Свирский ГригорийБензиновые короли (Русская мафия на Западе)

Григорий Свирский

Бензиновые короли

Русская мафия на Западе

Все герои сценария "БЕНЗИНОВЫЕ КОРОЛИ" вымышле-ны

По рассказам и записям вора в законе, известного в своем мире под кликухой Жид

Литературный сценарий

Все герои сценария "БЕНЗИНОВЫЕ КОРОЛИ" вымышлены. Вся сюжетно-событийная основа строго документальна.

Русская мафия бесчинствует ныне не только в России, но и в Западной Европе, Америке и Канаде. Российская организованная преступность приобрела такой размах, что ею занимается сейчас, кроме национальных служб безопасности и Интерпола, Сенатский Комитет Соединенных Штатов Америки. ("Русская мафия на панели в американском Сенате".-Нью-Йорк, Н.Р.С. от 18-19 мая 1996 г.)

Главные действующие лица:

Жорес Савицкий - президент компании "ПЕТРОЛЕУМ ЭНД ОЙЛ КОРПОРЕЙШН", интеллигентный, сутулый, подслеповатый; в прошлом законопослушный советский гражданин, по профессии экономист, 30 лет.

Вадя Епифанов - квартирный вор, "скокарь" (по воровской терминологии), твердо решивший "завязать", то есть зажить в Америке честной жизнью. Лицо у вора страшноватое, плоское, монголоидного типа. Заика. Кличка "Интеллигент",

Вадя-Монгол, вор без сантиментов..

Меир Гуревич, по давней лагерной кличке Сперматозоид - неуравновешенный бизнесмен, рвущийся к цели неизменно и через любые преграды; бывший цеховик-подпольщик; мечтатель, а по мнению Вади, "чистый псих". "Психу" далеко за шестьдесят.

Савелий Петров - бывший советский офицер, "белокурая бестия", по мнению Меира Гуревича; руководитель охраны этой компании, затем киллер (наемный убийца), 26 лет.

Компания "НЬЮ-ЙОРКСКИЙ СПОРТКЛУБ"

Леонид Жук - веселый вор по кличке Леня-Доктор, в прошлом студент-медик и спортсмен, капитан баскетбольной команды СССР. Объехал с командой весь мир, знает языки. Многолетний друг главаря русской мафии, 38 лет.

Федор Иванович Фролов-Давыдов. Он же Гришин, Кулаков и Перебейнос. Аферист-легенда. Кличка Норильчанин, он же Федя-Барин. Подлинный глава русской мафии, 58 лет.

Исаак-Цапля - двухметрового роста коммерсант с воровскими замашками. Главный экономист мафии, 40 лет. Кликуха - Малыш,

Никола-Чистодел, тюремная кличка Пылесос, бутлегер, ЦарьВсея Пьющей Руси. В Штатах киллер-профессионал.

Галя, студентка МГУ позднее жена Леонида. Джуди Адамс - американка, ресторанная певица, последняя жена Феди-Барина.

Бывшие спортсмены-профессионалы - охрана "королей", а также прибившиеся к "королям" воры-сподвижники всех возрастов по кличкам Корзубый, Муса-Карабах и Костя-Афганец.

Петр Иванович Мытарь - "новый русский", нувориш, плотно сбитый,

настырный "кабанчик" с белесыми ресницами, 32 года.

"Новые русские", попавшие "на зубок" русской мафии.

Верка-Козырная - знакомая Леонида, подсаженная к Мытарю в секретарши.

Рита- дочь владелицы картин русских художников, 17 лет.

Александр Иванович Лисогуб - генерал-лейтенант КГБ.

Семен Лисогуб - брат Александра Ивановича, полковник КГБ.

Генерал-майор Казимирыч, бывший резидент в США, он же, по диппаспорту, Иван Иванович.

Ганс Груббе, бывший агент Штази ГДР. Ныне работает на Россию.

Грузинский еврей-фальшивомонетчик.

Мазури - глава итальянской мафии в Нью-Иорке. Американцы: - клерки, девочки, агенты ФБР

Часть первая

Толпа громит памятник Феликсу Дзержинскому в центре Лубянской площади. Разбить его голыми руками невозможно, приходит машина-кран и, под восторженные клики толпы, снимает легендарного руководителя ЧК с гранитного пьедестала.

Окна огромного, придавившего все вокруг желтого дома КГБ, выходящие на площадь, зашторены. Но иные шторы чуть сдвинуты. и можно различить припавшие к стеклам белые и, видно, испуганные лица.

...Внутри желтого дома. Среди тех офицеров ГБ, которые нет-нет да и поглядывают нервно в окна, и моложавый подтянутый генерал Лисогуб Александр Иванович, один из руководителей пятого отдела КГБ.

Пятый отдел охотится на диссидентов. Это нетрудно понять по нескольким делам с фотографиями, лежащим на письменном столе генерал-лейтенанта Лисогуба, и диалогу между генералом и вызванным в кабинет пожилым полковником.

- Что делать с пиитом-анекдотчиком? - Полковник кладет на стол генерала новое дело. - По-старому, так чистое КРА?

- Кра! Кра! Раскаркался! Ты же видишь, что творится там? - Кивок генерала в сторону окна. - За контрреволюцию скоро ордена будут давать... Забыл, что ли, свое первое дело - Исаака Ба6еля?Его писательские выверты: "Что ты сделал для того, чтобы тебя повесили, когда придет контрреволюция?"

С врачами-убийцами не вышел номер, отыграются на санитарах. Нас с тобой на этом же кране и повесят!.. Оставь, старик, свои штучки. Кроме КРА, других статей нет? Иди и оформи как надо...

. ..Подмосковье. Зима. Большая дача генерала Лисогуба. У него гости. Лисогуб в лыжном костюме с одним из гостей помоложе, очень похожим на него, видно, братом, собрались в баню. Спускаясь с чемоданчиками по скрипящим ступенькам застекленной терррасы, весело окликают оставшегося там гостя: Казимирыч, с утра банька топилась! Присоединяйся!

Казимирыч - белоголовый сутуловатый генерал-майор в расстегнутом по-домашнему кителе, вышедший на террасу покурить. Отвечает жестом: без меня! - Я погреюсь, други, в вашей сауне.

Лисогуб остановился, сказал укоризненно: - Мой отец говорил: в сауне не тот скус... Испортил тебя, Казимирыч, Новый Свет... Неужто там не парился?.. Никогда?.. Ну, нет, мы люди русские, кондовые, для нас со времен царя Гороха "баба да баня - одна забава".

Откинутое назад, пухловато-гордое, породистое, точно со старинной гравюры, лицо Казимирыча с пушистыми черными бровями н вислым багровым носом любителя дегустаций колышется от беззвучного смеха.

Эпоха "удобства во дворе" для меня, други, уже минула... - Затянувшись папиросой, он добавил с улыбкой: - Конечно, верь я старику Далю: "Баня все грехи смоет", - не то что пошел, а кинулся бы следом за вами сломя голову. Но это утешение тоже осталось в эпохе напрасных надежд... Идите-идите, други, я погреюсь в вашей сауне...

Проскрипели по морозцу через весь двор. К деревянному срубу, вросшему в землю на задах дачного участка.

Бревна баньки старые, сероватые, похоже, перевез Лисогуб сруб из ближайшей деревушки. В раздевалке дух легкий, сухой, но прохладно. Разделись по-быстрому и - в парную. Шибануло раскаленным воздухом, запахом распаренных в шайках березовых веников. Лисогуб коснулся высокой, до бревенчатого потолка печи, отдернул пальцы. Заломил над головой руки, простонал от удовольствия.

Парная мала, коротенькая лавка внизу, кран и две шайки из жести. Старший Лисогуб тут же стал карабкаться по приступкам на полок, бросив: Семен, поддай!

Семен плеснул на камни полную шайку воды. Зашипело, стегануло белесым паром, старший Лисогуб словно улетел куда-то, за паром и не видно его.

Семен вскарабкался по сырым приступкам к брату, спросил: - А чего Казимирыча звал? Тут троим не развернуться.

- В тесноте, да не в обиде, - бросил старший, намыливаясь жесткой мочалкой, надетой на руку, и круто багровея, - от могучей, как у вола, шеи до тонких жилистых ног, словно наливаясь огнем. Опрокинув на себя шайку мыльной воды, добавил словно вскользь: -Только здесь и поговорить, без подслушки...

Семен Лисогуб долго на высоте не продержался, пополз на животе по скользким мыльным приступкам вниз. - Слабак! - кинул вдогон старший.

- У тебя, брат, сердце железное, а у меня человеческое. - Он выскочил в раздевалку, глотнул воздуха и назад.

Все равно, более получаса не выдержал, остался в прихожей, набросив на спину свой армейский китель с погонами подполковника. Достал из старенького холодильника поллитра "Столичной", запотелые бутылки чешского пива, из своего кожаного "дипломата" - тараньку, развернул приготовленные женами бутерброды с семгой и икоркой.

Наконец выскочил из парной, поводя огненными плечами и кряхтя, и Александр Иванович, завернулся в махровый халат; хлопнул стопку "Столичной". Первую бутылку с пивом от нетерпения не стал разливать, опустошил залпом из горлышка. Потом сел рядом с Семеном, разморенный, ослабелый, радуясь еще не ушедшему жару и легкости своего будто помолодевшего тела. Не сказал, а простонал:

- Только после баньки и чувствуешь себя человеком!

Семен постучал таранькой по доскам, принялся ее обдирать. Хотел заговорить - не решился. Мешало ему что-то. То ли непривычная теснота, в которой брат чувствовал себя как рыба в воде: дощатый неошкуренный потолок над самой головой, ему, Семену, тут во весь рост и не вытянуться, бревенчатые стенки и за спиной, и у самого локтя. Теснота располагала к откровенности и в то же время страшила. Точно ты в ловушке.

- Чего у тебя руки трясутся? - врезал ему Александр Иванович.

Бесцеремонность брата подстегнула. Он взглянул на его костлявое, необычно просветленное банькой багровое лицо и решился:

- ...Не идет ли к тому, брательник, что нас скоро, как Феликса Эдмундовича?

- Это, Сеня, полбеды, - тихо ответил Александр Иванович. - А как начнут все разматывать?.. Вскричат, как вчерашний студентик: " За армейские погоны прячетесь?! Жандармы!" Надо уходить из Комитета. И быстро...

Семен вздыхает: - Куда? Ваш отдел расформируют, это ясно. А вот из нашего не выскочишь... Агентурные сведения такие: на вопли о перестройке и демократии первым откликнулось кто ты думаешь? Российское ворье. По агентурным данным, Леня-Доктор знаменитый планирует налет на Золотой Склад.

- Золотой Склад?!. Это тебе не выставочная Оружейная Палата в Кремле. Царей на Руси - по пальцам пересчитать, а по КРА "с конфискацией имущества" исчезли миллионы?! О-о! Неглуп этот Леня-Доктор.

- Семен, понизив голос и побледнев: - Мы с тобой, Саша, служили им верой и правдой и потому...нищие. И выбросят, как нищих. В лучшем случае. Нищие не нужны никому... Эх, да решись я обронить этому Лене-Доктору позарез нужное ему словцо... за процент с удачи. Даже один процент Золотого Склада обеспеченная жизнь, и твоя, и моя.

Александр Иванович бросил на лавку тараньку и начал одеваться. Ни слова более не произнес. Застегнул лыжный костюм, зашнуровал казенные армейские ботинки с железными подковками и мысками. Будто ушел куда-то от Семена, болтающего невесть что. Отшвырнул его от себя, как тараньку. Еще тут стоял, в предбаннике, но, чудилось смертельно побледневшему младшему брату, исчез, улетучился. Вдруг и навсегда. Наконец Александр Иванович завязал бантиками шнурки на ботинках и присел рядом.

НАЕЗД НА ЛИЦА БРАТЬЕВ. Старший Лисогуб, сурово:- С трясущимися руками на такое дело не идут!-И чуть мягче: - Не делай глупостей, Семен!

Семен, в панике:

- Ты что, брательник, решил, что я всерьез?! На такую авантюру нам, семейным людям...

Александр Иванович резко, прерывая испуганные лепетания брата:

- Ты веришь этим "Докторам"? Они уйдут со своим "рыжьем" на Запад, а тебе - сидеть. Мне - гореть... Нет, это не путь. И снова замолк, бросая на пол грязное белье. Взглянул на Семена, глаза в глаза. И крутым генеральским тоном, но спокойно, как о рутинно-служебном деле:

- Приготовьте бумагу правительству, дайте на подпись министру: в связи с нарастающей волной преступности существует реальная опасность расхищения конфискованного в свое время у осужденных золотых и серебряных предметов искусства. Считаем целесообразным изменить местонахождение Золотого Склада. Новое место строжайше засекретить. Все! На это могут клюнуть...

Отходящий от страха, оживший брат: - ...А по дороге возможна всяческая усушка и утруска?

- Я тебе этого, Семен, не сказал... Но взглянем на дело шире. Ни Крючков, ни Язов горбачам не спустят. На носу гражданская. Да такая, что прежняя с ее трехлинейками да тачанками покажется детской игрой... Добро тут же растащит шпана -все эти "новые русские", которых, моя бы воля, э-эх! да еще недостреляные монархисты, сионисты, всякие исты. .Ауж ворье-то.да еще с подзудкой... оно всегда в авангарде.

Семен, с силой прижимая дрожащие пальцы к скамье:

- Куда только потом деваться со всем этим "рыжьем"?

Александр Иванович взял свой сильно облегченный чемоданчик, шагнул к дверям.

- Попытайся привлечь Казимирыча. Сидор Казимирыч, как тe6e хорошо известно, был резидентом в Штатах, Знает там все.

- Знает, да молчит... Вроде как сейчас, у тебя: вспомнит что-то свое, тихо похохатывает, ни с кем давним воспоминанием не делится. Служба! Да и годы. Укатали сивку крутые горки.

Александр Иванович толкнул было глухую обитую войлоком дверь предбанника, оглянулся:

- Не скажи. Только что Казимирыч перекинул в Сирию контейнеры с нервно-паралитическими газом, это после их-то вселенского запрета! Что ему ваше говенное "рыжье"... Оформит добро по дипканалам или, еще вернее, по Главхиму, объединит с чем-либо ядовитым, никто и не приблизится... Поделишься с ним по-братски... Я, естественно, обо всем этом ни ухом, ни рылом. Там посмотрим. Дипкомандировка не проблема. Ни для тебя. - Тяжко, одышливо, вздохнув:-Ни для меня. А с жулья... с Лени этого глаз не спускай. В тот час ему место здесь, во внутренней тюрьме.

- А уйдет? У него всюду уши...

- Дорогой товарищ подполковник, из баньки в ямку всем страшно. Сомневаешься в самом себе - забудь!

...Летняя звездная ночь. Подполковник, которого мы видели на даче, уже полковник. Так к нему и обращаются офицеры, занятые погрузкой Золотого Склада:

- Товарищ полковник, а куда этот ящичек? - Я же объяснил, все ящики с белой отметкой в тринадцатый вагон... - Он берет со стола дежурного свежую газету, бросает взгляд на сообщение о выборах, зло костерит кого-то:

- ..Народники, мать их!.. Дерьмократы! Не успели их сгноить, теперь хлебаем...

Вокруг обычная при погрузке имущества войсковой части матерщина, особенно когда кто-либо из солдат задевает ящиком вагонную...

Возле вагонов усиленная охрана, цепь автоматчиков, пулеметные точки на вагонных площадках, на крышах складских помещений. Усатый майор, начальник склада, бедняга, которого вскоре отдадут под суд, вовсе не в сговоре. Но он, старый службист, самым внимательным образом просматривает грузы, чтобы ящики с белой пометкой не попали в другие вагоны. Только в тринадцатый, как только что приказал полковник, начальник спецэшелона...

Телефонный звонок. Полковнику сообщают: - Дом окружен, но Леня-Доктор ушел...

Как ушел?! - в ярости кричит полковник в трубку.

- По наводке, на месте, а ворвались к нему-исчез...

- Пустить собак по следу! - Полковник вытирает мокрое лицо. - Ты мне головой отвечаешь!

... В аэропорт имени Кеннеди прибывает "Боинг" с российскими эмигрантами. Из него выходят наши герои, среди них сутулый очкастый Жорес Савицкий с женой и двумя детьми и высокий, спортивной стати, сильно навеселе, Леонид Жук, который говорит десятилетней дочке Жореса, веселой щебетунье: - ...Вика, зови меня просто дядя Леня-Доктор. - Герои перезнакомились друг с другом и сейчас обмениваются на прощанье репликами.

Леня-Доктор: - Слышал, экономист, танки в Москве? Во время ты рванул когти. А то бы они навели у некоторых дебет-кредит...

Жорес, с нервной усмешкой: - Не встретят ли они нас и тут?

Леня-Доктор, улыбнувшись: - Со стороны Америки это было бы предусмотрительно. ..

И в самом деле, движется в их сторону что-то зеленое и громоздкое. Подъезжает под крыло "Боинга" автоцистерна с желтой надписью "Эссо".

Жорес глядит на нее оцепенело.

Возникли в памяти окоченелые дружки в ватных фуфайках у нефтяной вышки в Сибири, из которой ударил вдруг газовый фонтан. Как они, черные от нефти, обнимались-целовались.

Вздрогнул, когда Леонид похлопал его, державшего на руках младшую дочку, по спине, пожелал ему удачи в Новом Свете.

Вас встречают? - спросил Жорес, скорее из вежливости.

Была попытка демонстрации, - Леня-Доктор засмеялся. - Вредная традиция. Отменил...

Улыбнулся и Жорес. В отличие от Лени-Доктора, его приветствуют несколько хорошо одетых мужчин с цветами в руках. Но он все равно мрачнее других, рыжий сутулый Жорес Савицкий в дешевых очках в проволочной оправе и с толстущими стеклами: двое дочек на плечах, а его профессия, подозревает, нужна в Штатах, как пятое колесо в телеге...

Но мы следуем пока что не за ним, а за Леней-Доктором, которого и в самом деле никто не встречает. Никто не кидается ему навстречу.

Но одному человеку в толпе встречающих он интересен. Мы видели этого грузного, с обликом породистого дворянина молчуна. Казимирыч в дорогом цивильном костюме провожает Леню-Доктора взглядом. Ждет еще кого-то, но более никто не появляется, и Казимирыч быстро выходит, садится за руль припаркованного неподалеку старенького "фордика".

Леонид Жук подождал, пока схлынет толпа, затем неторопливо движется к дверям. В его руках чемодан из крокодильей кожи и саквояж. Он отводит жестом одного носильщика, другого: не доверяет свой багаж никому.

Поодаль стоит длинная черная машина, в которой возят президентов и дельцов,

Леонид идет к ней, закидывает чемодан в автоматически открывшийся багажник,

затем уверенно, по-хозяйски, открывает дверцу, садится рядом с радостно улыбающимся шофером, бросив в ногах саквояж.

Машина доставляет его в ресторан под названием "Samovar". Старенький "форд" с Казимирычем все время следует за Леней-Доктором. Доводит его до ресторана "Samovar", затем рывком обходит и исчезает...

Возле ресторана Леня-Доктор приоткрыл дверь машины, но из нее не вышел. Шофер, обернувшись к нему, сообщает радостно: - Здеся!

Леня-Доктор, шоферу:

Леха, Америка свободная страна?

О! - вырвалось у Лехи.

Леня-Доктор: - Видишь черный "фордик"? Впереди у светофора. Если он повернет налево, ты свободен повернуть направо... Шофер:

- А если он направо, то мы...

- Люблю догадливых! - перебивает Леня-Доктор.

Отмененная Леней-Доктором встреча состоялась не в этот день. И не в ресторане. А в доме тюремного дружка Лени Николы, по давней лагерной кличке - Пылесос.

В отдельной комнате Леню ждут четверо крупных мужчин, лица которых никто бы не назвал интеллигентными. У верзилы с запалыми щеками сияюще-белые, как у кинозвезды, зубы. А кликуха осталась прежняя, российская-Корзубый. Никола-Пылесос, дружок закадычный - улыбчивый крепыш в синем кителе с широкой капитанской полосой на рукавах и в модных, как крылья бабочки, очках, которые никак не вяжутся с его грубой и острой, колуном, физиономией, третий - Кутя-Китаец, смурый, точно спит.

- Кутя, - удивленно-весело спросил его Леня-Доктор. - Где твоя шевелюра?

За него отвечает хозяин дома - разбитной Никола-Пылесос.

- Кутя к доктору ходит. Доктор - спец по лысикам, из задницы по волоску выдирает и - на голову...

Кутя с размаху бьет Николу по шее. Все гогочут. Развлечение все-таки.

Обеденный стол ломится от яств и бутылок. Корзубый налил было себе рюмочку, но, едва открылась дверь, быстро поставил ее на стол. Испуганного жеста своего не одобрил, ругнулся зло.

Леня-Доктор постоял у стола, озираясь недобро-остро : без догляда жила братва. Не ссучилась ли? Не продалась ли на сторону? А то полоснут бритвой, весельчаки, - недорого возьмут... Вгляделся в напряженно-испуганные лица, понял: все идет, как надо... Начал с усмешечкой:

- Обленилась братва, привыкла кантоваться. Давно слышал. Теперь ясно, отчего у вас такие гладкие хари...- Леонид говорит так, словно привычно забрасыает мячи в корзину. - Сладкая жизнь, вижу: Лубянка и МУР за морем-океаном. "Samovar" под боком. Перестали мышей ловить!.. Сразу за стол?

- Без опохмела не будет дела, - весело заметил хозяин дома. -Мы с дорогой душой, Ленечка...

- Не взыщите, братва! Переломим хлебец. Позже... Как сказала великая поэтесса, вас похоронят на обеденном столе, а меня на письменном... Где тут письменный стол? - Чемоданом отодвигает подальше от себя закуску. Летят со звоном на пол ножи, рюмка. Леонид даже не взглянул в ту сторону... Открыл чемодан-"дипломат". Он со многими отделениями, вроде адвокатского кейса.

- Привез вам работки на год. Мозги не пропили - озолотитесь.. . Вытянул из одного отделения папку в твердом переплете.

- А теперь поговорим о живописи. Двигаем на вернисаж.

- "Узи" брать? - деловито осведомляется Корзубый. ..

Снятая по сему случаю машина подвозит наших героев к станции метро в северном Манхеттене. Отсюда, как бы выйдя из подземки, двинулись пешком. Богатые дома с "дорменами" у подъездах остались где-то южнее. Этот район грязноват и, сразу видно, боевой. В большом кирпичном доме несколько окон с подпалинами. Почти как в Бронксе, где многие заявлений "на улучшение жилищных условий" не подают, а просто жгут свои квартиры. Возле тротуара громоздятся изуродованные сгоревшие машины.

- Афган! - говорит Пылесос без удивления. - Не оттуда ли жители?

Едва он остановился, озираясь, к нему подошел смуглый изможденный человек, просипел резко: "Дай два доллара!" Пылесос руку отвел, чтоб "смуглячок" отлетел аж на противоположный тротуар. Леня остановил его:

- Никола, дай! Раз человек просит, дай и улыбнись, как родному... Жестом подозвал братву, распорядился: - Если вдруг начнется стрельба, ложись на землю и изображай ужас! У нас своих забот выше головы...

Начались дома почище, наряднее. Наконец подошли к вилле из белого камня, возведенной не без архитектурных затей. Леня позвонил, на вопрос в микрофон ответил: - Заказное письмо. Распишитесь! Едва приоткрылась дверь, ввалились без объяснений. Сразу за прихожей огромная гостиная. На ее стенах картины известных мастеров.

ПАНОРАМА ПО КАРТИНАМ. Этюды к репинским "Бурлакам", Левитан, Перов, Айвазовский, Верещагин, Врубель. Классика. Цвет русского искусства. Часть картин еще не развешана, стоят у стены, свернутые в полотно.

Незнакомых гостей встречают недоумевающие хозяева, белесые, рыхлые люди лет тридцати-сорока. Гости, не дожидаясь приглашения хозяев, рассаживаются. Леня-Доктор оглядывает картины, говорит воодушевленно, с неуловимым поначалу глумлением: - Третьяковская галерея... А где на выставку билеты достать, а?

- Это, извините, личная коллекция, - настороженно отвечает хозяин.

Отец всю жизнь собирал.

- Ваш отец... генерал польской армии?

- Это дед - генерал. Отец служил в Эрмитаже... реставратором. Я ленинградец... Чему обязан посещением?

Леонид неторопливо сообщает, что он адвокат Цветаевой, не поэтессы, а ее дальней родственницы - художницы. Помолчав, заметил, не повышая тона:

- Художника, господин Вацлав, обидеть легко, а убить еще легче...

- Да, художники люди ранимые, чувствительные, - лопочет хозяин, стремясь поддержать испугавший его, но пока что вполне интеллигентный разговор с адвокатом.

- Вижу, вы большой знаток... болевых точек. Ра-аз, и замочили художницу...

Хозяин протестующе всплескивает руками.

- Что за чепуха! "Замочили!" Я уголовного языка не понимаю... и я никогда никого не убивал. Кто вы на самом деле, извините?! - Он поглядел в тревоге на телефон.

Леня-Доктор со злой усмешкой: - Не постигаете? - сидящему рядом очкастому Пылесосу. - Никола, он не постигает...

Никола, - тоном, от которого у Вацлава начали дрожать губы:

- Улыбнулась кучерява дикому фраеру. Ох, напрасно.

- Что?.. Кучерява? Что за бред!

- "Кучерява" на его поэтичном, почти цветаевском языке - удача... пояснил Леня-Доктор миролюбиво, и с прежними "адвокатскими" интонациями, обведя рукой стены гостиной: - Вы взяли эти картины, господин Вацлав. Зачем? Для провоза, не так ли?! За хороший процент. И - отрезали от моей клиентки и Америку, и Канаду. Комбинация из трех пальцев... Что вы там, художники-передвижники, намололи эмигрантским чиновникам? Не знаю и знать не желаю! Что-то про драги мололи... Результат: она навсегда там, а вы... Вопросы есть?

- Да в чем дело, в конце концов?!

- В том, что художнице отказали во въезде в наши прекрасные страны категорически... Сперва Штаты, затем Канада. Вышла из канадского консулата -упала без чувств. Инфаркт. Замочили ее вы, господа мирные славяне, и никто иной. Вопросы?.. Ну, хватит вопросов! Семьдесят пять миллионов зелененьких. В эту сумму оценены специалистами картины, застрахованные на имя моей клиентки. Деньги лучше всего для вас...-помолчав: - на ее банковский счет номер... Сегодня же!

Это какая-то шизофрения! - вырвалось у господина Вацлава очень искренне. - Все-все шизофрения! "Кучерява..." "Замочили"... Вы явно меня с кем-то путаете.

- Разве что с вашей замечательной женой, в доме которой, по адресу Форестхилл, номер... Торонто, Канада, хранится бОльшая часть украденной живописи... - Леонид неторопливо открыл свой адвокатский кейс из крокодильей кожи, показал документы, фотографии, на которых гости снялись вместе с покойной москвичкой, переписку с ней, копии документов проданных ими картин на Западе...

Господин Вацлав помертвел. Наконец выдавливает из себя: -Так ведь некому возвращать. Художница Цветаева, как вы справедливо отметили, на небесах.

- Не вешай лапшу на уши! - грохнул Никола Пылесос из-за спины Леонида.

- Ваша болевая точка - ее родная дочка, - мягко оповестил Леня-Доктор. - Доченька Рита. Невеста семнадцати лет. Единственная наследница.

- Вишь, он и стихами не понимает, - взорвался Корзубый, расположившийся у дверей, и от нетерпения повел своими широченными плечами. - Ограбил девочку, фраер! Кишки выпущу!

Леня-Доктор предостерегающе поднял руку и продолжал прежним тоном, мягко:

- Вот ее доверенность на мое имя. Заверена московской нотариальной конторой номер один, что на Тверской-Ямской. На основании. Как видите, подлинных документов...

Но Корзубому Ленины "китайские церемонии" были явно не по душе, он взревел: - Перестань валять дурака, фраер! Пся крев недоеб...ный!

У господина Вацлава опустились руки.

- Господа-товарищи, у нас уже нет этих денег. - Он открыл ящик письменного стола. - Вот все мои счета. На них...вот, видите - миллион двести тысяч. Мы купили виллу. Обставили дом. Расходы...

Жена Вацлава, румяная канадка необъятных габаритов, видно, так и не постигшая, что происходит в их доме, принесла гостям кофе, орешки.

- Корзубый, хочешь кофе? - спросил Леня-Доктор у "помощника юриста". Очень успокаивает.

- Один счет у него, что ли?-взревел тот, вскакивая на ноги.- Выкладывай тугрики, непонятливый! А то я тебе сейчас покажу новое явление Христа народу! Специально гвозди принес...

- Исаачек, - Леонид попросил неправдоподобно худого ушастого человека, доселе молчавшего: - Не посчитай за труд, сходи с господином передвижником в банк. Чек на имя художницы. Или кеш ... захвати свой чемоданчик.

Когда они вернулись, Леонид сказал на прощанье:

- Остаток пустячок! Семьдесят три "лимона" US с копейками... Где проблема? Не вижу! Деньги на нескольких счетах? Легче брать. Купили виллу загоните.Купили свои "мерседесы" - на рынок. Обстановочку - старьевщикам!.. Вам, господин передвижник оставляем только боевую подругу-соучастницу.И ее родовой дом в Торонто, где мы и встретимся для окончательного расчета.

И чтоб, господа-передвижники, никакого визга! Через четыре недели... запишите на своем календаре... отныне вам знакомый господин-товарищ Исаак, вот этот волосатый иудей (вы, поляки, всегда любили иудеев, не правда ли?) явится за остатком... Зарубите себе на носу, дорогой передвижник, наша специализированная юридическая контора "Экспорт-импорт", что на Тверской-Ямской, похороны клиентов не оплачивает.

. .Утро. Леонид потягивает кофе. Листает свежие газеты. В них под крупными заголовками, сообщение об аресте в канадском доме жены художника Вацлава К. банды русских рэкетиров. И фото - фото. На полстраницы. Целый взвод полицейских в широкополых шляпах королевских "конников" заталкивает в легковые машины русских мафиози. Вот их уже выгружают, сцепленных единой цепью, в старинном городе Кингстоне, бывшей канадской столице, у крепости-тюрьмы.

Леонид встретил сенсацию на редкость спокойно, только пальцы рук сцепил и хрустнул ими, как всегда в минуты неожиданных поворотов и решений. Но в голосе его не было тревоги:

- Фраера-передвижники... к мусорам за правдой? Будет вам правда. - И суровее, ни к кому не обращаясь: - Улыбнулась кучерява дикому фраеру... Ну-ну!

Но мелькнула в глазах и тревога: чужая страна-потемки...

Снял трубку. Заказал билет на самолет в Детройт. Положив трубку, произнес в раздумье:

- Хоть и троюродный, а все же родич. И здесь лет двадцать...

Родич жил в зеленом районе, почти в лесу. В собственном доме. Увидев Леонида, опешил. Затем бросился навстречу, раскинув руки для объятия.

- Ну, привет, Соломончик! - воскликнул Леня, и оба захохотали: Соломончику лет пятьдесят, грузен. Родичи выпили, повспоминали о школьных годах. Когда Леонид откровенно, по-родственному, поведал о своих первых шагах в Штатах, Соломон прервал его встревоженно;

- Куда тебя занесло, Ленчик? Четырнадцатый век. Хан Батый прошел по Руси. Обложил ее данью, ты тем же путем?.. В Америке это называется "эсторшен", рэкет, вымогательство... Ханом Батыем тут не проживешь... Впрочем, я тебе не советчик. Я давно "завязал", Леня. Здесь я инженер, простой инженер у Форда. Вкалываю по-черному. Но все есть, как видишь. Купил кондоминимум. Две машины... С Таськой, правда, не сладилось, ушла к художнику, который ее рисовал а ля натурель. Ну, да баба с возу...

Леонид помрачнел.

- Я не инженер, Соломон . Я - вор.

- В Штатах ты не вор, Ленчик, а вчерашний дым... Российские здесь сплошь дипломированное, физики-медики полупризнанные "белые воротнички", как их называют... Перестраивайся, врач без пяти минут... Хочешь, позвоню приятелю детских лет-бывшему доктору по проводной связи? Правда, женка у него почище моей. Шекспировская ведьма...

Дверь им открыл интеллигентного вида человек, обрадовался назвался запросто - Пашей, провел гостей к себе. Выпили, естественно.... Про Леню-Доктора он слышал еще в Одессе. "Как не слышать?!" Затем безбоязненно открыл комнату, которую гостям, видно, не показывают. На широко, по-летнему распахнутых окнах стояли машины, похожие на магнитофоны, только с высокими антеннами. Внизу, под окнами, на развилке главных улиц Детройта, слышались нервные гудки, не прекращалась автомобильная толчея. Водители, попавшие в затор, звонили домой мол, опаздывают... Таксисты справлялись по сотовым телефонам, куда подавать свои машины.

Пашины "магнитофоны" с антеннами автоматически записывали чужие телефонные номера.

- На какой ляд? - поинтересовался Леня-Доктор, и Паша и Соломон захохотали.

- Чужие номера затем продают желающим звонить "на халяву", пояснил Соломон в парадном, где они ждали Пашу, чтоб ехать в ресторан. - Цена от ста до тысячи долларов за штуку...

- Копейки, - Леня-Доктор взмахнул рукой почти брезгливо.

- Копейки, да женка добавляет, она советский врач, в Штатах экзамен не сдала, мухлюет медицинскими страховками... Детишкам на молочишко хватает. Дом купили... Какой дом? Вот этот... - И показал на огромный, этажей на двадцать пять, дом, из которого они только что вышли.

Деловой разговор начался еще до ресторана, в машине.

- Вижу, у вас серьезный бизнес, - признал Леня-Доктор. - А вам охрана не нужна? Профессиональная? У нас работают чемпионы по боксу, карате...

- Не откажемся, - Паша вздохнул, - райончик тут черный. Всякое бывает...

- Поделитесь излишками, будете жить не тужить... С кем делиться? ... А вот с ним... - Леня показал на Соломона, сидевшего рядом.

Соломон побагровел, мотнул головой: "Нет-нет!", но смолчал.

Однако когда проводили Пашу, сказал заплетающимся языком, но твердо:

- Леня, не впутывай меня в криминал, мне это не с руки!

- А почему бы тебе не стать миллионером, Соломон? От миллионеров жены не уходят...

- Н-не впутывай, говорю!

Вернувшись в Нью-Йорк, Леонид увидел в аэропорту знакомое лицо. После разговора с родичем остался неприятный осадок, а тут потеплело на душе. - О, француз, здорово!

- Я не француз, - ответил тот холодно.

- Как не француз?! - вскричал Леня-Доктор радостно

- Не у тебя ли вся французская революция в паспорте! Запамятовал, ты по имени Жорес, Марат или Дантон?

- Шарлотта Корде, -ответил тот, засмеявшись -Ну, Жорес, Жорес!

- А я что говорю! Куда летишь, Жорес.'

- Куда мне лететь? Родителей вызвал в Штаты. Вон они, -показал он на двух стариков у горы чемоданов.

- А чего не сразу взял? С собой...

- Решил, устроюсь, тогда уж...

- Ну, и как? Устроился?

Худющее измученное лицо Жореса потемнело, и Леонид больше ни о чем не спрашивал. Достал из портмоне свою нарядную, с виньетками визитную карочку.

- Жорес! Мы с тобой вместе рванули в Новый Свет. Значит, вроде как братья. Звони. Сука буду, если не помогу... Бывай, брат!

...Жорес отвез родителей в снятую для них квартиру, внес чемоданы, крикнул дочек, которые с визгом кинулись к бабушке. Пошел к дверям.

- Папаня, опаздываю на работу, - бросил он на ходу- Кем взяли?-поинтересовался папаня. экономистом?- И засмеялся: - Разрушили советскую экономику, теперь разрушите американскую?! Я привез тебе твой "рашен компьютер"-деревянные счеты. Говорят, здесь ценится "антик"...

- Будь здоров, старый иронист! - И бегом по замусоренной лестнице.

Пытается завести свой облезлый "стейшн-ваген". Рядом, на обтерханном сиденье, лежит книга на английском "WORDPERFEKT". В багажнике, за стеклом, ведро, малярная кисть. Сверху кабины лестница, укрепленная веревкой. Видно, никакой работой Жорес не пренебрегал.

Машина мчит сквозь зимний город, въезжает в железные ворота Нью-Иоркского порта.

Нью-Джерси. Терминал, в котором разгружаются танкеры со всего света.

- Сорри! - бросает он боссу, оглянувшемуся в его сторону. И садится за свой компьютер, работает споро, профессионально.

К нему подходит босс.

- Ты о кей, Жорес! Я тебе доверяю отчет для налогового управления. Вторичная проверка. Нужен свежий глаз.

Ночь. В доме все спят. В стекла барабанит дождь. Жорес сутулится за стареньким компьютером, листает учебники, постигает технику оформления грузов. Скрипят полы, Жорес, спрашивает, не оборачиваясь:

- Папаня, опять заскрипел?

- Гнилая весна в Нью-Йорке, ревматическая... Всего изломало... Достается, вижу, тебе, Жора. Вкалываешь, как на галерах.

- Это тебе, папаня, не социализм строить. На чужом горбу...

...Снова на терминале. Жорес заканчивает годовой отчет. Последние подсчеты. Выясняется: доход терминала за год - миллиард двести миллионов. Следовательно, налога придется заплатить шестьсот миллионов долларов. Жорес не верит самому себе, пересчитывает итоговые суммы снова. Откидывается на спинку стула.

- О, господи, шестьсот миллионов долларов! - У него такое цущение, будто его по голове бревном ударили. Открывает балконную дверь. Выходит на свежий океанский ветер. Вечереет.

С балкона весь порт как на ладони. Плещет вода с рыжими нефтяная пятнами. Гудки. Сирены. У одного из причалов швартуется гигантский танкер под флагом Арабских Эмиратов. У другого - идет перекачка горючего из танкера поменьше в бензовозы. Бензовозы один за другим исчезают в воротах. Зажигаются вечерние огни. Он смотрит, как завороженный, на эту картину, кажется, любуется ею. А губы его шепчут:

- Шестьсот миллионов?! Кошке под хвост?! За так! ..

Это же обсуждает группка приятелей Жореса, некогда встречавшая его в аэропорту. Они в русском клубе, в кафе. Жорес уединяется с ними, живо, отчаянно жестикулируя, спорит. До нас доносится стоном: - Шестьсот миллионов?!

Видно, ошеломила бывших советских людей эта немыслимая для них астрономическая цифра. Возникают различные предложения.

Вадя-"Интеллигент" страшноватый, с плоским дегенеративным лицом, повторяет:

- .Надо отломить от краюхи, положить на любой счет, до которого затем можно дотянуться.

Жорес восклицает:

- Ты что. Интеллигент?! Опять за свое? Ты же поклялся - "завязал"? За кого меня принимаешь?! Я за всю жизнь и чужой копейки не взял...

Старик Меир Гуревич, бывший подпольный "цеховик", произносит мечтательно-сладко, со стоном:

- О-ох, открыть бы собственную керосиновую фирму импорт-экспорт.

- Красота! - иронизирует Интеллигент. - Лайсенс, дающий право заниматься импортом бензина, стоит миллион долларов. Подаришь на бедность?

Бывший офицер Савелий Петров бросил угрюмо

...- Противен этот детский крик на лужайке. Вы все откуда явились? Из института благородных девиц? Мечтатели-дилетанты. "За кого меня принимаешь?" Тьфу! Вы прибыли в Новый Свет. Тут - либо живи, либо иди принимай касторку. Хотите знать мое мнение? Надо брать быка за рога. Искать пути к итальянцам. К их знаменитому Мазури. Так, мол, и так, хотим открыть свою фирму. Не пособите?

- К мафии?! - испуганно восклицает Жорес - К мафии -никогда! Нас утопят, как щенков... Да идите вы все к черту с вашими делишками!

- А без них мы как муха в стакане воды, - мрачно подытожил Вадя-Интеллигент. - Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Жорес Савицкий об этом и слышать не хочет до тех пор, пока... босс не сообщает ему об увольнении.

- Ты о'кей, Жорес. Но есть на это место кандидатура без тяжелого русского акцента. Не смог отстоять тебя, сорри!

Как назло, в тот день и "фордик" Жореса пострелял-пострелял своим "вечным" мотором, да и затих окончательно. Все к одному... Жорес вылез из кабины мертвого "фордика", отвернулся от сослуживцев. Долго так стоял, лицом к океану, чтоб никто не видел его слез...

Услышав, что Жорес отныне "безлошадный", немедля примчал "подпольщик" Меир Гуревич.

...-Ты что, своим детям враг? - уличает он Жореса. - Жить на жалованье? Как говорят в Одессе, хватит только на "кострУлю".

Утром он пригнал Жоресу свой старенький "фиат".

...-Тебе работу искать, Жорес. Без машины -труба. У меня две, не беспокойся.

Вечером Наталья, жена Жореса, встречает мужа радостным воск:лицaниeм::

- Меир привез акулу!

Кроме огромной замороженной севрюги, которую домашние Жореса приняли за акулу, старик Гуревич притащил полкило балыка в промасленной бумаге, куклу с закрывающимися глазами и пятьсот долларов.

Денег Жорес не взял. Заботливость старика насторожила его, показалась подозрительной.

- Что-то он от меня хочет, Сперматозоид чертов! Не дай Бог, вляпаешься в его очередную авантюру!

... В маленьком "фиате" рядом с ним Меир.

Жореса прорвало: - Что ты о нас так печешься? Ты нам кто... отец, брат?

- Я еврей и ты еврей.

...- Знаю я эти песни! Родные дедовские. Весь мир поделен на евреев и гоев...

Меир вздохнул тяжело: -Ничего ты не знаешь, парень. И знать не можешь. Не сидел...

Жорес от неожиданности даже затормозил:

- Так это тебя лагерь возвысил? Вывел аж в евреи. Нечто свежее в иудаизме. Ах ты, Змей-Гуревич! Новое светило! Рамбам! Гиллель!.. То-то ты кипы не снимаешь... Ну, не обижайся, пока, вон, красный светофор, открывай мне глаза. Меир вздохнул тяжко:

- Двое детей у человека, а в башке одни шуточки.

- Какие шуточки! Хочешь, специально на плазу заеду, на минуту-другую.

И действительно свернул на огромную стоянку, пытался затиснуться в автомобильный табун. Нет места. Ни одного.

- Америка чертова! - Жорес выругался. Помчал дальше. - Ну, если всерьез, то ладно... - смягчился Меир.

- Лежу, значит, на верхней полке в "Столыпине", прицепленном к скорому Москва-Куйбышев.

Их машина мчит в эту минуту по Бруклинскому мосту, разворачивается на многоэтажной американской развилке, вдали в дымке торчит, как угрожающий палец, небоскреб Торгового центра. - В Ярославле.. заскрипел вагон! пополнение. Старик с котомкой, несколько молодых урок. Слышу сквозь дрему: "Давай у этого еврея отнимем котомку, там, видно, есть что пожрать". Я молодой был, крепкий. Как шугану урок.

Жорес усмехнулся: - Нормальный физический закон. Чем сильней на пружину давят...

- Это ты так считаешь по молодости, что все происходит по физическим законам, - досадливо перебил Меир.- ан нет! Слушай! В норильском лагере вызывает меня начальник: "Ты, говорит, кто по национальности, еврей?.. Принимай магазин!" А тот магазин третий раз грабят сторожа убивают. Я канючу, мол, не торговый я работник. А он: "Еврей? По какой статье?.. Принимай магазин. А не то..." Некуда деваться, выдали мне пропуск. С чего начинать? И пошел я... по торговым евреям. От одного к другому. Добрался до Козленко Аркадия Иосифовича, самого-самого главного зава в Норильске. Не корчи рожи, чистюля! Козленко! Не ворюга какой-нибудь. Сын раввина, светлая душа. В войну был офицером на "Катюшах", а как победил, врезали ему десять лет за сокрытие анкетных данных... Хочешь, заедем к нему. Он давно здесь. Кантор в синагоге... С хлебом тут и без него как-то устроилось... - Меир показал на женщин, кативших магазинные тележки, доверху нагруженные продуктами... - Так вот, этот Аркадий Иосифович организовал помощь всем зэкам-евреям в норильских лагпунктах, понял?.. Мне сказал: "Дам тебе все. Только с одним условием: отвечаешь за жизнь каждого еврея в твоей пятой зоне... Вот так. Я открыл магазин первого мая 1951 года. Солдат прислали целый взвод, чтоб поддержать порядок... Ну, стал отыскивать евреев. Ухитрился сделать в бане "микву". Выжили, кому Бог и Козленко помогли.

- Любопытно, - Жорес даже головой покачал. - Кто бы другой рассказал, не поверил бы.-А за что ты сам-то попал в лагерь?Проворовался?

- Боже упаси! За поджог... Я сам из маленького городишка. Под Херсоном. Украина-мати. Срубили евреи в складчину большую хату-светлицу. Под синагогу. А партийная власть синагогу запретила. "Надо работать, а не молиться",-заявил главный. И конфисковали светлицу под гостиницу для чинов из области. Как такое стерпеть?!

Неожиданно для старика, Жорес остановил машину. Вылезая из нее, воскликнул разъяренно:

- Тогда ты сжег синагогу, а теперь ты хочешь меня сжечь?! Забирай свою машину, Сперматозоид, и кати к едрене-фене!

А дома Жореса встретил скандал. Отца, затосковавшего в последнее время, вдруг прорвало:

- Я же не хотел ехать! Из-за тебя все потерял. Персональную пенсию. Дачу. "Волгу". Вся жизнь в пыль! На хрена мне нужна Америка?! Для меня Америка - дыра! Вонючий радиоактивный Могилев. Хуже! Мусорный Старый Быхов!

- С его юдофобией! - едко заметил Жорес, который уже начал уставать от участившихся отцовских истерик.

- Хотя я работал в пятом отделе, но сажали у нас не по пятой графе, вдруг взвился отец. - При мне национальных проблем вообще не было. А здесь?! Все против всех!

Жорес с силой захлопнул дверь своей комнатушки, в которой стоит его "станок" - старенький компьютер. Сел за "станок". Рядом, на табуретке, реликвия - деревянные счеты. Цифры на экране компьютера вызывают у Жореса недоверие, и он тянется к реликвии, щелкнет раз-другой на ней. Жена за его спиной убирает комнату, бросила любопытный взгляд на экран компьютера. Жорес, не оборачиваясь, обнял ее за талию, сказал:

- Натуля, решил больше акулам не поддаваться. Организую свою компанию.

Жена расплакалась: -Посадят тебя, Жорик. Пропадем.

Жорес успокаивает ее:

- Натка, ты же меня знаешь. Я тихий совслужащий, который был без ума рад, когда его премировали аж десяткой в квартал, могу ли я быть другим?! Тут, чтоб преуспеть, надо родиться крокодилом, а я кто? Это обо мне Вика пела на школьном вечере: "Ты ж моя, ты ж моя перепелочка..." Кого я, перепелочка, могу взять за горло?..

- Жорик, так зачем тебе собственная фирма? Тут свои законы, свои неведомые порядки. Тебя съедят...

- Так что, по-твоему, опять сосать пустышку? В Тюмени целой команде дали Государственную премию. Пятерым вручили золотые медали, а я в списке был шестым. Ты что, забыла, что сказал босс? "Обойдется, Жорес -человек интеллигентный". Интеллигентный - значит, на него и пописать можно... Ну, нет, второй раз, Натка, я пустышку сосать не буду. Не одурачат...

Жена в рев:

...- Жорик, перепелочка не может стать крокодилом!

- В животном мире. А у хоми-сапиенс?! Зачем я в Бостон ездил, знаешь? Советовался с Панкратычем, который у нас читал политэкономию капитализма. Смеется Панкратыч, ободряет, а глаза отводит...

Не успокоила жену новость, уж и не знает Жорес, как высушить женины слезы.

- Хочешь, я к тому красавцу съезжу, Леониду? У него, видно, своя фирма. Ведет себя по-хозяйски... Не хочешь? Почему? Только звякни, сказал, пристрою, как брата. Сейчас и позвоню... - Отыскал его номер в своей измятой книжечке, набрал.

Телефон "брата" не ответил, и Жорес кинул трубку на рычажки с облегчением, почти с радостью.

Жена насторожилась, даже плакать перестала:

- Меира боишься, а золотозубому звонишь...Ну, не нравится он мне, хоть убейся! И без того спишь плохо.

Ночью Жорес проснулся от сильного кашля. Младшая дочка зашлась в кашле, ее тошнит. Тут же оказались возле ее кроватки и Жорес и Наташа, поддержали головку девочки. Подставили тазик.

- Вчера Гладкая заезжала, - сообщила жена. - Помнишь, наш педиатр из Минска. Здесь пока что унитазы моет. Советовала везти Машеньку на юг. Во Флориду. На солнце. Пока окрепнут бронхи...

Жорес не ответил. Потом сказал печально:

- В прошлом году в Ялту возили. Теперь бы не повез. Война там, деньги фантики... А здесь? На какие шиши?

...Богатый итальянский ресторан. Музыка, певица, танцы. В дальнем углу, за столиком, на котором стоит сиротливо бутылка с водой, ждут кого-то Жорес и его приятели, бывший "подпольщик" старик Меир Гуревич в новеньком "жениховском" костюме, плосколицый Вадик, бывший "скокарь", молодцеватый Савелий Петров, бывший лейтенант.

- Ну, бывшие, - весело говорит Меир, никогда и нигде не унывающий. Закажем кьянти? Пузатенькую бутылочку.

- Говна-пирога, - отзывается Савелий Петров. - Кто пьет эту кислятину?! Что мы, итальяшки, что ли?!

Сидят скучные, -на чужом празднике. Появляется Мазури, босс итальянской мафии в Нью-Йорке. Ему показывают на группу русских. Он издали приглядывается к ней, затем говорит - Приведите!

..Осень, слякоть. Сильный ветер. Итальянский ресторан "Рома". Идут наши знакомые навстречу сильному ветру. Теперь уж все одеты с иголочки. Жореса относит назад, но он идет...

Итальянец, который их ждал, выводит русских с другого хода, сажает в машину и везет к боссу итальянской мафии. Они движутся по проходным дворам. Сменяются провожатые. Наконец их проверяют на металл, усаживают в плетеные кресла. Это тоже ресторан, но пустой. Откуда-то появляется упитанный улыбающийся Мазури со своими людьми.

Их внимательно выслушивают. Похоже, они нравятся Мазури, эти русские. Образованные. Кончили университеты. Экономист работал с нефтью.

- Так где она находится, эта ваша золотая Тю-умень?.. Сибирия? повернувшись к Жоресу, интересуется Мазури. - И ваша контора там открыла газ для всей Европы?.. Вы тоже были в Сибирии, но вот здесь? - Мазури, взглянув на Меира Гуревича, складывает пальцы решеткой. Как-то он сразу понял, кто есть кто... Даже настороживший Мазури страшноватый монголоидный Вадя вызвал дружелюбную улыбку. Мазури спросил страшноватого: - А вы кто по профессии?

Вадя начал было заикаться, в досаде рубанул рукой воздух: "Ав-автомат мой зато не за-аика..."

Помолчал Мазури, казалось, все уразумел и тут вдруг спросил: -Вы не от Ельцина?

У старика Меира от хохота начался нервный тик.

...-Но в России полно работы, - продолжал свое Мазури. - Пошли бы к Ельцину... - Мазури достал из пиджака сигару, чиркнул бензиновой зажигалкой в виде статуи Свободы. - Вы хотите работать. Много работать. Он бы вас не понял?

- В России можно работать, - мягко пояснил Меир. - Но нельзя зарабатывать. Это государство велфера. Там даже со сцены поют: "Хочешь жни, а хочешь куй, все равно получишь... велфер".

- Все государство на велфере?.. Нет, это невозможно понять. как же становятся богатыми? В Италии русские скупают лучшие курорты...

- Воруют! - мрачно объяснил Вадя.

Мазури улыбнулся. И, вздохнув, перешел к делу: - Бензин? - задумчиво произнес он. - Прекрасная идея. Главное, оригинальная, - в голосе его чувствовалась ирония. - В Нью-Йорке жить нельзя от бензинового смрада... Ну, ладно, бензин. Но это большие деньги...А мы вас не знаем!

- Неужели, господин Мазури, мы такие дураки, - воскликнул Жорес с очевидной всем искренностью, - прийти к вам, взять деньги и скрыться. Вы бы нас и под землей нашли...

Итальянцы расхохотались.

Русаки вышли от итальянцев на улицу, пританцовывая, хотя еще не очень веря удаче. Расходиться по домам в такой час не хотелось.

- Двигаем в русскую сауну, - предложил Савелий Петров, щелкнув пальцем по своей шее. Все улыбнулись этому привычному знаку: где еще можно хорошо выпить-закусить, как не в русской сауне

У сауны их ждет разочарование. Написано торопливо:

"Санитарный день".

В санитарный день сауна закрыта. Но к ней движется группа возбужденных чем-то людей, они все знакомы друг с другом. Герои недоумевают. Среди пришедших Леонид, тот самый, самолетный. "Брат", как тот выразился... Он заметил Жореса, машет ему и его спутникам рукой: мол, привет!.. Задержался на мгновение: - Извините, сегодня здесь встреча друзей. - Поколебавшись секунду-другую: - Но вы же мой названый брат. Слово нe воробей. И, предполагаю,человек нетрепливый...

Небрежно бросает стражам: - Со мной .люди!

И они входят вместе с Леней-Доктором в раздевалку, потом и в парилку.

Большая, отделанная тесом сауна. Разворачиавается в ней невиданное зрелище. Вряд ли жители Нью-Йорка часто смотрят подобные "передвижные выставки", хотя она. строго говоря, на спинах, руках и плечах лишь нескольких купающихся. Все они не очень молоды. Лет этак от тридцати до сорока. На теле учасгников "санитарного дня" художественно вынолненные наколки, которые обычны у российских уголонников с тюремным стажем. У рябого гиганта но кличке Корзубый банальные: "Не забуду мать родную", "Раб КПСС'".

Бывший солдат Костя-Афганец, узкоглазый бурят, не терпит унылой банальности старых воров, лишенных выдумки: на его могуче-бугристых телесах целая политическая программа; на одной стороне груди искусно выколот тушью абрис Сталина, трубка, усы. на другой --абрис Ленина в кепочке, и под ними надпись славянской вязью: "Пусть арфа сломана, аккорд еще рыдает".

Костя принес ящик баночного пива, связку воблы на веревочке. Нее тут же потянулись к банкам, принялись вскрывать или прокалывать банки, рвать зубами воблу. Костя достал из своей противогазной сумки шматок сала и солдатскую кружку из жести, что вызвало чей-то восхищенный возглас; "Ну, жох! Сюда литровка войдет' Из такой только и дуть..."

Явно здесь "семейная встреча" каких-то криминальных "авторитетов". а также их помощников, допущенных на встречу главарей. Многочисленная. числом в армейский взвод, охрана из бывших спортсменов сидит кружком у пула, вспоминает прошлое, смеется. поздравляет худющего ушастого Исаака-Цаплю, которого только что освободили из тюрьмы, за большие деньги, до суда. С уважением произносят:

- Сто тысяч отдали? "Кешем "? До суда свободка или с концами?

Спрашивают почему-то не у Цапли, а у Лени-Доктора, затем одобрительно хлопают Исаака-Цаплю по костлявой спине, отчего тот вздрагивает всем своим длинным телом, как лошадь. Поглядывают на его черные, в краске, пальцы: -На рояле заставляли играть, да?

"Пылесос" в своих очках-бабочках и гигант Корзубый заинтересованно листают американский журнал "Тутти" - о татуировках. Журнал на глянцевой бумаге, вызывает разочарование. Корзубый не постигает, отчего ему так не нравится искусство американских наколок. Нервный, порывистый "Пылесос" сообразил:

- Унас наколки вместо погон. Сразу видно, кто ты шестерка или вор в законе. А здесь что? Фуфло! Картинки для матросов-блядей радовать.

Леню-Доктора плотно обступили дружки, ждущие новостей и деловых предложений.

- "Деньги - точка опоры ума", - сказал Бальзак, - роняет Леонид. В публичных прениях он всегда ссылался на авторитеты: -Так где же ваш ум? Зелененькие где? Воздух? Лежебоки. Что скажете в оправдание?..

- Здесь не как в России, - оправдывается гигант Корзубый. - В богатых домах домовые, "дормены" называются, в банках электрика...

- Кто же работает как при Ленине? - удивляется Леня-Доктор. - Хочешь выжить - меняй профиль. И привычки. Вы здесь не бандюги-"утюги", не "скокари" квартирные: американец в карманах и комодах больших сумм не держит... Не затем приехали. Мы кто? Мы- санитары леса. Чистим природу от недоумков, фраеров с толстыми портфелями. Российские банки ныне берут не "медвежатники", вроде нашего Пылесоса...

- Много ты знаешь, - обиженно встрял очкастый крепыш , по лагерной кликухе Пылесос, расписанный над пупком славянской вязью: "Хочешь жить уйди с дороги".

...Бывшую нашу Родину потрошат фраера. Дилетанты, - продолжал Леня, махнув рукой Пылесосу: мол, заткнись, не о тебе речь. - "Новые русские" кто? Наполовину бывшие коммуняки, вывозят миллиарды, не ведая нашего железного закона - "Отдай положенное!"

Пылесос вдруг взрывается язвительным хохотом. Смеется мстительно, неостановимо, наконец поясняет:

- Смотрю, Леня, на твою гладкую физию, а видится мне, какой она была, когда мы в лагерном БУРе подкоп вели к бабам. Ты рванулся к бабам первым, как закопершик. Оказалось, мы прорылись к лесбиянкам. Разукрасили они твою физию будь-будь!

Похохотали почти дружелюбно, и разговор, естественно, принял новое направление.

- Здесь к бабе не подойдешь, - пожаловался Костя-Афганец. - Положил ей ладонь на жопу - в суд тянут.

- А ты не клади, - продолжал язвить Пылесос. - Как сказано, лучше выпить водки литр, чем лизать соленый клитор...

- Плоды демократии,-басовито разъяснил Муса-Карабах.- Все мужики гомики, все бабы - лесбиянки. У нас такой демократии в лагерях навалом... Куда идет Америка?

Пока он философствовал, Пылесос вытащил у него из заднего кармашка джинсов кредитную карточку и, сдернув с него джинсы вместе с трусами, провел ею посреди его большой задницы. - Стольник списал с тебя! - обрадовал. Гони монету.

Хохот затмил все проблемы, не умерла лишь одна - самая для новоселов мучительная:

- А язык какой? - тяжко вздохнул Корзубый. - Как на английский перейдут, так только и слышишь: "фак" да "фак". Бедный язык! Ну как на нем выразить самое-самое? Леня, ты знаток. Скажи, могу ли я выразить на ихнем языке главные понятия своей жизни: "Я ухожу в глухую несознанку", "Мне западло на мусоров пахать"...

Нервно-подвижный Пылесос тут же вздымает руки как бы в молитвенном экстазе: -Корзубый американец, ужасти какие!

Корзубый сопит обиженно, Леня-Доктор вступается за товарища:

- Ты чего разгулялся, Никола? Забыл, что ты в Америке вообще не Пылесос, которого все боялись. Ты - "Вакуум-клинер" поместному. Пока нет в доме уборки, не жужжи...

Корзубый спрашивает благодарно:

- Как, Леня, при таком языке выжить?

Леня-Доктор вздохнул с притворным состраданием:

- Бедный Шекспир! Каково ему было...

Тут загоготали все. Начался веселый гомон, прерванный телефонным звонком. Исаак-Цапля достал трубку из своих трусов, крикнул Леню, держа в одной руке телефон, в другой веник.

Леня-Доктор послушал и, крякнув, подождал тишины. Затем сообщил тихо:

- Я пригласил попариться Федора Ивановича. Вчера прилетел из Москвы. Заодно на братву бросит взгляд. Звонок из машины. Подъезжают...

На лицах слушателей гамма чувств: изумление, восторг, усмешка.

- Тю! - роняет Пылесос в досаде. - Дальше-то бежать некуда, а тут, бля! начнутся та-акие дела...

Панорама уголовных физиономий славянского мира. Слышится уважительный шепоток-вопрос: - Федя-Барин - это кто из Норильска рванул с концами?

. ..И вот в дверях показался упитанный, вальяжный Федор Иванович. Остановился, в трусах и банных тапочках, воскликнул, вызвав общий хохот:

- Ну, здорово, господа американцы! - Взмахнул приветственно рукой. - И с усмешечкой:

- Ну, как вы тут без меня, орелики-соколики?! Вижу, место вы выбрали с толком. Ныне все главные вопросы войны и мира решаются в саунах да банях. Говорят, даже в Афганистан влезть Брежнева в сауне уломали...

В сторонке моют друг другу спины голые знакомцы из самодеятельной, еще не существующей керосиновой фирмы. Они выделяются своей худобой и белизной. Ни одной наколки нет на их телах. Федор Иванович замечает краем глаза эту необычную здесь группу, спрашивает миролюбиво: - А вы чьи, ребятки?

- Мы? - Жорес Савицкий растерялся. - Мы с терминала. Клерки.

Сауна опять взорвалась смехом.

- Клерков под нары! - весело кричит кто-то. Наконец все успокаиваются, на новичков больше никто не обращает внимания: чужаки! Фраера!

Федор Иванович оглядел молодежь, кивнул знакомому - Пылесосу, который гримасничает, веселит "братков", нацепив на нос женские очки. Очки в виде стрекозиных крыльев придавали тому вид особенно глуповатый. Федор Иванович хмыкнул:

- Все придуриваешься, Николка- Царь Всея Пьющей Руси?

- Что с дурака взять, Федор Иванович?! - Пылесос состроил уж такую рожу, что все покатились от смеха.

Регот здоровых молодых людей отвлек внимание от нового гостя, которого привел знакомый Лени-Доктора израильский делец по имени Шептун.

- Свои, - крикнул Леня охраннику, и опоздавших пропустили. Вместе с Шептуном появился какой-то длинный сухощавый незнакомец с модной косичкой на затылке, перехваченной узкой шелковой ленточкой. Шептун еще от дверей сделал знак рукой: мол, не беспокойтесь, ребята, чужих нет. Проходя мимо Лени, бросил вполголоса, что американец свой. Немец гедезровский, золотой мешок, из полезных идиотов, по-русски ни гугу. Леня не проводил бы немца взглядом, не будь на руках и плечах того синих наколок.

"Из наших?" - спросил взглядом у Шептуна. - В ГДР подводного флота нет, - ответил Шептун, - а подводники есть. Не беспокойся!

Леня-Доктор время от времени поглядывал на немца, что-то насторожило его, опытного лагерника. Заметил краем глаза: тот улыбнулся воровской шутке. "Вот тебе и ни гугу..." Но Шептун был своим человеком, блатным с детства, как сам рассказывал. "Легавого не приведет..." Понемногу успокоился Леня, спросил тихо Федю-Барина:

- Что провез, Федор Иванович? Федор Иванович не столь откровенен. Роняет вполголоса:

- Кое-что... - И торопливо: - Родителей я твоих видел. Чего не вызываешь? Тоскуют старики.

Леонид со смешком:

- Слышали анекдот, Федор Иванович? Какая разница между еврейской мамочкой и арабским террористом? От террориста можно сбежать или откупиться. А от еврейской мамочки?!..

- Отца твоего жалко. Рассказывал мне, как он в Москву ездил после твоей драки в спортшколе. Валялся в ногах у избитого. Выкупал твою свободку. Только еврейский папа на это способен. Сколько тогда тебе было, разбойнику?.. Четырнадцать? О-ох, добро надо помнить, Ленечка!

К беседующим неуверенно подходят голые граждане. Прикрываются стыдливо веничком. Просят рассудить по совести...

Российские молодцы, известно, в суд никогда не пойдут, тем более - в полицию. А споры, конфликты между компаньонами громоздятся. Доходы большие. Как делить? Кто над кем верх возьмет? Кутя-Китаец сует Лене-Доктору взятку. Тот гневно отвергает.

- Тут тебе что, народный суд?!

Взятка конфискуется... в пользу судьи.

- Чтоб по закону, Ленечка, - просит следующая пара голых истцов, пряча за спину и комкая деньги в мокрой руке.

- Шолохова читал? - вопрошает Леня. - Завещано им: судить интеллигентов надо не по закону, а по революционной совести...

Все понимающе смеются, поглядывая с надеждой на Федора Ивановича, который не даст Ленечке разгуляться.

Очередь истцов протянулась аж до раздевалки. Известно, Леня-Доктор судит по совести...

Наконец остались Леонид с Федором Ивановичем одни. Выпили пивка бутылочного. Из горлышка. Уединились.

- Леня, ты Николку Пылесоса давно знаешь?

- Кореши! В КПЗ вместе подкоп рыли...

- А потом?

- Тюряга развела... А что, Федор Иванович? Он языкат не в меру, но в деле... Мы с ним почти одногодки. Два сапога - пара.

- Да только с разных ног... Что он в Подмосковье творил слыхал?

- Говорят, отстреливал кой-кого...

- И что ты об этом думаешь?.. Ничего? А ты подумай... Сколько тебе было лет, когда Горбач начал свою перетряску? Тебя только от титьки оторвали, и вдруг... Вы с Пылесосом другим воздухом и не дышали... Продрали глазенки на дворе ни Сталина, ни Ленина, никакой управы на вас. Одно битое стекло под ногами хрустит. Я родителя твоего уважал, доктора от Бога, ну, и на сыночка глаз положил. Где пособлю тебе, где остерегу...

Пылесоса, Леня, никто никогда не остерегал, имей в виду. И твоих возможностей у него не было, -джинсы возить с мировых олимпиад, чеки в "Березке" менять. По заграницам не шемонался. Он в банк полез - едва ушел... Потом гнал "табуретовку", возил в Москву цистернами.

- А как бы он иначе поднялся, Федор Иванович? Только на горбачевские деньги. Отменил Горбач монопольку, целое стадо кинулось гнать "табуретовку". Не он один...

- Верно! Ты знаешь, как он в своем Подмосковье хозяйничал? Конкурентов выбил, ларьки, прилавки их сжег. Чумой пронесся... А вот слыхал ли, как он старика Расула додавил, который никак не смирялся? Дом у Расула был как дот. Взорвал он этот дот. А там, кроме Расула, сестры жены, гости из аула, восемь детишек мал мала меньше. Семнадцать невинных душ погубил, борзота вшивая, и не моргнул... Он, Леня, завсегда вначале делает, потом думает. Манера такая. Да и характерец... Пылесосы коммунякам как воздух! Когда у власти спички отсыревают - о таких спички зажигать...

- То в Московии, Федор Иванович. Бандит бандиту руку моет. А здесь... Леонид не удержался, хохотнул. - Он по английски вообще не Пылесос, а Вакуум-клинер. Без гарантий...

- Не придуривайся, Леня! Ты знаешь, о чем я говорю. Я так понимаю, народилось новое племя. Страшное. У сестры жил племяш. Во дворе его прозвали Огурец. У Огурца была мечта - сесть и тюрьму, к настоящим уголовникам, вернуться в деревню в наколках, с деньгами. Я как-то на рынок пришел, вижу, Огурец семечками торгует. Я ему: "Стаканом семечечек не угостишь?" Он вынул из-под прилавка молоток и на меня. Затем его убили, конечно... Я так скажу, Ленечка. Поднялось племя Огурцов, для которых нет закона. Никакого. Ни казенного, ни воровского. Оно и слов-то таких не слыхало, как сочувствие, сострадание, жалость. Пырнут ножом и не оглянутся. Это пострашнее Чернобыля... Я так скажу тебе, - мы брошенный, обманутый народ,Ленечка. Нас, русаков, весь мир боялся.А теперь?.. Вот чего я не понимаю, скажу тебе по совести. Запада не понимаю. Здесь же политиков в школах учат. Где они, ученые-верченые? Западу надо было беречь СССР как зеницу ока. Подновлять железный занавес, наваривать, где прохудился... А они... Какой радостный визг был, когда Берлинскую стену развалили! Черчилля на них нет, он бы дураков предостерег. А теперь хлынуло. Ну, мастера какие, наши физики-лирики доморощенные тут при деле. Хотя Запад и без них бы не погиб. А вот от Огурцов куда деваться? Едут пройда на пройде. Разве Западу справиться с этим оголтелым племенем?!

Леонид дослушивал рацеи Федора Ивановича терпеливо, знал: такое со стариком случается. Разговорится - хоть святых выноси.. . Но чувств своих не выдавал. Из уважения к старику. По лицу Лени блуждала улыбка.

- Ну, ладно, - заключил Федор Иванович, - теперь показывай свое хозяйство. Что посеял-намолотил?

- Все покажу, Федор Иванович, только вот безотлагательное завершим. С художниками-передвижниками. А то уйдут. С концами... Завтра дожимаем артистов этих. Нанял адвоката, дорогого. Тот к сироте слетал. Приедет девонька. Все! Пся Крев и его Дульцинея ждут суда.

- Суда?! Коли суд, кому тогда наши деньги пойдут?

- Федор-свет Иваныч. Ты меня не знаешь, что ли? Не тут точка. Пся Крев понял: ему не отвертеться. Все распродал. И норовит вместе со своей канадочкой рвануть с концами... Куда? Куда-то в Европу. А может, в Китай. А куда им еще?.. Фраера. Заметались. Мои люди сообщили, вылетают из Ванкувера, от дома подале. Почему? Да потому же, Федор Иванович. Фраера. Пинкертоны. Думают, заметут следы.

- Знаешь что, я с тобой слетаю, - помолчав, пробасил Федор Иванович. Посмотрю, как твои люди работают.

...На Тихом океане, в аэропорту Ванкувера, они появились за час до посадки на самолет южнокорейской компании. Леня-Доктор, Федор Иванович и четверо помощников. Федор Иванович посоветовал взять и Пылесоса.

- Он, конечно, пакостник, борзота, но в таком деле не лишний. Пусть видит, им не пренебрегают...

...На Пылесоса натягивают, хохоча, брючишки с форменными лампасами чина королевской полиции. Наконец набились в лимузин, помчались по Ванкуверу, городу клумб и оранжерей-розариев.

- Здесь живет известный Павел Буре, - сообщил Леня

- Часовщик? - удивился Федор Иванович.

- Часовщик - это при Николае Кровавом, а ныне это хоккеист -молния...

- Ты что, обо всех знаешь, кто куда умчал?

- О спортсменах - да...

В аэропорту разбежались во все стороны. Где они, сердечные? Шумно в зале, радио трещит о рейсах, матери окликают детей, девчонки в клетчатых шотландских юбочках целуются-прощаются.

Пылесос увидел "передвижников" первым. Позвонил по радиотелефону:

- Сдают багаж... Три чемодана. Мелочевка. Рейс номер... "Сидней, Австралия". Отвалили от касс с большим ручным багажом. Везут на двух тележках. Подгребайте!

Когда Леня-Доктор подбежал к кассам, лысоватого Вацлава уже не было. Куда исчез, ловкач? Розовощекая необъятных размеров канадка ждала мужа, уцепившись сразу за обе доверху нагруженные тележки.

Леня-Доктор метнулся в сторону "Информейшен", затем к носильщикам, наконец застучал железками каблуков вниз по каменной лестнице. Влетел в уборную. Тут он, Пся Крев дорогой! Стоит у писсуара. Леня-Доктор встал к соседнему, как бы расстегивая ширинку. Шепнул почти миролюбиво:

- Ну, выбирай судьбу, передвижник! Остаток жизни за "решетами", здесь, или в Австралию, на свободку.

Задергался лысоватый, оглянулся затравленно, поднялся медленно, на ватных ногах, к своей подруге.

Пока их не было, Корзубый подкатил багажную коляску, перегородил ею путь тележкам "передвижников".

Лысоватый шагнул к подруге, остановился в панической растерянности, лицо взмокло. Леня-Доктор дышит ему в затылок:

- Предупреди свою зазнобу, чтоб без истерики. Иначе ей замечательный город Кингстон светит до конца дней... Вон из королевской полиции человек, Леня-Доктор показал на подтянутого молодцеватого Пылесоса, из-под драпового пальто которого виднелись форменные брюки с белыми лампасами чина политической полиции, заправленные в надраенные до блеска сапоги.

- Властям тоже с говном связываться резона нет. Согласились закрыгь глаза, если исчезнете. А хочешь, спроси их, сколько дают за контрабандный вывоз шестидесяти миллионов зелененьких.

Тут объявили посадку на самолет, следующий по маршруту "Ванкувер-Сидней". Леонид продолжил вполне добродушно, не повышая голоса:

- Ручную кладь забудь. Здесь, на полу. Всю! И тот чемоданчик. И баул. И сеточку с пакетиками. Чтоб все оставили на вашей прекрасной родине. До зубной щетки! Постиг, пся крев?!

Вацлав свою голубицу почти уволок, никак она не могла взять в толк, что стряслось...

Гуляли неделю. Молодняк укатил на юг, а Леонид и Федор Иванович заперлись в плохонькой эмигрантской квартирке Федора Ивановича, сестра Федора Агриппина Ивановна выставила его любимый холодец из телячьих ножек, заветный жбан кислой капусты. Разлили шведскую водку "Абсолют", и Леонид, чтоб не стал подвыпивший Федор Иванович опять речь толкать-занудствовать, начал было своим драматическим тенорком арию герцога из оперы "Риголетто", да Агриппина от полстакана водки размякла, сбила Ленину арию. Заголосила про Стеньку Разина. И Федор Иванович подтянул. Леонид подпел, конечно, а потом вдруг сказал сердито:

- Вы, русаки - страшный народ. Разин Степан Тимофеич швырнул персианочку с борта, "в набежавшую волну", тут сомнения нет. Для него мокрое дело - как два пальца обоссать, извини Агриппина Ивановна. Но ведь это по всей России-матушке, вдоль и поперек, два века подряд, в каждом доме, в каждом бараке, как праздник, пригубят чего Бог послал, расслабятся, так сразу топить персидскую княжну. И ведь с сердцем горланят-топят, с горделивой слезой: вот каков наш Стенька-атаман, истинно русская душа. Знай наших! Кого хошь утопим!.. Страшный вы народ.

Неловкое молчание прервал Федор Иванович:

- Видать, много тебя обижали, Леня, по еврейской линии... Но ведь и сам не без греха: не полосни ты лезвием директрисовы каракули аж до самой ее ночной сорочки, разве ж турнули бы тебя со второго курса? Глядишь, вышел бы в знаменитые лепилы, сердца пересаживал, как этот Бернгард или как его?

- Так она сука, жидоморка, всех перекусала...

- Вот ты и ходишь укушенный, - вырвалось у Федора Ивановича весело. Шучу-шучу! Порох. Не лезь на стенку. "Страшный народ"...Не страшный... Да откуда ты его знаешь? По лагерю, разве что...

- Имею, Федор Иванович, представление. Кто меня заталкивал в лагерь? "Мусора"?.. "Мусора" - люди служивые, с них взятки гладки. Общественность вонючая! Еще суда не было, начали резвиться. Выдрючиваться друг перед другом. Вроде игры в "жучка", кто больнее врежет. Из олимпийской команды - в шею? Из мастеров - тут же! Даже из кооперативного дома, вот-вот въезжать, вычеркнули. Обрадовались, государство, может, даст мне крышу. Задарма. .. В детской спортшколе преподавал, хотел там, пока суд да дело, удержаться. Чтоб не свистеть в кулак с голодухи. Какое! У профкома запросили характеристику, прислали такую, будто я каждый божий день убиваю по младенцу...

- Ленечка, какой же это народ? Коммуняки номенклатурные.

- "Расскажите вы ей..." романс такой слыхали, Федор Иванович? Кто меня мордовал, министры, что ли? Депутаты? Гешка-профсоюзник в моей команде играл. Квартиры делили кореши. Спринтер, фехтовальщики. Массажист-фарца негде клейма ставить! Речь держал - изгилялся. Кто просил местный комитет бежать впереди собачьего визга? Своего топить? Бывшая женка моя рассказала, у них, актеров, была игра: какие слова должны прозвучать по радио, чтоб слушатель немедля, кто от скуки, кто от злости, выдернул шнур. Победил Соломон Михоэлс, сказал, мудрец: "... и местных комитетов".

А ежели, Федор Иванович, всем тошно, невмоготу, чего же терпят?

Федор Иванович помрачнел:

- Наша беда, Леня. Терпят... Но опять же, коли всерьез, ты, Ленечка, жив-здоров, кошель тугой. А у меня, кроме Агриппины, все сестры померли с голодухи. Уж не обессудь...

Агриппина всплакнула, ушла в угол, где сияли русские иконы и дешевых рамах. Принялась бить поклоны. Леня поинтересовался, какого века иконы.

- Чем иконы старее, тем к Богу ближе, - весело заметил он, но, увидев, с какой истовостью молится Агриппина, притих.

До утра не ложились. Даже поорали друг на друга малость. Помирились, когда Федор Иванович сказал:

... - Если по правде, Ленечка, русские - те же самые евреи Суди сам: прав никаких. Всю историю - без варягов или коммуняк никуда. Правосознание... спроси Агриппину, она и не слыхала, что это такое... на нуле правосознание. На донышке... - И тут хлоп Федор Иванович кулаком по столу: - Потому наш народ всю дорогу голодный и несчастный. А от несчастного до страшного пол- шага. Вот тебе и Стенька-коновод, и революции...

Леонид налил еще по стакану:

- Умен ты, Федор. За это и пью. -И подкрепил взгляды Федора Ивановича Пушкиным:

- Не дай Бог русский бунт, бессмысленный и беспощадный

На том и сошлись. Затянули удовлетворенно старинную, со слезой и голосе, видно, с давних кавказских войн, застольную:

- Хазбулат удалой, бедна сакля твоя,

Золотою казной я осыплю тебя;

Дам коня, дам булат, дам винтовку свою.

А в обмен ты отдай молодую жену...

...С утра Леонид показывал Федору Ивановичу свои приобретения. Показывал осмотрительно. Он много чего купил...

Недавно взял задешево спортивный бизнес. Гимнастический зал, души. Молоденькие гимнастки работают на брусьях, турнике. В бассейне спортивный заплыв. Радио сообщает о победителях. У входа, для порядка, двое полицейских. - Зарегистрировал? - роняет Федор Иванович. - Все чин чином!

- "Бабки" дает?

Леня отмахивается небрежным жестом.

- Красивая "отмазка", - подытожил Федор Иванович. Леня помолчал, добавил все же по-честному: - Это больше для души. С мячом побегать. Подышать воздухом молодости.

- Все еще не унялся, чемпион? Молоток!.. Инструкторша на кольцах из наших? Русачка?

- Галя, бывшая "олимпийка"...

- Твоя Галя?

- Моя? - необычно глухо, с болью вырвалось у Лени. - Обнаружилась и моя. В Твери, в колонии. Поступила туда учительствовать, поближе к нашему Яшке.

- То есть?

- Отец ушел - на сынке отыгрались. Устроили драку на улице. Знаете, как это делается...

- Почему сразу не сказал?

- Только узнал. Попели-порыдали с Агриппиной твоей, как в воду глядели. Позвонил из машины домой, на автоответчике запись... Выходит, опять нам с ней рыдать: "Дам коня, дам булат... а в обмен ты отдай..." Века идут, ничего на Руси не меняется.

- Любые деньги бери, Ленчик! Вари кашу.

- Уже заварил...

- Дай тебе Бог?.. Ну, так, угодья свои все показал? Или тебе не до того?

- Делу время, Федор Иванович, перестрелке час... - Засомневался Леонид. Показывать ли нынешнему, "философствующему" Федору хозяйство Захарки Черкасова? Не одобрит...

И верно, не одобрил. Захарка, русский умелец, в бейсменте большого дома штамповал какие-то "золотые" безделушки из бериллиевой бронзы с позолотой.

Захарка показал пальцем в сторону звякающих, грохочущих в стороне штампов и повел дорогих гостей подземелья на свой второй этаж, залитый голубоватым светом дневных ламп. Там работали художники. Один делал "яйца Фаберже", другой писал "оригинал" известной картины Писсарро. Парижская улица. Подпись на "оригинале" уже поставлена: Писсарро. Очень похожа...

Галерейщики думают, мастера у них, - воскликнул Захарка удовлетворенно. - Вот где великие мастера!.. Откуда творцы? Со нсех материков. Лопе де Бега мудрец был, сказал: живи и дай жить другим. - И засмеялся, захлопал себя ладонями по тощим бедрам.

Как и ожидал Леня, не понравился Федору Ивановичу Захарка.

- Что-то крысиное в его физиономии, - сказал. - Нос востренький, дергается-принюхивается, скулы на конус срезаны, глазки маленькие, бусинками. Крыса и крыса! И уж вовсе не принял Федор Иванович его дела. Сколько раз тебе говорил, Леня, кто мы с тобой на этом свете? Мы - санитары леса. Чтоб не высох, не сгнил лес, очищаем его от фраеров, которые, сам видишь, ни себе ни людям. А Захарке что надо? Надуть и убежать. Не наша это дорога, Леонид. Надо быть людьми...

Наверное, пропустил бы Леня мимо ушей привычные назидания Федора Ивановича, не дошли бы они до его сердца, если бы не заклубились вдруг странные, парадоксальные события, которые даже Леня, при всем своем богатом воображении, предвидеть не мог...

В ночном баре "Белая лилия" к Федору подошел начинающий "медвежатник" по кличке Штангист, передал:

- Федор Иванович, сижу внизу, у стойки, подсел ко мне старик, "дринк" взял, угостил. Затем сказал по-русски, у него есть наводка на много миллионов. Передай, говорит, Федору Ивановичу.

Федор Иванович: - Назвал по имени?.. Не блефует? С виду каков?

Штангист: - Солидный, голова белая, вроде посла...

Федор Иванович: - Посол-наводчик?..

И Федор, и Леня грохнули от хохота.

Леонид: - Все может быть! Великая страна Россия!

Федор Иванович: - Без охраны ходит? Зови..

Ресторан "Samovar". В отдельном кабинете Федор Иванович и Леня-Доктор. Штангист приводит высокого сутулого старика. Пухловато-гордая голова его откинута назад. Лицо крупное, породистое, брови пушистые, черные. Мы видели этого человека в кителе с погонами генерал-майора. На даче генерала КГБ Лисогуба. Гебисты называли его Казимирыч.

- Меня зовут Иван Иваныч. Просто, как мычание, сказал поэт. Профессор истории. Автор книги о воровском сленге... в разных странах. Не читали? Из своих изысканий я понял, Федор Иванович, вы концентрируете свое внимание на тех, кто грабит Россию. Ныне это ваш основной рабочий профиль. Я не ошибся?

- Дальше! - рубанул Леня.

- Мы крайне заинтересованы...

- Кто это - мы? - снова перебил Леня.

- ТемперамЕнто! - с усмешечкой воскликнул Иван Иваныч. - Откуда вы приехали, оттуда и мы...

- Не по адресу пришли, - отрезал Леня, догадываясь откуда залетела эта птица. - Я вовсе не из ваших. Я из воров.

- А мы? - весело ответил незнакомец.

Вызвав на лицах слушателей подобие улыбки, он перешел к делу:

- Не смогли бы вы, ветераны подполья, провести операцию, которая дала бы вам... двести миллионов долларов?

Леня, продолжая глядеть на незнакомца подозрительно: - Сколько?!

- Двести миллионов зелененьких... Если вы не против, познакомимся поближе. Вот мои документы. Российский дипломатический паспорт. Подлинный и легальный. - Протягивает документы...

- Нет-нет, поинтересуйтесь, господа воры, дело серьезное...

Уселись вокруг стола потеснее, закурили.

- Из России плывет украденный там груз. Скоро доплывет. Цена ему здесь, на свободном рынке, от 200 до 300 миллионов зелененьких. Товар принадлежит бывшим военным. Забывшим присягу, как говорится. Взять его можно только с бою... Но я посмотрел тут на ваших мальчиков... Условие одно. Половина вам, вольным казакам. Половина мне - старому наводчику.

- Половину? Одному?! - удивился Леонид. - Ну, аппетит!

- Почему одному? Кашеедов с большими ложками уже знаете сколько выстроилось?!

- Федор Иваныч, смотри-ка! - воскликнул Леонид не без удивления.-Вот откуда наши воровские законы пошли. От советских "дипломатов"! Украл "отдай положенное"...

Иван Иваныч начал багроветь; стремительно, отнюдь не по-стариковски, поднялся:

- Предложение принимается? Это ваш профиль?.. Тогда на сегодня - все! До заключения нашего соглашения - естественно, в самых общих выражениях, конкретна будет только доля компаньонов - более ни одного слова. Счастливо оставаться. Буду здесь, если не возражаете, завтра в тот же час.

. ..На другой день, после того, как необычное многомиллионное соглашение двух "смешанных русско-американских фирм" было подписано и заверено американским нотариусом, Федор Иванович, за накрытым в честь сделки столом, спросил "профессора истории":

- Извините за бестактный вопрос, дорогой наш компаньон. В тексте опущено одно обстоятельство. Полет в Хельсинки, где сгрузят товар. Финляндия - это почти что Россия. Где гарантия, что это не ловушка?

- Отвечаю своей головой, уважаемый Федор Иванович. Пока ваши люди в деле, я нахожусь у вас, так сказать, под домашним арестом. Это гарантия?

- Это устраивает, но могу я, дорогой компаньон, задать еще один, уж совсем бестактный вопрос. Как старик старику: почему все же вы избрали нашу сторону? А не попытались войти в согласие с храбрым российским воинством, которое везет груз. И которое, не хочу оскорбить, вам вроде бы куда ближе?

Иван Иванович чокнулся за удачу "славной операции", как он выразился, выпил и с едкой ухмылочкой:

- В ограблении воинской части, по последним данным, участвовало десять офицеров. Значит, мне перепала бы одна десятая.- Скривил губы в злой усмешке: - А скорее-то всего, оставят рабу Божьему пару медных подсвечников, реквизированных полвека назад у раввина Шнеерсона. И все! - Намекнув таким образом на характер груза, что тут же подогрело интерес и Лени и Федора Ивановича, и посмеявшись вместе с ними, добавил вполголоса, доверительно:

- Хочу быть вполне искренним с вами, мои лихие компаньоны, потому скажу: тем, кто везет груз, я не верил и не верю. Ни одному их слову не верю... А вот вам, вольным казакам, - верю.

Федор Иванович поднял бокал и добавил улыбчиво:

- Иван Иваныч, дорогой вы наш, залетный, ну, а если быть уж искренним до донышка, ваши важные ведомства к бегству своих чинов относились всегда болезненно. Я бы сказал, истерично. Отыскивали беглецов куда бы они ни залетели. Хоть на Луну... Ныне кровопускание в чужой стране устроить труднее, так, что ли? Вот вы и решили казнить их нашими руками.

Иван Иванович посерьезнел, пожевал губами, ответствовал глухо: - Можете думать и так...

Леня-Доктор с ироническим смешком:

- Как только советская власть не подличала! Языком свою задницу доставала. Но вот так еще не изворачивалась. Воров на роль расстрельной команда КГБ?! Бывало такое?!

- Бывало-бывало, - пояснил "профессор истории" тоном утешения. - Вы еще не родились, когда жену Мейерхольда подняли на воровские ножи.

- Ну, нет, - вдруг взорвался Леонид, - не будет у вас Леня-Доктор петрушкой-исполнителем! Не видать вам этого, крапивное семя!

Иван Иванович с холодноватой улыбкой:

- За такую цену, ребятки, я бы и сам пошел в петрушки. Не удостоили...

- Цена твердая? - спросил-предупредил Федор Иванович на прощанье.

- Естественно! Разве вы не знаете, сами, небось, полжизни пели: "Мы за ценой не постоим..."

Леня, которого слегка развезло:

- Федор, я их всех в гробу видел в белых тапочках. Что придумали, кровососы! Да ни за какие коврижки! Уйди, блядь, с глаз, а то...

Федор Иванович ответил чуть струхнувшему компаньону успокоительным жестом. Мол, перебесится...

...Знакомая нам по сцене в сауне "братва", одетая в спортивные костюмы фирмы "Адидас", садится в самолет финской линии. "Братва" похожа на команду российских баскетболистов, возвращающуюся на родину. В Хельсинки команда селится в отеле, стоящем за городом. Ждет своего часа, общаясь с русскими, которых здесь много. Пожилые женщины, которые не были связаны со службой, финского не ведают: это жители бывших русских деревень, переселенных сюда Петром 1. Пожилые женщины рады русским ребятам, приглашают их к себе "на блины", на праздники, жалуются ребятам, что их дочери выходят за финнов, "а как его поймешь, инородца проклятого!"

Мужчины, как правило, знают и финский. Охотно помогают молодым парням-"дальнобойщикам" расставить их крытые грузовики по тихим местам, "чтоб полиция штрафа не содрала"...

Пылесос привел девчонку в свой номер. Она увидела в углу комнаты длинный деревянный футляр, спросила: что это у тебя?

- Кий бильярдный. Я, в натуре, - чемпион мира по бильярду.

Наконец наступил тот час, которого ждали. Глубокая ночь. Моросящий дождь. Опечатанный четырехосный товарный вагон с номером "13", углем на дощатых дверях, отцепили от ленинградского состава и загнали на грузовую горку.

Здесь тихо. Изредка слышится лязг буферов, сцеплений вагонов, да прорезают ночной воздух короткие гудки маневровых электровозов. Их сирены звучат в сырой ночи нервно, пронзительно.

Под холодным рассеянно-голубоватым светом железнодорожных прожекторов началась разгрузка. Нанятые финны-грузчики осторожно выносят ящики с белой пометкой. За работой наблюдают полковник Семен Лисогуб и еще несколько человек в кожаных регланах. Задним ходом пятятся два длинных грузовика, нанятых у местной компании. Машины пытаются подойти непосредственно к вагону. Это нелегко. Теснота. Чужие грузы навалом. В отличие от российских грузчиков, финны трудятся молча. Звучат лишь хриплые голоса хозяев ящиков. Наконец, финские машины забивают до предела. В передней рядом с шофером полковник Семен Лисогуб и финский полицейский.

Когда длинные грузовики, покинув железнодорожные пути, сворачивают на соседнюю улицу, полутемную и узкую, их встречают огнем автоматов. Шофер и финский полицейский убиты на месте, но бывшие гебисты сопротивляются яростно и умело, хотя их судьба предрешена. У перекрестка, на дощатой трансформаторной площадке, расположился Никола- известный хорошо пьющему российскому люду по кличке Пылесос. Достает из деревянного футляра винтовку с оптическим прицелом. Прицеливается. Свои жертвы выбирает не спеша; сперва сникает полковник Лисогуб, затем остальные... Ящики перегружаются в крытые грузовики "дальнобойщиков", которые отходят немедля, не дожидаясь заполнения остальных машин.

Длинные фирменные грузовики, нанятые полковником Лисогубом, вспыхивают, взрываются. Ветер рвет языки пламени. Бой освещает вокзальное предместье Хельсинки. Никто не может ничего понять, кто и куда стреляет...

Часть вторая

...Лето. Нью-йоркская жара. "Сырой ужас", твердят новички, прилетевшие из дальних сухих мест. Наши герои едут в обшарпанный дом, в котором живут не то пуэрториканцы, не то еще какие-то смуглые люди, где наши герои сняли на месяц квартирку. Сюда доставлена из Хельсинки часть добычи.

...Основная часть "товара" вывезена в ювелирные магазины мировой известности.

Леня рассказывает в машине Федору Ивановичу:

- ...Среди ювелиров всех стран слухи-слухи... мол, русские, которые сейчас в финансовом тупике, распродают Оружейную палату. Смотрел газеты. Звону на весь мир...

Федор Иванович доволен. Многого он себе не оставил. Только то, что поразило его воображение. Он вытягивает из-под кровати саквояж, похожий на докторский. Достает оттуда статуэтку - "золотой Иисус". Статуэтка отлита из чистого червонного золота. Посередине нимба Создателя горит в платиновой оправе бриллиант в сорок два карата чистой воды.

Леня-Доктор от восторга запел с такой силой, что стекла на окнах тенькнули:

- Богат и славен Кочубей, его поля необозримы...

Федор Иванович замахал испуганно руками. Когда Леня затих, произнес прочувствованно:

- Говорил я тебе, Ленчик. Не надо лезть в Золотой Склад, времена лихие - сами принесут. И вот, смотри... При вещице есть описание. - И он принялся зачитывать казенную бумагу, то и дело прерывая монотонное чтение своими восторженными комментариями:

"В 1743 году..." - соображаешь, когда? - "Людовик XV направил в Россию маркиза Шестарди, посла чрезвычайного и полномочного. Тот вез подарки для императрицы Елизаветы Петровны..."- Леня, а подарочек тю-тю! Почти двести лет гулял с рук на руки. Умели на святой Руси разбойничать... "С 1921 года находится в государственной коллекции..."...Это, Ленчик, после чекистских экспроприаций. Но врут, сукины дети! В 1922-м двое братьев ограбили Оружейную палату, уплыл и Христос. Братьев поймали тут же, но Христос ушел. Когда он снова попался большевикам, как ты думаешь?

- Ясно когда, в 1937-м, когда миллионы ушли на небо. И их квартиры перешерстили...

- Попал в точку, Ленчик!.. И вот ныне опять. Ушел Христос...

- Да-а, - Леня задумался. - В музей такого Христа не продашь. Тут же будет нота со Смоленской площади. Только барыге какому... Для начала нужен Захарка. Чтоб сделали копию правильно говорю?

Звякнули Захарке, сразу прилетел. Когда взял в руки "Золотого Христа", они заметно тряслись. Много дорогих и красивых вещей прошли через его руки, но такую он видел впервые. ...Вскоре Захарка вернул статуэтку, поблагодарил за доверие.

- Теперь дело за покупателем, - Леонид повертел в руках "золотого Христа". - Подыщем, Федор Иванович. Такого, который от краденого не побежит...

Федор Иванович не сомневался, многие богатеи падки на такие ценности, особенно обладатели "черных денег". Но первые предложения отвел.

- Не торопи меня, Леня... Тут не деньги во главе угла, возьмем самую мелочь. У тебя для души спортивный зал. У меня вот свое...

Вашингтон. Табличка у подъезда огромного дома "ФБР". Руководитель русского отдела, американец украинского происхождения, плотный человек лет 50, докладывает высокому руководству:

- Русские вышли на итальянцев.

- У итальянцев есть наши люди, - отвечает тот.

- Но нет у русских!

- Поручите вашему Петренко. У него хорошо подвешен язык.

- Но украинский...

- Посмотрите дела сидящих в тюрьмах. Надо найти подходящего субъекта...

В кабинет начальника русского отдела приводят из тюрьмы чернявого человека с бегающим взглядом, спрашивают у него, хорошо ли он знает русский язык.

- Произнеси что-либо по-русски. Самое типичное выражение.

- Перестройка!

- Это из наших газет... А самое... еще до большевиков, подлинное?

- Самое?.. А пошел ты на х..!

...Жорес Савицкий обнаружил, что в папках, лежавших горкой на его столе, кто-то рылся. Кликнул отца: - Папа, что тебе надо в моих бумагах?

Отец нервно: - Кто трогает твои бумаги?!

Жорес с нарастающим напряжением в голосе:

- Кроме тебя, некому... Хотелось бы знать, что тебе надо в моих бумагах?

Отец: - За письма взялся. Искал чистый листок...

Жорес зло:

- Ты что, по-прежнему служишь генералу Лисогубу

Отец: - Боже упаси! Я уже пять лет на пенсии...

Жорес с нескрываемой настороженностью:

- Лисогуб теперь жжет не человеческие души, а бензин?

Отец: - Откуда мне знать, чем занято ныне мое бывшее московское начальство? Кто они и кто я?! -И с подчеркнутым гневом: - Что ты ко мне пристал?! Мать пыль стирала, наверное, и сдвинула...

Жорес, громко:

- Мама, пожалуйста, загляни сюда. На минутку... Ты здесь убирала?

Отец подмигивает жене, матери Жореса. (Жорес, вглядывающийся в лицо матери, подмигивание отца не заметил.)

Мать тревожно: - Уже и убраться нельзя?..

...Федор Иванович и Леня-Доктор едут к американцу. Из окна их машины удочка торчит, вроде на рыбалку собрались. Захватили для охраны самых верных людей - Николу-Пылесоса и Исаака-Цаплю. Костя-Афганец с "узи" не расставался, Леня и его взял: день праздничный. Чтоб без сучка, без задоринки...

Леня вытащил из кармана записку, показал Федору Ивановичу.

- Привезли от Гали. Святая душа. Старики у нее, девочки не от меня, так она: "Как могу повесить на твою шею такой груз?.."

Федор Иванович сказал прочувствованно: - Совестливее русской бабы. Ленчик, ничего на свете нет.

...Живет американец в широченной многоэтажной вилле с колоннами и огромным лесным участком. Сосна мачтовая. Пихта. Цветники перед виллой горой. Увидел Федор Иванович, успокоился: трехэтажные хоромы Лени в Америке вовсе и не выделяются. Без опаски живут люди.

Гостей ждали. Проводили на бесшумном лифте куда-то наверх, где стояли, вроде как на Лубянке, "накачанные" охранники-коридорные.

Показали хозяину исторического "Золотого Христа", поведал Федор Иванович его бурную историю... Запросил у американца по-божески, восемьсот тысяч долларов. Поторговались, естественно. Триста тысяч скостили. Ударили по рукам.

...На другой день доставили чемодан с деньгами на снятую квартиру. Охрана в машине осталась. "Культурненько", - отметил Федор Иванович с удовлетворением. Вынул из докторского саквояжа "Золотого Иисуса". На светлых прзрачных глазах Федора слезы выступили. Голос дрожит. С чем расстается!..

- Вы,-говорит американцу,- отныне, единственный обладатель уникальной вещи. Царям ровня... Уезжает к себе взволнованный покупатель.

...Вечером Леонид завернул машину к Захарке, чтобы поблгодарить и расплатиться с художниками.

Леонид и Федор Иванович спустились в бейсмент. и мастерскую где раньше чеканили какие-то позолоченные безделушки Никаких безделушек нет. Главное производство сменило профиль... Три "Золотых Иисуса" с сияющим нимбом стоят рядком, как оловянные солдатики

Федор Иванович схватился за голову. - А что я отвез американцу?!

- Замечательную копию! - молодецки отрапортовал Захарка. -Не извольте беспокоиться. Из бериллиевой бронзы сделана, с позолотой. Золото высшей пробы. Комар носа не подточит...

Никак не может понять Леонид, почему Федор Иванович расстроился.

- Да пойми ты, Ленчик, - повторяет Федор Иванович в машине, мчащейся по Бродвею. - Мечтал отдать "Золотого Христа" в надежные руки. Чтоб не под кроватью валялся или в несгораемом шкафу. А чтоб вот здесь, на Бродвее, стоял в театрике каком или музее, в стекле под пломбой. Чтоб люди видели... Два века назад сотворен. История народов... Ни-ни, русаки сразу не спохватятся. А спохватятся, громыки, и наши и ихние, будут еще сто лет переписываться. А теперь что выходит? Нужно начинать все по новой. Мне копию, оригинал в музеи... Я же твердил тебе, твердил: не в зелененьких дело, для-ради души...

.. .Снова нью-йоркский ресторан "Samovar", который полюбился и Федору Ивановичу. Хозяин свой -горский еврей. Услужливый. Отдельный кабинет - по первому требованию. Подслушки нет. Проверили.

На столе целая стопа папок, привезенных Леонидом. Федор Иванович раскрывает верхнюю.

- Це дило, ребятки, потруднее, чем афера "передвижников" Наши, московские, образовали фирму. Совместно с немцами и банкиром из Сан-Франциско. Фирма "джойнт-венчер", подбитая ветром. Почище, чем наша. Когда еще в России был, все выяснил, ребятки вывезли с сибирского алюминиевого два парохода с металлом. Фирмачи товар здесь выгрузили, загнали компании "Дуглас'' и... исчезли. С концами. Ни товара, ни фирмы.

- Леня, зови клиентов!

Трое русаков интеллигентного вида, похоже, бывшие студенты, заросшие по моде до ушей, вошли нарочито смело, с усмешечкой . Мол, плевать мы на вас хотели...

Федор Иванович раскрыл папочку, представил "бизнесменам" все юридически оформленные документы. Письмо директора сибирского комбината в Вашингтон начальнику ФБР, которое Федор Иванович обещал лично передать.

- Первая заповедь вам известна? - спросил: тихим домашним тоном.

- Известна! "Колхозный хлеб-в закрома Родины!"--нагловато-весело ответил один из заросших модников.

- В закрома и ссыпете, - не повышая тона, продолжал Федор Иванович...Не темните, ребятки.По докумкентам вот она, сумма. Принести, положить на этот стол, все! Даю три дня.

Русаки не объявились ни через три дня, ни через пять

...Ресторан в Мексике, в курортном городке Канкун. Официантки "топлесс", - пышные груди наружу. Трое заросших до ушей студентов гуляют, танцуют с мексиканками, 0дин из них вышел на воздух подышать, а обратно не вернулся. Встревоженные компаньоны забегали, наткнулись на его тело, валявшееся неподалеку, в сточной канаве

Снова нью-йоркский ресторан "Samovar" Оставшиеся в живых компаньоны примчали к Федору Ивановичу, запыхавшись Просили извинить за задержку.

- Итак, продали за 75 "лимонов", - продолжал Федор Иванович таким тоном, словно ребятки покурили за дверью, и тут же вернулись. - Сколько подрядились перевести в Красноярск,, директору комбината?.. 15 "лимонов". Дешево взяли товар, хвалю. Расплатились с сибиряками, останется сколько?.. Половину на стол. Хотите жить - усвойте заповедь... Знаете ее?.. То-то! На остатнюю сумму, ребятки, гуляйте, нам чужого не надо.

Стали знакомиться с очередной папкой, за дверью началось нечто вроде пьяного скандала. Вначале не обратили внимания Федор лишь заметил вскользь:

- Леня, нужно поставить вторую дверь, с тамбуром, как во всех ихних горкомах-обкомах.

Скандал разрастался, и вдруг послышалось громко, с вызовом

- Кавказ подо мною, один в вышине...-И визгом: - __Эффенди, к ноге! Тугоух, что ли? Сюда! Быстро! На полусогнутых!

Леонид поднялся взглянуть, что там происходит. Человек осторожный, ушлый, присел чуть поодаль, за соседний столик

В центре; зала, под главной люстрой co стеклянными позванивающими от дуновений подвесками, расположился парень лет тридцати. "Наш", русак. Лицо круглое, напряженно-красное, но не злое. Глазки прищуренные, кабаньи. Подбородка у скандалиста почти нет, и он старается его выпятить. Чтоб торчал воинственно, как у Муссолини.. Явно представляется парень.

Со всех углов зала воззрилась на него встревоженная прислуга. Даже повар в высоченном картинном колпаке выглянул.

К шумному гостю неуверенно движется Хозяин ресторана, маленький горский еврей. Заметив краем глаза Леонида, зашагал тверже.

Парень излишне громко сморкается в свежую салфетку и... наливает ему стакан водки.

- Пей, эффенди!

Хозяин отхлебывает глоток, голос его дрожит. - Вообще я не пью...

- Что?! Сказал, пей, эффенди!

- А что такое эффенди?

- Пей , говорю!

Одна из посетительниц сделала движение рукой, как если бы набирала номер телефона. Подскочившие официант никак не мог понять, чего от него хотят, и та шепнула:

- Полицию...

Официант затряс головой:

- Но-но! Он платит...

И выходит молодой гость из ресторана диковато, вопя и выбивая дверь ногой.

Леонид выглянул вслед, чуть приоткрыв дверь. Незнакомец садился в черный "мерседес".

Леонид усмехнулся, вернулся в кабинет, где верховодил Федор Иванович, распорядился:

- Корзубый, следуй за этой птицей. Куда улетит?

...Завершали очередную папку, когда раздался звонок. Корзубый сообщил, по какому он адресу.

Может быть, вам стоит подъехать, бросить взгляд.

Зима, скоро Рождество, город в такие дни как из сказки. Прыгают, скачут наверх-вбок цветные огни иллюминации. Небоскреб "Пан-Америкен" в желтом мечущемся огне прожекторов. Свернули в престижный район.

Наезд на виллы, иллюминированные рукой художника. Много зелени. Сосны. Хороводы елок. Площадки перед виллами открытые. Нигде нет заборов, перегородок .Paйoн тoчнo игpушeчный. И вдруг началась высокая металлическая ограда. Летний сад Санкт Петербурга в миниатюре. Только вот прутья частые, чтоб и ребенку не протиснуться. Железные, накрененные, похоже, полусорванные ворота. За ними мрачноватый каменный дом этажа на три.

- "Средневековье, - заключил Леня с усмешкой. - Нет только рва с водой или змеями... Боится чего-то рыцарь, а?"

И тут распахивается дверь, оттуда пробкой вылетает человек. Очумело мчит к воротам, протискивается сквозь них боком. За ним выбегает наш русак с двумя старинными бутафорскими пистолетами руках. Из их дул торчат флажки, российский и американский.

- Куда ты?! - кричит хозяин. - Ты меня не понял!

Леонид с дружками похохотали, стали разворачиваться, и вдруг тот снова выскакивает из дома, прыгает в свой сияющий на солнце "мерседес", таранит с ходу собственные ворота и, обдав всех снежной пылью, уходит вдаль. Леонид за ним. "Мерседес" свернул на скоростное шоссе и помчал с такой скоростью, что Леонид даже плечами пожал. - Ну, нам за этим пареньком не угнаться...

И тут откуда-то сбоку вынырнула полицейская машина и, включив сирену и свои цветные тревожные огни, обошла "мерседес" и показала ему недвусмысленно: к обочине!

Полицейский появился не сразу, поджидая, по обыкновению, нарушителя. Но тот и не думал показываться. Тогда полицейский подошел к нему.

Наезд на затемненное боковое стекло "мерседеса". Оно медленно опускается. Оттуда показывается рука со стодолларовой купюрой.

Полицейский от неожиданности даже отшатнулся. Затем привычным жестом набрасывает на протянутую руку наручник. Выволакивает из кабины водителя, защелкивая на нем и второй "браслет".

- Корзубый! - устало сказал Леня-Доктор, объезжая полицейскую машину и включая кассету с блатными песнями Валерия Токарева, которые любил... Выясни, когда у дурака суд. Окажи ему честь, посети. На правах любопытствующего. У дурака отнимут права. Наймись к нему шофером.

...Судебное присутствие. Судят одного за другим дорожных нарушителей. Затем выводят на длинной цепи целую шеренгу. Впереди идет знакомый русак, следом волочится негр, за ним китаец, завершает индус в белой чалме. Весь интернационал на одной цепи.

- Мистер Мытарь Пиетр, - зачитывает секретарь суда. - Бизнесмен. Канадский резидент... с прошлого месяца, числа такого-то...

Полицейский отцепляет Мытаря Петра от цепочки, и тому объявляют сухо, без эмоций:

- ...Лишить водительских прав на полгода. Передать в криминальный суд за взятку должностному лицу при исполнении... Можете искать адвоката.

Когда Пиетр Мытарь стоит в нерешительности у выхода, Корзу5ый подгоняет свою машину, вырастает возле Петра, как спаситепь. Цедит деликатно и очень медленно, по одному слову:

- Can I help You?

...Ресторан "Samovar". Отдельный кабинет. Корзубый докладывает::-"Новый русский". Нефтяной-бензиновый. Из Белокаменной едва унес ноги.

- Много украл?-деловито поинтересовался Федор Иванович.

- И красть не приходилось, - брешет. К приходу Горбача оказался клерком - распределителем нефти. Каждый клиент норовил повернуть трубу к себе... Привез сто двадцать миллионов зелененьких.

- Ого! Вот что такое современное ворье! - произнес Федор Иванович со вздохом. - Бывало, все греются у своих печек. Какие у жулика доходы?! Теперь одна нефтяная труба на всех. Размах!...Кто же мы, доморощенные, в глазах этого вселенского ворья?

Леня усмехнулся:

- Вроде бородатых петровских бояр.

- Да-а... Только вот пришибли они его, эти зелененькие, - Федор Иванович вздохнул. - Облегчим, облегчим ношу... Леня, отправь данные в разработку. Еще о нем что, Корзубый?

- Плачется, жена с ребенком не едут, любовница испугалась его взбрыков, сбежала к матери. Слюнтяй лысоватый. Нужна ему как воздух секретарша с языками.

- Леня! - Федор Иванович повернул голову к Леониду.

Леонид: - Дадим. Верку-Козырную, Федор Иванович:

- Верку?! Которую ты называл "Каратэ ты моя, каратэ"?

- Ну да! В Ленинграде преподавала в университете. Английский -как родной...

Федор Иванович:

- Лесбиянку?! Она тебе в БУРе всю морду расцарапала?

Леонид: - Это она там лесбиянка. А в Америке это ее личное дело. Здесь равенство полов, отдавайся хоть буйволу. Эмансипация. Кстати, вышла замуж за состоятельного американца.

- А почему ты решил, что она согласится пойти к этому "кабанчику"?

- За что Верка сидела? На вступительных экзаменах взяла взятку. Хорошо дать - возьмет и тут, не поморщится.

.. .Утро. Корзубый везет Верку-Козырную к новому месту службы. Корзубый представляет ее хозяину. Тот радуется и по привычке жалуется:

- В России все живут как люди. Виллы ни у кого нет - и не надо. Машины нет - и не надо. Денег нет - и не надо. Равенство-братство! А тут все есть, а жизни нет. В магазинных и прочих "биллах" по уши. Задавили, бумажки треклятые.

Верка садится к компьютеру, сноровисто принимается за дело. Стучит принтер.

Хозяин просит Корзубого задержаться.

- Вчера образовал новую американо-русскую фирму "Петролеум интернешнл". Большой съезд гостей. Будешь стоять в дверях в форме мажордома. Натяни штаны с лампасами.

Корзубый: - Нам штаны с лампасами надевать привычно...

Начинается съезд гостей. Появляются американцы и русак с тихой испуганной женой, которая не отходит от него. Окликает шепотом: "Жорик". Что за "Жорик"? Толстяк с сигарой в зубах спрашивает про Россию.

- Говорят, там бесчинствуют какие-то непонятные буквы. ФСБ, ОМОН.

Петр Мытарь щурит свои кабаньи глазки. Закричал на плохом английском:

- Что нам ОМОН?! Я от ОМОНа ушел, прыгнул с третьего этажа.

Американец смеется недоверчиво:

- С третьего? Вы работали ин циркус?

- Не верите? - Петр показывает на верхнюю площадку, ведущую к спальням. - Вы прыгнете оттуда?.. Слабо!

Резво, по-мальчишески, взбегает по внутренней лестнице наверх, прыгает оттуда вниз. Пружинисто распрямляется. Раздается оглушающий грохот. Но вроде ничего не произошло. Американцы и "Жорик" подписывают какие-то бумаги. Нанятая в ресторане "Samovar" прислуга разносит бокалы с шампанским.

...Утро следующего дня. Верка-секретарша приезжает на работу. Ее встречает озабоченный хозяин, говорит недоуменно:

- Взгляните, Вера, как плохо строят в Америке.

Он ведет ее вниз, в бейсмент. В бейсменте, на том месте, где вчера хозяин показывал свою удаль, обрушился весь потолок. Валяются куски штукатурки, обрывки проводов.

...Кабинет в ресторане "Samovar". Перед Федором Ивановичем знакомые нам папки. Стопа не уменьшается. Сверху новая папка с наклейкой "Мытарь Петр Иванович". Папка тоненькая.

- С эффенди все ясно, как апельсин. Упал ему кирпич на мозжечок. Не вынес, крыша сдвинулась... Жалко. Сколько слупим с него, решит материал из Москвы...

...Следующее дело было таким позорным, что остальные папки отложили. Леня кратко докладывает суть дела:

- В Амстердаме, на бриллиантовом аукционе. Пылесос и Костя-Афганец увели у одного раззявы камешков на два миллиона долларов. Незаметно подменили запечатанный ящик точно таким же, только не с бриллиантами, а с чечевичной крупой. Вот главная голландская газета, - Леня показал ее Федору Ивановичу. На ее первой странице шапка: "Два миллиона за чечевичную похлебку". - Все было бы олрайт, но... Корзубый, тебе слово.

Поднимается огромный рябой Корзубый, рассказывает, как напарники обманули не только амстердамских фраеров, но и его, своего шоферюгу.

- .. .Я, в натуре, спас их от погони, чуть не разбился, а они мою долю утаили, "жухнули", по-нашему.

Федор Иванович вскипел от негодования. Распорядился отыскать мошенников, передать: "Немедленно явиться в отель "Four season"

Явились как миленькие. В гостинице нервно курят, ждут своей участи.

А в ресторане, в отдельном зале, бранчливый разговор. Федор Иванович:

- Наши законы ясны. Своих обманули-наказать! Забыл, как тут похоронные бюро называются... Подкинуть могильщикам работку...-Увидел по лицам: не все с ним согласны, продолжил неуступчиво: - Это них двойная мораль, - показал в сторону ресторана. - У нас своя мораль. Одна на всех. Без исключения...

И кокнули бы без слов, да Леня-Доктор воспротивился.

- Правосудие, дорогой Федор Иванович, - это весы. С античных времен. На одной чашке - поганцу Пылесосу не жить, на другой... кстати, слышали, кто в "Крестах" дал поганцу его прозвище? - И оглядел братву хитровато: знал как ее смягчить-развеселить: - Верка-Козырная дала.

- Как так? - заинтересовался Федор Иванович.

- В их университете начальство было шебутное. Указание получило "крепить связь с массами" -взяло шефство над "Крестами". Верку, лучшего преподавателя, погнали учить воров английскому. Она спрашивает у молодого, пижонистого: "Вы сколько языков знаете?" Тот начал пальцы загибать: "Воровскую феню - раз! Русский матерный - два! Русский литературный со словарем".

"У! - сказала веселая Верка. - Вы полиглот". Так кликуха и прилипла. Только "Крестам" словечко "Полиглот" оказалось не по зубам. Переиначили в Пылесоса.

Похохотали. И Федор Иванович улыбнулся. Поразмышлял:

- Поганец, конечно! Заслуживает пули... а все же... Кликуху ему приварили точную. Где пройдет, все втянет в себя. До последней крошки. Пылесос!.. Ладно. Все ж на одних нарах сиживали.

Вызвали поганцев, Федор Иванович попугал их хорошо: - ... В следующий раз, орелики-соколики...

В следующий раз "на зубок" Федору Ивановичу попал некто Соломон, известный кое-кому из братвы под кличкой Родич.

- Телефонщики в Детройте передали ему для нас четыре лимона "кешем" мрачно поведал Федор Иванович. - Он доставил сюда полтора... Свой человек проверил там в банке, сообщил вчера: остаточек положил на свой личный счет. Получается, обокрал "общак". Такое не прощается... - И взглянул на Леню, как-никогда еще не смотрел,-недобро... Леонид глаза опустил. "Олух, доверился фраеру", До утра не спал, винил самого себя. А утром выскочил на улицу, позвонил из автомата в Детройт. Трубки там не подняли, записал на автоответчике: - Не исчезнешь до полудня из Штатов, пеняй на себя...

.. .Как-то весной заглянула Верка-Козырная, сообщила Лене: - Оформляла передачу денег джентльмену с итальянской фамилией. Пятнадцать процентов со всего "навара" бензиновой фирмы. Отправили с курьером на подпись президенту фирмы. Его имя Жорес Савицкий...

Сразу сообразил Леня-Доктор: русаки к итальянцам ходили с протянутой рукой. Выяснив по телефону адрес новоявленной бензиновой фирмы, явился на прием к президенту.

Фирма по всем западным канонам. Стены обиты дубовыми панелями. Секретарша приняла посетителя, как дорогого гостя, спросила, какой кофе любит. С молоком или черный? Может сделать и "капуччино".

Жорес поднялся из-за стола,. обнялись, как когда-то перед расставаньем. Леня-Доктор посетовал дружеским тоном:

- Почему у итальяшек взял? А не у меня?

- Как я, бесштанный эмигрант, мог догадаться, что ты вовсе не бесштанный?

- Ну, теперь ты в курсе. Сколько взял у итальяшек?.. Всего-то... Отвалю столько же с "шапкой". И проценты отдай, отцепись от них... Договорились? Жорес:

- Мысль здоровая. Я подумаю.

...Почему-то именно в эти дни началась непонятная кутерьма. По старому, крепкому, как танк, "олдсмобилю" Федора Ивановича прошлись из автомата. Стекла изрешетили, разбили. Ранили шофера. А Федор Иванович в офис пришел веселый, лишь брюки от пыли отряхнул.

- Кто ж это меня? - спросил у Леонида не без любопытства. - Мазурики сицилийские? Московские? Наши?

- Некому, что ли...

- Во-о дела наши! У итальяшек завсегда все ясно. Какая семья против какой.А у нас? Хаос! Все против всех...А стрелять толком не умеют.

- Фраера, Федор Иванович.

- Верно, Леня! Повторял и повторяю, главная беда нынешней России фраера.Это уж не "огурцы" деревенские.С дипломами.Советская власть образование дала, а совесть отобрала... Вот и хлынули. Мытари очумелые. "Мокрушники" безголовые. И стреляют, как фраера, и грабят Россию, как фраера. Сей Петруша Мытарь гусь лапчатый,новенькие трубы для газопроводов-два эшелона - снарядил к итальяшкам, а в накладных сызнова "металлолом". Свою таможню надул, итальяшки обнаружили. Крик на всю Ивановскую. Во всех газетах... А какой-то хмырь плутонием приторговывает. С Ираном. Нашел чем шутить...

- Так ведь должок персидской княжне, - съязвил Леонид. - Надобно возместить...

Федор Иванович отмахнулся от шутки.

- Такие деньги, Леня, никому не нужны... "О Боге задумался, - мелькнуло у Леонида. - Когда в тебя из автомата... очень душу освежает..."

Он утвердился в этой мысли, когда прилетела девочка Ритуля - сирота, чуть было не ограбленная дочиста канадским жульем. Федор не хотел брать с девочки положенное, да братва возроптала. Леня напомнил:

- И адвокат, Федор Иванович, летавший в Москву по тому делу, стоил хо-орошую копейку.

Одумался Федор Иванович. Но, все равно, отрезал от ее "лимонов" не половину, как полагается, а только четверть.

- Сироту не обижать, - заключил. - И нанять иммиграционного адвоката, чтоб осталась девочка в Штатах. . ..Умница, стихи пишет. Надо помогать.

Прилетела девочка в Штаты, пришла к своему "юристу" Федору Ивановичу по делам, тот выписал ей чек на сумму, от которой выкатились у девочки из орбит ее голубые глазки: - Это теперь... мое?

Проводив ее до двери, Федор Иванович вызвал Исаака-Цаплю, распорядился:

- Выяснить, где сироте лучше учиться. И чтоб американского адвоката к ней не подпускали и на пушечный выстрел, девочка при деньгах, обдерет ее, как липку.

Очень был доволен, когда Исаак-Цапля вскоре доложил:

- Купил невесте двухэтажку, правда, на ее деньги, и пристроил ее в Мерилендский университет.

Встревожился Федор Иванович:

- Не липовый ли университет?.. Рядом с Белым домом? Замечательно! Липовый возле Белого дома не потерпели бы...

"Ну, жди завещания, все - попам. Или какой-нибудь девочке Рите, мелькнуло у Леонида усмешливо. - Вот морока со стариком!.."

.... -"Загадочная русская душа", - сказал Леня с усмешечкой своему дружку Пылесосу, идя с ним по многолюдной нью-йоркской улице. - А черта лысого тут загадочного?! Американский "ситизен", на случай беды, весь до макушки облеплен страховками -"иншуренсами" ихними, да пособиями. Не дадут пропасть. А русский человек со смертью вась-вась. Кунаки. Сегодня со щитом, а завтра... И никаких тебе "иншуренсов". Горишь - гори ясным огнем! На поминках выпьем.. . Потому русак с Богом старается не ссориться.

.. .Снега метут, дожди хлещут - Леня от скуки и досады просадил я казино чуть не полмиллиона: Федор Иванович теперь всему голова; по праву, в общем-то. Возвращается с Пылесосом из казино, разговор о Федоре, которого Пылесос, как считает Леня, зря недооценивает:

- У старика непостижимая способность. Каким-то чудом устанавливать доверительные отношения с людьми, с которыми я бы и... рядом не сел. Даже с Мытарем шизиковатым. Сам же видел, сойдутся в ресторане, постучат костяшками в "козла", посмеются, слово за слово-и кунаки... К тому же он провидец: заранее знает: с Мытарем любая афера выгорит: "Чем увереннее, говорит, делаешь ставку на глупость-жадность фраеров, тем вернее успех".

Но и на старушку бывает прорушка: переиграл в конце концов Федора Ивановича глуповатый Петя Мытарь. Верка-Козырная примчалась:

- Оформила чек на пять миллионов. Петенька - шеф мой - пручил чек Жоресу Савицкому, обронил вскользь: "Чтоб фирма отцепилась от итальяшек..."

Леня заглянул с неожиданной вестью к Федору Ивановичу.

- Боится он нас, фраер желторотый.

Федор Иванович:

- Мы - твердые законники. Русский человек от закона бежит без оглядки.

- Жизнь парадоксальна! - воскликнул Леня. - Мне, в случае засыпки, светит здесь за рэкет лет шесть-восемь от силы, а ему, за игры с налогом, все двадцать по звонковым статьям, без права на досрочную свободку. Но я для него "аферЫст поганый", "чернушник", а он - херувим в белых кальсонах. И с розой в зубах.

- Так завсегда было,-утешил Леню Федор Иванович. - Сталин воров презирал, перед 37-м годом тюрьмы готовил- освобождал, стрелял братву поголовно, как собак, даже мальчишек- карманников заодно, а сам, известно, был всем ворам ворище. Целую страну прикарманил. Волюшку украл. Муссолини был не такой лютый ворюга, как наш, а Аль-Капон, парень не робкий, бежал от него без оглядки. Большие воры, при бумагах с круглыми печатями, руки своим согражданам заламывать желают монопольно. Только они в законе казнить-миловать, а больше никто не смей! Потому нас, которые без бумаг с печатью, терпеть не могут. Выживают аж за три моря. Они, Ленечка, видят в тебе и во мне не иначе, как самих себя...

Леня зубами скрипнул:

- Сел нефтяной президент Жора-фраер в наши сани. Ох, поостерегся бы...

...Жорес, явившийся в неурочное время домой, открыл входную дверь своим ключом и... застал отца над своими бумагами. Бросил с едва приглушенным гневом:

- Проверяешь мои доходы?! Не мало ли я вам с мамой выделяю на житье-бытье?

Отец. - Зачем ты меня оскорбляешь?!

Жорес: - Мама, это ты просила его поинтересоваться?

Мать, испуганно: - Что ты?! Что ты, сынок?!

Жорес: - Я так и думал. - И разъяренно, отцу: - Вон отсюда, лисогубский холуй!.. Или ты уже по другому ведомству? На ФБР переключился?.. Все! Навешу такой замок...

Отец, не сдержавшись, криком:

- Не поможет! Все, что вы наворуете, я верну России!

Жорес: - Вон из моего дома, гебешная проказа!

...Вещи стариков Савицких грузят на машину: Жорес снял родителям отдельную квартиру. Стариков увозят. Мать плачет. Отец изображает на своем лице оскорбленную добродетель...

. ..Приустав от очередной папки, - опять пришлось пострелять малость,-Леонид отправился, вопреки запрету Федора Ивановича, в казино Атлантик-сити, где, не раз слышал, фраера просаживают состояния. Присматривался: не удастся ли и тут стать совладельцем? К ломберным столам не подошел: засветишься раньше времени... Подергал ручку игрального автомата, названного "одноруким бандитом". Отдал "бандиту" мелочь, огляделся. У одного из игральных столов сидел старый знакомец - Жорес Савицкий. Вынул из бокового кармана пачку сотенных. Подносит прямо к глазам: подслеповат... Хоть и кольнула Леню обида, что пренебрег Жорес его, Лениной, помощью, но все же порадовался за Жореса.

Свой брат-эмигрант, голый прикатил, а уже как развернулся. -. И ничего, главное, не боится, будто он и впрямь в белых кальсонах...

Выждал время, подошел, поздоровался. Оказалось, Жорес прикатил в Атлантик-сити на "уикенд" вместе с женой и дочками. Поселился в гостинице, в люксе...

- Ну, поздравляю, брательник!

На другой день Леонид завернул в порт Нью-Джерси, на терминал, где открыл свой бизнес Жорес Савицкий. С первого взгляда понял: дела идут немыслимые, с размахом. Бензовозы выкатываются из ворот потоком. Пристроился за одним из них, подрулил к загородной песчаной площадке. На песке громоздятся огромные емкости, похожие на вздувшиеся нарывы. Горючее сливают в эти "нарывы". С шоферами расплачиваются тут же у ворот наличными, "кешем". И вовсе был поражен, когда на следующее утро увидел бронированную машину инкассаторов. Машина подошла к борту огромного танкера под либерийским флагом, инкассаторы, под охраной автоматчиков, потащили деньги в брезентовых сумках на корабль. Немыслимое дело! Один такой танкер привозит горючки на полтора миллиона долларов! .

Неподалеку от танкера какой-то чернявый, в рабочей робе (это его вводили в кабинет начальника русского отдела ФБР), приоткрыл клапан кармана, чуть выставил фотоаппарат, снимает всю эту картину.

"Дело ясное, что дело темное", - сказал Леня самому себе.

А когда открыл ему юркий всезнающий Пылесос, что в Нью-Йорке открылись бензоколонки, в которых горючка на треть дешевле, чем у компании "Эссо", сомнений больше не оставалось: потоком идет в Нью-Йорк "левый", не облагаемый налогом бензинчик.

- Гениальная афера! То-то машины у Жореса и его компаньонов сплошь "мерседесы", а отдыхать мужики катят в Атлантик-сити

- Жора! - окликнул он его. - Наследство загреб?

Жорес поправил свои очки-окуляры. - Не загреб, а получил по закону...

- Под какой процент, темнило?

Не ответил Жорес. Сел в свой новенький "мерседес" и был ков. Грубиянов он не любил.

Вечером, за семейным столом, Леня рассказал Федору Ивановичу:

- Ездил в порт: деньжищи там гребут лопатой. Как в сказке. Шурует в порту Жорес Савицкий из Минска. Гордый интеллигент. Заметил как бы вскользь в нашем разговоре: Плехановский институт окончил. Лопочет, правда, как-то странно: "говорУ", "аферЫсты" , из белорусов, что ли? А на подхвате Меир Сперматозоид. Истинно сперматозоид - всюду пролезет. Да Савелий, из офицеров. Был, хвалится, в Германии адъютантом командующего оккупационной армией по тылу. Во, грабь-армия!.. Я им намекнул раз-другой: не возьмут ли в долю, за "бабками" дело не станет? А Жорес этот, фраер очкастый, так небрежно плечом повел: на что, говорит, нам аферЫсты... Фраер чистой воды, Федор Иванович... Что-то у вас лицо стало кислым, Федор Иванович? Они миллионы гребут, а ведь ни себе, ни людям: сгорят в одночасье. Простые советские люди. Какая у них хватка?!

- Простые советские... - пробурчал Федор Иванович. - Недооцениваешь ты, Леня, простого советского человека. В родном Союзе дело было так поставлено, что даже сшить новый костюм в порядочном ателье нельзя было без взятки. Куда ни сунься -дай!.. Слово "блат", Ленечка, не от татар словечко? Так и понимал. Свое, родненькое! Бо-ольшую подготовку имеет простой советский человек.... Для тебя и меня воровской закон- закон, украдешь у своих, иль предашь - идешь к этим... как их, у арабов? гуриям...

Гурии только своих арабов принимают, Федор Иванович. Русских они в гробу видели.

- то я и хотел сказать.... У ворья для-ради мокрого дела -приведи на "толковище" доказательство, а то самого тут же кокнут. А у фраеров- что не взбредет в голову подозрительному "мусору"-психу, хоть верхушечному , хоть местному - берегись!. Стрельнут - закон-не закон - никто не вникнет-не пикнет, а надо, пришьют политику, тогда и под бурные аплодисменты приглашенных!..Слава Государю! К тому же, - добавил Федор Иванович, помолчав, - не тебе напоминать за годы советской власти через тюрьмы прошло не менее шести-семи миллионов малолеток и подростков. Жорес этот не из таких?

- Если из таких, - оживился Леонид, - то тем более. Шарахнуть по их бензоколонкам Огнем и мЕчем, как сказывал славный король Сигизмунд, тут же отдадут положенное.

Лицо Федора Ивановича погрустнело еще более. Не сразу продолжил:

- Наше ли это дело, Ленечка, курить на бензиновой бочке? Мы почему с тобой живы? И даже в Америку прикатили? И ты, и я... Покуралесили в младые годы, вовремя спохватились. Как Указ

No 1 -2 вышел в сорок седьмом - за "вольную кражу" вместо одного годочка аж до десятки, понял: не туда роем. Вот уже почти полста лет я, Леня, твердый законник, комар носа не подточит. Я -истинно говорю государству лояльный. Любому. Советскому-антисоветскому-без разницы: наша война - с барыгами. Они обворовывают государство, а мы, так уж жизнь пошла, их самих. Поскольку они в милицию-полицию ни ногой... Сколько раз тебе твердил: мы санитары. Чистим лес. А нью-йоркский порт, бензин... фраера эти, что они понимают? Да ты же сам говорил, тут за неуплату налогов дают куда больше, чем за смертоубийство. Не ходи, Ленечка, по косогору, сапоги стопчешь. И не крути носом: береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет...

Неизвестно, удалось бы Федору Ивановичу втемяшить Лене, что береженого Бог бережет, но тут произошло новое событие, надолго оторвавшее Леонида от мирских дел.

Жил Леня-Доктор анахоретом, девиц, которые липли к нему, не жаловал; "шалашовки", говорил. Те же считали его "жмотом", из-за копейки удавится.

Но нет, денег Леня не жалел. Ждал сынка и Галю-Галчонка свою.

Ныне в России что только не продается, а уж мальчишку!.. Выкупили дружки Яшу, сына Лени-Доктора. Отправил Леонид нужные документы. Когда Галя с родителями и детьми прилетела, его не было в Штатах. Встретил семью Галчонка Федор Иванович, снял для них квартиру в их облупленном эмигрантском доме. Вернулся Леня, летел на крыльях. Яше уже десятый пошел, вытянулся, басит, как взрослый. Утром двинулись с ним в спортивный магазин, накупили там мячей, ракетку и мечту Яшиной жизни-двухколесный велосипед. Мужской

С Галей обнялись, стоят, ни живы - ни мертвы. Лицо у Галчонка-в слезах. - Счастлива?

Галя зарделась, головой кивнула.

- В нашем доме прачечная-автомат в подвале. Каждый раз, когда вхожу туда, испытываю истинное счастье.

Леня не понял, отстранился удивленно, и Галя торопливо объяснила:

- Трое детишек у меня, Ленчик, знаешь ведь. В России, бывало, нa холоду... веревки, пеленки, полосканье в корыте, в проруби - посинеешь... А тут... кинула в машину два четвертака и... сидишь, как графиня. Никогда не была такой счастливой...

Леня подхватил Галю под локти и приподнял над собой, над гостями Федора Ивановича, которые чуть шарахнулись в сторону. У него даже сердце защемило.

- Несчастная ты русская баба! - вскричал восторженно. - Ну, теперь разуй глаза!

... Они лежат в широченной "королевской" кровати в пятизвездной гостинице в Майами. За огромным, во всю широкую стену, окном плещет Атлантический океан. Леонид спит. Галя лежит с открытыми глазами. И от широко раскрытых глаз ее:

...Платформа подмосковной станции Загорянка дощатая, домашняя. Рядом лесок, полянка в одуванчиках. Незнакомые ребята пристают к ней. Ребята, как один, здоровые, бугаи. Один из них наламывает ей руку. Она криком кричит. На платформе народу полно, никто не слышит. Вдруг вбегает по ступенькам парень с парашютной сумкой в руках. Бросает сумку, раскидывает шпану. Тот, что руку заломил, достает нож. Парень бьет его в висок. Тот упал, захрипел...

В эту минуту подошла электричка. Парень крикнул ей: "Беги!" Она прыгнула в вагон, умчалась. Потом прочитала в газете заметочку "Из зала суда". Известный спортсмен, капитан олимпийской сборной, убил на платформе Загорянка человека. Милиционеру, который пытался задержать спортсмена, врезал так, что милиционера отвезли в госпиталь. В парашютной сумке задержанного нашли шесть пар джинсов, десять секундомеров, связку золотых часов немецкой фирмы. Это особенно возмущало автора заметки, названной "От валютной контрабанды к убийству".

Галя бросилась с газетой к отцу. Отец - майор, командир эскадрильи. Сказал грустно:

- Ни во что не вмешивайся, дочурка. У нас убийство в уличной драке простят, валюту - никогда. Напишешь - только себе повредишь. И мне... Добавил для верности: - Помнишь, как Никитка Хрущев закону руки выворачивал, чтоб валютчиков расстрелять?

Галя поплакала, но в тот день никуда не пошла. Тем более, парня не расстреляли. Дали восемь лет.

Но это мучило, изводило ее, и ноги как-то сами свернули в отделение милиции. - Ты, белянка, знаешь свое. А за ним - Во! -И снял с полки толстущее дело. - В прошлом году на той же платформе зарезали... Не слыхала? Тогда иди и не встревай!

Галя - девчонка видная, "модель", от ребят отбою не было. Вышла замуж, родила девочку. Рассталась с пьяницей-мужем... О парне, который за нее некогда заступился, почти забыла.

Так все и продолжалось, пока не погиб в Афганистане отец. А позднее летчик из отцовской части попался на наркотиках. Вез их в цинковом гробу. На погибшего отца, бывшего командира, стали вешать всех собак...

Мертвые сраму не имут. Но каково дочери?.. Словно что-то повернулось в ней. Вспомнился тот, за которого не вступилась. И его, как отца, позорили ни за что... Отыскала старую заметку, где была фамилия заступника. Отправила запрос в МВД, ответили, что гражданину Л. Жуку срок заключения сокращен до пяти лет. выходит на свободу тогда-то...

Решила найти гражданина Жука. От тюрьмы не отвела, может быть, поможет ему снять судимость... Учительствовала в тот год в деревне, оставила дочку соседке, примчилась и Москву, отыскав гражданина Л. Жука.

Живет парень под Москвой, за сто первым километром: в столице не прописали. Снимает в коммуналке комнатушку. смеется: - Пока сидел, уплыла жена имеете с московекой квартирой.

Видно, худо парню. Высокий, тощий. Пиджак с потертыми локтями болтается, как на вешалке. А лицо благородное, тонкое. Угостил чаем, спел хрипловатым баритоном арию Томского из "Пиковой дамы": "Если б милые девицы так могли летать, как птицы.. " Пошел провожать, поцеловал руку...

Заклубилась в замызганной коммуналке любовь, привязались друг к лругу Леонид и Галя, деревенская учительница, измученная бесконечными школьными тетрадками и привычной нищетой.

Когда Галя принесла из роддома мальчика, договорились: он завербуется кула-нибудь, и они рванут на все четыре стороны.

Но все четыре советских стороны не желали прописывать жильца с "меченым" паспортом. Статья к тому же нехорошая...

Битва за прописку продолжалась два года. И шла однообразно-страшновато.

Москва: чтоб в двадцать четыре часа вас тут и ноги их не было! В Ленинграде к матери Гали,.у которой неделю прожили, милицейские фуражки нагрянули заполночь. и - все! -Вон из города-героя...

Счастье, дозволили здесь сынка оставить.

В Петрозаводске у дяди - пограничная зона. "Как попали, к кому собрались?"

Это Леонид переносил спокойно. Привык. А вот от того, что московский дружок, в одной команде играли, а ныне - профсоюзный босс, депутат, его не принял, зубами скрипел.

Помыкались-помыкались, и, хотя Галя готова была ехать с Леонидом хоть к черту на рога, Леонид сказал себе, что не имеет он права калечить жизнь любимой. Как-то после большого выигрыша в карты притащил домой полный рюкзак денег, оставил ей все, что выиграл, и записку: "Не ищи" -и исчез. .. А вот как все обернулось...

Проснулся Леонид, схватил Галю на руки, закружился с ней по высокому, в солнечных лучах, двухкомнатному номеру-люксу и - вдруг во весь голос памятное, закружившее ей голову:

"Если б милые девицы так могли летать как птицы..." - Оба захохотали, возбужденные, счастливые. Полистали на радостях стишата, которые гуляли в российском самиздате, давно.

...Сочинены таким же зеком-бедолагой, как ты, - сказала Галя, - а вышли там только что. Захватила вместе с томиками Гоголя.

Стали читать вслух. Леониду больше всего понравилось такое четверостишие:

- "В объятьях водки и режима

лежит Россия недвижимо,

и только жид, хотя дрожит,

но по веревочке бежит..."

У Гали самыми любимыми были другие, и целых два. Она декламировала их по памяти с виноватой улыбкой:

- "Возраст одолев, гляжу я сверху:

все - мираж, иллюзия, химера;

жизнь моя - возведенная церковь,

из которой выветрилась вера."

- А вот, - сказала, - финал российского феминизма:

"Ключ к женщине - восторг и фимиам,

ей больше ничего от нас не надо,

и стоит нам упасть к ее ногам,

как женщина, вздохнув, ложится рядом."

Читали, веселясь, пока не стало садиться солнце. Побежали - океану.

Здесь, на белых топчанах, и произошел решающий разговор.

- Ленчик, родной мой, чего ты как заведенная пружина. Расслабься, наконец... Коль ты и дочек моих берешь, как своих, буду с тобой до гроба. Но... при одном условии: ты расстаешься со всеми своими криминальными дружками.

- Леня поклялся машинально: - Все! Завязал!

Глаза у Галчонка стали печальными, почувствовала: брешет ее любимый Ленечка как сивый мерин.

Вернулись в отель, принял Леонид ванну, пришел в спальню, Галчонок его плачет навзрыд. Присел на край постели, сказал вполголоса:

- Люблю я тебя, Галчонок. Как сказал, так и будет: ты моя законная... Но... законов мы ихних не ведаем и ведать не хотим. В их мэрию не пойдем. В случае чего ты и девчонки твои как были, так и останутся незамаранными. Заметано? Счет в банках будет у вас свой... Ты одно знай: "завязал".

В тот же вечер улетел с несколькими помощниками в Колумбию, в город Меделин -к Эскобару. Закупили наркотиков на четыре миллиона долларов. Американский бизнесмен, авантюрист, шулер Ашли Мур, искавший связи с русскими мафиози, предоставил Леониду свой самолет.

Приземлились в небольшом поселке, около Нью-Джерси, миновав благополучно все посты американских пограничников. Самолет встречали российские гангстеры, подготовленные к этой операции. Началась перегрузка товара в машины. Неожиданно как из-под земли десяток фар осветили площадку, на которой остановился самолет. Шквал огня обрушился на головы "братвы". Это было так неожиданно, чти русаки даже не смогли оказать сопротивления. Погибли почти все. прибывшие к самолету. Леню-Доктора тяжело ранили, пуля прошла в миллиметре от сердца, и он более двух месяцеп отлеживался в госпитале.

Налет был проведен молодцами Мазури. Наркотики был их профиль; дали понять сразу, что в этом деле конкуренции русских не потерпят. Весь груз, естественно, они забрали.

Между русскими и итальянцами началась настоящая война, которая закончилась так же внезапно, как и началась: к Федору Ивановичу прибыл посланник Мазури. Предложил дружбу, единство действий и "размежевание по профессиональным интересам...

Полное замирение произошло гораздо позднее, на свадьбе Федора Ивановича. Пока что шла война, взаимный отстрел...

Пришла беда - отворяй ворота. И недели не прошло - новая неприятность. Арестовали в Африке Исаака-Цаплю. Мы узнаем это вместе с Леней, который лежит в госпитале. Госпитальная палата. Леня в кислородной маске. Пылесос в белом халате сообщает ему:

Исаак-Цапля погорел в Заире, там аукцион. "Толкали" золотые прииски. Исаак дал, в натуре, больше всех, купил их говенное "рыжье". А местный пахан полковник Кобуту начал по радио лепить горбатого: мол. Цапля - израильский шпион. А прииски захапал себе, назвал, как в России,-национализация.

Леонид попросил сестру снять на минутку кислородную маску... Нельзя снимать? А - поправить? Заменить?

Успел позвонить по телефону Пылесоса израильскому дельцу Шептуну: мол, выручай.

Исаака-Цаплю спас Ицхак Шамир, бывший премьер-министр Израиля. Как еврей еврея. Шамир позвонил полковнику Кобуту, подтвердил: "Исаак не шпион". Что было чистой правдой.

Исаак на радостях собрался в Израиль переселиться. На постоянное жительство. Ну, лопух длинный...

...Счастливое спасение Исаака отпраздновали в ресторане "Samovar". Федор Иванович, человек известный, но склонный к философии, целую речь произнес. С бокалом в руках. В честь государства Израиль.

- Рванул я, ребятки, тогда из Норильска. Из каторжного лагеря. У молодки-вольнонаемной хоронился три месяца, пережидал шухер, вызванный моим побегом. Времена были темные, злые - сталинские... Истинно говорю, как свидетель: рождение Израиля сразу улучшило отношение нашего цивилизованного ворья к евреям. Раньше считали, что евреи придумали социализм со зла, чтобы держать весь мир за горло. А тут что оказывается? Создали свое государство и взяли социализм самим себе. Значит, они никакие не злодеи вовсе, - дураки. Очень улучшилось к евреям отношение.

Хоть и пили в честь Исаака - праздновали, а настроение было мрачноватое. С Эскобаром - прокол. С итальянцами - перестрелка. Исаак-Цапля из Заира вернулся с убытком. А в Израиле и того хуже. Леня прямо из госпиталя умчал туда, рассказал Федору Ивановичу, вернувшись.

.. .На экране типография в Тель-Авиве: лучший художник там - специалист по яйцам Фаберже, во всем пошли навстречу, и - сорвалось дело. Когда полиция нагрянула, фальшивые стодолларовые купюры вылетали из печатного станка первый сорт.

Грузинский еврей, человек горячий, увидел полицию и вcкpичал:

- Где вы были, когда у меня не получалось?! ЗачЭм пришли, когда все так хорошо?! Вай, нет художнику хода!

Снова Леня и Федор Иванович. Беседа продолжается. Леня опал с лица. Госпиталь да неудачи в Израиле сказались.

Федор Иванович: - Не стоит тебе окопаться там, Ленчик? В Израиле этом? Для поправки. У них знаменитая "бурса". Бриллиантовая биржа...

Там, Федор Иванович, своих воров - не продохнуть. На что им иностранный специалист!

- Ленечка, дорогой! Где стрельба не утихает, там госпиталь - первое дело. Дай деньги на госпиталь. Назовут его именем Лени-Доктора. Тебя, как еврея при хорошей мошне, тут же посадят в Кнессет...

- Шутите, Федор Иванович.

- Плато-Шарон, матерый чернушник, половину Франции обобрал, его не только не выдали, а толкнули-подсадили в Кнессет. Общеизвестный факт, Ленечка...

- Менять профессию, Федор Иванович? Политика - грязное дело. Лезть в эту клоаку?

- Да не надо никуда лезть. Ты, Ленчик, в каком деле руку на набил? Трясти мошну - у кого большая... А там это наипервейшее дело. "Донейшен" называется.

- "Донейшен", Федор Иванович, это пожертвования. Добровольные пожертвования.

- Не смеши меня, Ленчик. Добровольно жертвуют у кого денег нет. Шептун рассказывал, как "донейшен" собирают. Самые жирные. В Лондоне созвали в клубе евреев помордастее - магазинщиков, дорогих портных, ремесло самоходное-годами налаженное... Встреча с израильским консулом. Двери клуба - на запор. Разъяснили-успокоили от террористов. Консул излагает обстановку, как раз очередная война прошла, и обращается лично к каждому:

- Мистер Файн... - Поздравляет этого Файна с успехом: его магазины "Золото и бриллианты" по всей Европе. - Сколько даете на Израиль, высокочтимый мистер Файн? Тот назвал сумму. Бо-ольшую!

Меньше миллиона фунтов? Не позорьте свое доброе имя, мистер Файн! Подумайте еще, я к вам вернусь. И к следующему. Тем же манером... Так что, Ленечка, отдай "донейшен" - это как раз по-нашему и есть: "отдай положенное"... Твое прямое дело. И ты не пришелся бы ко двору? В Кнессете твое место, Ленечка! И я бы к тебе прилепился на старость глядя.

Леня-Доктор, вернувшись из Израиля, взял дело в свои руки. Понял: они идут ко дну... А тут еще Федор Иванович влюбился, как мальчик, в американку, шальную ресторанную певицу. Седина бороду, бес в ребро. Повез ее в Париж, в Ниццу. Та-акие "бабки" пошли! Горят, как солома.

Сидит Леня-Доктор в своем офисе мрачный. Дела швах да к тому же все какие-то однообразные. Бегущие из России фраера. Отлов пугливых фраеровдураков отработан, идет по шаблону. Скукота! Для того ли океан перелетали?

В конце концов явилось и долгожданное. Крупное. Почище Золотого склада КГБ. Как говорится, кто ищет, тот найдет.

...Постучался к Лене незнакомый человек. Сухощавый, с косичкой на затылке, перехваченной узкой ленточкой. По наводке псезнающего Шептуна. Где-то видел Леня этого сухощавого незнакомца, но где - сразу не вспомнил.

- Да, Шептун звонил мне, - подтвердил Леня без радости: после африканских неудач Исаака-Цапли подорвал Шептун веру в себя.

- Шептун из Израиля рекомендовал мне вас как делового человека, - начал незнакомец. И сразу быка за рога: - Помогите нам продавать в Штатах иракскую нефть... Нет, открыто продавать ее невозможно: тут большая политика. Санкции ООН. И прочее... Что это вам?

Леня взглянул на него искоса, с нарастающим раздражением:

- Вы от воров или мусоров?

- Простите, не совсем...

- От мусоров! Ясненько... От Ивана Ивановича, что ли? Или перепроверяете посла ?.. Вы ж друг друга за х... держите, крапивное семя. Ну, ладно, о чем вы? Опять кто-то присягу нарушил... на двести миллионов? Леня усмехнулся саркастически.

Незнакомец ответил сухо: - Полагаю, дела здесь на весь миллиард...

Только теперь вспомнил Леня, Шептун приводил незнакомца в сауну, говорил, что тот по-русски ни гугу... Называл флотским... Присматривался, значит, к нам, гад... Вроде бы немец. А шастает по Америке, как по своей квартире...

К вечеру появился у Лени сам Шептун, у которого на большие деньги собачий нюх. Подтвердил:

- Свой человек. Вполне можно довериться чужаку, принесшему в своем кармане иракскую нефть... Это бывший генерал Штази,- объяснил шепотом,- их империя-гедеэрия накрылась медным тазом, теперь работает немец на Россию. Русские создали в Нью-Иорке специальный отдел по продаже воровской нефти. Под крышей "Аэрофлота". Ирак втихую гонит нефть в обмен на советское оружие Не сомневайся, Леня? Немец не соврал: тут твой миллиард: советские по крупному - болтуны, чужой рай подарят - не чихнут; по мелочам же - не жмотничают. Отольешь себе, сколько унесешь. Только не трепись. Мальчикам твоим ни гугу. Чтоб шито-крыто.

- Кто же от миллиарда откажется?! Разве только Федор Иванович. Опять встанет на дыбки: "Такие деньги никому не нужны... "

И в самом деле, именно это и сказал.

А как же наши выдумки осуществлять?..

Не с кем было поделиться своей тревогой, выпалил, неожиданно для самого себя, за чаепитием Гале:

- . ..Федор ополоумел: предложил выплачивать пенсии старым больным ворам... А часть денег -вообще переслал в Россию, детским домам. Федор сам бывший детдомовец, никто, конечно, не возразил... Хорошее дело? Конечно, хорошее, но... на какие шиши?

Положение в конце концов спасла Верка-Козырная. Верная баба. Из наших. Раскрыла папочку и деловито, без лишних слов:

- Доход нетто фирмы "Petroleum" за год сто двадцать миллионов долларов... Налоговому управлению дружно врут и мой шеф Петенька-резвунчик, и Жорес, нудник с деревенскУ произношением, сообщают половину. Леня засмеялся:

- Налоги-налоги... Все мужики врут в суде, что они импотенты. Уж тебе ли, Верочка, о том не знать?!

...То, что "новый русский" вошел к Жоресу в долю и даже отвалил большие деньги, сильно поколебало Федора Ивановича. Походил- походил по кабинету, крякнул и задумался.

- Эффенди, дурак-дурак, а умный, - удивленно протянул Федор Иванович. Инженер-экономист. Все просчитал.

Леня вызвал "на ковер" Корзубого.

- Мышей не ловишь, Корзубый. Катаешь эффенди на своем таксО, ничего не ведаешь а твой говорУ рвется вперед в обнимку с американцами. По островам, где налогов нет, миллионы раскидывает. Американскому казначейству дулю показывает. Ничего не боится. Казалось бы, простой законопослушный "эффенди", а он...

Корзубый захохотал, рассказал: -Мой говорУ боится собственной тени. Фонарей удвоил. Теперь у нас как на госгранице. Если кто прошмыгнет, сами зажигаются, ревет сирена...Ночью позвонил мне: "Кто-то ко мне лезет..." Я примчался. И не поверите, как было...

Ночь. Корзубый спрашивает хозяина, у которого дрожат руки:

- Чего боитесь, Петр Иваныч?

- Русской мафии боюсь.

- Так она здеся вся у ФБР под колпаком. Сидит - не дышит. Тише воды, ниже травы.

- Так ведь оттуда прилетят. Бывшее КГБ. Якубовского-то, помнишь, шмаляли.

Корзубый привозит хозяину прибор ночного видения. Пристраивает у окна, выходящего на улицу.

..Леонид выслушал Корзубого, лицо его вдруг стало злым.

- Советское ничтожество! - сказал, как плюнул. - Сделал на нефти деньги. Украл их. Оскорбил, наверное, пол-Москвы. Никому не помог, распугал друзей. А теперь трясется. Резвунчик - зеленые сопли!

... Федор Иванович отнесся к рассказу Корзубого совсем иначе:

- Трясется-трясется, а, перекрестясь, в прорубь кинулся, - одобрительно заметил он. - Большой "навар" предвидит... - Поразмышляв еще некоторое время, дал на все Ленины новины "добро".

...Жорес, завалившись с дружками в кафе, увидел за дальним столиком отца. Рядом, за тем же столом, незнакомый ему странный джентльмен, сухощавый, с косичкой на затылке, перехваченной узкой ленточкой. Американец явно. На столе две чашки кофе.

Отец увидел Жореса, глаза забегали, быстро сунул бумажку в карман пиджака. Вырвалось у Жореса не без боли: - Свинья грязи найдет!

Шедший следом Меир Гуревич встревоженно - Ты о чем, Жорес?

Жорес, не отвечая ему, вслух: - Рабами мы были, рабами подохнем.

...Ресторан "Одесса", что на Брайтон-бич. Леня-Доктор и Федор Иванович подошли к Жоресу - королю бензиновому. Присели возле него, не спрашивая разрешения.

- Значит, ты хочешь съесть весь пирог и не подавиться? - рубанул Леонид. Все понял Жорес Савицкий, но молчит. Будто и не слышит.

Вскочил вдруг со стула, сутулый длинный очкарик с поседелыми висками, руки почти до колен, ходят туда-сюда, будто плывет человек. Собирается сбежать, что ли? Понял, видно, бежать некуда: знал, с кем имеет дело...

- Слышал, Жора, ты ерундой занимаешься, - мягким отеческим тоном начал Федор Иванович. - В Филадельфии... кредитные карточки. Детская афера. Какой дурак мог тебе такое посоветовать?.. Много ты нагребешь по чужим карточкам.

- Будто ты знаешь!

- У меня всюду есть люди. Знай, мчишь ты с песнею, а задние колеса горят... Кофейку выпьем, потолкуем, как люди?

Посидели. Темнить ни к чему:

- Я, Жора, хочу поставить бензин на серьезные ноги, - продолжал Федор Иванович. - Мне эта политика - наелся и побежал куда глаза глядят - не с руки. Бежать дале некуда. Набегались... Сколько, чтоб стать нам твоим компаньоном?

- Я не один, уважаемый Федор Иванович. У меня компаньоны. И товарищи. Согласятся ли они?

- Знаем мы и твоих компаньонов, и твоих товарищей продувных, - вмешался Леня-Доктор. - И Вадю-скокаря, магазинщика на Брайтоне. И "цеховичка" психоватого, Змея-Гуревича твоего, который раньше рыбу коптил. И офицерика этого, как его?..Ну, все, Ахиллес бензиновый, воров сторонящийся. Гордый наш "плехановец", все, говорУ! Три дня твоим гопникам на раздумье.

Через три дня Жорес Савицкий сообщил, что ни компаньоны. ни товарищи не соглашаются.

...Утром десяток инкассаторов, собиравших дань с бензиновых колонок компании "Петролеум энд ойл корпорейшн", были ограблены дочиста. Без стрельбы. Так просил Федор Иванович.

Голос Жореса прозвучал по телефону глухо, но твердо. - Они не хотят!

Федор Иванович был мрачен, как никогда.

- Леня, ты мою точку зрения знаешь. Ты взялся не за свое дело. Ты не Захарка, чтоб оставлять без штанов кого ни попадя. Но... и кинуть тебя на волю волн не могу, мы с тобой полжизни вместе, не по-товарищески будет. Раз игра начата, никуда не денешься. Тогда, значит, нужно чтоб гордая советская интеллигенция сама к тебе притопала. -.

Помрачнел Леня. Про иракский золотой дождь жоресовой братве не расскажешь: болтуны! Чем же прижать?

... Пылесос рассказал, как "поливали" Леню в ресторане "Одесса" Жорес Савицкий с помощниками: -АферЫсты, шипели, чернушники. А Вадя-Монгол орал на весь ресторан, что он этого жида не боится. Пусть не воняет, чеснок! Таких только подпусти...

И дня не прошло, Вадю-Монгола нашли возле его дома с простреленной головой.

Федор Иванович кричал на Леню, что можно было обойтись и без "мокрого дела". Есть тысячи других возможностей...

- Не было других возможностей! - грубо оборвал его Леонид. Безнаказанно обзывать человека жидом можно только в России. У меня на "жида" лимит терпения исчерпан, понял?! Другого языка они не знают.

..

.К вечеру Жорес Савицкий пришел сам. В глазах ярость, а деваться некуда. Развел руками: мол, ваша взяла.

... Полился иракский бензин рекой. Океанские танкеры на рейде ждут очереди на разгрузку.

Гид ведет туристов, вываливших из большого голубого автобуса. Экскурсия, видно, целевая, по просьбе туристов. Не сразу ее пропустили в железные ворота океанского порта. Гид отчаянно хлопотал, наконец, разрешили чужакам взглянуть на разгрузку. Издали

Среди туристов памятный нам московский генерал Александр Иванович Лисогуб в модном итальянском плаще с круглыми клапанами карманов,. Гид показывает на танкеры с развевающимися наветру флагами:

- Это Панамский флаг. Это либерийский! - спрашивает какого-то служивого, который с усмешкой поглядывает в их сторону, покуривая у стеклянных дверей офиса, рядом с большой надписью "No smoking":

- Мистер, вы здесь работаете? Не хотите ли дополнить меня? Рассказать что-либо о работе порта. Вот сколько полощется стягов!..

- Но-но! - восклицает Леня-Доктор (это он курит у дверей). Окинув взглядом толпящихся туристов, он мгновенно понял: перед ним русаки. Ответил весело, неожиданно для всех по-русски:

- Все флаги в гости будут к нам! - И, не удержавшись, язвительльно: -А не к вам...

Один из туристов (это генерал Лисогуб "в штатском" плаще):

- Очень знакомое мне лицо! Где, служивый, я вас мог видеть?

- На казенных фотографиях, - ответил Леня-Доктор, сплюнув в его направлении сигарету: - Когда дела полистывали. Фас-профиль. Фас-профиль... - И в сторону всех остальных: - Счастливо погулять, бывшие земляки, на нашей свободной земле!

...Вернувшись в свой офис, Леня-Доктор показывает Федору Ивановичу толстые, как книги, тетради, над которыми колдует главный финансист компании "Спортклуб" Исаак-Цапля.

За год на долю их компании отвалилось сто десять миллионов. Неплохо для начала! Леонид не скрывает своего удовлетворения.

...Кто был недоволен, так это Федор Иванович, собрал он вдруг совещание-сходку. Начал бранчливо:

- По всему Нью-Йорку шу-шу-шу. Левый бензин рекой. Ездим только на "мерседесах". Каждый выходной Атлантик-сити, бабье впереди нас бежит, золотишком трясет. Самоубийцы... Предлагаю: прекратить покупать бензин на "кеш".

Жорес Савицкий поднялся, кулаки сжаты.

- Вы что предлагаете, остановить всю работу?!

- Да! В ФБР, считаете, одни дураки? Кругами вокруг нас ходят. Так вот: пускай берут бензин подставные люди - на свои чеки. Деньги на их счета положим, любые деньги. Пусть гребут товар хоть танкерами, но в конце года... перед уплатой "такса"... чтоб эти люди исчезали. На Кипр или еще куда... Чтоб духу их не было в Штатах. Ищи ветра в поле. У нас такие люди есть: наркоманы, разорившиеся бизнесмены. Ищите хоть кого: русаков, татар, мордву; брюнетов, вроде Ленчика, оформляйте под евреев. Почему? Северный, турецкий, Кипр не выдает никого. Государство Израиль выдает убийц, шпионов. А финансовых деляг, авантюристов - ни Боже мой. Для нашего брата остров Кипр да Израиль - страна Лимония. Поработает на нас какой человек год, ему полмиллиона долларов в зубы и чтоб испарился...

Ясно, орелики? Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет...

Переглядываются и " короли" с ворами: толковище"-то, оказывется, по делу. Правду говорит Федя-Барин. Умен, как бес.

Зажили по-новому... Каких только "подставных" тут можно было в эти годы увидеть! Физиономии черные, белые, коричневые, желтые. Пьянчуги. наркоманы. Паноптикум...

...Не обошлось, конечно, без накладок. С десяток подставных. с еврейскими бумагами, в Израиле не ужились. Рванули во Францию да Германию. А там царит Интерпол, общеевропейские законы, которых турецкий Кипр да Израиль не признают. Наткнется Интерпол на такого "бегуна", все размотают.

.. .Леня-Доктор и его люди нарушителей отлавливают, предупреждают. Кто не внемлет, платит своей дурной головой. Для этого дела незаменим Пылесос

Но как-то вызвал Федор Иванович и Леню.

- Обнаружился, - сказал, - твой бегун. Родич из Детройта, забыл? Хоронился от нас в Израиле, а ныне, дурак, под Гамбургом. Сам его проворонил-упустил, сам и лети, голубь.

Отправились вместе. И Леня и Пылесос. Федор Иванович спросил-посетовал на прощанье:

- Соломон твой из евреев человек? Так - нет? Бедолага Файзула прижился, хохол Сидорчук - пьянчуга горький, там сидит. А еврей рвет оттуда с концами. Как из Лотаргона проклятого- норильской крытки... Что такое? Леня усмехнулся:

- Вильям Шекспир, Федор Иванович, он когда еще сказал: "Чем ближе нам по крови человек, тем больше он алчет нашей крови..."

Федор Иванович от неожиданности даже нос пальцем потер.

- Неужто это верно? А, Ленчик?.. С другой стороны, кому хуже всего на Руси? Простому русскому работяге. А в Израиле, значит еврейскому работяге... Мудрец, Ленчик, получается твой Вильям Шекспир. Классик, говоришь?... Купи для офиса полное собрание сочинений. Переплет чтоб покрасивше. И мы не лыком шиты!

Вылетели Леня с Пылесосом, по наводке, в город Гамбург. Домчали на съемном "мерседесе" до деревни, где беглец хоронился. Смеркалось. Ожидавший их местный "наводчик" поморгал фонариком, впереди покатил на своем "фольксвагене", привел "гостей" к заколоченному дому. Там и устроился беглец, в подвале. Управились быстро, втихую: Пылесос ножом отработал. Если кто и хватится чужака, так через месяц, не ранее.

Вернулись в Гамбург. До самолета оставалось часа три, завалились в пивную. Пили без продыха. Кружку за кружкой. Пылесос балдеть начал, принялся орать частушки:

- Сахар белый, сахар белый,

Сахар - беленький песок.

Девкам целки доломали,

Я им сделал из досок...

Шмякнул вдруг пивную кружку о каменный пол. Вдребезги. Немцы в крик. Леня хозяину сотенную кинул, обошлось, А Пылесосу все неймется.

- Мы с тобой, Леня, всю дорогу вровень вкалываем - рогами упираемся. Почему наш Федор тебе "Ленчик", "Ленечка". А меня ни разу Николкой не назвал. Пылесос и Пылесос. Ты вроде сынок, а я будто жох какой. Или нанятый. Сунет в руку "фанеры" пачку-другую, и иди - не высвечивай!

Леня пытался свести paзговор к шутке. Пылесос хлоп кружкой о стол. Крепкая кружка, немецкая, не разбилась.

- Ты мне друг или не друг?! - вскричал. - Что ты динамо крутишь?.. А коли друг, не крути динаму!

Не хотел Леня развивать щекотливую тему, выдавил все же:

- Как-то вспоминал Федор, как ты под Москвой бутлегеров-конкурентов отстреливал. Брякнул: "Жалелки" у него никакой нет..."

- "Жалелки"?'" - Пылесос зареготал. - Это при нашем-то деле! Я думал, что серьезное...

Но, видно, задело это его: впервые высказали ему напрямки что Федору он не как родной. И он будто с цепи рванулся:

- "Жалелки"?! Откуда ей, Ленчик, взяться?! Я до солдатства сколько себя помню, все время жрать хотел. У рубашки рукава до локтей. Шкары донашивал отцовские, дыра на дыре. Отец пил по черному. Мать гуляла от него с Васькой Свистуновым - наладчиком. Ну, отец ее, конечно, учил до кровянки, орал: "Я за "Лесных братьев" орден имею, а ты, блядь, с жидами гуляешь! Кто тут был прав, кто виноват? Вот "жалелка" и не проклюнулась... Я в армию от этой вечной голодухи вскачь несся. Добежал и, пожалте бриться, в Афган. Офицерье про душманов лепит горбатого. Что ни неделя - десант на душманов: село в обхват, в окна хат "лимонки". А то и противотанковую грохнешь. А кто там в хате? Дети, бабы?.. Всю дорогу так. Не ты, так тебя. Чего от нас, в натуре, хотели, то и получили. Не так, что ли. Ленчик?

Леня выругался сочувственно.

- Сволочь время. Что ни солдатское утро, "со сна восстав, читай устав". что ни шаг - "должен-обязан", "покажи паспорт". "Заполни анкету". А "жалелка" не востребована...

Добавили к пиву какой-то немецкой "бормотухи", обнялись по-братски, затянули в два голоса: "Бежал бродяга с Сахалина звериной узкою тропой..."

У Лени голосина будь здоров, тенористый, хрипатый. Немцам понравилось. Уставились на русских певцов. Русские из себя видные. Костюмы с иголочки. Решили: артисты. Какая-то девчонка подлезла, тянет бумажку, факсимиле ей нужно. От знаменитостей. Пришлось смываться...

...Вашингтон. В ФБР запарка. Оказалось, не удалось внедрить к "русским" своего человека.

Все друг друга знают, - оправдывался руководитель русского отдела. Все сидели в одних и тех же Бутырках, Крестах, Лубянках...Вот какая у меня мысль! Затеять как бы нелегальное дело. Поставить свои бензоколонки, примкнуть к русским.

..Плотный украинец появился в офисе Лени, сказал, у него своя сеть "газстейшен". Хотел бы примкнуть к братскому народу. Леня засмеялся, разрешил снисходительно: - Пусть и хохол продает. На всех хватит.

Закипела работа на новых "газстейшен". Чернявый и еще несколько людей из ФБР ведут строгий учет, откуда бензин, по какой цене куплен.

...Нервничает Жорес Савицкий. Сон потерял. Говорит своему Меиру:

Этот стреляный-перестреляный Федор Иваныч прав: долго нам в таком пестром составе не протанцевать. Всех загребут.

Меир согласен: - Надо, на всякий случай, готовить отход. Прежде всего, рассредоточить по выгодным островам все деньги...

...Головной офис знаменитой международной нефтяной компании "Эссо". Жореса принимает вайс-президент. Жорес признается, что он не может справиться со своими компаньонами. Обнаружил подтертые цифры, пропавшие бумаги. Первая же налоговая ревизия может завершиться тюрьмой. Он, Жорес Савицкий, готов изъять из совместного бизнеса все свои деньги и купить акции компании "Эссо".

Показал вайс-президенту документ, отчеркнул ногтем свою долю в деле: шестьдесят пять миллионов долларов US.

Вайс-президент откидывается в кресле, закуривает. Наконец, роняет:

- От такого вклада компания не откажется... Но, мистер Су-вицки, члены нашего правления не захотят "грязных денег". Потребуют строжайшей проверки. Америка - страна закона. Вы - резидент Штатов? Но, все равно, человек еще руськи!-этого не понимаете. Судя по "Финаншнл Таймс", руськи воры все, сверху донизу. Сорри, с криминальным рекордом вас не возьмет к себе ни одна серьезная компания. Не то что наша "ESSO"! Америка не Россия, еще раз сорри, мистер Сувицки.

Жорес выходит на улицу и стоит на тротуаре окаменело. Не замечая грязи, которой время от времени обдают его проносящиеся машины. У него лицо человека, попавшего в капкан. Как выпутаться? Обезопасить себя и от ФБР, и от... Лени с его хитроумным Федором-мозговиком? Чувствует Жорес, угробят они его, посадят как миленького...

.

..К весне объявили, что Федор Иванович женится. В ресторане "Samovar" подготовили свадьбу на пятьсот кувертов. Жорес получил четыре именных пригласительных билета, подписанных лично женихом: Жоресу Савицкому, его жене, отцу и матери. Он воскликнул сердито, удивленно:

- Отца тащить туда?' Бред!

- Но тогда и твоей мамы не будет, - откликнулась жена. - Она засиделась, Жорик! Америки не видела. Тоскует по Минску, по подругам. Пусть мама порадуется...

- Но ведь ты знаешь, почему не хочу звать отца?!

- Какие там секреты, Жорик?! Свадьба...

Все прилегающие к ресторану улицы забиты дорогими автомобилями. Приглашенные идут потоком. Шуршат шелковые, клишированные по моде, "хвостатые" платья. Сверкает золото браслетов, брошей, перстней, массивных сережек, похожих не то на небольшие абажуры, не то на лампадки перед иконами...

Вот и итальянцы подкатили, движутся густой толпой, озираясь беспокойно. Во главе Мазури, окруженный плотной охраной. Ходят слухи - будут закреплять джентльменское соглашение о вечном мире с русскими...

Какое было торжество! Артистов позвали. Известного тенора-американца. На пару с Леней они исполнили дуэт Онегина с Ленским. Амерканец насмешил россиян своим: " Я лублу тебья, Олга!..."Джуди Адамс пела-кричала свои американские "лав-лав-кил-кил". Девочка Рита, за которой Федор Иванович специально машину посылал, стихи читала про любовь. Федор Иванович прослезился, поцеловал ее в пылающую щечку.

- Не хуже Евтушенки, ей Богу!.

Юморист был, конечно. Прославленный. Зачитывал за столом приветственные телеграммы. "Горбач" поздравлял Федора Ивановича, который первым открыл ему глаза на неэффективность "социалистического выбора". И вообще проторил дорогу.

Затем пошли разные "постановления" советского правительства. Аничкин мост переименовать в Галочкин мост. "Приватизировать на Красной площади Мавзолей, надпись оставить прежнюю, как имя нового хозяина: ЛЕНИН. Федора Ивановича объявить почетным гражданином мира, выдвинуть следующим, после Горбачева, Президентом России. Хохотали гости до слез.

Хохотал, держась за живот, и плотный украинец из ФБР, прижимая локтем записывающий аппарат под пиджаком...

Время от времени посмеивался и отец Жореса, выделив своим наметанным взглядом этого заливавшегося хохотом украинца. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, поднял глаза на старого соглядатая. Подмигнул ему.

Давно уже Москва и Вашингтон не обменивались столь долгими и дружелюбно-понимающими взглядами.

Отец Жореса, раскрасневшийся, мокрый, принялся снимать маленьким японским фотоаппаратом вначале жениха и невесту, а затем всех подряд... И вдруг примчал к своей жене встревоженный. Воскликнул расстроенно:

- Вот тот итальянец, с красным бантом, видишь? - выхватил у меня аппарат и - я ахнуть не успел! - засветил всю пленку!

- Наверное, пьян, как зюзя, - благодушно отозвалась мама Жореса. - Не огорчайся. Тут есть фотограф, нанятый молодыми. С кинокамерой, видишь? Радуйся жизни, как все. - Она была горда сыном, приглашенным в столь избранное общество. И к тому же со дня приезда в Америку так не смеялась. И таких тонких ароматных вин, сколь ни жила на свете, не пригубляла никогда. Прекрасная свадьба! Жених немолод, а парень хоть куда...

Лишь один гость был мрачен. Порой места себе не находил, дергался. Сам Жорес. Видел: итальянский босс Мазури и другие почти не замечают его. Весь вечер не с ним, а с Леней-Доктором и Федором Ивановичем, женихом. Шепчутся по делу. Какие-то бумаги передали. Приветили старого аферЫста, который, известно, у Лени-Доктора главный советчик. Мозговой трест. Чокаются с ним итальянцы, обнимаются, смеются. Друзья до гроба... Говорит своему компаньону Петру Мытарю: - Не спас ты меня, Петр Иваныч. Вижу, от мафии отцепиться нельзя... Хочешь, познакомлю тебя с самим Леней-фирмачом? Это нашему делу не повредит.

Подошли, а зря. Тот взглянул на Петра Мытаря с кривой усмешкой, протянул певуче:

- Господин эффенди, как же! Знаю. И, между прочим, давненько.С нижегородской ярмарки 1912 года. Получил вашу визитку.Ох, хороша! На черном глянце дворянский герб золотом. Георгий Победоносец с копьем... на меня нацеливается. Как сейчас помню, вы кричали ресторатору, как истинный дворянин: "Пей, эффенди!" - И отвернулся, всем своим видом показывая, что господин эффенди ему интересен не более, чем зубная боль.

Жорес побагровел до шеи, сказал вполголоса обескураженному Петру Ивановичу:

- Хамом он был, хамом и остался. - Отвел компаньона подальше, шепнул нервно: - Не хотят ли Ленины чернушники все у нас забрать? Дадут итальянцам больший процент, и все! Прижмут, сожгут, выдадут! А то и кокнут!.. Мафиози что русские, что итальянские, одно у них в головах. Рыбак рыбака видит издалека.

К концу свадьбы Жорес и вовсе запаниковал.

"Все отнимут. Пропадешь ни за понюшку табаку..."

Настороженно, в тревоге, вглядывается в лица гостей и хозяев.

Панорама криминальных физиономий описанию не поддается...

И тут вдруг глава итальянской мафии Мазури встает и, сопровождаемый Федором Ивановичем и охраной, скрывается в отдельном кабинете. Туда же вскоре и Леню позвали.

"Мировую варганят", - понял Жорес. Снова окликнул Петра Мытаря, испугал его так, что тот стал серым:

Не иначе, Федор берет нас за горло. Золотозубый Леня не хамил бы так, если бы его Иваныч не решил раздеть нас догола. Леня благодушнее Иваныча, сам бы он до этого и не дотумкал. Пустят по миру.

... На другой день огромный трак, свернув с дороги, пытался протаранить старый, но крепкий, как танк, "олдсмобиль" Федора Ивановича, мчавшийся навстречу. Шофер у Федора золотой, выгнанный из армии летчик-ас, круто рванул руль на сторону, машина нырнула в кювет, дважды перевернулась. Все в кровоподтеках, но живы. Леня-Доктор понял, чьих рук это дело. Усилил охрану. Прикончить в отместку первого попавшегося на глаза помощника Жореса Савицкого было делом несложным.

На следующей неделе в офис Лени-Доктора ворвался неизвестный в черной маске, выхватил из-под плаща автомат "узи". "Маленький" Исаак, "крестник Шамира", как его теперь называли, прыгнул на вошедшего, сорвал с него маску и был тут же убит. Нападавший успел удрать.

- Мир праху старых аферЫстов, - так начал в своем офисе очередное совещание бензиновый босс Жорес Савицкий. - Но пока ходит по земле Леня-Доктор, нам не будет покоя. Ты понял меня, Савелий? - обратился он к своему помощнику и руководителю охраны.

Тот поежился, сказал, что с него сорвали эту дурацкую маску, все знают, кто врывался в офис, и теперь ему надо раствориться во мраке ночи...

- За Леню-Доктора даю миллион. Заранее. Самая большая в Нью-Йорке заправочная твоя. Берешь или нет?.. Колеблешься? Ты кто по призванию, Савелий? Офицер оккупационной армии. Какое призвание офицера? Стрелять в цель. В какую прикажут... Есть ли еще другой офицер на свете, которому за один выстрел платят миллион долларов?

- Ух, какая игра пошла, - опасливо вздохнул старый Меир Гуревич. - Всех до корня... Хватит у тебя пороха, Жорес, пройтись косой?..

- Меня зовут Жорес Савицкий,- ответствовал тот нервно. - И мой отец, простой белорусский сапожник, а потом чекист, тоже Жорес Савицкий. Когда сапожники начинают, под высокие р-революционные словеса, играть в беспредел, появляется на свет еще один Жорес Савицкий. И ничего другого появиться не могло. - И с истеринкой: - Вопросы есть?!

В Леонида стреляли в тот же день. Из проносившейся машины. Попали в щеку. Леня остался жив, только вот рот искривился. Говорил теперь невнятно: - бу! бу! бу! А уж о том, чтобы петь, и разговора быть не могло...

Сильно изменился Леонид. И не только внешне. Стало ему казаться, что телохранители подкуплены этим "простым советским...", для которого никаких законов нет. Не так глядят, не то делают... И даже американцы из ихнего ФБР, которые заявились открыто, когда обнаружили на Брайтон-бич первые трупы, смотрят косо. Какой-то репортеришка пристал, вопросик задал: "Русская мафия - это Америке прощальный поцелуй советской власти?" Прогнал его, а на сердце нехорошо... Не с кем и словом перекинуться. Остался единственный советчик - Галя. А она что? Плачет. А то вдруг взорвалась, и как понесет ее, сердечную:

- Если у тебя есть сердце, если ты когда-нибудь любил меня, а не притворялся, если помнишь нашу с тобой российскую муку, любовники там мученики, если ты еще способен жалеть... не меня, нет, детей наших, их будущее, брось все. Уедем. Христом Богом молю..

- Поздно, Галчонок.

- А как мы тогда без тебя? Я остаюсь с тремя детьми.

- Ты же знаешь, Галчонок. И ты и дети обеспечены. Выйдешь снова замуж...

- Не говори глупостей.Я уже выходила за другого. Я люблю тебя.

...В дальнем, незнакомом нам ресторане. Встречаются Жорес в черных очках и новенькой клетчатой кепке, низко надвинутой на лоб...И Никола, по лагерной кликухе Пылесос.

Жорес: - Николай Батькович! Наш Савелий, офицеришко бравый, напустил полные штаны. Оправдывается: с меня маску сорвали, я под прицелом.

Из машины у него тоже ничего не получилось, а близко к Лене его не подпустят. Срежут из автомата. На что деньги покойнику! Нанимать чужого бессмысленно. Ему тут делать нечего. На улицах Леню за толпой охраны даже нс увидишь. А ждать нельзя ни одного дня. Опередит, чернушник проклятый... Берешься, Николай Батькович? Вместо усравшегося Савелия. Условия мои знаешь. Миллион за удачный выстрел. Затем вносишь свой вклад. берем в долю полноправным компаньоном.

...Последний выстрел готовил уж Никола-Пылесос. Готовил долго, изучая все маршруты закадычного дружка. Сделал слепки с ключей, на которые запирались и подъезд Лениного дома, и русская сауна.

В одну из суббот, когда Леня-Доктор, по обыкновению, собирался в баню, Пылесос проник ночью туда, спрятался под лестничной площадкой, за бочкой.

Протопала вначале многочисленная охрана, торопившаяся, веселая, предвкушая радости сауны с пивком и икоркой. Площадку и лестницу не оглядела. Тут уж Никола-Пылесос не промахнулся. Прыгнул Леня-Доктор после первого выстрела на него коршуном, схватил за горло и... рухнул навзничь. Пылесос пытался убежать, догнала его разрывная пуля у ресторана "Одесса". Так в позе полета и запечатлел его полицейский репортер.

Эпилог

Тот же план, что и в самом начале картины - прологе. Сибирь. Фонтан нефти. Мужики в извечной российской "спецодежде"-грязных и драных ватниках, в валенках не новых, порой прожженных. Отколачивают лозунги, висевшие тут со времен царя Гороха: "Дадим нефть к XXV съезду партии...", "Комсомольская стройка... "Встретим ударным трудом...". Руководит рабочими американский инженер, говорящий по-русски,-Жорес Савицкий. Осунувшийся небритый. Голос хрипатый, простуженный, злой. Рабочие вместо устарелых, на фанерках или обесцвеченном кумаче, лозунгов прибивают новые таблички: большие черные буквы побелей эмали:

Компания "УРАЛЬСКАЯ НЕФТЬ- ЭССО-СИБИРЬ ИНТЕРНЕЙШЛ".