начал как мог спокойнее: — Как мне тебя вызывать? Если… — Никаких «если», — оборвал сатир, и шуточный тон уже улетучился. — Когда надо, сам с тобой свяжусь. — Но… — Никаких «но», я сказал! Это что тебе, игрушки? Наш Янус — вовсе не Господь Бог, а всего лишь модер. Один из пяти, которые попеременно дежурят в нашей зоне. Посменно, понимаешь? Сейчас его нет, и еще день не будет. И если, пока его нет, кто-то что-то случайно заметит… А чего ты хотел-то? — Да следы… — Следы? В смысле? — Ну немцы! Вчера! — Ну, были немцы. И?… — Они к плато вышли, не заезжая к вам; помнишь? — Ну. И что? — Ты сказал, что они по следам шли. Так? — Ну. — Но они шли к плато с севера! — Ну, допустим. А орать-то чего? — Но моих следов там не было! Если бы они шли по следам, они бы пришли к плато с северо-востока, как я сам! — Хм?… — Сатир задумчиво пошлепал губами. — А ты уверен? Леха раздраженно выдохнул. — Странно, странно… Но тогда, если они шли не по следам… Хм-хм-хм… Почти с севера, говоришь… — Прямо с севера. — Прямо с севера… — пробормотал сатир. — Хы-хы-хы. Только этого не хватало… Леха выполз из грота и стоял, внимательно прислушиваясь. Но сатир надолго замолчал. Наконец ожил: — Ладно, я подумаю. Иди ищи. — А… — Иди ищи, я сказал! И не зуди. Батька думать будет. И отключился, сволочь однорогая. Леха вздохнул и опять полез в лабиринт валунов — уже раскалившихся под солнцем… Вывалился из сумрака под солнце неожиданно. Леха замер, зажмурившись от ослепительного солнца, бившего прямо в глаза… Это что? Прошли лабиринт насквозь? Да, похоже. Впереди, в паре шагов, крутой спуск в пустыню. Где-то рядом с этим местом сбегал вчера на песок, когда уходил от немцев. Леха щелкнул по браслету. Нашел шершавый пятак плато, на нем угольно-черную точку — самого себя. Между прочим, уже треть лабиринта облазил… А схрона все нет. Леха развернулся обратно к валунам, уже занес ногу, чтобы щелкнуть по браслету и отключить карту, чтобы не мешала… И медленно развернулся обратно. Немцы… — Нашел?! — заорал сатир прямо изнутри головы. Леха сморщился от этого вопля. — Нашел?! — Нет еще. — Не нашел… А чего застыл тогда?! — Я еще раз прикинул… — Опять про следы? — насторожился сатир. — Да. Они ведь и потом, когда гнались за мной, уже когда я сбежал с плато, а они объехали его… Потом, уже с другой стороны… — И что? — нетерпеливо перебил сатир. — Что они тогда? — Я вилял, а немцы… Леха замялся. Как бы ему лучше объяснить. Если бы можно было водить пальцем по карте, чтобы он видел, — это было бы легко. А без пальца, на одних словах… — Ну говори, не тяни кота за яйца! — Они как-то странно шли, словно не по следам… — То есть? — Здесь дюны, из-за них далеко не видно. Я петлял, когда уходил с плато… — Нет, чтоб сразу бежать, куда я сказал! До последнего дотянул! — …А они, кажется, не петляли. Шли на меня кратчайшим путем. Словно знали, где я. — Хм? Ну не через дюны же они видели? Леха вздохнул. Осторожно предположил: — Может быть, их кто-то наводит? — Хммм… И сатир надолго замолчал. Всерьез задумался. Наконец ожил: — Да нет, Крошечка-Хаврошечка. Вряд ли… — Но ты же каперам помогаешь? — Думаешь, — задумчиво пробормотал сатир, — кто-то из наших урок-монстриков немцам вот так же помогает?… Если так, паскудненький вариантик выходит. Если у них все так серьезно и тот монстрик, который их водит, соображает, что к чему… Хм-хм-хм. Слушай, а ты уверен? Ошибки быть не может? — Нет. — Вот ведь вариантик свалился, откуда не ждали… — А что? — А то! — рявкнул сатир. — Сам-то как думаешь?! Если еще кто-то из модеров решил скрысятничать и поэтому помогает немцам, неужели, думаешь, он пройдет мимо большой гонки?! И если они просекут, что мы тут с тобой химичим… Как бы схрончик делить не пришлось. Но самое-то паршивое будет даже не это. Схрончик-то распилить можно. Модеры еще могут между собой договориться, поделить откат игроков пополам. А вот нам с тобой… — Сатир тяжело вздохнул. — Тут уже пора расстановку считать, и всерьез, чтобы при любом раскладе в заднице не оказаться… — Ты думаешь, тот монстр, который помогает немцам… — начал Леха и замолчал. Поежился, на миг забыв про жару. — Ну да. Сам модер водить немцев не будет. И бывает он тут не всегда — когда еще его дежурства дождешься? — да и просто не сможет, других модерских дел у него полно… А значит, что? А значит, у него должен быть помощник. Из наших, в звериных шкурках. Сечешь?… Кто-то из наших. Достаточно сообразительный, чтобы водить немцев и чтобы потребовать за это достойную коврижку! Что, думаешь, такой мог потребовать за помощь со схроном, а? — Те места, смертников… — пробормотал Леха. — Вот-вот! А мест всего два. И нас уже двое! И тут еще тот, кто тому модеру и немцам помогает. А мест всего два. А желающих уже три получается. Это как минимум… Сечешь, какой это сюрпризик к нам незаметно подкрался, если немцев кто-то водит?… Если, конечно, их кто-то водит. Молись своему парнокопытному богу, чтобы тебе все это показалось. Да уж, лучше бы показалось. Но… Леха выдохнул и от души врезал копытом в камень. — Не показалось. — Н-да… Впору козыри добывать и по рукавам распихивать, чтобы при любом раскладе в заднице не остаться… — пробормотал сатир. — Ладно! Я подумаю. Ищи давай. — Подожди! А как мне с тобой… Леха осекся, оскалившись. Опять этот однорогий оборвал связь раньше, чем успел расспросить его про связь! Валуны в лабиринте шли все плотнее. И находить проходы — а точнее, пролазы — между ними все сложнее. Вот еще одно узкое горлышко… Голову уже давно пришлось вывернуть, чтобы рога смотрели не в стороны, а вверх и вниз. А вот теперь камни уперлись в спину и в бока, не пуская. Леха изо всех сил уперся ногами, пропихивая себя сквозь камни. Броневые наросты с хрустом выдирали каменную крошку. Еще шаг, навалившись вперед всем весом, всей силой мышц… По спине посыпались мелкие обломки, но, кажется, втиснулся. Дальше проход пошире, можно идти. Только если так и дальше пойдет, то до конца этого прохода можно и не добраться… А можно и застрять. Намертво, как обожравшийся халявным медом Винни-Пух. Передние ноги в одну сторону торчат, задние в другую. А подтолкнуть некому. Да еще и голова вывернута, чтобы рога смотрели вверх и вниз… И самому не выползти. И придется лежать так, пока… А что, кстати, будет? Через несколько часов начнется жажда. Еще через пару часов это будет уже не жажда, а пытка… Но кончится ли она когда-нибудь?… Помрет ли аватара без крови или так и будет валяться зажатой в камнях — и жажда будет все сильнее и сильнее?… К черту, к черту такие мысли! А впереди еще одно горлышко, дьявол его побери… — Слушай, рогатенький… О господи! И еще этот опять! И как не надоест! — Не нашел! — Ты не рычи, не рычи. Здесь тебе не тут, — сказал сатир. Впрочем, довольно миролюбиво. Помрачнел: — Я не про нашел… Тут какое дело. С тевтончиками твоими… Опять они?! Леха шагнул вперед, да так и замер с поднятой ногой — вместо того чтобы поставить ногу на камни, врезал копытом по браслету. Опять тевтонцы?! И с облегчением выдохнул. Уф… Нет. Никого поблизости от плато. Ближе всех скопление из трех зеленых точек — родные каперы, да и те довольно далеко на северо-востоке. — Я тут подумал… — все бормотал сатир, погруженный в свои мысли. — Про эти походы с севера и прозрачные дюны на юге… Слушай, ты ничего не путаешь? Ошибки быть не может? Ты проверил? — Как, интересно? — Молча! — вмиг завелся сатир. — По следам пройтись, к примеру, тугодумное! Пробовал? Выйти на север плато, пройти по краю, пока в их следы не уткнешься, и дальше пробежаться по этим следам пару верст! Что, так трудно сообразить?! — Да заметает здесь следы за день. — В смысле?… — Ветер заметает. Песком. — Ч-черт… Еще и заметает… Во программеры прошли, с-суки… — зашипел сатир. — Дорвались до зарплат, нищета подзаборная, так реализм из всех щелей полез… Что, совсем никак нельзя проверить? — Следы заметает, — повторил Леха. — Но ты думаешь, что именно с севера пришли к тебе? — Уверен. — Прямо с севера… — пробормотал сатир. — О-хо-хо, бога маму в душу… — Все-таки им кто-то помогает? Еще что-то случилось? — Ну вот тебя еще забыли спросить! Ты схрон нашел? Нет? А тогда вперед на мины, и с песней! И отключился. На миг до ужаса захотелось бросить все, прибежать в долину, зажать этого шибздика однорогого в угол, чтобы не убежал, и… Леха вздохнул. Мечты! Всего лишь сладкие мечты… А впереди узкий, как горлышко, проход, через который опять продираться. Сумрак расступился неожиданно. Свернул за камень — и в глаза шибануло солнце. Снова вышел из лабиринта. И опять на южном краю… Леха щелкнул по карте. Черт возьми! Уже, наверно, почти три четверти этого лабиринта из валунов облазил — а где схрон?… Спокойно, спокойно. Мандражом делу не поможешь. Лучше поглядеть, что вокруг плато творится. Чисто вроде… Все-таки отвалились тевтонцы? Хватило им двух выносов, похоже… И остальным, жаждущим завалить бычка, на немцев глядя, тоже охоты поубавило? Что ж, это не самое грустное событие в жизни! Леха потянулся щелкнуть по браслету, чтобы отключить карту, но так и не щелкнул. Нахмурился и внимательнее вгляделся в то, за что зацепился взгляд. В Кремневой долине, где обычно чернела одна точка — сатир, — теперь было пусто. Сатира там не было. А был он по другую сторону стены, там, где начиналась пустыня. Хм… Это еще что такое? Что-то случилось у него? Какие-то проблемы? И ведь не связывается же! Не говорит, что у него там стряслось! И сам с ним никак не свяжешься… Что он, решил встретить каких-нибудь собирателей не у озерец, а еще на подходах, чтобы напасть неожиданно? Но игроков и близко нет… Или только что кого-то добил, потому и не видно зеленых огоньков? Да нет, черная точка очень медленно, но ползет от стены прочь. Бредет все дальше в пустыню… Нет, уже не бредет. Угольно-черная точка замерла возле складочки дюны, недалеко от северного прохода в стене. Чуть севернее него. Леха разглядывал карту, прищурившись… И оскалился. Да он прогуливается, гад! Отдыхает! Долина ему надоела, озерца приелись. Променад для разнообразия решил себе устроить! А ты тут паши, как угорь на сковороде. Пока он там прохлаждается, пока на пустыню вот решил полюбоваться… А ты паши… И ведь никуда не денешься! Леха пнул ни в чем не виновный камень, потом щелкнул по браслету, отключая карту. Стиснул зубы — и снова полез в лабиринт раскаленных валунов. В конце концов, это уже не смешно. Если схрон на плато, то, скорее всего, в этом лабиринте. Но от лабиринта не осмотренной осталась едва ли четверть! Черт возьми! Этот схрон вообще здесь?! Леха вышел из-за валунов, по глазам сразу же врезал ослепительный шар солнца, но Леха лишь едва прикрыл глаза… Не замечая солнца, не замечая жара. Привалился боком к валуну, помотал головой, пытаясь сосредоточиться. Ну и где этот чертов схрон? Все внутри мелко-мелко дрожало. Где этот чертов гребаный схрон?!! Неужели и этот шанс срывается?… У них же тут все на бартере. Баш на баш. Иначе никак. И если схрона не будет… Леху передернуло, хотя солнце палило немилосердно и черные камни вокруг — как мангал великана. Нет, нет! Должен быть здесь этот чертов схрон. Должен! Может быть, просто ошибся, запутался в этом лабиринте? Наверняка ошибся! А схрон где-то здесь. Надо только внимательнее еще раз обыскать. Аккуратно… Леха встал, глубоко вздохнул. Раз, другой, третий. Ну-ка, взяли себя в руки! Успевает тот, кто не торопится. Так что еще вдох… Еще… Медленнее… Вот так. А вот теперь можно и еще раз попытаться. Спокойно, внимательно. Без спешки и без ошибок. Наверняка все дело в том, что в лабиринте есть отгороженные куски, вроде дворов-колодцев в старых домах. Прохода по земле туда нет, вот и кажется, что там сплошное нагромождение камней. Но если вскарабкаться на какой-нибудь валун, то через верх пролезть можно… Наверняка есть! Подчеркнуто контролируя каждое движение, Леха отлип от валуна и выпрямился. Медленно поднял переднюю ногу, аккуратно щелкнул копытом по браслету, удерживая внутри спокойствие и холодную сосредоточенность… Сердце бухнуло в груди и куда-то провалилось. На северо-востоке, где были каперы, — пусто. Простыл и след. А с севера от плато — два скопления зеленых точек. В том, что чуть ближе, две точки, в другом четыре. Обе группы двигаются быстро — явно на машинах, — и обе идут… Сюда. Прямо сюда! Леха невольно попятился. А может быть, это и не две отдельные группы, а одна большая. Тевтонцы… Тогда их было четверо, но кто сказал, что их всего четверо? И вот теперь они идут все вместе, на двух машинах. Разделившись, чтобы взять в клещи. Чтобы уж с гарантией. Чтобы уж без единого шанса уйти от них… Где каперы?! Где сатир, почему не предупредил?!! Взгляд заметался по кнопочкам вокруг карты — черт возьми, должна же быть среди них та, что выводит на связь! — но поди разберись, какая… И ведь просили же его сказать, как связываться! Просили! Вот ведь козел однорогий, чтоб его… И почему сам молчит?! Он же должен следить за картой! А зеленые точки все ближе. Обе группы быстро скользят к плато. Та, в которой двое, уже совсем близко… Леха щелкнул по браслету, убирая карту. Она уже и не нужна. Над дюнами, на вылинявшем белесом небе — темный шлейф пыли. В шум ветра вплелся рев двигателя, и из-за ближайшей дюны вылетела машина — черный силуэт на ослепительной синеве. Леха шарахнулся назад, в узенький проход между валунами. Заметили?! Или пронесло?… Черт возьми, проход-то! Тот, из которого вылез. Узкий, даже не развернуться! Леха так и пятился задом в глубину лабиринта, а из-за валунов выл мотор. Машина уже у самого края плато… Заметили, когда вылетели из-за дюны? Или не различили среди валунов?… И где сатир-то?! Надо каперов вызывать, и быстрее! Ладно, спокойно… Сколько-то времени протянем. Пока объедут плато, отыскивая все входящие и выходящие следы. Пока сообразят, что на этот раз бычок остался на плато. Пока оглядят плато и обыщут этот лабиринт… Звук мотора менялся — машина то приближалась, то катилась прочь, — но не стихал. И все время с одной стороны. Леха щелкнул по браслету. Парочка зеленых точек двигалась вдоль края плато. На миг замерла — и пошла в другую сторону. Снова замерла — и пошла обратно. Машина каталась туда-сюда вдоль самого края плато. Какого черта они еще задумали?… Может быть, остаться здесь было не самой умной мыслью?… Ту-ру, ту-ру! — взвыл за валунами клаксон. Звук почти как у охотничьего рога. Еще и издеваются, сволочи?… Ту-ру, ту-ру-у-у! — громче позвало из-за валунов. Две зеленые точки больше не двигаются. Застыли у края плато, прямо напротив этой кучи валунов. Знают, что здесь?… Но как?! Все-таки есть у них помощник, выходит… Ту-ру, ту-ру-у-у!!! Леха попятился дальше, стало свободнее, можно даже повернуть голову нормально, — и тут круп уперся в камень. Копыта вроде могут сдвинуться еще дальше назад — а вот круп уперся. А, ну да… Здесь же пролезал под нависающим камнем. Вроде грота. Если пригнуться, можно отползти еще дальше в лабиринт… Леха щелкнул по карте, чтобы не мешала. Пригнулся, двинулся назад, под камень… И встал. Ну, заползем. А что дальше? Если начнут обыскивать, то все равно не спрятаться. А вот быстро выбраться оттуда, когда заметят… Нет, не получится. Десять раз успеют копыта отстрелить, пока выползешь отсюда. И отстрелят, можно не сомневаться. Чтобы не мог бегать… Но отстрелят аккуратно — так, чтобы не до смерти. А потом выволокут на песок и… Леху передернуло. Нет, ребятки! Не возьмете. По крайней мере, просто так — не возьмете. Леха шагнул вперед, где проход посвободнее, и замер, прислушиваясь. Охотничий рог больше не зовет. И мотор не шумит. Вообще вырубили его, кажется… Леха поднял ногу, чтобы клацнуть по браслету и взглянуть на карту… Замер, так и не клацнув. Что-то шоркнуло по камню. Совсем близко. Негромко звякнуло металлом о металл, еще ближе… Леха подобрался и чуть пригнулся вперед, вслушиваясь. Да, это шаги. Все ближе. Прямо за ближним валуном. И значит, через несколько шагов… Леха пошел вперед, стараясь ставить копыта бесшумно. Набирая инерцию для удара и пригнув голову. Если уж не получится проткнуть острием рога, то хотя бы ударить плашмя и сбить с ног… Шаги уже за самым краем валуна. Уже не стараясь ставить копыта тихо, Леха рванулся вперед — на вынырнувший из-за валуна край… О черт!!! Леха подсел на задние ноги, выпрямив передние и изо всех сил упираясь ими в камни. До боли в суставах и связках, вот-вот готовых лопнуть от напряжения, — но все-таки остановился. — Опс… Кажется, меня хотели убить… — Даня?… Невольно произнес это вслух. Но никаких слов конечно же не получилось, вместо этого бычья аватара взревела. Не очень громко, без угрозы, удивленно так. Даня замер, подняв руки. Не то инстинктивно вскинул, защищаясь, не то призывал остановиться. Леха судорожно втянул воздух. Сердце молотилось в груди так, будто пыталось отыскать прореху пошире между ребрами и выбраться наружу. Левый рог замер как раз напротив его живота. Еще бы чуть-чуть, и… Леха сглотнул и отступил на шаг. Даня кисло усмехнулся: — Надеюсь, это от радости… — Эй! Ну что там у вас! — донесся из-за валунов голос Кэпа. Даня шагнул к Лехе, схватил за рог и потащил за собой. Снова вперед по проходу, по которому только что пятился. — Пойдем, быстрее. Леха автоматически переставлял ноги вслед за Даней. Черт возьми… Каперы?… Но почему двое? И почему сатир об этом ничего не сказал?! Огромные валуны кончились, сверху навалилось солнце, а Даня шел дальше и тащил за собой. К краю плато. Стоп… Если эти две точки каперы, то кто тогда в той второй машине? И знают ли каперы, что здесь рядом есть еще одна группа игроков? У них ведь нет карты, на которой видны игроки и монстры. Сказал им сатир? Леха притормозил. Даня обернулся. — Что? Леха мотнул мордой на север — туда, где через несколько дюн машина с четырьмя игроками. И эти четверо несутся прямо сюда! Даня проследил за Лехиным взглядом, на миг нахмурился, а потом кивнул. Снова дернул за собой: — Пойдем, пойдем… Леха перестал упираться, зашагал следом… А по спине, несмотря на палящее солнце, снова забегали зябкие мурашки. А может быть, они как раз знают про игроков?… Зачем Даня тащит прямо им навстречу?… Где Молчун? И что они с Кэпом задумали?… Слева, на краю плато, примостился «хамми» — без дверей, как и все «хамми» здесь. Песочной окраски, в тон камуфляжу каперов. На боку их эмблема — черный череп, пробитый молниями. Но Даня тащил не к нему, а чуть правее. Туда же бежал от джипа и Кэп. Автомат болтается на спине, а в руках длинные шесты, верхушки которых обмотаны какой-то тканью. Ветер на миг затих, и стал слышен далекий гул машины. Вот-вот из-за дюн вылетит и вторая машина с теми четырьмя. А Даня тащит к краю плато, забирая им навстречу, — словно специально… — Сюда, сюда! — замахал рукой Кэп. — Быстрее! Сам он мотал в воздухе одним из шестов. С каждым рывком ткань на вершине шеста разматывалась, разматывалась… Не шест это, а штандарт, и даже с золотым шитьем. На белоснежном шелке все тот же черный череп, пробитый молниями. А в уголке флага, как символ метрополии на флаге колонии, — стилизованная голова быка со стальными рогами и броневыми наростами на лбу и на скулах. Словно кто-то напялил на морду быка рыцарский шлем. Кэп воткнул древко в песок, а ветерок подхватил знамя и затрепал его. Веселый Роджер то подмигивал, то ухмылялся. А Кэп уже возился со следующими шестами — с двумя сразу. Это оказались не знамена, а растяжка, натянутая на два древка. Даня притащил прямо к Кэпу и наконец-то остановился. Леха оглянулся назад. Джип каперов стоит недалеко, но с этого места не видно, валуны укрыли «хамми». Словно и нет его. Даня подтолкнул Леху в круп, разворачивая. — Между знаменами, прошу вас! Теперь, когда беготня и спешка остались позади, у него прорезалась шутливая вежливость. Леха вздохнул — черт возьми, что они задумали-то?… — но послушно повернулся. Теперь с одной стороны — Даня и штандарт клана. С другой — Кэп и еще два древка, между ними растяжка. Леха задрал морду. «Property of Privateers. All rights reserved», — значилось черными готическими буквами на белоснежном шелке. Чуть ниже — красный круг, внутри него растопыренная ладонь, перечеркнутая красной же полосой. Из-за дюн вынырнул джип с трясущимися за ветровым стеклом четырьмя касками. Увидели все это — и водитель дал по тормозам. Джип развернуло боком. Чуть не перевернувшись, машина юзом съехала по склону и встала. Люди внутри — в одинаковом голубоватом камуфляже. Таком знакомом… Опять их черт принес! Да еще четверо на этот раз… — Сейчас нас будут убивать, — уголком рта сказал Даня. Все остальное в нем — и радостное лицо, и поза (поставил ногу на камень и упер приклад «калаша» в бедро) — выглядит так, будто позирует для праздничной фотографии. — Не пугай зверушку, — так же уголком рта отозвался Кэп. — Посмотри, и так уже дрожит… Кэп представлял собой точную копию Даньки. Такая же бравурная поза и такая же сияющая физиономия, словно из-за дюны не принесло четырех охотников при полном боекомплекте, а прибежала толпа прелестных поклонниц, парочка из которых и в реале ничего себе. — Господин Юпитер в камуфляже! — все так же уголком рта позвал Кэп Леху. — Я вполне серьезен. Прошу вас, голову выше! И, если не трудно, скажите «chee-es». Леха фыркнул. Остряки, чтоб их! Ноги в коленках и в самом деле малость подрагивали… А Кэп почти лениво сунул руку в нагрудный карман, потом поднял над головой. Ветер развил белоснежный платок. Даня тоже поднял над головой свободную руку, сжатую в кулак. Разогнул указательный палец. Подержал секунды три, показывая его мужикам в машине. Разжал кулак и пару раз махнул рукой к себе, призывая подойти. В джипе переглянулись. Заговорили, но сильный ветер уносил слова на восток и шумел в ушах. Наконец тот, что сидел рядом с водителем, выпрыгнул из машины, бросил автомат на сиденье и медленно пошел навстречу. Двое с задних сидений выпрыгнули из машины и спрятались за джипом. Только края касок выглядывают да дула автоматов. Парламентер подошел и остановился. Мрачный и хмурый. Брови вытянулись в одну линию, словно край каски на лбу раздвоился. — Слушай, Кэп, я не пойму: что происходит? — А что происходит? — Кэп был сама вежливость. — Ах, ты не знаешь? Ну, тогда я объясню. Вот тут, — парламентер кивнул на Леху, — стоят штуки полторы «бакинских»… Возобновляемые, — со значением сказал он. — Бери — не хочу. Но вы сами не пользуетесь и другим не даете! Кэп и Даня словно по команде помрачнели. — Сударь! — сказал Даня с самым траурным выражением лица. — Когда речь идет о чести клана, торг неуместен! — Да, я попросил бы вас выбирать выражения, милейший, — подчеркнуто вежливо заметил Кэп. Дернул подбородком на штандарт над своей головой, где в уголке, словно значок метрополии, сверкала серебряным шитьем бычья голова. — Это не «тут стоит», это тотемный знак нашего клана. Наш талисман. Sapienti sat. Парламентер рассмеялся. Не очень-то весело. — Слушайте, вы всерьез все это?… — А что? — помрачнел Даня. Поглядел на Леху, словно в первый раз увидел. Оглядел от кончика носа до кисточки хвоста, и обратно. Увиденным остался доволен и с театральной угрозой поглядел на парламентера: — Наша зверюшка не нравится? Чужак раздраженно нахмурился, разглядывая каперов… и на всякий случай улыбнулся: — Нет, зверюшка хорошая, но… А где Молчун? Кэп вежливо улыбнулся: — Молчун там, где и должен быть. Сразу за прицелом. Парламентер еще раз окинул взглядом валуны, но, конечно, никакого Молчуна там не нашел. — Ребят… — еще раз примирительно начал он, будто уговаривал упрямого малыша, но Кэп перебил: — Миш, ты знаешь, мы своих предпочитаем не отстреливать. Не заставляй нас идти против своих принципов, хорошо? Мы были бы тебе крайне признательны. Парламентер помрачнел: — А если я переговорю с остальными? — На тему? — уточнил Кэп. — На тему, что один клан стал слишком часто чудить и слишком много воображать. Мешая жить остальным. — Мм… Боюсь, это будет затруднительно. — Да ну? — И все же, боюсь, это будет не самым мудрым поступком. Дело в том, что это сейчас Молчун находится прямо за прицелом, но пару минут назад… — Кэп замолчал, усмехаясь самым краешком губ. — Что «пару минут назад»? — насторожился Миша. — Пару минут назад Молчун сидел на форуме и оставил там маленькое объявление и небольшую демку. На которой видно, как мы, каперы, имеем честь заключить мирный договор с благородными варягами: мы не нападаем на варягов и их собственность, варяги не нападают на нас и наш талисман. — Но… — начал Миша, но Кэп продолжал, не обращая внимания: — И если теперь окажется, что благородные варяги вдруг расстреляли нас в спину, вероломно нарушив свою клятву ради жалких тысячи «вашингтонов»… Кэп замолчал, по-прежнему улыбаясь самым краешком губ. Парламентер хмуро его разглядывал. Покачал головой: — Знаешь, Кэп… Однажды тебя встретит радостно гомонящая толпа. Но это будут не поклонники, и это будет не в виртуале… Кэп рассмеялся: — Это хорошо, что ты умеешь принимать свои поражения по-мужски, Миш… Так еще раз повторяю: мир? Кэп протянул ему руку. Миша тяжело посмотрел на эту протянутую руку, на самого Кэпа… Круто развернулся и потопал к джипу, с чувством расшвыривая ботинками песок. Дошагал до джипа, с чувством вспрыгнул внутрь — если бы была дверца, ох и врезал бы ей сейчас! — и махнул рукой перед водителем: убираемся отсюда! Джип взревел, разворачиваясь и взбираясь на дюну. Сзади, уже на ходу, запрыгнули двое прикрывавших. Машина перевалила через гребень, звук мотора скачком стал тише. Даня и Кэп напряженно вслушивались. Звук мотора все тише. Машина, не останавливаясь, шла дальше и дальше. Но… Леха щелкнул по браслету. Может быть, это только машина удаляется. А те двое как запрыгнули в машину — так за гребнем и спрыгнули. И через минутку, когда про них забудут, высунутся и перестреляют тут всех к черту… Но за дюной было чисто. Все четыре точки сгрудились вместе и быстро ползли прочь. — Уф… — выдохнул Кэп. Вся веселость, тонкость, внимательность пропали из его лица, уступив место усталости и отупению. Кэп выдернул штандарт и стал крутить древком, наматывая на него полотнище. Движения медленные, сбивчивые, как у пьяного… Даня тоже на глазах засыпал. Плюхнулся на камень и уронил голову на руки. Наверно, в реальности так же свалился головой на стол, засыпая прямо за компом. Кэп поглядел на него, вздохнул, но лишь покачал головой. Выдернул из песка древки растяжки и вместе со штандартом потащил к джипу… Леха вздрогнул и обернулся. Шелестел песок под ботинками Кэпа, шумел ветер в ушах… но, кажется, сквозь это пробился еще какой-то звук. — Что? — встрепенулся Даня. Леха прислушивался, но то ли ветер стал дуть сильнее, то ли… Данька огляделся по сторонам, будто только что вынырнул из сна. Помотал головой, и в глазах немного прояснилось. Но немного. От недосыпа и кофеинового похмелья и вправду как пьяный. — А, Леш… — вспомнил он. — Ты знаешь, что… — Но тут от души зевнул и замолчал, нахмурившись. Опять сбился с мысли. — Мм, да! Что я хотел тебе сказать… Осторожнее с этим сатиром, поглядывай за ним. Ты-то парень надежный. И в аспирантурах не отсиживался, как некоторые, и сюда попал случайно, из-за того урода с помдеповской ксивкой… Мы тоже свое слово держим. А вот сатирчик ваш… Он замолчал, наклонился и зачерпнул песка. Леха терпеливо ждал. — В общем, ты поглядывай за ним, — сказал Даня, выпуская песок струйкой. Ветер сбивал крупинки на восток, размывал пыль в маленький шлейф. — Он тут не случайно, и зону топчет не в первый раз. Понимаешь? Леха неопределенно пожал плечом и уставился на свои копыта. Каперы, конечно, ребята хорошие… Но все равно, не дело это, так за глаза о человеке. Пусть и в шкуре сатира. Пусть и топчет зону не в первый раз, может быть… Да, манеры у него те еще. И эта болезненная страсть обозваться позаковыристее. И вообще… Морда противная, бородка вонючая и глазки хитренькие, да, — но все-таки… Нет, зря он так о сатире. Не дело это. Особенно за глаза. Даня устало глядел на Леху, все понял и без слов. Грустно вздохнул. — Леш, я их здесь вдоволь повидал… Такой народец всегда себе на уме. Конечно, если приходится, то и такие типы командой работают. Но только потому, что приходится. И ровно до тех пор, пока все замечательно. Но если что-то пойдет не так… Или представится шанс получше… Мигом переметнется, и плевал он на всех. Таким людям верить можно, но осторожно. Понимаешь, Леш? Держи с ним ушки на макушке. И если вдруг что-то… — Даня поймал Лехин взгляд, чуть кивнул: — Ага? — Дань, ну че за бардак! Даня вздрогнул и вскинул глаза, Леха тоже обернулся. Позади стоял Кэп, уперши руки в бока. — Совсем мышей не ловишь! Что еще за избу-исповедальню устроили? Поехали. Нам еще полчаса аватаров до Гнусмаса тащить, а я уже не знаю, где тут игра, а где сон… Ну! Даня зевнул и поднялся. Махнул Лехе рукой и побрел к джипу. Кэп перевел взгляд на Леху: — Мы сейчас из игры выходим, передохнуть надо. Но все наши… ну, все русские и из бывших… все наши кланы на тебя охотиться не будут. Англики и прочие тоже, скорее всего, не будут, от греха подальше. Разве что… — Кэп замялся. Леха внимательно смотрел на него. Наши и англики, может быть, и отвяжутся. А вот те, для кого это стало делом чести и принципа? — А тевтоны… — Кэп поморщился. — С ними уверенности нет, но… Похоже, они тоже отвалились. Два раза обломались и слиняли по-тихому. По типу, нас здесь вообще не стояло. Кому охота в дураках ходить? Хм… Хорошо бы, конечно, чтобы немцы ушли по-английски. Только вот не похожи они на ребят, которые уходят по-английски — не намереваясь улучить момент и вернуться обратно по-американски, распахнув дверь пинком! — А может быть, просто затаились… — сказал Кэп. — Черт их знает… Но тебе ведь, сатир сказал, здесь чуть-чуть осталось? Вы с ним схрон уже почти нашли? Джип скрылся за горбом дюны, и Леха повернулся к лабиринту валунов. Почти нашли, значит… Леха поморщился. Чуть-чуть осталось… Леха от души пнул камень. Чуть-чуть! Ладно, надо что-то делать. Может быть, правда есть среди этого лабиринта что-то вроде колодца, огороженного со всех сторон, и влезть можно только через верх? Леха поглядел на валуны, растрескавшейся стеной уходящие вправо и влево… Вздохнул и засеменил вокруг лабиринта. На этот раз присматриваясь не к тому, что между валунами и под ногами, а к самим валунам. К вершинам. То, что нужно, нашлось на южном краю лабиринта. На самом краю плато. Прямо над обрывом, бок валуна повис в воздухе. Зато большой и с плоской вершиной. И сбоку от него — еще один валун, поменьше. Приткнулся впритык, как ступенька. Леха встал на дыбы, поставил передние ноги на этот валун. Повозил копытами по камню — скользит или будет держать? — и вспрыгнул на него. По инерции понесло дальше, копыта заскользили по камню, утаскивая к краю валуна, к обрыву… Леха судорожно развернулся и быстрее вскинул передние ноги на большой валун. Копыта не руки, но все же зацепился. Задние ноги больше не скользили. Теперь осторожно подобраться, толчок… И всеми четырьмя ногами на плоской вершине огромного валуна. Да, отсюда видно весь лабиринт. Как полководец, обозревающий поле битвы. Ну есть? Что-нибудь такое, чего нельзя заметить, пока крутишься на земле. Колодец между валунами, сомкнувшимися со всех сторон? Или просто дырка в каком-нибудь крупном валуне, проходящая через весь камень до земли и ведущая дальше… Нет, ни черта. Ни колодцев, ни дырок в валунах. И даже ни одной расщелины или прохода, которых не заметил, пока ползал между валунами. Ни одного закутка, где бы не был, куда бы забыл забраться… Каждый проход знакомый. И там, и там, и там… Черт возьми! Иногда начинаешь ненавидеть свою безошибочную память, не оставляющую ни шанса на надежду, пусть и ложную! Нет, схрона в этом лабиринте нет… Интуиция подвела. Леха развернулся, чтобы слезть обратно, на валун поменьше, а потом на землю… Но замер, так и не спустившись с вершины. Валун сам по себе здоровый, да еще на самом обрыве, поднявшемся над пустыней метров на пять. Отсюда видно не только ближайшую дюну, но и вершины следующих дюн. Леха стоял, глядел — и на душе становилось все паршивее и паршивее. — Ну?! — возник в голове голос сатира. — Нашел?! Нашелся, гад… Когда нужен был, днем с огнем не сыщешь! А тут сам приполз… — Эй, ты меня слышишь? Ау! Нашел? Ладно, про обиды потом… Кажется, это куда важнее… — Ты про следы помнишь? — Какие, к черту, следы! Ты схрон нашел?! — Немцев следы. Я… — Слушай, ты, гаденыш рогатый! Что у тебя за уродская привычка тянуть кота за яйца? Я тебя русским языком спрашиваю: ты схрон нашел? — А я тебе русским языком говорю: помнишь, я тебе говорил, что немцы шли прямо с севера, где моих следов не было? — Помню, помню! И я тебе еще раз говорю — фигня это все! Ты схрон нашел?! Фигня?… Леха стиснул зубы, едва сдерживаясь. Да он же час назад сам вопил, насколько это может быть опасно! Сам же расспрашивал — можно ли следы точно проверить! И теперь, после всего этого — фигня?! — Но ты же сам… — Да ничего я не сам! — перебил сатир. — Это ты — сам! Помнишь тех двух, из Олд Волта? Я тебе говорил, до вечера подожди. А ты что? Не могу, блоха под хвост укусила? Ну вот оно рикошетом и прилетело! Вышли из игры эти обиженные, когда ты их пришиб, пошли на форум да и заложили тебя охотникам! Там-то и там-то ваш бизончик, мочите. И помедленнее его, суку… Вот немцы и пошли сразу к плато! Нечего было народ мочить за просто так. Так что кончай херней страдать. Чтоб больше эту дурь про следы от тебя не слышал… Ты схрон нашел? — Это не дурь. — Не по-онял? Бунт на корабле? — Это не дурь! Я сейчас посмотрел, как немцы гнались за мной… — Посмотрел? — насторожился сатир. — Да, посмотрел! — Ты же сказал, следы за полдня заносит?… — Следы заносит, но я помню, как бежал. — Ха! А ты уверен, что карта везде точная? — Это не имеет значения. Здесь высокий обрыв и валун, отсюда хорошо видно сразу все ближние дюны, как с вертушки. Ошибиться нельзя. — О господи… — страдальческим голосом протянул сатир. Устало уточнил: — В чем ошибиться? У него что, память отшибло?! — Они шли не по моим следам! Они шли срезая! Будто видели меня! — Сквозь дюны? — хмыкнул сатир. Леха медленно втянул воздух, еще медленнее выдохнул. Спокойно, спокойно. — Не видели, а знали. Их кто-то вел. Говорил им, где я. Как ты говоришь каперам, где другие игроки. — Ха! — Что? — Кто тебе сказал, что я им что-то говорю? — Но… — Леха нахмурился, помотал головой. Что он хочет сказать? — Но ты же наводишь их? Говоришь им, где другие… — Навожу! Но не говорю. — Как это? — Молча! Думаешь, я с ними как с тобой общаюсь? — Хм… А как же еще-то? — Угу, два раза! Движок такого не позволяет. — Но модеры же… — Модеры могут! Но все, что они говорят игрокам, — пишется. И потом просматривается. Чтобы модеры совсем уж внаглую не шалили. — Но… Но ты же как-то с каперами общаешься?! — Вот именно, что «как-то»! Через задницу. Тут все так зашорено, чтобы модеры на шалили, что даже письмо отослать в большую сеть невозможно! Леха вздохнул. Да уж… Про письмо — это точно. Леха мельком покосился на запад — туда, где за пустыней Изумрудные горы, Алиса… — Приходится кидать сообщения на игровой форум. Они на игровых серверах, и туда от нас дотянуться можно, вот дальше в сеть фигушки… Так что я только туда посты кидаю, а у Даньки стоит программка, которая автоматом каждую минуту на форумы залазит и скачивает новые сообщения. Потом Данька читает… Задержка получается, понимаешь? Пока я наговорю, пока выложу на форум, пока программка скачает, пока Данька зачитает, пока он своим перескажет… Понимаешь? Задержка! — Но… — Задержка! А других способов нет. Нет! Движок не лохи делали! Все общение между модерами и игроками исключительно официальное, все записывается, и в любой момент это можно проверить, если кто-то что-то подозревает… А неофициальной связи с игроками нет. Все пути намертво отрубили. Я же говорю: модеры не могут даже писем к игрокам писать! Вообще никаких выходов с рабочего места в большую сеть! А на форуме даже привата нет, приходится в стеганографию играть! — Да подожди ты… Как эта задержка… — Так! Ты ведь кружил-финтил и вообще всячески вилял, когда от них уходил? Так? — Так… — И они были совсем возле тебя, так? — Так. — Ну а теперь подумай своими тупыми мозгами: как это, интересно, должно было бы выглядеть, если бы они шли по чьей-то наводке, но с задержкой! Когда уже почти возле тебя, а ты петляешь!… Представил, да? Да они же прямо возле тебя были! В нескольких верстах! Тут проще не морочиться, а прямо по следу идти! Они же на джипе, куда быстрее тебя! Догнать раз плюнуть, несмотря на все твои финты! Да даже если бы был у них этот урка-наводчик, и тогда бы они шли за тобой не по его наводке, а по твоему следу! Потому что так проще, надежнее и быстрее! Леха вздохнул. Вроде бы логично… Но вот же пустыня и вершины дюн, прямо перед носом! И прекрасно помнится, как бежал и петлял! И как шли немцы! — И все же они срезали путь, будто их кто-то наводил на меня… — О-о господи! — простонал сатир. Душераздирающе вздохнул: — Ну вот, началось… — Что? — Вонь от изоляции, вот что! — рявкнул сатир, снова заводясь с пол-оборота. — Что, рогатый, обкладки не выдерживают, очко дрожит?… Видели они его! Модер им помогает! Следят за ним! Весь мир против него… Вся Вселенная вокруг него волчком вертится, и ни у кого других дел нет, кроме как нашего рогатенького Крошечку-Хаврошечку замучить… — Сатир фыркнул. — А ведь они тебя даже не поймали… Да-а… Ломался, ломался, мужика из себя строил… А сам взял и скурвился, как последняя… Леха оскалился, а сатира все несло. — Нет, рогатенький, правда, — вдруг заговорил он елейным голоском, сладким до приторности. — Скажи-ка мне по секрету: у тебя что, только мания преследования или полноценная паранойя? Давно хотел тебя спросить, да все что-то никак… Ты за что здесь? Может, убил кого? Какого-нибудь пришельца-захватчика, а? Маскировался он под брюхатую тетку, а на самом деле готовил плацдарм для вторжения злобных инопланетных орд. Да? Так все было на самом деле?… Но какие-то твари, замаскировавшиеся под ментов, тебя повязали, чтобы вторжение не сорвалось, и сюда сунули, гады… — Не знаю, как с пришельцами, — сквозь зубы процедил Леха, — но одну тварь я знаю… Трудно было меня предупредить, что это каперы ехали?! — Ах, это… Ну так бы и сказал! А то начинает выдумывать… Себя накручивает и других своей тупостью изводит… Ну, извини! Не успел. Забегался… — Забегался?! Сидит в своей долине, и не мог предупредить вовремя! — А ты не ори, не ори! Да, забегался. Думаешь, у меня, кроме тебя, других забот нет? — Да какие у тебя дела… — зашипел Леха сквозь зубы. — Какие дела?! Да если бы не я, тебя бы уже давно с потрохами съели! Вместе с каперами, заместо каперсов! Кто, думаешь, с демкой переговоры придумал? А пост сочинял? А на форум это выкладывал?! — Так Молчун же… — Молчун! Молчун твой на толчке посидеть пошел в это время, да так там и заснул, похоже! — Ну хорошо, пусть не Молчун… Ну выложил — и все, это же минута! А потом-то почему предупредить не мог?! — О господи, какой же идиот… Выложил — и все… Да выложить любой дурак может! А потом какая-нибудь сволочь даст язвительный комментарий, да такой, что не в бровь, а в глаз, и от твоего же поста тебе же хуже, потому что все получается прямо наоборот! Выложил — и все… Да самое сложное, это следить за первыми ответами на пост! Как народ реагирует! Гасить возражающих и противников, месить их в фарш и с дерьмом мешать! Направить обсуждение в нужное русло, вот что главное! Понял?! Леха промолчал. — Махаешься тут на форуме, махаешься, под десятком ников сразу… — все бурчал сатир. — Фразы оттачиваешь, шутки придумываешь… Слабые точки у всяких уродов находишь, куда бы надавить побольнее… Да еще в рил-тайме, да без всяких заготовок. Один против семи команд по четыре лба, и не все тупые. И это еще не считая зрителей и толпы жадных детей, у которых их тупые мысли из всех щелей лезут… И все равно, несмотря на все это, сделал все как надо! Обломал-уломал всех, кто к посту пристроился не в ту сторону! Всех подвел к тому, что западло в единую стаю против вас с каперами сбиваться. Сделал, в одиночку! Высший пилотаж!!! И вот тебе благодарность… Леха молчал, хмуро глядя в камни под ногами. — Теперь ни одна из наших команд за тобой гоняться не будет, и все это сделал я. Я! А если бы не я, они все сговорились бы и сбились в стаю. А к ним бы и все эти америкосы и прочие забугорные пристроились до кучи! И всей этой стаей порвали бы и тебя, и твоих каперов, как Тузик мамин чулок! — Ладно… Покажи мне, как связываться с тобой. — Я тебе уже… — начал сатир с новым запалом, но Леха перебил: — Я слышал! Но мне нужна связь на экстренный случай. — Слушай, ты! Я же тебе русским языком сказал: это не шутки! Ты что, с первого раза не понимаешь?! — Если опять… — терпеливо начал Леха, но сатир опять перебил: — Для тех, кто в быстрых танках с крепкой броней, объясняю еще раз, медленно! Мы сейчас болтаем через модуль программы, который модер пользует, когда хочет с монстрами пообщаться. Мозги кому-нибудь из нас вправить… И если сейчас вдруг запустит модуль у себя, сразу же упрется в нашу беседу! Понял? Надо следить, чем занят модер, чтобы не влипнуть. А ты этого не умеешь! Так что сиди тихо, сопи в две дырочки и отвечай, когда тебя спрашивают. Понял, нет? Леха раздраженно выдохнул. Бычья аватара от души фыркнула. — Но если опять тебе будет некогда… — Не будет! Все, отбрили всех этих уродов, не будут они в стаю сбиваться! Больше форс-мажоров нет и не предвидится. Еще вопросы есть? «Нет и не предвидится»… Форс-мажоры на то и форс-мажоры, что случаются, когда не предвиделись! — Вижу, понял… — смягчился сатир. — Так что со схроном? Где он? — Нет его! — Но… Но ты же все плато уже обыскал! — Еще не все… В этом лабиринте схрона нет, но остался еще западный край плато. Узкая дуга, где особых валунов нет, так, камни одни. Вчера не успел обыскать, а сегодня сразу за лабиринт взялся. По уму, схрон должен был быть именно здесь… — Так чего же ты встал, сволочь?! Леха еще раз фыркнул — хорошо ему там, в долине, в теньке, командовать! — но никуда не денешься. Развернулся и осторожно полез вниз с валуна. — Ну?! — Что «ну»?… — пробормотал Леха сквозь зубы. Край плато, еще не обысканный, истаял на глазах. — Ну все же! Ты же все обыскал! По самому краю прошелся! — Нет еще, это тебе кажется. Масштаб на карте маленький. Самый-самый краешек плато еще остался. На один проход. Последний. И Леха пошел еще медленнее. Вглядываясь под ноги еще внимательнее. В голове шумно сопел сатир, ни на минуту не прекращая, контакт. И с регулярностью метронома гундосил: — Ну?… Ну что там? Ну?! Леха стиснул зубы, чтобы сдержаться. Как ему не надоест зудеть… И без него-то тошно… Вот он, край плато, казавшегося вчера таким громадным. Совсем-совсем близко. —Ну?!. Последние метры. Сердце молотится, встряхивая все тело. Будто это не аватар, а настоящее тело… Хотя настоящему, наверно, не лучше приходится. Неподвижно в кресле — пока надпочечники гонят адреналин и бешено колотится сердце, и ни одного движения, и даже свежего воздуха вокруг нет, одна затхлость… А какой-то чертик внутри уже знает: нет, паря, нету тут схрона. Чтобы обыскал все плато, облазил тот лабиринт, который будто специально под схрон создали, и ничего там не нашел, ни намека, — и вдруг на последних метрах, да на самом краю, да среди мелких камней?… Х-ха! Тут даже валунов-то нет, одна мелкота. Ни одного булыжника крупнее арбуза. Последние шаги… От адреналина в крови все вокруг четкое-четкое, яркое, ужасающе реальное. Каждый камешек, каждая трещинка, каждая металлическая блестка, сверкающая под солнцем. Словно и не бегал тут целый день, старательно впихивая в несчастную голову, где уже пробежал, а где нет… И еще тяжеленные — как молотком по темечку — лучи солнца. Последние кусочки плато… Шагов пять, наверно, и все. Четыре… — Ну?! Хотя нет, не одна мелкота. Вот и камень побольше, а ложбинка за ним… Леха сглотнул и сделал последний шаг. — Ну?!! Леха встал, не веря своим глазам. — Ну?!! — Нет… — Что?… — Нет, — сказал Леха и сделал еще один шаг. Вышел с плато на песок. Все, теперь все плато позади. И схрона здесь нет. Леха повалился на песок. — Как это «нет»?! — Вот так… — Как это «нет»?!! Пропустил, склер-ротик?!! Леха молчал. — А ну встал, гад! А ну пошел, зараза! Ну-ка бегом на северный край! Раз сам искать не можешь, в трех валунах путаешься, будешь под моим чутким руководством искать, по квадратам! Что за сволочной народ в этой стране, а? Все самому приходится делать… А ну пошел, я сказал! — Там нет схрона. — А где есть?! — Здесь схрона нет. Я обыскал все. — Ты еще спорить будешь, склеротик парнокопытный?! Спокойно, спокойно… Ругань тут не поможет. Видели таких, знаем. Просто некоторые люди могут осознать и молча, а другие исключительно вслух, выпуская пар с ором и матюгами. Бывает. Ругаться сейчас с сатиром из-за этого — все равно что вернуться к бордюру, о который споткнулся, и пнуть его еще раз в отместку, да посильнее. — Здесь. Схрона. Нет. Сатир с шипением втянул воздух сквозь зубы, но смолчал. Кажется, приходит в себя. — Это точно? — Точно. Где еще он может быть? — «Еще»! — передразнил сатир, опять заводясь. — Твою мать… Ты понимаешь, что если ты напутал, пока искал, и схрон все же где-то там… У нас впритык времени, чтобы обыскать плато по второму разу! Если мы начнем искать в другом месте, проверить это плато целиком уже не успеем, времени не хватит! У нас только сегодня, завтра — и все! Потом гонка! «Завтра» еще есть, а вот с «сегодня»… Леха покосился на солнце. Уже клонится к горизонту. С «сегодня» сатир явно погорячился. — Тогда не вопи, а думай быстрее. Сатир почти зарычал — и отключился. Но не прошло и пяти секунд, как снова появился. Леха только успел клацнуть по браслету, чтобы высветилась карта. — На юг морду поверни, — приказал сатир. — А теперь восточнее. Еще одно плато видишь? Южнее и восточнее… — Мелкая такая полоска? — уточнил Леха. Кроме крошечной, едва заметной полосы в пустыне — и заметна-то не сама по себе, а только потому, что там нет складочек дюн, — больше ничего. Край карты. Конец зоны. — Это не мелкая полоска, — процедил сатир сквозь зубы. — Это твой гигантский шанс выбраться отсюда, дитя пестрой коровы! — А если и там… — начал Леха, но сатир перебил: — Молись своему парнокопытному богу, чтобы никаких «если»! Больше свободных ландшафтов здесь нет. Все остальные или уже задействованы, или рядом с чем-нибудь другим… Ну чего встал?! Ноги в руки, и полетел! И это — плато?… Леха остановился. Каменная дуга едва-едва выступает из песка. И всего метров пятьдесят в ширину. Хорошо хоть тянется на юг километра на два. Вот только валунов на ней нет. Да и камней-то… Мелкие, с кулак. Изредка с маленькую дыню. И сатир думает, здесь может быть спрятан схрон?… Леха фыркнул и ступил на это «плато». Сделал пару шагов вглубь, развернулся и пошел параллельно краю. Вглядываясь под ноги, метра на два вправо и влево. Прошел до другого края — пятьдесят восемь шагов, метров пятьдесят и есть, глаз не подвел, — там повернул и пошел в обратную сторону. Туда, сюда. Туда, сюда… Второй день подряд. Уже тошнит от этой змейки между камней, мельтешащих перед глазами. И еще это солнце, черт бы его побрал! Когда хочется тени — от него никуда не деться! А когда оно нужно… Солнце уже у горизонта и быстро клонится ниже. От камней протянулись тени. Длинные, острые и четкие, словно с какой-нибудь фотографии высадки на Луну. Яркие бочки, освещенные солнцем, — и тут же провалы теней. Снова яркие бочки — и черные провалы… И черта с два тут разберешь, что же под ними! Есть там лаз какой-нибудь, нет его… А ведь проход может быть и замаскирован. Тогда максимум — какая-нибудь щель может виднеться, и все… Леха шел все медленнее, вглядываясь все напряженнее. Но и тени удлинялись. А света от солнца меньше и меньше… — А-а-а… — зевнуло прямо в голове. — Все, Крошечка-Хав-рошечка, хватит. Поздно уже. Проглядишь еще, не дай бог… Леха остановился, огляделся. Позади метров двести этой дуги. А впереди еще километра два. Но, слава богам, это будет уже завтра. Все завтра! А пока про эти камни можно забыть. Хоть на секундочку… Леха с облегчением закрыл глаза. Сатир снова сладко зевнул. Шмыгнул. — Собирайся, рогатенький. Давай ноги в руки — и сюда. Баиньки будем. Леха открыл глаза. Баиньки… Есть дела и поважнее. — Я сделаю крюк к Олд Волту, там… — Сюда, я сказал! Никаких крюков! Я уже глаза смозолил об эту карту, пока тебя тут прикрываю! Так что никаких приключений. Прямо сюда дуй. — А теплой кровью ты меня поить будешь? — уточнил Леха. — А, ч-черт! Ну да, тебе же, кровопийце, еще и жрать надо… Хотя вроде рано тебе еще? Или нет… А-а-а! — душераздирающе зевнул он. — Потерпеть не может… Леха терпеливо молчал. Давай, болтун. Выговаривайся поскорее. — Ладно! — соизволил дать разрешение сатир. — Беги куда хочешь. Только учти: если что, выпутываться будешь сам. Каперов сейчас в игре нет, и вызывать их будет некому. Я спать ложусь. Целый день на форуме мудохался, голова уже трещит, ничего не соображаю… Все, сладких снов! И с тихим щелчком сатир пропал из головы. Солнце утонуло в океане песка, сверху выступили звезды. Дюны накатывались спереди, поднимали, опускали… Как волны. А если на той дуге тоже нет схрона? Что, если сатир ошибся? И этого чертового схрона вообще нет в этой зоне?… И что тогда? Каперы неплохие ребята, но сидеть в игре целыми сутками и защищать бычка из одной голой симпатии едва ли будут. До гонки еще потерпят, а потом все. Нет схрона — нет и зашиты. И тогда вся эта свора охотников… Леха поежился. Там ведь и объявление это чертово есть… А у немцев еще и личные счеты. И у тех наших, в голубоватом камуфляже. Варяги, так их Кэп называл… Кстати, об охотниках. Сатир-то уже спит и за картой не следит. И каперов-то сейчас нет… Леха остановился и щелкнул по браслету. Вокруг чисто, ближайшие игроки в Олд Волте. Там несколько десятков зеленых точек, но сюда никто не идет. Да даже если и шли бы… Мелкий городок, профессиональных игроков там почти не бывает. Некого там опасаться. Это им самим надо опасаться шляться по пустыне в одиночку… Так, а вот и ближайшие профи, кажется. В центре пустыни, у нефтяной площадки. На самой площадке полдесятка зеленых огоньков, но даже не обращать внимания. А вот рядом с площадкой — три зеленых огонька. Близко друг к другу, и все вместе быстро двигаются в одном направлении. Какой-то клан на джипе? С этими надо осторожно. И двигаются в эту сторону, между прочим… Леха зябко поежился — воздух стал холоднее после заката, что ли? — и всмотрелся внимательнее. Нет, не сюда. Пройдут недалеко, но идут не сюда. Нацелились в Олд Волт. Охранники с вышки? Везут бензин в городок? Или какой-то клан едет по своим делам, и просто завернули к вышке заправиться, раз уж по дороге. Прямо у нефтяников бензин должен быть дешевле, чем в городе… Ладно, не важно. Едут своей дорогой, и пусть едут. Лучше их не трогать. А то, не дай бог, все старания каперов и сатира прахом пойдут, а от охотников спасу не будет… Карта погасла, и Леха побежал дальше. Снова дюны, накатывающие как волны. Убаюкивающие, усыпляющие… Только это усыпление тяжелое и мутное. Давящее. Потому что в нем постоянно плавает холодное опасение: что, если сатир ошибся, и схрона на том плато нет? На первом же не было. А первое плато куда больше, чем та полоса. И шансов найти схрон там было куда больше… Дюны накатывали одна за другой, заставляя подниматься и опускаться, снова и снова. И уже словно не ты ноги переставляешь, а они сами собой переставляются, тащат тебя куда-то… Впереди, черной полосой на усыпанном звездами небе, выступила скальная стена. А чуть выше… Леха дернул мордой, прогоняя дремоту. Что-то скользило по небу, какой-то странный кусок тьмы, то закрывая, то открывая звезды… Лиска? Сердце застучало быстрее. Неужели она… Если она не сидит, застыв от усталости и безнадежности и все мучая программу, а летит навстречу… Господи, неужели смогла?! Пробилась через защиту, выбралась в полноценную сеть и вышла на своих друзей?! Леха рванулся навстречу ей, спадающей с неба черным ангелом. В тело будто влили новых сил. Все-таки смогла, рыжая умница! Навстречу несся кусок темноты, уже различимы очертания гарпии. Плюхнулась на песок, пробежалась навстречу, гася скорость… Леха сбился с шага. Почти встал. Нет, не Алиса. Та, серебристая. Гарпия шагнула ближе. В темноте блестели глаза, угадывались черты лица. Она смущенно улыбнулась. — А, это ты… Привет. А я сегодня дежурю. Всю ночь… Ночью к нам редко ходят, так что, если хочешь… — Она игриво передернула плечиками, искоса глядя на Леху. — Можем хоть всю ночь… Леха с трудом сдержал смех, рвущийся из груди. И даже не понять, от веселья («всю ночь»! — можно подумать, это реальные тела, а не аватары, пуристски кастрированные под самый корень) — или от отчаяния. Не Алиса… А Алиса, скорее всего, так и сидит в позе лотоса, застыв изваянием, и все пытается хоть чего-то добиться через эту программку… И кто знает, не будешь ли скоро сам вот так же — ловить возможность перекинуться с кем-то парой слов, словно ловишь шанс провести чудную ночь с красавицей незнакомкой… Гарпия нахмурилась и фыркнула. — Блюдем верность… Можно подумать, я тут, кроме слов, что-то могу предложить… — Она опять фыркнула и махнула крылом. — Там твоя суженая. Стараясь не глядеть на нее, Леха обошел гарпию и побежал к скалам. Алиса опять сидела в позе лотоса, но вздрогнула и от крыла глаза: — Прошу суд учесть, что я поспала! Она улыбнулась, но от этой улыбки… Выть хотелось от этой улыбки! Спала… Если и спала, то пару часов. Давным-давно утром. И еще эти чертовы программеры-реалисты! — Только толку от этого… — вздохнула Алиса. И даже те жалкие потуги на улыбку пропали. — Все ровно никак в сеть не пробиться. Кажется, я уже совсем ничего не мо… — Эй, эй! — оборвал ее Леха. Заставил себя встряхнуться, заговорил бодро: — Наш суд — самый гуманный суд в мире, но давить на жалость — низкий класс. Лучше общественно полезные работы. — Полезные? От меня? — улыбнулась Алиса. Наконец-то не вымученно. — Лис, ты бы все же поспала по-настоящему. Во-первых, нет ничего страшнее невыспавшейся женщины… — Хм… Спасибо за комплимент. Припомню. — А во-вторых… — Как? Будет еще и «во-вторых»? Ваша щедрость не знает границ, милорд… — Кто-то здесь хвастался, что осмотрел все доступные файлы в их местной сети… — Ну, положим, — Алиса гордо вскинула подбородок, старательно изображая хвастливую отличницу, — я еще и крестиком вышивать умею… Что-то случилось, Леш? — Хм… Леха вздохнул. Случилось ли что-то… Вопрос не в бровь, а в глаз. — Не натыкалась среди файлов на список служащих? Не видела ничего такого? А лучше — что-то похожее на график дежурств? — Чего-то похожего — нет. Леха вздохнул. Н-да… Похоже, вопросик так и останется в воздухе… — А вот просто график дежурств — видела, — улыбнулась Алиса. Леха фыркнул, но невольно улыбнулся. — Вот и верь после этого в девичью ранимость и беззащитность! — У меня были прекрасные учителя. — Алиса была сама скромность. — Так найдешь? — Ага, сейчас… Где-то я его видела… Она закрыла глаза и сосредоточилась. Брови чуть сдвинуты, лицо застыло… Только кончики крыльев дрожат. Выше крылья неподвижны. Там, где переходят в плечи — вообще как изваяние… И чуть ниже плеч… Тут, правда, дело уже не в крыльях… Все же неплохие художники рисовали монстров. По крайней мере, женских персонажей… Леха отвел глаза, вздохнул и клацнул по браслету. Как там сатир, не проснулся, случаем? Бывают на свете вещи, без которых вполне можно обойтись. Сатир все там же. Те трое в пустыне — двигаются прежним курсом. Стали куда ближе, но беспокоиться повода нет, они же в Олд Волт идут. А, кроме них, никого поблизости нет. Все чисто. Леха потянулся к браслету, чтобы отключить карту, — но не отключил. Глаза сами собой скосились опять на тех троих. Они… Дурак! Идиот! Как сразу не заметил! Три точки не впритык, как бывает, когда команда на машине. Нет! Близко, но не впритык. И все три в один ряд, этакой крошечной цепью… Эти трое на мотоциклах, а не на машине! Но стайкой на мотоциклах тут раскатывают только… Черт, черт, черт! — Лис… — Ага… Сейчас, минутку… — Ли-ис! Надо отсюда убираться, и пошустрее. Не хватало только, чтобы тевтонцы и девчонок перестреляли за компанию! — Сейчас, Леш, секунду, я уже почти, мне осталось только… — Лис, мне пора. Алиса вздохнула и открыла глаза: — Леш, буквально минута… — Ну, потом, — улыбнулся Леха. — Не в последний раз видимся. Ты только найди мне график дежурств, ладно? И выспись нормально. Алиса опять вздохнула, но не стала возражать. Покорно кивнула. — Хорошо… Легкой смерти, Леш… — Легкой смерти, — кивнул Леха. Развернулся и побежал вдоль стены на север, набирая ходу. Карта погасла, но Леха тут же от души врезал по браслету — пусть карта висит перед глазами не отключаясь. Три зеленые точки все ближе. И теперь заметно, что они идут не в Олд Волт. Нет, они забирают в эту сторону… И сатир еще спит, черт бы его побрал! Как теперь каперов вызвать? Как бы действительно не понадобилось это «легкой смерти»… Спокойно, спокойно. У северного прохода в скале зеленая точка. Блудный собиратель? Притопал за медузами, на ночь глядя? Иди быстрее, спаситель! Может быть, успеешь вычерпнуть первую медузу раньше, чем немцы догонят… Это сатира быстро разбудит! Сзади зашелестело. Леха вздрогнул, взгляд метнулся вниз на карту, где находится собственная угольно-черная точка — не было же там никого рядом! Нет, уже есть. Еще одна черная точка… Слева обогнал птичий силуэт — низко-низко, над самой землей, едва не оставляя когтями борозды в песке. Гарпия вырвалась вперед, пересекая курс. На миг крылья развернулись почти вертикально, как закрылки самолета при наборе высоты. Гарпия сбросила скорость и поравнялась с Лехой, только теперь уже с другой стороны. Не Алиса и не серебристая. Та черная. Леха невольно поджался. — Эй, красавчик! Там за тобой гонятся. Трое на мотоциклах. Леха кивнул, не останавливаясь и не сбрасывая темпа. — Знаю. — Помочь? — Не надо. Сам выберусь. Не так далеко осталось до южного прохода в долину. А там пролезть через расщелину и сразу рявкнуть — со всей дури, чтобы как пароходный гудок и на всю долину. Чтобы этот умник однорогий проснулся и бросился каперов вызывать! Вдвоем как-нибудь продержимся, пока подойдут… — Давай, поможем, — снова предложила гарпия. — Не надо. Она нахмурилась: — Почему? Мы можем… — Нет! — выдохнул Леха, стараясь не сбавлять хода. — Это профи! Вам с ними лучше не связываться. Они собирательством не занимаются, брезгуют. Сами вас не тронут — и вы их не трожьте. Если они решат вам отомстить… Леха замолчал. Говорить на ходу не так просто. Программеры постарались на славу. Бежать и одновременно говорить ничуть не легче, чем в реале. Черная гарпия нахмурилась — кажется. Ее лицо стало тяжело рассмотреть. Гарпия играла крыльями, бросая себя то вправо, то влево. Быстрой великолепной змейкой, о которой можно только мечтать, когда замурован в неуклюжее бычье тело… Гарпия все играла крыльями, перекладывая напор встречного воздуха с одного крыла на другое. Словно хотела заложить вираж и развернуться, но никак не могла решить, в какую сторону. Чуть отстала, потом сильно ударила крыльями и нагнала. — Это поэтому ты так быстро от своей красавицы сиганул? Чтобы нас заодно не постреляли? Леха неохотно кивнул. Гарпия помолчала, но летела рядом. Пикировала, почти не двигая крыльями, потихоньку отставала… Мощным рывком крыльев бросила себя вперед, снова мигом нагнав. — Бережешь вроде как? — бросила она сквозь зубы. А сама мрачно глядела куда-то вперед, словно никого и близко не было. Будто сама с собой разговаривала. Губы застыли жесткой трещиной на заострившемся лице. Леха промолчал. Но гарпия не отвязалась: — Вроде как сами по себе мы глупенькие слабенькие бабы, ни на что не способные? Леха поморщился, но смолчал. Только ее наездов еще и не хватало! — Сам все решил? И за себя и за нас? Мы вроде вещей, нас можно не спрашивать?! Она уставилась на Леху, черные глаза нехорошо блестели. Теперь уже Леха старательно глядел вперед, на стелющуюся под ноги ровную полосу песка вдоль стены. Гарпия все буравила взглядом, ожидая ответа. Леха молчал. Гарпия фыркнула — из ее груди вылетел почти птичий крик, как у голодной чайки, — и врезала крыльями по воздуху, чуть не стегнув кончиками крыльев по морде. Леха шарахнулся в сторону, но гарпия уже отстала и ушла в разворот. Скользнула прочь от стены, набирая высоту, и растворилась в темноте позади. Ну и к черту ее! Вместе со всеми ее заскоками. И без нее проблем хватает… Чуть сбиться с шагу, щелкнуть по браслету — и опять переставлять ноги в прежнем темпе, так быстро, как только возможно! Вон они, гады… Идут уже не рядышком друг с другом, а широкой цепью. Это их так та мина каперов напугала? Обжегшись на следе от машины, и на след от копыт дуют? Ну-ну… Где там этот блудный собиратель-полуночник? Был почти у самого северного прохода в стене. Теперь уж в долине, наверно, вот-вот к озерцам подойдет и разбудит сатира… Леха споткнулся и чуть не рухнул. Собиратель был вовсе не у северного прохода. Зеленая точка двигалась навстречу, вдоль скальной стены, так и не зайдя в долину. Давно оставив позади северный проход, скоро уже к южному подойдет. И двигалась куда быстрее, чем мог бы передвигаться человек на своих двоих. А он, вообще, собиратель?… В цепи позади немцев трое, обычно же их четверо… Черт возьми! Да это же их четвертый! Пытается отрезать от проходов в долину, гад! Леха попытался бежать еще быстрее, но бежать быстрее не получалось. Только бы успеть раньше к южному проходу! Только бы успеть… Трое сзади нагоняли. Медленно, но верно. Мотоциклы быстрее четырех ног. Четвертый тоже на мотоцикле, но ему дальше до южного прохода. Можно успеть раньше него, можно! Только бы самому не сбиться с шагу, не налететь на какой-нибудь валун… Луна уже встала, но висит где-то на юго-востоке. Далеко слева, в пустыне, призрачно светятся вершины дюн, но здесь, под стеной, еще темно. Закрывает она луну. Только бы не налететь на камень… Если бежать дальше от стены, шансов наступить на свалившийся со стены камень меньше. Но там и песок не такой плотный и слежавшийся. Там ноги будут увязать. Вот и изгиб стены. Она пошла западнее, западнее… Граница тени стала ближе к стене, еще ближе… Леха вырвался в лунный свет. Все, теперь уже тот одинокий немец не остановит! На песке под ногами видно каждый след, каждый камешек. Теперь уже никаких неожиданностей; здесь не споткнемся! И вперед видно далеко-далеко. Дюны начинаются левее, а здесь, вдоль стены — только прямая, как пляж, полоса слежавшегося песка. Ровная и прямая метров на пятьсот, до следующего изгиба. Все-все видно, каждый валун, каждый камушек, но так далеко и не надо, потому что вон черная трещина в стене. Южный проход! Каких-то двести метров до него, а немца еще даже… У изгиба стены вдали что-то блеснуло. Не ярким электрическим свечением, а холодным светом луны, отраженным от чего-то блестящего. А через секунду долетел и треск мотоциклетного мотора. Широкий руль, почти как рога, мощная каска, рубленое лицо немца, льдисто-серебристое в лунном свете… Мотоцикл несся быстро — кажется, почти летит над песком. Да только все равно не успеешь, гад! Проход чернеет уже совсем близко, каких-то метров тридцать до него. А немцу все шестьдесят… Испуг встряхнул тело беззвучным воплем. Это был даже не испуг — это было то дикое чувство, когда рядом с тобой начинает происходить то, чего просто не может быть. Мотоцикл и в самом деле летел, оторвавшись от песка… Нет, не летел. Просто встал на дыбы, а немца на нем уже не было. Немец на ходу соскочил и теперь бежал следом, а в руках у него не то карабин, не то винтовка с длиннющим стволом и огромным прицелом… Впереди под ногами вспыхнул красный светлячок, и Леха нырнул в сторону. Грохот выстрела, и тут же фонтанчик песка — там, куда должен был наступить левой ногой. Тут же брызнул второй, третий… Леха ушел еще дальше в сторону, и следом скользнуло красное пятнышко целеуказателя, отрезая от прохода в стене… До боли выламывая суставы, Леха попытался затормозить, нырнул в обратную сторону, перепрыгивая подобравшегося к ногам красного светлячка, — и тут по ноге ударило. По костям. Они словно зазвенели и провернулись в суставах — да так и остались звенеть, едва не лопаясь. Как в танке, когда прислонился к броне — и тут по ней с другой стороны бьет снаряд, и удар катится по броне, по твоим костям, заставляя их дрожать и лопаться… Взвыв от боли, Леха рухнул на песок. На миг в мире осталась только эта звенящая боль, расходящаяся от левой ноги по всему телу и разбивающая все кости на осколки, как тонкий фарфор. А когда опомнился, откатился в сторону. В еще не осевшие облачка пыли, взбитые пулями. Хоть какое-то прикрытие. Но ногу, похоже, разнесло всерьез… Мимо промчался мотоцикл, заваливаясь на бок. Шлепнулся на песок где-то за спиной, а следом за мотоциклом набегал немец, вскидывая винтовку к плечу. Нет, нет! Стиснув зубы и заранее готовясь зашипеть от боли, выплескивая ее из себя, Леха оперся на левую ногу — и, о чудо, боли почти не было! Суставы не выпрыгнули, сухожилия не порвались. Кажется, даже кровь не хлещет… Нога шевелилась и двигалась. Только вместо того чтобы упереться в песок, ухнула вниз. Как мимо ступеньки промазал. Леха рухнул обратно в песок, а подвернутая нога вытянулась вперед. И в самом деле она осталась целой — почти. Если не считать копыта. Вместо костяной чушки на конце ноги теперь что-то расщепленное, как дуб после удара молнии. Избушка на курьих ножках… И красный огонек, вынырнувший невесть откуда и замерший прямо над копытом, посередине ноги. Леха попытался отдернуть ногу, но чертова бычья нога, изгибающаяся совсем не так, как рука, уперлась в землю, и вес всего тела давил на нее. Надо сначала сместиться всем телом, а потом уже… Уже не успеть. В лунном свете все было нереально четким, как на картинке. Замедленное, словно время превратилось в мед, не желающий течь дальше. Ухмылка немца, виднеющаяся из-под дула винтовки. Нацелившийся прямо сюда огромный прицел. Палец, тянущий курок… Вот и все. На этот раз он не промажет… и будет стрелять не в копыто, а прямо в ногу. Так, что уже не подняться и не убежать. И вряд ли они станут убивать быстро. Награду никто не отменял… В ночной тишине даже отсюда слышен щелчок бойка внутри винтовки — клац! — и… и ничего. Ни огненного снопа из дула, ни грохота выстрела, ни удара в ногу. Улыбка под дулом винтовки погасла. — Scheisse! И время вернулось в привычный бег. Леха перекатился на бок, потом опять на живот. Вскочил, пытаясь устоять на том, во что превратилось копыто. Непривычно, неудобно… но можно. И идти можно. И, кажется, даже бежать… Жаль, до самого немца не успеть. Но до щели-то можно! Пока он выщелкнет старую обойму, пока достанет свежую, пока вставит… Слава программерам-реалистам, сделавшим перезарядку точно такой же, как в реале! Хромая, Леха поскакал к стене, к спасительной черной расщелине. Расщепленное копыто проваливалось ниже, чем раньше, и каждый шаг отдавался глухой болью в ноге, но двигаться можно. Пусть и не так быстро, как раньше, но можно. Только немец, вместо того чтобы выщелкивать старую обойму, просто отвел винтовку в сторону, удерживая ее одной левой рукой, а правой скользнул к поясу с патронташем. Но не за обоймой, а за гранатой. Выдернул зубами чеку и швырнул гранату к скальной стене. Граната шлепнулась в песок перед самой расщелиной, до которой Лехе было метров двадцать. А за три секунды… Как раз над гранатой и окажешься. И это бы неплохо — если бы был как гарпия или сатир. Взрывом бы убило с гарантией, и сразу бы и новая аватара, целая и невредимая, и оказался бы прямо в долине, рядом с сатиром… Только бронированного быка граната едва ли убьет сразу. Лишь посечет ноги, но сразу не помрешь. А с этого урода станется и вколоть бычку той зеленой дряни, которой здесь повышают здоровье. Еще и подлечит, чтобы потом от души попытать… Леха взвыл от бессильной ярости — все-таки отогнал, сука! — развернулся и помчался прочь. От расщелины, от гранаты, от немца, шлепнувшегося на землю, чтобы не достало взрывом, но уже отщелкивающего пустую обойму. Досчитывая про себя — два, три… — плюхнулся на песок, и по ушам врезал грохот взрыва, а по крупу стегнула тугая волна воздуха. И снова на ноги, и снова вперед — быстрее за дюну! Пока сзади скрипит и щелкает железо, выпуская из магазина старую обойму. Выпуская из патронташа новую. И снова магазин винтовки, принимая в себя свежие пять патронов… Леха вильнул, и вовремя. Фонтанчик песка взмыл в воздух из-под самых ног. Еще один выстрел… И все! Вот он, гребень дюны! Через него — и дюна прикрыла от немца. Можно нестись в пустыню — пока еще немец доберется до своего мотоцикла, пока нагонит по следам… Вот только и проход в долину закрыт! И к сатиру. И, значит, к каперам… И еще это расщепленное копыто! Там, возле скальной стены, на слежавшемся песке, еще туда-сюда, но здесь, в мягком песке… Рваные концы кости глубоко входили в него, а когда выдирал ногу, цеплялись, изгибались… Словно там, в реале, где осталось настоящее тело, кто-то хватал пальцы на руках щипцами и пытался содрать с них ногти… Кажется, копыто потихоньку стягивается, заживает — но так медленно! Сквозь шум ветра в ушах пробился треск мотоцикла. Догнал, гад. Леха свернул влево — к вершине ближайшей дюны. Улечься прямо за ней, подождать, пока этот следопыт вылетит из-за гребня, не видя того, что его ждут, — и… И встал, так и не добежав до гребня. Треск мотора был не одинокий. Сразу несколько моторов. И трещит не сзади, где остался снайпер, а спереди. Именно из-за этой дюны и ревет… Черт! Не щелкая по браслету — раньше надо было, теперь-то что, поздно уже! — Леха крутанулся, почти скатился вниз по склону, рванул к соседней дюне. Звук скачком стал громче, и из-за спины ударили конусы света. Все вокруг залило скачущим светом, от которого замельтешило в глазах… Леха взвыл от досады и помчался изо всех сил. — насколько позволяло это чертово копыто. Быстрее, быстрее! Уже не обращая внимания на тупую боль в ноге, — лишь бы вырваться… Один луч света бил точно сзади, бросая под ноги собственную тень. Второй — правее, третий — далеко слева. Широкой цепью идут, сволочи. Загоняют. Леха взлетел на дюну — вон уже и гребень, — но справа взревело и ударило в глаза светом. Кто-то из троих обогнал сбоку. Влево… Но и оттуда в глаза ударил свет фары. И рев сзади уже над самым ухом… И вдруг стало еще ярче. Уже не белый свет фар, а что-то красноватое, живое… Тень под ногами как-то странно растворилась, превратившись из четкого абриса в нечто расплывчатое… Ж ж жух!!! Огонь накатил сзади оранжево-красной волной, ослепляя и обдавая бензиновой гарью. Зад обожгло, но Леха уже нырнул в сторону, вырываясь из этого огненного облака. Слава богам, не напалм. Просто бензин без загустителя. Не так опасен. Струя метров на двадцать, не больше. А главное, к телу не липнет — так что сразу не сожгут. Сразу не сожгут… Может быть, именно поэтому и без загустителя?… Огненная струя ударила справа. Леха плюхнулся на песок, пропуская струю выше… Жар ударил по морде, по глазам, в нос… Терпеть это было невозможно — даже секунду, даже миг. Тело само рвалось прочь… Лежать! Лежать, пропуская остатки струи! Лежать! Пока струя не пройдет над головой, ревя, как угли в топке. Теперь можно. Можно и бежать, и реветь, выпуская из себя эту боль. Леха вскочил и рванул вперед — но слишком поздно. Мотоцикл промчался совсем близко, в каких-то паре метров. Щелчок, ослепительная вспышка воспламенителя… Огненная струя ударила в бок — еще плотная, еще не рассыпавшаяся на море мелких бензиновых брызг, не прогоревшая. Окатила весь бок. Шкуру, броневые наросты, просачиваясь под них… На миг показалось, что время — лишь фантазия. Его нет, есть лишь один бесконечный миг. Вот только на этот раз аватара никак не хотела умирать. Боль никуда не девалась. Горящий бензин облепил броневые наросты и прожигал шкуру, прожигал плоть, глубже, глубже, глубже… Никак не желая кончаться… Воя, но не слыша собственного воя, Леха покатился по песку, сбивая пламя. Под треск мотоциклов, кружащих вокруг, и радостное улюлюканье охотников. Загребая передними ногами, потащил себя по песку, вытирая круп о песок. Сдирая с себя остатки горящего бензина, сдирая с себя клочья обгоревшей плоти, оставляя дорожку из догорающего на песке бензина. Под рваные немецкие фразы. Выясняют, чья теперь очередь. Чтобы не всем сразу, чтобы не убить случайно. Поэтому по очереди, аккуратно и по чуть-чуть… Воя — вой рвался из груди, и никак его было не остановить, как и огонь, все гуляющий по боку, — Леха поднялся и стал карабкаться на дюну. К вершине, которая отгородит его от огнеметов. Хотя бы на секунду. На полсекунды. На миг… Ж-ж-жух!!! Огненный поток ударил сзади, окатив круп. И тот бок, где уже все сгорело, и другой, еще целый… Тело выгнуло от боли, и Леха рухнул на песок. А сзади трещала шкура, обугливаясь. Лопалась и опадала струпьями. Только боль не желала уходить вместе с ней, боль все глубже вгрызалась в тело… Воя, но упрямо загребая передними ногами, Леха полз к вершине — такой близкой и такой недоступной. Вот уже и гребень. Теперь перевалить через него… В морду ударил рев мотоцикла и свет фары. Мелькнуло колесо, сапог — и удар в плечо. Леху отбросило обратно и завертело. Замелькали звезды, песок, бьющий свет фар, лужицы огня на песке, еще не догоревшие, снова звезды, песок… Тот снайпер… Все-таки успел к самому интересному… Леха остановился, уткнувшись в песок. Гребень остался в нескольких метрах вверху, а здесь только боль и лужицы огня. И немцы на взрыкивающих моторами мотоциклах, кружащие вокруг, теперь уже четверо, все в сборе. Вот опять кто-то выехал вперед, вскидывая дуло огнемета… Леха попытался броситься на него, но задние ноги не слушались. Лишь взрыв хохота, быстрый рывок мотоцикла в сторону — да еще один пинок сапогом. Чиркнуло по броневому наросту на скуле и заехало в нос… Леха рухнул на песок. Где-то сбоку — уже и не сообразить где — рев мотоцикла, заходящего в новую атаку… Леха попытался перевернуться, откатиться прочь — но слишком поздно. Мотоцикл навис впереди, дуло огнемета уставилось прямо в глаза. На этот раз будет голова и грудь… Но огонь не вырвался. Дуло огнемета нырнуло вниз. А вместе с ним и немец и мотоцикл… Немца пригнуло под тяжестью удара. На плечи немцу рухнула черная гарпия, вонзив когти в плечи. А слева, красновато-медная в отблесках догорающих лужиц бензина, мелькнула Алиса. Мимо немца, у которого снайперка. Не стала на него прыгать, а просто скользнула рядом — на расстоянии раскрытого крыла. Сверкнул бритвенно-острый край крыла, скрылся за каской немца — и снова появился, вынырнув из-под его подбородка. Алиса скользнула дальше, а голова немца свалилась с плеч. Из шеи брызнула темная струйка, спала и снова брызнула, в такт все еще бьющемуся сердцу… Черная гарпия, вцепившись лапами в плечи немца, приподнялась над ним, взмахнула крыльями — и врезала ими крест-накрест по шее немца. Вырубая и голову, и шею, и кусок груди… Правее мелькнула и серебристая, пытаясь повторить маневр Алисы, — но то ли не рассчитала, то ли немец успел пригнуться. Стальные перья на конце крыла клацнули по каске и соскочили. Немца от удара качнуло, а гарпию развернуло, и она шлепнулась в песок. Алиса уже повторила свой маневр, обезглавив еще одного немца. Бросилась на подмогу товарке… Черная тоже отцепилась от разрубленного трупа, нырнула с его плеч вниз, как с трамплина, раскрывая крылья… Только последний немец был быстрее их всех. Щелкнул воспламенитель, полыхнув ослепительным голубым пламенем, и из дула брызнул горящий бензин. Серебристая гарпия метнулась в сторону, но огонь зацепил ее по крылу. Она завизжала и упала. Покатилась по песку, от боли молотя воздух лапами и целым крылом. А огненная струя уже метнулась в другую сторону. Алиса попыталась лечь на крыло и повернуть, но скорости у нее почти не было. А воздух не земля, одним движением за него не зацепишься. Слишком медленно она скользнула в сторону, слишком ловко немец орудовал огнеметом. Огненная струя окатила ее всю, а немец не отпускал гашетку. Все расстреливал ее пылающим бензином, поджигая перья и волосы, кожу, хрупкое тельце, поливал и поливал… А потом струя ушла вниз и уткнулась в песок, а самого немца швырнуло на колени. Черная гарпия, сделав круг, упала на него со спины. Лапами вцепилась в плечи, а крыльями замолотила по шее с двух сторон, как ножницами. Шипя от боли — кажется, будто обугленный круп все еще в огне, шкуры там уже не осталось, сгорела и облетела струпьями, а обугленная плоть все шкворчит, пузырится кипящей кровью, — Леха приподнялся и дернулся туда, куда падала Алиса… Но это была уже не Алиса. На землю упал кусок чадящих углей. Даже не понять, живое тело это было или комок обгоревшего тряпья. Уже без движения. Справа все вопила и каталась по песку серебристая гарпия, пытаясь потушить крыло. Язычки огня никак не желали опадать. Черная гарпия шагнула к ней, но не стала помогать. Остановилась в шаге от товарки, примериваясь… Стальные перья со свистом рассекли воздух — и так же легко прошли дальше, сквозь шею серебристой гарпии. Крик оборвался, по песку покатилась серебристая голова, разом остриженная по затылку. Облако обрезанных серебристых волос взметнулось в воздух и разлетелось нитями-паутинками. Огонь, играющий с крылом, подпрыгнул к ним — шух! — и в один миг сжег. Лишь короткая вспышка да ниточки рассыпающегося пепла, как последний вздох выпорхнувшей души… После рева огня, криков и воплей — стало тихо-тихо. Лишь шелестели, останавливаясь, колеса завалившегося на бок мотоцикла, да шипели догорающие лужицы бензина. Изуродованные трупы немцев. Сгоревшая тушка Алисы. Обезглавленная серебристая… Леха поднял глаза на черную гарпию. Та с вызовом глядела в ответ. Шагнула назад, к трупу немца. Тщательно отерла конец крыла о его штаны. Снова с вызовом поглядела на Леху. Леха стискивал зубы, чтобы не взвыть от боли, — господи, да когда же она кончится?! Может, лучше вот так же — крылом по горлу, и в долину, в новое тело?… Кое-как выдавил: — Спасибо… Гарпия молча глядела в ответ. На ее лице застыло какое-то странное выражение. Маска, под которой она прятала что-то, чему не хотела давать выхода. — Спасибо, — повторил Леха. — И все-таки зря вы в это влезли. Теперь они могут и за вас взя… Лицо гарпии исказилось. — Никогда! — прошипела она. — Никогда… Ничего… Не была должна… вам! И дальше не собираюсь! — Ее лапы сжимались и разжимались, кромсая когтями песок. — Ты помог нам, мы помогли тебе. И все. В расчете! Она развернулась, в несколько шагов разбежалась по склону дюны — и бросилась в воздух, пикируя над самым склоном. Едва-едва перевалила через дюну, чуть не проехавшись по гребню грудью. Как ни поджимала лапы, все же чиркнула по нему когтями, оставив в песке зубастые выбоинки. И ухнула вниз по ту сторону дюны. Леха мрачно глядел ей вслед. В голове все гуляло это холодное и злое «вам». Она его почти выплюнула с ненавистью… Сатир дрых на своем любимом уступе. Сладко раскинулся на самом краю, утонув где-то далеко-далеко отсюда, в сладком мире грез. Не слыша ни шагов, ни шума ветра… Рука свисает через край, а морда безмятежная-безмятежная. Ну прямо младенец. Ангелочек. Однорогий… Леха подскочил к скале, развернулся — и от души, изо всех сил лягнул камень. Клацнуло похлеще, чем от выстрела. Уши заложило, а по всему телу, по каждой косточке прокатился болезненный удар. Но Леха этого почти не заметил. С чувством смотрел вверх. От удара сатир вздрогнул, дернулся — и свалился через край уступа. Поехал по наклонной стене, уже распахнув очумевшие глазки. Толком еще не проснулся, но ручки-ножки сноровисто находят точки опоры, не давая спуску превратиться в откровенное падение. Съехал по стене и задницей рухнул на гальку. — Во, блин… Это что было? — Он помотал мордой, вытряхивая сон. — Такой сон запороли, суки… Леха молча глядел на него. Проснулся, козел однорогий… Сатир перестал крутить головой. Медленно перевел взгляд на Леху — и тоже набычился. — Так это ты, зараза?! Охренел?!! Он попытался встать, но сморщился и зашипел от боли. Схватился за спину. — Проснулся? — спросил Леха. — Совсем очумело, рогатое?… — прошипел сатир, растирая спину. — Силушку девать некуда? Так я тебе сейчас быстро… — Лезь на форум и вызывай каперов. — Каперов?… — Сатир поднял глаза. — Охренел? Они только спать легли! Да и на фига они тебе? — Немцы в игре! Сонливость с сатира мигом слетела, он вцепился в кольцо и стал тереть его, будто решил оторвать вместе с мочкой. И так же быстро, как собрался, так же быстро поскучнел. — Да у тебя еще и глюки, рогатое? Нет тут никаких немцев… — На карте — нет. Сатир нахмурился, глядя на Леху. Недоверчиво хмыкнул: — Хочешь сказать, ты их уделал? Один — четверых? — Он тяжело вздохнул и покачал головой. — Иди спать, рогатое. Тут еще и не такое приснится. Если каждый кошмар всерьез принимать… Леха шагнул в сторону, подцепил рогом подарочек и швырнул им в сатира. — Держи! Кусок сновидения… Сатир выставил руки, но спросонок не сумел поймать. Тяжелый жилет с оттопыренными кармашками, набитыми патронами и гранатами, крепко хлестнул его по морде, да так и повис на роге. Ругнувшись, сатир стащил жилет с морды, оскалился было на Леху… Но зацепился взглядом за жилет и ничего не сказал. Повертел жилет так, эдак. Провел пальцем по нашивке на грудном кармане — вычурному средневековому кресту. — Хм… Однако… А как же ты их? Один-то… — Сестрички помогли. — Сестрички… — пробормотал сатир, разглядывая жилет и ощупывая кармашки. — Сначала вызови каперов, потом будешь с гостинцами разбираться. — Ну ты покомандуй еще, покомандуй… — пробурчал сатир, но отложил жилетку. Опять стал тереть серьгу в ухе. — Ох и накидают же мне сейчас из-за тебя… Только же легли люди… Закрыв глаза, сатир что-то забормотал — беззвучно, только едва шевелились губы. Иногда чуть вздрагивая правой рукой — так, будто на ней была надета сенсорная перчатка. Наконец открыл глаза: — А где ты их уложил? — Под стеной, возле южного прохода. Скажи: если поторопятся, возьмут четыре мотоцикла, три огнемета и навороченную снайперку. — Хм! Сатир опять закрыл глаза, зашевелил губами. В отличие от Алисы явно предпочитал наговаривать, а не стучать по виртуальной клавиатуре. — И покажи мне, как выходить на форум и пользоваться той программкой, которая бросает сообщения для них, — сказал Леха. Сатир открыл глаза и уставился на Леху: — Это еще зачем? — Затем! Не хочу еще раз влипнуть только потому, что кто-то в это время дрыхнет без задних ног! Как выходить на форум? — Все, расслабься… Уже идут. — Как. Выходить. На форум. — Послушай, рогатенький, не надо делать из мухи сло… Леха шагнул к сатиру и ткнул его. Лоб в лоб. Не очень сильно, но так… от души. Сатира мотнуло к стене, и Леха шагнул следом, зажимая его в угол. — Как. Выходить. На форум. Сатир вдруг ощерился. — А-а-а… — почти зарычал он. — Спеться с ними решил? Через мою голову все сделать и меня из расклада выкинуть? Думаешь, раз с тобой столько цацкаются, с самой обучалки, присматриваются и нянчатся, так ты для Януса важнее, чем я? Леха молчал, опешив. — Да, нам с Янусом нужен был кто-то, кто может не только мозгами и языком, но и ручками. Ножками-рожками, в нашем случае… Только ты учти, без мозгов твои ножки-рожки ни хрена не сделают! И никакие каперы не помогут! И это еще вопрос, кто Янусу важнее, ты или я! Спеться решили, с-суки… Ну они-то ладно, а ты зачем? Чтобы на освободившееся место свою цыпочку втиснуть, вместо меня? Он покивал сам себе, соглашаясь с самыми паршивыми предчувствиями. — Сатир свое дело сделал, сатира можно послать нах… С-суки продажные… Леха закрыл глаза и медленно втянул воздух. Еще медленнее выдохнул. Ох, как хотелось врезать этому шибзденку… Ох, как хотелось! Мало того, что за предателя держит, так еще и язык без костей… А сатира все несло: — С-суки… Чего-то такого я от них и ожидал… Думаешь, не знаю, о чем они с тобой там на плато трепались? Ха! Кинуть меня решили, курвы подзаборные… И ты, значит, тоже с ними решил увязаться… — Хотел бы кинуть, кинул бы, — процедил Леха сквозь зубы. Едва сдерживаясь. Из последних сил. Но сатир, кажется, этого не замечал. — Да? — хмыкнул он и упер руки б бока. — А тогда зачем тебе на форум, рогатое? Я же сказал — идут уже к тебе твои каперы! Уже несутся по пустыне на своем стальном корабле, ведомые лунным оком Господа, выручать своего насчастного Крошечку-Хаврошечку… — Очень рад, что сейчас они уже идут! А что будет в другой раз? Если кто-то опять будет спать как сурок?! Леха медленно втянул воздух, заставляя себя успокоиться. Повторил спокойнее: Как выходить в форум? — Ну дурика-то из себя не строй, не строй! «Другой раз»… Какой, на хрен, другой раз, когда всего день остался?! Завтра ночью тебя тут уже не будет! А больше я тут, похоже, вообще уже не засну. Заснешь тут с вами… Глаз да глаз нужен! И спиной покрепче к скале прижиматься. Соратники, нах… — Все сказал? Сатир фыркнул. И вдруг картинно нахмурился: — А, подожди-ка! А может, ты опять про следы свои идиотские? Меня уже достал, а теперь решил еще и каперов с Янусом довести этим своим воображаемым наводчиком немцев? А? — Не воображаемым. — О господи! Да я же тебе уже сто раз… — Ты только лег спать, и они тут же пришли! Словно знали! — Ну это-то уже вообще ни в какие ворота! Да даже если бы — только откуда, хотел бы я знать?! — немцы знали, что это я вожу каперов и тебя… Даже если бы они это и знали — предположим! — но узнать, что я завалился на боковую, это-то они как могли? Кто меня тут может видеть?! Сатир взмахнул руками, словно хотел обхватить сразу всю долину, пустую и холодную от лунного света, от мертвенно-зеленоватого свечения в тучах над озерами. — Кто?! Игроков в это время тут не было! Монстров других отродясь нет! Только ты да я! Я сам себя не закладывал. Так может, это ты, часом? — Вот каперам это все и расскажи. Какой я тупой и пугливый. А мне — покажи, как выходить на форум. — Я же… — Хватит! — рявкнул Леха. — Надоел со своей бесконечной болтовней, козел однорогий! Все, кончились шутки. — Леха шагнул к нему впритык, прижав к камню. — Вот им это все и рассказывай. А мне покажи программу. Давай! В глазах сатира на миг появилось удивление, тут же сменилось обидой, затем растерянностью… — Так, подожди… — вдруг пробормотал он и закрыл глаза. — Кэп проснулся… Сейчас ему отвечу… Он беззвучно зашевелил губами. — Покажи мне, как выходить на форум и оставлять им сообщения! — Да сейчас, сейчас… — зашипел сатир, не открывая глаз. — Подожди пять минут! Приспичило ему, подождать не может… Кто тут важнее, ты или каперы?! И снова беззвучно зашлепал губами. Леха раздраженно выдохнул — но ладно, пять минут можно и потерпеть. Главное, что согласился объяснить, как пользоваться программой. Леха привалился к валуну, прикрыл глаза. Чертов денек… Вымотался, сил нет… И схрон этот все еще не нашли… Хорошо хоть, можно наконец-то расслабиться. Забыть о беготне, о камнях, мельтешащих перед глазами, о том, где уже прошел, а где еще надо осмотреть… Забыть обо всем — и просто… Леха встряхнулся и открыл глаза. Рано еще спать! Покосился на сатира, но тот все что-то беззвучно шлепал губами. И что можно столько объяснять? Ладно, подождем. Леха прикрыл глаза. Пять минут можно и подождать… Главное, не засыпать… Не заснуть… Не засн… — Эй! В бок чем-то пихнули. — Эй, вставай! Леха с трудом разлепил глаза — боже, как хочется спать! — и мутно огляделся. Небо уже светлеет, но звезды еще заметны. И морда сатира прямо перед глазами. Свалявшаяся бородка и вонь из пасти… — Давай, давай! Хватит дохлым бараном прикидываться. Вставай и беги. Солнце сейчас встанет. Леха поднялся. Сатир тут же пихнул в плечо, подталкивая к черной щели прохода. Леха по инерции побрел туда. Господи, как же хочется спать… Бросить все и просто поспать… Еще хотя бы минут пять… Черт возьми! Леха вспомнил и обернулся. — А программа, чтобы выходить на форум… — Проснулся! Раньше надо было думать про свою программу, а не дрыхнуть без задних ног! Пошел, пошел! — Просто покажи, как ее вызывать… — начал Леха. — Покажи! Думаешь, ткнул в кнопку, и все остальное за тебя само сделается? А то, что на форум не только каперы заглядывают, но и еще сотня тысяч лбов? Об этом ты думаешь вообще?! Что твое сообщение надо не просто зашифровать, а замаскировать так, чтобы никто даже не догадался, что ты что-то кому-то сообщаешь? Чтобы ни одна любопытная сука ничего не заподозрила! Об этом ты не думаешь, нет? Там сложнейшая стеганографическая система стоит, в этой программке! Я с ней сам пару часов разбирался, пока въехал, — что уж про тебя говорить… — Но… — Пошел, я сказал! Надо было не дрыхнуть, а разбираться с программой! Ночью! Пока время было. А теперь поздно. Вон, рассвет уже! Пока добежишь, как раз солнце встанет… — Да, но я могу… — Нет у нас времени на твои «могу»! Один день до гонки остался, понимаешь ты или нет?! Времени в обрез! И нам нужен схрон! Схрон, а не твои придуривания! Понял?! Леха фыркнул и от души врезал копытом в камень. Черт возьми! Он думает, это такое удовольствие — еще один день без прямой связи с каперами? Целый день — притом, что как выяснилось, немцы про бычка вовсе не забыли?! Только ведь прав сатир… Сам заснул, сам и виноват. — А раз понял, то пошел! — все командовал сатир. — Давай, давай! Он опять толкнул в бок, и на этот раз Леха не стал упираться. Развернулся и полез в расщелину. Черт бы это все побрал… Только бы найти схрон! Солнце уже припекало, когда показалось второе плато. Плато… Одно название. Леха прошел до места, где вчера закончил, и снова начал осмотр. Змейкой. Туда, сюда. Туда, сюда. Ряд за рядом. Туда… На четыре шага вперед, поворот вбок, сюда… До края. Снова четыре шага в глубь плато, поворот, и туда… До края. Теперь четыре шага вперед, чтобы снова повернуть… Леха сделал всего шаг — и замер. Сначала показалось, что налетел порыв ветра. Вот только порыв ветра все не кончался. В грудь, в морду, в передние ноги — будто что-то давило… Неужели опять — это?! Куда-то перетаскивают? Вот сейчас, когда до спасения всего несколько шагов… Кто-то из модеров все узнал? Про Януса, про карту, про сатира, про каперов… Узнал, доложил — и вот сейчас перекинут в другое место, а скорее всего — в другую зону, а может быть, и в новое тело, в котором уже не пошалишь… Но мир не застыл совсем. Тело замедлилось, но по инерции двигалось вперед. Только медленно и трудно, словно сквозь воду. И с каждым сантиметром в ту сторону это невидимое нечто густело. Леха дернулся назад — и отпустило. Пропало это странное ощущение, будто воздух вокруг загустел. Ноги двигались свободно. Что за чертовщина… Глюк в программе? Какой-то бит не так записался, и, пока его не перекрыли новые данные, был маленький сбой? Но вот теперь шагнул назад, в движок для расчетов ушла новая информация, и все стало нормально? Леха шагнул вперед, еще шаг… Воздух снова загустел. Еще шаг — и уже как вода. Еще шаг… Третий шаг не получился. Загустевший воздух толкал назад. Словно натянулась невидимая резиновая пленка, которую продавливаешь. И чем дальше идешь, тем сильнее толкает прочь… Леха отступил. Три шага назад — и снова все нормально. Может быть, в этом месте это постоянный глюк? Леха засеменил в сторону. Метров на десять. И снова шагнул вперед. Медленно, прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде нормально… Еще шаг, еще… Воздух стал плотнее, загустел, мешая двигаться. Еще шаг — и уже отчетливо толкает прочь. Леха отступил, прошел еще несколько шагов в сторону и попытался пройти здесь. Бесполезно. Все то же самое. Три-четыре шага — и не пускает. Да что за чертовщина?! Каменная коса тянется вперед — еще не обысканная! Где-то там должен быть схрон! А тут эта чертовщина, не пускающая туда… Или это специально не пускает? Леха снова пошел вперед, на пару шагов. Чтобы чувствовать, что воздух загустел, но двигаться еще можно. Развернулся и пошел через плато, чувствуя давление в левый бок. Есть брешь в этом отталкивающем нечто? Медленно шел к другому краю, а странное ощущение все не кончалось. Вот уже и почти край плато, а прохода сквозь эту невидимую преграду все нет… Вот и край. Все, плато кончилось. Дальше только песок. А в левый бок все давит, не давая идти дальше на юг. Леха сошел на песок и пошел дальше. Может быть, можно обойти невидимую преграду сбоку? Но она не собиралась пропадать. Так и тянулась по прямой линии, рассекая на две части и косу и пустыню. Ну и как же туда пройти, чтобы обыскать?! — Эй, рогатенький… — возник в голове недоумевающий голосок сатира. — Ты чего делаешь? — Здесь… — Леха замялся. Как бы объяснить получше? — Здесь что-то странное. Не могу пройти дальше. — Отталкивает, что ли? — напрягся сатир. — Да… Откуда он знает? — Черт возьми… Я думал, дальше… — Что это? — Граница зоны это! — Но там же дальше… И по карте есть еще несколько верст на юг, все прорисовано. И складочки дюн, и шершавая полоска плато… — Да знаю я, что там дальше! Край плато и пустыня там дальше! Не глухую же черную стену на границе делать? Только там одна картинка рассчитывается. А никаких изменений быть не может, и игроков туда не пускает. И тебя, ходячую часть антуража, тоже. Ладно, давай обратно… Обратно… Леха сглотнул. — А схрон?! — Что «схрон»?! — тут же рявкнул сатир в ответ. — Нету там схрона, сам же видишь! И быть не может, раз никого туда не пускает! — А где же он?… — А я знаю?! Карту включи! Леха щелкнул по браслету. — Подними морду, теперь правее! — командовал сатир. Леха послушно поглядел на северо-восток карты. Там скальная стена закругляется и сходит на нет, уходя в Блиндажный лес. На карте он кажется щеткой, в которой вместо щетинок торчат стальные проволочки. — Над лесом, видишь? Севернее леса узкая полоса песка, а за ней — шершавый пятак. Еще одно плато? Стоп, а сколько же их здесь всего-то?… Может, их тут десятки и их все и за полгода не обыщешь! Леха зашарил глазами, отыскивая похожие шершавые пятна… — Эй, уснул?! Видишь плато или нет? Уф! Кажется, больше каменистых кусков посреди пустыни нет… — Эй! — Вижу… — А раз видишь, дуй туда! И пошустрее! Это наш последний шанс. Шанс… А с чего он вообще решил, что схрон должен быть именно на этих плато? Ну, первое вроде бы да — на отшибе, и рядом никаких достопримечательностей. И по логике, в камне можно сделать подземную базу. Огромный схрон. Но ведь не было там схрона. И на этой каменной косе тоже ничего. Да ее и обыскать-то даже целиком невозможно, оказывается, — большая часть просто нарисованная. А чем то, третье, лучше? Там еще и лес рядом — какая-никакая, но достопримечательность. — Ну чего стоим?! — рявкнул сатир. — А если… — Никаких «если»! Дуй туда, я сказал! И сатир отключился. Леха оскалился — черт возьми, этот умник уже два раза ошибся! С чего он взял, что и в третий раз не ошибается?! Но что толку? Связаться-то невозможно. Этот козел однорогий даже это объяснить не удосужился… Но деваться некуда. Надо дело делать. Леха вздохнул, развернулся и побежал обратно к стерне, потихоньку разгоняясь. Надо немного забрать на север, чтобы выйти у конца стены, почти к плато… Или не надо? А может, оно и к лучшему, что сатир не хочет разговаривать… Леха на ходу щелкнул по браслету. Есть у Олд Волта какие-нибудь путешественники? Ага, есть одна точка. Это хорошо. Леха так и бежал прямо на восток. Под прикрытием этой точки можно будет… — Эй, Сусанин! — снова возник сатир. — Ты куда прешь? Слепой? Я сказал — прямо к плато! Севернее бери! — Я только… — Никаких только! Потом будешь себе жратву искать, когда стемнеет! А сейчас на это времени нет. Искать надо, пока что-то видно! Прямо к плато пошел, я сказал! И отключился. Леха вздохнул. Эх, хотелось бы заглянуть к Алисе… И повидать ее. И про график дежурств неплохо бы узнать. Наверняка нашла его и теперь ждет, чтобы передать. Но сатир не спит. Все видит… Как бы вообще копию программы у Алисы не отобрал, если узнает… Леха вздохнул и сменил курс. На северо-восток. Через пустыню, к северному краю стены. Солнце било в глаза и припекало все сильнее… Вот и стена. Наконец-то! И спасительная полоса тени, тянущаяся под ней. Леха нырнул туда, в живительную прохладу. Ради того, чтобы быстрее попасть в тенек, пришлось идти не напрямик. В итоге получится крюк. С другой стороны, здесь ведь не только тень. Под самой стеной слежавшийся песок. Здесь бежать можно быстрее. По расстоянию проигрыш, а по времени, может, и выигрыш будет… Леха добежал до самой стены, где песок плотнее. Повернул на север. Да, здесь бежать легче и быстрее. Верста пролетела незаметно — вон уже и северная расщелина, сколько раз через нее проходил в долину. Но сейчас не туда. Сейчас дальше… Леха невольно сбросил скорость, перешел почти на шаг. Странное чувство… Вроде привык уже к этой пустыне. И путь уже начал находить без звезд и без карты — каким-то внутренним чутьем Трудами какого-то внутреннего труженика-картографа, который выучил все эти кажущиеся бесконечными дюны и теперь тихонько, ненавязчиво так, сам направляет движения тела, стоит лишь решить, куда надо бежать. Кажется, выучил ее уже, как свои пять пальцев, хоть с закрытыми глазами ходи. Но вот здесь, севернее первого прохода, ни разу не ходил. В центр пустыни, прямо на запад от этого прохода, бегал. Южнее бегал, до второго прохода и дальше, до Изумрудных гор и Олд Волта. А вот сюда… Скальная стена вроде бы такая же, как и южнее, — те же породы, похожие выступы, сколы, полочки, зазубрины у вершины… И все-таки чужая. Как в другой город попал. И дюны. Тоже знакомые, но… Леха встал. Если бы бежал как обычно, не вертя мордой по сторонам и не вглядываясь, наверно, и не заметил бы. Или если прошел бы чуть раньше. Когда солнце было ниже и тень от стены была шире, далеко накрывая пустыню. Но теперь тень оттуда уже ушла. И в ярком свете солнца дюны там — гладкие-гладкие. Застывшая вода, а не песок. Но это первый ряд дюн, самые ближние к стене. А между двумя дюнами виднелась и третья, подальше. И вот эта-то дюна вовсе не гладкая. Начало склона избороздили следы. Не такие уж глубокие, но в ослепительном свете от каждого пупырышка падает резкая тень. На идеально ровном, вылизанном ветром склоне дюны — просто бросаются в глаза. И много их. Тянутся по склону дюны широкой полосой, метра в три высотой. Кто-то не просто прошелся там, а топтался. Долго и трудолюбиво, прогуливаясь туда-сюда. И кажется, даже не совсем следы… Борозды какие-то вроде бы, но прерывистые… Хм… Что это вообще такое? Леха развернулся и засеменил в пустыню, к следам на склоне. Может быть, немцы? Тот четвертый, со снайперкой. Какую-нибудь пакость затеял. С этих тевтонов станется. Прикопал себе что-то, вроде маленького схрона. Или ряд мин каких-нибудь хитрых закопал? Таких, чтобы ранили, но не убили. Чтобы и не помер, и не убежал, а так и валялся минут двадцать, воя от боли, пока тушка зарастет… Потому их и нет, может быть, что ждут, пока следы занесет? А потом опять облаву устроят. Опять двумя группами, только на этот раз как бы дадут уйти — по чистому проходу. А сунешься туда — и привет. И уж эти ребята проследят, чтобы тушка не успела зарасти целиком… Леха остановился в паре шагов перед следами, вглядываясь. А может быть, и не немец. Следы-то не свежие. Здесь, возле стены, ветра почти не бывает, а следы сильно сглаженные, наполовину зализанные. Еще вчера днем кто-то оставил. И идут следы не сплошной полосой, а как бы в несколько блоков рядом друг с другом. Леха медленно пошел вдоль следов, осторожно ставя копыта. Сначала пробуя песок — нет ли чего под обманчиво ровным слоем? Может, немцы на то и рассчитывали, что на любопытстве поймают? И мины закопали не под теми глубокими следами, а рядом?… Все же странные какие-то эти следы. Не от ног, и не от машины. А будто кто-то чертил палочкой на песке какие-то таблички, а потом той же палочкой пытался затереть все это. Да еще старательно так, чтобы уже не прочитали… Хотя буквы еще можно угадать, и, кажется, кириллицей писали: «Ян…», «…ро…», несколько строк совершенно неразборчиво, а в самом низу — «…рф». Хм… Несколько блоков следов похожи, этакие зачирканные таблички. А вот последний кусок следов — иной. Под зигзагами зачеркиваний не буквы, а овалы, стрелки… Схема какая-то, что ли? Жаль, целых букв почти не найти. Угадывалось лишь «Л», вдавленное глубже других, оно было сразу в нескольких местах схемы. А может, и не «Л». Верхушка уж больно острая. Да и крупнее, чем другие буквы. Словно символический пик. Зубец такой. Леха вздохнул. Странно это все, странно… Здесь же вроде никаких игроков днем не было — так, чтобы зависли и сидели на одном месте. Да даже если и были бы — то почему здесь? Пустыня огромная. Стоило ли тащиться из Гнусмаса через всю пустыню, чтобы сделать тут табличку, потом зачиркать ее и отправиться обратно? Бред какой-то… Ч-черт! Да это же сатир! Ну конечно же! Это он тут вчера днем гулял! Он и нарисовал что-то. Тьфу! Вот ведь непоседа однорогий… Тут уж чего только не передумал — а это он всего лишь баловался, когда вчера моцион совершал! В долине ему видите ли, не сидится, скалы ему наскучили… Леха хмыкнул и побежал обратно к скале, но через пару шагов остановился. Обернулся и еще раз оглядел следы. Старательно зачирканные. Буквочки, буквочки… Табличка. Стрелки какие-то. Зубцы. Что же он чертил-то так старательно? У него же есть программа. Хотел бы рисовать — открыл бы себе файл и рисовал, что и сколько захочется. Уж куда проще и приятнее, чем палкой на рассыпающемся песке… Стрелки, зубцы… Нет, не понятно. — Эй, у третьего котла! — ворвался в голову вопль сатира, — Ну что там опять?! Снова под хвостом выкусываешь, что ли? Чего встал?! А вот и сам автор пожаловал. Сейчас и спросим. — А что ты здесь рисовал? — Где?! — Здесь, на дюне. — Я?! Рисовал?! — Ты… — нахмурился Леха. — Я же видел, по карте… — Мало ли, что ты там видел! Я, не я… Не твоего собачьего ума дело! Твое дело схрон искать, вот и ищи! Леха недоверчиво хмыкнул. Чтобы наш говорливый сатир — и вдруг не захотел чего-то объяснить? Чтобы упустил момент уму-разуму поучить?… — А ну пошел к плато, я сказал! И отключился. Хм… Ладно! Может быть, в самом деле ничего серьезного, просто баловался чем-то… А вот схрон надо искать. И найти! Леха еще раз окинул взглядом надюнную роспись — и повернул обратно к стене. Вернулся в благодатную тень, тянущуюся вдоль стены, — хотя полоска все уже. А скоро солнце перевалит зенит, и тени совсем не будет. Но не сделал и сотни шагов — как снова встал. Перед глазами вспыхнула карта. Сама собой, хотя по браслету не клацал. Или, может, случайно задел? Едва-едва, сам не заметил как?… Но карта упрямо висела перед глазами. Если бы едва чиркнул по браслету, она провисела бы от силы секунду. Ну, две. Но карта все не пропадала. А в углу… Леха всмотрелся в кнопочки по краю карты. Одна из них, на самом краю, то блекла, то становилась ярче. Словно подмигивала. А раньше этой кнопки тут вообще не было… Да, не было. Крошечный рисунок на кнопке — что-то похожее на конверт… Тут кнопка выпрыгнула с панели и развернулась в маленькое окно. Таблица. В одной колонке числа, дни недели и время, а в другой имена. Харон, Морта, Янус… Да это же график дежурств! Алиска, прелесть рыжая! Нашла! Ждала, наверно, что заглянут к ней, тогда хотела и передать, но поняла, что не заглянут. И вот сама перекинула… — Ну что там опять еще?!! — Да ничего, ничего… Бегу… Леха снова двинулся вперед, но карту не отключил. Разглядывал график дежурств. Да, от скромности местные модеры явно не мучаются: Харон, Морта, Янус, Ламия, Аид… И снова Харон, Морта, Янус, Ламия… Всего их пятеро. Дежурят по полсуток, как сатир и говорил. Жаль только, что этот однорогий умник никак не желает понять, что немцев кто-то водит… Может быть, и не сам модер, а кто-то из монстров, — так же, как сатир водит каперов. Может быть. Но ведь эту программу с картой и выходом на каперов сатиру дал Янус, так? Значит, и тому монстру, который помогает немцам, тоже кто-то должен был дать похожую программку. Кто-то из модеров, дежурящих в этой зоне. Всего пятеро… Минус Янус — остается четверо. Харон, Морта, Ламия, Аид. Ну и кто из них? Кто?… Хм! А ведь можно и проверить! Что там с графиком дежурства на завтра? Наверняка те, кто очень хотели бы повлиять на исход большой гонки, должны были оказаться — совершенно случайно, ясное дело! — среди дежурных этого дня. Совершенно случайно… Вроде того, как совершенно случайно произойдет сбой в базе данных «смертников»… Тут тоже средства есть: взять отгул, например, и предложить отработать его в день гонки. Вот сегодня, графа подсвечена, а вот и завтра… Так и есть — Янус тут! Будет дежурить в первую половину дня. А во вторую — некто Ламия. Ну что, сударыня? Вы уркам программки дарите и с немцами флиртуете? Похоже, вы… Или это случайное совпадение? Если посмотреть на предыдущие дни… Янус дни дежурств не менял. И Ламия тоже вроде бы не меняла… Дежурства строго чередуются. Нет, не менялись дежурствами с другими модерами. Или поменяли — но еще задолго заранее? За месяц, скажем? Чтобы подозрений не вызывать? Леха отмотал файл назад, но он шел всего на десять дней назад. За это время никто не менялся. Порядок строгий: Ламия, Янус, Морта, Харон, Аид… Два варианта, а попробуй выбери… Надо к Алисе бежать, чтобы взять полный график. Не только за этот месяц, но и за предыдущий. Хм! А ведь можно проверить и без нее! С тем, что есть. Леха прищурился, вспоминая… Тот день, когда нефтяники приехали в Блиндажный лес, чтобы нарубить стволов-балок… Хрюшкам здорово досталось — орали так, что до сих пор мурашки вдоль хребта… А потом им резко полегчало — будто боль совсем отключили. И что-то тогда сатир говорил. Мол, не за просто так им боль отключили… Но ведь не Янус же им боль отключил? Тогда бы сатир точно знал. А он не знал. Значит, не Янус. Ну что, сударыня Ламия, вы хрюшкам боль снимали? Вы тут кроме Януса крысятничеством подрабатываете? Две случайности — это уже почти закономерность будет… И кстати! Урка, который водит немцев. Не в свиной ли он шкурке? Кольцо в пятачке у Клыка… Просто так, причуда дизайнеров, рисовавших его, или подарочек Ламии? Вроде кольца у сатира или браслета на собственной ноге, чтобы вызывать программу? Черт возьми! А ведь сходится вроде бы! Все одно к одному. Леха погонял график дежурств туда-сюда, отыскивая нужный день. Есть Ламия?! Утром Аид, вечером Харон. Ламии — нет. Ч-черт… Рассыпается версия, похоже. Если немцев кто-то и водит, то не Ламия… Или все-таки она? Уж больно сильный это козырь, дежурство в день большой гонки. Да еще во второй половине дня, когда гонка будет подходить к концу… Нет, ни черта не понять. Слишком много этих проклятых «если», «если», «если»… Только одно точно ясно — не Янус немцев водит. Хотел бы водить немцев, не водил бы каперов. Не Янус. Тогда остается четверо. Харон, Морта, Ламия, Аид. Ну и кто из них?… Полоса тени под стеной истаяла, когда до плато оставалось совсем ничего. Сзади навалился жар солнца, раскаляя броневые наросты на спине, но стена наконец-то повернула, открывая северо-восток… Вот и край плато. Леха встал и сглотнул. Плато тянулось и тянулось черт-те куда. Куда больше второго и, пожалуй, даже больше первого. Сколько времени ушло, пока его прочесал? А на это — всего один день… И еще вопрос, не будут ли какие-нибудь сволочи отвлекать и доставать. Тевтончики эти, например… После ночной разборки каперы прибрали их вещички, немцам пришлось заново искать оружие, бронежилеты, какую-нибудь машину… Но сколько уже прошло? Почти полдня. Порядочно. Вполне могли успеть прикупить себе все, что хотели. Вопрос в том, захотели ли? Сначала каперы с ними разделались у прохода, потом на мине подорвали, потом вот гарпии помогли… Три раза. Теперь-то отвяжутся? Надоело им гоняться — и погибать, раз за разом? Нормальный человек после трех неудачных попыток плюнул бы и забыл. Но то нормальный. А нормальные люди не просиживают за компом сутками напролет, погрузившись в виртуальный мир и сделав это своей профессией, второй жизнью… Эти запросто могут и в четвертый раз попытаться… Леха тряхнул мордой, прогоняя оцепенение и предательский холодок в груди. Ну-ка, собрался! Собрался — и вперед! И пошустрее. Это последний шанс — Эй, рогатенький….. — Что? — спросил Леха. Почти с радостью. Остановился и закрыл глаза. Хоть какая-то передышка… — Как там наши делишки? Леха вздохнул: — Пока никак… Ты уверен, что он на этом плато? Что он вообще есть в этой зо… — Ну-ка цыц у меня! — рявкнул сатир. — А-атставить соплежуйство и паникерские настроения! Есть, нету… Должен! Должен быть! Понял? Так что вперед и с песней! — Сатир фыркнул, успокаиваясь. — Да,… Чего я хотел-то. Мы тут подумали, и я решил… — Что? — напрягся Леха. Было что-то в голосочке сатира… — Каперы пока в пустыне сидели, на форуме болтались. Там, в Гнусмас, перед большой гонкой торговцы подтянулись со всех зон, со всем своим лучшим, все такое… В общем, наши каперы себе обновочку присматривали, пока ты бегал… — Ну чего «и»? Нашли, сторговались… Теперь им надо в Гнусмас, чтобы реально денежки отдать, пока товар другим не ушел. Там ведь сейчас не только торговцы косяками ходят, но и всякие бойцовые команды, тоже к завтрашней гонке готовятся… Леха сглотнул и щелкнул по браслету. Ну да, так и есть! Каперы уже не сидели возле северного прохода, а двигались к Гнусмасу, уже минут пятнадцать, как снялись. Они уже ближе к городу, чем к этому плато. Черная точка одиноко глядела с плато. — А если немцы опять придут?! — Немцы, немцы… — пробурчал сатир. — Полдня не шли, а тут вдруг придут? Расслабься… — Я же тебе говорил. — начал Леха сквозь зубы, с трудом сдерживаясь. — В прошлый раз их тоже не было, пока каперы были рядом. Но едва каперы ушли, немцы тут же появились! — А я тебе сказал, брось фигней страдать! Ушли, пришли… Мало ли, какие случайности бывают. — Не случайность! — А я сказал, цыц! Разговорчики в строю! Забудь про своих немцев, нет их, и не будет уже наверно… — А если будут? — Вот ведь упертый, а… Ну даже если будут! Ты их покоцал, значит, им, чтобы войти в игру, надо сначала новые тушки купить, оружие поприличнее. А это только в Гнусмасе реально, в мелких городках здесь такого не найти… А в Гнусмасе каперы будут. Если твои любимые тевтончики пожалуют в игру, каперы их в Гнусмасе по-любому встретят… — Ты им сказал, что немцы странно двигались? Что кто-то может их наводить? — О-о, господи, опять… Ну начало-ось… Следы не те, время не то. То ему не так, это ему не эдак… Знал бы, вообще бы ничего не говорил! Бегал бы себе счастливым барашком и ничего не подозревал! А через два часа вернулись бы, сказали, что так и было… — Я же тебе объяснял! Возле первого плато они просто не могли… — Нет, только не это! — почти взмолился сатир. — По десятому разу я этого не вынесу! Не надо, а?… — И вдруг рявкнул: — Я сам буду за Гнусмасом следить! Сам! Замечу твоих немцев, как только они войдут в игру! Так тебя устроит? Теперь легче? Леха раздраженно выдохнул. Ну и как ему объяснить?! — Ну все тогда, иди работай! И с едва слышным щелчком сатир отключился. Леха фыркнул. Вздохнул — и пошел дальше. Да, это плато куда больше… В голове уже звенит от жары, а в глазах рябит от этих камней, трещин, провалов. Полдень миновал, солнце потихоньку развернулось и сползало обратно к горизонту, а Леха все брел и брел зигзагом по плато, спотыкаясь и оскальзываясь на камнях. Красноватые валуны, черные провалы… Все рябит, сливается в одну бесконечность, протянувшуюся во все стороны, во все пределы, во все времена, всюду-всюду, как в дурном сне, когда некуда убежать… Леха остановился. Все. Хотя бы маленькая пауза. Надо дать мозгам перегрузиться. Покрутил головой — куда бы приткнуться взглядом, чтобы отдохнуть? Кругом это чертово плато… И прошел-то едва ли треть. Тут бы успеть до темноты. Леха вздохнул, поднял глаза к небу, поворачиваясь на север, где солнце не бьет в глаза… Дьявол! Над горизонтом повис темный столб. Кто-то гнал прямо сюда на машине — и это явно не каперы возвращаются. Каперы приедут с запада, а эти несутся с севера… И сатир, чтоб его! Снова пропустил все на свете. И — опять! — даже не свяжешься с ним! Пятясь в глубь плато, Леха щелкнул по браслету — и зашипел сквозь зубы. На машине… Если бы! Четыре зеленые точки шли в ряд, цепью. На машине так не получится при всем желании… — Эй, рогатый! — зашумело в голове. — Эй! Там к тебе… — Вижу, — процедил Леха сквозь зубы. — Не придут, значит? Через Гнусмас входить будут? Там их обязательно каперы встретят? — Ну ладно, ладно… Кто ж знал, что они из другой зоны сюда въедут… В шестой зоне затарились, суки, и сюда… Я ведь честно с Гнусмаса глаз не спускал… — Где наши? — Наши… Нет наших, сам же видишь! Из Гнусмаса только выезжают… Там есть куда спрятаться? Пока они доедут тебе надо будет… Леха уже не слушал — из-за дюны показались мотоциклы. Вылетели далеко вверх, как с трамплина, плюхнулись на песок, подпрыгивая, и понеслись к краю плато. Не дослушивая, что сатир еще пробубнит — кому он теперь нужен со своим бухтением?! — Леха как мог скрючился и бросился между валунами. В глубь плато, быстрее! Чертовы габариты… Когда с разбегу на рог брать, они помогают, но вот когда спрятаться надо… Треск мотоциклов приблизился — и сменил обороты, затихая. Бросив мотоциклы, немцы уже вбегали на плато. Только бы не заметили, гады. Только бы не заметили… Они так и шли, цепью. Метров через пятнадцать друг от друга. Леха осторожно пятился. За валунами, прижимаясь к самым камням. Стараясь не стучать копытами. Иногда осторожно выглядывал — что у них из оружия? Всего на миг, и тут же обратно за валуны… Раньше у них были автоматы, потом огнеметы. Что на этот раз придумали? Кроме легких автоматических карабинов, вроде бы ничего… Они шли цепью, не перекрывая все плато. Черта с два они его перекроют вчетвером, в этом месте оно метров триста шириной! Вот только и обойти их никак не получалось… Леха пятился, изредка выглядывая из-за валунов, стараясь держать немцев на самом пределе видимости, — будет паршиво, если они заметят морду, когда выглядываешь… и нетерпеливо щелкал по браслету, вызывая карту. Каперы приближались, но… господи, как же медленно! Когда ходишь по плато, заглядывая за каждый камень, оно почти бесконечное. А вот когда пытаешься спрятаться за валунами, а на тебя идет цепь… Словно крошечная песочница с редкими куличиками, а не плато с валунами! Отступать уже почти некуда. Позади еще метров сто камней, а потом голая полоса песка. За ней опушка леса — да только туда не добраться. Как только выскочишь из-за валунов на песок, сразу заметят. И пристрелят. И, кажется, все-таки пару раз немцы заметили, когда выглядывал. Потому что уж очень точно идут. Словно сквозь камни видят! Хотя… Леха перескочил за валун — назад и влево. Третий раз чуть левее. И, кажется, потихоньку уходим с пути немцев… Три немца уже пройдут левее, не заметят. Еще немножко, чтобы выйти правее крайнего… Но тут открытое пространство. Метра три, ничем не прикрытых со стороны немцев. Если кто-то случайно глянет в эту сторону… Но если не глянет, то вполне реально. Цепь все ближе, тянуть некогда. Если еще шагов на десять подойдут, то тогда уж незамеченным по-любому не проскользнуть. Эх, была не была! Леха втянул воздуха — сердце молотилось в груди, решив пробить ребра, — и шмыгнул через открытое пространство. Одним длинным движением. Как нырнул. Плюхнулся на камни за большим валуном. По коленям, по животу резануло острыми камнями. Леха стиснул зубы, чтобы не взвыть. Нет, только не сейчас! Даже шипеть громко нельзя… Кусая губы, вскочил и быстро-быстро засеменил под прикрытием цепочки валунов поменьше. Сутулясь и поджимаясь к самой земле. Вроде не кричат… Неужели получилось?! Леха осторожно выглянул из-за валуна. Да, уже почти сбоку от немцев… Даже крайний сюда не смотрит. Идет — и пройдет, тьфу-тьфу! — сильно левее. — Holt! — донеслось с другого конца цепи. Немцы встали. О господи! Какого еще черта?! Немец на том конце цепи вскинул руку, призывая к вниманию. И неподвижно замер, будто игровая душа покинула аватару. А когда ожил, махнул рукой, изображая поворот. Влево. Центром цепи прямо туда, где прятался от них за валунами минуту назад, до рывка вправо… А краем цепи и здесь достанут. Черт, черт, черт! Цепь стала разворачиваться, а Леха, оскалившись от раздражения, еще быстрее попятился между валунами. Да что же такое! Этот маневр немцы проделывали уже не в первый раз. Почти обойдешь их, уберешься с их пути — еще чуть-чуть, и уже за их спиной, и снова все плато в твоей власти, прячься, где хочешь… и тут этот чертов немец встает и замирает, как статуя. Как принюхивающийся пес. Вместе с ним останавливается вся цепь. И разворачивается точно туда, где ты засел! Черт, черт, черт! К самому краю прижали! Отступать-то особенно некуда. За спиной метров семьдесят плато, а потом голый песок. И если… Вместо камней под заднее копыто попало что-то податливое, разошлось в стороны, пропуская копыто вниз, как… как песок. Но там еще несколько десятков метров камней должно быть! Сам же видел на карте! Неужели ошибка?! И позади — лишь голая полоса песка?! Леха крутанулся назад — и облегченно втянул воздух. Нет, сзади еще полно камней. Метров семьдесят, как и должно быть. Карта не обманула. Но тогда… Леха опустил голову. Под ногами был песок. Маленькая ложбинка между валунов, в которую намело песка. В других местах ветер все выдувает и песок не задерживается. А здесь… Сердце екнуло и провалилось куда-то в живот. Здесь песок не вымело потому, что края у ложбинки четкие, круто уходят вниз. Почти горловина колодца, занесенного песком. Но колодцев здесь, конечно, быть не может. А вот что может… Леха зашоркал копытами, зарываясь ими в песок, под него. Поглубже к основанию этой идеально круглой ложбинки. И копыта уперлись во что-то твердое. Твердое, гладкое. Леха чуть притопнул — и это что-то упруго отдало удар обратно в копыто, тихо звякнув из-под песка. Тело задрожало, как в лихорадке. Вот оно. Вот! — Эй, рогатенький, — забубнил в голове сатир. — Сейчас, потерпи. Я им сказал, чтобы гнали на пределе. Я думаю… — Есть! — шепнул Леха, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. — В смысле? Еще нет, но скоро буд… — начал сатир и осекся. И вдруг тоже зашептал: — Схрон? Ты нашел схрон?! — Да. — Паря! Я тебя… — У сатира перехватило горло. — Держись, прелесть моя рогатая, держись! Пиратики наши уже близко, почти здесь… — Веди их, — быстро зашептал Леха. Немцы слишком близко, чтобы говорить в голос. — Пусть на полной скорости идут и на изготовке. Отсюда не видно, как они будут подъезжать. Немцы не успеют среагировать. Большой валун, почти красный. Сразу после него пусть закидают все гранатами… Но сатир, кажется, не слышал. — Только умоляю, не трогай! — вопил он. — Там программеры могли поставить защитку, чтобы до гонки со схроном ничего не произошло, и если в схрон кто-то… что-то… Ничего там не трогай, даже близко не подходи! Вообще в ту сторону не дыши! Понял? Леха молча пятился. Идиот! Ну нашли схрон, нашли… так теперь лучше каперам бы помогал, а не орал без дела! Да и можно ли теперь говорить, даже шептать… Немцы слишком близко. Движок может переделать голос в бычий Леха тихонько клацнул по браслету. Так и пятился, глядел на карту, прозрачным занавесом раскинувшуюся поверх остального мира. Три зеленые точки уже близко, очень близко. Уже не гонят напрямик по пустыне, а двигаются в объезд, вдоль края плато, на которое на машине не въехать… — Понял?! Вот ведь идиот занудливый… лучше бы каперов наводил! Вдруг дальний немец опять остановился. Вскинул руку, что-то скомандовал, и остальные трое тоже встали. Не стало ни стука их шагов по камням, ни бряцанья оружием, ни шорохов. Даже ветер, кажется, смолк. И в этой тишине — едва слышный вой машины. — Эй, ты меня слышишь?! — орал сатир в голове. — Эй! Не трогай схрон! Леха только оскалился — и каперов этот однорогий не навел, и даже никак не выкинуть его вопли из головы! А немец все стоял неподвижной статуей. Рев машины быстро усиливался. Через какие-то секунды покажется из-за валуна… Немец ожил и замахал руками, беззвучно раздавая приказы. Все четверо рухнули вниз, между валунами, — лишь краешки касок торчат да стволы карабинов. Теперь нацеленные не сюда, а в сторону. Точно перед валуном. Туда, откуда вылетят каперы… — Не лезь к схрону, слышишь?! Он же, сволочь, так их и не предупредил, где именно немцы! — Не трогай схрон!!! И не выключить его никак, идиота… А, чтоб их всех! Леха перестал пригибаться к самой земле. Выскочил из-за валуна и помчался прямо на немцев, даже не пытаясь ступать бесшумно. Ни капельки не скрываясь. Начнут стрелять, разом себя выдадут. И даже если попадут… потом уж каперы помогут! Было бы кому помогать… То ли из-за рева машины не слышат, то ли вообще про бычка забыли. Немцы лежали как влитые, уставившись в сторону валуна, не желая ничего замечать. Туда, откуда вынырнет ревущий джип. Вот-вот вылетит, а до немцев еще… Леха взревел. Во всю грудь. Рев окатил плато. Все четверо немцев вздрогнули. Закрутились, озираясь. — Heda! — выбросил руку ближайший. В каких-то метрах пяти впереди… Леха пригнул голову, чуть отводя ее в сторону, чтобы зацепить рогом, врезать прямо в живот, насадить немца на стальной наконечник, как на шампур. Но немец вспрыгнул на валун. Леха дернулся вбок, попытался зацепить рогом по ногам, но лишь чиркнул по валуну. Не достать немца, слишком высоко. И он уже вскинул автомат… По ушам ударил грохот, но дуло автомата не выбросило сноп горящего пороха. Вместо этого над головой немца вспыхнул красный нимб — и лопнул. Призрачные брызги нимба смешались с ярко-алыми каплями крови из распоротой шеи. Очередь прошила немца между каской и бронежилетом, почти оторвав голову… Все вокруг затопили грохот выстрелов и рев мотора, работающего на пределе, — джип вылетел из-за валуна. С заднего сиденья, выпрямившись во весь рост, Даня молотил от пояса из двух «калашей». Пули рубили все вокруг. Высекали искры из камней, из касок немцев, из бронежилетов. Выбивали осколки из валунов… Леха плюхнулся вниз. Пополз назад, прочь от немцев. Одного каперы убили, но вот остальные… Их, в лучшем случае, только напугали. Стрелять из машины на такой скорости да с такой дистанции, да по ребятам в бронежилетах — это чистой воды пижонство. С тем немцем им просто повезло. Сам забрался на валун, как мишень. Джип промчался и ревел уже где-то сзади. — Arsch mit ohren! — Schnell! Schnell! — рявкало из-за камней. Совсем близко… Леха развернулся и бросился назад, туда, куда умчался джип. Сзади простучал автомат, стукнуло в бок — но и только. Пуля отлетела от броневой пластины. Джип уже не ревел, затих где-то за краем плато. Неужели… — Эй! Сюда! Леха нырнул за валун и плюхнулся на камни рядом с Даней. — Кажется, мы успели как раз вовремя? На коленях у него два «калаша» и четыре обоймы. Две пустые, две с латунными бочками патронов. А вон и Молчун с Кэпом. Только вместо привычного «калаша» у Молчуна снайперка. У Кэпа — автоматический гранатомет, похожий на револьвер для великана. Переломив револьвер, он проверил заряды, снова защелкнул гранатомет. Поднял глаза на Леху. — Забейся куда-нибудь и не лезь на рожон. Мы по полной затарились. Если эти варвары сами не уберутся, в фарш их уделаем. Даня и Молчун уже приподнялись и шмыгнули вправо. Молчун быстрее ушел дальше, метров на тридцать. Данька остановился ближе — прикрывать и Молчуна и Кэпа. А немцев что-то не слышно… Леха приподнялся чуть выше, выглядывая, — и тут же по валуну перед носом простучала очередь, окатив градом осколков. Застучали по броневому наросту на лбу, рассекли нос. Леха нырнул вниз, стиснув зубы. Больно, черт возьми! По носу очень больно… — Эй, — зашипел Кэп. — Ну чего замер? Ты же как танк в глаза бросаешься! Сам в броне, а я? Брысь назад, чтобы меня не светить… Не разворачиваясь, Леха пополз назад. В одном и правда как танк: впереди броня в два пальца, а вот сзади… задом к врагу лучше не поворачиваться. Так, а где же наш схрон? К ямке с песком и металлической крышке под ним тянуло, как наседку к яйцу. Вон там, кажется, правее… Да, вон тот крупный валун. Леха приподнялся, метнулся к нему — и под ноги ударила очередь. Тут же из укрытия поднялся Кэп, двумя руками держа этот огромный револьвер. С глухим «пум!» гранатомет выбросил заряд. Сверкающая под солнцем искорка прочертила дугу — и в валунах ухнуло, Из взметнувшегося столба осколков и пыли вылетело тело в сероватом камуфляже. Немец упал на камни, еще живой, — над головой взбух нимб, красновато-оранжевый. Рванулся назад — и замер, дернувшись всем телом. Брызнул красными каплями нимб, рассыпаясь вокруг каски. В сероватом металле застыла ровная черная дыра. А справа долетел хлесткий, как удар плети, щелчок снайперки. Молчун не упустил момент. Леха приподнялся и метнулся за соседний валун. Потихоньку отступая к тому большому валуну, рядом с которым схрон. Милый схрон… Остальные немцы затаились. Но и не отступают вроде бы. А зря. Если бы рванули сразу, может, еще и ушли бы. А чем дольше тянут, тем надежнее увязают в ловушке. Сейчас Молчун оглядится, освоится, пристреляется… И уже не даст им спокойно уйти, даже если немцы решат отступить. Отсидеться в камнях тоже не получится. Не спасут от гранатомета. Кэп приподнялся — и рванул к соседнему валуну, поближе к немцам. На миг замер — и опять рывок, к следуюшему. Еще ближе к немцам. Впереди над валуном мелькнули немецкая каска и дуло автомата — и тут же нырнули обратно за валун. Фонтан осколков вырвался из валуна, будто вбив каску назад. Треск камня слился с хлестким щелчком выстрела. Молчун свое дело знает не хуже Кэпа… Молодцы, сукины дети! И здорово, когда у тебя есть свои сукины дети, которые тебя так здорово прикрывают… Попались тевтончики. В четвертый уже раз? Леха хмыкнул и отполз еще дальше назад. И еще ближе к схрону. Даже не верится, что наконец-то нашел… Черт возьми, а иногда жизнь бывает и неплоха! Даже если все вокруг паршиво. Пожалуй, теперь можно и подняться. Теперь немцы сами в мишени превратились… Леха поднялся, обошел валун. Вот он, схрон. Под разворошенным песком виднеется — кусочек круглой стальной прелести. Но к самому схрону Леха не полез, остановился в паре шагов. Хотя один раз прямо на крышку наступил, и ничего не случилось, — но все равно лучше не рисковать… И зевнул. Вся усталость этих дней, вся нервотрепка, копившаяся где-то на дне мозга, спрятанная под слоем адреналина, вдруг нахлынула, обрушилась разом, лишая последних сил. Леха еще раз зевнул. Господи, и спать-то как хочется… А сатир опять заорал прямо в голове: — Эй, рогатый! Не молчи! Что со схроном?! — Нормально. — Ничем не задели? Пулями там, осколками? — Нет. — Уф! — Только не кричи, очень прошу. — Ладно, поучи ученого… — тут же выдал сдачу сатир. Впрочем, довольно миролюбиво. Так, для галочки. Впереди опять хлестко щелкнула снайперка Молчуна, но это уже не трогало. Они и сами справятся. А вот некоторым можно поспать… Теперь — можно. Наконец-то! Поспать. Прямо сейчас. Не дожидаясь, пока добьют немцев, — добьют, можно не сомневаться! Вот прямо здесь, возле схрона, и завалиться. Хотя нет… Здесь не улечься. Одни камни острые… Э! Да тут же рядом, в каких-то тридцати метрах, — край плато. И дальше лишь песок, ровный и мягкий. Леха засеменил к краю плато, к желтоватой полосе песка между плато и черной стеной Блиндажного леса… И встал. За полосой песка, на опушке блиндажного леса, стояли два кабана — Клык и альбинос. Из-за стальных стволов вынырнул и третий, черноухий. С полной охапкой темно-зеленых… желудей? На опушке, что выходит в Кремневую долину, желуди были с кулак величиной. Эти же были куда крупнее, с ананас. И бока куда четче рубленые, чем у маленьких… Леха сглотнул. Теперь понял, что они напоминают. Никакие это не желуди. На песке возле кабанов лежали две горки этих желудей, чуть поодаль друг от друга. Альбинос стоял спиной, глядя на Клыка. Сам Клык глядел на плато, лениво перекинув руки через огромный стальной сук, лежавший на плечах коромыслом. Встретился взглядом — и ощерился от уха до уха. Дернул подбородком альбиносу, что-то скомандовал. Альбинос шмыгнул к одной куче желудей, черноухий бросился ко второй. Сам Клык сбросил с плеч сучок. Взялся обеими лапищами за узкий конец, замахнулся, будто собрался поиграть в лапту… Альбинос и черноухий уже держали в лапах по желудю. Черноухий швырнул в Клыка желудем — и тот смачно рубанул сучком. Со всего размаха. Точно по желудю. Желудь отлетел высоко в небо, а Клык уже замахивался с другого бока. Альбинос швырнул желудь — и Клык опять отбил его высоко вверх. А черноухий уже швырял третий… Клык махал битой, как заведенный. Слева, справа, слева, справа. Альбинос и черноухий едва успевали подавать. Самый первый желудь завис где-то высоко-высоко едва различимой точкой на ярком небе, только достиг пика, еще даже не начал падать вниз, а Клык уже послал ему вслед еще штук пять. Первый желудь перевалил через пик, понесся вниз, вновь набирая скорость… Леха захлопнул отвисшую челюсть и пришел в себя. Если эти рубленые желуди как мины… Удар битой активизирует взрыватели ничуть не хуже, чем если бы их выпускали из миномета. И это значит, что когда они стукнутся обо что-то, то от второго сильного удара… Очередь желудей валилась прямо сюда, на плато, а кабаны все подавали и подавали Клыку новые, и он отсылал их следом… Леха крутанулся назад, втягивая полную грудь воздуха, и заревел. Изо всех сил, оглушая себя собственным ревом. Обернитесь! К черту немцев! Обернитесь сюда!!! За камнями застучали сразу два немецких автомата. Леха ревел во все горло, и рев бил по ушам, оглушая, — но впереди все грохотали немецкие автоматы, не давая каперам ни обернуться, ни оглядеться… Над головой мелькнуло — и первый желудь врезался в валуны. Метрах в тридцати впереди. Там, где лежали каперы. Полыхнуло огнем, брызнули осколки, по ушам врезала тугая волна воздуха. И тут же еще раз, чуть правее. Левее. И еще левее. И чуть дальше… Взрывы встряхивали воздух и камни под ногами, месили валуны впереди… Леха вжался в камни, но сюда осколки почти не долетали. Большой валун возле схрона хорошо прикрывал. А впереди, за ним, желуди все валились, валились, валились… Еще раз мелькнуло над головой — близко-близко. Леха невольно вжался в камни. Желудь рухнул с неба вниз совсем близко, в каких-то трех-четырех метрах впереди, прямо за валуном. На миг накатило облегчение — что валун прикрыл… А потом Леха взвыл. Не от боли, от ярости. Валун ухнул точно туда, где был… Взрыв тряхнул землю, всаживая камни в живот, — и за валуном взметнулись гарь, песок, осколки камня… и тяжеленная крышка схрона. Погнутая, с разорванным боком. Тяжело вращаясь, подлетела метра на три над верхушкой валуна — и… И пропала. Растворилась, словно мираж. Словно ее и не было. Исчезла. Вместе со всей беготней последних дней, полными жара и рябящих в глазах камней. С шансом на спасение. На миг забыв про обстрел, Леха поднялся. Рвануло справа, но Леха даже не оглянулся. Не пригибаясь, пошел вокруг валуна. Все еще отказываясь поверить своим глазам. К ямке, занесенной песком… Там, где раньше была ямка, теперь были такие же камни, как и везде вокруг. Ударил взрыв совсем рядом, и Леха словно очнулся. Прижался к земле, огляделся вокруг. Впереди все грохотало. Желуди все валились с неба. Кэпу и Даньке уже не помочь. Они уже превратились в кровавые ошметки. Если от них вообще что-то осталось. А вот Молчун… Он был сильно правее… Леха поднялся и бросился назад. Через последние валуны плато. На песок — и дальше, дальше, разгоняясь. Клык как заведенный махал битой, в воздух летели все новые желуди. Но кучки боезапаса у альбиноса и черноухого уменьшились едва ли наполовину. Набирая скорость, Леха помчался по песку. Метров сто между краем плато и опушкой. Не так уж и много. Все желуди Клык посылал далеко вперед, на край плато. Теперь они проносились высока вверху и падали далеко позади. Там они, встряхивая камни, молотили валуны в каменную крошку, но сюда долетали только толчки воздуха, хлеставшие по спине и затылку. Но это все дальше и дальше позади… Клык — вот он, в каких-то пятидесяти метрах, а черноухий и альбинос и вовсе ничего не видят, стоят спинами… Черноух швырнул очередной желудь, но Клык не ударил. Выпустив из руки сучок-биту, он поймал желудь лапой. Второй поймал желудь от альбиноса. — Задницы поверните! — рявкнул он на застывших от удивления подручных. Врезал желудями друг о друга, активизируя взрыватели, и швырнул желудь правой лапой. Тут же перекинул в нее желудь из левой, замахнулся… Леха нырнул вправо, уходя от первого желудя и изо всех сил работая ногами. Какие-то десятки метров до кабанов, совсем близко… Сзади ухнуло, в бок ударило, с визгом отрикошетило. Кажется, не задело. Нет, задняя нога отяжелела. Но еще можно бежать, инерция несет тело вперед, и уже совсем близко… Клык швырнул второй желудь. А слева и справа от него уже стучали желудями альбинос и черноухий, активизируя взрыватели, замахиваясь… Леха заметался, уходя от посыпавшихся залпом желудей, но их было слишком много. Перед глазами небо, под спиной камни Кремневой долины. Сколько раз уже вставал с них?… Только на этот раз вставать, кажется, и незачем. Последний шанс… — Вставай, рогатое, — сатир был тут как тут. — Вот ведь сволочь, а? — покосился он на опушку Блиндажного леса. — Наф-Нафчик-то наш, а… Злопамятный, оказывается, с-сука… И ведь нашел моментик поквитаться, чтоб его свиную мать под хвост и в тушенку, как нарочно подгадал, боров вислоухий… Ладно! — приободрился сатир. — Теперь это уже фигня! Схрон-то мы нашли, а это главное. Вставай, прелесть моя парнокопытная, вставай! Ничего, денечек можно и дотерпеть. Ну и завтра еще. Зато потом… — Сатир мечтательно зажмурился. — Ну, вставай. Но Леха не спешил подниматься. — Ну чего ты? Сатир присел на камень рядом с Лехой. — Совсем вымотался, что ли? Ничего, теперь все будет ладненько… — Он потрепал Леху по плечу. — Поднимайся. Ничего, последний денек здесь остался, можно и потерпеть, не страшно. Главное, схрон у нас теперь есть! Но Леха все лежал и глядел в небо. — Схрона у нас нет… — Вставай, вста… Сатир замер, на миг превратившись в каменное изваяние. — Что?… Что ты сказал?! — Схрона. У нас. Нет. — Как это «нет»?… — Сатир медленно приподнимался, уставившись на Леху совершенно пораженным взглядом. — Как это «нет»?!! — взвизгнул он, стиснув кулачки. И наконец-то в глаза вернулась осмысленность. — Это эта свинья? Эта гребаная свинья, да?! Из-за нее? Во время обстрела, да?! Он вскочил, и маленькие кулачки сжимались и разжимались, сжимались и разжимались. Только сам сатир едва ли замечал это. — Сука… Сука гребаная… — бормотал он. Глаза были открыты, но, кажется, ничего не видели. — Без схрона… Как же без схрона-то… Мы же без схрона никому тут нах… Сатир взвыл и вцепился зубами в руку, болью перебивая страх. Забегал вокруг, все причитая… И от этих воплей было еще противнее. Мало того, что без схрона остались, так теперь еще и его слушать, все это бесконечное нытье и болтовню… Накатила дикая злость — на кабана, разбомбившего схрон, даже не зная, что он там есть; на сатира, ноющего и пускающего слюни; на себя, безвольно валяющегося здесь, словно мешок с отрубями, и покорно принимающего все это… Леха тряхнул головой, перевернулся на живот и огляделся. Нашел взглядом сатира. Скомандовал: — Успокойся! — Успокойся?! — взвился сатир. — У нас нет схрона! И уже не будет! До гонки меньше суток, мы уже не найдем его по второму разу! Не найдем! Ты это понимаешь?! — Значит, попытаемся помочь каперам завтра. Во время гонки. — Во время гонки?… Как?! — Сатир разве что не плевался от избытка чувств. — Там будет два десятка команд! Профи! По четыре лба в команде! На джипах! При вооружении и бронежилетах! Что ты с ними сделаешь — ты, тупое парнокопытное?! Да ты даже с одной командой один на один ничего не сможешь сделать, а их завтра будет двадцать. Двадцать!!! — И все-таки это шанс. И нельзя его упускать. — Шанс? Это?!! Сатир взвыл, воздев кулачки к небу. Круто развернулся, аж щебенка брызнула из-под копыт, и метнулся прочь. Стрелой понесся вниз в долину, к озерцам. Подлетел к ближайшему, прямо к одуванчику, вытянувшемуся стальной спицей из камней, — и в ярости, с разворота, лягнул. Облако стальных семян-парашютиков взметнулось вверх, к тяжелым тучам, подсвеченным всполохами… Сверкнуло, через миг долетел тяжелый удар. А сатир уже мчался к следующему озерцу и следующему одуванчику. Молния, тяжелый удар. Молния, тяжелый удар… Леха отвернулся и побрел к своему спальному закутку. Плюхнулся на плоский камень. Подобрал под себя ноги, закрыл глаза. Надо выспаться. Если схрона не нашли, то единственный шанс… А до этого, до завтрашнего полдня, предстоит сделать еще кое-что важное. Чертовски важное, если честно. Может быть, самое важное, что приходилось делать за все последние годы… Нет, не сейчас! Не надо ничего решать на очумевшую голову. Слишком много всего случилось за последние дни и часы. И слишком мало спал в последнее время. И для начала надо поспать. Просто выспаться. Прочь все эти мысли о том, что будет завтра. Сейчас — прочь. Просто ни о чем не думать… Дрема не заставила себя ждать. Тяжелый сон накрыл мутной волной, сомкнулся, отдаляя от всего… Чьи-то ручки теребили, противно вырывая из спасительного сна. — Эй! Леха на миг открыл глаза — тут же в глаза ударила ослепительная опушка Блиндажного леса. Мириады отражений солнца, крошечных, но злых, впивающихся в глаза булавками… И рожа сатира, уже порядком опостылевшая… — Отвали, — буркнул Леха и закрыл глаза. Не надо сейчас просыпаться. Еще не выспался. А выспаться надо. Нужна свежая голова… — Эй! Ну-ка… Не слушая, Леха дернул плечом, сбрасывая ручку, перевернулся на другой бок и уткнулся мордой в валун. Здесь не достанет… — Да открой же ты глаза, сволочь! Немцы… — Немцы?! — Леха мигом перевернулся и вскочил. Клацнул по карте. Но то ли со сна мало что соображал, то ли… — Где они?! — Да не сейчас… Там, на плато когда был. Хрюшки когда вас обстреливали. Тогда всего один немец уцелел. А остальных кто пришиб? Каперы — или хрюшки своими минами? Леха поморгал, пытаясь понять, что нужно сатиру. Хорошо, что не надо убегать от немцев сейчас… — Да протри глаза, тугодумное! — не выдержал сатир. — Кто троих немцев пришиб? Вы с каперами — или хрюшки? — Каперы… — Точно? Леха кивнул. — Ты мне не мордой мотай, ты мне внятно скажи: точно или нет?! — Да. Точно. Одного Данька снял сразу, потом Кэп из гранатомета… А что случилось? Но сатир уже потерял к беседе всякий интерес. Раздраженно пнул валун и пошел прочь, шипя ругательства. Леха глядел ему вслед с тихой ненавистью. Ну точно — козел… Мало того, что разбудил, так еще и объяснить ничего толком не может! Ну и черт с ним. Леха рухнул на камень, подтянул под себя ноги и снова отдался на волю сна… По-настоящему проснулся уже вечером, на закате. Самого заката отсюда не видно — солнце садилось как раз по ту сторону скальной стены. Лишь краснеют самые-самые верхушки Блиндажного леса, да быстро темнеет небо, прямо на глазах. И на фоне темнеющего неба — черный силуэт сатира. Расселся на валуне рядышком, весь ссутулившись, подперши голову кулаками. И глядит сюда. Как-то задумчиво… И еще что-то в этом лице сейчас творится, вот только не разглядеть — спиной к светлому небу сидит… И, кажется, давно. — Что? — спросил Леха. Вместо ответа сатир тяжело вздохнул. И снова лишь глядит, задумчиво и тяжело. Можно подумать, сложнейшую теорему пытается доказать в уме. Хотя да, есть о чем задуматься… — Ты вот что, рогатенький… — наконец начал сатир. Неуверенно как-то, что с ним редко бывало. И опять замолчал. Лишь разглядывает, будто за неделю здесь еще чего-то не рассмотрел. Леха тоже молча разглядывал сатира. Иногда много дал бы, чтобы заглянуть в чужую голову… — Не переживай так, что-нибудь придумаем, — сказал Леха. — Ты только все же предупреди каперов, что немцев, может быть, кто-то водит… — Тьфу, дурак! — в сердцах бросил сатир, спрыгнул с валуна и зашагал прочь. — Эй? Но сатир только отмахнулся, не останавливаясь. Маленькая черная фигурка на фоне пурпурной опушки Блиндажного леса… Леха проводил его взглядом, пока сатир не скрылся за валунами. Тогда вздохнул и поднялся. Подошел к валуну, на котором сатир мастерил откидной календарик. Выскобленные в камне черточки, за каждой из которых — целый день здесь… Кажется, что уже целую жизнь здесь, а ведь их всего-то… По пальцам можно пересчитать. Меньше десятка… И если завтра помочь каперам не получится, то таких черточек на этом валуне появится еще три с половиной сотни. Три с половиной сотни… Это десять раз по стольку, сколько уже здесь. А потом еще раз. И еще. И еще останется… Леха поежился. Но хуже всего даже не это. Хуже всего, что даже если все получится и каперы получат схрон, и Янус решит вытащить отсюда… Мест-то всего два. Два. И сатир… Где-то далеко за стеной солнце совсем ушло за горизонт, стало почти темно. И на душе тоже становилось все темнее. А мысли все чернее. Сатир… Большая гонка уже завтра. В полдень. Всего полдня осталось. И больше нет времени, чтобы отмахиваться от неприятных мыслей. Вчера еще можно было отталкивать их от себя, как дохлых медуз… А теперь времени уже не осталось. Надо решать. Прямо сейчас. Теперь уже нельзя оставлять себе, словно запасной выход, надежду на то, что каким-то чудом Алиса выйдет на своих друзей и они смогут помочь. Некогда. Ждать чуда — на это больше нет времени. Да даже если и вышла бы она на них… Теперь, когда с надеждой на это приходится прощаться, теперь-то можно не обманывать себя. Не убегать от этой предательской мыслишки: так ли уж помогли бы ее друзья, даже если бы Алиса нашла их и они захотели бы помочь? Ну что они смогли бы сделать? Если не фантазировать, а реально. Если честно: что? Ну что? Да ничего они не смогли бы, пожалуй. Совсем ничего… Леха от души пнул щебенку под ногами. Черт бы все это побрал — да только нет больше времени отмахиваться от неприятных мыслишек! Нет. Надо решать. Прямо сейчас. Черточки, выскобленные в боку валуна. За каждой из которых целый день здесь. Небо совсем почернело, вокруг стало темно, лишь внизу в долине призрачно светятся озерца и тучи над ними. А Леха все стоял и вспоминал. День за днем. С того самого первого дня, когда выбросило сюда из обучалки. там, в пустыне, под палящее солнце… И все, что было потом. Нефтяная вышка, Гнусмас, гарпии… …зеленые глаза, полные слез и отчаяния… Куч, патрульные в городе, Тхели… Сатир, вечно поучающий, с языком без костей, который хуже помела. Янус, невидимо парящий за ним и дергающий за ниточки событий… Каперы. Варяги. Немцы. Клык с кольцом в пятачке, с битой, с желудями-бомбами и подручными-торпедами… Погони, надежды, планы. И — разочарования. Этих — больше всего… Все, что здесь случилось. День за днем. Час за часом. Мелочь за мелочью… Потом тяжело вздохнул — и побрел к сатиру. На любимом уступе сатира не было. Он не спал. Сидел на валуне под стеной и о чем-то мрачно размышлял, подбрасывая в ладони мелкие камешки. Заслышав шаги, поднял голову и поглядел тяжелым, странным каким-то взглядом… Хмуро, но не то чтобы зло. Раздраженно? Да нет, тут что-то иное… — Ты можешь связаться с Янусом? — спросил Леха. Сатир кивнул. И осведомился как-то лениво, почти безнадежно: — Опять про следы? — Нет. Уже нет… — Хм? — В глазах сатира появился интерес — А что тогда? Леха вздохнул. Покусал губы: — Если со схроном у каперов все получится… Сатир презрительно сморщился. Кажется, в помощь каперам во время гонки он не очень-то верил. — Если все получится, — тверже повторил Леха, — и каперы и Янус получат схрон. Янус сможет вытащить точно только двоих? — Ну почему, — хмыкнул сатир. — Может и одного, если ты решил остаться. — Тогда… Если все получится… — Ну?! Рожай! Что там еще ваша мудрость изволили родить у себя между рогов? — Пусть вместо меня вытащит медную гарпию. Сатир переменился в лице. — Ты чего, рогатый? — медленно проговорил он. Вот теперь разозлился, и разозлился по-настоящему. — Тебе тут, типа, все шутки, да?! Думаешь, Янус может каждую неделю подправлять базу данных и записывать в доходяги кого душенька пожелает?! Сбой сбоем, но может и расследование начаться! Это же на первой же проверке вскроется! Леха молчал, уставившись под ноги. — Ну не будет у него никакого резона рисковать своей задницей ради твоей шкуры! Понимаешь ты это или нет?! Леха разглядывал копыта. — Или думаешь, ты ему в следующий раз для чего-то сгодишься? Так забудь про это! Что-то серьезно новое в эту зону будут вводить теперь только через девять месяцев! Ты тут сдохнешь к тому времени. Сдохнешь! Сатир помолчал, с презрением глядя на Леху. Но Леха не отвечал. — Уп-пертый… Значит, не отступишься? Все-таки хочешь выписать ее вместо себя? — Да. — Типа, благородный? — процедил сатир с презрением. И впервые за все время в этом презрении не было ни нотки ерничанья. Даже намека. Лишь искреннее презрение. Леха поежился, но ничего не ответил. Сатир вздохнул. И вдруг будто сник. Пробормотал едва слышно: — Ну, видно, так тому и быть… — И громче: — Ладно, как хочешь! Как хочешь… — Так скажешь ему? — Скажу. — Я тогда пойду, предупрежу ее, — сказал Леха… — Предупреди, предупреди… Леха развернулся, но помедлил. — Что еще? — Сатир был сама вежливость. — Подслушивать не обязательно. — Подслушивать?… — вскинул брови сатир. Но Леха держал взгляд, и сатир бросил строить из себя оскорбленную невинность. — А что, так заметно? — спросил он совершенно по-деловому. — Даже когда просто слушаю? — Прекрасно заметно. — Хм… Ладно, лети к своей голубке, голубок рогатый! Стеснительные все какие… Да на хрен никому не сдалось вас подслушивать! И он царственно махнул ручкой, отпуская Леху. Леха развернулся и побрел к расщелине. — Лети, лети… — все бубнил позади сатир. Прежняя насмешливость вернулась к нему. — Голубок… А мы тебе крылышки-то подрежем… Алиса ждала. Спикировала, когда до Изумрудных гор было еще версты две. Плюхнулась на песок рядом, пробежала, гася скорость. — Привет, Лешка! Надеюсь, мои поиски тебе хоть чуть-чуть помогли? — Привет, Лис… — Леха грустно усмехнулся. — Помогли, спасибо… Но, боюсь, это только начало… Леха вздохнул. Алиса посерьезнела. Неуверенно улыбнулась: — Во многие знания многие печали? — Именно… Лис, есть серьезный разговор. — Очень? — Она опять улыбнулась, все еще пытаясь поддерживать шутливость. И перестала улыбаться — Леха дернул головой, призывая помолчать. Внимательно прислушался. Нет ли едва слышного шума, рождающегося прямо внутри головы? Едва заметных признаков жизни того, кто может подслушивать… Кажется, нет. Но… Леха щелкнул по браслету. Поднял взгляд к Кремневой долине, к северному проходу. Угольно-черной точки сатира там не было. А был он на самом краю долины, у опушки Блиндажного леса. И рядом с ним еще одна черная точка. И еще две чуть поодаль. Кабаны. Пошел выяснять отношения?… Леха вздохнул. По крайней мере занят. Не до того, чтобы подслушивать… — Что-то серьезное случилось, Леш? — нахмурилась Алиса. — Очень. — Что? — Чуть позже. Сначала покажи мне еще раз, как ты делала копию кольца. — Зачем?… — Лис! — Я покажу, конечно, но зачем тебе… — Лис, пожалуйста! У нас не так много времени! — Леш?… — Вот теперь она напряглась по-настоящему. — Опять те немцы? — Нет, не немцы. Но хватит об этом. Показывай! Алиса показывала, а Леха внимательно глядел — не очень-то понимая смысл, но старательно запоминая. B прошлый раз Алиса делала это вслепую, тогда у нее своего браслета и копии программы еще не было. Тогда казалось, что просто ужас сколько всего делать пришлось… Но теперь, когда она точно знала и что за программа и все настройки вокруг нее, — все оказалось до смешного просто и быстро. В пару минут уложились. Пожалуй, вполне реально все это запомнить, а потом воспроизвести. Пусть и не очень-то понимая, что делаешь, но точно повторяя все ее действия… Можно и так, если память хорошая. — Вот и все, — сказала Алиса. — А зачем тебе? — Сейчас, подожди… — пробормотал Леха, закрыв глаза. Еще раз пробежал в уме всю цепочку действий, покрепче засаживая в память. Вроде запомнил… Потом открыл глаза, вздохнул и стал рассказывать, что случилось. Алиса слушала молча. Леха говорил, а сам невольно отводил глаза и сбивался. Почему-то чувствовал себя так, словно опять виноват перед ней. — Шансов очень мало, но… — Леха вздохнул. — Если повезет… Если все получится… — Леха коротко выдохнул и выпалил: — Когда тебя вытащат отсюда, то могут спросить, не болит ли чего, и вообще… Будь аккуратнее. Попытайся понять, что они хотят услышать от тебя. Что-то у тебя должно болеть, и, если будут называть чужим именем, отзывайся без удивления. Понимаешь? Алиса внимательно смотрела. Ее глаза расширились, и в них стояли слезы. Два провала в глубину рубинового озера… А потом упрямо тряхнула головой: — Нет! Это, конечно, очень благородно, но только я этого принять никак не… — Перестань, Лис, — перебил Леха. — Просто так будет лучше, и ты знаешь это. — Но… — Все, Лис! Спорить тут не о чем. Ты все поняла? — Ну, допустим… — сказала Алиса. Почему-то опустив глаза. А на ее щеках выступил яркий румянец. — А зачем тебе было знать, как делать копию программы? Леха пожал плечами: — Тебя не будет, сатира тоже… А с помощником всегда легче… — Да? — вскинула глаза Алиса, — С помощником?! — почти крикнула она. Леха невольно попятился. Нет, не от смущения у нее выступил румянец… Она была зла. Чертовски зла! — Какой еще новый помощник, к чертовой бабушке?! Думаешь, я едва отсюда выйду — и про все забуду?! Брошу тебя здесь одного?! — Так, что ли?! Брошу тебя здесь, после всего, ничем не пытаясь помочь?!! — Лис… Лис… — забормотал Леха. — Нет, конечно… Ну что ты… Да я… Даже мысли такой не было… — А тогда зачем?!! Леха вздохнул: — Ты попытаешься, я верю. Наверно, и друзья тебе помогут. Но… — Но?… — требовательно переспросила Алиса. — Но что, если у вас ничего не получится?… Алиса уже открыла рот, чтобы продолжить перепалку, но так ничего и не сказала. — Может быть, получится, — сказал Леха. — А может быть, и нет… И, если честно, если не бояться взглянуть правде в лицо, вероятность этого больше. Куда больше, — Ты думаешь… Ты думаешь, что у нас ничего не выйдет? И при этом… И все равно… — Алиса глядела на Леху, и в ее глазах опять заблестели слезы. — Не надо, Лис… Она закусила губу, моргнула, прогоняя предательские слезинки. — Леш, ты… — Не надо, Лис, — попросил Леха. Попытался улыбнуться. — Лучше… Пожелаешь мне удачи? — Тебе? — вдруг как-то подозрительно робко переспросила Алиса. — Да… — нахмурился Леха. Господи… На этот-то раз что не так ляпнул? — Стандартного ни пуха ни пера?… — еще мягче осведомилась Алиса. И вдруг тряхнула головой: — К черту и дьяволу такие пожелания! — Но… — Нам удачи! Она шагнула впритык к Лехе — и чмокнула прямо в большой бычий нос. В носу защекотало, захотелось чихнуть, но вместо этого из бычьей аватары вырвалось оглушительное фырканье. Алиса усмехнулась: — Ну да, конечно, настоящему мужчине эти телячьи нежности не нужны… — И вдруг эта чуть грустная улыбка пропала. А ее глаза были совсем близко. — Чтобы ответный чмок случился как можно быстрее, Лешка. И без аватар. И снова только пустыня… По одну сторону — темные волны дюн, по другую — скальная стена проносится в обратную сторону… Леха на ходу клацнул по кольцу, вызывая карту: как там сатир? Закончил выговаривать хрюшкам? Но сатир все еще был на опушке. Как и кабаны. Двое чуть поодаль, а один с сатиром. Клык, разумеется. Он у кабанов заправляет… И о чем можно столько времени ругаться? И главное — зачем?! Ну выговорит ему сатир сейчас все, что о нем думает. А толку? Как бы только хуже не стало. Мало ли как гонка ляжет… Вдруг схрон окажется на последнем плато, недалеко от того места, где был? Тогда не дай бог, если кабаны и во время гонки решат посводить счеты. А сатир их своими выяснениями только еще больше распаляет. Как он не понимает… Алиса осталась далеко позади, а вместе с ней и все то, что согревало душу. Холодный воздух в морду, и в голове такие же ледяные мысли. Как-то оно завтра ляжет? Вот и кабаны теперь еще помешать могут. А ведь и без них проблем полно. Те же немцы… Наверняка их кто-то водит! И почему сатир никак не хочет это признать? Непонятно… И не только это непонятно. Вот хотя бы те рисунки на склоне дюны, которые наверняка он — а кому же еще-то? — сделал, а потом старательно затер. Обрывки слов, большие одинокие «Л», накорябанные глубже и крупнее остальных букв, словно и не буква это «Л», а какой-то символ, похожий на зубец… Про эти рисунки сатир не захотел говорить. Почему — тоже непонятно, его же хлебом не корми, дай потрепаться… Вообще очень много непонятного. Словно бредешь по болоту, а кочки норовят утонуть прямо под ногами… Стоп. Леха тряхнул головой, прогоняя эти дурацкие сомнения. Стоп! Хватит. Не надо об этом думать, иначе к завтрашнему утру можно перегореть. И запороть тот крошечный шанс, который все-таки вполне реален. Так что — прочь все эти мысли! А чтобы это в голову не лезло… Ведь есть же чем заняться. Причем вполне полезное! Алиса показала, как делать копию программы и триггер — ту штуку, через которую можно вызвать программу. И память хорошая. Но все-таки… Если бы она о чем-то понятном говорила, то точно с первого бы раза все запомнил. С гарантией. Только ни черта это не знакомое! Так что лучше не мандражировать попусту, а прокрутить в голове всю последовательность действий еще раз. Вбивая покрепче в память. А может, заодно и прояснится, что же скрывается за этой последовательностью действий… Леха сам не заметил, как пошел медленнее. В какой-то миг — словно очнулся. А до этого будто спал наяву. Вокруг — ночь и пустыня. А сам — почти остановился, не дойдя даже до южного прохода. Леха хмыкнул. — Это все оттого, что не надо напрягать голову тем, кто этого не умеет, — пробормотал сам себе. Но на душе стало полегче. Потому что, кажется, все-таки удалось углядеть какой-то смысл в той последовательности действий, что показала Алиса. Или только кажется?… Но ведь можно и проверить. Ведь если угадал верно, то… Леха завертел головой, оглядываясь. Где бы это проверить-то? Так, чтобы особенных следов от экспериментов не осталось. Вдруг понял не совсем верно… Слева — пустыня, там все будет видно. Справа — скала, на ней тоже все видно будет… Разве что… Вон там выступ, а за ним небольшая выемка… Леха засеменил туда. Дуракаваляние это все, конечно. Практической пользы никакой. Но до утра еще чертова уйма времени, и уснуть едва ли получится. Так что лучше уж так, чем мандражировать попусту, перегорая. Не так ли? А что будет завтра… это будет завтра! Ничего. Мы еще повоюем! |
||
|