Берег Утопии: Драматическая трилогия / Том Стоппард; пер. с англ. А.Островского и С.Островского - М.: Иностранка, 2006. -

Том Стоппард, несомненно, наиболее известный и популярный из современных европейских драматургов. Обладатель множества престижных литературных и драматургических премий, Стоппард в 2000 г. получил от королевы Елизаветы II британский орден "За заслуги" и стал сэром Томом. Одна только дебютная его пьеса "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" идет на тысячах театральных сцен по всему миру. Виртуозные драмы и комедии Стоппарда полны философских размышлений, увлекательных сюжетных переплетений, остроумных трюков. Героями исторической трилогии "Берег Утопии" неожиданно стали Белинский и Чаадаев, Герцен и Бакунин, Огарев и Аксаков, десятки других исторических персонажей, в России давно поселившихся на страницах школьных учебников и хрестоматий. У Стоппарда они обернулись яркими, сложными и - главное - живыми людьми. Нескончаемые диалоги о судьбе России, о будущем Европы, и радом - частная жизнь, в которой герои влюбляются, ссорятся, ошибаются, спорят, снова влюбляются, теряют близких. Нужно быть настоящим магом театра, чтобы снова вернуть им душу и страсть.

1

Рокко по дороге к дому поет короткую серенаду матери.

МАТЬ. Очевидно, следующий будет жонглировать. Но Италия гораздо приветливей Швейцарии, особенно к детям и пожилым дамам. Это цюрихская школа была последней каплей - сколько было шуму, когда они узнали, что учат ребенка опасного революционера. ГЕРЦЕН. Я был даже рад, что мой скромный труд произвел такое впечатление на добрых бюргеров… кроме того, мы переманили оттуда лучшего учителя, так что все получилось хорошо. (Смотрит на часы.) Мне, кстати, уже пора в Геную, встречать его дилижанс. С ним Коля скоро начнет ораторствовать, как Демосфен, с камешками во рту. Но я хочу, чтобы и ты была счастлива в Ницце. МАТЬ. Саша, ты когда-нибудь вернешься домой? (Целует его.) Герцен осознает поворотный момент.

ГЕРЦЕН. Как же я могу вернуться? Я познал удушье, мрак, страх, цензуру - и я познал воздух, свет, безопасность и свободу печати - и я знаю, что лучше. Но есть и другая причина. (Идет к столу, за которым он работал, и берет французский журнал.) Вот тут про нас пишут. Это французская газета. Этот человек - лучший в стране знаток России, и он тут доказывает, что мы - не люди, поскольку полностью лишены морали. Русский человек - вор и обманщик, и притом невинный, это просто заложено в его природе.

МАТЬ. Он не имеет в виду нас, он имеет в виду мужиков.

ГЕРЦЕН. Да, они обманывают помещиков, чиновников, судей, полицию… и крадут у них, потому что мы их бросили. Какое им дело до нашей морали? Не красть - значит признать справедливость своей участи. На протяжении двухсот лет вся их жизнь была безмолвным протестом против существующего порядка. За них некому говорить. (Швыряет журнал.) И это пишет не какой-то слабоумный писака, а уважаемый историк, известный своими широкими взглядами, - пишет для образованных французов. Не пора ли наконец познакомить Европу с Россией?

МАТЬ (указывая в сад). Коля тянет Натали на пляж, а ей в ее положении туда нельзя. Пойду поищу няню.

МАТЬ уходит. Герцен смотрит на часы, в спешке уходит, но возвращается и кричит по направлению к саду.

ГЕРЦЕН. Держи его за руку в воде! (Снова уходит, но встречает Эмму с коляской. Она уже не беременна.) От Георга ничего не слышно? Когда он приезжает?

ЭММА. Не знаю.

ГЕРЦЕН. Это с его стороны нехорошо. Без него как-то пусто.

ГЕРЦЕН уходит. Появляется НАТАЛИ - она на седьмом месяце беременности.

НАТАЛ И. Письма не было?

Эмма отдает Натали запечатанное письмо.

Спасибо. (Прячет письмо на груди.) ЭММА. ЕСЛИ он пишет, когда приедет, вы уж скажите мне.

НАТАЛИ. Конечно.

ЭММА. ЕСЛИ бы вы его любили, вы бы оставили Александра.

НАТАЛИ (отрицательно качает головой). Александр не должен знать. Никогда. Единственный раз, когда он заподозрил, он чуть с ума не сошел. Я была готова на все, чтобы его успокоить.

ЭММА. Вы выбрали самое простое. Если бы вы не были в том положении, в каком от вас Георгу мало, так сказать, практической пользы, он был бы сейчас здесь.

НАТАЛИ. ВЫ не должны унижать себя, Эмма. Вас он тоже любит.

Э м м А. Я - почтовое отделение и из милости занимаю ваш второй этаж, поскольку это все, что мы можем себе позволить, - большее унижение представить себе трудно. Но я рада терпеть все это ради моего Георга. Его нельзя было узнать, когда я приехала из Парижа. Он страдал больше, чем я. Если вы не можете сделать его счастливым или исцелить его - верните его мне.

НАТАЛИ. ВЫ так ничего и не поняли. Все мои поступки - выражение божественного духа моей любви ко всему сущему. Ваш рассудочный подход к этим вещам показывает, насколько вы далеки от природы. Георг все понимает. Он любит вас. Он любит Александра. Он любит ваших детей и моих. Нашей любви хватит на всех.

Входит ГЕОРГ. Бросает один взгляд на жену, ребенка и беременную любовницу, разворачивается и уходит.

ЭММА. Георг!

НАТАЛИ. Георг! (С радостным криком бежит за ним. Эмма за ней по пятам.) Ноябрь 1850 г.

В доме кричит новорожденный ребенок. Посыльный и ДВОРЕЦКИЙ, Рокко, вносят букеты цветов.

Из дома появляются ГЕРЦЕН И ГЕОРГ, В смокингах, у каждого в руках сигара и бокал шампанского.

ГЕРЦЕН (поднимает бокал). За Натали и новорожденную Ольгу. ГЕ о Р г. За Натали и Ольгу. Поздравляю! ГЕ р ц Е н. А где Эмма?

Декабрь 1850 г.

Там же. Няня вывозит роскошную коляску. Входит ЭММА С полуторагодовалым ребенком. Она в состоянии, близком к истерике. Когда ребенок начинает плакать, Эмма продолжает говорить, усиливая голос, так что уровень шума иногда доходит до нелепого. Пока она говорит, ГЕРЦЕН выписывает чек и расписку.

ЭММА. Когда мы были в свадебном путешествии, в Италии, Георгу не понравился местный одеколон, поэтому я выписала из Парижа его любимую марку. Когда заказ пришел в Рим, мы бьши в Неаполе, а к тому времени, когда его доставили в Неаполь, мы уже вернулись в Рим. И так до тех пор, пока мы не получили его в Париже. Расходы были невероятные. У меня всегда так было с Георгом. Ничто не могло быть слишком хорошо или слишком много. Папа был богат… но революция сделала его бедным, и он обиделся на Георга - это так несправедливо. Я занимала деньги и продала все, что могла, только чтобы не стеснять Георга, а теперь и не знаю, к кому, кроме вас, обратиться.

Видно, как уже не беременная Натали, одетая в белое и освещенная лучами южного солнца, позирует для картины.

Я знала, что вы мне не откажете, ведь мы все так тесно связаны. Георг мне почти не писал, пока я была в Париже. Писала Натали - о том, какой он замечательный, добрый и чуткий человек, как он прекрасно занимается с вашими детьми, какой он очаровательный… У нее такое большое, любящее сердце - в нем, кажехся, найдехся месхо для всех. ГЕРЦЕН (протягивает ей чек). Десяхь хысяч франков на два года.

ЭММА расписывается в получении, берет чек и уходит с плачущим ребенком.

Январь 1851 г.

НАТАЛИ С картиной, для которой она позировала, подходит показать ее ГЕРЦЕНУ.

ГЕ Р ц Е н. Ах да… куда же нам ее повесить?

НАХАЛ и. Но… эхо подарок, Георгу, на Новый год.

ГЕ р ц Е н. Конечно, конечно. Как глупо с моей схороны.

НАХАЛ и. Тебе она нравихся?

ГЕРЦЕН. Очень. Если Гервег позволих, закажу копию для себя.

НАХАЛ и. Ты сердишься.

ГЕРЦЕН. На что я должен сердихься?

НАХАЛ и. Тогда забирай ее себе.

ГЕРЦЕН. НИ В коем случае.

У Натали наворачиваются слезы. Она растерянна.

Н АХАЛ и. Я охношусь к Георгу как к ребенку. Любая мелочь можех его рассхроихь, привесхи в отчаяние или в восхорг. Ты - взрослый человек во взрослом мире, хы не можешь поняхь эху жажду иной любви в его чутком сердце.

ГЕРЦЕН. Пожалуйсха, говори проще.

HAT АЛ и. Он на хебя молихся, он живех ради одного хвоего одобрения, пожалей его.

ГЕРЦЕН. Нахали, загляни в свое сердце, будь чесхна перед собой и передо мной. Если хы хочешь, чхобы я уехал, я уеду. Мы с Сашей уедем в Америку.

Натали на грани истерики.

НАТАЛИ. Как ты можешь! Как же хы можешь! Разве эхо возможно! Ты - мой дом, хы - вся моя жизнь. Благодаря моей любви к хебе я находилась в божесх-венном мире, без эхой любви меня не сханех, мне придехся заново родиться, чхобы хохь как-хо жихь.

ГЕРЦЕН. Говори яснее, бога ради! Был Гервег с хобой или нех?

НАХАЛ И. ЕСЛИ бы хы холько мог понять! Ты бы молил меня о прощении за свои слова.

ГЕРЦЕН. ОН взял хебя?

НАХАЛ и. Я взяла его - прижала к груди, как ребенка.

ГЕРЦЕН. Это поэзия или инфанхильносхь? Я хочу знахь: он хвои любовник?

НАТАЛИ. Я чиста перед собой и перед миром - даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя - теперь ты знаешь все. ГЕРЦЕН (выходит из себя). Теперь я знаю - что? НАТАЛИ. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу-от бога, если он уйдет - я заболею, если ты уйдешь - я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, - скажем, в Россию на год - Наташа одна способна понять чистоту моей любви. ГЕРЦЕН. Господи, ты можешь мне сказать прямо - Гервег твой любовник? НАТАЛИ. ОН любит меня, да - он любит меня. ГЕРЦЕН. Он твой любовник? Ты спала с ним? НАТАЛИ. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели… ГЕРЦЕН. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще. НАТАЛИ. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?

Герцен трясет ее.

ГЕРЦЕН. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?

Натали падает в слезах.

Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!

НАТАЛИ. Он мой любовник! Доволен?!

ГЕРЦЕН. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей - этот вор!

НАТАЛИ. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!

ГЕРЦЕН. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.

НАТАЛ И. Нет - нет! Это убьет его!

ГЕРЦЕН. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…

Н АТАЛ И. Я клянусь - он убьет себя. У него есть пистолет.

Герцен хохочет как безумный.

ГЕ р ц Е н. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.

НАТАЛИ. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.

ГЕРЦЕН. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться? НАТАЛИ. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.) 1ерцен садится рядом с ней и берет ее руки - его ярость прошла.

ГЕРЦЕН. ТЫ тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.

Входит ЭММА.

ЭММА. Георг хочет, чтобы вы его убили.

Герцен смеется.

ГЕ р ц Е н. А сам он попросить не может?

ЭММА. ЭТО тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.

ГЕРЦЕН. Конечно! Если она захочет.

Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.

ЭММА. Спасите его.

HAT АЛ и. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним. ГЕРЦЕН. Уедет он. (Эмме.) Я дам вам денег до Генуи, если вы уедете завтра утром.

Эмма встает.

ЭММА. МЫ не можем уехать. Мы многим должны в городе. ГЕ р ц Е н. Я это с радостью улажу.

Эмма снова бросается к Натали.

ЭММА. Если вы не едете с Георгом, скажите ему, чтобы он взял меня с собой! Попросите его не бросать меня!

ГЕРЦЕН. ВЫ хотите, чтобы моя жена просила за вас?..

ЭММА. ВЫ скажете ему?

Натали кивает. Эмма поднимается, чтобы уйти. (Герцену.) Эгоист!

ГЕ р ц Е н. Но вы же сами сделали из себя рабыню - и вот чем это кончилось.

ЭММА уходит.

Конечно, я эгоист. Странные люди! Гордиться своим смирением… своей рабской зависимостью от других… и вся эта система обязанностей, выдуманная для того, чтобы сделать нас как можно более тихими и похожими друг на друга… Почему мы должны отказываться от своей исключительности… крохотный очаг, который гаснет без уважения к себе и который согревает и делает нас живыми и достойными любви. Эгоизм - не враг любви, а то, чем она поддерживается. Вот почему мне без тебя не жить.

Герцен теряет присутствие духа. Натали его утешает. Она снова преобразилась и говорит совершенно спокойно.

НАТАЛИ. Нет… нет… Ты не погибнешь, Александр. Я только малая часть твоего… твоего чувства достоинства… Я не могу вернуть его тебе. Но оно не исчезло в нас. Оно перешло ко мне. Я никогда тебя не оставлю. Но подумай и о моей потере… прекрасный образ любви, любви, которая становится тем больше, чем она всеохватнее, а не тем больнее, грязнее и смешнее.

Слышно - а потом и видно, - как поет Рок-ко. Он накрывает на стол и украшает веранду для праздника.

Ноябрь 1851 г.

ГЕРЦЕН работает на веранде. Рокко напевает и украшает, с помощью служанки, веранду и обеденный стол. Рокко уходит и возвращается.

Рокко. Principe!1 Рокко впускает русского консула. КОНСУЛ раскланивается. Рокко уходит.

Коне УЛ. Леонтий Васильевич Баев. Я имею честь говорить с Александром Ивановичем Герценом, я полагаю?

ГЕРЦЕН. Имеете.

КОНСУЛ. Я - русский генеральный консул в Ницце.

ГЕРЦЕН. О Господи…

Коне УЛ. У меня для вас важное сообщение.

ГЕРЦЕН. От кого? 1 Князь! (ит.) Ко н с УЛ. От его превосходительства графа Орлова. ГЕ р ц Е н. А, в прошлый раз он мне сообщил хорошую новость. Прошу садиться. Коне ул. Благодарю. (Садится и достает из кармана бумагу, которую зачитывает.) 'Генерал-адъютант граф Орлов сообщил министру иностранных дел графу Нессельроде о том, что… (встает и почтительно склоняет голову) его императорское величество… (снова садится) всеми-лостивейше указал, чтобы Александр Иванович Герцен немедленно возвратился в Россию, о чем ему надлежит объявить, не принимая от него никаких причин, которые могли бы замедлить его отъезд, и не давая ему ни в каком случае отсрочки". (Складывает бумагу и убирает ее в карман.) Что же мне ответить?

ГЕРЦЕН. ЧТО я не поеду.

Ко н с ул. Как не поедете?

ГЕРЦЕН. Так, просто, не поеду. Остаюсь. Не двинусь с места.

КОНСУЛ. ВЫ не поняли. Его императорское… (встает, склоняет голову, садится) величество приказывает, чтобы вы…

ГЕРЦЕН. Да, а я не поеду.

КОНСУЛ. ВЫ, очевидно, имеете в виду всеподданнейше просить об отсрочке исполнения воли его императорского (встает.)…

ГЕРЦЕН. Нет, нет. Я, кажется, не мог более ясно выразиться. Я не прошу об отсрочке. Я отказываюсь ехать когда бы то ни было.

КОНСУЛ. А, вы просите об отсрочке на неопределенный срок? Вы нездоровы, возможно, слишком нездоровы, чтобы ехать. На то есть прецеденты.

ГЕРЦЕН. ОДИН ИЗ нас, кажется, действительно не совсем здоров. Мое здоровье в отличном состоянии, особенно психическое здоровье, так что это, должно быть, вы. Или вы и вправду думаете, что я покорно подставлю руки под кандалы его императорского…Да сядьте вы, бога ради.

Ко н с УЛ. Но мне что вы прикажете делать? Поставьте себя в мое положение. Если мне придется выступать в роли посредника при акте неповиновения воле его имп… (Начинает вставать, но одергивает себя.) величества, мое имя привлечет к себе внимание в самом неблагоприятном контексте. Может даже сложиться впечатление, что я забыл о своем долге, потворствуя действиям, оскорбительным для величия престола и способным вызвать высочайшее неудовольствие.

ГЕРЦЕН (его это начинает забавлять). А, я, кажется, начинаю вас понимать. По-моему, нам надо выпить. Рокко! Vino. (Зовет Рокко, который прерывает свою арию, чтобы принести вина.) Отчего бы мне лично не написать графу Орлову? Тогда вы можете ничего и не знать о моем ответе.

КОНСУЛ. Правда? Вы могли бы ему написать? Я был бы вам крайне признателен.

Герцен садится писать. Подают вино.

У вас праздник? ГЕРЦЕН. Да, мы встречаем мою мать. Она ездила в Париж с одним из моих детей.

Они возвращаются сегодняшним пароходом из Марселя. КОНСУЛ. Ваш мальчик, который глухой? ГЕРЦЕН. А я все думал, зачем Орлов здесь держит генерального консула! КОНСУЛ. Нет, нет… каков эгоист! Я часто вижу ваших детей, когда они играют на пляже со своей няней.

НАТАЛИ входит на веранду вместе с САЗОНОВЫМ.

НАТАЛИ. Посмотри, кто к нам пожаловал из Женевы!

ГЕРЦЕН (консулу). Позвольте вам представить мою жену. Это господин… КОНСУЛ. Баев, русский консул.

Натали испугана.

НАТАЛИ. ЧТО?.. (Герцену.)Что случилось? ГЕРЦЕН. Ничего не случилось. Все в совершенном порядке. (Консулу.) Кто…

Сазонов становится обходительным.

САЗОНОВ. ХМ, Я впечатлен. Я, кажется, никому не говорил, что приезжаю.

Коне УЛ. У меня было дело к господину Герцену.

Сазонов скептически смеется.

САЗОНОВ. Конечно. Передайте графу Орлову мои комплименты… Он отлично осведомлен.

Коне УЛ. Вы знаете графа Орлова?

САЗОНОВ. Нет. Но я смею думать, что он знает меня. Когда я жил в Париже, я был источником его постоянного раздражения.

ГЕРЦЕН. Садись, налить тебе чего-нибудь?..

САЗОНОВ (не обращая внимания на Герцена). Вы, наверное, много слышали о моей… деятельности в Женеве. Передайте Орлову, что мы с ним однажды обязательно встретимся.

КОНСУЛ. Непременно. Как ему о вас доложить?

САЗОНОВ. Просто скажите… голубой соловей продолжает полет… Он поймет.

Герцен расписывается и заклеивает письмо.

ГЕ р ц Е н. Ну вот и готово.

Консул принимает письмо и раскланивается с Натали и Сазоновым. Герцен провожает его. Смена времени. Вечер. НАТАЛИ И Рокко, может быть еще и служанка, делают последние приготовления к встрече. Китайские фонарики, флажки, игрушки на столе и плакат "Добро пожаловать, Коля". (В идеале Саша принимал бы участие в приготовлениях, но ему уже 11 лет. Его сестре, Тате, которую зрители так и не видели, было бы семь.) САЗОНОВ тоже делает вид, что помогает, но скоро бросает и продолжает говорить и пить. Натали его почти не слушает.

САЗОНОВ. Я получил письмо от Боткина…

НАТАЛИ. Почему их до сих пор нет? Надо было мне поехать с Александром встречать пароход…

САЗОНОВ. Москва была вся украшена к открытию железной дороги. Николай был в восторге. Он лично осмотрел каждый мост и каждый туннель. Аппетит его немецких родственников произвел сенсацию в вокзальном буфете.

НАТАЛИ (рассеянна). Что ж они так опаздывают. Это все, наверное, из-за бабушкиных сундуков. Она путешествует, словно эрцгерцогиня…

САЗОНОВ. ИХ КТО-ТО сопровождает?

НАТАЛ и. Только ее служанка и Шпильман - Колин учитель. (Рокко.) Per favore, vai a andate a vendere se vengono1.

Рокко. Si, senora.

Рокко встречает ГЕРЦЕНА на краю сцены. 1ерцен проходит мимо него. Натали его замечает.

НАТАЛИ. Александр?.. Где они?

ГЕРЦЕН. ОНИ не приедут. Пароход из Марселя… не придет. (Обнимает ее и начинает плакать.) НАТАЛИ (в недоумении). Как, они совсем не приедут?

ГЕРЦЕН. Нет. Случилось несчастье… В море… О Натали! 1 Пожалуйста, пойдите и посмотрите, не едут ли (ит.).

НАТАЛИ. Когда приедет Коля?

ГЕРЦЕН. ОН никогда не приедет… Прости.

Натали вырывается из его объятий и начинает его колотить.

НАТАЛИ. Не смей так говорить! (Убегает внутрь дома.) ГЕРЦЕН (РОККО). Убери это все. (Указывает на украшения.) САЗОНОВ. Господи… что случилось?

ГЕРЦЕН. ОНИ столкнулись с другим кораблем. Сто человек утонуло. (Рокко.) Sbarazzatevi tutto questo1.

ГЕРЦЕН следует за Натали внутрь дома. Она начинает выть от горя. Рокко нерешительно начинает задувать свечи.

Август 1852 г.

Ночь. ГЕРЦЕН стоит у поручней на палубе пересекающего Ла-Манш парохода. Через некоторое время он осознает, что рядом стоит БАКУНИН.

БАКУНИН. Куда мы плывем? У кого есть карта? 1 Убери это все (ит.).

ГЕРЦЕН. Бакунин? Ты умер?

БАКУНИН. Нет.

ГЕРЦЕН. ЭТО хорошо. Я только что о тебе думал, и вдруг ты… как ни странно… и выглядишь совершенно так же, как в тот дождливый вечер, когда я провожал тебя в Кронштадт, где тебя ждал пароход. Помнишь?

БАКУНИН. ТЫ был единственным, кто пришел проститься.

ГЕРЦЕН. А теперь ты единственный, кто пришел проводить меня!

БАКУНИН. Куда теперь?

ГЕ р ц Е н. В Англию.