"Дракон по имени Малыш" - читать интересную книгу автора (Ханами Тая Владимировна)Глава 9.Бывает и так, что не видишь человека месяцами, и нисколько не печалишься по этому поводу. А потом он уходит из твоей жизни насовсем, и тебе становится очень и очень тяжело на сердце. Я не знала, каково сейчас было Таньке нестись сквозь пространство и время навстречу неведомому. Наверное, она была счастлива. Настолько, насколько она вообще могла испытывать это чувство в своем нынешнем состоянии. Может быть, она будет скучать. По своему брату и по мне. А, скорее всего, нет. Я, признаться, не рискнула копнуть ее птичье сознание. Зачем? – Ей хорошо, - сказал мне волхв, когда все покинули избушку, а мы с ним остались вдвоем. – Почему вы так думаете? - Хмуро посмотрела я на волшебника. – Он ее принял. – Кто? – Ты плохо читала, - погрозило мне пальцем начальство, - если забыла, что Тесла вообще не принимал женщин. Не надо так скалиться, он и мужчин не принимал тоже. В том смысле, котором ты сейчас… мыслишь. – А при чем тут Танька? – Известно, что Тесла любил какую-то Голубку. И после ее смерти… Ну не плачь! Меня, крепившуюся целый вечер, наконец, прорвало. Я ревела в тридцать три ручья - так, что разбудила домового, спавшего мертвецким сном. Он хотел было разразиться соответствующей тирадой в мой адрес, но посмотрел на меня, зареванную, и помчался мешать успокоительное. Волхв потянулся за трубкой. Я залпом выхлебала четверть литра чего-то вяжущего. – Та-а-анька… Домовой расширил глаза и помчался за новой порцией. – Нет, Лиса. Ты зря ее жалеешь, - вынул трубку изо рта Борис Иванович. – ? - всхлипнула я. – Она обрела свое счастье, - сказал волшебник. - И я еще не знал никого, у кого бы оно было более полным. Я перестала хлюпать носом - настолько меня поразило утверждение наставника. Глаза волхва были голубыми-голубыми - как полуденное летнее небо. – Ты ведь читала о том, что он годами кормил голубей, - тихо и необыкновенно мечтательно произнес он. – Читала… Гоша опрокинул в пасть протянутое было мне успокоительное. Примостился на спинке чудо-кресла, запахнулся хвостом, и уснул. – Он надеялся, что она появится вновь. Эта голубка была единственной, кого любил Тесла. Кроме матери и сестры, разумеется. Я вздохнула. Перед глазами вставали строчки из самой первой книжки, прочитанной в Заповеднике. Перед глазами по ночным улицам Нью-Йорка шел высокий худой человек. Подзывал голубей на их языке, и они, разбуженные голосом этого странного человека, летели навстречу ему. Он их кормил… Но среди них опять не было той - белой голубки с серыми пятнышками на крыльях. И тогда он раскидывал остатки зерна, и уходил. Так продолжалось каждую ночь, до тех пор, пока он не отошел в мир иной. – Но… - подумала я о ненормальности того, что нарисовало мое воображение. – Он был гением, - просто сказал волхв. - А им положено быть странными. – А Танька? – Твоя подруга всегда выбирала не тех, кого следует. Точнее, выбирала тех, кого уготовила ей ее обычная земная судьба. Поверь мне, она, использовав единственный шанс, обрела свое счастье. Не веришь? Я скептически покачала головой. Неужели на Земле не существовало человека, с которым моя подруга могла бы жить полноценной жизнью в человеческом обличье? – Не веришь - и не верь, а плакать не смей. Особенно по тому, что не плачевным не является. И, потом, нам предстоит еще много работы. Если Тесла нам поможет, мы выживем. – А если нет? - Поразилась я подобной оценке ситуации. Даже про Таньку забыла. На этот вопрос волхв не ответил. Лишь напомнил о том, что завтра, в полдевятого мне надо быть у него, да пожелал спокойной ночи Оказавшись у себя дома, я еще какое-то время не могла заснуть. Друга сердца в избушке не было. Но, признаться, меня не долго огорчало это обстоятельство. Иногда человеку полезно побыть в одиночестве. А мне, вдобавок ко всему, еще хотелось погрустить, и я честно старалась преуспеть на этом поприще. Но мне было почти не грустно. После слов волхва мое сердце успокоилось: им, а не разумом, поверила я в то, что Таньке, наконец, хорошо. Осталось только не выдерживающее никакую критику чувство себя, несчастной, оставшейся без лучшей подруги. С ним я попыталась покончить, и поскорее: глядела в огонь, и понимала, что в жизни бывают вещи, которые нельзя изменить. Например то, что на планете 14856747 солнце восходит на востоке. А также то, что даже самые дорогие тебе люди имеют свойство уходить из твоей жизни. И, слава богам, не так уж и часто. С утра случилась неожиданность. В первый раз за все свое пребывание в Заповеднике я опоздала к назначенному волхвом сроку. Сидела теперь в одиноком сортире на Терском берегу, что на Кольском полуострове, меня снова зверски тошнило, а я понимала, что "со мной все же что-то не так". Только вот, что именно? Но обо всем по порядку. Перед обязательной утренней пробежкой я обнаружила на табуретке возле кровати поднос с еще дымящимся чаем. И записку: "Извини, не смог остаться на ночь. Дел невпроворот. Целую. И.". Я сонно поблагодарила отсутствующего металлиста за столь трогательную и неожиданную заботу, выпила бодрящий напиток, оделась, и побежала по направлению к лесу - все как всегда. Но добежать не успела: желудок взбунтовался. Да так, что давешнее изнаночное приключение теперь казалось мне раем. Я немедля телепортировалась в избушку, в соответствующую ее часть, но сгоряча промахнулась. И стояла теперь в коленопреклоненной позе в дощатой, щелястой, продуваемой всеми ветрами, будке на вершине скалы, и задумчиво изучала в "окошке" серые, не покрытые снегом, камни далеко-далеко внизу. И мне, надо сказать, еще повезло: мороза не было, смерти от переохлаждения можно было не опасаться. А еще я размышляла - о том, кого это сподобило поставить сортир в столь романтичном месте. И о том, что, сейчас, вероятнее всего, отлив, но серые скалы скоро затопит - потому что местность под будкой была абсолютно чистой и не загаженной. Но, куда сильнее сортирной темы меня волновал другой вопрос: что это со мной такое творится? Ответа на него не было. А было мне по-настоящему нехорошо. Когда я, позеленевшая, все-таки замерзшая (не плюс двадцать пять, как-никак!) появилась в избушке начальства, там уже вовсю шло совещание, пока еще без волхва. Но Сан Саныч, технарь и металлист обсуждали детали нашего недавнего посещения изнанки. Меня, изрядно осунувшуюся, не заметили. Я продефилировала по направлению к креслу у камина. Плюхнулась. Ноль внимания - ребята, как сидели за столом, так и продолжали сидеть. Это начинало пугать. – А где начальство? - Нервно осведомилась я. – Тебя ищет, - вздрогнул боевой друг и товарищ. - Ты где была? Я перевела дух - у меня, признаться, появились подозрения, что я призрак. – Я не расслышал, где ты пропадала? - Повысил тон Илья. – Я… У меня были серьезные причины для опоздания. – Не расскажешь? - Прищурился металлист. – Нет, - зарделась я аки маков цвет. – Вот как? - Удивился Сан Саныч. Принюхался. Подумал: "Не может быть. Померещилось. Она живая". Молвил: - Впрочем, твое дело. Присоединяйся к нам, мы тут обсуждаем… Я не слушала командующего обороной Заповедника. Смотрела на Илью. Тот, услышав мой отказ, помрачнел - не то слово. Но, в самом деле, не давать же мне подробный доклад всем присутствующим о том, где и как именно я провела последний час? С поминутным описанием событий? Вот, брал бы лучше друг сердешный пример с технаря - ишь, как горят глаза у человека, с каким вдохновением расписывает он Сан Санычу… Что-что расписывает? Удивлялась не только я. У видавшего виды бывшего агента российских спецподразделений глаза грозились вылезти из орбит. – Какая еще катушка индуктивности? – Не совсем обычная, - чуть ли не размахивал руками технарь. - Я не знаю, как объяснить, но просто уверен в том, что денебец выполнял роль магнита, а люди, взявшиеся за руки - роль катушки. При этих словах металлист наконец-то перестал мрачнеть по моему поводу. Удивился, впился глазами в технаря. – Допустим, - наконец, молвил он. - Допустим. Поищем аналогии в электротехнике. Для того, чтобы от катушки и магнита был какой-то прок, этот самый магнит должен давать переменное магнитное поле. – Вот именно! - Вскричал юный Тесла. - Вот именно! И технарь, не выдержав накала не то страстей в своей душе, не то необычности собственных мыслей, вскочил, чуть ли не протаранив головой потолок. Это охладило его пыл, и он уселся на свое место с почти спокойным видом. – Я уверен, что тот огненный сгусток и представлял собой переменное магнитное поле, - сказал он ровным голосом. - В некотором роде, конечно, - добавил он уже иронично, видя неумные выражения на лицах собеседников. - На свой лад. А вместе они генерировали некое ментальное поле. – А вторая тюрьма? Она-то там с какого боку прилепилась? – Она могла реагировать на изменения поля первой тюрьмы, - подкинул идею технарь. – То есть, вместе они образовывали эдакий трансформатор? - В унисон протянули Сан Саныч с металлистом, и переглянулись. - Это все? - Продолжил допытываться бывший агент российских спецподразделений. - Или у тебя есть еще предположения? – Все, как вы понимаете, зависит от длины излучаемой волны. Я еще не делал расчетов, но тюрьмы, могли работать и как приемник и передатчик э-э-э электромагнитных волн, говоря вашим языком. Это как раз понятно. И станет еще понятнее после того, как я произведу расчеты. Мне не понятно другое. – Что еще? - Со страхом, как мне показалось, спросил бывший агент российских спецподразделений. – Там что, устроили испытательный полигон? Вы не в курсе? Александр Александрович? Илья? Что с вами? Его технически продвинутые собеседники сидели, и хлопали испуганными(!) глазами. Кажется, до них дошло то, что хотел им сказать технарь. Да и мне, плохо понимающей, но интуитивно догадывающейся, в чем дело, тоже было не по себе. – Нам нужен Борис Иванович, - наконец, ожил Сан Саныч. - Это серьезно. – Очень серьезно, - повторил материализовавшийся в комнате волхв. - Но прежде… Лиса. Мне не понравилось то, что с тобой приключилось. Очень не понравилось. "Вы все знаете?" - В панике посмотрела я на волхва. Представила, как тот находился со мной в одной будке, на одиноком утесе, что на берегу Белого моря. Волхв отрицательно покачал головой: "Я был рядом", - подумал он, снимая камень с моей души. - "После того, как закончится это совещание, задержись, пожалуйста". Но что такого плохого в плохом самочувствии? Подумаешь! С кем не случается? "Не скажи", - упулился на меня видавший виды маг багровыми глазами. "Ай да я! Ай да феномен!", - И не подумала я адекватно отреагировать на тревогу начальства. - "Даже в этой, житейской ситуации, оказалась неординарна". Волхв нетерпеливо повел плечами: детский сад! Повернулся к парням, с интересом наблюдавшим все это время за нами. – А теперь, ребята, расскажите обо всем по порядку, - сказал он. - Все, о чем вы тут без меня говорили. Сначала. И пришлось юному технарю рассказывать о своем предположении по новой. Но он ничуть не опечалился - наоборот, обрадовался возможности повторного проговаривания вслух своей догадки. – Пожалуй, я с тобой, Никола, соглашусь, - сказал Сан Саныч по окончании доклада молодого мага. - Хотя бы потому, что я много лет прослужил верой и правдой в спецподразделении "ромашка", и видел много чудес. И потому, что мне как-то спас жизнь амулет работы мастера Ярослава. Но, признаться, все это как-то не укладывается у меня в голове. Что же это получается, денебец может заставить взявшихся за руки землян пустить сквозь себя ток?! А зачем? Я смотрела на бывшего агента сверхсекретных российских спецподразделений, и не узнавала его: обычно он сохранял невиданное спокойствие, сейчас же походил на взъерошенного молодожена перед церемонией заключения брака по любви. Только вот, составляющей счастья в этой взъерошенности не присутствовало. – Мне вот что хотелось бы узнать, - прервал словесный поток Сан Саныча металлист. - Как денебец допетрил до того, что людей надо посадить по спирали? Во время прошлого посещения Огненной у меня сложилось впечатление о том, что ее мужское население не блещет остроумием. – Ты опять забываешь, - пустил струю густого дыма внимательно наблюдающий за происходящим волхв, - что денебцы не люди. И что о них нельзя судить по себе. Возможно, он, так сказать, интуитивно, расположил зеков единственно верным образом. – Верным для чего? - Взъерепенился еще больше и без того взъерепененный Сан Саныч. – Для обмена опытом, - пожал плечами Борис Иванович. - Он же сам сказал. Скорее всего, этот денебец и не думал о тех последствиях, которые могут поиметь люди после общения с ним. Внешне волхв выглядел спокойным и усталым, но внутри у него все клокотало. И не прорывалось на поверхность, не меняло синий цвет глаз. Это, насколько я успела понять, означало одно - волхв не знал, с чем встретился. А потому не принял никакого решения по этому поводу. Слушал сейчас свой гнев по поводу неслыханной наглости со стороны инопланетян, понимал, что тот требует от него хоть какого-то действия, и не мог ничего поделать. Наконец, волхв созрел до какого-то решения: – Лиса, - обратился ко мне он. - Вспомни, пожалуйста, еще раз встречу с денебцем. – А надо? - Вжалась я в кресло. По тому прошла вибрация - не обделенный зачатками разума предмет обихода решил, что мне необходим расслабляющий массаж. – Я понимаю, что это неприятно, - участливо моргнул синим глазом Борис Иванович. – Но, ты уж постарайся, пожалуйста. Это важно для дела. – А если меня стошнит? – Нет, - небрежно ответило начальство. - Нечем. Я собралась с силами. Урск. Сила восьми волхвов. Лестница. С Громадный сводчатый зал. Нет!!! Паника. Ужас тела, которому угрожает опасность разрушения личности. Опасность потери контроля над ситуацией, опасность потери себя. Тогда, в подземелье, в непосредственной близи от денебца, меня поддерживала мощь восьми волхвов. Но это не означало того, что мое тело не запомнило того поля, что пронизывало его насквозь. – Нет!!! - Из последних сил рванулась я от недавнего прошлого. В комнате было все по-прежнему. Сидел напротив Сан Саныч, глядел понимающе на меня. Металлист был занят борьбой противоречивых чувств, глаза технаря горели какой-то гениальной идеей. От волхва шли ощутимые потоки силы. – Извини, - коротко сказал он. - Я не подумал о том, что это может быть Краем глаза я заметила, как покачнулся и сник металлист. – А я у нас кто? - Немедленно взвилась я. – Человек, - с деланным спокойствием пожало плечами начальство. - Но, тем не менее, память у тебя должна быть устроена немного иначе. Не зря драконий Источник находится на Огненной. Ты купалась в нем, ты должна лучше понимать денебцев. Напрягись, Лиса, это… – Важно для дела, - закончила я за начальство его коронную фразу. - Хорошо. Я вспомню. Но только, если можно, закончим с этим поскорее. И снова были своды подземелья, и снова висел в земном воздухе денебец. Мерцали темно-темно-багровые искры, пели о безопасности Родины. Как же я не почуяла этой песни в прошлый раз? – Тебя вела совсем иная сила, - услышала я голос волхва. - Она забивала поле денебца практически полностью. Картинка вздрогнула, и пропала. Пустой желудок судорожно дернулся, язык щипануло соляной кислотой. – Поэтому ты и не почуяла. Спасибо, Лиса. Я теперь знаю, с кем мы имеем дело. – С кем? - мгновенно забыла я о неприятных ощущениях во рту. – По сути дела, с верхушкой госбезопасности планеты Огненная, - недобро прищурился волхв. - И я бы очень хотел знать, почему он сделал то, что сделал. Нет, другого, из второй тюрьмы, вспоминать не надо. Я и так знаю, кто там был. Волхв сердито забарабанил пальцами по столу. Задумчиво пожевал мундштук. Опять побарабанил. Я тихо ахнула: – Дедок Василий! Денис Мракович! – Что "Денис Мракович"? - Строго посмотрел на меня Борис Иванович глазами темно-желто-ржавого цвета. – Он тоже прикидывался! Точнее… - я замялась, не в силах высказать распиравшую меня догадку словами. Про то, что, возможно, очередной метровый морской еж скрывался под оболочкой денебского особиста. В ответ волхв лишь отрицательно покачал головой: – Увы, дитя мое, - грустно сказал он. - Это невозможно. – Но почему "увы"? - Оторопела я. Волхв ответил далеко не сразу. Вынул изо рта трубку, отложил ее, пропитанную запахом яблони, в сторону, и оглушительно свистнул. Спустя пару мгновений материализовался заспанный домовой. Ничего непонимающий, трущий глазенки мохнатыми лапами. – Я же трудился ночью, - обиженно изрек он. – Извини, Гоша, - сказал Борис Иванович. - Нам бы настою ментального. Только ты его готовить умеешь, и больше никто. Домовой было хитро прищурился. Видать, собрался было лишние часы сна выторговывать, но потом посмотрел волхву в глаза, и передумал. – Через пятнадцать минут, - немного грубовато буркнул он. - Ждите. Исчез. А волхв вернулся к прерванной беседе: – "Увы"… - сказал он. - "Увы"… "Увы" потому, что денебцем нельзя прикинуться. Им можно только быть. Но это еще не самое печальное, друзья мои… Борис Иванович затянулся, и выдохнул просто дым. Затянулся по новой. В комнате висела гробовая тишина. – И это не самая печальная причина того, почему "увы", - повторил он. - Вы никогда не замечали, друзья мои, - обвел он красным взглядом всех присутствующих, - что люди порой изменяют своим принципам? Мы вразнобой кивнули. Случается такое с людьми, и довольно часто. Но. – Но ведь денебцы - не люди, - выразил общую мысль металлист. – О да! - С жаром подтвердил истинность слов своего сотрудника Начальник Заповедника. - И это - особенно плохо. Они не изменяют своим принципам… с такой же легкостью, с какой это делают люди. – Объясни, что имеешь в виду, Иваныч. – Легко, Сан Саныч. Мне как-то довелось наблюдать заядлого вегетарианца, заблудившегося в дремучем лесу, - не ответил волхв на накал страстей в голосе сотрудника. - Был конец августа, в лесу было полно грибов и ягод… – И? - Уже куда более мирно спросил бывший вояка. – А он, проблуждавший всего четыре дня, жрал белку. Как дикий зверь. Когда он начал трапезу, та еще была жива. Царапалась, верещала… Что, Лиса? Почему я не вмешался? По многим причинам. Так вот, когда он сожрал ее вместе со шкурой и костями… – Хватит! - Я была готова ударить волхва. – Хорошо, не буду, - с усмешкой довольного произведенным эффектом человека ответил тот. - Я всего лишь хотел донести до вас то, что денебцев, вероятно, что-то очень сильно напугало. Вот как того "вегетарианца". А в том, что касается смертельного испуга, к сожалению, практически все цивилизации одинаковы. И… Борис Иванович говорил о различиях и сходствах различных представителей разных миров, а до меня с ужасом доходило: – А Штирлица? Тоже напугало? – Надеюсь, что нет, Лиса. Все же он, в некотором роде, ученик Иланы. А эту, хм, тетку так просто не напугаешь. Надеюсь, она успела на него повлиять… Спасибо, Гоша. Пейте, мои сотрудники. Сейчас думу будем думать. А потом все ушли в Слиток, а я осталась. И, кутаясь в плед, принесенный в меру ехидным Гошей, смотрела, как волхв набивает трубку, сосредотачиваясь для "серьезного" разговора. Мне нравились такие неторопливые посиделки. И, чем дальше, тем нравились все больше и больше. Наверное, потому, что их в последнее время было куда меньше, чем прежде. Вот Борис Иванович затянулся. Выпустил серию колечек. Значит, скоро начнется беседа. – У меня к тебе две темы, - заговорил он. - Начну с той, что попроще. C Урска. Волхв затянулся еще раз, и выжидательно посмотрел на меня. – Как это? - откровенно изумилась я. - А что же вы тогда ребят отпустили? – Отпустил, значит так надо было, - выпустил сердитую струю дыма Борис Иванович. - Я с тобой не о преступной электротехнической деятельности подданных Огненной говорить собираюсь. А о том, не показалось ли тебе удивительным то, каким образом вы очищали тюрьмы? – А? - Не поняла я сути вопроса. – Вас вела не своя воля, - тоном педагога, излагающему прописные истины завзятому троечнику, подсказал волхв. – Вы о том, что накачали нас своей силой для выполнения задания? Но мы бы иначе не справились! Свежо, свежо еще в моем организме было воспоминание о жутком поле, рожденным уголовниками при помощи денебца. – Молодец, догадалась, - ворчливо и довольно одновременно отозвался волхв. - Мы не могли поступить иначе, нет, не могли. Время и так было упущено. Лес бы погиб, и это как минимум. Говорил волхв глухо. Я слушала его, и понимала, что он "бродит вокруг да около", и где-то даже оправдывается. И все думала: почему? Может быть, потому, что ему было крайне неприятно поступать тем образом, которым он поступил? И ему, и всем остальным? Ответа, я разумеется, не знала. Но мне, врожденному эмпату, было сейчас больно. Так бывает, когда зажимаешь сильную-сильную боль, она копится, а потом разом выходит наружу. И я знала, что волхву было еще больнее. Во сто крат. Его лицо было спокойным, а боль все усиливалась, и усиливалась. Интересно, он знает, что я ее чувствую? – Знаю, - прохрипел Борис Иванович. - Я уже не могу ее контролировать. Вырвалась, зараза. Сейчас пройдет. Зубы стиснулись - еще немного, и лопнет эмаль. Ф-ф-ухх. – Извини, что поделился. – Прошло, и ладно, - махнула я рукой. - Но… – У нас не было выбора, - напомнил волхв. - Глеб Макарович слабел, надо было срочно что-то предпринять. Понятно… – Тебе не понятно, - покачал головой явно повеселевший собеседник. - Точнее, понятно не все. – А что мне не понятно? Что не было выбора? Это я могу понять. Волхв снова покачал головой. – Меняется мир, - сказал. - Совсем еще недавно ТАКОЕ не прошло бы нам, волхвам, безнаказанно. Я присвистнула: а боль? Ничего себе, безнаказанно! Борис Иванович, судя по всему, ожидал такой реакции: – Книгу Правосудия помнишь? - Красноглазо улыбнулся он. - Личная боль ее не трогает, можешь мне поверить. Только ситуация в целом. – Помню, - аж передернуло меня. - Но… Почему? – Вечная тема. Борьба добра со злом. По сравнению с тем Волхв скривился. Он не любил Книгу Правосудия. Я тоже ее не любила - мне никогда не нравились математические подсчеты там, где речь шла о судьбах людей. Без напоминаний появился Гоша. Принес чаю, посмотрел на меня сочувственно, тронул лапкой. Мне казалось, что он стал куда добрее относиться ко мне после того, как выяснилось, что я - наполовину ящерица. Вон, даже заснул вчера рядышком. Борис Иванович выбил пепел из трубки, продул, распространив по комнате дымный яблочный аромат. Я гадала: о чем пойдет речь? Судя по тому, что начальство достало другую, темного дерева, трубку, по тому, с каким чаянием оно выбирало сорт табака, перебирая малюсенькие (и наверняка с необычайно дорогостоящим содержимым) коробочки, должен был состояться невероятно откровенный разговор. Больше того, телепат настолько ушел в себя, что не замечал усиленной работы моей мысли. Наконец, когда я уже перебрала в уме все пристойные варианты, и приступила к непристойным, начальство закурило, посмаковало во рту дым, выпустило что-то несообразное на свет божий, и перевело на меня фиолетовый взгляд. – Лиса, - проникновенно сказало оно. - Тебе очень плохо от того, что ты, скажем так, наполовину дракон? Я, попутно разочаровавшись в теме беседы, постаралась честно подумать - ведь начальство к ней ТАК готовилось! Но, вообще-то, мне было все равно. Единственное, что меня тревожило - это внезапная перемена в поведении Ильи. Это было очень грустно. Но на самочувствии это обстоятельство сильно не отражалось, а некоторое стеснение в груди легко объяснялось пресловутой грустью. Телепат молча наблюдал за мной. Кивал в такт новым для себя открытиям. – Да нет, мне от этого почти ни жарко, ни холодно, - вынесла я свой вердикт. – Тогда скажи мне, сотрудница моя, - выпустил струю дразняще-чудесно-ароматного дыма волхв. - Почему от тебя так пахнет? Я закашлялась вдохнутым в себя деликатесным дымом - ибо вспомнила, как зависла в туалете на Кольском полуострове. Неужели, тот сортир таки был необыкновенно вонючим, а я не заметила? И от меня теперь разит - настолько, волхв, не удовлетворившись привычной яблочной дымовой завесой, распотрошил неприкосновенные запасы своего самого дорогого… – О боги! - Схватился за сердце телепат. - Ты сведешь меня с ума! Я вовсе не имел в виду ту одинокую будку на Кольском полуострове. И от Я, испытав по ходу исповеди волхва несказанное облечение, удивление, и, наконец, недоверие, оторопело смотрела на него: – Я с ума не сошла… Сводить счеты с жизнью, скажете тоже… - Мне вдруг стало по-настоящему обидно. - Во-первых, я не знала ни о какой мандрагоре. Жозефина говорила, что ее вообще нет в природе. – Правильно, нет, - успокоился Борис Иванович, и уже с удовольствием затянулся жутко дорогим дымом. - Поэтому это растение и называют "ложной мандрагорой". Конечно, у него есть и научное название… – Какое? - Все еще пыталась я переварить информацию о том, что я, оказывается, "выпила", как сейчас было модно говорить, "йаду". – Оно длинное и незапоминающееся, - отмахнулся от меня наставник. - Что там колючее и многолетнее… Не помню, короче. И, раз ты не хотела свести счеты с жизнью, все упрощается. Ты не помнишь, что ты пила в последнее время? Я задумалась. Постаралась припомнить, что, где и как употребляла "вовнутрь". – У нее еще должен быть такой привкус… - пытался подбодрить мою память волхв. - Сладковатый такой, как у солодки. Почему ты его не заметила, я не понимаю. – А вы что, пробовали? - подозрительно уставилась я на свое начальство. Вдруг скажет "да"? – Просто знаю, - не стал меня радовать волхв. - В школе, на уроках травоведения проходил. А ты, кстати, не ответила. Я пожала плечами. Никакого привкуса солодки я чувствовала с того времени, как попала в Заповедник - все болезни, включая кашель (а случился он давно, до того, как я прошла Лабиринт) лечились Деревом, точнее, его лазаретной частью. Тем паче, что: – А Жозефина знает? - Вспомнила я, что ежка недавно посещала мою избушку. - В смысле, как пахнет эта самая ложная… – Она не пахнет, - покачал головой волхв. - Пахнет человек, наглотавшийся отравы. Да и то, несколько часов, а потом запах исчезает. От тебя уже сейчас разит не в пример меньше. – Так почему же тогда Сан Саныч… – Он мог не знать таких вещей. Я присвистнула. Чтобы бывший сверхсекретный агент, да не знал! Ответить мне, недоверчивой, волхв не успел. Открылась дверь, в комнате возник вышеупомянутый вояка. Узрев меня в комнате, он было застыл в дверях, но потом все же решился: – Иваныч! - Стараясь не глядеть в мою сторону, театральным шепотом заговорил он. - Я хотел сказать, что от нее… – Вот видишь! - Торжествующе повернулся ко мне волхв. - И он в курсе! Я скрестила руки на груди. Сан Саныч, не обращая на мои демарши никакого внимания, продолжал интересоваться моей судьбой: – С ней точно все будет в поря… Черт! Кого еще несет? Алло! Да, приветствую, Эльдар. Как жизнь? Помаленьку? Отлично, спасибо. Как у тебя дела? Что?! Как это? А "эдельвейс"? Как это, расформирован? Когда? Понятно… Нету больше "розы"… Вот так вот, и нет! Хорошо, постараюсь. Хорошо, как можно раньше. Ты ведь знаешь, ПТ там не сработает. В Нальчик? Сами, по дороге? Ну ты обнаглел! Ладно, ладно. Значит, до вечера орлы будут у тебя. Отбой. Я слушала Сан Саныча, и не знала, радоваться мне по поводу того, что с "запахом" по крайней мере, на сегодня, было покончено. Точнее, с разговором на эту тему. Или печалиться: судя по реакции того же начальства на этот телефонный разговор, дело было дрянь. – ЧП на Эльбрусе, - повернулся к волхву Сан Саныч. - Мне звонил мой старый сослуживец, он сейчас заведует военной базой в Приэльбрусье. Просит о помощи. Кого пошлем? – Ее, - кивнул в мою сторону, не глядя, Борис Иванович. - Ее, Илью, Никола… – Этого оставь, - твердо сказал завобороной Заповедника. - Мы же не хотим, чтобы в случае задержки наш мир… - замялся он. Поворотился в мою сторону. Я пожала плечами: не хотите говорить - не надо. Многие знания, как известно, до спокойного сна не доводят. – Иди уже, философ, собирайся, - не смог сдержать улыбки волхв. - В горы поедешь, оденься соответственно. – Надолго? – На несколько дней. Возьми зубную пасту, и все, что тебе требуется для комфорта. Я с трудом удержалась, чтобы не показать начальству язык - вовремя вспомнила что эта часть тела у меня не раздвоена, а, следовательно, не произведет должного впечатления. А волхв как будто и не заметил моего настроения: – Илью мне позови, пожалуйста. И, заверни к Ромке, коллеге своему бывшему, с ним отправитесь, потому что Антона Жозефина не отпустит ни за какие метлы. И, чтобы через час, как штык, были у меня, а я вам пока выхлопочу Валаамскую индульгенцию. – Индульгенцию? - Не поверила я своим ушам. - Ее же дают только в исключительных случаях! – Можешь себе представить, какие наступают времена, - ядовито ответил волхв. - Ты еще тут? Я нехотя выбралась из кресла, и поплелась обуваться в коридор. – И не смей больше травиться, - вкрадчиво пробралось мне в правое ухо. - Узнаю… "Интересно, а как я определю что травлюсь, если я не чувствую эту дрянь?" - Так и не зашнуровав ботинки, выскочила я за дверь. – Ты уж постарайся… Я припустила бегом. В Нальчике, столице «банановой» республики Кабардино-Балкария, было мерзко. Дул пронизывающий ветер, влажность приближалась к ста процентам. Лужи в асфальтовых выбоинах подернулись рябью - значит, было выше нуля. А казалось, что минус двадцать. – И почему бы нам сразу на место не телепортироваться? - Проворчал металлист, уныло обозревая окрестности. – Там ПТ не работает, - удивленно поднял на него брови боевой маг Ромка. - Тебе что, друг, Сан Саныч не сказал? – Подумаешь, не работает, - пожал плечами Илья. Кивнул в мою сторону: - А она нам на что? – Так, может, и она тоже… – Я тебе что, прибор? - Свирепо уставилась я на нового компаньона. Тот поежился: – Зрачки приведи в порядок, подруга. А то, смотреть на тебя… – Неприятно? - Хищно улыбнулась я. – Да уж, радости мало, - поддержал товарища металлист. Я отвернулась. Вот еще! – Пойду, посмотрю, кто до Терскола идет, - бросила через плечо. - Нам еще до места добраться надобно, не забыли? – Ребята, помощь не нужна? - На нас взирал с настороженной надеждой водитель полуазиатского вида. Зябко кутался в горнолыжную куртку. - Куда ехать-то? – До Терскола. - терпеливо повторила я. В том, что абориген прекрасно расслышал мои слова, сомнений у меня не было. Тот сощурил раскосые глаза: – Четыре штуки машина. Втроем поедете, или будем ждать попутчиков? – А сколько еще человек поместится? – Втроем, - не дал ответить водителю металлист. - Время не ждет. – Не ждет, так не ждет, - охотно согласился с ним водитель. - Отправляемся прямо сейчас. Мы погрузились в минибас (я села вперед, предоставив парням рассесться по пустому салону, как им вздумается), и мы поехали. Промчались, как пуля, по пустому после московских пробок Нальчику, проскочили ДПС, и, не прошло и получаса, как уже въезжали в долину реки Баксан. В салоне было тихо. Металлист по своему обыкновению, "спал в дороге". Ромка, приткнувшись носом к стеклу, обозревал окрестности. Я думала. Над тем, как, когда и где умудрилась наглотаться "ложной мандрагоры". И почему это Я не удержалась - усмехнулась своей нелепой мысли. Рядом ожил водитель: – Может, тебе рассказать чего? – А вы можете? - Обрадовалась я. Все равно в голову ничего путного не лезло. – Легко, - тоже повеселел он. - Я, вообще-то, обычно экскурсии провожу. Я много читал… Погоди, "Ягуар" пропустим. – Как "Ягуар"? - удивилась я. - Здесь? – И впрямь, "X-type", - оживился сзади Ромка. - Ты смотри-ка! Неужели тут у кого-то может хватить бабла на такую машину? "Такая машина", черная, компактная и обтекаемая, урча дизельным двигателем, пронеслась по тихому балкарскому поселку. Скрылась из глаз. – Почему нет? - обрадовался водитель возникшей теме для разговора. - Знаете, какие тут Рокфеллеры есть! Тю! Вот как? А по домам вдоль дороги не скажешь… – Этот "Ягуар" местный, - нервно покосился водитель в сторону патрульной машины, показавшейся с отвилка дороги. - Его сдают всяким англичанам в аренду, чтобы им до места добираться было удобнее. – Почему удобнее? – Так машина-то праворульная! И битая, - нехорошо улыбнулся водитель. - Она тут относительно недавно появилась, а на этой самой дороге успела побывать в ДТП раз пять, если не больше. Такое впечатление, что над ней витает злой рок. При этих словах мне захотелось кое-кого догнать. Но как? Нехорошо, конечно, зомбировать людей… Но ведь я же несильно: "Поднажми". – Так о чем я? - Втопил проводник педаль газа в пол. - Сейчас мы проезжаем деревню, над которой никогда не бывает туч. Забавно, правда? Везде льет, а в ней… Вижу. Во-он там, домик бабы-яги. "Поднажми". – В каньоне наверняка догоним, - как ни в чем не бывало, отозвался водитель. - Так вот, о "Ягуаре" этом, - тон дорожного собеседника изменился. - Ходят слухи, что он зарегистрирован чуть ли не на президента республики! – И что, это удивительно? - Не поняла я интриги. - У него денег, поди, куры не клюют. "Поднажми". – Не в этом дело, - резко крутанул руль провожатый. - На самом деле, он зарегистрирован какого-то балкарца! – И что? – Ха! - Сел водитель на любимого конька. - Ты не местная, и тебе не понять неприязни кабардинцев, живущих на равнине, к балкарцам, живущим по ущельям. Почему не понять? Я вспомнила Курских айкидок и их неприязнь к москвичам. Все то же самое, только в масштабе одной маленькой республики, и не всей страны. Пока я вспоминала курский подвал, водитель то и дело косился на меня. Наконец, он не выдержал: – Президент нашей республики - кабардинец, - сказал он страшным шепотом. - Ну, поняла теперь? - И, не дав мне времени на то, чтобы ответить, произнес донельзя довольным тоном: - Вот они, голубчики! Я же говорил, над этой машиной витает злой рок! Впая-лись! – Кто впаялся? - проснулся сзади металлист. - Сильно? – Те, что на Ягуаре ехали, - охотно ответил общительный Ромка. - Остановимся, друзья? Водила и так жал на тормоз. Заглушил двигатель, пошел осматривать место происшествия. Я знала - у него была привычка изучать разные ДТП. Изучать и анализировать - во избежание повторения чужих ошибок. – Лиса! – Чего тебе? - посмотрела я на встревоженного Ромку. – Ты чего позеленела, подруга? Ничего. В чужой памяти меньше копаться надо. – Сейчас пройдет, - махнула я рукой, игнорируя обеспокоенный взгляд металлиста. - Пойдем, поглядим на этих орлов. "Орлы" оказались японцами средних лет - суетились, бегали вокруг арендованного средства транспорта. Разве что по колесу не пинали. – Что-то мне не нравятся эти ребята, - подошла я к Илюхе. – Мне тоже, - тихо ответил тот. - Хорошо бы за ними приглядеть. – Но как? Нам ведь ехать надо. – Может, я смогу помочь, друзья? - Повел могучими плечами боевой маг. – Нам нельзя, мы тут инкогнито, - тронул его за руку металлист. - Подождем. Авось, все само собой разрулится. И, точно, все наладилось само собой. Пока мы переговаривались, водитель общался иностранцами. (Те говорили на ломаном английском, и наш проводник на нем общался не хуже уроженцев Страны Восходящего Солнца). Разговор шел о буксировке. Сначала наш провожатый колебался, но потом, вдохновленный европейскими дензнаками, и убежденный исправностью тормозов на "Ягуаре", достал железный трос… Спустя недолгое время мы ме-едленно тронулись в путь. Японцы отцепились парой километров раньше - остановились в одном из туристических отелей. Довольный выручкой водитель убрал трос, тронул микроавтобус. В ворота военной базы, что в заснеженном Терсколе, мы стучались уже в темноте. Никто не торопился нас встречать. Мы звонили по мобильному, но также безрезультатно. Изо рта вырывался пар, было зябко. Наконец, когда нам стало по-настоящему холодно, и ноги пустились в самостоятельный пляс, послышался рокот мотора. Темная дорога осветилась фарами, подъехал армейский "козел". Из него вышел человек в шапке и пуховике. – Вы к кому? - осведомился он усталым голосом. – К Эльдару, - недовольно ответил металлист. - Не знаете, где он бродит? Лицо незнакомца озарилось подобием радости: – Вы от Сан Саныча? Я Эльдар. Извините за задержку. Ребята попросили помощи, и я не смог отказаться. – Какие ребята, друг? - Поддержал беседу неунывающий боевой маг. – КСС, - с чувством произнес военный. - Их МЧС припахало, а они - меня, с отпрысками посидеть в их отсутствие. И я, как уже говорил, не смог отказаться. Так что же мы стоим? Пойдемте, я вас поселю! Дорогой мы выяснили все остальные подробности. То, что Эльдар вышел на раннюю пенсию, и теперь заведует базой отдыха, мы и так знали - от Сан Саныча. То, что он обучает рукопашному бою окрестных детишек во-он в том ангаре, было нам в диковинку. Поэтому и причина, по которой мы сюда торопились, пока осталась неизвестной: Эльдар не смог отказаться от проведения тренировки ради нас, и времени на то, чтобы прояснить нам положение дел, у него пока не было. Нас с металлистом такое отношение к "чрезвычайной ситуации", по которой нас сюда вызвали, признаться, озадачило. Один Ромка обрадовался, и, едва закинул вещи в номер, тут же отправился глазеть чужую тренировку. – Разомнусь перед ужином, други, - сказал он. - Аппетит нагуляю. Заберу безотказного вояку, встретимся через час в том кафе… Помните, японцы еще возле него остановились? – Помним, - металлист смотрел на боевого мага, как на неразумного младенца. - Иди. Мы остались вдвоем. Молча осмотрели совковый номер. Ни слова не говоря, распаковали немногочисленные вещи, разложили зубные щетки по граненым стаканам. Я не знала, нормально ли это - такое вот молчание - конкретно этот опыт совместной жизни был у меня первым, но какой-то подвох в таком времяпрепровождении все же ощущался. Радости в нем не было, что ли? Причем, если припомнить, уже давно не было-то. Так же молча мы вышли из номера, а потом и из гостиницы. Кружились в воздухе снежинки. Темнели высокие ели. Мы вышли за ворота базы. По дороге - главной артерии Приэльбрусья ехал грузовик. – Пойдем в кафе, посоветуемся, - раскрыл рот друг сердешный. Повеселел. А он всегда веселел, когда речь заходила о делах. – Кстати, - совсем уж оживился он. - У тебя есть предположения о том, почему нас сюда послали? – Нет, - честно ответила я. – Но ты ведь присутствовала при том, как Эльдар позвонил Сан Санычу? – Я мало что поняла из одностороннего разговора. Что-то там про "эдельвейс" было. Но что, не помню. – Понятно все с тобой, - хмыкнул Илья. Незлобно, впрочем. - Разберемся, и не в такие передряги попадали. Сказал так, и снова замкнулся. Так дошли мы до кафе. Оно призывно горело оранжевыми окнами, а перед ним была площадка. Я посмотрела на успевшего замкнуться металлиста: сейчас мы войдем в кафе, сядем за столик, закажем еду… Будем молчать. – Ты иди, займи нам место, - сказала я. – Что так? – Разомнусь. Я сегодня в Китае не была. Друг сердца кивнул, и ушел. А я осталась. Из окна кафешки лился оранжевый свет, падал на фиолетовый снег. С неба фланировали мягкие пушинки. Мне было грустно и одиноко. Пора было махать ногами, чем я и занялась. Но через какое-то время поняла, что зря затеяла спортивное мероприятие. Нет, сначала (как, впрочем, и всегда), настроение поднялось. А потом… Потом, как это часто бывало со мной во время монотонных тренировок, на сто пятьдесят восьмом махе мне в голову пришла мысль. Жуткая, если честно. Я свернула тренировку, и пошла ее проверять, размышляя по дороге, как бы провернуть эту самую "проверку" подипломатичнее - когда друг сердешный был замкнут, достучаться до него не было никакой возможности. Разве что, пнуть внезапно да посильнее. А вдруг ответит? Но мне повезло. Едва я вошла в кафе, я поняла, что дело в шляпе. Боевой друг и товарищ не был замкнут, но был расположен к разговору. – Что-то случилось? - Плюхнулась я на стул напротив него. – Жучок, - спокойно отреагировал металлист. – И что же ты так спокойно… - подавила я позыв захлопнуть пасть рукой. – Заглушка, - подмигнул мне Илья. - Хитрая. Они сейчас подумают, что мы с тобой ведем… Я напряглась. Какую тему изберет для "разговора"? Вдруг споры и прочие семейные склоки? – …Разговор о качестве снега. И о том, как оно влияет на спуск с горы. Я расслабилась. И несказанно удивилась, когда друг сердца вдруг осведомился: – Что это с твоим здоровьем? Вроде бы, ты всегда хорошо переносила дорогу… – Тошнит иногда, - как можно нейтральнее ответила я, и с удовольствием посмотрела на счастливую, обалдевшую физиономию металлиста. Все же, когда первая реакция - такая, это хорошо. Но, я тут была по делу: – Не радуйся. – ? - Сошла улыбка с Илюхиного лица. – Меня кто-то пытается отравить. – Чем? - оторопел боевой друг и товарищ. – Ядом, - пожала плечами я. – Кто тебе сказал? - Побледнел друг сердца. - Когда это было? – Сказал мне Борис Иванович, - пристально посмотрела я на компаньона. - А было, судя по тошнотворной реакции организма, всего пару раз. – Погоди-ка… Металлист нахмурился, побарабанил пальцами по столу. Подумал. Произнес: – Это не в Урске было, часом? – И в нем тоже. – Так, может, в этом виновато то жуткое поле? Я отрицательно покачала головой: – Помнишь, я долго торчала в том сортире? Еще до того, как вас с Никола скрутило? – Та-а-к… – И потом, когда опоздала на совещание… – А ты точно уверена, что…? - Сделал Илюха вторую попытку "втереть" мне соответствующий диагноз. Ага, намекающий на радость материнства. Я покачала головой: уже думала в том же направлении. Тест делала, и не один раз. Ответ был отрицательный. И, кроме того… На лице друга отобразилась не только радость. Там была целая палитра чувств. Страх, отвращение. Облегчение. Я смотрела на него, как на актера мимического жанра. Интересно, почему отвращение? Спрашивать почему-то не хотелось. И, кроме того, то, из-за чего я так скоропостижно свернула ногомашство, так и осталось не проясненным: – Уверена, что "не того". Это не беременность. Это яд. Ложная мандрагора. Это был ответственный момент: во время ногомашства я вспомнила, что предшествовало адским приступам тошноты. "Металлическая" забота. Чашка с ароматным чаем. Как в первом, так и во втором случае. Я ожидала какой угодно реакции со стороны товарища. Но только не той, что последовала: – Как-так, яд? Неужели… – Яд. Можешь у сестры своей спросить. Или у волхва. Металлист схватился за голову. Та-а-к… – Только не это! - Илья сидел на стуле, схватившись руками за голову. Качался из стороны в сторону. А меня почему-то разобрал смех. Вероятнее всего, это было нервное: – Все-таки, это ты мне подсыпал яду, - хихикала я. - Никак, надоела? Илья перестал качаться. Положил руки на стол. Головой, впрочем, качать не перестал. – Убью суку, - отверзлись его сахарные уста. – Что?! - "Это ты обо мне?!!!" – Убью, - повторил друг сердешный. - Ну, попадись она мне еще раз… Я перевела дух. – Это ты не обо мне. – Что?!!! - Вызверился на меня друг сердешный. Народ начал подозрительно косить в нашу сторону. К столу пробился Ромка. – Привет, други! – Ты один? - Поспешила я переменить гипер-скользкую тему разговора. - А где Эльдар? – Наш безотказный друг скоро будет, - шумно отодвинул нелегонький стул боевой маг. - Его задержали. Какие у нас новости? Чем тут кормят? Ромка сел к столу боком, и с радостным выжиданием уставился на нас. – Давай потише, - осадил его взглядом металлист. - На столе жучок. Да и в зале, возможно, супостат околачивается. – Ух ты!! - Восхитился боевой маг. - Неужели, друг? В глазах Ромки читался неподдельный энтузиазм. Я покачала головой: не нюхал наш товарищ пороху. Не знает, что это. За щенячий восторг нового компаньона взялся металлист. Я же решила, пока парни договариваются, осмотреться по сторонам. Сидела, энергично вертела головой с видом дорвавшейся до гор юной туристки - мол, тут все так интересно! Но не забывала при этом всматриваться в окружающие меня лица. Народу было много. Иностранцы, русские - вперемежку. Обладатели двух узкоглазых физиономий были мне знакомы - мы их сегодня подвозили. А вот того, кто сидел с ними за одним столиком, я видела впервые. Это был местный, и в настоящее время он принимал с нелепым поклоном подарок от гостей из Страны восходящего солнца. Вот он развернул подношение. Что-то царапнуло мной взгляд. Царапнуло, и спряталось - на стол хлынул синий с белым шелк. Кимоно! Традиционное, с завязочками у рукавов - чтобы рубиться, убрав лишнее. Успешнее так-то. Пока я глазела на традиционное японское одеяние, на горизонте появился Эльдар. Он шел, замирая у каждого второго столика - здоровался со знакомыми ему людьми. Я наблюдала за ним с искренним интересом - в первый раз видела настолько нуждающегося в обратной связи человека. Наконец, кавказец оказался у нас. – Что заказали? - Деловито осведомился он. – Как ты и рекомендовал, мясо по-балкарски, - несколько хмуро отозвался металлист. – По полной порции? На каждого? – Да, - удивился Илья. - А что? – Зря, - уселся Эльдар на стул с видом человека, уверенного в своей правоте. - Порция - это много, а тут нельзя отказываться. Я сощурилась. Съем сколько надо, а остальное - оставлю. Легко. Впрочем, несмотря на обещанные невиданные размеры пока не принесенного блюда, есть хотелось, и даже очень. Голодный Илья разочарованно вздохнул, и взял слово. – А в чем, собственно, состоит дело? То, по которому мы сюда приехали? - Негромко осведомился он у Эльдара. Дело было не ахти. Последнее время стали пропадать туристы. – Так ведь лавины же, - пожал плечами толстокожий металлист. - И трещины. И простая человеческая неосторожность. Разве не так? – Не скажи, - укоризненно посмотрел на него Эльдар. И я только сейчас заметила, что тот выглядит старше, чем показался мне сначала. - Их и обычно-то жалко. А сейчас… Он замолчал, собираясь с мыслями. Я тоже думала, и притом эгоистично - о том, что история с туристами случилась как нельзя более не вовремя. "Нам Землю надо от лютой напасти защищать, а тут спасай незадачливых любителей горного отдыха", - думала я, очерствевшая за годы, проведенные в Заповеднике. - "И почему волхв нас сюда направил? Решил, что без нас справится? Или пожалел, отослал подальше, чтобы выжили?" Но риторический вопрос так и остался неизвестным, а в поле зрения появилась официантка с блюдами. Ее глаза так и лучились материнской заботой, пока она расставляла перед нами тарелки. – Я все не съем. - Передо мной дымился ароматным паром чуть ли не килограмм отварного мяса на мозговой косточке. – Тут нельзя отказываться. Я не удостоила кавказца даже взглядом. Официантка ушла, и вернулась снова. С бульоном. Я с ужасом смотрела на архи-жирную жидкость в немаленькой пиале, и понимала, что если архи-вежливый кавказец будет настаивать на соблюдении приличий, я ему предложу сожрать и мою порцию тоже. И посмотрю, сможет ли он отказаться. А кавказец, не подозревая о нависшей над ним угрозе, уминал кушанья за обе щеки. Доел до половины, решил отдохнуть. – Итак, - откинулся он на спинку стула, - поговорим о деле. Дело оказалось дрянь. Местные легенды ожили. Черный альпинист, Эльбрусская дева, Джан-туганский мальчик - все те страшилки, которыми туристы и им сочувствующие пугали друг дружку на ночь, появились в реальном мире. Люди стали пропадать чаще, чем обычно. Трещины участились, и все возле туристов и отдыхающих. Порой и вовсе в твердой породе. – Та-а-к… - неопределенно протянул металлист. - А вы уверены? С этой… Девой? Кавказец с опаской оглянулся по сторонам - словно опасался, что из-за угла появится вышеупомянутая особь женского полу. – Один турист выжил. Остальных она умертвила прикосновением пальца него на глазах. – А почему этого помиловала, друг? – Велела ему, чтобы убирался с ее территории. И чтобы остальным передал. – А поговорить с потерпевшим можно? – Нет, - покачал Эльдар головой. - Он в психбольнице. – Давно это было? – Не помню, дней десять, а может и две недели назад. Помню, что висела тогда в небе полная луна. Я полночи не мог заснуть, задремал под утро, и тут нате вам! Звонок! Нет, вы представляете? - Махнул он рукой, и крепко приложился кистью о деревянный столб, некстати оказавшийся на пути у его конечности. – А что "эдельвейс"? - Решила я хоть немного, да уйти с нервирующей кавказца темы. Подействовало. – Отжило оно свое, - погрустнев, утихомирился сын гор. - Его создали для борьбы с фашистами, и потом они еще долго здесь несли службу. Со временем кто-то из них подался в МЧС, кто-то в КСС, оставшиеся шашлык жарили, да с гор катались. Но все-таки, подразделение еще было живо. В случае тревоги, вчерашние горнолыжные инструктора встали бы под ружье, не сомневайтесь! Они бы не отказались помочь людям! – И что произошло? - Как бы между делом уточнил металлист. - Почему они не смогли помочь туристам? – Расформировали подразделение, - тронула горькая складка губы кавказца. - Перевели всех в другие "цветочки", раскидали друзей-товарищей по всей стране. – Когда? – Два года тому назад… Ешьте, друзья, ешьте. Здесь не отказываются. И он принялся мужественно расправляться с едой. Мы же с металлистом переглянулись. Два года? Уж не дедок ли Василий приложил руку к роспуску "эдельвейса"? Переглянулись и уткнулись в тарелки. Нам предстояла еще долгая борьба с ужином. Наконец, мы поднялись из-за стола. – Ты не доела, - информировал меня о моем же поведении кавказец. - Тут нельзя отказываться. Я опустила глаза - чтобы не вспылить. Взгляд уткнулся в практически полную тарелку мяса и нетронутую пиалу с бульоном. Последний подернулся сплошной коркой жира. Почти наверняка, очень толстой. – Эльдар, - подняла я глаза на кавказца. Улыбнулась робко. - Тут такое дело… Не могу я много есть, понимаешь? Здоровье не позволяет. Ты мне не поможешь, а? А ночью, лежа в одной большой кровати, каждый под своим одеялом, мы с металлистом еще долго обсуждали местные легенды. К теме яда больше не возвращались. |
|
|