"По закону перелетных птиц" - читать интересную книгу автора (Графная Светлана Сергеевна)По закону о должностных преступленияхИногда даже ей - мастеру и профессионалу, чей опыт простирался на сотни лет и десятки миров, мучительно не хватало слов, чтобы достучаться до стоящего перед ней человека, непонимающе хлопающего глазами, и внятно объяснить ему, то, чего он не понимает, - и, вероятно, так никогда и не поймет. Она ощущала фальшь с одного взгляда и обходила её по широкой дуге так же безотчетно и инстинктивно, как умный воробей шарахается от подозрительно беспечной бабочки с одной лишней крапинкой на левом крыле. Не так. Неправильно. Нелогично. – Я не верю! - в десятый, должно быть, раз повторила Лойнна, яростно тряхнув разметавшимися по плечам волосами. Церхад терпеливо кивнул, откидывая полог их палатки и пропуская встречавшую его возле люка ведьму внутрь. Едва убедившись, что некромаг если и не цел, то восстановлению в ближайшее время очень даже подлежит, Лойнна успокоилась и принялась гневно возмущаться несправедливостью всего сущего. – Ну, чему ты не веришь? - вздохнул Церхад, со стуком сбрасывая промокшие насквозь сапоги у порога. Тагры - твари земноводные, без влаги подолгу не могут, поэтому и в их лабиринтах неизменно струится по полу мутная, грязная, часто - грунтовая вода. И поэтому же, кстати, ни одна их вылазка на поверхность не длится дольше трех часов: кожа пересыхает - и они если и не умирают, то полноценно сражаться уже неспособны. – Собственным глазам, - расстроено развела руками Лойнна. - Я не понимаю, Церхад. Я сама видела, что он если и не колдовал сам, то по доброй воле был передаточным звеном волшбы - это точно. Но это… ни в какие ворота не лезет… – Почему, Лойлинне? Церхад расстегивает массивную гематитовую брошь у горла и сбрасывает с плеч плащ. – Yudfivn!!! - резко выдыхает пораженная ведьма - и тут уж некромагу становится не до вопросов. – Брось, это просто пара укусов, - попытался урезонить её маг. – Ага. Пара… тройка… десяток… Да ещё и наверняка ядовитых, - со всем возможным сарказмом отозвалась торопливо перерывающая сумку Лойнна. Кинжал, не удостоившийся уважения со стороны давешней компании в трактире, с треском взрезал ткань пропитавшейся кровью и прилипшей к коже рубашки, но ни осторожно, ни резко отдирать её Лойнна не стала. Просто смочила мигом задымившийся тампон в какой-то мутновато-голубой жидкости из флакона - и медленно, боясь причинить лишнюю боль, растворила ею слепившую кожу и ткань кровь. – Больно? – Нет. – Врешь. Церхад криво усмехнулся и для профилактики неосторожных звуков покрепче сжал зубы. Тонкие пальцы ведьмы быстро и умело порхали над отвратительными рваными ранами, где-то сращивая, где-то просто очищая и стягивая разодранную клыками нежити плоть. Разумеется, никакими садистскими средствами вроде пресловутых слез единорога Лойнна не пользовалась - должны же у странников быть хоть какие-то привилегии? Но любое обеззараживающее средство, пусть самое мягкое и ласковое, изобретенное гениальными медиками Оридры, все равно приятных ощущений свежим ранам не добавляет. – Ещё где-нибудь раны есть? - спросила ведьма, закончив с плечом и грудью. – Нет, - покачал головой Церхад. – Точно? - пытливый взгляд каленой спицей прожег до затылка. – Нет, опять вру! - рассмеялся маг. - Не глупи, Лойнна! Та недоверчиво вздохнула, но допытываться перестала и принялась торопливо, но осторожно пеленать его плечо в бинты. Можно было и обойтись без этого - все равно через несколько часов от ран останутся только розовые пятна да несильная, ноющая боль - но переспорить Лойнну в подобном вопросе ему ещё ни разу не удалось. – Ну что, все? - нетерпеливо спросил он. Ведьма критично оглядела творение рук своих и, посомневавшись, кивнула: – Да, можешь одеваться. – Премного благодарен! - иронично фыркнул Церхад, отходя к своей небрежно брошенной в угол сумке и принимаясь неторопливо выгружать из неё все подряд в поиске какой-нибудь приличной для здешней публики одежки. – Да ну тебя! - обиделась Лойнна, аккуратно убирая зелья и бинты на место. - В следующий раз - даже пальцем не пошевелю! – Ну-ну, свежо предание! - продолжал веселиться маг. - Вот только верится с трудом! – Вот увидишь! - запальчиво пообещала ведьма. Церхад, не выдержав, рассмеялся, а Лойнна обиделась ещё больше. – Стараешься тут ради этого наглого типа, лабиринтников травишь, раны перевязываешь - и никакой благодарности! Маг, искоса бросив на неё лукавый взгляд, вдруг сгреб тонкое, слабо отбивающееся тело в охапку и завалил на радостно скрипнувшую кровать. – Прекрати!!! – Ага, разбежался… – Сгинь, нечисть!!! – Сама же благодарности требовала! – Церха-а-а-ад… Ну отпусти!!! А-а-а-ай!!!! Я щекотки боюсь!!! – Я знаю… – Сейчас как засвечу в глаз!!! – Ой! Уже боюсь… Магией, щекоткой и гневными тычками раскатав друг друга по кровати, маги ещё долго лежали неподвижно, судорожно глотая воздух, напоказ гневно сопя друг на друга и украдкой посмеиваясь в гобеленовое покрывало. Первой отсмеялась Лойнна и, снова помрачнев, уселась на краю кровати, поджав под себя ноги. – Ладно, хватит. Церхад вздохнул и послушно принял вертикальное положение, усевшись рядом и обняв её за плечи. – Ну, рассказывай, пернатая моя… Лойнна осторожно пристроила голову у него на плече и устало прикрыла глаза. – А что тут скажешь? Ты уверен, что заклинание спало тогда, когда я второй раз вышла на связь? Точнее, чуточку раньше. – Уверен. Не меньше чем в том, что тебе на версту нельзя приближаться к Йорингу Лаквонскому из Всадников Ночных Костров. – Почему? – Потому что он родом из Эстхарды. – Hrayn! – Это ты про Йоринга - или заклинание? – Про обоих, - вздохнула ведьма. - Этого не может быть, Церхад. Это не может быть Люмен. – Почему? Ты же сама видела, что это он колдовал - ну или помогал колдующему. – Да, сама, но… Это нелогично. Это все равно, что я застала бы тебя ночью с кинжалом в руках и решила, что ты хотел меня зарезать. Церхад недовольно нахмурился, сильнее сжимая ведьму в кольце исчерченных тонкими старыми и относительно новыми шрамами рук. – Ого, это Высочество уже встало на одну планку со мной? Может, там за моей спиной и ещё что-нибудь успело произойти, а я и не в курсе? – Не смеши, глупый, - тихонько рассмеялась Лойнна, едва касаясь сухими губами его плеча. - Я просто хотела объяснить попонятней. – Ага, я так и понял, - саркастично отозвался маг. – Церхад, я серьезно! Оно не увязывается, хоть ты тресни! Ну зачем, скажи, ему вообще понадобилось нас с тобой нанимать, если он - пособник Главного Злодея? – Ну, нанимал-то нас король, - резонно возразил он, мгновенно оставив язвительный тон. – Да, но привел меня к королю он… Лойнна расстроено прикусила губу. Она терпеть не могла мозаики, в которых очевидно стоящие рядом куски хоть убей не подходили друг другу. – Хм… Тогда, наверное, если бы он этого не сделал - у многих возникли бы подозрения: почему второй по значимости человек в Митьессе не желает использовать так удачно подвернувшуюся ему талантливую ведьму во благо государства. Лойнна отрицательно покачала головой. До такой версии она додумалась и сама. – Нет, не может быть. Возле тагра стояли мы одни, рядом не было ни души, а ему ничего не стоило и меня вслед за тобой обвинить в отсутствии лицензии - и сплавить в дворцовые подвалы. Но он почему-то этого не сделал. Напрашивается логичный вопрос: почему? Ему ничто не мешало… – Лойнна, этого мало, чтобы доказать его невиновность Его Величеству. – Знаю, - тяжело вздохнула она. - Тем более, что отношения между братьями далеко не радужные, так что Регис будет только рад сплавить своего брата куда подальше. Плохо. Очень плохо работать в паре с черт знает кем, особенно если у тебя в ауре нет ни капли магической силы, чтобы вовремя стереть из его памяти то, чего в ней по твоему мнению лучше быть не должно. Потому что тогда у тебя нет возможности самой по-тихому разобраться в ситуации, а потом уже решить, стоит ли выносить её на суд общественности - или, заговорщически подмигнув, закрыть навеки в пыльном сундуке памяти. Разумеется, ставший свидетелем возмутительнейшей с его точки зрения сцены, молодой колдун и не подумал молчать - как бы не так! – Может, мне хоть поговорить с ним дадут? - без особой надежды спросила Церхада Лойнна. – Может быть, - тем же тоном отозвался маг. И оба грустно улыбнулись. Ибо знали: не дадут. – Да будет так! - глухо возвестил голос судьи - и звонко ударил молоток по деревянной подставке. В глазах потемнело. Толпа вокруг недовольно заворчала, разгневанная, что не оправдались её бережно лелеемые ожидания на зрелищную казнь. Впрочем, ей и без того теперь будет на что посмотреть. Люмен усилием воли заставил себя кивнуть судье и королю с точно отмеренным почтением, щедро приправленным презрением - и тряхнул волосами, направляясь к конюшне. Двадцать четыре часа. Существование братской любви хотя бы как понятия Люмен и до того ставил под сомнение, а уж теперь вообще воспринимал как изощренное издевательство. Хорошо придумал братец, ничего не скажешь. Открытый суд, честный приговор… Да вот беда: особа королевской крови, в прошлом - безупречно верный Отечеству подданный… Такого казнить на позорной площади нельзя. Во избежание народного возмущения. А вот изгнать из королевства - очень даже можно. Без права возвращения, да ещё запретив всем жителям оказывать ему любую помощь и гостеприимство. Теперь о жизни в Митьессе и речи, разумеется, не шло, а как жить в чужой стране, будучи изгоем-чужеземцем, Люмен понятия не имел. Лучше бы его казнили сразу, честное слово. – Давай, Кося, - ласково потрепал он по холке привычно потянувшегося к нему в конюшне жеребца. - Тебя мне взять с собой разрешили, так что, уж извини, а вляпался ты в…хм… ничуть не меньше, чем твой хозяин. То есть по самую макушку. Конь, не желая ничего понимать, торопливо и ловко обнюхал карманы любимого наездника, разочарованно фыркнул и ласково ткнулся мордой ему в плечо. Чего мол, стоишь? Поехали! – Поехали, - удрученно кивнул Люмен, наскоро приторачивая к боку скакуна сумки и вскакивая в седло. Конь, не дожидаясь приказа, послушно отправился к белеющему в темноте конюшни тонкой вертикальной полосой выходу. И не подумавшая никуда разойтись после оглашения приговора толпа сменила диспозицию, теперь выстроившись в две неровные колышущиеся шеренги по обе стороны дороги, и с хищным ожиданием наблюдала за неторопливо выезжающим верхом на неразлучном Къелде принцем. Жеребец, опешивший от такого внимания, подался было назад, но Люмен твердо удержал его уздой. В толпе послышались острые шуточки и ехидные смешки. Словно ничего не слыша и не замечая, принц легко стукнул Къелда каблуками по бокам - и тот, спохватившись и виновато понурив голову, послушно взял легкую трусцу, направляясь к прощально распахнутым деревянным воротам наскоро сколоченного для королевского лагеря забора. Только за несколько саженей до них Люмен нашел в себе силы повернуть голову и в последний раз обозреть вчерашних подданных. Чтобы встретиться с презрением, ненавистью и суеверным ужасом во взглядах, обращенных ему вслед. Женщины держали поближе не отцеплявшихся от их юбок детей, мужчины гневно плевались и украдкой грозили кулаками. Люмен горько усмехнулся и покачал головой. Впрочем, был и ещё один взгляд. Не обвиняющий, не возмущенный и не презрительный. Мучительно ищущий и не находящий ответа. Отчаянно вопрошающий о чем-то, что могло быть известно только ему, а понято только ею. Хозяйка терпко-золотистого взгляда неотрывно смотрела на него до самых ворот, не обернувшись даже к положившему руку на её плечо черноволосому типу с возмутительно правильными чертами лица и бледной кожей. Люмен запоздало припомнил, что кто-то упорно спорил со стражниками у входа в его палатку, но к смыслу слов он тогда не прислушивался - мир выцвел раз и навсегда, потушив всякий интерес к клокочущей вокруг жизни. Впрочем, к черту. Едва оказавшись за границей ворот, Люмен с трудом сдержал облегченный вздох и пришпорил радостно сорвавшегося чуть ни в галоп жеребца. К черту. Если кто-то в королевстве и радовался тому, что король, забросив все дела и оставив столицу, пропадает где-то на западной окраине владений, то это был корчмарь в близлежащем селении Подгорье. Заведение у него было небольшое - всего столов на десять, но обычно и те пустовали, наполняясь народом разве что по праздникам или после какого-нибудь грандиозного события - надо же где-то посплетничать. А теперь от гостей отбоя не было. Несмотря на скудность обстановки и незатейливое меню из пяти-двенадцати блюд, воины с королевского лагеря сюда по вечерам ломились буквально силой. Потому что первые счастливчики успевали занять места за столами, чуть опоздавшие довольствовались притащенными из соседних домов лавками, а последние рассаживались прямо на полу и забивали щитами дверь, дабы все остальные уже не могли войти и окончательно превратить корчму в подобие бочки с пряно засоленной селедкой, пользовавшейся таким спросом под вышибающий слезу самогон. Одной ленивой девки-разносчицы корчмарю стало не хватать, так что он торопливо пристроил к делу и своих спелых дочерей, и парочку торопливо нанятых селянок. Позорной такая работа не считалась: воины в столь непосредственной близости от королевского ока старались вести себя пристойно и нахальных шлепков вкупе с сальными шуточками себе не позволяли. А если, захмелев, переставали отдавать себе отчет в происходящем, то друзья, извинившись, торопливо выводили бедолагу на свежий воздух. Продлись нападения тагров на мирных жителей ещё пару лет - корчмарь был бы только рад. – Сволочь себялюбивая, - вполголоса выругалась Лойнна, смерив его долгим испытующим взглядом через всю корчму. – Сволочь, - охотно согласился сидящий рядом Райдас. - Но сволочь, умеющая казаться хотя бы чуть-чуть лучше, чем она есть на самом деле. Во всяком случае, никого из ребят он ни разу за все время не обсчитал. – Полагаете, это его красит? - скептично фыркнула ведьма. – Нет, но значит, что он не дурак. Обсчитай он сегодня одного - и завтра к нему пришли бы за объяснениями пятеро. А если не одного?.. Ваше здоровье! Звучно стукнулись деревянными боками три расписных кубка, и Всадник с Церхадом дружно запрокинули головы, собираясь залпом выпить щедро налитое в них разносчицей вино. Неисповедимы пути человеческие - кто бы знал вчера утром, что сегодня эта троица будет пить за одним столом? Лойнна с усилием заставила сделать себя глоток и отставила кубок. Мрачно поворошила давно остывшие овощи в тарелке. – Нет, ну надо же, какой заразой наш Люмен оказался! - чуть захмелев, и не подумал хотя бы из вежливости понизить голос Райдас. На них мгновенно обернулась вся корчма, но его это ничуть не смутило. - Вот уж на кого никогда бы не подумал! Всегда он мне хорошим человеком казался… – Не вам одному, - коротко бросила вздрогнувшая, как от удара, Лойнна. Церхад намекающе пнул Всадника под столом, но тщетно: того несло вперед, как перепуганного коня, увидевшего спасительное поле. – А этот мальчишка - Миргл - прибегает, да с ходу и орет: "Принц наш предатель оказался!" - мы сначала даже и не поверили, чуть не побили его сгоряча. Это потом уж прислушались, что да как… – Скажите, домн Райдас, где я могу найти этого вашего придворного мага? - резко перебила его ведьма, со звоном отодвигая тарелку. – Леагра? - удивился Всадник. - Во дворце, само собой. Эта кабинетная крыса и носу оттуда обычно не кажет. Лойнна задумчиво побарабанила кончиками тонких пальцев по столешнице, старательно избегая негодующего взгляда некромага. – И как мне добраться до дворца? Это далеко? Райдас пожал плечами и снова достал давешнюю карту, которой Церхад уже успел вернуть первозданный вид. – Ну… Если Заячьим Трактом - то за сутки на лошади доедете, а если лесными тропами - так и пораньше можно уложиться… А если пешком… – Никаких лесных троп, - холодно оборвал его Церхад, испепеляя Лойнну взглядом. Та только беспомощно развела руками и потупила виноватые глаза. – Хорошо. – И никакого пешком! Лойнна согласно наклонила голову: – Как скажешь. Маг, не выдержав ледяного равнодушия, гневно жахнул кулаком по столешнице: – Да на кой черт тебе это надо?!! – Просто надо… С минуту маги молча смотрели друг на друга, а потом Лойнна грустно улыбнулась, и Церхад досадливо махнул рукой, поворачиваясь к Райдасу: – Лошадь для неё в лагере найдется? – Конечно, у каждого Всадника есть запасная, могу предложить своего Барга. Он довольно смирный, но и ускакать от кого-нибудь, если надо, может запросто. Хороший конь. – Спасибо, - кивнул маг. - И на карте ей маршрут начертите, если вам несложно… – Ты высокого мнения о моем умении ориентироваться на местности, - язвительно усмехнулась ведьма, по-кошачьи лукаво сверкая золотыми глазами. Маг посмотрел на неё, как отец смотрит на нерадивое чадо, снова изорвавшее все платье, сорвавшись с ветки соседской яблони. Притом, что в собственном саду этих яблонь - хоть на растопку пускай. – Молчи уж, горе мое! Небо звонко переливалось всеми оттенками голубого, ближе к горизонту уходя в размытый лиловый. Ветер распахнул широкие воздушные крылья, гулко хлопая ими в поднебесье. – Лойнна, оставайся. Она с тяжелым вздохом отвернулась от массивного гнедого коня, выданного во временное пользование щедрым Райдасом, и решительно посмотрела ему в глаза. Ветер радостно перепутал чередующиеся вишневые и черные пряди прямых длинных волос. – Брось, Церхад. Ничего со мной не случится. Он горько усмехнулся. – Ты всегда так говоришь. – И до сих пор жива! - веско возразила Лойнна, ободряюще улыбаясь краешком тонких, чуть подкрашенных золотистой помадой губ. - Церхад, я ведьма со страшно сказать каким стажем! – Ага, - мрачно согласился он. - Ты Витранские копи вспомни, ведьма… …мрачное хмурое небо, ледяные зачарованные оковы на ободранных запястьях, тупая боль в разодранном клыками оборотня плече… – А что с этой тварью, командир? Возьмем с собой и сожжем, чтоб уж точно людям жить не мешала? – Ну, её к черту, бросайте здесь. Всё равно издохнет через полчаса: антрацит снимать не будем, колдовать не сможет - вот и в упырицу переродится не сумеет. Всё, пошли!… Лойнна зябко поежилась и затрясла головой, отгоняя наваждение. – Извини, - ободряющая ладонь мягко легла на плечо. - Забудь. – То забудь, то вспомни… Вы уж определитесь как-нибудь, домн Церхад, что вам от бедной девушки надо! - нарочито капризно отозвалась она, пряча за торопливо опущенными ресницами страх и боль. Спрячешь от него что-нибудь, как же… Маг безмолвно привлек её к себе и коснулся теплыми губами спутанных волос на макушке. Лойнна, закусив губу, прижалась лбом к его груди, глубоко вздохнула, чтобы не всхлипнуть. – Всё будет хорошо, Лойлинне. Я в тебя верю. Застоявшийся Барг недовольно обернулся на обнимающуюся парочку, хмуро перебирая спутанными ногами, и радостно заржал, увидев старого знакомого, не слишком уверенной поступью приближавшегося к молчаливо стоящим чужеземцам. – Эээ… Господин маг? Церхад раздраженно поднял голову на непрошенного гостя, сидящего верхом на черном грациозном жеребце-трехлетке. Воин. Из-за плеча выглядывает обмотанная мягкой выделанной кожей крестовина меча, в седле сидит уверенно, точно влитой. – Ну, чего? Отметив, что маг и снизу вверх умеет смотреть так, что душа уходит в пятки, незнакомец торопливо спешился и кивнул в знак приветствия. – Всадник ночных костров, Найон. Десятник Райдас отрядил меня для сопровождения до королевского дворца и охраны домны Лойнны, - легкий кивок уже в её сторону. - С вашего согласия, разумеется. Церхад уже более внимательно оглядел воина. Двигается легко, плавно, словно скользит над землей - хорошая техника. Выучка, похожая на клан Танцующих Ящеров - а ведь за одного их наемника пришлось бы выложить немалую сумму золотом. Взгляд довольно спокойный, прямой, хотя и с чуть заметной неуверенностью: как относиться к этим вроде чужеземцам, которых король вот уже второй день зовет на свои обеды и неизменно получает вежливый, но непреклонный отказ? "Как тебе, Лойлинне?" Она чуть щурит глаза против солнца, торопливо ощупывая взглядом фигуру Всадника. Бог весть на что смотрит, но уж точно не на пластику и технику. "Он не защитит меня ни от чего, с чем я не справлюсь сама" "Значит, не желаешь брать спутника?" "Нет. Но если тебе так будет спокойней…" "Будет" "Как хочешь" Она делает глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и отрывается от его плеча. – Как мне к вам обращаться, почтеннейший? – Как вам будет угодно, - согласно этикету склонился в поклоне Найон. Лойнна неопределенно хмыкнула, наклонилась распутать стреноженного Барга и ласточкой взлетела в седло, едва коснувшись стремени. – Ну, тогда едем, домн Найон. У нас мало времени, масса дел и множество интересных дней впереди. Найон удивленно вскинул брови, но смутился от загадочной полуулыбки ведьмы и только согласно кивнул, оседлывая коня. "Пожалей беднягу, Лойлинне!" "Ну, должен же с него быть хоть какой-то толк!" Все маги - больные на голову ребята. Это Найон знал давно, так что ничуть не удивлялся их привычке то смотреть неподвижно в даль, застыв соляным столпом, то вдруг взорваться вспышкой дикой энергии, погоняя всех и вся. Но кто же знал, что ведьмы - ещё хуже?! – Не подскажете, как нам лучше всего проехать через ваш лес, чтобы снова оказаться на Заячьем тракте? - и староста деревеньки Заимка ещё долго бессмысленно хлопает глазами, с глупой улыбкой любуясь отсветами заходящего солнца на расшитой рубиновым бисером головной ленте Лойнны. Ведьма резко щелкает пальцами у него перед носом и строго повторяет вопрос. Старостина жена, выглядывающая из-за косяка, пряча за спиной сковородник, одобрительно хмыкает. – А, до Заячьего! - словно опомнившись, хлопает себя по лбу мужик. - Так это вам, госпожа ведьма, сейчас надо напрямики ехать - там дорога хорошая, утоптанная - не собьетесь. А потом, на просеке, налево поворотите, ещё версты две - вот вам и ваш тракт. На таких справных лошадках, - староста несмело похлопал по шее смирного Барга, - мигом доберетесь утречком. – Хотите сказать, что лесом придется ехать всю ночь? - удивилась ведьма. – Да нет, что вы! - замахал руками мужик. - Просто не поедете же вы через лес на ночь глядя. Оставайтесь до утра у нас, мы гостям завсегда рады! Ведьма смерила быстрым взглядом возмущенно выпучившую глаза старостину жену, его надеющуюся щербатую улыбку - и с усмешкой покачала головой. Быть щитом в семейных разборках она не собиралась. – Нет, благодарю за приглашение, но мы спешим. – По сумеркам мы все равно не сможем ехать достаточно быстро, - нашел в себе силы и наглость вмешаться Найон. - Предложение этого человека не лишено смысла, домна. Чем плоха идея переночевать под крышей? Ведьма беспечно пожала плечами: – Не знаю. Но меня она не прельщает. Впрочем, вы можете остаться и догнать меня утром - скакать всю ночь я все равно не собираюсь, так что далеко не уеду. Найон скривился, но вежливо склонил голову: – Вы правы, домна - что может быть лучше ночевки на свежем воздухе? Ведьма рассмеялась и повернулась к довольной таким оборотом женщине на пороге деревянного дома. – Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством, почтенная, но не найдется ли у вас бутылки домашнего вина и какой-нибудь ветчины? Боюсь, раздобыть более изысканный ужин здесь уже невозможно. Женщина мгновенно метнулась в дом и через несколько минут вернулась с набитой чем-то торбой. Лойнна, не открывая, приторочила её к седлу, кивнула в знак благодарности и сунула женщине золотую монету. – Что вы, госпожа, - испуганно отшатнулась та, - там продуктов и на серебрушку-то едва ли хватит! – А я покупаю не только провизию, - лукаво сверкнула глазами Лойнна. - Но и тихий вечер. Не хочу в лесу проснуться посреди ночи от вашего семейного скандала. Старостина жена расплылась в смущенной улыбке и спрятала монету в карман. Забавно пригрозила мужу кулаком: – Ладно уж, старый хрен, смотри у меня впредь! Староста просиял, и ведьма, не дожидаясь потока благодарностей, тронула бока Барга каблуками. Старуха расстаралась не на шутку. Пока Найон усердно дул на никак не желавший заниматься на сырой земле костер, Лойнна вытаскивала из сумки еду. Две бутыли домашнего красного вина, грудинка собственного копчения, с десяток яиц, тут же отложенных ведьмой на завтрак, свежий дырчатый сыр и буханка ещё теплого хлеба. – Иногда мне хочется бросить все и вся и поселиться в деревне, - задумчиво проговорила Лойнна, отщипывая краешек от буханки и отправляя его себе в рот. - Тишь да гладь, знай себе летом на полях работай, а зимой по вечерам приданое вышивай. Простое человеческое счастье. – И часто вам вот так вот хочется с коровами всю жизнь прожить? - скептично осведомился Найон. – Временами, - рассмеялась ведьма. - Только когда я третьи сутки не высыпаюсь, хожу с издерганной аурой и не понимаю, что творится вокруг. То бишь, пожалуй, часто… Устав смотреть на мучения Всадника, она прищелкнула пальцами - и мокрый хворост, выпустив рой возмущенных хвостатых искр, наконец-то занялся неровным скачущим пламенем. Пить пришлось прямо из горлышка: посуды с собой Найон не взял, а Лойнна о таких вещах вообще нечасто задумывалась, считая их мелочами. Впрочем, привычный к походам воин почти профессионально нарезал грудинку и хлеб прямо мечом, а сыр они отложили до утра. Одни боги знают, что тому виной - ночь у костра, слишком пьяное вино или непостижимый и манящий взгляд золотистых ведьмовских глаз, но уже через полчаса Найон совершенно перестал ощущать разницу статусов и разговаривал с ней как с весьма популярной в кругу Всадников Нирдой. Нирда - родная сестра сотника - была "своей", не воительницей, но безмерно уважаемой всеми знахаркой, умеющей одинаково ловко перевязать свежую рану и съязвить в адрес короля или придворного мага. И никто ни разу не пытался заставить её придержать острый язык. Немногие имели право подсесть к ней близко и обнять или увести в свою палатку. Да и то только с её собственного согласия. – Откуда ты родом, Найон? – Тоже чужеземец, - признался он. - Но меня вовремя взял на заметку Райдас. Помог выбиться в люди, сделал Всадником Ночных Костров. Он хороший человек, домна. Хоть и зарывается порой, как тогда, утром. – Ты тоже был в трактире? Что-то не помню. – Вам не до меня было. – Да уж, - рассмеялась ведьма. - Мне вообще ни до чего дела не было. Только вот ужасно хотелось убить на месте этого "хорошего человека". – Я понимаю, - улыбнулся Найон. Помолчал, набираясь смелости, и все же спросил: - Домна, а вы ведь… не отсюда, правда? Ведьма скользнула по нему небрежным золотистым взглядом и пожала плечами: – Разумеется. Об этом знает весь лагерь. – Нет, я не о том. Вы… как из другого измерения, что ли, - запутался Найон. – Измерения? - удивленно вскинула тонкие брови ведьма. - Ого! Я и не знала, что тут у вас подобные слова в употреблении. – Да нет, это я так, - махнул рукой Найон. - Это мне в детстве рассказывали сказки, что бывают другие измерения, где тоже живут люди, но только чуть-чуть другие. Помню, мне всегда хотелось увидеться хоть с кем-нибудь из них. Ведьма тепло улыбнулась, подбрасывая в костер ещё охапку хвороста. – Что ж, вот лишнее подтверждение того, что если чего-то очень хотеть… Другие измерения, миры, пласты - называй как угодно - действительно существуют, Найон. Сколько их - известно одним богам. Лично я видела около сотни, но это далеко не предел. Всадник неопределенно хмыкнул, отметив, что маги - это действительно больные люди, а ему не надо было столько пить. – И какие же они? – Разные, - пожала плечами Лойнна. - Есть технические земли - те, где ведущее положение заняла наука, и на ней держится весь быт. Есть миры меча и магии - вроде вашего, где в ходу зачарованные мечи, благородные рыцари и кодекс чести. А есть… даже не знаю, как назвать-то… те, где эта злосчастная наука пошла так далеко, что поработила все: землю, природу, сознание людей. Там небо взрывают космические корабли, а города строятся под водой. Я боюсь таких миров. – А вы родились в каком мире? – В техническом. В сказочном городе с экзотическим именем Гонеро. – И что же в нем сказочного, если это "технический мир"? – То, что с набережной этого города началась моя настоящая - и неимоверно нереальная - жизнь. День шел как-то криво. С самого утра, с половины шестого (а может - и того раньше, просто раньше она не вставала) за окном теснились хмурые низкие тучи, порошащие мокрым мерзким снегом. Дороги, вчера растаявшие до луж под весенним солнышком, за ночь подмерзли льдистой накипью, и каблуки подворачивались на каждом шагу, так и норовя отправить неосторожную хозяйку под колеса беспомощных на гололеде машин. Три бессмысленных пары она кое-как отсидела за партами Академии, лениво, наскоро царапая на бумаге слова мрачного, как и сама погода, лектора и одним ухом прислушиваясь к захлебывающемуся восторгом голосу соседки, в красках описывающей какой-то невероятный спектакль, на котором ей вчера посчастливилось побывать. Спектакль, судя по описанию, был хорош, но оптимизма и веры в будущее лично ей сейчас не добавлял. – Потом на диске дашь посмотреть? - вяло спросила она, со вздохом переворачивая коряво исписанную какой-то абсолютной бессмыслицей страницу. – Дам, - с готовностью пообещала подруга. С четвертой пары она позорно сбежала, бросив своих девчонок на растерзание строгой наставнице, вот уже с месяц требующей от них какого-то совместного танца. Каждая по отдельности девушки двигались великолепно, но с такой разницей пластики, что при любых попытках изобразить синхронную волну тут же заходились смехом и отказывались продолжать даже под страхом незачета. А на шесть разных танцев - по одному от каждой - наставница не соглашалась ни в какую. Народу на набережной почти не было: дневное время, будний день, межсезонье. Да прибавить сюда отвратительную погоду, давящую на напряженные до предела нервы, - народ в Гонеро предпочитал если уж сбегать от повседневной рутины, то отсиживаться в свое удовольствие дома с чашкой горячего кофе в руках и болтливой соседкой напротив - чтобы было с кем перемыть кости на редкость мокрой и мрачной весне. Ветер и впрямь разыгрался не на шутку, насквозь продувая серое пальто, под которое она утром и не подумала надеть кофту, вспомнив, как вчера умирала от жары. Мокрый злой снег летел прямо в лицо, даже поля шляпы спасали лишь отчасти. "Представляю, какой у меня сейчас вид! - с какой-то мрачной удовлетворенностью усмехнулась она, поудобнее перехватывая сумку. - Ссутулившаяся, замерзшая, да ещё и с размазавшейся по всему лицу косметикой! Мрак" Впрочем, это её не слишком волновало: встретить сегодня кого-нибудь здесь, на хмурой набережной, возле покрытого льдом парапета, где холодное мертвенное дыхание реки овевает лицо безысходностью, было маловероятно. Настолько маловероятно, что она, плюнув на всё и вся, вскинула сумку на плечо, вытащила из бокового её кармана наушники и включила плеер на полную мощность. В кои-то веки можно было не думать ни о недовольно морщащемся соседе в автобусе, ни о спящей бабке за стенкой. "Этот город - вкрадчивая кошка: прячет когти, наигравшись днем. Промурлычит, взвившись на окошко, что-то про "гулять" и про "вдвоем"…" - мягко переливался женский голос, вторя гитарным струнам. – Долена! - она обернулась не на голос, а на осторожное прикосновение чужой неуверенной руки. Торопливо убрала обратно в сумку наушники. – Что? Окликнувший её тип оказался на голову выше, нешироким в кости, но до того пропорционально сложенным, что она ни на миг не засомневалась: такой не побоится встретиться в темном переулке с пятью недружелюбными парнями. Зато здорово испугалась сама: вокруг на версту ни души, ни жилого дома, а крики вязнут в равнодушных мокрых хлопьях так же надежно, как каблуки - в сыром, уже нападавшем с утра снеге под ногами. – Не подскажете, как мне найти городской сад? - словно угадав её смятение, со всей учтивостью спросил незнакомец, отходя на шаг. Она украдкой облегченно вздохнула и, кивнув, махнула свободной рукой в тонкой серой перчатке: – Вам прямо - и по левую руку увидите сначала "Зеленый театр", а потом аттракционы - вам как раз туда. – Я ваш должник, - белозубо улыбнулся тот, кивая на прощание и быстро удаляясь в указанном направлении. Снег торопливо зализал проталины остроносых следов. Она оперлась на холодный парапет и долго-долго смотрела куда-то вдаль, на противоположный нежилой берег, но не видела ни широкой полосы стальной воды, ни черных проплешин, на ещё не успевших снова затянуться снегом холмах. В горле назревала завтрашняя простуда, в висках стучала болью кровь, перед глазами крутился калейдоскоп бессмысленных образов и невесть кем и когда сказанных фраз. На редкость расклеенное состояние, до которого она обычно все же не докатывалась, несмотря на всю стихийность неуправляемой натуры и подверженность внешним раздражителям начиная от погоды и заканчивая прочитанной за ночь книгой. – Знаете, я должен сегодня мирозданию одно доброе дело, - лукаво раздалось слева. Рука в черной кожаной перчатке снова легла на её плечо. – Вы же, кажется, ушли в городской сад? - усмехнулась она, не отрывая невидящего взгляда от медленно снижающейся темной птицы. Широко раскинутые крылья уверенно ловили воздушные потоки, спирально закручивающимися кругами приближаясь к земле. – Не ушел, а спросил, где он находится, - невозмутимо парировал тот. - Принципиально разные вещи, долена! Она все-таки повернула на него голову и рассмотрела повнимательнее. Спокойные, правильные черты лица, весьма неестественно и необычно смотрящиеся применимо к мужчине. Смоляные, растрепавшиеся по плечам волосы, выбивающиеся из-под накинутого на голову капюшона. Кожаная куртка, высокие сапоги - так одевается как минимум половина мужского населения Гонеро, но был в нем что-то необычное. Что-то неуловимое, но неотступно преследующее подсознание. Словно для него этот несколько готический стиль был не просто следованием современной моде, а вообще образом жизни, и он даже шел на уступки миру, приноравливая свой облик к общечеловеческим критериям. Например, с мечом у пояса или за плечом он смотрелся бы так же естественно, как она сама - с розой в руке. – И за что же вы должны мирозданию одно доброе дело? - усмехнулась она, лукаво наклоняя голову. – За то, что мне сегодня редкостно повезло, - он ничуть не смутился от этого придирчивого осмотра и как ни в чем ни бывало продолжал: - Настолько редкостно, что не отблагодарить мир за такое было бы свинством. – И почему же вы решили облагодетельствовать именно меня? – Потому что вы первая мне встретились, - рассмеялся он. - А ещё потому, что через полчаса я смогу вам гарантировать воспаление легких и не намерен этому попустительствовать. – А вы врач? – Упаси боги! - фыркнул он. - У меня и без того достаточно причин себя не любить! Она, не выдержав, фыркнула от смеха и сдалась. – Ну и как же вы намерены меня спасать от больничной спячки по весне? – А вон там, за углом, я видел прелестную кофейню, - не растерялся незнакомец, предлагая ей руку. - Осторожней, тут скользко. Действительно скользко. Настолько, что без его локтя она запросто подвернула бы ногу и упала. Чем не оправдание для того, чтобы пройтись по набережной под руку с абсолютно незнакомым человеком? И до позднего вечера они просидели в самом темном углу кофейни, напившись кофе с коньяком на всю оставшуюся жизнь и перепробовав все виды шоколада, какие только были в меню. Поначалу она смущалась и вообще не понимала, как её угораздило оказаться здесь с этим подозрительным типом вместо того, чтобы уныло забивать в мышечную память какое-нибудь надоевшее фламенко, но после второй порции доселе ни разу не пробованного коньяка дело встало на автопилот, и разговор полетел вперед загнанной лошадью, круто взрывая землю на резких виражах. – Где ты учишься? Ничего, что на "ты"? – Ничего, - махнула рукой она и тяжело вздохнула: - Учусь в Академии Искусств, на поэтическом факультете. – А что так мрачно? Хороший факультет. Она машинально пожала плечами: – Нормальный. Но как-то уже достал. Хотя нет, это не факультет виноват, а просто я по весне учиться не умею совершенно: если на улице хмуро, то на меня нападает жуткая хандра и хочется застрелиться, но не вставать утром и ехать в центр города, а если солнечно - то сидеть в пыльной аудитории - это кощунство! – Ну, так это у всех так! - беспечно рассмеялся он, с треском разламывая плитку шоколада на множество кривых осколков и забрасывая один в рот. – Знаю, - уныло кивнула она. - Нас из сотни человек осталось двадцать шесть героев, которые до сих пор пытаются ходить на лекции (ходить, а не писать!). Преподаватели уже даже не отмечают, только жалуются, что надо начинать лекционный курс с конца, чтобы самые важные и сложные лекции у нас все же были! – Ерунда, даже не переживай, - посоветовал черноволосый. - Так учились десятки поколений до вас - так же и вы отучитесь. Как ни крути, а добропорядочную жизнь человек начинает вести тогда, когда на любую другую уже не хватает ни денег, ни здоровья, ни сил. Время сидеть и разгребать вековую пыль наступит, когда тебе будет лет семьдесят - а до тех пор можешь наслаждаться жизнью! – Спасибо за разрешение! - фыркнула она. – Всегда пожалуйста! - не остался в долгу тот. - Ну что, согрелась? Она сначала даже не поняла, о чем он, - и только потом вспомнила, зачем её вообще привели в кофейню. Внутри было душно - хоть топор вешай, а по жилам растекся горячей плазмой коньяк. – Ну, да, - осторожно кивнула она. - А что? Пойдем отсюда? Правильно. Нечего злоупотреблять чужой добротой. Всё равно не про неё птица, так, только нервы дразнить. – Вот ещё! - рассмеялся снова разгадавший её мысли спутник. - Просто раз согрелась, то сними пальто - удобней будет!! Сдавленно чертыхнувшись, она затеребила пряжку перехватывающего талию пояса. – Как тебя хоть зовут-то, спаситель? – Церхад, - чуть гортанно отозвался тот. - А тебя? – Лойнна, - досадливо поморщилась она. - То ещё имечко… – А чем тебе не нравится? Красиво, звучно… – Не по-гонерски, - пояснила она, поднимаясь со стула и вешая пальто на один из вбитых в стену крючков. – Тоже мне, беда! На улицу они вышли только тогда, когда поняли, что от одного вида и запаха кофе их ближайший месяц будет тошнить, а на шоколад уже и смотреть-то не хотелось. Погода ничуть не улучшилась, но в темноте снег смотрелся как-то празднично, а низких мрачных туч было не видно, так что жизнь налаживалась. – Лойнна, поздно. Давай я тебя провожу. – Нет, не надо… Я уже ходила одна - у нас в первом семестре часто пары допоздна были. – Не боишься? – Боюсь. Но привыкла. – Тогда почему не хочешь, чтобы я тебя проводил? – Потому что тебя боюсь больше. – Глупая, - он негромко рассмеялся и легко коснулся губами её холодной руки. - Ну, как хочешь. И исчез в темноте. Лойнна вздохнула. Странный парень. Странные манеры. Но безумно подкупающие романтически настроенных барышень. Воспаление - не воспаление, а вот бронхит она очень даже подхватила. Не помог ни коньяк, ни горячая ванна, ни три таблетки, выпитые для профилактики на ночь. Без толку. Проснувшись по утру и отметив, что комната как-то подозрительно вращается по кругу, в голове бьет колокол, а все тело трясет озноб, несмотря на пылающий лоб, Лойнна мрачно хмыкнула и, подхватив студенческий, отправилась прямиком в лечебницу. Советы и рецепты ей были не нужны - когда год за годом болеешь по весне одним и тем же бронхитом, то заранее имеешь в аптечке все: от солодки до календулы - ей нужна была только справка. – Что вы курите? - меланхолично поинтересовалась медсестричка, заполнявшая карточку. – Ничего, - удивилась Лойнна. - Это не эстетично. – Ох, долена, не смешите: разве у некурящих бывает бронхит?! – Эээ… А разве нет? Но справку ей все же дали, сказав прийти через пять дней и выдав длиннющий список всевозможных лекарств, которые должно было купить в аптеке на первом этаже. Список, не читая, Лойнна выбросила в ведро возле оной аптеки, и совесть её при этом даже не шевельнулась. Одним богам известно, как Церхад узнал, что она больна, где выпытал адрес бабки, у которой она снимала комнату, - но буквально через час после того, как разобиженная на всю медицину вообще и медсестричку в частности Лойнна вернулась домой и бессильно упала на кровать, даже не дотянувшись до какой-нибудь книжки, он объявился на пороге, вежливо, но непреклонно оттер в сторону возмущенную домну Абру - и, постучав для приличия, вошел к Лойнне. – Сгинь, нечисть, - мученически простонала она, натягивая одеяло на голову. - Я не в форме и не принимаю гостей. – Не принимаешь гостей - значит, будешь принимать лекарства, - невозмутимо отозвался Церхад, отыскивая в шкафу большую банку и водружая в неё огромный букет радостных желтых тюльпанов. Домна Абра вопиющим гласом совести стояла на пороге, всем своим видом показывая, что она не допустит никакого разврата в своем доме. – Не подскажете, где у вас тут можно повесить куртку? - ничуть не смутившись, обратился к ней Церхад. – На вешалку у порога, - ледяным тоном отозвалась та. Дождалась, пока он выскользнет из комнаты, и набросилась на бледную, к тон простыне, Лойнну. - Чем ты думаешь, долена?! Он тебя на семь лет старше! С ума сошла??? – Ууу… Домна Абра, я не могу думать, когда я болею. Но если вы его сможете выпроводить - то буду вам очень благодарна! Сама я не в состоянии. – Так бы и сказала, - с достоинством кивнула ей хозяйка, разворачиваясь и выходя в коридор с решительнейшим видом: умереть, но не допустить супостата. Бог весть, что он ей там сказал, но уже через пять минут они отпаивали её лекарствами, солодкой и малиновым чаем в четыре руки, причем домна Абра ничуть не оскорблялась, будучи только на подхвате: воды вскипятить, полотенце принести… – Что ты ей наплел? - раздраженно зашипела Лойнна, когда женщина снова умчалась на кухню. – Что я - твой старший брат, - невозмутимо пояснил Церхад. - А что, ты против? Я могу уйти, если хочешь. Она честно задумалась и покачала головой. – Нет, оставайся. Без тебя мне будет совсем скучно и жалко саму себя. Он не только остался, но и принялся приходить каждый день, скоро подружившись со строгой хозяйкой, так что та не возражала бы, и оставайся он на ночь - но на такое он никогда даже не покушался. Первые дня два Лойнна бессильно лежала на кровати, а он читал ей книги или развлекал бессмысленной, но забавной болтовней. Потом стал приводить своего друга с гитарой, и они в два голоса перепели все её любимые песни и все вещи собственного сочинения. Точнее, сочинял друг, а Церхад выступал только вдохновителем, умеющим вовремя сказать, что это - шедевр всех времен и народов, но как часто многим талантливым людям не хватает именно такого вот не обремененного излишним придирчивым вкусом друга, чтобы поверить в собственные силы! Через пять дней Лойнна сходила продлить справку до конца недели, а вернувшись и не находя себе места до прихода Церхада, поняла, что в любовь, как и в инсульт, не верят только до первого приступа… У него было необычное лицо и поразительная мимика: в неподвижном состоянии она десятки раз ловила его на жестком, чуть презрительном и мертвенно бездушном выражении, но стоило ему начать говорить, петь или шутить, как на щеке показывалась лукавая ямочка и взгляд искрился смехом. Он любил красивые жесты и очень мало беспокоился о том, что девушка с технической земли не может воспринимать ежедневный букет свежих ярких цветов как норму. Он умел безоговорочно признаваться в своих поражениях и видеть в них завтрашние победы. А ещё - бесконечно слушать её спутанные объяснения чего-то жутко интересного, но безумно сложного, и покорно кивать, словно понимает. И решать проблемы. Почти любые и почти мгновенно. Он был мальчишкой - и поэтому с ним было легко. Мужчиной - и она чувствовала себя в безопасности. Всю весну они втроем прошлялись по улицам и паркам, дружно прогуливая лекции и семинары. Дарган научил её играть на гитаре - ещё неумело, просто и с трудом разбираясь в струнах, - но она сумела положить на музыку одно из своих стихотворений и, жутко смущаясь, спеть им обоим. Получилось отвратительно, но пришлось исполнять ещё раз - на "бис". После третьей жалобы, что так жить нельзя и без лекций черта с два она сдаст хоть один экзамен, парни многозначительно переглянулись, наведались в общежитие - и у Лойнны появились все лекции старшекурсников в нескольких вариантах. На их возврате никто особо не настаивал, так что переписывать Лойнна не торопилась. Только одно её пугало: день за днем, все чаще и чаще она ловила на себе пристальный, выжидающий взгляд черных глаз. "Попавшись", Церхад никогда не отворачивался, а только улыбался или подмигивал - а она жутко смущалась и не понимала, чего он от неё ждет. Заглянувшая под майские праздники на минутку в гости Нора принесла-таки обещанный диск со спектаклем и, увидев заваленную цветами комнату (Церхад приносил по букету каждый раз, как приходил хотя бы на полчаса) и Лойнну, чья голова лежала на небрежно закинувшем ноги на подлокотник дивана Церхаде, презрительно скривилась и уверенно припечатала: – Сессию ты не сдашь!!! – Сдаст! - рассмеялся ничуть не смущенный Церхад. - Причем ничуть не хуже, чем все предыдущие. – Ну-ну, - скептично фыркнула Нора, завистливо вздыхая и уходя. Церхад ещё долго посмеивался в кулак. – А ведь и правда не сдам, - тяжело вздохнула Лойнна, не убирая, впрочем, головы с его плеча. - То есть, сдам, конечно, но кое-как, лишь бы вообще не вылететь. – Ну, куда уж там, - тепло улыбнулся он, протягивая руку за брошенным Норой на край дивана диском и убирая его на стол. - Уж меня-то не надо обманывать, Лойлинне. – Как ты меня назвал?! – Лойлинне, - послушно повторил он. - У тебя имя похоже на Кирэнское, а у них там "лин" - уменьшительно-ласкательный суффикс. Вроде гонерского "чка". – Откуда ты знаешь? - поразилась она. – Да только что придумал, - не выдержав, фыркнул от смеха Церхад. – Ах ты!!! - бросилась на него Лойнна. Никогда не собираемый, хотя честно застеленный покрывалом диван - отличный танкодром для стратегических боевых действий. Но не в том случае, когда один противник сильнее другого раз в пять и умудряется сгрести его в охапку буквально в первые же минуты сражения. – Перестань! Пусти! – А кто первый полез?! - возмутился довольный Церхад, словно тисками прижимая её к разбросанным декоративным подушкам. – Я не лезла! - неуверенно возразила она, оставляя бесполезные попытки вырваться из его рук. - Я пошутила! – Ага, как же! То-то у меня все руки исцарапаны. – Неправда, нет у меня ногтей - с ними печатать неудобно! – И на том спасибо! Повозившись ещё минут пять, они успокаиваются, только тяжелое дыхание слышно в комнате. – Тебе не тяжело, что я голову на плечо положила? – Чему у тебя там быть тяжелому-то? Она только смеется, устав мстить за его бесконечные шуточки. – Представь, что про нас сейчас домна Абра подумала. Она ведь давно уже в курсе, что ты никакой мне не брат. Церхад представил - и закашлялся от тщетно сдерживаемого смеха. Сессию Лойнна сдала. Зубрила под неусыпным контролем ежедневно приходящего ради этого Церхада. Тот на корню пресекал любое нытье вроде: – Я устала! Дурацкий билет, он мне не попадется!!! Да кому нужны эти дорийские саги?!!! - но после положенных двадцати листов безо всяких просьб и намеков брал её за руку и вел куда-нибудь гулять: на обожаемую обоими набережную, в наконец-то оттаявший и загрохотавший аттракционами городской сад или просто шляться по улицам и болтать ни о чем. – Знаешь, я тебя боюсь, - со вздохом тихонько призналась Лойнна на берегу реки, когда солнце садилось за вызолоченный горизонт. В сумке лежала зачетка с бледной голубой печатью наконец-то закрытой сессии, впереди маячили два месяца безделья, а на душе все равно было тревожно. Необъяснимо тревожно. – Всё ещё? - тепло усмехнулся Церхад. – Наверное, - пожала плечами Лойнна. - Просто уже не так, как тогда, в марте. – А как? – Боюсь, что ты ненастоящий. – Ну, Лойлинне, вряд ли кто-нибудь сумел бы притворяться два месяца кряду! - резонно возразил тот. - Да и чего ради? Да, действительно, чего ради, если он ни разу даже не пытался перейти наложенных ею границ, держа себя в рамках приличия и галантности. И это само по себе было подозрительно. – Просто ты… не такой как все. – Ты тоже. – Брось, Церхад, это банально! - возмутилась она. – Банально быть не такой как все? – Банально говорить девушке такие комплименты. – Ты смешная, а это не комплимент, а констатация факта. Что ты имела ввиду, когда сказала, что я не такой как все? – Ты… - Лойнна сбилась, подбирая слова. - Ты как будто не отсюда. Ты живешь, дышишь, говоришь и думаешь не так, как все. А ещё у тебя глаза в темноте светятся, как у колдуна. – И у тебя светятся. И глаза, и пальцы. Она торопливо опустила взгляд на собственные руки и обиженно нахмурилась: – Неправда. – Правда. Ты просто гитару в руки возьми… Найон молча подбросил в начавший было затухать костер новую охапку валежника. Пламя сердито расфыркалось, с чихом вырвалось ярко-оранжевым языком из-под небрежно сваленного сверху хвороста - и сыто облизало края неохотно, но дружно занявшейся свежей охапки. Лойнна невидящим взглядом смотрела сквозь огонь, машинально постукивая кончиками тонких нервных пальцев по почти полной бутылке с вином. Эх, а он-то уже почти всю выглотал, не задумываясь о последствиях. И именно поэтому разговор даже на запредельно дурацкую тему вязался легко и плавно, как скользящий узел на бечеве. – Так вы и узнали, что вы ведьма? Она будто бы сначала не услышала, все так же невидяще глядя сквозь огонь. Потом словно очнулась, и краешек губ дрогнул в легкой улыбке, а вино в накренившейся бутылке весело плеснуло на темно-зеленое стекло. – Ага, как же… Мне это Церхад в голову вдалбливал ещё долго и упорно. Снова с применением кофе и конька, потому что в бодром и трезвом состоянии слушать этот бред про другие миры и магию я была категорически не согласна! – И как же он вас убедил? - рассмеялся Найон, делая ещё один душевный глоток. Вино - красное, выстоянное на вишневых листьях, крепко ударило в виски, перехватило дыхание. Не от градуса, конечно, просто не надо было его почти залпом допивать. – Он? - ведьма по-кошачьи легко потянулась и откинулась в полулежачее положение на охапку застеленных тонким шерстяным отрезом (Церхад в сумку засунул) еловых лап. - Да никак. Просто через недельку пришла пора летней практики, и я как-то незаметно для самой себя обнаружила, что если смотреть декану не в глаза, а между, чуть повыше переносицы, то самое наивное вранье про аллергию на цветы и невозможность вследствие этого ехать в деревню собирать фольклор звучит куда как убедительнее. – Хм… Как-то слабо верится. – Само собой, - не обиделась ведьма, широким жестом отдавая ему свою, ещё и наполовину не опустошенную бутыль. - А если при этом ещё и руками хаотично и довольно естественно все время что-нибудь незатейливое вытворять: сережку там поправить, кольцо потеребить, пряжкой пояса поиграть - то человек очень быстро теряет нить любого, даже логически стройного, рассуждения и в определенный момент готов согласиться с любым вашим выводом - каким бы абсурдным и не имеющим отношения ко всему прежде сказанному тот ни был. – Да? - заинтересованно поднял голову Найон. - Серьёзно, что ли? – Серьезно, - кивнула Лойнна, метким щелчком сбрасывая с шерстяной ткани кусочек отвалившейся от дерева коры. Найон задумался, отставил на минутку бутыль и непонимающе посмотрел на ведьму. – А зачем тогда вы мне это рассказали? – То есть? – То есть вдруг я захочу использовать это… скажем, отгул у Райдаса выпрашивая, - провокационно предположил Всадник. Ведьма одарила его искрящимся смехом золотистым взглядом и, не выдержав, звонко расхохоталась в голос. – Ну и что я такого сказал? - обиженно пожал плечами Найон. – Ничего, - сквозь смех покачала головой Лойнна. Усилием воли заставила себя прекратить и почти серьезно (только губы для профилактики неосторожных звуков покусывала) пояснить: - Просто я не думаю, что один лишний отгул так уж изменит то единственное, что меня здесь непосредственно волнует - судьбу Митьессы. – А категориями пониже мыслить не пробовали? - обиделся окончательно Всадник, которому только что наглядно пояснили, что он в этом мире пешка, которая не в состоянии изменить ничего, кроме собственных планов на ближайший свободный вечер (да и то, смене подлежало разве что название корчмы). – Издержки профессии, - бессильно развела руками ведьма и, посерьезнев окончательно, добавила: - Тем более, что просто "знать как" мало, Найон. Надо уметь. То есть сначала долго и муторно учиться: по книгам, а чаще - на собственных ошибках. Потом приобретать опыт. И только в итоге наслаждаться плодами проделанной работы. – Конечно, вам-то, магам, хорошо, - со злой завистью в голосе фыркнул все ещё задетый за живое Всадник. - Знай себе ничего не делай, отдыхай, захотел поесть - пальцами щелк! - готово, приятного аппетита! Или глазами стрельнуть - и вот уже любой вокруг на задних лапках носится, в темпе вальса на стол накрывает. Уж кто бы говорил про "долго и муторно"… – Дурак ты, домн, - коротко бросила ведьма. И замолчала. Ага, им-то, магам, хорошо… Вместо того, чтобы мирно расслабиться в приятной компании, только и думай, куда ты там глазами стреляешь и что из этого может выйти. Или как помягче дать от ворот поворот вон тому не сводящему с тебя восторженного щенячьего взгляда пареньку, на которого уже премрачно косится сидящий рядом и ощутимо напрягшийся Церхад (а ещё говорят, что это женщины - жуткие собственницы!). А уж если взялась действительно работать, так это поначалу вообще было сущим кошмаром: натянутые до предела, звенящие от напряжения нервы, заходящееся бьющимся испуганным птенцом сердце и стук крови в висках. Потому что это сейчас она знает: что бы она ни натворила, как минимум вернуть все на свои места ей хватит и умения, и опыта, и способностей. Главное - чтобы и энергии хватило, ну да это дело наживное. А тогда, на первых порах, любое неосторожное движение, лишнее слово, резкий взгляд - и рана уже такая, что зарубцуется только через год-другой, и хорошо, если вообще зарубцуется… Потому что души - это материя тонкая и нежная, тут вам не гуашь, которую можно несколько раз по одному и тому же месту перекрашивать - главное дождаться, чтобы полностью высохла, и слой слишком толстый не класть - трещинами пойдет. Лойнна решительно тряхнула волосами, отгоняя дурную злость на ни в чем не повинного Всадника. Ну откуда ему знать, как это - день за днем, методично и монотонно, изматываясь до полусмерти, вытаскивать из бездны глухого отчаянья изломанное войной или слишком близко увиденной, незаслуженной, бессмысленно жестокой смертью сознание? Найон поглядывал на неё с опаской, виновато пряча глаза. Безумно хотел продолжить беседу, воспользовавшись расслабленным состоянием ведьмы, но боялся получить от ворот поворот. – А вы не скучаете по нему? – По Церхаду? - удивилась Лойнна. - Мы с ним расстались шесть часов назад! – Да нет, не по домну Церхаду, - вымученно улыбнулся Найон. - По городу. По Гонеро. Лойнна помолчала, бездумно теребя серебряную подвеску: кошка, грациозным вывертом уцепившаяся передней левой лапой за цепочку, вьющуюся вокруг шеи. – Скучаю. Но мы там бываем. "В отпуске". – Тююю… Так это же ничтожно мало в сравнении со всем остальным… - присвистнул Всадник. - А люди-то врут: тяга к родным местам, ностальгия! Значит, не правда? Ведьма смерила его бесконечно усталым, мученическим взглядом: "О боги, ну за что мне ещё и это?!" – Знаешь, Найон, сказать наверняка могу только одно: если человек хочет, чтобы у него были проблемы - они у него будут! – То есть? - голова после почти двух бутылок здорово потяжелела и воспринимать сложные переходы мысли была не способна. Зато жутко хотелось в кустики, но было неудобно прерывать только-только снова наладившуюся беседу по столь прозаичной причине. – То есть я люблю Гонеро. Люблю больше, чем любой другой город и землю. Хотя Он далеко не самый красивый, ухоженный и знаменитый. Я не влюблялась в Него "с первого взгляда", как часто пишут в романтичных отзывах о поездках, но впитала в себя Его весь, от шпиля Троицкого собора до плотно насаженных в ряд яблонь, всеправно выбеливающих парки по весне. Впитала так же просто, естественно и неосознанно, как материнское молоко, как ощущение красоты, как терпкий воздух пожелтевших к Празднику Урожая полей. – И не страдаете при этом ностальгией? - удивленно приподнял брови Найон. – Нет. Потому что страдает только тот, кто не может дать себе отчет в том, что родной город никуда не денется в его восприятии, и разрешить себе - да-да, именно разрешить, в этом обычно всё и дело! - увидеть прелести другого уголка земли. Признать Митьессу красивой - не значит предать Гонеро. И как только в голове щелкает этот затвор, жить становится куда легче, а фраза "страдать ностальгией" кажется смешной. По Гонеро я могу тосковать, скучать, но страдание-то тут причем?! "Ни черта не понял, но мне уже слишком долго это объясняют, чтобы и дальше признаваться в своей тупости!" - отразилось на лице с умным видом покивавшего Найона. Лойнна тихонько усмехнулась и с блаженным видом прикрыла глаза, симулируя полный упадок сил. Всадник, убедившись, что ведьма провалилась в сон мгновенно и беззвучно, выждал ещё несколько минут и, решившись, радостной трусцой умчался в кусты. Бежать пришлось далеко: поблизости росли только сосны, а их ствол - сомнительно надежное прикрытие для столь интимного процесса. Лойнна, дождавшись, пока стихнет деловитый треск раздвигаемых ветвей, беззвучно поднялась, побултыхала остатками вина в бутылке, брошенной возле соседнего лежака, и, опасливо оглянувшись, сыпанула туда щепоть сероватого порошка из мешочка у пояса. Тот зашипел, соприкоснувшись с жидкостью, но почти мгновенно растворился, не оставив ни запаха, ни вкуса… …Вернувшийся через несколько минут (и куда более довольный жизнью) Найон застал ведьму в той же позе, с неподвижно смеженными веками. Тонкие длинные ресницы бросали кружевную тень на смуглую кожу. – Опа! - Найон обрадовано удивился все ещё наличествующей в бутылке жидкости и не долго думая опустошил её до дна одним глотком. Впрочем, он уже почти протрезвел за время прогулочки, так что особого действия вино не оказало, глухо прокатившись горячей струйкой по пищеводу. Найон подбросил в снова потухающее пламя ещё охапку свежего хвороста, полюбовался, как огонь мягко обнимает ветки со всех сторон, изредка выплевывая снопы хвостатых искр. И все равно ведь на целую ночь не хватит, а эта… великая и могучая чародейка… уснула прямо как сидела, в одной тонкой кожаной куртке, бросив плащ рядом на лежак. Это ему, воину, не привыкать поутру просыпаться с отмороженным боком, с руганью его растирать - и как ни в чем не бывало топать дальше. Вот подцепит воспаление легких или почек - будет знать. Хотя… знать будут оба: черноглазый колдун едва ли станет разбираться, кто там о чем не подумал и кто за кем не доследил… Найон с кряхтением поднялся и неловко, боясь разбудить, накрыл даже не шевельнувшуюся ведьму плащом. Отошел, упал на свой лежак и, накрывшись с головой, мгновенно провалился в сон. "Какая забота!" - оценила тонко улыбнувшаяся в мыслях Лойнна. "Черт, и почему я только не умер вчера?" - мученически простонал в мыслях наутро Найон, с трудом приподнимаясь на локтях. Голова не просто болела - огненные круги словно непрерывно бились о стенки черепа, как волны от брошенного камня. Вот только успокаиваться что-то не собирались. Во рту - пустыня Айдерна, желудок вяло бунтует против такого обращения и требует нормальной горячей пищи. – Доброе утро, боец! - шутливо приветствовала его уже стоящая на ногах, умытая, причесанная и вообще на диво собранная Лойнна. Над заботливо сложенным "шалашиком" костром шипел плюющийся каплями стекающей по бокам воды котелок, а ведьма деловито упаковывала в сумку свернутое компактным рулоном шерстяное покрывало. – Доброе, - с трудом прошипел в ответ Найон, силясь встать на ноги с первого раза. Нет, с первого не вышло, пришлось делать вид, что уронил что-то на землю и нагнулся поднять. Актер из него никудышный, но ведьма вежливо "не заметила" его состояния, только вскользь бросив: – Ручей слева, шагах в двадцати. Я там полотенце на сосновой ветке оставила, заберешь, когда будешь возвращаться. – Ага, спасибо, - с трудом выдавил глухим голосом Найон и удалился в указанном направлении. Вернулся он через четверть часа, значительно посвежевший и здорово озадаченный. Прошедший вечер намертво выветрился из памяти. Он не помнил ничего: ни того, как он, собственно, напился, ни её реакции на это, ни одного слова из долгого и весьма увлекательного - это ощущение сохранилось - разговора. Ведьма вела себя как ни в чем не бывало, так что приходилось мучительно вспоминать самому или пытаться делать выводы на основе видимого. Итак, две пустые бутыли из-под вина. Домашнего, красного. Даже если предположить, что оно было крепленым, а выпил обе он в полном одиночестве, то для того, чтобы надраться ему хватит. А вот чтобы на утро ни черта не помнить… Маловато. – Чего застыл? - рассмеялась ведьма, с третьей попытки выдергивая из пальцев задумчиво замершего Найона полотенце. - Сыр своим мечом сумеешь покромсать так же блестяще, как вчера - ветчину? "Издевается", - тоскливо подумал Найон, но все же кивнул. Других вариантов все равно не было. Точнее, был какой-то кинжал в изукрашенных ножнах у Лойнны при поясе, но та даже вида не подавала, что им вообще можно что-то резать. – Ритуальный, - коротко пояснила ведьма, проследив направление заинтересованного взгляда Всадника. - Резать им можно только мои вены. – ЧТО??? – Говорю же: ритуальный, - поморщилась от крика Лойнна. - В Митьессе что, обрядов на крови маги не проводят? – Откуда я знаю? - огрызнулся раздосадованный собственным криком Найон. – Ну а в Эстхарде проводят, - закрыла тему Лойнна. Они молча позавтракали яичницей, хлебом и сыром и, наскоро приведя поляну в порядок, двинулись в путь. Лес скоро кончился, обещанная крестьянином просека и в самом деле вскоре вывела их на знакомый Найону Заячий тракт, а через два извилистых поворота впереди ещё пока далеким и смазанным, но все же вполне различимым пятном встали стены города. – Могу я быть вам чем-то полезен? Желания принести ощутимую пользу в сидящем перед Лойнной маге не было ни на грош, а вот зато стремления отправить отвлекающую от самозабвенного отдыха ведьму куда подальше - на тринадцать полновесных золотых, да ещё и с премиальными за скорость. – Надеюсь, - честно призналась ведьма, самовольно усаживаясь на стул напротив мага, так и не дождавшись его галантного приглашения. - Домн…? – Леагр! - объявил маг с таким видом, словно она осмелилась забыть или не знать имя верховного бога местного пантеона. – Очень приятно, - вынужденно кивнула Лойнна, решив, что этот скользкий тип проживет на свете и без знания её имени. - Домн Леагр, я прибыла во дворец сегодня днем, час назад… "Видно!" - сообщил презрительный взгляд, брезгливо скользнувший по её запыленному плащу и дорожной одежде. – …для того, чтобы поговорить с вами. – От имени Его Величества? - скучающим тоном спросил Леагр. – От своего имени, - твердо ответила Лойнна. – И о чем же со мной хочет поговорить столь воинственно настроенная дама? - вкрадчивым мягким тоном осведомился маг, хищно подаваясь вперед. – О том, что творится в королевстве, магическая мощь которого представлена в вашем благодатном лице, - не осталась в долгу ведьма. – Неужели при наличии у современных магов кристаллов связи приехавшая на коне… кхм…домна… имеет сказать мне что-то, о чем я ещё не в курсе? – Надеюсь, что не в курсе, - резко оборвала его по-кошачьи крадущуюся к добыче тираду Лойнна. - Потому что иначе мне придется трактовать ваше бездействие не как дезинформацию, а как преступную халатность, повлекшую за собой существенные последствия и скандал в королевской семье. Для неопытного собеседника Леагр остался бы таким же непроницаемым и равнодушным, как и в начале беседы. Умеющая подмечать нужные детали Лойнна успела заметить мгновенный, но тревожно брошенный на дверь взгляд: закрыта ли - и досадливо поджатые губы: у девчонки нашлась-таки на него, всесильного мага, управа. Что ж, послушаем… – Ваши обвинения настолько серьезны, что нуждаются в столь же веских аргументах, домна, - многозначительно произнес Леагр. - Не хотите же вы попасть в подземелья до выяснения причин необоснованного обвинения должностного лица? – А вы хотите оказаться перед вернувшимся во дворец королем с наивным лицом ребенка, который ничего не знает, не помнит, не шалит и никого не трогает? Мило. Но, боюсь, под амплуа мага мало подходит. Лойнна равнодушно отвела в сторону глаза, и маг понял: нахрапом такую не возьмешь. Придется договариваться. – Ну ладно, хватит! - решительно прервал её мягко угрожающий голос Леагр. - Чего вы хотите за столь ценные, по вашим словам, для меня сведения? – Помощи, - честно и просто призналась ведьма. – Какой? - нахмурился маг. Обещать какую-то деятельную поддержку он не любил. Проще деньгами или драгоценностями. Заговорными побрякушками, опять же. – Опосредованной, - заверила его Лойнна. - От вас не потребуется даже выходить из дворца и сражаться с чудом-юдом. С вас - юридическое право, последствия - за мой счет. Леагр засомневался. Предложение было соблазнительным. Слишком соблазнительным для того, чтобы тут не таилось подвоха. Да и вообще, слишком уж быстро он сдает рубеж за рубежом этой ведьме… Стоп, а если ведьме, то с неё станется и приколдовывать втихую… Леагр торопливо проверил помещение на следы недавней ворожбы, но обнаружил только собственное разрушающееся заклинание превращения воды в вино. Сквозь стенки бокала просвечивало что-то розоватое, невесть что представлявшее собою на вкус. Опускаться до пробы маг не стал. – Хм… А если я не соглашусь?.. Лойнна философски пожала плечами: – Не согласитесь - значит, не судьба. Бегать за вами с шашкой наголо я не собираюсь. "Это куда профессиональней выходит кое у кого другого. Только вот не с шашкой, а с мечом и огненным сгустком в руке… Ну да это частности" Маг с сомнением покосился на невозмутимую и ни на чем не настаивающую ведьму и задумчиво качнулся туда-сюда в кресле. – Ладно, рассказывайте, - коротко бросил он в конце концов, стоически возводя глаза к потолку и соединяя кончики пальцев в классическую сферу. Ведьма, пряча довольную усмешку, кивнула: – Хорошо. Вы знали о наличии у Его Высочества предрасположенности к магическим искусствам? – Я сказал: рассказывайте, а не спрашивайте! - зло рыкнул маг, опуская на неё взгляд и ловя только насмешливое движение тонкой бровью да притаившуюся в уголке губ ухмылку. – Значит, не знали, - с убийственным равнодушием заключила Лойнна, брезгливо передергивая плечами. - А жаль, ведь это, полагаю, входит в ваши обязанности… – Вы так хорошо осведомлены о том, что входит в обязанности придворного мага? - вкрадчиво поинтересовался начинающий терять терпение Леагр. - Может, и сами им работали? – Упаси боги! - искренне отшатнулась назад Лойнна. - Но об обязанностях - осведомлена, и неплохо. Впрочем, ваша безалаберность - это не мое дело, не так ли? "Вот именно!" - ядовито подтвердил по-рыбьи светлый взгляд Леагра. – Так что на этом мы останавливаться не будем, - ровно продолжала ведьма, - а примем как данность. Полагаю, точно так же вам придется принять и ещё несколько фактов, удостоившихся вашего вопиющего невнимания Жуть какая-то. Вот ведь непрошибаемая зараза: никак его не проймешь!!! Последний раз ей подобный субъект попадался с год назад, да и того она в конце концов осилила. С этим же, похоже, все-таки придется договариваться чисто человеческими средствами: растратить все силы на какого-то придворного мага, тогда как они ей очень пригодятся буквально через несколько часов, никак не входило в планы Лойнны. – Что вы мне голову морочите, домна? - не выдержал Леагр. - Да, я не знал, что принц Люмен обладает магическими способностями. Но это не столь тяжкое должностное преступление, чтобы я разбрасывался услугами для первой встречной. Вот приедет принц во дворец - тогда и исследую, каков его дар и на что годен. – Не приедет, - безнадежно махнула рукой Лойнна. Маг ошарашено раззявил рот, словно рыба, хватая воздух. – Он что, мертв?!! – Хуже, - отрезала ведьма с таким мрачным видом, словно пора было расчищать место в склепе и готовить его к приему всей королевской семьи. - Он обесчещен и изгнан из собственного королевства. От этой новости Леагру и впрямь не получшело. Как бы не наоборот. – Как это произошло? Когда? Где?! Лойнна смерила его изучающим взглядом и отметила, что под это дело сейчас можно было бы выторговать ещё и обещание в вечном содействии, но сжалилась над поверженным во прах придворным колдуном и ответила: – Вчера утром. В походном лагере на западной границе государства. По личному приказу короля и приговору общественного суда. Коротко обрисовав ситуацию, Лойнна задала ошеломленному Леагру целый ворох разномастных вопросов, способных запутать и заставить проговориться даже опытного шпиона, но маг отвечал с такой наивностью, порой раздражением и скудоумием, что ведьма ни на секунду не усомнилась: здесь ей ловить нечего. Леагр ничего не знал, не знает и интуиции заподозрить ему недостает. Выстрел в "молоко". Немного помолчав (Леагру требовалось время, чтобы уложить в голове обрушившуюся ледяным ливнем информацию, а ей - подумать), Лойнна разочарованно вздохнула и решительно тряхнула головой. – Ладно, теперь ваша очередь. – Говорите, чего вы хотите, и уходите отсюда, - мученически отозвался Леагр. - Вы черная вестница. – Ну, извините! - язвительно фыркнула Лойнна. - В следующий раз непременно попрошу совет магов связаться с вами по кристаллу, и черным вестником вы назовете его! Скажите, сколько магов сейчас в подземельях сидят по обвинению в колдовстве без лицензии? – С дюжину, - машинально отозвался Леагр - и только потом догадался о подоплеке вопроса. - Но только не думайте, пожалуйста, что вам удастся заставить меня их выпустить! – А почему бы и нет? - почти искренне удивилась ведьма. - Я же не прошу вас освободить закоренелых уголовников. Работа без лицензии - это формальный пустяк, так что убийц и головорезов среди тех ребят нет. – А бы не был так уверен. – Во всяком случае, им хватило ума остаться непойманными, а это уже кое-что! - парировала Лойнна. - Освободите их и предложите поучаствовать в освободительном движении против нежити. – Это превышение полномочий! – Я же предупреждала: последствия - за мой счет. – Ага, с чего бы я должен вам верить?! - в ответ Леагр получил фунт презрения и чуть остыл. - Да и потом, как вы собираетесь убедить их рисковать собственной шкурой ради какой-то там нежити? – Ради людей, - автоматически поправила Лойнна, и вправду задумываясь. Но ненадолго. - Да я и не требую, чтобы вы сами пропагандировали в подземелье идею патриотизма. Соберите мне их всех в каком-нибудь зале - и мы квиты. – Хотите соблазнить их пирожным-мороженым? - съязвил Леагр. – Да уж не наспех превращенной в вино водой! - не осталась в долгу ведьма. И почти серьезно, негромко добавила: - Соблазнять и убеждать - моя работа. И своими обязанностями я, в отличие от некоторых, не пренебрегаю. – Ага, щасс, разбежались! - презрительно фыркнул только что выпущенный из подземелья в верхние залы маг-наемник. - Тоже мне, благодетели! Освобожденных по приказу придворного мага колдунов вежливо, но непреклонно завели в какой-то относительно небольшой зал и рассадили на стульях, расставленных полукругом возле их идентичного собрата, на котором сидела неизвестная девица странного вида и необъяснимым, зряче-слепым в одно и то же время взглядом встречала каждого вошедшего. – Огня и воды, господа! - голос у деви… нет, все же женщины, оказался звучным, невысоким, но сильным. Стекла им, конечно, не выбьешь, но возьми должный тон да отдай таким голосом приказание - и оборотень приползет к твоим ногам на брюхе. Кто-то из сидящих просто склонил голову в знак приветствия, кто-то отозвался невнятным гулом ответа, двое встали и чуть поклонились даме. – Уж лучше я спокойно в подземельях посижу да штраф заплачу - и гуляй, - чем ехать черт знает куда и шкуру свою под тагровы клыки подставлять! - продолжал бубнить наемник, даже не пытаясь вслушаться в уже заведенную звонким речитативом речь женщины. – Эй, парень, - на плечо легла тяжелого рука чем-то недовольного, судя по тону, соседа. - Ты сам не слушаешь - так хоть другим не мешай, а? Тоже мне, представитель элитного магического сословия! Он сначала хотел было разобраться с наглецом прямо здесь и сейчас, но потом с опаской скользнул взглядом по шершавой рукояти меча, соскучившейся по хозяйской ладони, усталому, уверенному в себе взгляду - и решил, что оскорблять невниманием даму и вправду неприлично. Вслушался в одну фразу, другую, смысла с ходу не уловил, но влип как муха в варенье… О боги, как же их много… И какие же они разные… Дьявол, ведьма, да как ты собиралась с ними всеми сладить за раз?!! Хотя, после первого раза на второй её бы гарантированно не хватило. – Огня и воды, господа! - интересно, многие ли догадываются, какие кошки скребут у неё сейчас в душе и как безумно она их боится? Нет, едва ли: ропот ответного приветствия недружный, смущенный. Перед перепуганным лектором такого не бывает. Ну что, Лойнна, вдох-выдох - и вперед! Куда-нибудь кривая вывезет. Она резко вскидывает голову и, заведя что-то в голос, - слова не важны, важен сам звук, тон, тембр - медленно, осторожно, но неотступно и решительно, как охотник приручает дикую собаку, расширяет свое сознание до размеров целой комнаты, впитывая и считывая ауру каждого из собравшихся. Презрительный наемник в углу… смущенный старичок-травник, попавший в подземелья по глупейшему недоразумению… нахальный магистр первой степени… такой же чужеземец, павший жертвой незнания местных законов… сейчас все они - и ещё с десяток сознаний бьются в её висках, собраны, как тончайшие, готовые в любой момент выпорхнуть из раскрытых ладоней пушинки - только дунь! Но ей хватает самообладания и опыта вытерпеть этот первый, мучительно болезненный толчок отзыва чужих душ - и не закрыться, а приветственно протянуть им руки. Она все ещё что-то говорила. Даже не что-то, а заранее продуманные и оставшиеся на автопилоте цепочки относительно внятных и тематически подогнанных логических построений, но Лойнне не было никакого дела до смысла её слов. Ритм. Вот что определяет и царит над всей человеческой жизнью, да что там - над всем мирозданием! Закономерность рассветов и закатов, регулярно сменяющие друг друга приливы и отливы, плавно перетекающие одно в другое времена года - все это так естественно и незыблемо, что на этих столпах и покоится человеческое мироздание с древнейших времен - и по сей день. Ровный, уверенный стук сердца - гарант завтрашнего дня. Вдох, следующий вслед за выдохом - подаренная богами ещё одна минута жизни. Ток крови по сосудам, сокращение и расслабление мышц, смена сна бодрствованием - настолько привычные и непосредственно не ощущаемые явления, что человек никогда не обратит на них внимания и не поймет, что без ритма он не прожил бы и мгновения! Хотя, надо отдать людям должное: пусть поначалу неосознанно, машинально, наугад, но они сочинили трудовые песни, уловили нежный, баюкающий мотив колыбельной, такт которой усыпляет даже не понимающего ни слова песни младенца, научились сочинять стихи. Хотя всю безграничность таинственно-заклинательной силы ритма так и не постигли. Голос ведьмы то взлетал под потолок, то стелился над самым полом виновато крадущейся к своей корзинке кошкой. Сиди перед ней вдвое меньшее количество человек или не будь они поголовно магами - и Лойнне хватило бы одного голоса, но сейчас рисковать она не хотела, и переливам тона вторили широкие, безбоязненные жесты, блеск золотистых глаз и красочно разметавшиеся по плечам волосы. Она словно бы не говорила, а причитала над кипящим котлом, то резко разрывая слова, то вмещая в один выдох по два десятка мелодично звенящих слогов. И самые страшные моменты - аритмия. Разрыв магической пелены, укутавшей дюжину соединенных с ней душ. Резкий перепад, создающий ощущение ухнувшей в бездну ноги, - и снова спиральный подъем к истоку. Три минуты… пять… десять… Не веря сама себе, Лойнна, догнала напряжение до четверти часа и, осознав, что ещё через мгновение она упадет в обморок от боли и энергетического дисбаланса, мягко распустила сплетенные в паутину нити сознаний. Всё, хватит… Маги оживали медленно, в зависимости от силы собственного характера и воли. Осоловело хлопали глазами, недоуменно глядя на бледную, словно сама смерть, Лойнну, едва нашедшую в себе силы относительно грациозно (то бишь не свалившись мешком) усесться в кресло. – У вас есть ко мне вопросы? - безжизненно спросила она. Приставать к учинившей ТАКОЕ женщине никто не решился. – Если кто-то хочет отправиться в лагерь короля, то поговорите с домном Найоном - он должен быть в соседнем зале, - все так же глухо произнесла она, махнув рукой на дверь. Маги, не сговариваясь, склонили головы в поклоне и дружно удалились в соседний зал. Ведьма осталась сидеть, бессильно цепляясь тонкими пальцами за спинку стула. – Домна Лойнна, все маги - до единого! - хотят ехать в лагерь, они уже отправились паковать вещи, общий сбор назначен через полчаса у конюшни… - бойко отрапортовал вытянувшийся по струнке Найон. - Вашего Барга заседлать? …Ой! Вам…эээ… помочь как-нибудь? Ведьма, сама с трудом понимавшая, как она умудрилась выбраться из того треклятого зала, пройти по коридору до тупика и распахнуть тяжелую створку окна, жадно глотала свежий воздух, словно тот мог заглушить накатывавшую волнами тошноту. Слова Найона до неё доносились как сквозь подушку. – Помочь? - с трудом, глухим голосом повторила она. - Нет… Хотя погоди, ты не мог бы принести сюда мою сумку с зельями? Она приторочена слева от седла. – Конечно, - испуганно кивнул Всадник, с опаской наблюдая, как бледно-зеленый цвет её лица перетекает в мертвенно-белый. - А может, вам лучше сесть? – Мне лучше подышать свежим воздухом, - отрезала ведьма скорее не все тем же бессильным голосом, а блеснувшим с прежней яростью взглядом. Найон, умевший разбираться в настроениях прямого - пусть и временного - начальства, настаивать не стал, а скоренько удалился в конюшни и, вернувшись с обеими торбами сразу (на всякий случай, чтобы уж точно не ошибиться), застал ведьму все в том же состоянии. Бледную, судорожно цепляющуюся руками за подоконник и едва различающую что-то перед собой невидящими глазами. – Вот, домна Лойнна… – Ага, спасибо, - прошептала она, опускаясь прямо на пол рядом со сгруженными им сумками и начиная хаотично, на ощупь искать что-то внутри. Голова у ведьмы кружилась, все плыло перед глазами, Найон двоился, а сумок вместо одной оказалось почему-то штук пять… – Домна Лойнна, может, я сам найду, что надо, а? - взмолился окончательно струхнувший Всадник. - А вам стульчик откуда-нибудь свистну: посидите, проветритесь пока… – А? Ага, - безвольно махнула рукой ведьма. - Тут зелья где-то должны быть в темных флаконах. Настойка ринницы, вытяжка лугоцветника и экстракт женьшеня. Кажется, даже подписанные… – Да я и неподписанные найду! - обрадовано закивал Найон, исчезая куда-то и буквально через несколько мгновений возвращаясь уже со стулом в руках, на который он осторожно помог усесться ведьме. Где-то позади слышались возмущенные вопли дамы, из-под которой Всадник и выдернул оный стул. Лойнна села и оперлась локтями на подоконник, заставляя себя не закрывать глаза, а смотреть в одну неподвижную точку. На трещину в оконной раме, например. Так голова кружилась хотя бы чуточку меньше. Ветерок приятно обдувал лицо, солнышко игриво пускало зайчики прямо в глаза. – Вот, домна Лойнна! - радостно раздалось рядом, и на колени ей посыпались темные бутылочки с плещущимися за стенками зельями. Она с первого взгляда вспомнила, что нашел он как раз то, что нужно. – Спасибо. А кубка ты там не встречал? Серебряный такой, почерневший от времени… – Да-да, вот, возьмите… Всадник с интересом посмотрел, как она смешивает строго отсчитываемые капли и кривится, залпом опрокинув в рот мерзко шипящую смесь. – Всё, убирай… Посидев с минутку, Лойнна ощутила, что стимулятор - штука верная и в беде не бросит. Во всяком случае, внятно объяснить что-то неловко отирающемуся Всаднику и найти себе логово для ночлега она уже сможет. – Спасибо, - искренне поблагодарила ведьма, сама нагибаясь и бережно упаковывая зелья и кубок в отрез замши и пряча в сумку. - Мне гораздо лучше. – Ээээ… да? – Да, - твердо ответила Лойнна, для наглядности решительно встряхивая волосами. - Ты, кажется, что-то хотел у меня спросить? – Ага. Вам Барга седлать? Мы через… то есть уже пять минут назад… у конюшен собираемся и едем в королевский лагерь. Лойнна призадумалась. Оставаться во дворце - гиблое дело. На время отсутствия Его Величества и принца здесь всем заправляет Леагр, а уж он-то точно не станет изображать из себя хлебосольного хозяина. Но и суток пути она сейчас однозначно не выдержит. – Барга - седлать, - наконец решила ведьма. - Но с вами я не поеду. – Как? - опешил Всадник. - А что же я домну Райдасу и господину чародею скажу? Они же вас мне доверили! – Скажешь, что я тебе уезжать и приказала. Домну Райдасу. А с Церхадом я сама поговорю, пожалуй… Ладно, езжайте, счастливо добраться! Кому-то стимулятором служит ядреная смесь трех трав и настоек, а кому-то достаточно показать сверкнувшую между пальцев золотую монету. Корчмарь в "Веселом жеребце" принадлежал ко второму типу, чем несказанно порадовал замученную Лойнну. Ванну в виде горячей бадьи, свежий, хотя и подостывший ужин и чистое постельное белье ей предоставили немедленно, приставить горничную пообещали, но позже, когда схлынет вечерний наплыв народа внизу, в обеденном зале первого этажа. Ведьма устало махнула рукой и не стала спорить. Попросила только, чтобы девушка была толковой и не пугалась почем зря, а кто-нибудь позаботился и о её коне. Сумки ведьма бросила прямо у порога, не найдя в себе сил дотащить их хотя бы до кровати. К черту, все равно в них нечему ни биться, ни мяться… "Лойнна? - бесплотный, едва пробивающийся сквозь десятки верст голос Церхада согрел, как прикосновение теплой ладони. - Ты почему кристалл не принимаешь?" "Не могу", - честно призналась ведьма, бессильно падая на кровать и отгоняя кощунственную мысль, что сапоги было бы неплохо снять. Ну или хоть расшнуровать. "То есть? - не понял маг. - Ты его потеряла? Разбила? Или… о боги!!!" "Скорее черти…" "Лойнна, ты колдовала?!!!!!" - если бы голосом можно было ударить, то Церхад залепил бы ей хлесткую пощечину. "Может быть", - уклончиво отозвалась виновато сжавшаяся в комочек ведьма. "Да какое "может быть"?! Ты кому врать пытаешься?! - бушевал маг. - Совсем с ума сошла?!!! Сколько их было?" "Дюжина" "Ско-о-олько?!! - возмущение саркастично перетекло во вкрадчивый шепот: - Лойлинне, тебя вчера никто по голове не бил?!" "Как это ты догадался?" - язвительно отозвалась обиженная ведьма. "Видно невооруженным глазом! - отрезал маг. - И чего ради, скажи мне?" "К вам сейчас едет отряд из двенадцати магов. Завтра утром будет в лагере" Церхад выругался так грязно и замысловато, что ведьма покраснела. "Ну… ведьма… мать твою так-растак… Кто тебя просил?!!!!" "А что я, интересно, должна была делать?! - не выдержав, взорвалась доведенная за сегодняшний день до ручки Лойнна. - Ты там мечом машешь, от этих тварей по лабиринтам отбиваешься - а мне сиди, крестиком вышивай?! А заодно гадай на ромашке, выйдешь ты оттуда на рассвете - или можно из оставшихся ромашек венок плести и черной лентой перевивать!!!" "Лойнна, я всегда - всегда! - возвращаюсь! И ты отлично это знаешь!!!" "О да, - горько рассмеялась она. - Церхад, уверяю, ни один из магов, которых когда-нибудь хоронили поутру рядом с жертвой, а то и без оной, не думал, что его сегодня ночью убьют! До этого момента он тоже всегда возвращался!!!" "Ты в меня не веришь?" "Верю. И хочу помочь" "О да, помогла! - даже на расстоянии Лойнна ясно чувствовала, что чародей зол на неё. И крепко зол. - Теперь вместо того, чтобы идти вечером на разведку, я должен бросить лагерь и отправиться в столицу, чтобы нянчиться с тобой в каком-то крысятнике!" "Да иди ты куда хочешь! - закричала оскорбленная до глубины души ведьма. - Хоть в лабиринты, хоть к черту на кулички! Только вот ко мне приезжать не смей! Обойдусь как-нибудь без "няньки"!" "Да неужели?" "Будь уверен!" "Ну, тогда, как скажешь, дорогая! - преиздевательским тоном откликнулся маг. Яд так и хлестал из каждой мысли, походя касавшейся Лойнны. - Домн не может противиться желанию дамы…" "Скатертью дорога!" Три дня она провалялась в постели, мало что замечая вокруг. Сон сменялся с бредом, слезы - судорожно сжатыми кулаками, а отчаянье - тупым бессильным онемением. Присланная-таки хозяином служанка поначалу жутко пугалась каждого приступа, хотела бежать за помощью и останавливалась только после страшного ведьмовского окрика: – Не смей! Потом как-то попривыкла, научилась смешивать кое-как продиктованный Лойнной настой, ловко меняла почти мгновенно нагревающуюся, пропитанную водой с уксусом повязку. По сути, ведьме не нужен был какой-то особый, специфичный уход. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Обычно на это уходили сутки или чуть больше. На этот раз она и не надеялась, что поднимется раньше, чем через три дня. Потому что рядом не было его. Того доброго гения, который умел охранить её от всего на свете. Кроме, разве что, её самой. Который легко, не напрягаясь, предугадывал любое её желание, никогда не приставая с расспросами: "Тебе лучше?" - потому что сам всегда знал едва ли не точнее её самой, лучше ей - или хуже. Который, в отличие от сбившейся с ног служанки, никогда не перепутал бы ринницу с женьшенем и не стал бы пытаться уговорить её съесть что-нибудь, если она и один глоток-то может сделать только с большим трудом. Впрочем, дело бы, разумеется, не в риннице, не в желаниях и не в расспросах. Он просто был ей нужен. Здесь и сейчас. Умеющий молчать, такой надежный, знакомый и родной… "Прекрати немедленно! - жестко обрывала собственные мысли Лойнна, подхлестывая себя вырвавшимся у чародея словом. - Сколько ещё ему с тобой нянчиться? Сама вляпалась - будь добра сама и вылезать из этого болота!" И снова погружалась в полубред-полузабытье… На утро четвертого дня она проснулась где-то за три часа до полудня и, не обнаружив в комнате уже ставшей привычным атрибутом горячки Лееры, решила, что пора вставать. Нельзя сказать, что сегодня ей стало намного лучше, но ведь этак можно и неделю проваляться, и месяц! Нечего расслабляться - организму только дай поблажку - и потом его капризы уже не переслушаешь. Но главной причиной, выгнавшей ведьму из постели, послужил острый информационный голод. Она понятия не имела, что творится в Митьессе, как обстоят дела в лагере и во дворце и чем вообще жив этот мир, пока она, Лойнна, выбита из общего ритма существования. Бледно-серое лицо, отразившееся в зеркале, её не поразило (видела себя и в худшем состоянии), хотя, разумеется, и радоваться было нечему. Долго-долго, словно надеясь, что это вернет ей утраченные чувства, ведьма держала ладони в тазике с ледяной водой, где Леера обычно мочила марлевую головную повязку, а потом с силой растирала пальцами онемевшие виски. На душе было вязко и тошно. Словно наутро после развеселой гулянки, когда начинаешь припоминать, что дал в рожу лучшему другу, а его жену обозвал… непристойной женщиной. Хотя перед другом можно извиниться, жену - подкупить шоколадом и цветами, а вот что делать с Церхадом, Лойнна не знала. Уж-ж-жасно хотелось с ним поговорить. Только не так, как в последний раз, а спокойно, по-человечески. Но лезть в голову к рассерженному на неё магу Лойнна постеснялась, а на связь через кристалл энергии пока не хватало. Да и что она ему скажет на наверняка холодное и беспристрастное: "Ты что-то хотела?"? Лойнна зябко поежилась, словно ледяной голос и вправду прозвучал в её голове. Нет уж, лучше она подождет. День-два… Сколько потребуется, чтобы он остыл и перестал на неё злиться. А пока… – Ох, домна, зачем же вы встали? - всплеснула руками вошедшая Леера, прижимая к подбородку стопку чистого постельного белья и полотенец. – Привести себя в человеческое состояние, - с тяжелым вздохом откликнулась ведьма. - Не поможешь? – Конечно, - растерялась девушка, осторожно сгружая ношу на стул. - А как? – Мне нужно две чашки крепкого горького чая и какой-нибудь легкий овощной салат - хватит травиться стимуляторами, до добра это не доведет. Справишься? – Конечно, если вы хотите, - легко присела в книксене Леера и скользнула за дверь. "Не хочу. Но надо". Первый глоток дался с большим трудом. Второй - чуть полегче, после третьего Лойнна сумела запихнуть в себя приправленный оливковым маслом кусочек огурца. Леера, не задавая лишних вопросов, перестилала постель. – Послушай, а в город не возвращался король? - как бы невзначай поинтересовалась ведьма, наконец-то почувствовавшая вкус салата и осознавшая, что она не ела три дня. - Или его воины? – Конечно, вчера, - невозмутимо кивнула ловко надевающая на подушку наволочку Леера. – С победой? – Да, всю ночь там гулянка была - полгорода уснуть от салютов не могли. Вас, кстати, со вчерашнего же дня гонец королевский дожидается, но вы же приказали не беспокоить… Лойнна подавилась салатом и судорожно закашлялась под удивленным взглядом девушки. – Чего хочет-то? - сдавленно спросила она, кое-как отдышавшись и глотнув остывшего чая. – Грамоту отдать, что вас приглашают во дворец на церемонию посвящения в… кого-то там, я титул забыла… Вот вам и разгадка восторженно блестящих глаз и чрезмерной услужливости прислуги. Удостоилась высшей королевской милости, черт возьми… – Титул и не важен, - равнодушно махнула рукой Лойнна. - Когда церемония-то? – Сегодня вечером, я даже боялась, что вы на неё пойти не сможете. "Невелика потеря!" - мысленно фыркнула ведьма. – Там кроме вас, говорят, ещё кого-то титулом одарят. Мага, чужеземца. Лойнна с трудом заставила себя невозмутимо кивнуть, сдерживая глухой стон. Теперь он - "какой-то маг-чужеземец"… Фунт пудры, туши и прочих женских притирок придал ей если и не великолепный, то вполне удобоваримый вид. Широкие брюки, темно-зеленая рубашка с вышивкой вдоль шнуровки и по краям манжет, едва перехваченные золотистой головной лентой волосы - и Лойнна вернула себе типично ведьмовской облик, в котором и во дворец не стыдно показаться. Правда, намного лучше чувствовать себя она от этого не стала, но зато появился ещё один стимул держать себя в руках: такие - в шелке и золоте - не выдают свои чувства на осмеяние толпе. – Вещи я пока оставлю здесь, хорошо? - Лойнна торопливо накинула на плечи серебристо-черный палантин, подхватила плащ и неразлучную кожаную сумку. – Конечно, как скажете, - присела в книксене Леера. – Ах, да, держи, - ведьма, спохватившись, бросила ей три золотых монеты. - Спасибо за заботу! – Что вы, госпожа! - испугалась девушка. - Мне хозяин за такое голову открутит! – Пусть только попробует, - мрачно хмыкнула Лойнна, проверяя шнуровку на высоких сапогах. - С каких это пор здесь запрещены чаевые? – Да разве ж это чаевые?! – А ты не болтай на каждом углу, сколько я тебе дала на чай - и проблем не будет! - подмигнула ведьма, скрываясь за дверью. Знакомых во дворце оказалось больше, чем Лойнна рассчитывала. С ней здоровались все подряд, даже те, кого она и в лицо-то не помнила. Зато они помнили. Ведьму, в чьих глазах плясало дикое пламя костра, отражающееся от лакированного бока неумолкающей ни на миг гитары. И женщину, сумевшую пробиться сквозь броню закостенелого цинизма пришлых наемников, которые теперь наравне с жителями Митьессы радовались избавлению от тагров. Впрочем, кое-кого, разумеется, помнила и она сама, так что пойманному за рукав Найону пришлось рассказывать все, что ведьма пропустила. – Ну, мы приехали под утро, - сбивчиво объяснял он. - Там днем магов господин Церхад инструктировал, какие-то схемы объяснял, заклинания советовал… я не слушал, признаться… а ночью в лабиринты пошли. И следующей - тоже. А потом, как оказалось, что тагров всех подчистую перебили, маги в нескольких местах осыпали лабиринты - на будущее - и люки тоже сомкнули. А вчера вечером во дворец прибыли. Кто - спать завалился, у кого силы были - в пиршественный зал, там гулянка была такая, что за версту окрест слышно… – А Церхад? - Лойнна мысленно обругала себя сентиментальной дурой, но удержаться от вопроса не смогла. – Уходил куда-то. Под утро вернулся. Домна, нам бы уже пора в тронный зал… – Да-да, - рассеянно кивнула она, подавая ему руку. - Идем. Награждали их вместе, но церемонии Лойнна не запомнила. Как и, собственно, присвоенного ей теперь титула. Потому что меньше всего её интересовали зачитываемые с длиннющего свитка слова короля (порой ей казалось, что ему подсунули два одинаковых экземпляра, а он читает их подряд, не замечая этого), когда рядом на одном колене, со скучающим выражением на лице стоял Церхад. Рукава светлой рубашки привычно закатаны до локтей, на лоб падает непослушная прядь смоляных волос, явно не видевших сегодня расчески, - словно он не на королевский прием явился, а на вечерние посиделки у костра. И это оказалось самым тяжелым - видеть его в каком-то полушаге, такого привычного, повседневного и знакомого, не задумывающегося о своем внешнем виде ни на миг - и чувствовать, что он от неё ещё дальше, чем три дня назад, когда их разделяли версты. Он не излучал даже холода, не избегал её взгляда - а просто скользил по ней так же невозмутимо и равнодушно, как по любой из незнакомых ему дам, собравшихся посмотреть на титулованного теперь мага целой толпой. Лойнна решительно отогнала накатившие слезы, презрительно дернула плечом ("Я гордая, никто мне не нужен!") и, с трудом дождавшись окончания нудной церемонии, отыскала развеселого, но, вроде бы, трезвого пока Райдаса. – Огня и воды! – О, рад видеть! - искренне воскликнул Всадник, легко подхватывая и поднося к губам её холодную руку. - А то я уже испугался! "Ну, хоть кто-то сегодня по-настоящему рад меня видеть!" - тоскливо подумала ведьма, благодарно сжимая мужскую ладонь. – Чего испугался? - не поняла она. – Ну… - Райдас на мгновение запнулся, но умолкнуть под её настойчивым взглядом не смог. - Просто боялся, как бы с тобой - ничего, что на "ты"? - что не случилось. – Ничего, в самый раз, - разрешила Лойнна. - А откуда вдруг вообще такие мысли? – Да просто Церхад на следующую ночь, как ты с Найоном уехала, сначала сидел-сидел неподвижно так, потом вдруг как подскочит, как про тебя… хм… – Ладно, я догадалась, - сухо кивнула Лойнна, без особой радости представляя себе, что мог сказать тогда в её адрес разъяренный маг. - Дальше? – А дальше исчез куда-то, - развел руками Райдас. - В смысле, телепортировал. Вернулся часа через два, мрачный как упырь, так и ходит до сих пор. Вот я грешным делом и подумал, как бы не из-за тебя… Так ничего не случилось? Лойнне ужасно захотелось уткнуться лбом ему в плечо и пожаловаться. Но она только тяжело вздохнула: – Да… Нет, ничего, Райдас, не обращай на меня внимания. Я просто не люблю эти дурацкие придворные церемонии. Значит, на два часа… Ох, неспроста Леера такая добрая и услужливая была… и от денег отказывалась отнюдь не из-за хозяина, а потому, что уже получила… и как бы не в два раза больше… Добродеятель чертов. – Кто же любит церемонии? - рассмеялся Райдас, подхватывая её под руку и увлекая прочь из зала. - Разве это - праздник? Не-е-ет, Лойнна, праздник - это когда собирается весь честной народ и начинает этот твой титул обмывать… – Что?! – Конечно, - невозмутимо подтвердил Всадник. - Через полчаса в дворцовом парке (по доброте душевной отданном Его Величеством нам на растерзание) начнется настоящий пир, а пока ребята дрова таскают, воду, шашлыки жарят… И не говори, что ты туда не пойдешь! – Но я… – Лойнна, даже и не думай! Обижусь лично! В конечном счете Лойнна не пожалела, хоть поначалу только и думала о том, куда бы ей сбежать с этого празднества на руинах её жизни, а Райдас делал страшные глаза и украдкой показывал кулак, пресекая каждую попытку побега. Но потом втянулась, оценила и вправду великолепно прожаренные шашлыки, которые, уже сняв с костра, украсили дольками свежих (и бог весть где взятых!) помидоров - чтобы те не обуглились до съежившейся кожицы над открытым огнем. От вина она категорически отказалась: в голове и так подозрительно шумело, пламя костра размывало лица сидящих по ту сторону от него, хотя в одно из них она пристально вглядывалась, плюнув на гордость и злость, - но оно ни разу не повернулось в её сторону, хотя прочие не сводили с ведьмы глаз. Когда ей в третий раз вложили в руки гитару, отказываться было уже неудобно, а учитывая, что многие воины и маги уже достигли "кондиции" - и опасно. Но что петь? Воздействовать она сейчас не способна, нечего и думать, а просто петь… что? Вопрос терзал ведьму долго. Пока она наконец не поймала задумчиво-вопросительный черный взгляд, скользнувший по ей лицу, рукам и грифу гитары - и, бросив сомневаться, не взяла первый тягучий, расплескавшийся по земле упавшей каплей крови аккорд… Душ из стали не бывает - Им всегда покоя нет… "Жалко", "к счастью" - бог их знает, Вряд ли он нам даст ответ… Вряд ли кто-нибудь ответит, Кто он - трус или герой, Тот "единственный на свете" И единственный "не-мой". Время мирит, время лечит, Время - лучший из друзей… Но СЕЙЧАС не станет легче, Если завтра Колизей, Где в погибельных сраженьях Умирает день за днем Блеск не-бывших отношений, Затворится. Мол, живем! Да, СЕЙЧАС не станет легче Пережить глухую ночь, В комнате, где пол подсвечен Лишь луной, что манит прочь… Но смогу: ведь раз не первый, И не двадцать, к счастью, лет… Тренькают, как струны, нервы… Вновь встает не-мой рассвет… …Фурора она не произвела, хотя вокруг одобрительно зашептались и потребовали "ещё чего-нибудь". Но ведь и пела-то… "Глупая", - тихо и чуть устало ткнулось в виски. "Почему?" - тихонько спросила Лойнна, боясь расплакаться прямо здесь и с силой стискивая зубы. "Ну кто же здесь может знать, что такое Колизей?!" "Ты", - рука машинально ласкает струны, благодарно напевающие что-то мягкое и нежное, как колыбельная над зыбкой. "Вот именно, - усмехнулся краешком губ маг. Или это раскаленное марево над костром поколебало картинку? - Один я" "А я и пела тебе одному, - сглатывая подступивший к горлу комок, подтвердила Лойнна. - Не догадался?" "Не поверил. По-моему, я оскорбил тебя лет на десять вперед…" "Глупый…" Сплошное беззаконие Тяжелые широкие браслеты с громким плеском потонули в горячей воде. Ристания с усилием оперлась руками о край бадьи, торопливо заглатывая воздух. Здорово побледнела, между прочим. – Всё нормально? - с беспокойством окликнула чародейку Лерга, зачарованно проследив путь кандалов до самого дна. С бо?льшим удовольствием она утопила бы разве что мерзавца Леагра. – Да, - сдавленно отозвалась та и, пошатываясь, отошла от бадьи. - Просто голова закружилась. Лерга рассеянно кивнула и блаженно прикрыла глаза, растворяясь до капли в этой горячей душистой воде с шапками пышной мягкой пены. В воздухе снова витал запах эфирных масел, нарочно пролитых Ристанией на раскаленную решетку камина. Странный, но уже привычный запах словно проникал внутрь, напитывая равнодушием и успокаивая издерганные нервы. Думать ни о чем не хотелось. Закрыть глаза и представить, что ничего этого нет… И не было… А просто приснился дурацкий запутанный кошмар, который истает клочьями несвежего тумана поутру… Ристания молчала, давая Лерге успокоиться и смириться с обстоятельствами. Пусть уж лучше полудремлет в горячей воде, мечтая о чем-то недоступном, чем с размаху окунется в ледяную реальность, раздраженно швыряясь молниями и костеря всех королей, алконостов и её, Ристанию, на чем свет стоит. Ибо ситуация того заслуживала. Разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло. Когда дисцитию застают рядом с бездыханным королем сжимающей в руках полупустой флакончик из-под зелья, доказать её невиновность - потенциально проблематичное действо. Ну а на практике подкупить стражей и вывести девушку одним из потайных ходов, которыми в ассортименте обладает любая спальня монарха, оказалось куда как проще. Хотя заковать дисцитию в антрацит ретивые патриоты все равно успели. Чтоб не колдовала почем зря. Ведьма лениво покосилась на воду, благодушно скрывшую от лишних взглядов антрацитовые наручники - лучшее средство, придуманное людьми для ограничения волшбы. Чаще всего их надевали на преступников или подозреваемых, но кое-где и требовали надеть перед входом во дворец или общественно значимое заведение. "Как намордник на собаку! - мысленно кипела Лерга. - Изобретатели, чтоб их. Им дай волю - так все бы маги подобные "украшения" носили, снимая только по личному разрешению короля и ещё десятка инстанций". – Не злись, - устало посоветовала Ристания. - Расслабься лучше: вода и без того остывает слишком быстро - зачем тратить время на бесплодные терзания? – А заклинанием подогреть её нельзя? - удивилась дисцития. – Можно. Но это будет уже совсем не то. Лерга ничего не поняла, но настаивать не стала. Ристания часто говорила вещи, не имевшие ни логической, ни магической основы. И тем не менее оказывалась права. – К чему они меня приговорили бы? - решившись, спросила дисцития. Внимательно вглядевшись в её лицо и заключив, что дальше предаваться блаженству Лерга не намерена, чародейка со вздохом подобралась для серьезного разговора. – Это важно? Лерга задумчиво пожевала губами. Это было важно. Но вот услышать ответ она боялась. Ристания верно расценила её молчание и усмехнулась. – Всё не так страшно. Всего лишь к пожизненному заключению в дворцовых же подвалах. Подобные истории королевская семья не любит выносить на всеобщее обозрение. Мыльная вода судорожно плеснула через край, рваным кружевом разлетевшись по дощатому полу. – "Всего лишь"???!!! Ристания невозмутимо пожала плечами. – Да как они могут??!! - возмущенно зашипела Лерга. - Да из-за какого-то паршивого зелья!!!! Да он же, может, ещё и не умрет! Вот так вот запросто человека - в подземелья??? – Только попав на базар, курица поняла, как она себя недооценивала, - тонко улыбнулась Ристания. За окном раздался свист. Один, второй, третий… Темный полог ночи тревожно трепыхался за раскрытой ставней под аккомпанемент странного зова. Когда от свиста заложило уши, Лерга уже собиралась было выскочить из воды и броситься к окну, но была остановлена запрещающим взглядом ведьмы. – Ты что, с ума сошла? – А что они там свистят?? – Вот это уж точно не твое дело, - Ристания осторожно, чтобы её не было видно с улицы, подошла и аккуратно закрыла ставню, тщательно заложив крюк в петлю. - Здесь за одно подозрение, что ты знаешь о делах соседа чуть больше, чем ни разу не видевший его селянин, можно отравленный болт в грудь схлопотать. Очень хочется? – А здесь - это где? - Лерга предпочла проигнорировать провокационный вопрос. – В "Волчьей пасти", - рассеянно отозвалась чародейка, сосредоточенно роясь в своей сумке в поисках чего-то мелкого, но крайне необходимого. Лерга едва не ушла под воду, снова щедро расплескавшуюся по полу. – Ты что, хочешь заодно тех, кто внизу в корчме сидит, душем облагодетельствовать? - фыркнула Ристания, красноречиво поглядывая на пену, с шипением тающую на полу. Но Лерге было не до шуток. – Как - в "Волчьей пасти"?!!!! Да это же… – Самый страшный постоялый двор, где вечно околачиваются убийцы, разбойники, вампиры и прочие антиобщественные элементы, - с готовностью продолжила чародейка. – Вот именно!!!! – А где ещё, интересно, я должна прятать беглую дисцитию-недоучку, за которой уже сейчас, по горячим следам, отправлена королевская погоня? - резонно возразила Ристания, с победным блеском в глазах вытаскивая из сумки деревянный гребень, затерявшийся между свитками и зельями. - У этого милого разбойника с жуткой рожей внизу есть одно неоспоримое достоинство: за три золотые монеты он удавится, но постояльцев не выдаст. Королевская погоня… Маги на всех перекрестьях… Стражники в корчмах… Объявления в "Ежедневных свитках"… Награда за поимку… У Лерги вдруг пересохло во рту, а слюна, которую она попыталась сглотнуть, показалась до отвращения горькой. Мир дробился на кусочки, словно отражение в разбитом зеркале. – То есть… Мне и в Обитель возвращаться теперь нельзя? - услышала она словно со стороны свой - и не свой: ломающийся, охрипший - голос. Ристания бросила на неё сочувствующий взгляд и, взяв себя в руки, беспечно пожала плечами: – Ну, уж вот туда-то я бы тебе точно соваться не посоветовала. На месте стражников - а они в подобных вопросах, поверь, не глупее меня - я бы прежде всего расставила силки в прежнем гнездышке птички: вдруг вернется по старой памяти? – А я - не вернусь? - тихо прошептала Лерга. Ведьма, обернувшись, лукаво подмигнула ей: – Ну, не вернешься. Пока. Простоит уж без тебя пару дней Обитель - никуда не денется! Да и ты без Магистров и библиотеки полседмицы проживешь как-нибудь. Лерга сделала два глубоких вздоха, честно пытаясь взять себя в руки. Получалось плохо. Ладно, раз последствия в голове укладываться не собираются, оставим их лучше в покое и займемся пока причинами. Лерга решительно тряхнула головой с набрякшими на кончиках водой волосами и заставила голос вернуться на прежнюю громкость и высоту. – А почему вообще так получилось? Я же напоила его правильным зельем! – Правильным, - согласно кивнула Ристания. Гребень со скрипом расчесывал густые пряди прямых тяжелых волос, падающих на плечи. – И сварено оно было правильно, - продолжала настаивать Лерга. На этот раз ведьма призадумалась на мгновение, но с той же убежденностью заключила: – Правильно. – И рецепт был нужным!! – Нужным. – Ну, так тогда в чем дело??? - не выдержав, выкрикнула дисцития, раздраженным взглядом подогревая-таки остывшую воду. Бадья вздрогнула от чрезмерного энергетического заряда, едва не опрокинувшись. Ристания спокойно вернула гребень обратно в сумку и невозмутимо пожала плечами: – Значит, где-то мы все же ошиблись. – Ошиблись?! – Конечно. И нечего кричать, - чародейка медленно опустилась в кресло и утомленно прикрыла глаза. За всю ночь её не удалось выкроить и получаса для сна. А ведь скоро светать начнет. – Но как можно об этом так спокойно говорить? - растерялась Лерга. Ристания с неохотой приоткрыла и скосила на неё один глаз. – А ты предлагаешь побиться в покаянной истерике лбом о стену? Валяй! – Ну… Нет, конечно… Ведьма, с явным сожалением распрощавшись с надеждой вздремнуть, открыла глаза и повернулась к дисцитии лицом. – Лерга, свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу совершать ошибки. Смотри на сегодняшнее поражение как на завтрашнюю победу. – Скорее как на завтрашнюю проблему, - пробормотала та, поглубже опускаясь в воду. - Которую причем совершенно непонятно, как решать… – А ты подумай, - искренне посоветовала Ристания. – Уже думала! – Нет, не думала, - жестко прервала её ведьма. - А разводила панику почем зря. Так не думают, Лерга. – А как думают? - обиженно проворчала девушка. – Определи цель - и средства. Даже путь в тысячу верст начинается с единственного шага. Лерга, с трудом проглотив готовую сорваться с языка шпильку, глубоко вздохнула и не на шутку задумалась. Итак, цель… Что может её спасти сейчас, когда позади - бездыханное тело монарха и обвинение в покушении на особу королевской крови, а впереди - безжалостная облава на всех постах??? Разве что чудо… В виде ожившего вдруг Региса. – Нам нужно вылечить короля? - с сомнением не то сказала, не то спросила дисцития. – Браво, - благосклонно мурлыкнула с кресла Ристания. - А как? – Хм… В этом-то и весь вопрос… Мы ведь даже не знаем, почему он вдруг вот так… – Значит, нужно узнать, - невозмутимо предложила чародейка. – Где? - с горечью рассмеялась Лерга. - В Обитель нам путь заказан… – А разве библиотеки есть только в Обители? Лерга непонимающим взглядом обвела фигуру Ристании, а когда поняла - искренне пожалела о своей догадливости. – Нет, мы не можем… – Почему?! - удивилась довольно улыбающаяся ведьма. – Ну… Потому что если они меня поймают, то решат, что мы над ними издеваемся!!! Чародейка весело расхохоталась. – Ну что ж, значит, надо позаботиться о том, чтобы не поймали! Лерга ошарашено покачала головой. Она что, серьезно?!! Серьезно. И - хуже того - эта идея пришла ей в голову давным-давно, хотя она и заставила Лергу добраться до неё "самостоятельно". – А зачем? - непонимающе спросила пустоту Лерга в такт своим мыслям, даже не поясняя, что "зачем". И на ответ, само собой, не рассчитывая. Но Ристания оказалась куда догадливей самой дисцитии. Она по-кошачьи лукаво склонила голову набок и загадочно улыбнулась. – Учителя открывают нам двери. Но перешагивать порог приходится самим. – Ну, как там? - с опаской поинтересовалась Лерга, изо всех сил пытаясь заглянуть себе за спину. Ристания оценивающе помолчала и, мужественно проглотив рвущееся с губ ругательство, сквозь зубы проскрежетала: – Не знаю. Прекрати вертеться. – Так как я иначе узнаю, что у меня там на голове творится? - резонно возразила Лерга. - Зеркала-то нет! Ристания презрительно фыркнула, отшвыривая в сторону бесполезный гребень. – Мне отлично видна твоя голова безо всякого зеркала. Но что на ней творится, лично я понять никак не могу!!! – Эээ… Почему? – Потому что эта чертова настойка так равномерно распределяется по волосам, что определять, где прокрашенные пряди, а где - ещё нетронутые, приходится методом ненаучного тыка! Ристания с досады небрежно дернула прядь лергиных волос, и дисцития с возмущенным писком вжала голову в плечи. В меру, как выяснилось, гениальная идея выкрасить Лерге волосы настойкой корня огнянки принадлежала Ристании, и ею же мужественно претворялась в жизнь вот уже с четверть часа. За это время выяснилось, что волос на голове дисцитии не просто много, а неприлично много (впрочем, к концу процедуры их количество заметно поубавилось), так что, не обманувшись ярлычком на флаконе: "содержимого хватает на три-четыре применения", Ристания ничтоже сумняшеся вылила на Лергу два сразу. А найдись у неё в сумке третий - и он бы не остался невостребованным. Комната напоминала место суровой бойни: красно-бурый цвет брызгающейся настойки вызывал в памяти устойчивые ассоциации кровавых потеков, разверстых ран и раскроенных наискось черепов. Уже на третий раз подогретая вода в бадье окрасилась в ровный красновато-рыжий цвет, и Лерга мысленно молилась, чтобы красящее действие огнянки не распространялось хотя бы на кожу. Иначе то ещё счастье будет, когда она вылезет… – Ну почему нельзя было просто накинуть маскирующий морок? - снова тоскливо провыла в пустоту она. - Гораздо проще и эффективней!!! – Проще? - с сомнением хмыкнула Ристания. - Ну не знаю, не знаю… Заклинание пришлось бы подновлять каждый день и отдавать двадцать процентов ауры на поддержку. – Невелика потеря, - фыркнула дисцития, со страхом прислушиваясь к собственным ощущениям. Очевидно, краска решила взяться на века, пробуравившись до самого мозга… – Да и вычислить приколдовывающую неподалеку ведьму - раз плюнуть, - продолжала тем временем Ристания. - А там уж - сравнить магический почерк… – Да кому это надо - вычислять, колдует ли кто-нибудь поблизости? Небось каждая вторая фрейлина при дворе амулетики на счастье-замужество прикупает. Всех вычислять - замучаешься! – Прикупает, - невозмутимо подтвердила чародейка. - Но одно дело - пассивная аура постепенно разряжающейся наговорной побрякушки, и совсем другое - постоянно поддерживающая форму и матричное плетение волшба. Лично у меня от такого соседства неподалеку вообще виски ломить начинает. Кто поручится, что Леагр не обременен подобным малоприятным, но зато безошибочным свойством организма? Лерга обиженно поморщилась, но крыть было нечем. Ристания тем временем пришла к выводу, что нанесение настойки на волосы можно считать завершенным. Помогло ей определиться с этим совсем не равномерное наличие огнянки на прядях, а куда более банальная причина: содержимое обеих флаконов уже перекочевало на волосы Лерги, так что больше наносить было нечего. – И всё равно морок был бы надежнее, - из упрямства продолжала ворчать Лерга. - Ну, перекрасим мы волосы, ну, переоденусь, - а дальше-то что? Если бы от королевской погони можно было отделаться такими фокусами, то половина разысканных преступников разгуливала бы на свободе! – Мы лучше будем ориентироваться на опыт оставшейся половины разыскиваемых, - отшутилась чародейка. – Но рост? Возраст? Цвет глаз? Их-то мы механическими путями не сменим! – Цвет глаз - очень даже, если постараться, - возразила Ристания. - А рост и возраст - слишком расплывчатые приметы, чтобы по ним можно было кого-то задержать. Да и потом: королевская погоня ни за что не поверит, что цель травли имела наглость поселиться прямо у неё под носом. Знаешь, чтобы получше спрятать бриллиант, нужно положить его в карман сыщика. – Да неужели они не догадаются проверить прислугу? - недоверчиво вздернула бровь дисцития. - Это невозможно! – Я никогда не требую от жизни невозможного, - серьезно отозвалась ведьма. - Это глупо. – Почему? – Потому что её возможности безграничны. Полощи волосы. Момент смытия краски тоже был выбран сугубо по внутреннему порыву. Ибо полагалось-то её держать на волосах около половины часа, но учитывая, что какие-то пряди были накрашены раньше и уже перестояли свое, а какие-то ещё только-только окунулись в настойку… – Дивное же зрелище меня ждет, когда они высохнут, - мрачно пробормотала дисцития, опускаясь в воду. Пена радостно шарахнулась к бортам, но воды уже успело выплеснуться столько, что на этот раз она за край не перелилась, вхолостую пошипев у стенок. От длинных прядей во все стороны поползли змеистые кроваво-красные струйки растворяющейся в воде огнянки. Высохнуть им естественным путем, разумеется, никто не дал: за окном уже намечались зябкие предрассветные сумерки, а дел ещё было невпроворот, так что, выбравшись наконец из поднадоевшей бадьи и с отвращением полюбовавшись на сморщившуюся в рубчик кожу на ладонях, Лерга презрительно выплюнула заклинание. От волос к потолку повалило облако холодного пара, осело капельками на затянутых тонким слоем слюды окнах. Ристания, не давая Лерге в полной мере оценить понесенный от перекрашивания ущерб, усадила её на стул и раскалила на каминной решетке стальные щипцы. С шипением проходящие через них пряди язвительно ворчали, на выходе теряя всякую волнистость. – Ух ты! - искренне восхитилась дисцития. - И что, так каждый день можно? Если её естественный цвет волос Лергу вполне устраивал, то свести на нет эти дурацкие, торчащие во все стороны завитки было едва ли не самой заветной мечтой. Но, увы, магической корректировке подобные проблемы не поддавались. Не тот уровень. Магия - это не бытовое подспорье, а великое искусство пропорций. Она с удовольствием развеет пылью стотысячное войско, а вот распрямлять непослушные волосы брезгливо откажется наотрез. – Можно, - ровно согласилась чародейка, сноровисто, явно не в первый раз, распрямляя прядь за прядью. Волосы, сразу ставшие на порядок длиннее, горячим покрывалом ложились на плечи. - Седмицы две. – А потом? - не поняла дисцития, с восторгом зажимая между двумя пальцами в кои-то веки прямую прядь. – А потом волосы вылезают клочьями, - безапелляционно отрезала Ристания, заканчивая и откладывая щипцы. – А раньше предупредить нельзя было?!!!!! - в ужасе подскочила Лерга. – Успокойся. Ничего с тобой от одного раза не сделается, - чародейка уже с неизменной невозмутимостью зачесывала волосы Лерги куда-то наверх, мало обращая внимания на её возмущенный визг при насильственном прореживании шевелюры. - Глаза красить сама будешь? – А часто бывают кухонные служанки с накрашенными глазами? - съязвила в ответ Лерга, с сомнением ощупывая странное сооружение на голове. Обычно она носила волосы распущенными, так что теперь боялась даже лишний раз покачать головой, хотя намертво спаянному магией узлу из волос разрушение явно не грозило. – При дворе иных и не бывает, - парировала ведьма. - Там длинные ноги, красивые глаза и гламария - не роскошь, а средство продвижения по карьерной лестнице! – Мерзость какая, - ругнулась Лерга, оценив подоплеку завуализированной фразы. Глаза ей все же красила Ристания, уверенно тыкая в оные тоненькой палочкой с заостренным кончиком. Лерга, боязливо моргающая не вовремя, размазала черную подводку по всему веку, пришлось стирать и накладывать заново… Словом, через четверть часа мучений, Лерга поняла, что передушить всю королевскую погоню голыми руками ей было бы гораздо проще. Когда дисцитию наконец-то подпустили к зеркалу, она уже не нашла даже достаточно грязных ругательств, чтобы выразить свое отношение к измененному "милому облику". Только нервный мелкий смех разбирал. Служанка из неё вышла на редкость посредственная. Невесть где раздобытое Ристанией светло-зеленое льняное платьице с цветочной вышивкой по вороту, на рукавах и вокруг пояса спускалось ниже лодыжек, не балуя разрезами или декольте. Темно-медные волосы, которые вообще-то выкрасились лишайными пятнами, но Ристания умудрилась это как-то скрыть, были гладко зачесаны назад и убраны в тугой тяжелый узел, оттягивавший голову назад. Глаза, изначально изумрудные и лучистые, после стараний чародейки приобрели на редкость отвратительный оттенок грязной лужи, потеряв всякую выразительность. – Крыса подхалимская, - с отвращениям припечатала Лерга, вдоволь насладившись малопривлекательной картиной. - И долго мне существовать в таком виде? – Надеюсь, нет, - честно ответила Ристания, аккуратно завинчивая флакончики с краской, споласкивая в воде тоненькие кисточки для глаз и убирая это все в сумку. - Но гарантировать, увы, не могу. – Спасибо за честность, - мученически простонала Лерга. Сомнительные прелести ювелирного макияжа не заставили себя долго ждать: у дисцитии жутко зачесался левый глаз, но вот почесать его она не смела. "Поди подводка в глаз и попала!" - раздраженно думала она, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по столу. Ристания тем временем, одним взглядом оценив рассеивающуюся предрассветную хмарь за окном через щелку между ставнями, поняла, что на нормальный завтрак у них с Лергой времени не остается, и достала из сумки плитку черного горького шоколада. Столик жалко скрипнул, собираясь опрокинуться. – Осторожнее!!! По-моему, он сейчас прикажет долго жить, - вскрикнула торопливо отскочившая от шаткой мебели Лерга. Ристания презрительно фыркнула: – Сломается - туда и дорога! Грош цена тому столу, на котором даже плитку шоколада разломать нельзя! Шоколад, разделенный-таки на две почти равные части, просуществовал на агонизирующем столике какие-то семь минут, после чего оттягивать торжественный выход в свет стало некуда. – Ну что, готова? - Ристания огляделась: не забыли ли чего, - и решительно вскинула ремешок сумки на плечо. – Ага, - Лерга в последний раз вяло окинула взглядом свое отражение и мрачно пошутила: - Меняю рай в шалаше на ад во дворце! Внизу на них даже никто не покосился: вошедший в "Волчью пасть" народ редко выходил из неё в том же виде… Осенняя листва порожней шелухой устилала улицы и тропинки, зябкое солнышко едва-едва приподнялось над краешком земли, морща лучики в мучительном раздумьи: вставать и дальше - или так сойдет? Лерга шла, глядя себе под ноги, и сдавленно ругалась: голова от непомерного количества воткнутых в узел шпилек уже начинала немилосердно ныть, так что, что с ней будет к вечеру, Лерга даже представить боялась. Платье с непривычки путалось между ногами, то и дело приходилось с чертыханьем расправлять подол. Проклятый левый глаз и не подумал перестать чесаться, а успокоенный магией, сменил зверское щипание на унылый непрерывный зуд. Словом, куда ни кинь… – И что мне сейчас положено делать? - со вздохом покоряясь неизбежности, спросила дисцития. Ристания ей не нравилась. Всегда спокойная и невозмутимая, чародейка нервно перебирала тонкими пальцами в воздухе всю дорогу, напряженно щуря глаза. Дважды одернула плащ, дважды поправила ремешок сумки на плече. Её явно что-то беспокоило, но, немного зная ведьму, Лерга готова была поручиться: она скорее умрет, чем признается, что именно. Приходилось молча терпеть, внутренне закипая в унисон. – Тебе? - чародейка задумчиво помолчала и решилась: - Дойти со мной до стражи у ворот, пройти следом - и встать возле них. Рядом не иди. Дождись, пока войду - и иди на кухню. У них там вечно все с ног сбиваются, так что лишнюю пару рук они не прогонят - не беспокойся. – А почему рядом нельзя? - не поняла Лерга. - Ну или хотя бы следом? – Потому что нельзя! - резко ответила Ристания, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Лерга не стала настаивать - самой было не по себе. - Ах, да. И колдовать не вздумай! Дисцития пожала плечами. Могла бы и не говорить: яснее ясного, что творить волшбу прямо во дворце - все равно, что махать красной тряпкой перед носом взъяренного быка. Поравнявшись с постом стражников у высоких распахнутых ворот, ведущих в королевский сад, Ристания словно преобразилась: величественно расправила плечи, небрежно уронила за спину шелковый капюшон черного плаща и расплескала по плечам пряди длинных прямых волос. Стражники, узнав, пугливо отшатнулись и, наградив парой угрюмых взглядов, пропустили через ворота. Незамеченная Лерга шмыгнула следом, встала неподалеку и, послушная указаниям, пропустила Ристанию вперед одну. Чтобы бессильно пожалеть об этом уже через несколько мгновений. Вчера чародейку здесь встречали как посланную богами святую. Сегодня - как распроклятую пособницу дьявола. Богомерзкую ведьму, по которой давно плачет горькими слезами осиновый костер. Лорды и рыцари, отвешивавшие ей церемониальные поклоны, едва-едва убирались с дороги, брезгливо подбирая торчащие позади хвостами шпаги, чтобы тех даже походя не коснулся черный шелк, стекающий с её плеч. Дамы брезгливо кривились, словно завидели дохлую мышь на собственном туалетном столике в любимом будуаре. Ребятня пугливо шарахалась в сторону, к юбкам суеверно крестящихся и сплевывающих через левое плечо нянек. Лерга сдавленно выругалась и поняла, почему ведьма запретила ей колдовать. Потому что очень хотелось. Раскатить бы этих самодовольных фатов силовой волной по кустам, чтобы выбирались полчаса, исцарапанные и в разодранных камзолах, а на страшилищ в пышных юбках опрокинуть бы ведро с помоями!!! Чтобы знали свое место! Ну, или хотя бы идти рядом. И делить пополам эту волну ненависти и презрения. Ведь одной такое не выдержать… Но Ристания шла. Спокойно и невозмутимо, как будто и не обращая внимания на испепеляющие взгляды и даже не пытаясь отвечать тем же. Не замедляя и не убыстряя шага, с самым отсутствующим видом, какой только можно было напустить на себя под сотнями игл ненавидящих глаз. Не колдовала, понимая: этой толпе любая толика силы - все равно что капля крови для доведенной до бешенства стаи хищников. Разорвут. Лерга впилась ногтями в ладони, не чувствуя боли. Время тянулось ржавым смычком по перетянутой струне. Шаг, другой… – Вас приглашают на Совет Десяти, - с вынужденной почтительностью склонился в поклоне королевский гонец. Ристания небрежно кивнула, легко взбегая по ступеням и скрываясь во дворце. Лерга выругалась так грязно, как никогда раньше. На кухне Лергу и впрямь приняли с распростертыми объятьями: вчера за прислугой следить было некому, все вокруг Его Величества хлопотали, так что слуги, не будь дураки, скоренько с работы дунули в ближайшую корчму, где и просидели до утра. А может, и сейчас сидят, если только не выкинули их с раскачкой. Да и прочие, мающиеся с похмелья, подспорьем в работе были сомнительным. Так что раздобревшая на королевских харчах добродушная кухарка тут же вручила Лерге передник, платок на голову и засадила чистить картошку. Нельзя сказать, чтобы у дисцитии это сильно хорошо получалось: она из всех колюще-режущих предметов признавала только клинки, болты и стрелы, так что кухонный нож в её руках был чем-то новеньким. Но дородную старуху не столько волновал результат её усилий, сколько возможность посплетничать. Тем паче, что Лерга слушательницей оказалась отменной - ибо сама понятия не имела, что говорить. – Вот такочки Региса-то нашего и протравили, супостаты окаянные, - сокрушалась кухарка. - Вот ещё вчерашеньки живой ходил, супчику мне горохового приказал сготовить - больно он охоч был до супчика-от - а нынечки - все! Нету соколика нашего… Чтобы им, ведьмам треклятым, и на том свете икалось!!! Речь бабки была не только невероятным сочетанием всех возможных и большей части невозможных ошибок, но ещё и каким-то неперевариваемым сплавом из всех трех существующих диалектов одновременно. Понять её с первого раза, не вслушиваясь в каждое слово, было невозможно. – Да разве же он уже умер? - неуверенно заикнулась Лерга. – А! - презрительно махнула рукой старуха. - Не умер - так ещё сутки помучается, а конец все один. Ты, деточка, на энтих дурней-лекарей-то не надейся: они тебе всякого на уши навешают, лишь бы руку загребушшую поглубже в карман сунуть. А я одно знаю точно: ведьма - она хоть и сволочь, но дело свое знает. Коли траванула - так наверняка! И думать тут нечего. "Патриотизм хлещет изо всех щелей!" - мрачно отметила Лерга, с отвращением глядя на нож. С ним они как-то не сработались. Да и уже успевшая набиться под ногти грязь воодушевления не прибавляла. – Одно хорошо, - продолжала тем временем кухарка. - Хоть одну уже и шукати не надо: сама на двор с повинной пришла. На Совет её потащили. – А зачем? - напряглась Лерга. – Знамо дело, зачем, - степенно отозвалась та, выливая в чан ведро воды. - Судить да рядить будут: правая - или виноватая. Хотя вот по мне - так чего тут судить?! Ясно же, як белый день! Лерга предпочла оставить без комментариев это сомнительное утверждение, отложила притупившийся нож и задала последний вопрос: – А что с ведьмами теперь будет? Кухарка добродушно пожала плечами: – Да чего будет? Когда эту осудят, так посадют пока в застенок какой-нито пытошный, а как вторую поймают - так и сожгут на одном костре. Для етой - как её? - еканомии! Дров-то у нас ноныче мало: еле-еле печь протопить хватает, ещё чего - добро на мракобесий энтих тратить! Лерга решительно сжала губы. – Если осудят. И если поймают! Единая (а уж тем более - единая и малоблагородная!) цель способна объединить под одним флагом самую разношерстную компанию. Эту истину Лерга усвоила ещё в первые годы своего обучения в Обители, когда она на пару со старшекурсником таскала пока ещё непроверенные, но недосписанные вовремя контрольные работы из учительской. Таскал-то, конечно, только он, а она на стреме стояла, но зато уж страху-то натерпелась… Да и разница между двумя мальчишками-коридорными, молоденькой девицей из камеристок и новенькой помощницей кухарки не так уж велика! Во всяком случае в найденное мальчишками окно, выходящее прямо в Зал Заседаний, все четверо уставились с одинаковым любопытством, забыв про недометенный ковер в коридоре, небрежно брошенное прямо на кровать платье госпожи и так и пустое ведро, с которым Лергу вообще-то отправили за водой. Смотрели. Слушали. Главный Советник устало откинулся в кресле и сделал мелкий нервный глоточек из высокого хрустального бокала с водой. Совет шел вот уже четверть часа, успел изрядно издергать всем десятерым нервы, но вот с мертвой точки так и не сдвинулся. Обвиняемая стояла посреди зала с таким независимым и чуть ехидным видом, как будто её не судили, а просто расспрашивали. Неторопливо, обстоятельно и приветливо, как расспрашивают дальнего родственника о жизни за столом в корчме со жбаном пивка в обнимку. Впрочем, изначальный статус ведьмы уже существенно пошатнулся, ибо все обвинения она успешно отражала ещё даже до того, как они оглашались вслух. В форме непринужденной беседы. – Пыталась ли обвиняемая в покушении на королевскую жизнь дисцития выйти с вами на связь со вчерашнего вечера? - уныло проскрипел обвинитель, отчаявшись добиться от чародейки вразумительных ответов на вопросы, как она впервые узнала Лергу и зачем потащила её во дворец. Ристания отвечала подробно, вежливо и обстоятельно, но совершенно неинформативно. В духе: "Слушай, а как ты вообще умудряешься спать, не снимая часов?!" - "Эээ… Ну, понимаешь: расстилаю постель, умываюсь, кладу руку - и сплю, собственно!". – Нет, не пыталась, - качнула головой ведьма. - Иначе… – Что - иначе?! - хищно подался вперед присутствовавший там же Леагр. – Иначе дала бы ей совет, - холодно отозвалась Ристания. - Не тратить зря нервы и время, а объяснить, что произошло вчера ночью в королевской спальне. Хотя бы мне. – Ну, что произошло вчера ночью в королевской спальне мы и так знаем, - расплылся в мерзкой ухмылочке обвинитель. – Неужели? - вскинула точеную бровь чародейка. Лицо собеседника искривилось в оскале ненависти. - Не просветите ли? – Покушение на митьесскую корону! - потеряв терпение, рявкнул он. – Какая незадача!!! - притворно покачала головой ведьма. - А я-то, наивная, считала, что корона хранится не в спальне короля, а в сокровищнице! – Это неуважение к суду! - крикнул подорвавшийся с места Леагр. Главному Советнику пришлось повелительно махнуть рукой, чтобы он сел на кресло. Ещё не хватало - устроить здесь дурацкий балаган всей толпой. Как будто одной этой чародейки мало! – А за что его уважать? - тихо и горько хмыкнула Ристания. - За то, что десять самых важных в королевстве людей, "цвет общества", собрались в душном зале, чтобы устроить допрос с пристрастием единственной ведьме? – Допроса с пристрастием ещё не было, - зашипел разъяренной гадюкой со своего места угомонившийся было маг. - Но я предлагаю его устроить! Хотя бы с телепатией! – Домн Леагр, она свидетельница, а не преступница, - негромко напомнил Советник. – Но у нас есть подозрения!!! – Какие? – Вчера в её опочивальне кто-то пытался пробиться к кристаллу связи!!! – И? - напряглась чародейка. – И при моей попытке принять вызов, чтобы узнать, кто это и чего он хочет, неизвестный тут же прервал связь!!! - возмущенно договорил Леагр. Ристания нехорошо прищурилась. Пахнуло озоном. – Домн Леагр, а не знаете ли вы, что, согласно законам Митьессы, ни один маг не имеет права прослушивать разговоры или даже прикасаться к кристаллу другого без личного разрешения короля? – Но ведь король без сознания! – И это уже достаточно веский повод, чтобы нарушать его законы?! Мага пришлось успокаивать его ближайшим соседям посредством чувствительных тычков по бока. Тот поворчал ещё - и затих. Советник вздохнул. – Знаете ли вы, домна, каким образом удалось подозреваемой покинуть королевскую опочивальню, словно растворившись прямо на глазах у четырех стражников, которые уверяют, что не спускали с неё взгляда? – Она ведьма. – Да, но дворец в некоторой степени защищен придворным магом от недозволенной магии, - возразил Советник. – Тогда я бы вам посоветовала спросить у господина придворного мага, как удалось подозреваемой покинуть королевскую опочивальню, словно растворившись прямо на глазах у четырех стражников, которые уверяют, что не спускали с неё взгляда, - язвительно повторила за ним Ристания. Господина придворного мага так и передернуло. Советник мрачно сдвинул брови и ещё раз глотнул воды. Что-то было не так. Что-то было неправильно. Вот только поймать бы за хвост, что… Обвинитель. Яростный и придирчивый, как обычно. Даже после сотни судов неспособный увидеть какую-нибудь ситуацию с двух сторон. На редкость однобокое зрение… Впрочем, для обвинителя иного и не требуется. Домн Леагр. Брезгливо скривившийся, склонный к истерикам и то и дело срывающийся на крик. Мужского достоинства в нем не было ни на медяк, что ему в общем-то прощалось за недюжинные, как говорили, магические способности. Впрочем, и престиж оных также здорово пошатнулся с полгода назад. Малоприятный тип, словом. Четыре встрепанные головы в окне. Слуги, как обычно. Ещё, пожалуй, не было ни одного Совета, который не стал бы достоянием не в меру ретивых и любопытных прислужников. Надо бы хоть выговор объявить… Впрочем, черт с ними, не до того… Ведьма. С самым невозмутимым и отсутствующим видом скрестившая руки на груди. Уже по одной позе видно: ничего они от неё не добьются. Даже если что-то и знает. Именно. Ристанию Советник знал давно, с тех самых пор как она вообще объявилась при дворе. Причем знал лично, а не понаслышке: у одного костра как-то ночью глинтвейн варили. А потом всю ночь его, обжигаясь, пили, болтая ни о чем и обо всем. И обоим плевать было, что он - Главный Советник Его Величества, а она - будущая Ристания Туманных Приделов, чародейка Орлиного Гнезда, чье имя в ту ночь восторженно гремело по всей стране. Греться под одним кожаным плащом на двоих это совершенно не мешало. И именно она во всей этой картине и была самым неправильным звеном. Она язвила, огрызалась и презрительно кривила губы так, как это делала бы на её месте любая. Она с самого начала Совета взяла самую отталкивающую ноту глухого запирательства, изображая оскорбленное достоинство и почти напрямую отказываясь сотрудничать с властью в лице десяти чиновников даже в минимальной степени. Так бы сделала каждая ведьма перед лицом Совета Десяти, куда её притащили в качестве не то свидетельницы, не то обвиняемой. Но она - не каждая. Советник ещё раз вгляделся в точеные черты лица чародейки. Жесткие, правильные, решительные, запоминающиеся - и совершенно ничего не выражающие. Он обреченно вздохнул: – Я прошу Совет удалиться на перерыв. Оставьте меня с обви…, тьфу, свидетельницей. В ответ получил девять василисочьих взглядов: от недоуменных до презрительных. Полы длинных традиционных мантий подмели пол по направлению к двери. – Ну, зачем вы так, Ристания? - устало вздохнул Советник, кивая чародейке на одно из свободных кресел. Та, не посомневавшись, заняла его и спокойно наполнила пустой высокий бокал водой из графина. Очевидно, ведьме эта пикировка тоже далась тяжелее, чем она желала показать. – А вы? - только и бросила она. – Что - я? - Советник зачарованно глядел, как глоток за глотком исчезает вода в бокале. Ристания, не обращая на него внимания, наполнила его в второй раз. – Вам объяснить? - фыркнула ведьма. - Хорошо! Вас не устраивает мое поведение и нежелание помочь вам в расследовании - а как ведете себя вы сами, Риндольф? С порога затаскиваете меня сюда, словно погрязшую в грехах уголовницу, устраиваете тут форменный допрос, натравливаете на меня Леагра, чтоб его черти взяли, - ещё бы в антрацит заковали, а потом ожидали мирного сотрудничества!!! – Но я должен был… - неуверенно замямлил Советник. – Должен? - тонкая бровь вопросительно взметнулась вверх. - Не продолжайте, я сама поняла, что. Показать черни, к каким рвением вы взялись за расследование, дабы та не утеряла веры во власть и не устроила восстания - так? Что ж, ход хороший: дескать, даже высокое имя и репутация не спасут мерзкую преступницу от лица закона: по всеобщим правилам пойдет под суд. – Ну, вот видите, - развел руками Советник. - Вы сами все прекрасно объяснили. – О да, - неприятно усмехнулась Ристания. - Право, я должна быть благодарна, что вы ещё не додумались до общенародного суда со стоянием у столба или профилактического заключения в пыточных застенках, не так ли? – Что вы, Ристания, мы бы не посмели! - искренне ужаснулся Советник. – Извините, не поверю, - жестко прервала его ведьма. - И есть ещё одна непонятная мне деталь в этом деле, домн Риндольф. – Какая же? – Цепь ясна: требование народа - оговор - жертва. Собаке нужно кинуть кость, когда она голодна, иначе скоро она одной костью уже не удовлетворится - верно? – Верно… – Только кто же вам сказал, драгоценнейший Советник, что жертва должна радоваться подобному повороту вещей?! Чего вы ждете от меня теперь? Ристания, хищно подавшаяся было в кресле вперед, теперь расслабленно опустилась на спинку и, полуприкрыв глаза, стала медленно отхлебывать из бокала воду, словно это было дорогое выстоянное вино. Советник тяжело вздохнул. Правоту женщины мужчине признать трудно. А уж если эта женщина ещё и заявляет о своих правах подобным тоном… Впрочем, чувство вины помогло Риндольфу определиться довольно быстро. – Ристания, я прошу прощения за этот дурацкий Совет и все, что ему предшествовало. Это была непростительная ошибка с моей стороны. Но ведьма уже остыла сама по себе, высказав ему все, что хотела. Она равнодушно пожала плечами: – Да ладно, не извиняйтесь. Я все равно знала, что вы ничего со мной не сделаете. – Откуда? - улыбнулся Советник. – По двум причинам, - вернула усталую улыбку чародейка. - В конце концов, кто ещё вам сможет вернуть Ваше драгоценное Величество к жизни? Не Леагр ведь! Советник, укоризненно покачав головой, вынужден был согласиться. – Да, вы правы, на домна Леагра сложно положиться в столь щепетильном деле. Увы… Так что, если вы согласны ещё раз вызволить Митьесскую королевскую семью из беды - то… – Согласна? - ведьма снова вопросительно изогнула дугой бровь. - А разве мы уже обговорили условия? Советник заерзал на кресле. Он по существу был не торговцем, даже не дипломатом, так что заменить этих пройдох в деле договоров, разумеется, не мог. Оставалась только весьма призрачная надежда на то, что цена, которую ведьма запросит за свои услуги, окажется вполне разумной. А для этого - было бы неплохо вовремя направить её мысли в должное русло. Альтруизм, патриотизм и прочие слова тут едва ли помогут, но попытаться-то стоит! – Да, конечно, - осторожно начал Советник. - Мы назначим щедрое вознаграждение тому, кто сумеет вылечить Его Величество, несмотря даже на то, что казна Митьессы в последние годы далеко не так полна, как прежде… – Тогда не стоит обмелять её ещё больше, - усмехнулась чародейка и, не успел Советник обрадовано перевести дух, пояснила: - Мне нужны не деньги. Их я могу заработать на любом тракте, причем куда меньшими усилиями и с бо?льшим удовольствием. Работа мага-наемника очень хорошо оплачивается. Риндольф снова напрягся. Куда она клонит? – Тогда что же вы соизволите принять в качестве оплаты? Ристания словно бы задумалась. В третий раз наполнила бокал водой. Графин почти опустел, только на самом донышке уныло бултыхалась оставшаяся жидкость. – Мне не нужна оплата, - наконец кивнула в такт собственным мыслям она. - Но мне нужны подобающие условия работы. – То есть? – Во-первых, прекратите искать несчастную дисцитию. Вопросы о ней здорово действуют мне на нервы. Железных же нервов ни медицина, ни магия пока не придумала, так что приходится обходиться теми, что есть. – А если это она… - начал было Советник, но осекся под тяжелым взглядом ведьмы. – Вот если - тогда и посмотрим, - отрезала она. - Во-вторых, мне нужен неограниченный доступ к библиотеке и бумагам короля. В-третьих - комната во дворце. – Разумеется, домна, - без возражений согласился Советник. Это было ещё вполне терпимо. - Это все, чего вы хотели пожелать? – Пожалуй, да, - помедлив, кивнула та. - Хотя вот ещё: скорее в порядке дружеского совета. Держите от меня подальше Леагра. Целее будет. – Леагр? – Дворец, - мрачно поправила Ристания. - А то - мало ли что… Советник расхохотался. Вот теперь он узнавал ту ведьму, с которой скоротал ночь под одним плащом. – Конечно, домна, как скажете… Эй, Гарид!!! Один из коридорных мальчишек вздрогнул и стремглав бросился в зал. Лерга мгновенно присела так, чтобы из окна её не было видно и остальных потянула за собой. Хотя что-то подсказывало дисцитии, что уже безнадежно поздно. – Проводи домну в лучшую гостевую комнату, - строго приказал показавшемуся на пороге мальчишке Советник. - И выполни все её пожелания. – Конечно, - чуть не в пояс поклонился перепуганный коридорный. - Прошу за мной, госпожа. Ристания поднялась с кресла, чуть кивнула Советнику на прощание и уже почти поравнялась с дверями, когда её снова окликнул Риндольф. – А какая вторая причина? Чародейка усмехнулась: – Жесткие меры - вещь хорошая и порой оправданная, правильная и необходимая с общегосударственной точки зрения. Беда в том, совести ведь общегосударственную точку зрения не навяжешь. А вы пока ещё не настолько очерствели, чтобы идти по трупам. Особенно - трупам с подозрительно знакомыми чертами лица. Советник опустил глаза и промолчал. Говорят, что вещи обычно наследуют характер их хозяина. Лерга, обладавшая далеко не милым и ангельским нравом, это уже давно познала на собственной шкуре и, в принципе, была полностью согласна с народной мудростью. Библиотечные книги её на дух не переносили, так и норовя порваться в переплете, растерять ветхие летучие страницы или попасть под фужер пролившегося вина - словом, делали все возможное, чтобы ни они сами, ни их соседки по полкам в руки дисцитии больше не попали. Учитывая, что библиотекарем был назначен старый, почти выживший из ума маг, который некогда преподавал в Обители, а сейчас просто уволить его было жалко, то опасность оказаться в "черном списке" была очень даже велика: объяснить что-либо этому субъекту было необычайно трудно. Если же книгам не удавалось провернуть ни одну из вышеперечисленных подлостей, то они изо всех сил старались хотя бы скрыть от Лерги половину проклятых абзацев, дабы она потом ещё неделю под порчей ходила, гадая, откуда оная взялась. Аналогичным же образом вели себя свитки, особенно - свитки со сделанным домашним заданием. Они категорически отказывались по утрам вылезать из ящиков на свет божий, дабы служить вещественным доказательством хотя бы честных попыток что-либо выполнить. Без них же Магистры почему-то не горели желанием верить дисцитии. Ничуть не лучше вело себя вроде бы не так давно надетое зеленое льняное платье. Оно Лергу вообще обожало. Особенно обожало её нервы, трепетно коллекционируя всевозможные способы их вытрепывания. Оно путалось между ногами, не давая бежать, оно сминалось, оно цеплялось за все, что можно, и даже за половину того, за что и теоретически-то с точки зрения Лерги зацепиться нельзя! Но она в данном случае, увы, была самым, что ни на есть, непосредственным практиком, поэтому расплесканные по заднему двору два ведра холодной воды из колодца пришлось списать на рванувший её за юбку резной подлокотник деревянной скамейки. Правда, раньше дисцития искренне считала, что она одна страдает от чрезмерной похожести её вещей на неё саму. Оказалось, это свойство универсально. Если Леагр был, мягко говоря, не слишком-то приятным типом, не располагающим к дальнейшему приятному общению, то и его пес, без дела шляющийся по дворцу, оказался животным ничуть не более милым и приветливым. – Реп, видстань! - отмахнулась от мохнатой зверюги, лезущей прямо под локоть, занятая кухарка. Борщ уже вскипел, а вот картошка на него не то, что была не порезана - и почищена-то всего наполовину. Лерга виновато потупилась. – Ниче-ниче, - махнула рукой старуха, - у всех поначалу не больно-то хорошо да споро выходит. Приноровисся. Собака, осознав своей шишковатой башкой, что от видавшей виды кухарки ей ничего не добиться, подошла к дисцитии и положила морду ей на колени. Лерга замерла, боясь шелохнуться. Ещё вчера она бы оттолкнула омерзительно воняющую тварь силовой волной - и та навек бы зареклась приставать к магам. Сегодня же приходилось сидеть и молча смотреть, как нити слюны пачкают тебе юбку, стараясь поменьше вдыхать выдыхаемое псом. – Ты Репа-то не боись, - посоветовала кухарка, торопливо дочищая картошку и отмывая её в принесенной Лергой воде. - Он, зараза этакая, будто бы чуит, кто его боятися - тех и джгацет! Кусаит, в смысле. – И часто? - сквозь зубы процедила Лерга. – Бувае, - неопределенно отмахнулась старуха, и Лерга поняла, что часто. Оптимизма это не добавляло. – Эй, ты, - обратилась она к собаке, - зачем ты пришел? Еды у меня нет. Уйди, пожалуйста. Пес внимательно выслушал, приподняв одно ухо, но не проникся - наоборот, дослушав, только удовлетворенно вздохнул и, словно проникнувшись доверием, закрыл глаза. Да и вообще, кажется, решил чуток вздремнуть… – Теть Стань, я вам огурцы принес, - бойко заорал кто-то с порога, не глядя ступая в кухню, подняв кадушку с солеными огурцами на уровень лица. - Аа-аа-а-ай!!!! Что за зараза?!!!! – Да трать же тарарать!!!! - яростно взвыла Лерга, подскакивая на месте. Пес, которому отдавили хвост, разумеется, не стал разбираться в причинах и следствиях - попросту мстительно цапнул ближайшую ногу. Кто оказался ближайшим, пояснять не стоит… – Какого ляда он тут сидит? - накинулся на Лергу вошедший парень лет девятнадцати. – Какого черта ты под ноги не смотришь?!! - зашипела в ответ дисцития. Парень оценил ситуацию и попятился: разъяренная ведьма, даже если она ещё недоучка, да и вообще колдовать ей нельзя, все же впечатление производит неизгладимое. Особенно - на неподготовленные умы. Кухонного служаку подготовить было как-то некому… – Да ладно-ладно, - увещевал он, осторожно, по стеночке обходя Лергу и вручая-таки кадушку кухарке. - Он тебя не укусил? – Ага, как же, - огрызнулась Лерга, снова присаживаясь и, плюнув на приличия, задирая подол, чтобы оценить понесенный из-за собачьего произвола ущерб. Очевидно, для помощницы кухарки это было не слишком серьезное нарушение этикета - во всяком случае, никто не удивился. Выглядел укус… не блестяще. Для дисцитии, привыкшей приносить с тренировок по фехтованию сквозные раны, конечно, ерунда, но беда в том, что колдовать-то ей теперь нельзя. Лерга вдруг к своему ужасу обнаружила, что понятия не имеет, как в подобных случаях должна поступать обычная, не обремененная колдовскими способностями девушка. – Сейчас йод с бинтами принесу, - виновато буркнул парень, исчезая в дверях. Лерга тщательно осмотрела синеватый венчик зубов, парные сочащиеся кровью ранки от клыков и несколько озаботившую её припухлость. – Надеюсь, эта сволочь хотя бы не бешенная? - с тяжелым вздохом спросила она. – Не знаю, - засомневалась кухарка. Но, подумав, просияла: - Да нет, Реп много кого кусал, но никто Леагру не сказал, что он бешенный. – Отсутствие жалоб на качество амулетов левитации ещё не говорит об их безупречности, - процедила дисцития. Кухарка её, кажется, не поняла. Зато вернувшийся с бинтом и йодом парень развел такую бурную деятельность вокруг укушенной, что через четверть часа та взвыла и честно посоветовала ему сгинуть самостоятельно, пока она не решила помочь. Без эффектного жеста, зажигающего огненный шар в ладони, фраза, конечно, теряла привычный шик, но уверенности, с которой она произносилась, хватило на то, чтобы парень отскочил на два шага, предоставив Лерге свободу действий. Она терпеливо размотала полсажени старательно, но совершенно неумело накрученных на её ногу бинтов и потребовала йод. – Вот, возьми, - торопливо сунул ей пузырек парень. - Только осторожней: он щиплется. Лерга одарила его таким тяжеленным взглядом, что желание покровительственно давать дурацкие советы из парня повыветрилось. Йод и вправду щипался. Не как слезы единорога, но тем не менее. Лерга, закусив нижнюю губу, торопливо обрисовала им кольца вокруг сочащихся уже не кровью, а просто какой-то красноватой субстанцией ранок и вернула парню. Был ли прок перебинтовывать ногу она не знала, но определиться помогло платье: мало того, что подол в крови изгваздаешь, так ещё и то касающаяся, то отлетающая от кожи ткань явно скорейшему заживлению не способствует. – Спасибо, - мрачно обронила она, возвращая и добрую половину притащенных бинтов. Поднялась, сделала шаг - и с шипением села обратно. – Отличн-н-но… Теперь я ещё и хромаю… – Я помогу! - вызвался все тот же олух, подскакивая к ней и предлагая руку. Лерга тяжело вздохнула: ну что с такого возьмешь?! - и приняла. Всё лучше, чем за стенку держаться… Можно было бы, конечно, найти Ристанию и попросить её поколдовать, но какое-то шестое чувство подсказало Лерге, что чародейке сейчас не до неё: по сплетням, исправно прилетавшим в кухню с заглянувшими слугами, у ведьмы началось горячее время. Каждый участник Совета Десяти, а потом и каждый рыцарь, кавалер, дама и девица, облившие её презрением поутру, теперь считали своим пренеприятнейшим, но неизбежным долгом зайти и извиниться, заверяя в своем расположении и обвиняя во всем ложные слухи, безусловно, не имеющие под собой никаких оснований. Зачем чародейка всех их принимала и вела церемонные десятиминутные разговоры - боги её знают. Лерга бы послала их всех куда подальше. Но у Ристании, как всегда, и на это имелись свои соображения. – Как тебя хоть зовут-то? - со вздохом спросила Лерга, мужественно проглотив рвущееся следом ", олух царя небесного". – Венька, - бросил тот. И, подумав, солидно исправился: - Вений. Дисцития медленно мерила шагами довольно просторную кухню, пытаясь "расходить" больную ногу. Судя по ощущениям, от лишних движений кровь начала сочиться ещё сильнее. Но с другой стороны, не соблюдать же теперь постельный режим из-за какого-то паршивого укуса! Лерга представила, как бы на неё посмотрели однокурсники в Обители - и содрогнулась. – А почему его хоть Репом-то кличут? - обреченно вздохнула она, с удивлением отметив, что неотесанная речь кухарки привязчива, как учуявшая мед пчела. – Да башка у него здоровенная да бесформенная какая-то, - тут же отозвался Вений. - Вот и привязалось само собой. Маг его поначалу-то как-то иначе назвал, так и кликать пытался - а этот дурень привык, что его на кухне "Реп" да "Реп" - вот никак по-другому и не отзывался. Ух, как маг на нас разозлился тогда: кому ж это охота, чтоб у тебя собака с таким именем была! Несолидно даже. Лерга мрачно отметила, что репу она никогда не любила. И собачье её воплощение явно не заставит дисцитию изменить свое мнение. Разве что в худшую сторону. Разумеется, работать от зари и до заката никто слуг во дворце не заставлял. А они сами и тем более не отличались нездоровым трудоголизмом, решив в качестве траура по почти что безвременно почившему монарху устроить себе внеочередной отпуск и не надрываться почем зря. К Лерге же, как особо пострадавшей от собачьего произвола, тем паче отношение было особым и надрываться ей не приходилось: почти весь день дисцития просидела за столом в кухне, заедая остывший чай плюшками и слушая местные сплетни. Правда, уходить раньше сумерек из кухни было не принято, так что пришлось засидеться до самого вечера - и только потом, болезненно прихрамывая, отправиться на поиски Ристании. Настойчиво предлагавшего свою помощь Вения Лерга, не выдержав, в конце концов отправила в места пусть и не столь отдаленные, но тот все равно понял и временно обиделся. "Ну и черт с ним! - решительно тряхнула головой дисцития, прихлопывая робко вякавшую на задворках сознания совесть. - Нечего где попало с кадушками шляться и под ноги не смотреть!". В комнате, услужливо показанной знакомым коридорным, Ристании не оказалось. Очевидно, визиты утреннего "комитета по встрече" подошли к концу, и чародейка куда-то ушла. Вот только куда? Перебрав в уме с пяток вариантов, Лерга остановилась на библиотеке: наметив цель, Ристания не любила отвлекаться на частности, так что едва ли стала бы тратить время и силы на какой-нибудь очередной прием или бал. Да и какие балы, если в Митьессе несчастье - король при смерти?.. Как и следовало ожидать, местоположение библиотеки начисто вылетело у дисцитии из головы, сменившись настойчивым топографическим кретинизмом. В обычное время она бы, не смутившись, просто отправилась прощупывать все двери подряд магией, но сейчас волшба была под запретом, так что приходилось действовать топорным методом. Открывать дверь, заглядывать и со смущенным: – Ох, простите, я ошиблась, - закрывать снова. Причем порой Лерге случалось напарываться на столь личные сцены, что к смущению добавлялся ещё и румянец от подбородка до бровей. Как ужаленная, выскочив в коридор, она ещё долго не могла перевести дыхание и кляла себя за бесцеремонность. Хотя, с другой стороны, что они, дверь не могли сначала запереть, что ли?!! Впрочем, самих участников увлекательного действа вторжение служанки ни в малой степени не тревожило, а порой даже и не заставляло на миг оторваться от своего интересного занятия. А иногда ещё и за соком на кухню посылали. Нога окончательно разнылась, повязка, кажется, насквозь пропиталась кровью. Сменить бы, да только где и как? "Эх, рано я Веньку отправила!" - тоскливо подумала дисцития, с машинальным извинением прикрывая очередную дверь, едва заглянув внутрь. – Прошу прощения, ошиблась… – Уверена? - скептично донеслось в ответ. Лерга вскинула глаза на усмехнувшуюся женщину, забравшуюся в прикаминное кресло с ногами. На столе слева от неё стопками громоздились книги и свитки. – О боги, я и не заметила, что наконец-то нашла библиотеку! - устало рассмеялась дисцития, с трудом переступая порог. Ристания подозрительно нахмурилась, присмотревшись к её хромающей походке. – Что с ногой? – Ничего хорошего, - Лерга мрачно плюхнулась в кресло и с непередаваемым наслаждением распрямила ноги. Даже войди сюда сейчас карательный отряд под предводительством Леагра и захоти препроводить её в пыточные застенки - ему пришлось бы здорово потрудиться, чтобы заставить дисцитию встать. Ристания, с одного взгляда определив, что Лерге не до разговоров, настаивать не стала. Просто подошла и без особых церемоний отбросила ей на колени длинный подол. Осторожно ощупала холодными подушечками пальцев припухшую кожу и неопределенно хмыкнула. – Совсем плохо? - умирающим голосом простонала Лерга. – Жить будешь, - отрезала чародейка. - Плохо, но недолго. – Не смешно. Зазвенели флакончики, в воздухе остро запахло травами и настойками. – Что это? - подозрительно потянула носом Лерга. - Ой! – Терпи, - сурово предупредила Ристания. Впрочем, дисцития, в будущем - маг-воин, в подобных предупреждениях не нуждалась. Куда проще, сцепив зубы, потерпеть десять секунд, чем ещё трое суток хромать, проклиная ноющую ногу. Лерга скривилась, но мужественно промолчала. Обработав ранку так и оставшимся неопознанным раствором, Ристания выудила из неразлучной сумки эластичный бинт и ловко перемотала Лерге ногу. Та осторожно согнула-разогнула колено. Вроде, ничего, даже опухоль спала чуть-чуть… Дисцития слегка улыбнулась, градус настроения поднялся на десятую ближе к пригодной для жизни температуре. – Ну как там? Ристания аккуратно убирала в сумку настойки, не забывая проверить тщательно завинченные крышечки. – Завтра плясать не пойдешь, но вот через седмицу - все может быть… Как там работа? Лерга тяжело вздохнула: – Смотря какой нужен вариант. – А их несколько? - вскинула брови чародейка. – Два. Честный и цензурный. – Хм… Смешай их как-нибудь. Лерга честно помолчала, подбирая слова. Пламя негромко, но уютно потрескивало в камине. – Ну… Выглядит это примерно так: кухарка целый день сплетничает со всеми подряд, в перерывах между сплетнями порой умудряясь что-нибудь бросить в котел. Полюбовавшись на то, как это все готовится, я понимаю, почему все местные фрейлины сидят на строжайшей диете. Знание хотя бы половины "закулисья" лишит аппетита на всю оставшуюся жизнь. – О чем хоть сплетничают? Это ведь тоже полезный источник информации. Хоть и не всегда достоверный, но в общем и целом… Ничто из ниоткуда не берется. – Ну-ну, - с сомнением фыркнула Лерга. - Ценной информации я почерпнула много! В частности, сколько золота королева-мать тратит на гламарию, какие фрейлины слишком часто захаживают по ночам в королевскую опочивальню, чтобы сменить лучину, и что Марьянка-дура, разменяв шестой десяток, спускает все жалованье на зелья: омолодиться хочет. – Лучший способ борьбы со старостью - это смерть, - веско заметила Ристания. - Что-нибудь ещё? Столь же животрепещущее? – Ещё меня искусала эта чертова собака и весь день доставал придурок-разнорабочий, из-за которого все и случилось, - угрюмо закончила список неприятностей Лерга. – Разнорабочий? - Ристания тонко улыбнулась возмущению дисцитии. - Хоть симпатичный? – Не знаю, наверное, - мрачно буркнула та. – Так чего же ты возмущаешься? – Да потому что дурак дураком, двух слов связать не может! Только "бе" да "ме". Как из-за угла мешком ударенный! Чародейка искренне и звонко рассмеялась. Лерга обиделась ещё больше. – Ну а чего же ты хотела, долена? - усилием воли изгоняя остатки клокочущего в груди смеха, спросила Ристания. - Если бы при дворе повысилось искусство вести беседу, то резко понизилась бы рождаемость!!! – Ну а я-то тут причем? – Как это - причем? Новое лицо. Молодая, симпатичная, неглупая… Таких здесь не пропускают. – Ну-ну, осталось сказать, что этот тип и собаку на меня специально натравил! - недовольно поморщилась Лерга. - Для привлечения внимания, так сказать… – Всё может быть, всё может быть… - задумчиво покачала головой чародейка. - Впрочем, мы увлеклись, а ещё одной бессонной ночи мои нервы не выдержат. Так что за работу. Уж чего-чего, а работы хватало. Проявив несказанные душевные качества, Ристания даже пожалела Лергу и сама принесла ей стопку книг, сложив их горкой возле кресла. Дисцития с сомнением приподняла одну за корешок. Переворошила всю пачку. Никакой логике в подборе жанра и направления не было: от прошловековой беллетристики до научных трактатов в изложении и поныне здравствующего домна Растора. – А что мы ищем? Ристания неопределенно пожала плечами: – Найдем - узнаем… Нечего сказать, вдохновляющее начало работы… За несколько часов чародейки успели перерыть с полсотни свитков, книг, фолиантов и растрепанных справочников, но вот ничего хоть мало-мальски ценного для себя не отыскали. О том, как привести человека в чувство, они и сами знали. А про реанимацию при полуживом-полумертвом состоянии в книгах ни слова не говорилось. Камин успел прогореть, зашедшая пару раз служанка кое-как смахнула с корешков пыль и по просьбе Ристании принесла дров и две чашки чая. Чай остыл, а работа так и не сдвинулась с мертвой точки. – Что за идиотизм, - уныло глядя в одну точку провыла Лерга. - Третью книгу листаю, а начало везде одно… Да и половина текста словно списана подчистую! А между тем авторы вроде бы разные, да и заглавия… – А, кто первый украл - тот и автор, - небрежно махнула рукой Ристания. - Текстологический закон - или как там его… – Текстологический закон? - недоуменно повторила дисцития. - Это что, официальная легализация плагиата?! – Нет, - устало улыбнулась чародейка. - Скорее научное понятие… Звучит примерно так: если в двух и более текстах есть совпадающие элементы и есть отличия, то у этих текстов был общий первоисточник. – Ни черта не поняла, - поморщилась Лерга. – Ну… Смотри: в Митьессе, насколько я знаю, господствуют три примерно равноправных диалекта - так? – Так. – При этом около трех четвертей лексики у них совпадает, так что для понимания вполне достаточно знать какой-то один, правильно? – Ну. – А почему они похожи? – Так это даже детям известно, - фыркнула Лерга. - До войны Семи Королевств здесь был единый прамитьесский, как его сейчас называют, язык. Потом мы одно время проигрывали, королевство поделили на три части, доставшиеся разным противникам, и с полвека Митьесса жила раздробленно. А потом снова собралась, но три провинции, как выяснилось, говорят слегка на разных языках. А переучиваться, разумеется, никто не пожелал - вот и мучаемся до сих пор. – С текстами примерно так же, - кивнула Ристания, с неподдельным интересом выслушав экскурс в историю. - Представь, что был некий "пратекст", который не сохранился - вот с него-то по кусочкам и списывали эти халтурщики, чьи имена теперь гордо красуются на обложках. – А зачем? – А затем, что упор на приличный авторитет ещё никому не повредил, - отрезала ведьма, залпом допивая чай и со вздохом открывая следующий фолиант. Лерге ничего не оставалось, кроме как последовать её примеру. Случалось напарываться и на интересные вещи. Как, например, личные письма Его Высочества Люмена к своему венценосному брату. Тонкое, точно сбалансированное сочетание традиционно возвышенного слога и безукоризненного следования законам риторики талантливо приправленное вкраплениями уместной и ловко завуализированной лести, заставило уважительно хмыкнуть даже Ристанию, до сих пор весьма скептично относившуюся к художественной ценности просматриваемой ими макулатуры. – Правду говорят, что в письмах умного человека отражается характер тех, кому они адресованы, - задумчиво протянула ведьма. – А Люмен - умный человек? - заинтересовалась Лерга. Вот о ком о ком, а о принце по Обители ходили самые туманные слухи, особенно - в последнее время. Не то он предателем подкупленным оказался, не то дурачком умалишенным… – Да, - уверенно кивнула Ристания. – А Его Величество? - осторожно продолжила дисцития. Чародейка усмехнулась. – Не берусь судить однозначно, но на меня Регис производит впечатления человека, для которого ахиллесовой пятой стала именно голова. Увы. Лерга хихикнула. Ристания тряхнула длинными волосами, отгоняя прочь ненужные мысли и опустила глаза на свиток у себя в руке. Зацепилась взглядом за строчку, вторую… С интересом пробежала глазами самое начало - и решительно углубилась в непонятный документ, сбросив с коленей все остальные, чтобы не мешали. – Что-то достойное внимания? - лениво спросила Лерга, тоскливо косясь на глубокую темноту, плещущуюся за окном. – Может быть, - рассеянно отмахнулась ведьма, не отрываясь от меленько исписанных строчек. Лерга, не дождавшись более подробных объяснений и позорно проиграв здоровому любопытству, с кряхтениям вылезла из кресла и зашла чародейке в тыл, через плечо заглядывая в свиток. И удивленно присвистнула, тут же забыв про ноющую ногу. "Уганда… Странное имя. И странная женщина. Именно женщина - не девушка, она и не пытается притворяться невинной милашкой, в отличие от всех остальных фрейлин. Ей это не надо - зачем? Ей не нужно притворное кокетство, чтобы привлечь внимание, не нужно девичье хихиканье и тщательно разыгранное смущение. Ей хватит и одного вдумчивого взгляда, чтобы словно приворожить любого, кто посмеет на него ответить… – Простите, Ваше Величество, можно спросить? Церемонный реверанс, послушно опущенные ресницы. Темно-синее платье атласными волнами спускается к едва видимым носкам туфель на низком каблуке, серебристый палантин прикрывает открытые плечи и глубокое декольте. Совершенно зря. Обычно фрейлины, входя ко мне, наоборот, открывают свои прелести настолько, насколько это прощается приличиями. – Да, долена. Отрываюсь от нудной "Истории Семи Королевств" - как будто библиотекарь не мог чего-нибудь поинтересней посоветовать! - и поощрительно улыбаюсь. Скучно. Так почему бы не развлечься вечером? – Её Величество просила повторить Её приглашение на сегодняшний праздник… – Нет, не пойду! - перебил я, скорчив брезгливую гримасу. Книга полетела на прикроватный столик. – Разве Вашему Величеству не скучно и не одиноко здесь, без общества? - чуть заметный подъем бровей. Даже не любопытство, а просто необходимость поддержать разговор. Уходить, не уделив беседе хотя бы шести фраз - вопиющее нарушение этикета. – Мне вполне хватает того общества, которым я располагаю сейчас… Безобразие. Обычно изо всех сил флиртуют со мной. А сейчас приходится менять роли на противоположные. Но до чего же интересная птичка… Короткий взгляд в сторону отброшенного мной фолианта: – Общества книги? Встаю. Пусть я и король, так что мне простят любое поведение, тем более один на один с обычной фрейлиной, но все же не стоит валяться на кровати перед стоящей у порога дамой. А то как бы дама не решила переступить этот порог в обратном направлении и скрыться в коридорах… – Вашего общества, долена. Общества умной, красивой, знающей себе цену женщины. Попытка поцеловать руку оканчивается провалом - при моем приближении она торопливо склоняется в очередном реверансе. Чтоб его, этот этикет! – Ваше Величество приписывает мне достоинства, которыми я не обладаю. – А вам не кажется, что мне виднее? - раздражаюсь. Полагал, что все будет проще. Не тут-то было. Она не пугается монаршего гнева - наоборот, словно получает фору своим спокойствием. – Безусловно, Ваше Величество… Вот и все. Сказаны положенные шесть фраз. Вежливость её здесь больше не задержит, так что надо переходить к более решительным действиям… – Не откажется ли долена скрасить унылый досуг своего короля? - невозмутимый до этого взгляд стремительно тяжелеет, и я спешу пояснить: - Не желаете ли партию в шахматы? Фрейлина чуть расслабляется. – Ваше Величество оказывает мне честь, которой я не достойна… – Бросьте… Попытка перейти на несколько панибратский тон не то чтобы приносит результаты, но она хотя бы не протестует, садится напротив меня и со знанием дела расставляет костяные фигуры. За шахматами разговор несколько оживляется, удается даже узнать её имя и получить разрешение заменять им безликое "долена"… Через полчаса она вежливо проигрывает и… уходит. Вежливо попрощавшись и пожелав спокойной ночи. Ни разу в жизни я не получал такого безапелляционного и безукоризненного отказа. Всю ночь просидел как оплеванный. Ну её к черту, эту Уганду!" Лерга недоуменно проморгалась и задумчиво потерла виски. – Что это такое? Ристания одарила её взглядом, выразившим за мгновение все, что чародейка думает об умственном развитии дисцитии, но потом вспомнила, что больным надо все прощать и терпеливо объяснила: – Дневник короля. – Как он попал сюда?!! – Вот только не надо притворяться, что кое-кто не подслушивал под окном весь Совет! - язвительно посоветовала ведьма. Лерга почувствовала, что начинает заливаться краской. Но чародейка не собиралась читать ей мораль. Хотя бы потому, что чтобы читать проповеди, нужно чтить заповеди. – Я же потребовала неограниченный доступ к библиотеке и бумагам короля. – Ну и что? Так они сразу и отдали его дневник! – Да кто "они"-то? Я сама отбирала бумаги. Ну и находить скрытые тайники и ящики мне никто не запрещал… Лерга понимающе хмыкнула. Вот ещё тоже умники: запустить куницу в курятник под "честное слово"… – Но как-то я не уверена, что это все же дневник короля, - задумчиво покачала головой она. – Почему? - Ристания уже с интересом искала среди валявшихся на полу свитков продолжение. – Стиль. Слишком… образный, красивый, плавный… И слегка женский. Чародейка только отмахнулась, решительно перерывая груды листков на столе. – Ну где же ты, зараза… А про стиль - не задумывайся. Каждый монарх хотя бы в детстве обязан каждый день вести дневник: у них это прямо в распорядок дня занесено. Дескать, приучает анализировать. Ну а со временем это просто входит в неизбывную привычку. Учитывая же, что большая часть королевских отпрысков, мягко говоря, не наделена литературным талантом, большой популярностью среди царственных семей пользуются мало кому известные ливранские перья… – И чем же они так хороши? – Они зачарованы ворожеями Ливрании. Как - большой магический секрет. Смысл в том, что обладателю пера не надо думать ни об орфографии, ни о стиле. Достаточно просто водить пером по бумаге и думать, что хочешь написать. Текст сам примет наиболее удобочитаемую форму… Ах, вот ты где, мерзость этакая! Чародейка с победным блеском в глазах распрямила на коленях следующий свиток, так что в достаточной степени восхититься ливранскими перьями Лерга не успела. "Убеждаюсь в сотый раз: он такая же холодная, как и тонко ограненный алмаз на серебряной цепочке, вьющейся вокруг её шеи. Красивая, твердая, дорогая, независимая и неприступная. Не бросающаяся в глаза, как дешевая побрякушка, сверкающая на груди у новенькой придворной, но мягко и чарующе переливающаяся сотнями оттенков на ювелирно обработанных гранях бриллианта. Она совершенно равнодушна ко мне. Вежлива, услужлива и послушна, как любая фрейлина. Хотя она совершенно не вписывается в их разномастную стайку. Откуда она вообще взялась во дворце? Давно ли? Почему я раньше её не замечал? Впрочем, это очень даже в духе Её Величества - окружать себя весьма странными личностями. На днях пытался подарить ей янтарный браслет. Взяла, вежливо поблагодарила, снова сказала, что она не достойна такой чести, - и опять ушла. Никаких изменений в отношении ко мне не произошло. Браслета я на ней не заметил ни разу. Однажды решился и с наигранно строгим лицом, но шутливым тоном спросил, почему мой подарок в такой немилости. Получил возмутительно простой и логичный ответ, что моя маменька обожает распределять, какой цвет нарядов закрепить за каждой своей фрейлиной. Уганде достались все оттенки синего. А оранжевый янтарь смотрится одинаковой безвкусицей и в сочетании с нежной лазурью, и на фоне насыщенного аквамарина. Опять полчаса ходил как оплеванный. Да сколько ж можно?!!" Ристания отодвинула свиток и задумчиво посмотрела вдаль. На тонких губах чародейки играла таинственная, но определенно довольная улыбка. – Что? - недовольно спросила Лерга, с болезненным шипением потягиваясь. Свиток ещё не кончился, а в отложенном состоянии читать его через плечо было неудобно. Ливранские перья оказались такой замечательной вещью, что оторваться от строчек было невозможно, так что дисцития и не заметила, что от долгого стояния в неподвижном положении у неё здорово затекло все тело, а теперь в кожу вонзились сотни раскаленных иголочек. – Мне всё больше и больше нравится эта Уганда, - довольно хмыкнула Ристания, торопливо смаргивая, чтобы расслабить здорово уставшие глаза. – С чего вдруг? – Она очень умная женщина, - пояснила чародейка, поднимаясь и пересаживаясь на диван по другую сторону от погасшего камина, чтобы Лерга тоже могла сесть по-человечески, а не читать в скрюченном состоянии за спинкой кресла. Дисцития торопливо подхватила канделябр и переставила его поближе. Хорошо бы ещё, конечно, камин снова затопить, но для этого надо звать (а точнее - злобно будить) бдительно дрыхнущих коридорных, требовать, чтобы они принесли дров… Ладно, и так пока не холодно. – Почему умная? – Потому что не хочет идти на контакт с наглым Его Величеством и делает это весьма умело. – Но если не хочет - зачем тогда вообще было брать этот подарок? Отказалась бы. Да и на кой ляд любезничать с королем, если не хочешь, чтоб он к тебе приставал? Сиди угрюмо в углу - да и молчи в тряпочку! Ристания отрицательно покачала головой. – Ни в коем случае. Кстати, беру свои слова назад, я здорово недооценила Региса. Не такой уж он и дурак. – Это же все перо. – Не только, - возразила чародейка. - Перо отвечает за стиль и образы, но мысли - целиком заслуга пишущего. Человек он, как выясняется, склонный к определенному анализу, так что понял бы, что подчеркнутое безразличие - это тоже знак внимания. А она же не дает ему никаких шансов: ничем не выделяется поведением из фрейлин. Хотя откуда она взялась - это и вправду интересный вопрос… Он бы многое для меня прояснил… "Право, завоевать проклятую Асканию на порядок проще, чем эту женщину! Две недели я изображаю из себя истинного кавалера. Присылаю по утрам цветы, улыбаюсь только ей на приемах и несколько раз оказывал ей честь первого танца на балах. Пустил слух, что у нас роман. Во всех дворцовых закоулках шепчутся об этом! А эта женщина ведет себя как ни в чем не бывало. На каждый букет приходит карточка с благодарностью и просьбой не оказывать больше ей, недостойной, таких знаков внимания. Цветы не отослала назад ни разу. На приемах не отводит взгляд и не улыбается в ответ. Танцует великолепно, от приглашения никогда не отказывается, но и польщенной и избранной себя не чувствует. Да что же мне ещё делать-то?!! Она ведет себя как добропорядочная жена в отсутствие мужа, не желающая ни ему изменять, ни портить отношения со мной или своей госпожой. Маменька, кстати, тоже очень интересовалась, что между нами творится. А в ответ на чистосердечное признание и просьбу дать совет, расхохоталась и пообещала помогать в меру своих возможностей. Они с Угандой не близки. Я вообще не знаю ни одного человека, который был бы хоть сколько-нибудь близок этой женщине. Ни дамы, ни мужчины. Теперь Её Величество держит слово и каждый вечер отправляет свою фрейлину развлекать короля. Та ни разу не отказалась и не высказала недовольства приказом. Равно как и не обрадовалась, хотя ей по-черному завидуют все придворные дамы. С ума сойти можно! Играем в шахматы. Я каждый раз галантно уступаю ей право играть белыми, а она каждый раз вежливо проигрывает или сдается на двадцать девятой минуте. Я засекал три дня подряд - не ошиблась ни разу! На просьбу прекратить поддаваться ответила, что шахматы - это неженская игра и что я слишком многого хочу от ничем не примечательной фрейлины. Вот и попробуй возрази! Но что поразительно: я - умею побеждать в партии. А она почему-то умеет, даже проигрывая, оставаться непобедимой. Во всяком случае, ощущение победы ещё ни разу не пришло ко мне, когда она, проиграв, вставала из-за стола и прощалась. А Уганда, исчезая в коридоре, никогда не выглядела побежденной…" – Как же тебя пробрало, Твое Величество! - усмехнулась Ристания, торопливо отыскивая новый свиток. - Учись, долена! – Спасибо, обойдусь, - обиженно фыркнула Лерга, зябко поджимая под себя ноги. Укушенная слегка опухла, но почти не болела. Глядишь, к утру и ходить можно будет нормально. Камин окончательно прогорел, в библиотеке заметно похолодало, чародейки укутались в найденный Ристанией плед, но снова зажигать магией камин она не стала. Может, не хотела привлекать колдовством внимания Леагра, а может, просто не любила это заклинание - хоть и элементарное, но весьма энергоемкое: ведь когда дров нет и гореть нечему, то сжигать приходится собственную энергию. Маги с охотой швыряются огненными шарами, но тот горит от силы полминуты, а вот нудное однообразное колдовство часами здорово изматывает. Да и не походила Ристания на мага огненной стихии. Точнее, чисто внешне - походила, да ещё как. Но вот по любимым заклинаниям и общей направленности волшбы - ни в коем разе. И не земля. Скорее всего - воздух, хотя и вода вполне могла идти дополнительной стихией. Сама Лерга толком определить не могла, а спрашивать, признаваясь в ворожебном бессилии, стеснялась. – Чему учиться-то? - упаковавшись в плед по самый нос, зевнула дисцития. – Методике охмурения королей, - рассмеялась Ристания. - До чего же тонко и грамотно! Захочешь - не подкопаешься. – По-моему, раньше мы решили, что она его последовательно отшивает, - возразила Лерга. – Раньше - отшивала, - невозмутимо кивнула чародейка. - А теперь передумала. Мужчины - это дети, долена. Им интересно только то, чего они не могут понять или достать. Прими она его ухаживания - и он бросил бы её через седмицу, как и любую другую фрейлину. Но она не такая дурочка… – Откуда она только такая вообще выискалась? - недовольно поморщилась Лерга. - И красивая, и умная - и до сих пор не замужем! Так среди фрейлин не бывает. – Откуда она выискалась - это пока главное, что меня волнует, - мрачно кивнула Ристания, расправляя на столе новый свиток. "Ибо среди фрейлин так действительно не бывает" "Поразительная вещь: чем хуже человеку живется, чем больше у него проблем - тем больше его тянет вести дневник. Словно какое-то органическое желание беспрестанно жаловаться хоть кому-нибудь. Глупость, но факт. А когда фортуна демонстрирует не откинутый за плечи капюшон, разворачиваясь хотя бы в профиль, то рука к перу и не тянется - словно сглазить может. Так вот, за последнюю седмицу положение дел сильно изменилось и барабан фортуны резко крутанулся в мою сторону. А Уганда, прекратив быть ледяной и неприступной, оказалась ещё более странной, интересной, необъяснимой… и это замечательно! Впервые встречаю в жизни девушку, которая не только изображает ревностный интерес к моим государственным делам, но и способна их понять, а то и дать дельный совет при случае. На днях мы сидели с ней в обнимку у ярко шелестящего пламенем камина, и я ломал голову, как бы потактичней прижучить одного местного рифмоплета, переведшего на днях иностранный роман. Донос следящего за современными книгами библиотекаря был откровенно неутешительным. Хоть ты цензуру вводи, тьфу… – Чем он вообще вам так не нравится? - пожала плечами Уганда. Не добавлять за каждой фразой "Ваше Величество" она, кажется, уже привыкла, но вот уговорить её перейти на "ты" так и не получается. - Роман-то вековой давности! Ну, перевел. Ну, в стихи переложил. Я читала - ничего там особенного нет: чуть-чуть эстетики, чуть-чуть идеологии и водоворот несочетаемых выражений - но это уж отражение его личного стиля, тут ничего не попишешь. Я тяжело вздохнул и откинулся назад в кресле. – Ага, вековой давности… И умудрился же этот мерзавец выискать древний роман, настолько злободневный по сути! – Я не понимаю вас, - нахмурилась она. – Ты читала? - утвердительный кивок. - И что увидела? – Клубок путешествий Иртакского принца древних времен, который приносит ему жизненный опыт, необходимый будущему монарху. – Ага, - мрачно подтвердил я. - А подоплека там такая, что наследование престола должно происходить строго по закону, чтобы у педагогов была возможность должным образом подготовить наследника к власти. – И чем вам это не нравится? – А ты что, не знаешь, как я сам пришел к власти?! - горько усмехаюсь. Уганда, вспомнив вихрь предшествующих моему воцарению дворцовых переворотов, понимающе хмыкает и замолкает на минуту. Я тяжело вздыхаю: – Может, просто запретить читать этот роман? – Чтобы потом слуги находили его под подушками у всех придворных? - фыркает она. - Нет уж: в данном случае прямой запрет - это лучшая реклама! – Тогда, видимо, остается молча скрипеть зубами… Фрейлина замолкает на некоторое время, неотрывно глядя в пламя. Не тем завороженным взглядом, который часто встречается у присмотревшегося к огню человека, а просто пустым, каким она могла бы уставиться и на застеленный скатертью стол. – Нет. Можно ведь действовать от противного. – То есть? – Я читала роман. Придраться там к чему-то довольно сложно, но вот стиль… Можно сделать роман самым популярным… объектом насмешек при дворе. Тогда его никто и не подумает воспринимать всерьез. Я заинтересованно подался вперед. – То есть, например, назначить шутовские наказания: за малую провинность - выпить стакан ледяного вина, за среднюю - прочитать наизусть двадцать строк этой "Ильдимахиады"… – А за большую - выучить целую страницу текста, - горячо поддержала меня Уганда. И рассмеялась. - Этого наказания придворные будут бояться как огня! – Почему? Неужели ж это настолько сложно? – С его-то метрикой?! "Древня размера стихов пою отцелюбного сына…" – Это что?!!! – Зачин, - снова рассмеялась фрейлина. – В таком случае больших провинностей у нас в ближайшее время не предвидится!" Лерга нахмурилась. В литературе она толком не разбиралась. В психологии - слегка (только в последнее время, исключительно под влиянием Ристании). – Что это за роман? Ни разу не слышала. Чародейка на секунду прикрыла усталые глаза, с нажимом помассировала ноющие виски. – Да так и называется, "Ильдимахиада". В оригинале - "Странствия Ильдимаха". Так главного героя звали. – Интересно, удалось ли им провернуть эту авантюру, - задумчиво кивнула Лерга на свиток. - Идея-то хорошая, но вот воплотить… – Удалось, - подтвердила Ристания. - Над этим романом ухахатывался весь двор, автор едва руки на себя не наложил. А ведь тонкости его чутья остается только позавидовать: раскопать такой клад среди древних, да ещё иностранных рукописей! – Действительно политически острый? - скептически вздернула бровь Лерга. – Ещё как, - кивнула Ристания. - Я читала только оригинал, но если это должным образом перевести, да ещё и акценты чуть-чуть перерасставить… Эффект грохнувшей о паркет шаровой молнии обеспечен. – А Его Предусмотрительное Величество, значит, решил заранее перестраховаться? - презрительно фыркнула Лерга. Ристания бросила на неё непонятный, но одобрительный взгляд. Дисцития задумалась о том, что сказала, и прикусила язык. Вчера она ни за что не осмелилась бы так съязвить в адрес монарха. Но все течет, все изменяется… "Всё хорошее когда-нибудь кончается. И как правило - куда быстрее, чем хотелось бы. Увы, жизнь раз за разом тычет нас, словно нашкодивших котят, в эту простую истину, но вот понять, а уж тем более - принять её мы никак не можем! Вот и приходится в десятый раз наступать на одни и те же грабли. Хотя пора бы уже на водичку дуть. В мои-то двадцать с лишним… Она мне изменяет. Наверное. Сегодня утром я шел по первой восточной галерее - терпеть не могу это место, окон там нет, а факелы на стены подвесить придворный маг не разрешает - дескать, колдовать мешают. Тоже мне, колдун чертов! Так что тьма кромешная. И вот буквально за три-четыре шага до кабинета Леагра открывается его дверь и оттуда боком, с опаской выходит… Уганда собственной персоной! Как меня увидела - просто дар речи потеряла. Лепетала что-то невнятное насчет того, что к магу её послала маменька. Ага, так я и поверил: Её Величество терпеть не может Леагра, даже гламарию у сторонних магов заказывает. Учитывая счета, приходящие за оную, заказывает даже не у одного, а у десятка магов. Бочонками. Я с сомнением хмыкнул, попытался позвать Леагра, чтобы лично выяснить, что же от него понадобилось в кои-то веки королеве, но фрейлина подхватила меня под руку и чуть не силой потащила дальше по коридору, тараторя, что Леагра ни в коем случае нельзя отвлекать, потому что он занят: плетет ужасное заклинание, так что стоит помешать - и на какую-нибудь ерунду вроде взорванного дворца его гнева вполне хватит. Высказывать сомнения в столь необыкновенных дарованиях своего мага мне пришлось уже шепотом, в общем зале. Там Уганду заприметила маменька и решила, что пора бы ей вспомнить, что она прежде всего - фрейлина Её Величества, позвала - и скандал пришлось отложить до вечера. А жаль. Ибо первый гнев до вечера, разумеется, успел перегореть, повыветриться, так что мои малоубедительные без яростного напора обвинения она отражала в своей обычной невозмутимой и даже чуть удивленной недоверием манере. Как мирно проспавшая весь день на кресле кошка, которую вдруг обвиняют в наглой покраже рыбы со стола. Но весь вечер она была необычайно мила и уступчива, ещё больше укрепляя меня в моих сомнениях. Я даже наконец решился спросить, почему, в отличие от всех остальных дам, травяными (и безумно дорогими, судя по тонкому букету аромата) духами пахнет только от её волос, а руки, кожа, плечи пахнут чем-то… свежим и неопознанным. – Водой! - рассмеялась она. Оказывается, она каждую седмицу принимает ванну. Невероятно! Почти как крестьянка… Право, жаль, что такая женщина… Хотя можно ли это вообще назвать изменой?! От женщины, которая ничего мне не обещала и даже не дала ни разу поцеловать себя. Единственное, что ласкает самолюбие - это её испуганный взгляд, когда я намекнул, что ещё один такой "визит по просьбе королевы" - и на мое общество она может больше не рассчитывать" – Почему как крестьянка?!! - искренне возмутилась Лерга. - Я, например, тоже принимаю ванну не реже, чем два раза в седмицу - так это что, и я как крестьянка, что ли?!!! Ристания не ответила с первого раза. Она сидела и неотрывно, хотя невидяще глядела прямо перед собой, на канделябр с пятью свечами. И мыслями витала где-то бесконечно далеко. Но не в облаках. А скорее в торопливо сплетаемой паутине логики причин и следствий. С таким напряженным, режущим взглядом на облака не пускают. Кипящая работа мысли словно окутала ведьму аурой непроницаемости, сквозь которую было не пробиться: не докричаться и не дозваться. Но Лерга и не пыталась: наоборот, притихла, как заслышавший шаги хозяина вороватый кот на кухонном столе. Чтобы не спугнуть верткую и призрачную мысль, терпеливо отлавливаемую Ристанией. Чародейка очнулась сама. Довольно тряхнула волосами и скрыла торжествующую улыбку, вежливо переспросив: – Что ты сказала? – Почему король так удивился, что она каждую неделю заставляет слуг натаскать бадью воды, чтобы принять ванну? – Полагаешь, слуг… - чародейка неопределенно, но весьма насмешливо хмыкнула. - Да просто он ориентируется на то, что знает. Придворные дамы (а уж тем более - кавалеры!) принимают ванну трижды в жизни: после рождения, накануне свадьбы и перед положением во гроб. – Разве это уже в жизни? - хихикнула Лерга. – Резонно, - кивнула ведьма. - Значит, вообще дважды. – А как они… хм… – А никак, - пожала плечами Ристания. - Просто заглушают все неприятные ароматы безумными количествами парфюма: пудра для кожи, пудра для волос, пудра для лица… От них за сажень несет этим приторным сладковатым запахом. Лерга брезгливо скривилась. В Обители если ты не станешь ополаскиваться ежедневно и принимать ванну дважды в неделю, то огребешь немало колких шуточек от однокурсников (а уж тем паче - от старшекурсников). – А крестьяне же, как ты, может быть, знаешь… "Откуда, интересно?" - мрачно фыркнула впервые за последние тринадцать лет вышедшая в мир дисцития. – …ходят в баню каждую неделю. Вот король и сравнил её с крестьянкой просто потому, что не знал, с кем ещё сравнить. – Уж лучше б с ведьмой! - угрюмо настаивала Лерга. Ристания снова странно сверкнула на неё глазами - и снова промолчала. "Ни черта не понимаю в этом королевстве! Что тут творится за моей спиной?! Впрочем, если уж ты не можешь разобраться с одной-единственной фрейлиной, в которую имел несчастье влюбиться, то чего можно от тебя ждать в качестве монарха? Не моя стезя. Но как это втолковать всем вокруг? Отречься от престола? Ага, куда уж там. Не дождутся. Политический союз с Асканией полетел в тартарары. Не согласны они, понимаете ли, с нашей политикой в отношении магов. А кто их просит во внутренние дела лезть?! Мы военный союз заключали, в конце концов! Голова болит третью неделю подряд, причем Бэррий ни черта с ней сделать не может. Говорит, это нервы. А попробуй тут не нервничай, если кругом - сплошной змеиный клубок интриг, тайн и недомолвок. На Уганду с легкой руки королевы и Леагра ополчился весь двор. Как она не угодила этому проклятому магу - ума не приложу. Вероятно, сказала, что они расстаются из-за меня. Приятно, конечно, но кто ж знал, что он прилетит ко мне, вломится без доклада - и с порога начнет её чуть ли не руганью крыть? Наговорил всякой чуши, чего только не приплел: и шпионка, мол, она (ага, на кого, интересно, если она за все время жизни во дворце со двора не выходила и к послам не приближалась?), и убийца, ко мне специально подосланная (что же тогда, скажите, ей мешало подпустить меня поближе к себе в первый же вечер - и ткнуть кинжалом под ребро?), и вертихвостка… Словом, навешал лапши на уши с полфунта - и доволен собой. Отправил я его, конечно, куда подальше, чтоб не порол чепуху и в монарших глазах беззащитную женщину не чернил. А толку? Если этот паскудный маг что-то решил, то так просто уже не оставит. Через полчаса ко мне приходит маменька. Начинает жаловаться, врать, требовать, чтобы я отправил Уганду куда подальше. Дескать, не вписывается она в стайку её фрейлин: и красивая слишком, и самовольная, и всех рыцарей словно бы приворожила - теперь все остальные дамы без кавалеров скучают, ритуальные брачные порты вышивают, да только всучить вот некому. – Ваша, - говорю, - фрейлина. Вы и отсылайте её. – Ага, - отвечает, - и какие же тогда обо мне слухи по всей Митьессе полетят? Что старая стерва не терпит подле себя симпатичных конкуренток. В кои-то веки правду сказала! – А вы, сын мой, - король. Вам положено быть строгим. – Но, видите ли, эта женщина лично мне очень даже нравится! Зачем же я стану её отправлять куда-то? – Вот именно!!! Она и вас словно околдовала! Стыдитесь, Ваше Величество: как верный пес с неё третью неделю глаз не спускаете! Словом, маменьку я тоже несолоно хлебавши назад отправил, да только толку чуть. Если уж королева на пару с придворным магом объявили не кого-то травлю - то тут не спасет никто и ничто. Уганда молчит, не жалуется, только ходит бледная, словно тень, Леагра вообще по широкой дуге на цыпочках обходит, на Её Величество головы не поднимает. По вечерам мы теперь тоже не видимся: королева её специально от себя не отпускает. Так что теперь у этой фрейлины не жизнь, а мука. И ведь правда отошлю! Отошлю куда-нибудь в провинцию, в фамильный замок, со всеми почестями - но всё же в ссылку. Потому что оставь её, вопреки всему, здесь - эти сволочи её ведь до того доведут, что она и руки на себя наложит. И самое отвратительное: с тех пор мы ни разу наедине не виделись и не разговаривали. Значит, она считает, что и я её предал. А может - и вообще отдал приказ на ушко королеве о, собственно, травле. Зараза… Никудышный из меня монарх. Даже собственный двор не могу к порядку призвать - куда уж там сопредельные королевства?! … (неделей позже) Уехала. В золоченой карете, запряженной тройкой великолепных лошадей. Оказывается, невозмутимые синие глаза способны сверкать ненавистью почище магических молний" – И Совет магов пребывал в большом расстройстве, - съязвила Ристания, решительно отодвигая подальше ворох прочитанных свитков. – Причем тут Совет? - невнимательно переспросила Лерга, думая о другом. О том что, оказывается, и у королей бывают драмы в личной жизни. – Притом, что он лишился талантливой осведомительницы, - потянувшись с мягкой грацией лесной ласки, пояснила чародейка. Лерга засмотрелась на плавно стекающую от её локтей к запястьям ткань воланов на рукавах - вишневый тончайший шелк, даже не электризующийся от остаточной энергии ушедших заклинаний, - и общий смысл сказанного дошел до неё несколько позже. – Что? Какой ещё осведомительницы? – Своей, - отмахнулась Ристания, поднимаясь с дивана и прохаживаясь туда-сюда по библиотеке. Два из оставшихся пяти огарков в канделябре уже потухли, так что комната погружалась в таинственный полумрак. По четко очерченному лицу чародейки плясали жутковатые тени. – По-моему, Совет не стал бы пользоваться услугами какой-то фрейлины, - покачала головой Лерга. - Тем более, что при дворце и так был маг - Леагр - так что мешало Совету использовать его? – То, что у нашего милого мага по каким-то мне неизвестным причинам имеются серьезные разногласия с Советом магов - поэтому, полагаю, и король с Обителью на ножах. Леагр, при всех своих недостатках, нужным образом расположить Региса умеет. Ну а на магов только ленивый не вешал всех собак. – И все равно - человек… – Не человек, а ведьма, - решительно поправила Ристания. - Причем весьма неслабая ведьма. Сильнее меня - это точно. – Почему - ведьма? - пораженно откинулась на спинку покорно скрипнувшего дивана Лерга. – А разве ты не заметила, долена? – Король об этом не писал. – Писал. Просто он и сам не понимал, о чем говорят многие "странности" его избранницы. Но ты-то, ведьма, могла бы догадаться! Лерга смущенно промолчала, и Ристания, не тратя времени на дальнейшие охи-ахи, принялась объяснять: – Во-первых, с какой бы вдруг вообще стати фрейлина стала интересоваться королевскими делами, если она не шпионка? – Чтобы создать видимость участия в жизни короля. – Ага. И какая обычная дурочка из придворных смогла бы так разобраться во внутренней проблеме - как хотя бы с тем романом? Нет, Лерга, это не обычная серая пташка под ярким платьем - во дворец залетела совсем другая птичка. – Ну, предположим. Но это же ещё ничего не доказывает! – Конечно, - невозмутимо подтвердила чародейка, со вздохом развешивая под потолком несколько огненных светлячков взамен сгоревших свечей. - Но наводит на подозрения и не дает взгляду проскочить мимо уже непосредственного и неопровержимого доказательства: она была в кабинете Леагра. Причем тогда, когда его там не было. – А что в этом особенного? – Да то, что, пусть этот маг и не гений, но уж оградить частную собственность от посягательств он умеет! Иначе бы я не просила вчера его разрешения, а залезла в кабинет сама. Она же сумела нейтрализовать все амулеты и защитные заклятья, что, поверь мне, о многом говорит! Лерга пораженно молчала. Глупость какая: читать все то же самое, что и Ристания - и ничего не заметить! А ещё ведьма называется! Чародейка тем временем продолжала, но уже не объяснять, а просто рассуждать вслух, словно приглашая и Лергу поделиться соображениями: – Стихию я так сразу определить затруднюсь, но скорее всего - вода. Алмаз на цепочке - если и не их цеховой символ, то уж во всяком случая весьма верный признак. Воздушник скорее носил бы бирюзу, огневик - янтарь. – Зачем Совету понадобилось вообще затевать этот спектакль? - опомнилась Лерга. – Ну, как я догадываюсь, отношения между Советом и королем испортились примерно год назад, верно? – Не знаю… В Обители дисцитиев старались держать подальше от внешних политических и прочих вопросов. Их решал Домн Директор, изредка созывая на совет Магистров, но камерной обстановки директорского кабинета новости такого порядка не покидали. – Значит, остается опираться только на мои догадки, - кивнула Ристания. - И я не думаю, что они сильно грешат против истины. Записи в дневнике относятся примерно к тому же времени. Значит, потеряв официальную нить связи с дворцом, маги были вынуждены узнавать о внутренних делах короля из более локальных и не афишированных источников. Засылать агентов, например. – Но она себя странно вела, - нахмурилась Лерга. - Посланница Совета должна была быть хорошо подкована на случай самых разных ситуаций - и она это демонстрировала поначалу, но потом… – Что? – Неужели женщина, так лихо расправившаяся с "Ильдимахиадой" была неспособна оградиться от нападок королевы и придворного мага и дала себя затравить? Ристания задумчиво помолчала. – Видишь ли, долена, дело тут в том, что Леагр, полагаю, все же засек нашу красавицу, без спросу залезшую туда, куда не просили. А посему и претензии предъявлять имел полное право. Пусть её деятельность и была шепотом одобрена Советом магов, но с официальной точки зрения это незаконно. Да и поразило её в конце концов не это… – А что? – Влюбленная женщина слепа, Лерга. Дисцития от неожиданности даже подскочила с дивана, пороняв прикорнувшие на её коленях книги. – Что значит - влюбленная?! Как она могла в него влюбиться?!! – Полагаю, ей самой было бы очень интересно узнать ответ. Но факт от этого не меняется. Её затравили на королева с магом, а сам король, не шевельнувший пальцем, чтобы её защитить. – Но он же не мог! – Ох, ради богов, долена, хоть ты-то будь реалисткой! Ну разве можно так послушно верить во все, что человек пишет в своем дневнике? Да он там такой воз самооправданий накатает при желании, что на всю жизнь вперед хватит! – И что теперь? – Теперь? - Ристания тяжело вздохнула, покосившись в медленно раздвигающиеся за окном предрассветные сумерки, и иронично усмехнулась. - А теперь нам осталось решить одну проблему: как найти ведьму, обретавшуюся во дворце год назад, и убедить её не убивать короля. – Что?!! – То. Оскорбленная женщина (хуже - чародейка!) способна на все. А письмо, благополучно сожженное мной вчера, если не ошибаюсь, было подписано небезызвестными тебе шестью буквами. "Уганда…" За ответ на вопрос, как ей это удалось, Лерга без колебаний продала бы душу ближайшему осчастливившему её информацией черту. Едва договорив, Ристания сказала дисцитии оставаться в библиотеке, а сама куда-то ушла на четверть часа. А через ничтожно малое количество минут во дворце поднялась такая суматоха, какую даже сам король не смог бы вызвать, явившись на собственный поминальный пир в непотребном зомбированном виде и потребовав чего-нибудь "на посошок". Боги её знают, за какие ниточки своей паутины потянула Ристания, но уже к зябко мнущемуся за окнами рассвету все наиболее сообразительные и могущие оказаться полезными в данной ситуации люди оказались вовлечены в неистовые поиски пропавшей ведьмы. Фрейлины наперебой вспоминали и рассказывали о ней все, что знали (знали, как Ристания и предполагала, очень немного); Всадники ночных костров, чей гарнизон охранял дворец, молча отрядили гонца к своему сотнику - и тот, прискакав уже через час с самой окраины города, долго и серьезно разговаривал с чародейкой, запершись у неё в комнате, но толком ничего посоветовать не мог, хотя и пообещал отрядить на поиски и расспросы десяток бойцов посообразительнее. Слуги перерывали дворец вверх дном в поисках каких-нибудь оставшихся от неё вещей. И - главное, что в самое сердце поразило дисцитию! - Леагр собственной персоной ежечасно заходил к чародейке с докладом, каждый раз с невероятно виноватым видом сообщая, что поиски стоят на мертвой точке. Как и чем околдовала его ведьма - черт его знает, но результат был налицо: маг словно бы никогда и не презирал слишком много себе позволяющую конкурентку. Но и реакция, разумеется, не заставила себя ждать. Две бессонные ночи, сплошная нервотрепка и чересчур активная деятельность в короткие сроки окончательно подорвали физическое состояние Ристании. Кое-как продержавшись на ногах до обеда, то и дело подбадривающая себя магическими стимуляторами и обычным горьким кофе, чародейка окончательно слегла после полудня. Бледная, с лиловыми кругами под глазами и неотступной головной болью, она бессильно полулежала на кровати, опираясь на груду подушек, и жадно выслушивала новости. Все увещевания Лерги, убеждающей её плюнуть на эту Уганду и заснуть, не привели ни к чему. Не подействовали даже зловещие предсказания, что завтра тогда она вообще с постели не встанет. Только когда солнышко уже начало клевать носом к горизонту, Ристания махнула рукой на бесполезные мучения - и уснула. Хотя скорее - даже впала в беспамятство: металась, кого-то невнятно звала, стонала. Дисцития сидела рядом с её постелью, готовая откликнуться на первую просьбу, и попутно гнала в три шеи всех непрошенных доброжелателей. – Могу я поговорить с домной… - заикнулись было от порога. – Нет! - прорычала Лерга. - Завтра! – Но я хотел бы… Дисцития резко развернулась, чтобы поставить на место осмелившегося перечить ей наглеца, - и поспешно замолчала. Леагр осторожно мялся у порога. – Что вы хотели, домн? - дисцития даже изобразила что-то вроде приветственного книксена. А как ещё должна была вести себя обычная служанка при встрече со всемогущим придворным магом? - Госпожа отдыхать изволят, просили на беспокоить… – Вижу, - кивнул маг, бросив озабоченный взгляд на мертвенно бледную чародейку. "Надо было балдахин опустить", - запоздало догадалась Лерга. - Что ж, в таком случае, я, пожалуй, зайду утром. – Я могу передать что-нибудь, - предложила дисцития. – Передать? - маг с сомнением поскреб ногтями гладко выбритый подбородок. Полез во внутренний карман и достал небольшую коробочку, в каких пассиям дарят украшения. - В таком случае отдайте ей это. Лично в руки, если вас не затруднит. – Всенепременно. Маг резко развернулся и вышел. Лерга, присвистнув, проводила его взглядом. "Да ты никак влюбился в Ристанию?! То-то из кожи вон лезешь весь день!" Не удержавшись, Лерга открыла глухо прищелкнувшую крышку и заглянула внутрь. Цена безделушки поражала: обычная подвеска, но это витое серебро в сочетании с огромным, мягко переливающимся бриллиантом наверняка стоило безумных денег. "Красивая женщина для глаз - рай, для души - ад, для кармана - чистилище", - мрачно сетовал порой один из однокурсников Лерги. Вот и пришла пора удостовериться в истинности фразы. Что-то невнятно простонав, Ристания приоткрыла глаза - и тут же впилась своим характерным острым взглядом в бриллиант, который Лерга не успела ещё спрятать назад в коробку. – Что это? Откуда? – Это… Леагр принес, - смущенно, не желая признаваться в самовольном вскрытии подарка, пролепетала дисцития. - Просил передать. – Молодец, - беззвучно усмехнулась Ристания. Вспышка энергии прошла, она снова безвольно полуприкрыла глаза. – А что это? - решившись, спросила Лерга. Чародейка отвечала медленно, почти шепотом, ровно и бесцветно, не меняя интонации фраз. – Это та вещь, благодаря которой он и вычислил Уганду. Она сняла свой алмаз перед тем, как колдовать в его кабинете, чтобы тот не оставил характерного магического почерка, - да так и оставила у него же на столе. Гениальные шпионы всегда засыпаются на ерунде. – А нам он зачем? – Затем, что эту подвеску наша ведьма носила долго и осознанно, не снимая. А значит - запечатлела на ней свою суть. Стоит только выстроить вокруг приличную поисковую матрицу, напитать достаточной силой - и воззвать. Если я хоть что-нибудь понимаю в магии, то нас вынесет примерно туда, где искомая особа и обретается. Лерга бережно сжала в ладонях потеплевший уже кристалл. Все гениальное действительно просто. Просто выстроить матрицу. Просто напоить её так давно не использовавшейся и рвущейся наружу, как собака с поводка, силой. И вспомнить пару строк того же королевского дневника… Сгущающуюся в комнате силу увлекшейся Лерги Ристания почувствовала слишком поздно и испуганный крик: – Эй, активировать заклятье я не просила!!! - потонул в привычном жутковатом гуле поисковой телепортации. |
|
|