"Компьютерное подполье. Истории о хакинге, безумии и одержимости" - читать интересную книгу автора (Дрейфус Сьюлетт)

6 На первой полосе The New York Times

У Pad’a было важное сообщение для австралийских хакеров: парни из компьютерной безопасности подбирались к ним все ближе и ближе. Это было в конце февраля 1990 года, вскоре после того, как Electron и Phoenix поймали Zardoz и потерпели неудачу с Deszip. Pad не стал кричать и размахивать руками, это был не его стиль. Но Electron со всей серьезностью отнесся к важности предупреждения.

– Фен, они знают, что ты был в машине Спафа, – сказал Pad. – Они знают и про другие системы. У них есть твой хэндл.

Юджин Спаффорд был экспертом по компьютерной безопасности того типа, который считал, что может потерять лицо, если в его машину проникнет хакер, а раненый бык – опасный противник.

Люди из безопасности смогли установить связь серии проникновений с хакером, называвшим себя Phoenix, потому что его стиль было легко распознать. Например, если он создавал для себя привилегированный доступ, он всегда сохранял его под одним и тем же именем, в одном и том же месте в компьютере. Дело доходило до того, что он создавал для себя учетные записи под названием Phoenix. Эта было настолько очевидное следование стилю, что проследить его перемещения было проще простого.

В своей обычной сдержанной манере Pad посоветовал сменить стиль хакинга. Он добавил, что австралийцам, может быть, стоит подумать о том, чтобы чуть уменьшить масштабы деятельности. Скрытый смысл послания был крайне серьезен.

– Говорят, что некоторые люди из безопасности связались с австралийскими силовиками, которые «имеют с этим дело», – сказал Pad.

– Они знают мое настоящее имя? – взволнованно спросил Phoenix.

Electron тоже следил за беседой с некоторым беспокойством.

– Не знаю. Я услышал об этом от Shatter’a. Ему не всегда можно верить, но…

Pad попытался смягчить удар, принизив надежность Shatter’a как источника информации. Он не доверял этому хакеру (своему соотечественнику), но у Shatter’a иногда бывали отличные, хотя и загадочные связи. Это была таинственная фигура: казалось, что он стоит одной ногой в хакерском подполье, а другой – в высоких сферах компьютерной безопасности. Время от времени Shatter сливал информацию Pad’y и Gandalf’y, а при случае и австралийцам.

Хотя британские хакеры не всегда принимали в расчет советы Shatter’a, они, тем не менее, всегда находили время, чтобы поговорить с ним. Однажды Electron перехватил e-mail, в котором Pengo обратился к Shatter’y за советом по поводу своего положения после арестов в Германии. У Pengo был запас времени до суда, и он спросил у Shatter’a, не опасно ли ему приехать в Штаты на летние каникулы 1989 года. Shatter спросил у него дату рождения и другие детали. Затем он вернулся с совершенно определенным ответом: ни при каких обстоятельствах Pengo не должен приезжать в США.

Впоследствии появилась информация о том, что официальные лица из Министерства юстиции США всерьез рассматривали возможность тайно уговорить Pengo приехать на американскую территорию, где они смогли бы арестовать его и предать американскому правосудию.

Знал ли об этом Shatter или он просто посоветовал Pengo не ездить в Штаты, опираясь на свой здравый смысл? Никто не мог точно ответить на эти вопросы, но народ стал прислушиваться к тому, что говорил Shatter.

– У Shatter’a явно была полная информация о машине Спафа, – продолжал Pad, – на все сто. Он точно знал, как ты взломал ее. Я не мог поверить. Будь осторожен, если ты все еще занимаешься хакингом, особенно в Инете.

«Инет» был сокращением от «Интернет».

Хакеры в Altos притихли.

– Речь идет не только о тебе, – Pad пытался успокоить австралийцев. – Два американца из секьюрити приезжают в Англию, чтобы постараться нарыть какую-нибудь информацию о том, как зовут Gandalf’a. Ax, да, и о приятеле Gandalf’а, которого вроде бы зовут Патрик.

Pad, конечно, взял свой хэндл от Patrick, или Paddy, но у него было совсем другое имя. Ни один здравомыслящий хакер не станет использовать свое настоящее имя для хэндла. Падди звали его любимого профессора в университете, ирландца, который любил посмеяться. Как и в случае Par’а, хэндл Pad случайно пересекся с другим значением, когда британский хакер продвинулся в изучении сети Х.25. PAD X.25 – это интерфейс между сетью Х.25 и модемом или сервером терминала. Точно так же и Gandalf, имя волшебника из «Властелина колец», стало брэндом, под которым выпускались серверы.

Несмотря на неприятное известие о том, что кольцо вокруг хакеров вот-вот сомкнётся, ни один из них не утратил свое плутовское чувство юмора.

– Знаете, – продолжал Pad, – Спафа не было в стране, когда вы взломали его машину.

– Да? А где он был? – спросил Gandalf, присоединившийся к разговору.

– В Европе.

Electron не мог удержаться:

– «Где же Спаф?» – спросил Gandalf, и услышал стук в дверь…

– Ха-ха, – рассмеялся Gandalf.

– lt;тук-тукgt;, – продолжал Electron, подыгрывая ему.

– О, здравствуйте, мистер Спаффорд, – подхватил игру Gandalf.

– Привет, меня зовут Юджин и мне немного неловко!

Каждый из хакеров сидел у себя дома на разных концах земного шара и веселился не на шутку.

– Привет, это, наверное, парень по имени Патрик? – вмешался Pad.

– Ну, что ж, мистер Спаффорд, похоже, вы настоящий долбаный идиот, если не залатали ваш FTP! – заявил Gandalf.

– Не говоря уже об ошибке CHFN в Sequent! Смотрите, у вас будут крупные неприятности, – добавил Phoenix.

Он тоже смеялся вместе со всеми, но предупреждение Pad’a очень беспокоило его и он перевел разговор на серьезную тему:

– Слушай, Pad, что еще сказал тебе Shatter? – с тревогой спросил он.

– Немного. Он сказал еще, что расследования служб безопасности могли быть спровоцированы UCB.[p123]

Phoenix побывал в машинах и UCB, и LLNL совсем недавно, и администраторы успели не только заметить его, но и засечь его хэндл. Однажды он проник в dewey.soe.berkeley.edu – известную, как машина Dewey – и с удивлением обнаружил прямо у себя под носом следующее сообщение:

Phoenix встал в стойку, когда увидел это предупреждение. Он входил и выходил из системы так много раз, что просто не обращал внимания на слова на входном экране. Затем, с некоторым запозданием, он понял, что послание у входа адресовано именно ему.

Игнорируя предупреждение, он продолжил свой путь в машину Беркли и подобрался к файлам Бергера. Затем он откинулся на спинку стула и стал думать, как ему решить эту проблему. В конце концов он решил оставить админу записку, в которой пообещал навсегда уйти из системы.

Через несколько дней Phoenix вернулся в машину Dewey. В конце концов он взломал систему и сумел получить основной доступ благодаря своей сообразительности. Он заслужил свое право находиться в этом компьютере. Он мог послать администратору записку, чтобы успокоить его, но он не собирался отказываться от доступа в компьютер Беркли лишь потому, что это выводило из себя какого-то Дэниела Бергера.

– Слушай, – продолжал Pad, – я думаю, что народ из UCB хранит в своих компьютерах то, чего там не должно быть. Какие-нибудь секретные штуки.

Секретные военные материалы не полагается хранить в несекретных сетевых компьютерах. Но Pad догадывался, что иногда исследователи нарушают правила и идут по кратчайшему пути, ведь их мысли заняты открытиями, а не правилами безопасности.

– Какая-то часть материала может быть не совсем законной, – сказал Pad своей увлеченной аудитории. – И вот они видят, что кто-то из вас ползает по их системе…

– Дерьмо, – сказал Phoenix.

– Значит, если им ПОКАЖЕТСЯ, что кто-то залез к ним, пытаясь завладеть этими секретами… – Pad сделал паузу, – вы можете сами догадаться, что произойдет. Они точно захотят прищучить того, кто залез в их машины.

В онлайн воцарилось молчание. Хакеры переваривали слова Pad’a. Pad в Altos всегда держался чуть в стороне от других хакеров, даже от австралийцев, которых он считал приятелями. Эта сдержанность придавала его сообщению еще большую серьезность, и в Altos все это почувствовали.

В конце концов Electron ответил на предупреждение Pad’a комментарием, адресованным непосредственно Phoenix’y:

– Я говорил тебе, что разговоры с секьюрити не принесут ничего, кроме неприятностей.

Electron все больше раздражала некая потребность Phoenix в общении с людьми из секьюрити. По мнению Electron’a, привлекать внимание к собственной персоне – это последнее дело, и он все больше тревожился, наблюдая за тем, как Phoenix ублажает свое эго. Он недвусмысленно намекал на постоянное хвастовство Phoenix’a в Altos, повторяя время от времени: «Я хотел бы, чтобы никто не разговаривал с секьюрити».

Phoenix отвечал Electron’y что-нибудь смиренное вроде: «Ну, я никогда больше не буду разговаривать с парнями из секьюрити, честно».

Electron слышал все это сто раз. Это было то же самое, что верить алкоголику, который клянется никогда больше не притрагиваться к спиртному. Попрощавшись с остальными, Electron отключился. Он не желал больше слушать треп Phoenix’a.

Но другие желали. За сотни километров от них, в специальной комнате, надежно укрытой внутри незаметного здания в Канберре, сержант Майкл Костелло [Michael Costello] и констебль Уильям Апро [William Арго] методично отлавливали каждый электронный выброс, исходящий из телефона Phoenix’a. Полицейские записывали передачу входящих и исходящих данных его компьютера. Затем они пропускали запись через собственные компьютер и модем, создавая текстовый файл, который можно было сохранить и использовать на суде в качестве доказательства.

Оба полицейских приехали на север из Мельбурна, где они работали в Отделе по борьбе с компьютерными преступлениями АФП. Устроившись с ПК и ноутбуком, 1 февраля 1990 года они начали тайную работу по прослушиванию.

АФП впервые осуществляло прослушивание компьютерных данных. Они были очень довольны, что не тратят времени даром, скрупулезно записывая вторжения Electron’a в Беркли, в Техас, в NASA, в десятки других компьютеров по всему миру. Ордер на прослушивание телефона был действителен в течение 60 дней. Этого было вполне достаточно, чтобы получить горы убийственных улик против непомерно честолюбивого хакера Realm. Время было на их стороне.

Полицейские работали посменно в рамках операции Dabble.[p124] Констебль Апро приходил в подразделение телекоммуникационной разведки АФП в восемь вечера. Ровно через десять часов, в шесть утра, сержант Костелло сменял Апро, который уходил, чтобы хорошенько выспаться. Апро возвращался в восемь вечера и заступал в ночную смену.

Они были на месте все время. 24 часа в сутки. Семь дней в неделю. Выжидая и слушая.

Это было дико смешно. Eric Bloodaxe в Остине, штат Техас, не мог остановиться. У Phoenix’a в Мельбурне болел живот от смеха.

Phoenix любил говорить по телефону. Он часто звонил Eric’y, порой каждый день, и они болтали часами. Phoenix не волновался о деньгах, ибо не платил за разговоры. Звонок появлялся в счете какого-нибудь несчастного, которому и приходилось разбираться с телефонной компанией.

Иногда Eric беспокоился о том, как Phoenix’y удается не запутаться в этой мешанине международных звонков. Не то чтобы ему не нравилось разговаривать с австралийцем – это была умора! Но все же беспокойство гнездилось где-то в глубине его сознания. Несколько раз он спрашивал Phoenix’a об этом.

– Расслабься, компания ATamp;T не в Австралии, – обычно говорил Phoenix. – Они ничего мне не сделают.

И Eric оставил все как есть.

Сам Eric не осмеливался звонить Phoenix’y, особенно после того, как Секретная служба нанесла ему скромный визит. На рассвете 1 марта 1990 года они ворвались в его комнату с оружием наизготовку. Агенты искали всюду, перевернув дом студента вверх дном, но не нашли ничего криминального. Они забрали клавиатуру Eric’a за $59 и дешевый модем на 300 бод, но им не достался его главный компьютер, потому что Eric знал, что они придут.

Секретная служба наложила арест на его университетские записи, о чем Eric услышал еще до обыска. Поэтому когда Секретная служба появилась у него дома, там не было никакого ценного оборудования. Его не было уже несколько недель, но Eric’y они показались годами. Хакер обнаружил у себя симптомы ломки, поэтому ему пришлось купить самые дешевые компьютер и модем, какие он только смог найти, чтобы выйти из положения.

Это оборудование и было единственной компьютерной техникой, которую обнаружила Секретная служба, и это не доставило им удовлетворения. Но без улик их руки были связаны. Поэтому обвинения против Eric’a так и не были предъявлены.

Тем не менее Eric считал, что его, скорее всего, прослушивают. Меньше всего он хотел, чтобы номер Phoenix’a появился в его телефонном счете. Поэтому он предоставил австралийцу звонить ему, что Phoenix и делал. Они часто говорили часами, когда Eric работал по ночам. Это была несложная работа – просто менять ленты на разных компьютерах и следить, чтобы они не перепутались. В самый раз для студента. У Eric’a оставалась уйма свободного времени.

Eric постоянно напоминал Phoenix’y, что его телефон мог прослушиваться, но Phoenix только смеялся.

– Брось, дружище, не переживай. Что они могут сделать? Прийти и арестовать меня?

Первая полоса The New York Times, 21 марта 1990 года: «Позвонивший в редакцию говорит, что он взламывает компьютерные барьеры, чтобы посрамить экспертов», автор Джон Маркофф.

По правде говоря, это была не передовая – статья размещалась в нижней половине страницы. Но это все же была первая полоса, на которую читатели сразу обращают внимание.

Phoenix’a распирало от гордости. Он попал на первую страницу The New York Times.

«Этот человек сказал только, что он австралиец по имени Дэйв», – говорилось в статье. Phoenix ухмыльнулся. Когда-то он использовал псевдоним Dave Lissek. Конечно, он был не единственным, кто пользовался именем Дэйв. Когда Eric впервые познакомился с австралийцами в Altos, он удивился тому, что они все называли себя Дэйв. «Я Дэйв, он Дэйв, мы все Дэйвы», – сказали они ему. «Так проще», – говорили они.

Статья рассказывала, что этот «Дэйв» успешно атаковал машины Спафа и Столла, и что Смитсонианская астрономическая обсерватория в Гарвардском университете, где сейчас работал Столл, была вынуждена отключить свои компьютеры от Интернета в результате его вторжения. Маркофф даже включил в статью историю про «яйцом по морде», которую поведал ему Phoenix.

Phoenix был счастлив, что сумел посадить в калошу Клиффи Столла. Эта статья покажет его в истинном свете. Как прекрасно видеть, что о тебе пишут такие слова. Он сделал это. Это он был там, черным по белому, и весь мир мог видеть его. Это он перехитрил самого знаменитого на свете охотника за хакерами и опозорил его на первой странице самой престижной газеты Америки.

Этот Маркофф написал и про его приключения в системе Спафа! Phoenix сиял от счастья. К тому же Маркофф процитировал слова Дэйва на эту тему: «Абонент сказал: „Раньше секьюрити преследовали хакеров. Теперь хакеры будут преследовать секьюрити“».

Маркофф продолжал: «Среди организаций, где, вероятно, побывал хакер, Национальная лаборатория в Лос-Аламосе, Гарвард, Digital Equipment Corporation, Бостонский и Техасский университеты». Да, этот список был похож на правду. Во всяком случае, для австралийцев как группы. Phoenix не управлял ими и даже не проникал в некоторые из них, но он был счастлив получить кредит доверия в Times.

В этот день у Phoenix’a был праздник.

Electron же, напротив, был в ярости. Как Phoenix может быть таким тупым? Он знал, что эго Phoenix’a беспредельно, что он слишком много болтает, а его хвастовство только растет на волне стремительного успеха австралийских хакеров. Electron прекрасно знал все это, но все же он не мог до конца поверить в то, что Phoenix зашел так далеко, чтобы горделиво гарцевать, словно дрессированный пони, на арене The New York Times.

Electron с отвращением думал о том, что он сотрудничал с Phoenix’ом. Он никогда до конца не доверял ему – и его предчувствия оправдались. Но он часами проводил с ним на телефоне, и большая часть информации текла в одном направлении. Кроме того, Phoenix не только проявил несдержанность в общении с репортером, он хвастал вещами, которые сделал он, Electron! Если Phoenix’y надо было поговорить – хотя стоило бы попридержать язык, – можно хотя бы быть честным, рассказывая только о системах, в которых он побывал.

Electron постоянно пытался воздействовать на Phoenix’a. Electron внушал ему, чтобы тот прекратил общаться с секьюрити. Он требовал осторожности и сдержанности. Доходило даже до того, что он всякий раз потихоньку уходил, когда Phoenix выдвигал одну из своих сумасшедших идей насчет того, как показать свою удаль шишкам из безопасности. Electron делал это в надежде, что Phoenix поймет намек. Может быть, он из тех, кто не воспринимает прямого давления, но прислушивается, если ему шепчут на ухо. Увы. Phoenix оказался слишком толстокожим и для того, и для другого.

Теперь стоило забыть о хакинге и об Интернете, само собой, на несколько недель, если не месяцев. Не было никаких шансов, что власти Австралии пропустят по невнимательности статью на первой странице The New York Times. Американцы не оставят их в покое. В своем эгоистичном порыве высокомерия Phoenix испортил вечеринку всем остальным.

Electron отключил свой модем и отнес его отцу. Во время экзаменов он часто просил отца спрятать его. Сам он не мог заставить себя держаться от модема на расстоянии, а другого способа не включить его просто не существовало. Его отец стал специалистом по этой игре в прятки, но обычно Electron’y удавалось найти модем в течение нескольких дней. Он переворачивал весь дом и в конце концов появлялся с видом триумфатора, держа его над головой. Даже когда отец стал прятать его вне дома, это лишь ненадолго отдаляло неизбежное.

Но на этот раз Electron поклялся, что перестанет заниматься хакингом, пока не кончится буря, – он должен был это сделать. Итак, он отдал модем отцу со строжайшими инструкциями, а затем попытался развлечься, занявшись чисткой своего жесткого диска и дискет. Его хакерские файлы тоже должны были исчезнуть. Слишком явное доказательство его деятельности. Он стер некоторые файлы, другие перенес на дискеты и попросил приятеля взять их на хранение. Уничтожая файлы, Electron испытал настоящее горе, но другого пути не было. Phoenix загнал его в угол.

Дрожа от возбуждения, Phoenix позвонил Electron’y солнечным мартовским днем.

– Угадай, что? – Phoenix на другом конце провода захлебывался от счастья. – Мы попали в вечерние новости по всей Америке!

– Угу, – равнодушно ответил Electron.

– Я не шучу! Еще нас целый день показывают в новостях по кабельному. Я звонил Eric’y, он сказал мне это.

– Ммм, – сказал Electron.

– Знаешь, мы все-таки сделали кучу реальных вещей. Типа Гарварда. Мы же вошли там в каждую систему. Это было то, что нужно. Гарвард дал нам славу, в которой мы нуждались.

Electron не мог поверить своим ушам. Ему не нужна была никакая слава – и уж, конечно, он не нуждался в том, чтобы его арестовали. Разговор – как и сам Phoenix – начинал по-настоящему раздражать его.

– Эй, они знают и твое имя, – скромно сказал Phoenix.

Это возымело реакцию. Electron едва не взорвался.

– Ха-ха! Шутка! – Phoenix почти кричал. – Не волнуйся. Они не назвали ни одного имени!

– Хорошо, – коротко ответил Electron. Его раздражение понемногу закипало.

– Как ты думаешь, мы сможем попасть на обложку Time или Newsweek?

Ну что ты будешь делать! Phoenix когда-нибудь уймется? Как будто было недостаточно появиться в шестичасовых национальных новостях в стране, переполненной фанатичными силовыми структурами? Ему мало было первой страницы The New York Times? Теперь ему понадобились и еженедельные журналы!

– Ну что, как, сможем? – нетерпеливо спросил Phoenix.

– Нет, – ответил Electron.

– Нет? Думаешь, мы не сможем? – голос Phoenix’a звучал разочарованно.

– Нет.

– А я требую этого! – со смехом сказал Phoenix. – Нам нужна обложка Newsweek, не меньше. Я вот думаю, какая серьезная контора смогла бы нам в этом помочь? – продолжал он более серьезно.

– Да, ОК, давай, – ответил Electron, снова уходя в сторону. А про себя он думал: «Phoenix, какой же ты придурок. Ты что, не видишь сигналов тревоги? Предупреждение Pad’a, все эти аресты в Штатах, сообщения о том, что американцы охотятся за англичанами. После всех этих репортажей в новостях, которыми ты так гордишься, начальство всего мира вызовет на ковер своих компьютерных менеджеров и намылит им шею насчет своей компьютерной безопасности».

Неуемные хакеры глубоко оскорбили индустрию компьютерной безопасности, вызвав ее противодействие. В свете последних событий некоторые люди из безопасности увидели возможность поднять свой собственный престиж. Эксперты постоянно общались с правоохранительными органами, которые теперь свободно обменивались информацией через границы и быстро находили общий язык. Конспираторы всемирного электронного подполья оказались на грани тотального поражения.

– Мы должны снова навестить Спафа, – вызвался Phoenix.

– Большинству народу наплевать, кто такой Юджин Спаффорд, они его и знать не знают, – сказал Electron, пытаясь усмирить разбушевавшийся энтузиазм Phoenix’a. Electron всегда был рад утереть нос авторитетам, но это был не тот случай.

– Представь, как было бы весело в суде. Адвокат вызывает Спафа и говорит: «Итак, мистер Спаффорд, действительно ли вы являетесь всемирно признанным экспертом в вопросах компьютерной безопасности?» И когда он говорит: «Да», я вскакиваю и начинаю: «Возражаю, ваша честь, этот тип не смыслит ни хрена, потому что я взломал его машину с закрытыми глазами!»

– Ммм.

– Эй, если нас не арестуют в течение двух следующих недель, это будет чудо, – довольно продолжал Phoenix.

– Надеюсь, что нет.

– Вот будет веселье! – с издевкой крикнул Phoenix. – Нас арестуют! Нас арестуют!

У Electron’a отвалилась челюсть. Phoenix сошел с ума. Только дебил может так себя вести. Пробормотав что-то о том, как он устал, Electron попрощался и положил трубку.

Без десяти шесть утра 2 апреля 1990 года Electron выполз из постели и поплелся в ванную. Не успел он закончить свой туалет, как вдруг погас свет.

Как странно. Electron вытаращил глаза в тусклом утреннем свете. Он вернулся в свою комнату и начал натягивать джинсы, чтобы пойти и выяснить, в чем дело.

Внезапно распахнулось окно и в комнату устремились два человека в гражданской одежде с криком: «ЛЕЖАТЬ!»

Что это за люди? Полуголый Electron стоял посреди комнаты, остолбенев от изумления. Он подозревал, что полиция может нагрянуть к нему в гости, но разве им не положено носить форму? Разве они не должны представиться?

Двое схватили Electron’a, швырнули его лицом на пол и завели его руки за спину. Они сдавили его запястья наручниками – очень больно, – содрав ему кожу. Затем один из них пнул его в живот.

– В доме есть огнестрельное оружие? – спросил другой.

Electron не ответил, потому что не мог дышать. От удара у него перехватило дыхание. Он почувствовал, что его поднимают с пола и сажают на стул. Повсюду зажегся свет, и он увидел шесть или семь человек в прихожей. Очевидно, они попали в дом другим путем. У людей в прихожей были нагрудники с тремя ярко выделявшимися большими буквами: AFP.

Как только Electron понемногу собрался с мыслями, он понял, почему копы спросили его об оружии. Однажды в разговоре с Phoenix’ом он пошутил, что практикуется с отцовским пистолетом 22-го калибра, чтобы оказать федералам достойную встречу. Должно быть, федералы прослушивали его телефон.

Пока отец Electron’a разговаривал с одним из полицейских в другой комнате и читал ордер на арест, Electron видел, как полиция упаковывает его компьютерное оборудование – оно стоило что-то около $3000 – и выносит из дома. Единственное, что они не нашли, это модем. Отец приобрел такой опыт, постоянно пряча модем от сына, что даже Австралийская федеральная полиция не смогла его отыскать.

Несколько других копов начали обыск в комнате Electron’a. Учитывая ее состояние, это было нелегко. Пол был покрыт толстым слоем всякого хлама. Наполовину разорванные постеры рок-групп, масса бумаг с небрежно нацарапанными паролями и NUA, ручки, грязные и чистые футболки, джинсы, кеды, книги по бухгалтерскому учету, кассеты, журналы, немытые чашки. К тому времени как полиция тщательно просеяла все это барахло, комната стала намного чище, чем была в начале обыска. Когда они перешли в другую комнату, продолжая обыск, Electron нагнулся и поднял один из постеров, упавших на пол. Это была полицейская «Инструкция по идентификации наркоманов» – подарок отцовского друга, – и на ней прямо посередине появился четкий отпечаток подошвы АФП. Теперь это была коллекционная вещь. Electron улыбнулся про себя и тщательно спрятал плакат.

Когда он вышел в гостиную, он увидел пару полицейских с лопатами и снова едва сдержал смех. Как-то он сказал Phoenix’y, что его самые ценные дискеты закопаны на заднем дворе. Теперь полиция перекопает там все в поисках улик, уничтоженных несколько дней назад. Это было очень забавно.

Полиция нашла в доме Electron’a очень немного доказательств его хакерской деятельности, но это было неважно. У них уже было почти все, что нужно.

Немного позже копы посадили двадцатилетнего Electron’a в обыкновенную, а не полицейскую машину и повезли его на допрос во впечатляющее здание штаб-квартиры АФП на Лэтроуб-стрит, 383.

Во второй половине дня, когда Electron’y позволили ненадолго отдохнуть от бесконечных вопросов, он вышел в вестибюль. В другом конце вестибюля в сопровождении полицейских показались Phoenix, восемнадцати лет от роду, с мальчишеским лицом, и приятель по Realm, двадцатиоднолетний Nom. Они были слишком далеко, чтобы можно было перекинуться с ними словечком, но Electron улыбнулся. Nom выглядел взволнованным. Phoenix казался недовольным.

Electron был слишком обескуражен, чтобы потребовать адвоката. Да и какой в этом смысл? Совершенно очевидно, что они прослушивали его телефон. Они также показали ему лог-файлы из Мельбурнского университета, явно указывающие на его телефонный номер. Electron’y казалось, что игра закончена и он может спокойно рассказать им все – во всяком случае, все, что он говорил Phoenix’y по телефону.

Допросы вели двое. Главным был детектив констебль Гленн Пробстл [Glenn Proebstl]. Electron подумал, что парню не повезло с фамилией.[p125] Пробстлу помогала констебль Наташа Элиот [Natasha Elliott], которая время от времени задавала несколько вопросов в конце допросов, но в основном просто присутствовала. Хотя Electron решил правдиво отвечать на вопросы, иногда он с трудом понимал, что они хотят у него спросить, – следователи не разбирались в компьютерах.

Electron’y пришлось начать с азов. Он объяснил, что такое команда FINGER[p126] – нужно было набрать на клавиатуре слово finger, а затем имя пользователя, и компьютер выдавал базовую информацию об имени пользователя и другие детали.

– А какая методика применяется потом… finger… значит, обычно… какова обычная команда после этого, чтобы применить и вывести пароль? – констебль Эллиот наконец завершила свою извилистую попытку задать вопрос.

Единственная проблема заключалась в том, что Electron не имел никакого понятия, о чем она говорит.

– Ну, я думаю, никакой команды нет. Я хочу сказать, что finger используется не для этого…

– Ясно, – констебль Эллиот взяла инициативу в свои руки. – Скажите, вы раньше использовали эту систему?

– Ммм, какую систему?

Electron так долго объяснял им принципы команд, что забыл, о чем они говорили, – о том, как он взломал компьютер Ливерморской лаборатории или о каком-то другом сайте.

– Finger… Систему Finger?

Что? Electron не был уверен, правильно ли он понял вопрос. Finger – это команда, а не система.

– О, да, – ответил он.

Допрос продолжался в том же духе, неуклюже пробираясь сквозь темный лес компьютерных технологий, в которых Electron понимал больше, чем оба копа, вместе взятые. В конце концов детектив Пробстл спросил у Electron’a:

– Вы можете сказать мне своими словами, чем вас привлекает проникновение в компьютеры на других континентах?

– Ну, это делалось не ради выгоды или чего-то в этом роде, – спокойно сказал Electron.

Это был необычный вопрос, и на него было трудно ответить. Не потому, что он не знал ответа. Просто такие вещи очень трудно объяснить тому, кто никогда не взламывал компьютеров.

– Это просто удовольствие от проникновения в систему. Я имею в виду, что когда ты занимаешься этим, тебе очень часто бывает скучно, и даже если у тебя есть постоянный доступ к системе, ты можешь больше никогда не вернуться в нее. Потому что как только ты проник в нее – это уже победа, и тебе становится наплевать на систему, – продолжал Electron с трудом. – Это вопрос соревнования, ты пытаешься сделать какие-то вещи, то, что другие хотят, но не могут. Я говорю о том, что это вопрос самолюбия. Ты понимаешь, что можешь делать такое, чего не могут другие, и это заставляет тебя делать то, что другие люди пробуют, а у них не выходит.

Еще несколько вопросов, и долгий допрос наконец закончился. Полицейские отвезли Electron’a в полицейский участок Фицрой.

Он догадался, что это было ближайшее место, где есть мировой судья, который мог выполнить процедуру освобождения под залог в такое позднее время.

Напротив уродливого кирпичного здания Electron заметил группу людей на тротуаре в сумеречном свете. Как только полицейская машина подъехала к зданию, группа пришла в бешеное движение, суетливо роясь в своих сумках, перекинутых через плечо, доставая блокноты и ручки, вытаскивая большие микрофоны с мохнатыми набалдашниками, включая подсветку телекамер.

О нет! Electron совершенно не был готов к этому. В сопровождении полиции Electron вылез из машины и потерялся в ослепительном свете вспышек фотоаппаратов и прожекторов телекамер. Хакер попытался не обращать на них внимания, двигаясь так быстро, насколько позволял его эскорт. Звукооператоры и журналисты мчались за ним по пятам, не сбавляя темпа, а телеоператоры и фотографы маячили впереди. Наконец, он оказался в спасительном караульном помещении.

Сначала была всякая бумажная волокита, затем его отвели к мировому судье. Перебирая бумаги Electron’a, судья произнес перед ним речь о том, как часто обвиняемые утверждают, что они были избиты полицейскими при задержании. Сидя в грязноватой комнате для свиданий, Electron был слегка сбит с толку таким неожиданным отклонением от темы. Но следующий вопрос судьи расставил все по местам:

– Можете ли вы пожаловаться на дурное обращение со стороны полиции, о котором нам следует знать сейчас?

Electron подумал о зверском пинке в живот, как он потом корчился на полу в своей комнате. Он поднял голову и увидел, что констебль Пробстл смотрит ему прямо в глаза. На лице полицейского промелькнула легкая усмешка.

– Нет, – ответил Electron.

Судья завел новый монолог, показавшийся Electron’y еще более странным. В одной из камер участка находился еще один обвиняемый, опасный преступник. Он был болен, и судья знал о его болезни. Мировой судья был готов посадить Electron’a вместе с ним.

Что это – желание припугнуть его или проявление садизма? Electron не знал, что думать, но ему не пришлось долго ломать голову. Судья согласился на залог. Отец Electron’a приехал в участок, забрал сына и подписал бумаги на $1000, которые пришлось бы уплатить, если бы Electron смылся из города. Вечером в тот же день Electron услышал свое имя в вечерних новостях.

Почти не выходя из дома в течение нескольких следующих недель, Electron пытался примириться с мыслью о том, что ему придется навсегда завязать с хакингом. У него остался модем, но не было компьютера. Даже если бы у него и была машина, он ясно понимал, что даже думать о хакинге было опасно.

Поэтому он пристрастился к наркотикам.

Отец Electron’a тянул до последнего предела, до марта 1991 года, не желая ложиться в больницу. Он знал, что из палаты он больше не сможет выйти.

Нужно было столько сделать перед последним путешествием, успеть позаботиться о многих вещах. Дом, волокита со страховкой, завещание, похороны, инструкции другу семьи, которая обещала после его смерти присматривать за обоими детьми. И конечно, сами дети.

Он смотрел на них, и его охватывала тревога. Несмотря на свои 21 и 19 лет, они все еще нуждались в заботе. Он понимал, что антиавторитарные настроения Electron’a и эмоциональная замкнутость его сестры так и останутся нерешенными проблемами после его смерти. По мере того, как болезнь прогрессировала, отец Electron’a объяснил обоим детям, как они ему дороги. В прошлом он сам был эмоционально замкнут, но у него оставалось слишком мало времени, и он хотел, чтобы между ним и детьми не оставалось неясностей.

Но когда у Electron’a появились проблемы с полицией, у отца опустились руки. Время от времени Electron рассказывал отцу о своих хакерских подвигах, как правило, в тех случаях, когда ему удавалось то, что он считал очень большой удачей. Точка зрения отца оставалась неизменной. Он говорил сыну, что хакинг – это незаконно, и полиция в конце концов поймает его. Тогда Electron’y придется самостоятельно решать свои проблемы. Он не запрещал сыну заниматься хакингом и не читал ему нотаций. Он просто решил, что его сын достаточно взрослый, чтобы сделать свой собственный выбор и жить с его последствиями.

Верный своему слову, отец Electron’a никак не проявил сочувствия к сложному положению своего сына после налета и обыска полиции. Он был равнодушен к происходящему, говоря лишь одно: «Я предупреждал тебя о том, что может случиться нечто подобное, так что теперь разбирайся сам».

В течение года дело Electron’a понемногу продвигалось, в то же время он продолжал свою учебу в университете на бухгалтерском отделении. В марте 1991 года ему предстояло судебное разбирательство, и он должен был решить, как построить свою защиту.

Ему грозили пятнадцать обвинений, большинство из них было связано с нелегальным доступом в компьютеры США и Австралии. В некоторых из обвинений речь шла о тяжком преступлении – доступе к материалам коммерческого характера. В каждом из этих случаев, по словам DPP,[p127] Electron изменил и уничтожил данные. Это случилось из-за того, что Electron пробивал для себя черные ходы: никаких файлов он не повреждал. Серьезных доказательств хватало с избытком: перехват данных и прослушивание телефона Phoenix’a, когда они с Electron’ом разговаривали о хакинге; собственные лог-файлы Electron’a, отметившие его похождения в системе Мельбурнского университета, прослеженные до его телефона; наконец, личное признание Electron’a полиции.

Это был первый большой хакерский процесс в Австралии после принятия нового закона. Это был пробный шар – показательный суд над австралийскими хакерами – и офис DPP ретиво взялся за дело, которое насчитывало семнадцать томов доказательств и 25 000 страниц. Королевский прокурор Лайза Уэст [Lisa West] намеревалась воспользоваться показаниями двадцати экспертов-свидетелей из Европы, Австралии и США.

У этих свидетелей были наготове интересные истории об австралийских хакерах, посеявших хаос в компьютерных системах по всему миру. Phoenix случайно уничтожил инвентарный список активов одной компании в Техасе – единственную существующую копию файла, если верить Execucom Systems Corporation. Хакеры также свели с ума секьюрити в Военно-морской исследовательской лаборатории США. Они похвалялись своими подвигами на страницах The New York Times. Из-за них NASA отключило свои компьютеры на 24 часа.

Детектив АФП сержант Кен Дэй [Ken Day] пролетел полмира, чтобы получить свидетельские показания компьютерного менеджера Шэрон Бискенис из Лэнгли, NASA, – того администратора, которого Phoenix случайно выставил из ее собственной системы, пытаясь завладеть Zardoz. Бискенис была безмерно рада оказать содействие и 24 июля 1990 года в Вирджинии подтвердила свои показания, которые засвидетельствовал Дэй. В показаниях говорилось, что в результате вторжения хакеров 22 февраля 1990 года «вся компьютерная сеть NASA на 24 часа была лишена внешних связей с остальным миром».

Словом, Electron думал о том, что у него нет особенных шансов выиграть слушание. Nom, похоже, разделял его настроение. Ему было предъявлено два обвинения; оба «имели явное отношение» к нелегальным действиям Phoenix’a: одно из них базировалось на нелегальном проникновении Phoenix’a в Лэнгли, NASA, другое было связано с доступом в CSIRO к файлу Zardoz. Nom тоже не собирался сопротивляться, хотя на его решение, несомненно, повлиял отказ бесплатной юридической консультации Legal Aid предоставить ему адвоката на время суда.

6 марта 1991 года магистрат[p128] Роберт Лэнгтон [Robert Langton] решил, что Nom и Electron предстанут перед окружным судом штата Виктория.

Но Phoenix не разделял точку зрения своих приятелей-хакеров. Опираясь на финансовую помощь семьи, он решил попытаться оспорить дело. Он не собирался нести прокурору повинную на блюдечке с голубой каемочкой. Им придется бороться с ним шаг за шагом, от разбирательства к разбирательству. Его защитник, Фелисити Хэмпл [Felicity Hampel], заявила, что на основании существующих законов суд должен отозвать 47 из 48 обвинений против ее клиента. Оставалось единственное обвинение – проникновение в машину CSIRO с целью похитить Zardoz, но оно было связано с хакерской деятельностью за пределами Австралии. Как мог австралийский суд требовать возмездия от лица компьютера из Техаса?

Внутренне Phoenix больше волновался из-за того, что его могут выдать Соединенным Штатам, нежели из-за австралийского суда, но он явился на слушания, настроенный крайне воинственно. Процесс стал показательным во многих отношениях – это было не только первое в Австралии разбирательство хакерских преступлений, но и первая попытка хакера отстоять свое дело в суде.

Обвинение согласилось оставить только один из сорока восьми пунктов, тем более что он был двойным, но это отступление стало для Phoenix’a пирровой победой. После двухдневных судебных слушаний магистрат Джон Уилкинсон [John Wilkinson] решил, что аргументы Хэмпл не выдерживают критики, и 14 августа 1991 года направил дело Phoenix’a в окружной суд.

В марте, к началу процесса над Electron’ом, его отец доживал свои последние дни. Рак желудка похож на американские горки – бывают и плохие, и хорошие дни. Но скоро остались только плохие дни, и они становились все хуже. В последний день марта врачи сказали, что времени больше нет, что ему надо немедленно ложиться в больницу. Он наотрез отказался ехать, оспаривая их советы, подвергая сомнению их авторитет. Врачи поторапливали его. Он протестовал. Но все же они настояли.

Electron и его сестра провели с отцом весь этот день и следующий тоже. У отца были и другие посетители, желавшие подбодрить его. Например, его брат, который горячо настаивал на том, чтобы отец Electron’a перед смертью принял Иисуса Христа как спасителя. Иначе он сгорит в аду. Electron смотрел на дядю, не веря своим ушам. Он кипел оттого, что отец вынужден мириться с подобной чепухой на смертном одре. Тем не менее, Electron решил не проявлять своих чувств. Стараясь держаться в стороне от случайных взглядов, он обрел мир у постели отца.

Но, возможно, страстные слова брата оказали благотворное воздействие, потому что отец Electron’a завел речь о приготовлениях к похоронам и вдруг странным образом оговорился. Он сказал «свадьба» вместо «похороны» и сразу же замолчал, осознав свою ошибку. Взглянув на сложное плетение обручального кольца, которое он продолжал носить после смерти жены, отец Electron’a улыбнулся, превозмогая боль, и сказал: «Думаю, в каком-то смысле это будет похоже на свадьбу».

Electron с сестрой приходили в больницу к отцу ежедневно еще четыре дня.

На пятый день в шесть часов утра в их доме зазвонил телефон. Это была та женщина, друг семьи, которую отец попросил присматривать за ними. Их отец был очень слаб, он находился на пороге смерти.

Когда Electron с сестрой приехали в больницу, они обо всем догадались по лицу медсестры. Слишком поздно. Отец умер десять минут назад. Electron не выдержал и зарыдал. Он обнял сестру – на какое-то время она стала похожа на человека. Отвозя их домой, добрая знакомая остановилась и купила им автоответчик.

– Вам это понадобится, когда все подряд начнут названивать вам, – сказала она. – Какое-то время вы не захотите ни с кем разговаривать.

В 1990 году, через несколько месяцев после ареста, Electron начал постоянно курить марихуану. Сначала это было рядовым развлечением, как и для многих студентов университета. Забегали друзья, у них случайно оказывалось с собой несколько косяков, все курили и отправлялись в город на поиски ночных приключений. Пока Electron серьезно занимался хакингом, он никогда не курил. Было слишком важно сохранять ясную голову. Кроме того, кайф от хакерских вылазок был в сто раз сильнее, чем любой наркотик.

Когда Phoenix появился на первой странице The New York Times, Electron завязал с хакингом. Даже если бы он и хотел вернуться к нему, у него не было возможности после того, как полицейские конфисковали его единственный компьютер. Electron поймал себя на том, что он всячески старается отвлечься от ухудшающегося состояния отца и пустоты, которая образовалась в его жизни после прекращения хакинга. Бухгалтерский курс в этом никак не мог помочь. Учеба всегда была довольно бессмысленным занятием, а сейчас тем более.

Курение травы и ночные прогулки заполнили пустоту. Заполнили с лихвой. Он говорил себе, что, помимо всего прочего, гораздо меньше шансов, что его поймают за курением травы в доме друзей, чем за хакингом в его собственной комнате. Привычка постепенно перерастала в потребность. Вскоре он стал курить и дома. Новые друзья начали заходить постоянно, и наркотики всегда были у них при себе – уже не случайно и совсем не для забавы.

У Electron’a с сестрой остался родительский дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться. Electron тратил свою долю на новое хобби. Пара новых друзей Electron’a задержались у него на несколько месяцев. Его сестре очень не нравилось, что они торгуют наркотиками прямо в доме. Electron не обращал никакого внимания на то, что творилось в доме. Он просто сидел у себя в комнате, слушал музыку, курил траву, глотал таблетки и тупо смотрел на стены.

Наушники блокировали все, что происходило в доме, а главное – то, что происходило в его голове. Billy Bragg, Faith No More, Cosmic Psychos, Celibate Rifles, Jane’s Addiction, The Sex Pistols, The Ramones. Музыка дала Electron’y ориентир, воображаемую световую точку на лбу, где он мог сфокусировать свое внимание. Отгоняя все более странные мысли, копошащиеся в его голове.

Его отец жив. Он был уверен в этом. Он знал это, как знал, что завтра взойдет солнце. Но ведь он видел своего отца мертвым в больничной койке. Это не имело никакого смысла.

Он снова затянулся, медленно подошел к кровати, улегся, осторожно надел наушники и постарался сконцентрироваться на том, что говорили в его голове Red Hot Chili Peppers. Когда этого было недостаточно, он пробирался в гостиную к своим новым друзьям – друзьям с волшебными таблетками. И снова восемь часов без всяких волнений и странных мыслей.

Вскоре люди тоже стали вести себя странно. Они говорили Electron’y разные вещи, но он с трудом их понимал. Его сестра, например, достала картонку с молоком из холодильника и, понюхав ее, сказала: «Молоко прокисло». Но Electron не был уверен в том, что именно она имела в виду. Он настороженно смотрел на нее. Может быть, она хотела сказать ему что-то другое, про пауков. Надоить из пауков яду.

Когда его посещали подобные мысли, они беспокоили его, надоедливые и прилипчивые, как неприятный запах. Поэтому он медленно возвращался назад, в безопасность своей комнаты, и слушал песни Henry Rollins.

После нескольких месяцев такого туманного состояния полного забвения однажды утром Electron очнулся и обнаружил в своей комнате Группу кризисной оценки – мобильную психиатрическую бригаду. Они задали ему кучу вопросов, а затем попытались скормить ему маленькие голубые таблетки. Electron не хотел принимать их. А вдруг это плацебо? Он был уверен, что это так. Или это что-нибудь ужасное?

В конце концов врачи скорой убедили Electron’a принять таблетку стелазина. Как только они уехали, с Electron’ом начало твориться что-то ужасное. Его глаза бесконтрольно закатились. Его голова склонилась влево, а рот открылся очень широко. Как Electron ни старался, ему не удалось ни закрыть рот, ни выпрямить голову. Он посмотрел на себя в зеркало, и его охватила паника. Он выглядел как персонаж фильма ужасов.

Его новые соседи по дому отреагировали на такое странное поведение очень своеобразно – они попытались провести с Electron’ом сеанс психоанализа. Само собой, это принесло больше вреда, чем пользы. Они говорили о нем, словно он вообще отсутствовал. Electron чувствовал себя призраком и, взволнованный и встревоженный, сказал своим приятелям, что собирается покончить с собой. Кто-то из них снова вызвал психиатрическую бригаду. На этот раз они не хотели уезжать, пока Electron не сможет им гарантировать, что не будет пытаться совершить самоубийство.

Electron не мог этого сделать. Тогда они забрали его.

В стенах закрытой психиатрической палаты больницы Пленти (сейчас она называется NEMPS), Electron’y казалось, что, хотя он и сошел с ума, на самом деле находится вовсе не в палате психушки. Это место просто было похоже на нее. Его отец позаботился об этом.

Electron не верил ни одному слову из того, что ему здесь говорили. Все вранье. Они говорили одно, но имели в виду совсем другое.

И он мог это доказать. Electron прочел на стене список пациентов и обнаружил там одного по фамилии Танас. У этого имени было двойное значение. Это была анаграмма слова «Санта».

Но Санта-Клаус – миф, поэтому фамилия Танас в больничном списке стала доказательством того, что он не должен верить никому и ничему.

Чаще всего Electron съедал свой обед молча, стараясь не обращать внимания на пациентов, добровольно или принудительно оказавшихся в этой столовой. Однажды за обедом за стол Electron’a подсел незнакомец и начал с ним разговор. Electron’у было невероятно мучительно разговаривать с другими людьми, и он очень хотел, чтобы незнакомец ушел.

Незнакомец заговорил о том, какие отличные таблетки в больнице.

– Ммм, – сказал Electron, – когда-то я съел море колес.

– Море – это сколько?

– Я потратил на наркоту $28 000 за четыре месяца.

– Ого! – сказал незнакомец с восхищением. – Но ты зря отдал за это деньги. Колеса всегда можно получить бесплатно. Я так делаю.

– Да? – спросил слегка шокированный Electron.

– Конечно. Постоянно, – важно ответил незнакомец. – Какие проблемы? Смотри.

Он спокойно положил вилку на поднос, медленно встал и начал вопить во всю мощь своих легких. Он неистово размахивал руками и выкрикивал оскорбления в адрес других пациентов.

С поста прибежали две медсестры. Одна из них попыталась успокоить незнакомца, в то время как другая быстро отсыпала горсть разных таблеток и принесла стакан воды. Незнакомец проглотил таблетки, сделал большой глоток воды и спокойно сел на место. Сестры ушли, не переставая оглядываться.

– Видал? – сказал незнакомец. – Ладно, я, пожалуй, пойду, пока колеса не начали действовать. Пока.

Electron изумленно смотрел, как незнакомец подхватил свою сумку, прошел через столовую и скрылся за дверью психиатрического отделения.

Через месяц психиатры неохотно позволили Electron’y покинуть больницу с тем условием, что он поживет у своей бабушки по материнской линии в Квинсленде. Ему было велено регулярно посещать психиатра. В начале своего пребывания в Квинсленде он верил, что он Иисус Христос. Но это продлилось недолго. Через две недели терпеливого ожидания и наблюдения за признаками неминуемого конца света с абсолютной уверенностью во втором пришествии, он решил, что на самом деле он – воплощение Будды.

В конце февраля 1992 года после трех месяцев пребывания на севере страны, Electron вернулся в Мельбурн к учебе в университете с целым мешком лекарств. Прозак, транквилизаторы, литий. Повседневная рутина некоторое время текла спокойно. Шесть таблеток прозака – две утром, две в полдень и две вечером. Плюс еще один антидепрессант перед сном. Кроме того, таблетки против побочных эффектов приема антидепрессантов – непроизвольного закатывания глаз, отвисания челюсти и сгибания шеи, – их тоже нужно было принять вечером.

Все это должно было ему помочь бороться с тем, что превратилось в длинный список диагнозов. Психоз на почве злоупотребления марихуаной. Шизофрения. Маниакальная депрессия. Однополярное эффективное расстройство. Психоз на почве злоупотребления амфетаминами. Основной эффективный психоз. Атипический психоз. И его главный любимец – искусственное расстройство, или симуляция, чтобы попасть в больницу. Но медикаменты не слишком-то помогали. Electron чувствовал себя несчастным наедине с множеством проблем в Мельбурне, только усугубивших его состояние.

Из-за болезни Electron по большей части не участвовал в судебных процедурах. Солнечный Квинсленд обеспечил ему желанное бегство. Теперь он вернулся в Викторию, к своему скучному университетскому курсу бухгалтерского учета, к непрекращающейся битве против душевного расстройства, к федеральным обвинениям, в результате которых он мог угодить в тюрьму на десять лет, и к шумихе вокруг первого серьезного судебного процесса над хакерами в Австралии. Ему предстояла трудная зима.

Словно для того, чтобы еще больше усложнить ситуацию, лекарства подорвали способность Electron’a нормально учиться. Таблетки против побочных эффектов расслабляли глазные мускулы, мешая им нормально фокусировать взгляд. Написанное на доске в лекционной аудитории воспринималось, как размытая туманная клякса. Записывать тоже не всегда получалось. От лекарств у него дрожали руки, и он не мог писать как следует. К концу лекции Electron с таким же трудом удавалось прочесть свои собственные записи, как и то, что было написано на доске. Потеряв всякую надежду, Electron перестал принимать таблетки, снова начал покуривать травку и вскоре почувствовал себя лучше. Когда марихуаны было недостаточно, он прибегал к волшебным грибочкам и галлюциногенным кактусам.

Хакерское дело набирало обороты. 6 декабря 1991 года, сразу же после того, как Electron вышел из больницы, но прежде, чем он успел улететь в Квинсленд, Генеральная прокуратура официально представила в окружной суд штата Виктория обвинительный акт, в котором было выдвинуто пятнадцать обвинений против Electron’a и три обвинения против Nom’a.

Electron больше не разговаривал с Phoenix’ом, но юристы из офиса DPP не забыли о нем. Мало того, у них были далеко идущие планы насчет Phoenix’a, возможно, потому, что он оспаривал каждый пункт обвинения. Phoenix не захотел сотрудничать с полицией в день ареста, он постоянно отказывался отвечать на вопросы. Когда полицейские хотели взять у него отпечатки пальцев, он заартачился и начал спорить об этом. Его поведение не сделало его любимчиком ни полиции, ни прокуратуры.

5 мая 1992 года Генеральная прокуратура представил в окружной суд окончательный обвинительный акт по делу Phoenix’a из сорока пунктов. Обвинение, вместе с делами Electron’a и Nom’a, составляло часть общего обвинительного акта из 58 пунктов.

Electron волновался насчет тюрьмы. По всему миру хакеры были в осаде: Par, Pengo, LOD и Eric Bloodaxe, MOD, хакеры Realm, Pad и Gandalf и совсем недавно International Subversives.[p129] Казалось, что кто-то хочет выкорчевать хакинг с корнем. Достаточно сказать, что обвинение против Electron’a изменилось – и в гораздо худшую сторону – по сравнению с первоначальным вариантом в апреле 1990 года.

Окончательный обвинительный акт офиса генерального прокурора мало походил на тот жалкий листок, который был вручен молодому хакеру, когда его отпускали домой из полицейского участка в день ареста. Окончательное обвинение можно было читать, как справочник «Кто есть кто» престижных учреждений по всему миру. Лаборатория имени Лоренса Ливермора, Калифорния. Два разных компьютера в Военно-морской исследовательской лаборатории США, Вашингтон, округ Колумбия. Университет Рутгерс, Нью-Джерси. Технологический университет в Тампере, Финляндия. Иллинойский университет. Три разных компьютера в Мельбурнском университете. Технологический университет в Хельсинки, Финляндия. Университет Нью-Йорка. Исследовательский центр NASA в Хэмптоне, Вирджиния. CSIRO в Карлтоне, Виктория.

Больше всего Electron’a беспокоили обвинения, связанные с Военно-морской лабораторией США, CSIRO, Ливерморской лабораторией и NASA. Хотя три последних не были его собственными, DPP настаивал на «явной» связи Electron’a с доступом Phoenix’a на эти сайты.

Electron смотрел на тринадцатистраничный обвинительный акт и не знал, плакать ему или смеяться. Он был гораздо больше, чем «явно связан» с доступом на эти сайты. В большинстве случаев он лично дал доступ Phoenix’y к этим компьютерам. Но Electron старался работать в этих системах тихо и осторожно, тогда как Phoenix топтался в них с грацией буйвола и оставлял такие же чудовищные следы. Electron’y не улыбалось быть обвиненным по факту проникновения в эти и все остальные сайты. Он взломал тысячи мест в сети Х.25, но не был обвинен ни за один из этих случаев. Он не мог отогнать от себя ощущение, похожее на то, что пришлось испытать гангстеру Аль Капоне, когда его обвинили в уклонении от уплаты налогов.

Слушания привлекли значительное внимание СМИ. Electron подозревал, что АФП и Генеральная прокуратура приложили руку к тому, чтобы журналисты узнали о приближении суда. Власти стремились показать американцам, что они «что-то делают».

Это дело несло на себе совершенно отчетливый отпечаток американского давления. Защитник Electron’a Борис Кайзер [Boris Kayser] сказал о своих подозрениях, что «американцы» – американские организации, компании или правительственные агентства – косвенно повлияли на появление некоторых из пунктов обвинения, предложив оплатить свидетелям из США их присутствие на австралийском процессе. Американцы хотели увидеть австралийских хакеров побежденными и готовы были использовать любые средства, чтобы быть уверенными, что так все и произойдет.

Была еще одна проблема – в каком-то смысле самая тревожная из всех. В ходе судебной нервотрепки Electron’y сказали, что именно Секретная служба США науськала Австралийскую федеральную полицию начать расследование подвигов хакеров, которое привело к аресту Electron’a и теперешним проблемам с законом. Секретная служба преследовала хакеров, которые взломали Citibank.

Когда это произошло, Electron ни разу и близко не подошел к Citibank. Кредитные карты совершенно не интересовали его. Он считал банки скучными, поскольку достаточно настрадался от бухгалтерской тягомотины в своем университете. И если он не собирался обкрадывать банки, – а он никогда не сделал бы этого, – не было никакого смысла взламывать банковские компьютеры.

Но Секретную службу США, напротив, очень интересовали банки и Phoenix – no той простой причине, что, по их мнению, он не только побывал в компьютерах Citibank, но и руководил нападением на него.

Почему же Секретная служба США так думала? Так ведь Phoenix хвастал этим по всему подполью. Он не только говорил всем и каждому, что взломал компьютер Citibank, но и гордо сообщал, что похитил оттуда почти $50 000.

Читая дальше материалы своего дела, Electron обнаружил кое-какую информацию, которая, похоже, подтверждала то, что ему сказали. Ордер на прослушивание обоих домашних телефонов Phoenix’a упоминал возможные «серьезные потери Citibank» как основание для его получения. Странное дело – отпечатанные на машинке слова пересекали каракули судьи, выдавшего ордер. Но они были все же читабельны. «Неудивительно, что Секретная служба США начала это дело», – подумал Electron. Банки не очень любят, когда до них доходят сведения о том, что кто-то нашел анонимный способ их ограбить.

Electron знал, что Phoenix не крал никаких денег в Citibank. Он и сам когда-то грешил тем, что распространял о себе фантастические истории ради повышения своего рейтинга в андеграунде, но с течением времени ему удалось избавиться от этой привычки.

В сентябре 1992 года Phoenix позвонил Electron’y, предлагая встретиться, чтобы обсудить ситуацию. Electron’a удивил этот звонок. Может быть, он что-то заподозрил, чувствуя, что связывавшие их отношения стали слабыми и продолжали слабеть. Или психическое нездоровье Electron’a изменило его восприятие мира. Или его все возраставшая отстраненность была продиктована раздражением из-за постоянного хвастовства Phoenix’a. Какой бы ни была причина, грызущее Phoenix’a беспокойство, очевидно, укрепилось после того, как Electron отказался встречаться с ним.

Electron не хотел этой встречи, потому что Phoenix ему не нравился, а также потому, что считал Phoenix’a основным виновником того, что австралийские хакеры оказались в нынешней невеселой ситуации.

С этими мыслями, зреющими в его голове, Electron несколько месяцев спустя с интересом выслушал предложение своего адвоката Джона Мак-Лафлина [John McLoughlin]. В судебных кругах такие вещи были обычны, но новы для Electron’a. Он решил последовать совету Мак-Лафлина.

Electron решил дать показания против Phoenix’a в качестве государственного свидетеля.