"Сто Великих Пророков и Вероучителей" - читать интересную книгу автора

КИТАЙ

Религиозные учения Древнего Китая отличались большим своеобразием. Если религии Древнего Египта и Древней Греции были насквозь мифологичны, то китайцы фактически не имели своей мифологии (ее место заняли исторические легенды о мудрых правителях) Жрецов в буквальном смысле этого слова в Древнем Китае тоже не существовало, точно так же, как не было персонифицированных богов и храмов в их честь Жреческие функции выполнялись обычно государственными чиновниками, а роли высших божеств выполняли умершие предки шан-ди и различного рода духи, олицетворяющие силы природы. Важное место занимал культ духов земли, с которыми у крестьян были связаны все надежды на хороший урожай. В их честь регулярно приносили жертвы, сопровождаемые просьбами-молитвами (обычно их писали на бараньих лопатках и панцирях черепах) Общение с божественными предками сопровождалось особыми ритуалами. Вообще ритуалы считались в Китае делом государственной важности и обставлялись весьма тщательно и серьезно.

Религиозные идеи обладали высокой степенью философской абстракции. Так, с глубокой древности китайцы имели представление о некоем Высшем Начале, которое называлось Тянь (Небо) или Шан-Ди (Господь), но воспринимали они его рассудочно и отстранено — как верховную всеобщность, холодную и строгую. Ее нельзя было любить, с ней нельзя было слиться, ей невозможно было подражать, как и не было смысла ею восхищаться. Считалось, что великое Небо карает недостойных и вознаграждает добродетельных, то есть является высшим олицетворением разума, целесообразности, справедливости и добродетели. Император назывался «сыном Неба» и находился под его особым покровительством. Однако он мог править Поднебесной лишь до тех пор, пока сохранял добродетель (дэ). Теряя ее, он терял и право на власть. Культ Неба стал главным в Китае, причем отправлять его мог лишь сам сын Неба. Еще одним древнейшим принципом китайского религиозного мышления было деление всего сущего на два начала — инь и ян. Каждое из этих понятий было многозначно, но в первую очередь ян олицетворяло мужское начало, а инь — женское Ян связывалось со всем светлым, ярким, твердым и сильным и считалось в самом общем смысле началом положительным. Женское инь было связано с луной, со всем темным, мрачным и слабым. Оба начала были тесно взаимосвязаны и гармонично взаимодействовали, причем результатом этого взаимодействия была вся видимая Вселенная.

Несколько позже в Китае начала разрабатываться концепция даосизма, под которой стали понимать Всеобщий Закон, Высшую Истину и Справедливость. Основателем даосизма был философ Лао-цзы, живший в конце VI века до Р.X. В источниках о нем нет сведений биографического характера, поэтому некоторые современные исследователи считают его фигурой легендарной. Согласно древнекитайскому историку Сыма Цяню, Лао-цзы был уроженцем царства Чу и носил сначала фамилию Ли. Первое имя его было Эр, второе Дань. В течение многих лет он исполнял обязанности главного хранителя архива царского двора, но, видя всеобщий упадок нравов, подал в отставку и «ушел на запад». О его дальнейшей судьбе больше ничего не известно. Переходя китайскую границу, Лао-цзы любезно согласился оставить смотрителю пограничной заставы свое единственное сочинение — Дао-дэ цзин, в котором и были изложены основы даосизма.

Несмотря на глубокую древность, этот небольшой трактат по сей день поражает силой своей философской мысли.

В центре доктрины Лао-цзы стоит учение о великом Дао Понятие это настолько многогранно, что почти невозможно дать ему определение. «Есть бытие, — говорил Лао-цзы, — которое существует раньше, нежели небо и земля. Оно недвижимо, бестелесно, самобытно и не знает переворота. Оно идет, совершая бесконечный круг и не зная предела. Оно одно только может быть матерью неба и земли. Я не знаю его имени, но люди называют его Дао». В буквальном переводе Дао означает «Путь», но в китайском языке это слово имело такой же многогранный смысл, как греческий термин «Логос». Им обозначали правило и порядок, смысл и закон, высшую духовную Сущность и жизнь, пронизанную этой Сущностью.

Итак, Дао есть источник всего и стоит надо всем. Оно бестелесно, туманно и неопределенно. И поскольку Дао — духовное начало, его невозможно постичь ни зрением, ни слухом, ни осязанием. Все видимое бытие бесконечно ниже его. Поэтому философ осмеливается назвать Дао — Небытием. Оно не существует так, как существуют горы, деревья, люди. Его реальность превосходит реальность земного и чувственного. «Смотрю на него и не вижу, а потому называю его Невидимым, — пишет Лао-цзы. — Слушаю его и не слышу, поэтому называю его Неслышимым. Пытаюсь схватить его и не постигаю, поэтому называю его Мельчайшим… Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается в Небытие. И вот называют его формой без формы, образом без существа… В мире все вещи рождаются в бытие, а бытие рождается в Небытие».

Дао — не удаленная от мира запредельная сущность. Оно пронизывает все мироздание своими незримыми токами, оно проявляется как некая незримая энергия «Дао растекается повсюду. Оно может быть направо и налево». Дао — «начало всех вещей», «оно рождает вещи» Возвышаясь над Вселенной, Дао созидает ее. «Дао — пусто, но, действуя, оно кажется неисчерпаемым. О, Глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей». Оно есть «естественность», основа миропорядка. Оно регулирует извечную игру двух полярных начал космоса: ян и инь. «Все существа, — пишет Лао-цзы, — носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию». Ци, по толкованию древних комментаторов, — это нечто вроде жизненной силы, великая первосубстанция, которая делает живым все живое и сущим все сущее. Равномерное и гармоничное сочетание ян и инь обусловлено законом Дао Оно управляет всеми существами и «ведет их к совершенству». Совершенство же заключается в обретении конечной цели — Покоя «Возвращение вещей к своему началу и есть Покой».

Постижение Дао, говорит Лао-цзы, должно стать главным смыслом человеческой жизни. Но постичь его нельзя ни путем исследования, ни внешним наблюдением Мудрец созерцает Дао, не выходя из дома, «не выглядывая из окна». Условием постижения Дао является самоуглубление и духовное очищение. Только тот, «кто свободен от страстей», видит «его чудесную тайну» Вся природа стремиться к этому Покою и Гармонии, ибо мир есть лишь видимое проявление сокровенного духовного истока. Нет более достойной цели для человека, чем жить с Дао, жить по его законам. Но человек извращает природу, он уклонился от истинного пути. Через все творение Лао-цзы проходит мысль о том, что человечество отпало от Истины, заменив естественный закон Дао своими измышлениями Люди терзаются алчностью, завистью, честолюбием. Правители угнетают народ, соперничают друг с другом, поднимают войска, чтобы захватить чужие земли. Они создают искусственные рамки для человека и только еще дальше уводят его от святой естественности. Уже одно то, что потребовалось создание этих правил и церемоний, доказывает отдаленность от Неба. «Добродетель», — писал Лао-цзы, — появляется после утраты Дао, «гуманность» — после утраты добродетели, «справедливость» — после утраты гуманности, «почтительность»- после утраты справедливости. «Почтительность» — это признак отсутствия доверия и преданности. Она начало смуты». Вся человеческая деятельность представлялась Лао-цзы бесплодной суетой. Люди торопятся, мятутся, а Дао пребывает в божественной безмятежности. И, взирая на него, истинный мудрец отметает от себя соблазны земных забот Его величие непостижимо для низменных душ, он поистине совершает великую миссию — утверждает на земле царство Дао. В этом — истинная добродетель, в отличие от фальшивой «гуманности» и «порядочности». Пусть дети мира смеются над мудрецом, считают его жалким и беспомощным. В действительности, погруженный в созерцание, могущественнее тех, кто кичится своей силой.

Все, что в наше время принято называть прогрессом, только уводит человека от постижения Дао. Человеческие знания, науку и просвещение, обычаи и социальные нормы цивилизации — все это Лао-цзы безоговорочно отрицал. Народ не нужно ни просвещать, ни обременять, людей надо предоставить самим себе и отдаться течению естественного хода вещей. Высшей целью мудреца, по учению Лао-цзы, было уйти от страстей и суетности жизни к первобытности прошлого, к простоте и естественности. Сама природа должна привести к благоденствию и блаженству Мудрости следует искать не у древних, не в ритуальных правилах, а у самого Дао и у человека, духовно соединившегося с Ним. Такой человек стоит выше земных желаний, он сохраняет покой в своей душе, возвышаясь надо всем.

Такова в очень сжатом и упрощенном виде суть учения Лао-цзы. С точки зрения европейца оно едва ли может считаться религиозным откровением. Нужно было обладать китайским рационализмом, чтобы обратить эту высокую философию в народную религию. Но тем не менее это произошло. (Подробнее о религии даосов смотри далее в жизнеописании Чжан Даолина). В первых веках нашей эры сам Лао-цзы был обожествлен его последователями и стал восприниматься ими как олицетворение самого Дао. Под именем «Высочайшего владыки Лао» (Тайшан Лао-цзюнь) или «Желтого Владыки Лао» (Хуан Лао-цзюнь) он стал одним из высших даосских божеств. В конце II в появилась «Книга о превращениях Лао-цзы».

О Лао-цзы здесь говорилось как о существующем до возникновения Вселенной, он именуется «корнем Неба и Земли», «властителем всех божеств», «праотцем инь и ян» и т. п. Таким образом, Лао-цзы считался первоначалом и жизненным принципом всего сущего Далее рассказывается о трансформациях этого божества Мы узнаем, что кроме 9 «внутренних» превращений Лао-цзы претерпевал и «внешние», в которых являл себя миру Несколько раз он воплощался как советник мудрых государей древности. Одно из самых важных его рождений произошло в VI в до Р X в качестве Ли Даня, служителя архива и советника чуского вана (то есть собственно Лао-цзы).

После этого он являлся миру еще несколько раз, причем не только в Китае (Так одним из воплощений Лао-цзы в Средние века считался Будда, с идеями которого его учение действительно имеет много общего).

Конфуций открывает собой эпоху непревзойденного расцвета мысли, ту эпоху, когда были заложены основы китайской культуры. Вопреки распространенному мнению, его нельзя считать основателем религии в строгом смысле этого слова. Хотя его имя часто упоминают рядом с именами Будды и Зарауштры, на самом деле вопросы веры занимали в мировоззрении Конфуция незначительное место. В его облике также не было ничего сверхчеловеческого, и он сохранился в источниках без всяких мифологических прикрас — в жизни Конфуций был удивительно прост и даже прозаичен.

И, тем не менее, этот человек наложил неизгладимую печать на всю культуру и дух своей страны и авторитет его среди соотечественников всегда был непоколебим. Чем же можно объяснить удивительную силу и обаяние его учения?

Конфуций жил за три с лишним столетия до объединения страны, в эпоху, когда Китай занимал лишь незначительную часть современной территории. В традиционной историографии считается, что в это время страной управляла династия Чжоу (1122–249 гг. до Р.X.), но на самом деле чжоуский ван, носивший титул «сын Неба», обладал авторитетом, но не властью. Он лишь исполнял ритуальные функции как священное лицо, которому Небо доверило управление Поднебесной. В действительности Китай был разделен на множество царств и княжеств, как крупных, так и совсем незначительных. В одном из них — небольшом царстве Лу, на востоке Китая — Конфуций родился и провел почти всю жизнь. Согласно преданиям, отцом его был воин Шулян Хэ, уже имевший девять дочерей, рожденных ему первой женой, и калеку-сына от второй жены. Не оставляя надежды заполучить полноценного потомка мужского пола, чтобы было кому приносить поминальные жертвы предкам, Шулян Хэ в 70 лет взял третью жену, 16-летнюю Чжэнцзай. 22 сентября 551 года до Р.X., в день осеннего равноденствия, у нее родился мальчик — здоровый, но не очень пригожий на вид. Как писал во II в до н э историк Сыма Цянь «на макушке у него была выпуклость и поэтому его прозвали Цю («холм»)». В двухлетнем возрасте маленький Цю лишился отца, а через 14 лет умерла его мать. Вскоре после ее смерти он был приглашен на службу в дом аристократа Цзи. Первой должностью Конфуция стала служба мелким чиновником при зерновых амбарах. Затем он поступил в другой аристократический дом, где, по его словам, «разводил скот и смотрел за тем, как он плодится». В 27 лет, благодаря знанию ритуалов и музыки, он был принят на службу в главную кумирню помощником при совершении жертвенных церемоний. «В тридцать лет я встал на ноги», — говорил позже Конфуций. Постепенно, благодаря своей учености, он стал заметной фигурой в царстве Лу, правитель которого Чжао-гун приблизил его к себе и стал приглашать на приемы. Совершенствуя свое образование, Конфуций все время стал посвящать систематизации чжоуских ритуальных танцев, сбору народных песен, составлению и редактированию исторических рукописей, а главное, любимому делу — преподаванию.

Перешагнув сорокалетний рубеж, он решил, что имеет моральное право учить взрослых людей. «В сорок лет, — вспоминал Конфуций, — я перестал сомневаться». Набирая себе учеников, Учитель руководствовался принципом «ю цзяо у лэй» («образование не признает различий по происхождению»), но это не означало, что каждый мог стать его учеником, так как Конфуций отказывался тратить время и силы на недоумков. «Давай наставления только тому, кто ищет знаний, обнаружив свое невежество. Обучай только тех, кто способен, узнав один угол квадрата, додуматься до трех остальных», — говорил Конфуций. В школу приходили люди разного положения и возраста, часто это были отцы вместе с сыновьями. Занятие это не приносило Конфуцию больших доходов бедные ученики иногда расплачивались только связкой сушеного мяса. Но слава Учителя росла с каждым годом. Многие ученики Конфуция стали занимать видные государственные посты в различных царствах Вспоминая о Конфуции, они писали «Учитель был ласков, но тверд, преисполнен достоинства, но не высокомерен, почтителен, но спокоен». Как знак особой, необыкновенной судьбы воспринимали они внешность Учителя массивный лоб, длинные уши, вздернутую верхнюю губу, выпученные, чуть белесые глаза. В своих воспоминаниях ученики всегда подчеркивали приверженность Учителя повседневным ритуалам, так «будучи один у себя в доме, он не сидел там, где обычно располагались гости», не отвечал поклоном на подарки, которые не были предписаны церемониалом, даже если ему дарили целый экипаж. Всего же Конфуций точно исполнял 300 обрядов и 3000 правил приличия.

Приступая к обучению, Конфуций не обещал дать своим ученикам какое-то высшее сокровенное знание. Все, о чем он говорил, не выходило за границы литературы, истории и этики. Иногда у учеников даже возникала мысль, что наставник скрывает от них какие-то тайны. Но Конфуций решительно отвергал такие предположения и не раз повторял, что высказал все, о чем размышлял. Когда его называли проповедником какой-то новой доктрины, он горячо протестовал против этого и говорил: «Я толкую и объясняю древние книги, а не сочиняю новые. Я верю древним и люблю их». И это была правда. Практические земные задачи занимали Конфуция прежде всего. Он не забрался вопросами о смысле жизни, о Боге, о бессмертии. Его не волновали тайны природы и трагичность человеческого существования. Главным для него было найти путь к спокойному процветанию общества. Впрочем, это не означало, что Конфуций отрицал высшее начало. Оно его просто мало интересовало, ибо казалось чем-то далеким и абстрактным. «От учителя, — говорится в книге «Лунь Юй», — можно было слышать о культуре и о делах гражданских, но о сущности вещей и Небесном Пути от учителя нельзя было услышать». Вся его религиозность сводилась к требованию соблюдения обрядов.

Однако этим обрядам он не придавал никакого мистического значения. Конфуций сторонился всякой таинственности, всего непонятного. Молитвы он не считал необходимыми, потому что представлял себе Небо в виде некой безликой Судьбы. «Небо безмолвствует», — говорил он. Этими словами констатировалась очевидная для него истина, что Небо никак не проявляет себя в жизни людей. Точно так же он не любил упоминать о духах и тайных силах. На вопрос, существует ли бессмертие, Конфуций уклончиво отвечал: «Мы не знаем, что такое жизнь, можем ли мы знать, что такое смерть?» И, тем не менее, культ имел в его глазах первостепенное значение, так как он видел в нем часть всеобщего нравственно-политического порядка.

Подобно Пифагору и Сократу Конфуций не оставил письменного изложения своего учения. Но друзья и последователи мудреца записали его высказывания в книге «Лунь Юй» — «Суждения и беседы». Она представляет собой сборник отдельных афоризмов Учителя, составленный без всякой системы. Слова Конфуция перемежаются в нем со словами учеников, которых в трактате упоминается 22, но Сыма Цянь сообщает о том, что их было «свыше трех тысяч». Наиболее прилежные обычно фиксировали высказывания учителя, чтобы в беседе выяснить непонятное, тем более что на вопросы, многократно повторяющиеся, Учитель почти всегда давал различные ответы. В трактате постоянно ощущается работа мысли, бьющейся над решением основных вопросов человеческой жизни и отношения к людям, к ним Конфуций подходит вновь и вновь с разных сторон, каждый раз предлагая новый аспект решения. В последующие века «Лунь Юй» был необычайно популярен в Китае, его текст, вплоть до каждого иероглифа, знал каждый мало-мальски образованный человек.

Трактат сыграл огромную роль в формировании национального характера китайцев.

Все проблемы, к которым обращался Конфуций, касались человека и человеческих отношений. Он учил, что люди могут осуществить свои высокие стремления, если будут неуклонно следовать Дао — вездесущему Пути. (В понятие Дао Конфуций, в отличии от Лао-цзы, вкладывал комплекс идей, принципов и методов, с помощью которых он собирался направить человека на путь истинный, а также управлять им и воздействовать на него.) Это означало, что каждый человек независимо от его происхождения должен стремиться стать благородным мужем, которому дано постичь Дао. А благородный человек обязательно должен быть наделен началом «вэнь», под которым Конфуций понимал культурность. Но одной культурности недостаточно.

Помимо «вэнь» Конфуций, разрабатывая свое учение, впервые вводит в китайскую этику понятие «жэнь» — гуманность, или человеколюбие, которому суждено было стать центральной концепцией его учения. Гуманность, согласно Конфуцию, не есть условность, это выражение подлинной природы человека. Каждый, кто захочет, может ее достигнуть, ибо сущность гуманности проста. Она сводится к тому, чтобы не делать другим того, чего не желаешь себе. Этот всеобщий нравственный закон Конфуций не связывал ни с какими сверхчеловеческими истоками. Для него он являлся не столько божественной заповедью, сколько отражением естественных свойств человека. Он верил в то, что человек по природе больше склонен к добру, чем ко злу, и надеялся победить зло силой своей проповеди. Благородный человек не расстается с человечностью «жэнь» ни в спешке, ни в минуты опасности. «Если же он откажется от человечности, то как можно считать его благородным?» — говорил Конфуций. Усовершенствуя себя, человек должен обуздывать свои страсти и порывы, живя в согласии с принципами Порядка и Середины (чжун-юн). Середина — это идеальное состояние общества и его членов. Она достигается умеренностью во всем, обдуманностью поступков, неторопливостью и педантичным исполнением правил.

На основании концепции благородного человека Конфуций строил свою модель общества и человеческих отношений. Чтобы сосуществовать вместе, говорил он, люди должны усвоить общую для всех мораль, которую он обобщил в пять добродетелей: мудрость, гуманность, верность, почитание старших и мужество. Отношения в обществе должны строиться по принципу семейных. В то время в Китае зарождалась политическая философия, которая привела к созданию школы Законников (в западной литературе их обычно называют легистами). Согласно их доктрине, возродить государство можно лишь при помощи законов, соблюдение которых необходимо поддерживать жестокими репрессиями. Конфуций хорошо понимал, что такой чисто внешний подход никогда не приведет к улучшению общества. «Если руководить народом посредством законов, — говорил он, — и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он (народ) и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда». Конфуций, напротив, считал очень важным, что человек должен научиться без всяких наказаний следовать установленным правилам поведения. В его собственной модели построения общества законам не было места.

Управление государством, говорил он, будет успешным только тогда, когда оно строится на правилах этикета — «ли». Каждый человек, по его мнению, обязан был вести себя в строгом соответствии с занимаемым положением. «Государство процветает, — говорил он, — когда государь бывает государем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном». Конфуций обещал каждому осязаемое земное счастье, но взамен требовал от человека, чтобы он добровольно признал себя лишь частью исправного государственного механизма. В таком обществе не могло быть конфликта, ибо каждый исполнял в нем свой долг. Значение «ли» имело сложный и всеобъемлющий характер; в него входили: человеколюбие (жэнь), сыновняя почтительность (сяо), честность и искренность, постоянное стремление к внутреннему самосовершенствованию, вежливость и т. д. Принцип сыновней почтительности «сяо» выносился Учителем за рамки семьи и вводился в модель государства. Конфуций постоянно подчеркивал, что государство — это та же семья, только большая. Человек, изучающий правила «ли», должен был незаметно воспринять заложенную в них идею естественного перехода от отношений младших и старших к отношениям низших и высших. Правителю, соблюдающему «ли», Конфуций обещал легко управляемый народ: «Когда верхи чтят ритуал, никто из простолюдинов не посмеет быть непочтительным. Когда верхи чтят долг, никто из простолюдинов не посмеет быть непокорным. Когда верхи любят доверие, никто из простолюдинов не посмеет быть нечестным». Но где найти образец для такого общества? Разумеется, в древних писаниях. Если люди станут подражать древним во всем: и в одежде, и в обычаях, и в нравственности, — то цель будет достигнута. Конфуция можно назвать певцом древности, ибо он был первым, кто фактически создал не только культ древности, но и ориентировал свою модель государства в прошлое. По замыслу Конфуция, выраженному в книге «Шу цзин», идеальное прошлое должно играть роль идеального будущего. Учитель не разрабатывал четкой и подробной схемы управления государством, этим занялись впоследствии легисты. Но ряд принципиальных идей Конфуция стали в дальнейшем фундаментом китайской государственности.

Когда Учителю исполнилось 50 лет, он счел, что пришло время проверить на практике свои наблюдения и теоретические разработки, и решил попытать счастья на административном поприще «Лишь в пятьдесят познал я веление Неба», — вспоминал Конфуций. Луский князь поставил Конфуция управлять территорией Чжунду. Всего за один год он навел там порядок, за что получил титул да coy — высший чиновник.

После этого в его ведение попали все уголовные и политические преступления, фактически же он стал ближайшим политическим советником правителя. Когда в 499 г. до Р.Х. состоялась важная встреча луского князя с правителем царства Ци, организатором церемониала выступил Конфуций. Благодаря его советам во время длительных и упорных переговоров правитель Ци вернул многие из захваченных прежде земель. Видя политические и административные способности Конфуция, князь назначил его сян го — первым советником. На этом посту он проявил себя как человек очень справедливый, поступающий всегда соответственно своим убеждениям.

Однако, когда Конфуцию исполнилось 60 лет, он отказался от должности и покинул царство Лу, так как был оскорблен легкомысленным поведением правителя. (Получив в подарок от царства Ци восемьдесят юных танцовщиц, тот все свое время стал проводить в их обществе, забросив дела и не принимая сановников.) Об этом времени Конфуций сказал: «Лишь в шестьдесят я научился отличать правду от неправды».

Следующие 13 лет Конфуций вместе с учениками провел в постоянных путешествиях, объехав 10 царств Китая, но нигде не смог занять высоких постов. За годы скитаний его учение приобрело законченность, но ни один из правителей не решился использовать его на практике. Вернувшись в Лу, Конфуций еще некоторое время преподавал в своей школе. Последние годы его жизни были омрачены смертями единственного сына Бо Юя и любимого ученика Янь Юаня, преемника и главной надежды Учителя. По легенде, незадолго до своей кончины Конфуций призвал ученика Цзы-Гуна и сказал ему: «Все кончено! Никто в целом мире так и не понял меня..

Кто после моей смерти возьмет на себя труд продолжать мое учение?» Скончался Учитель в возрасте 73 лет (в 479 году до Р.Х.).

Он умер за 350 лет до того, как конфуцианство стало государственной идеологией централизованной китайской империи. Процесс этот занял много времени. Сначала необходимо было детально разработать учение, добиться его распространения в стране, что и было с успехом исполнено последователями Конфуция. Немало способствовало росту авторитета конфуцианства его борьба с легизмом. В середине III столетия до Р.Х. Китай был объединен императором Цинь Шихуанди, который в своей деятельности стал руководствоваться учением Законников.

Он создал мощную империю, управление которой осуществлялось огромной армией чиновников, подотчетных центральной власти. Были проведены земельная реформа, реформа письменности, военные преобразования. Повсюду вводился строгий порядок.

Все уравнивались перед грозным сводом законов, беспощадно каравшим за малейший проступок. Историк Сыма Цянь так характеризует порядки, установившиеся в империи Цинь: «Преобладали твердость, решительность и крайняя суровость, все дела решались на основании законов, считалось, что только жестокость и угнетение без проявления человеколюбия, милосердия, доброты и справедливости могут соответствовать пяти добродетельным силам. До крайности усердствовали в применении законов и долго никого не миловали». Жестокие порядки встретили порицание со стороны конфуцианцев. Их проповеди гуманности и человечности, их постоянная апелляция к старине, где они находили много примеров для осуждения жестокости Цинь Шихуанди, раздражали императора. И в 213 г. до Р.Х. он издал указ о сожжении всех старинных хроник за исключением циньских анналов. Было приказано подвергать публичной казни всех тех, кто на примерах древности осмелится порицать современность. Всех, у кого обнаруживали запрещенные конфуцианские книги, отправляли на каторжные работы. На основании этих указов только в столице было казнено 460 видных конфуцианцев. Многие другие кончили свою жизнь, не выдержав тяжелого труда на строительстве Великой китайской стены.

Однако империя Цинь не пережила своего создателя. Тотчас после его смерти в стране началось мощное восстание. С приходом в 206 г. до Р.Х. к власти новой Ханьской династии учение Конфуция опять возродилось. В 174 г. до Р.Х. сам император принес жертву на могиле Учителя, и с тех пор Конфуций был официально провозглашен величайшим мудрецом нации и посланником Неба. При императоре У-ди (140–87 гг. до Р.Х.) конфуцианство сделалось официальной государственной идеологией и оставалось таковой вплоть до 1911 года. Впрочем, следует отметить, что конфуцианство, ставшее господствующей догмой китайской империи, существенно отличалось от проповеди Конфуция. К этическим положениям были добавлены космологические спекуляции, восходившие к даосизму и некоторым другим натуралистическим учениям, и всей этой смеси были приданы черты религии. Небо стало фигурировать как божество, обладающее моральным сознанием и внимательно следящее за всем, что происходит на земле. Последним шагом к оформлению конфуцианства как религии стало обожествление Конфуция. В честь «совершенного мудреца» начали строить храмы, читать молитвы, святыней стала его гробница. В 59 году до Р.Х. император Минди издал декрет об официальном жертвоприношении Конфуцию во всех учебных заведениях страны.

Философия Лао-цзы оказала огромное влияние на все области китайской культуры — науку, литературу, искусство, политические учения, астрономию. Наконец, спустя восемь веков после смерти самого Лао-цзы, она легла в основу новой религии китайцев — даосизма. Основателем вероучения считается проповедник Чжан Даолин (Чжан Лин). Согласно легенде, в 145 г. Лао-цзы явился Чжан Даолину на горе Хэминшань, провозгласил его своим «наместником» на земле и открыл учение о новом миропорядке. Считается, что с этого времени Лао-цзы как бы перепоручил Чжан Даолиню и его потомкам все земные дела и более никогда не будет возрождаться в образе смертного.

Религия даосов сложна и многогранна. В основе ее лежит вера в то, что мир населен и пронизан множеством злых и добрых духов, над которыми (если знаешь их имена) можно получить власть, совершая определенные магические действия. В сообщении этих имен и состояла важная часть «откровения» Лао-цзы Чжан Даолину.

Вселенной, согласно представлениям первых даосов, управляли три «пневмы» — «Сокровенная» (стань), «Изначальная» (юань) и «Первоначальная» (ши), которые порождали Небо, Землю и Воду. Поскольку каждая из этих сфер управлялась небесным чиновником, то и вся триада, возглавлявшая «небесную бюрократию», получила название «трех чиновников». Секта Чжан Даолина была организована по тому же образцу. Она получила название «Пути истинного единства», но именовалась также «Пять мер риса» (так как для принятия ее учения необходимо было внести ритуальный взнос в пять мер риса). Секту возглавляли Три Наставника, или три поколения Небесных наставников из рода Чжан. Это были сам Чжан Даолин, его сын Чжан Хэн и его внук Чжан Лу. Они управляли 24 округами (чжи) на территории современной провинции Сычуань, во главе каждой из них стоял «виночерпий» (цзи цзю) и 24 чиновника. 12 из них были мужчинами, 12- женщинами. Дети вступали в общину в возрасте семи лет и после этого назывались «новичками реестра» (лу шэн). Они должны были исполнять 5 заповедей: «не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не пить вина и не лгать». Им запрещалось поклоняться предкам и домашним богам или частным образом молиться каким-либо иным божествам. Через несколько лет дети проходили первую ступень посвящения, когда им давался «Реестр десяти генералов» с именами десяти важнейших духов (каждому духу-генералу подчинялось 10 духов-офицеров и 100 духов-солдат). Таким образом, прошедший первую ступень посвящения обретал определенное магическое могущество. Становясь взрослыми, члены общины проходили третью ступень посвящения, когда им давался реестр с именами 75 генералов, причем женщины и мужчины получали свои особые реестры. Вступая в брак, они могли открыть их друг другу и обрести власть над 150 генералами, что являлось высшей степенью посвящения для мирян. Женатые даосы назывались «учениками истинного единства» и должны были следовать 72 заповедям.

Если человек желал стать духовным лицом, то он проходил еще одно посвящение и становился наставником (ши), обязанным следовать 180 заповедям, часть из которых предполагала заботу об окружающей природе. По мере прохождения всех ступеней посвящения, ему открывались имена других генералов, полный перечень которых содержался в особом «Реестре 24 округов».

Центральной доктриной даосизма как религии было учение о бессмертии. Надо сказать, что в древнекитайской народной религии отсутствовало сколько-нибудь развитое учение о бессмертии души. В раннем Средневековье этому вопросу стали уделять больше внимания. Считалось, что человек наделен двумя душами — материальной, или животной, (по) и духовной, или разумной, (хунь). Верили, что после кончины человека хунь превращается в духа (шэнь) и некоторое время продолжает существовать после смерти тела (причем, чем более интенсивной духовной жизнью жил человек, тем дольше сохранялся и его дух), но потом все равно растворяется в небесной пневме ян. Что касается по, то она становилась «демоном», «призраком» (гуй) и через некоторое время или уходила в подземный мир теней, к «желтым источникам», где ее призрачное существование могло поддерживаться жертвами потомков, или растворялось в земной пневме инь. Тело выступало единственной нитью, связывающей души воедино. Смерть тела приводила к их разделению и гибели. Это положение послужило основой учения даосов о бессмертии. Причем поначалу, со свойственным китайцам рационализмом, они говорили не о каком-то туманном загробном существовании души, то есть о бессмертии после смерти, а о бесконечном продлении земного, физического существования человека. Физическое бессмертие, утверждали даосы, не есть что-то особенное или из ряда вон выходящее. Тело человека являет собой микрокосм, который следует уподоблять макрокосму, то есть Вселенной. Подобно тому как Вселенная функционирует в ходе взаимодействия Неба и Земли, сил инь и ян, имеет звезды и планеты, организм человека — это тоже скопление духов и божественных сил, результат взаимодействия мужского и женского начал. Макрокосм (окружающая нас Вселенная) и микрокосм человека находятся между собой в тесной связи и во многом подобны друг другу. А поскольку макрокосм является вечным, то вечным должен быть и микрокосм, то есть тело человека. То, что на самом деле человек смертен, объясняется только тем, что он «отступился от Дао». Если же связь с Дао будет восстановлена, человек станет полным подобием космоса и обретет бессмертие.

Стремящийся к достижению бессмертия должен постараться создать для всех духов тела (их 36 тысяч) такие условия, чтобы они не пожелали его покинуть. Еще лучше — специальными средствами усилить их позиции, дабы они стали преобладающим элементом тела, вследствие чего тело дематериализуется и человек становится бессмертным. Но как достичь этого? Прежде всего Даосы предлагали ограничение в еде. Ищущий бессмертия должен был вначале отказаться от мяса и вина, а потом вообще от любой грубой и пряной пищи (поскольку духи не выносят запаха крови и вообще никаких резких запахов), затем от овощей и зерна, которые все же укрепляют материальное начало в организме. Следовало научиться обходиться совсем немногим — легким фруктовым суфле, пилюлями и специальными снадобьями, которые изготовлялись по строгим рецептам, так как их состав определялся магической силой ингредиентов. Другим важным элементом достижения бессмертия были физические и дыхательные упражнения. Кроме того, важное значение придавалось моральным факторам. Чтобы стать бессмертным, человек должен был совершить 1200 добродетельных поступков, при этом даже один безнравственный поступок сводил все на нет. На завершающем этапе должно было произойти слияние дематериализованного организма с великим Дао. Сам акт перевоплощения почитался настолько священным и таинственным, что никто не мог его зафиксировать.

Эти представления в том или ином виде существовали до Чжан Даолина, но достижение бессмертия являлось тогда индивидуальным делом отдельных мудрецов, посвятивших свою жизнь постижению Дао. В отличие от них деятельность Небесных наставников была направлена на обретение спасения всеми членами секты, которые должны были помогать и поддерживать на этом пути друг друга. Это позволило ей быстро расширить число своих последователей и стать с течением времени настоящей даосской церковью. Когда в Китай стал проникать буддизм, даосы оказались наиболее восприимчивыми к новому учению и многое позаимствовали из него. Со временем сложился даосский пантеон божеств и духов. Почетное место в нем занял сам основатель учения Лао-цзы (а также главы других религиозных доктрин Конфуций и Будда). В эпоху Хань возникло представление, что Дао периодически воплощается на земле для спасения мира в виде великих пророков. (К их числу относили прежде всего Лао-цзы, но он был не единственным таким воплощением.)

Широкое распространение получил культ святых. Любой незаурядный исторический деятель, даже просто добродетельный чиновник, оставивший по себе хорошую память, мог быть после смерти обожествлен и включен в пантеон. Среди важнейших божеств числились родоначальник китайцев, легендарный император Хуанди (его рассматривали как самое раннее из известных воплощений Дао), богиня Запада Сиванму, первочеловек Паньгу, а также божества-категории типа Тайчу (Великое начало) или Тайцзы (Великий предел). В честь божеств и великих героев строились храмы, в которых ставились соответствующие идолы и собирались подношения. Особой категорией даосских богов были бессмертные, особенно восемь ба-сянь — самые великие из них. Согласно верованиям даосов, эти восемь святых, обретших бессмертие, теперь путешествуют по земле, вмешиваются в людские дела, защищая право и справедливость.

Бурный расцвет даосизма пришелся на правление династии Тан (618–907). В эти годы даосское вероучение широко распространилось не только в Китае, но и в сопредельных странах, особенно в Корее. Тогда же возникает множество даосских монастырей. (Идея монашества проникла в даосизм из буддизма. Первоначальный даосизм не содержал в себе никаких аскетических идей, а напротив, всячески подчеркивал важность брака и семьи. Но постепенно стала утверждаться идея, что целомудрие необходимо для «духовного брака» с «небесным бессмертным». Тогда многие даосы стали покидать свои семьи и уходить в монастыри, однако институт монашества никогда не приобрел здесь такого значения, как в буддизме.) В 1275 г. 36-й Небесный наставник Чжан Цзунъянь был официально провозглашен главой китайской даосской церкви. Его резиденцией была объявлена гора Лунхушань в провинции Цзянси, ставшая вместе с прилегающим районом автономным центром даосизма (автономия сохранялась до 1947 г.).

В V в. в общих чертах сложился канон даосских сочинений — Дао цзан. Выдающийся мыслитель Лу Сюцзин разделил все написанные к этому времени сочинения на три «Вместилища»: «Вместилище истинного», «Вместилище сокровенного» и «Вместилище духовного». Каждое «Вместилище» было разделено на 12 разделов. Эти разделы носили названия: основные письмена; духовные формулы; генеалогии и описания; заповеди и предписания; правила этикета и т. п. Они охватывали всю духовную и повседневную жизнь даоса. Однако этот канон не исчерпал всех сочинений. В VI в. к нему было добавлено четыре приложения (фу). В дальнейшем канон расширялся и пополнялся и принял свой современный вид только в 1445 г. при династии Мин. Это издание было осуществлено под руководством 43-го патриарха школы «Небесных наставников» Чжан Юйчу и с него делались все позднейшие переиздания Дао цзана. (К этому времени он включал в себя 1432 произведения. В 1607 г. 50-й патриарх школы Небесных наставников Чжан Госян дополнил его еще 56 сочинениями, так что в настоящее время канон включает в себя 1488 произведений.)

Впрочем, последователи учения «Небесных наставников» в настоящее время не единственная и даже не самая многочисленная даосская церковь. Большая часть современных даосских школ восходит к секте «Учение Совершенной Истины» («Цюань чжэнь цзяо»), основанной в XII в. проповедником Ван Чунъяном.