"На хвосте Техас" - читать интересную книгу автора (Томпсон Джим)

Глава 19

Распечатав пятый десяток лет, Тидди была уже не в состоянии с прежним успехом подвизаться в своем бизнесе. В средствах она не нуждалась — того, что выкачивала, шантажируя Митча, с избытком хватало на расточительную жизнь и привычку сорить деньгами. Более того, ей редко теперь удавалось испытать настоящее плотское наслаждение, поскольку это случалось только в том случае, если покупателями ее прелестей оказывались молодые и симпатичные ребята. К несчастью, молодые и симпатичные мужчины, имея на рынке проституток огромный выбор, неизменно отдавали предпочтение тоже молодым и привлекательным представительницам древнейшей профессии. Увы, Тидди таковой уже не была.

У нее еще сохранялась хорошая фигура, не сногсшибательная, как когда-то, но хорошая. И мордашка пока что неплохо смотрелась. Но сорок лет — это сорок лет, а для молодых так даже вполне древний возраст. Желанной Тидди оставалась только для своих ровесников и, естественно, мужчин более старых. Но точно так же, как ее отвергали молодые, она воротила нос от пожилых, а такими ей казались все, кто не был хотя бы чуточку моложе ее самой. «Старики» всегда ей были противны. Но то, что раньше ею воспринималось с подчеркнутой брезгливостью и пренебрежением, ныне переросло в настоящую фобию — они вызывали у нее чувство гнетущего страха. И Тидди не могла побороть в себе невольную дрожь, когда кто-нибудь из таких «старцев» к ней приближался.

На пороге сорокалетия женщины, как правило, достигают пика в своих сексуальных потребностях, поэтому Тидди все еще нуждалась в мужчинах. Но они должны были быть молодыми. Молодость — вот что она желала от них, а вовсе не денег. Тидди готова была им сама заплатить, только бы они были молодыми и привлекательными.

Такая нужда заставляла ее совершать непривычные поступки. Однажды на улице она подцепила моложавого мужчину с голодным блеском в глазах и привела его к себе домой. Такого никто не мог ожидать! Клиент вдруг начал умолять Тидди встать рядом с ним на колени и вместе с ним помолиться о ее душе.

В другой раз она присмотрела подходящего для себя кандидата в баре и тоже доставила его в свои апартаменты. Какое-то время ей казалось, что с ним-то все будет в полном порядке. Он изъяснялся на городском жаргоне, как заправская шпана, так что уже одна его речь доставляла удовольствие. Клиент распорядился насчет двух «кувшинов крепкого пойла», что тоже было неплохо — с годами аппетит Тидди к виски значительно возрос. Но проходили часы, она изнывала от вожделения, а он так и не приступал к делу. Наконец, когда Тидди дошла уже до точки и готова была силой затащить его в постель, он всучил ей сорок долларов и свою визитную карточку. Даже ей было известно название той психиатрической клиники, где этот тип работал. В довершение ко всему он заявил, что намерен ей платить не менее пятидесяти долларов в месяц, если она будет посещать клинику не реже двух раз в неделю!

Тидди была вне себя от ярости. Она оказалась восхитительной историей болезни — подлинным кладезем для человека, изучающего сексуальные аномалии! Ну и ну!

— Это же исключительная возможность для вас, миссис Корлей, — уговаривал он. — Вы все еще привлекательная женщина, и у вас впереди много лет жизни. Просто окажите мне содействие, и эти годы не пройдут для вас бесследно.

— Ах ты, скользкий сукин сын! Ты, т-ты, ты, ты... Ты сукин сын! — отреагировала Тидди и после этого прекратила попытки завязывать знакомства на стороне. Кто знает, на кого еще нарвешься? Она сидела в своей квартире, и иногда к ней забредал кто-нибудь из ее прежних клиентов, которым она еще подходила по возрастным меркам. Время от времени, когда интервалы между клиентами оказывались настолько велики, что становилось невтерпеж, Тидди предлагала себя рассыльным или разносчикам товаров, словом, любым парням, случайно оказавшимся у ее двери. Однажды даже хотела заполучить четырнадцатилетнего подростка, торгующего газетами, но этот сопляк завопил во всю глотку и побежал домой жаловаться родителям. Дело могло обернуться большими неприятностями, но, к счастью для Тидди, никто не стал обращать особого внимания на жалобы каких-то ниггеров.

Свежая после ванны, она стояла обнаженная перед зеркалом в гостиной и восхищалась своим телом, когда раздался стук в дверь. Это был осторожный, негромкий стук, какой обычно означал для нее появление мужчины. Тидди поспешно накинула халат, и все ее тело замерло в предвкушении. Сначала она приоткрыла дверь на дюйм, выглянула, а затем распахнула ее настежь. Тидди пришла в такой восторг, что громко рассмеялась.

Их было двое. Не один, а двое! И каких двое!

Черноволосые, с кожей оливкового цвета, молодые. На вид им можно было дать по двадцать, но вели они себя точь-в-точь как школьники. Белые льняные пиджаки излучали свежесть, ботинки сверкали, брюки привлекали внимание отутюженными складками. Несмотря на мальчишескую дурашливость и ребячество, в парнях тем не менее весьма основательно ощущалось нешуточное мужское начало. В том, что они вполне зрелые самцы, Тидди не сомневалась.

Она понятия не имела, кто бы их мог прислать. Но слухами, как известно, земля полнится, так какого черта ломать себе голову над тем, каким образом они здесь очутились? Главное, вот они, тепленькие, восхитительно свежие.

Фрэнки, задвинув на двери щеколду, захихикал и подмигнул Джонни. Тот, захихикав в ответ, подмигнул Фрэнки. Затем братья хором поприветствовали Тидди:

— Приветик!

— Привет! — отозвалась она.

— Приветик! — снова произнесли они.

И тут все трое дружно рассмеялись.

Тидди позволила халату соскользнуть на пол, бросила провокационный взгляд на гостей и поинтересовалась, кто же из них хотел бы пройти с нею в спальню первым. Парни заявили, что они привыкли все делать вместе, но Тидди скривила губки, посоветовала им быть паиньками, во всем слушаться свою мамочку, а потому трахать ее по очереди.

— Конечно, но мы можем одновременно и в хвост и в гриву, — возразил Джонни. — Ты что предпочитаешь, верх или низ?

— Низ, — ответил Фрэнки.

— И я тоже выбираю задницу, — сообщил Джонни.

— Эй, обождите минутку, — счастливо засмеялась Тидди. — Вы же не можете сразу оба заполучить мой зад?

Парни возразили, что могут, потому что ее задница — это именно то, зачем они сюда пришли.

Тидди вновь счастливо засмеялась:

— Я знаю, но вам придется для этого здорово извернуться. Видите ли, дорогие...

Не переставая подшучивать, парни надвинулись на нее. Потом, когда они подошли почти вплотную, каждый взял немного в сторону, и ей пришлось поворачиваться, чтобы видеть одного и другого. Таким образом получилось так, что Тидди смотрела на Джонни, когда к ней обратился Фрэнки.

— Как вышло, — спросил он, похохатывая, — что дырка в жопе у тебя начинается сразу же под носом?

— Что? — У Тидди отвисла челюсть.

— Он спрашивает, ты кто — гермик с сиськами? — хихикнул Джонни.

Тидди резко повернулась в его сторону:

— Эй, глядите-ка сюда оба! Разве не видите...

Внезапно Фрэнки врезал ей в живот. Тидди побледнела, позеленела, потом медленно склонилась пополам и рухнула на пол лицом вниз. Ее будто парализовало — даже застонать не было сил. Тидди все еще не произнесла ни звука, когда Джонни угостил ее энергичным пинком в задницу.

— Смотри, — загоготал он. — Зад-то сверху, так что мы оба не внакладе.

— Да она вся состоит из одной задницы, — отозвался Фрэнки. — Как тут отличить перед от зада? — Он схватил ее за волосы, приподнял голову и, приблизившись лицом почти вплотную к ее лицу, потребовал отвечать ему с полной откровенностью: — Скажи, ты ведь не баба в полном смысле этого слова? Признайся, ты одна из этих сучьих гермофродиток, не так ли?

— Нет, она точно баба, — хихикнул Фрэнки. — Видишь, сиськи висят.

Джонни заспорил, что это еще ничего не значит — гермики всегда покупают себе резиновые сиськи, чтобы сойти за баб.

— Смотри! — упорствовал он. — Видишь, что я имею в виду? — Он начал злобно мять в руке грудь Тидди, сжимая ее со страшной силой.

Наконец-то у нее вырвался стон — от крика Тидди удерживало только отсутствие воздуха в легких. Но Джонни, казалось, его не услышал.

— Видишь, она же ничего не ощущает. Это потому, что сиськи не настоящие. Она гермик, работающий под бабу.

— Ты так думаешь? Ну, может быть... — Фрэнки внезапно ухватил Тидди за другую грудь и с силой вывернул ее.

Она попыталась вскрикнуть, но опять не смогла, так как получила удар в солнечное сплетение. Тидди потеряла сознание, а когда пришла в себя, то обнаружила, что сидит на конфорке кухонной плиты. Придерживая ее, парни заламывали ей пальцы и говорили почему-то тихо, словно какие-то конспираторы.

— Сейчас мы малость постряпаем, — бормотал Джонни. — Ты догадываешься, о чем я, дорогуша? Поэтому, если ты не гермик, то будешь вопить во всю глотку, а мы наконец узнаем, кто ты на самом деле.

— Сейчас ей лучше не выть, — так же тихо возразил Фрэнки. — Вот когда начнет поджариваться, сама все скажет.

В конфорке раздался звук, означающий, что пламя охватило горелку. Это была не та конфорка, на которой сидела Тидди, но она подумала, что именно та. Послышались еще два щелчка, и Тидди почувствовала, как пламя охватило ее ягодицы. Она ощутила, как жар проникает ей вовнутрь, уловила запах поджариваемого мяса и все-таки по-прежнему не могла закричать. Ее пальцы были выгнуты так, что еще немного и они будут сломаны, кроме того, она боялась нового удара в грудь. Тидди оставалось только терпеть. Слезы градом катились по лицу, мышцы судорожно подергивались, в самой сокровенной части тела все горело, пылало, жгло...

— Итак, ты не дама, верно? Дама же не станет выжимать из мужа последние соки и осложнять жизнь своему собственному ребенку? Так?

— Ох нет! Нет, нет, нет!

— Ты ведь будешь хорошо себя вести, верно? Быстро, тихо разведешься и больше никогда не причинишь Митчу ни малейшей неприятности?

— Ох да! Да, да, да!

— Ты постараешься быть женщиной или останешься стервой?

— Женщиной, женщиной, женщиной...

Еще несколько подобных вопросов и столь же коротких ответов, однако содержащих правду, и только правду, которая до конца выявляется лишь тогда, когда приходится выторговывать у смерти право на жизнь.

Ведь где кроется правда! В пространстве, отделяющем падающее вниз бренное тело от булыжной мостовой, в мгновении между принятым ядом и последним вздохом, в триллионной доле дюйма, оставшейся между пулей и мозгом, словом, тогда, когда человек делает последний шаг из жизни в смерть.

Поэтому Тидди, еще не совсем мертвая, узнала счастье и мир, которых до сих пор не ведала. Это выглядело так, словно вместе с горячей мочой, которую заставило вскипеть чувство страха, из нее вышла и вся грязь — ее аномалии, заскоки, дикая извращенность и связанная с этим деградация. Она ощутила себя чистой, будто заново рожденной.

Заботливо укутанная простынями, Тидди лежала в постели и с любовью смотрела на Фрэнки и Джонни, а те лучезарно поглядывали на нее сверху. Они были в своей тарелке и чувствовали себя отлично, словно только что сделали доброе дело и радовались тому, как хорошо справились с работой. Оставалось только уточнить детали.

— Так как же насчет развода, дорогуша?

— О, я займусь этим прямо сейчас. Дождаться не могу, так не терпится.

— Никто и не сомневается в твоем желании. Но вот как у тебя насчет денег? Их хватит, чтобы оформить развод?

Тидди счастливо пролепетала, что денег у нее много, и даже сказала сколько. Улыбки на лицах Фрэнки и Джонни исчезли, они обменялись взглядами. Не могло быть и речи, чтобы поживиться. Даунинг непременно об этом проведает — у него просто невероятный талант узнать про все грешки своих подчиненных, как бы те ни старались их скрыть. Он не поручал им грабить Тидди, а значит, вполне мог обвинить в ослушании и дурном поведении. Тогда как же поступить?

Даунинг велел им нагнать на женщину такого страха, чтобы впредь она и думать не могла причинить Митчу хоть малейшую неприятность. Вот и все, что, кстати сказать, они уже и сделали. Однако возникло непредвиденное обстоятельство. Надо же, эта чертова свинья лежит на матрасе, битком набитом деньгами, и они...

Обождите-ка минутку! Всего лишь одну минутку! Если нельзя отнять деньги, то это еще не означает, что они не вправе совершить акт справедливости. Разве допустимо, что эта свинья купается в зелени, в то время как они, прекрасные молодые люди, постоянно испытывают некоторый недостаток в средствах?

Фрэнки и Джонни вновь обменялись взглядами, в их глазах появилась злоба. Когда они вновь повернулись к Тидди, ее улыбка тут же угасла, она опять задрожала от ужаса.

— Это не твои деньги, — холодно сказал Фрэнки. — Ты вытянула их с кровью Митча.

— Н-но...

— Ты стерва, — объявил Джонни. — Никакая шлюха не станет обворовывать собственного мужа.

— Н-но... но...

— И ты вернешь их ему обратно, — распорядился Фрэнки. — Деньги его, и они должны быть у него.

— И сделаешь это как можно быстрее, — добавил Джонни.

Тидди пошевелила губами, пытаясь выразить вслух диаметрально-противоположные приказы, которые ей давали ее сознание и подсознание. Один требовал больше никоим образом не причинять Митчу неприятностей, и это она теперь прочно усвоила, другой же сулил ему новые беды...

«Сделай это!», «Не делай этого!», «Держись подальше от Митча!» «Держись к нему ближе!».

Ребята угрожающе склонились над ней. Она хотела им все объяснить, но от страха речь была бессвязной, а мысли путались.

Фрэнки и Джонни остались глухи к ее словам.

— Ты что тут вякаешь, свинья? Какие еще хлопоты ты можешь добавить Митчу? Что за бред. Как могут возвращенные деньги обернуться для него неприятностями?

— Я... Я... Я...

«Это неверно. В корне неверно, что бы они ни говорили...»

— Ей понравилось поджариваться, — предположил Фрэнки. — Все стервы это любят.

Он высек пламя из зажигалки и поднес его к ней. Тидди закричала, Джонни ударил ее в грудь.

— А это нравится, свинья? — поинтересовался Фрэнки. — Пришлось по душе? Так ты собираешься вернуть нахапанное законному владельцу или нет?

У нее вырвалось:

— О да! Да, да!

После полудня Тидди прибыла в Хьюстон. Митча в городе не оказалось, поэтому она отдала деньги Рыжей.