"Глотка" - читать интересную книгу автора (Страуб Питер)

5

Радостное чувство освобождения исчезло, когда я прошел мимо каменных плит, огораживающих заросший газон Алана Брукнера. Повернув ручку, я зашел в дом. Запах гниющего мусора висел в воздухе, подобно аромату тяжелых духов, к нему примешивался другой запах, еще более резкий.

– Алан, – произнес я. – Это Тим Андерхилл.

Перешагнув через разбросанную на ковре почту, я прошел в гостиную, или библиотеку, или чем там служила эта комната, пока ее не загадили до неузнаваемости. Письма, которые Джон бросил накануне на диван, по-прежнему лежали там, едва различимые в полутьме. Свет был погашен, тяжелые занавеси задернуты. Запах мусора и тот, другой запах становились все сильнее.

– Алан?

Я поискал рукой выключатель, но под ладонью была лишь гладкая поверхность стены, которая была в некоторых местах липкой. Что-то маленькое и черное, пролетев через всю комнату, скрылось за занавеской. На полу прибавилось еще несколько тарелок с недоеденной пищей.

– Алан!

Послышалось низкое рычание, напоминавшее стон. Я подумал, что, возможно, Алана хватил удар и он умирает где-то поблизости. В голову тут же пришла весьма эгоистичная мысль о том, что теперь мне не придется сообщать старику о гибели единственной дочери. Я вернулся в коридор.

На столе в столовой лежали пыльные бумаги. Он немого напоминал мой рабочий стол в доме Джона. Перед оставленной работой стоял отодвинутый стул.

– Алан?

Снова послышался стон – из дальнего конца коридора.

Запах экскрементов в кухне поразил меня, подобно взрыву. На кухонном столе лежали несколько коробок из-под пиццы. Через закрытые ставни проникали лишь тоненькие лучики света. Из раковины торчали тарелки и стаканы. Перед плитой было расстелено несколько банных и кухонных полотенец, на которых лежала непонятная масса, облепленная мухами.

Застонав, я поднес руку ко лбу. Захотелось тут же убежать из этого дома. От зловонного запаха меня затошнило и закружилась голова. Я снова услышал стон, напоминавший рычание, и увидел, что за мной наблюдает другое существо, не принадлежащее к одному со мной классу или виду.

Существо лежало, скорчившись, под кухонным столом, излучая боль и ярость. Посреди черной бесформенной массы горели два белых глаза. Я стоял перед Минотавром и вдыхал запах его испражнений.

– Ты попал в беду, – сказал он мне. – Я стар, но со мной не так легко справиться.

– Я знаю это, – кивнул я.

– Ложь просто сводит меня с ума, – он пошевелился под столом, и черная ткань упала с его головы. Полные ярости глаза остановились на моем лице. – Ты расскажешь мне правду. Сейчас.

– Да, – согласился я.

– Моя дочь мертва, не так ли?

– Да.

Спина его резко выпрямилась, словно по телу прошел разряд электрического тока.

– Автокатастрофа? Что-то вроде этого?

– Ее убили, – произнес я.

Старик откинул назад голову, и покрывало упало ему на плечи. Лицо его исказила гримаса боли, словно в бок ему воткнули нож. Все тем же хриплым шепотом он спросил:

– Когда это случилось? Кто это сделал?

– Алан, может быть, вы вылезете из-под стола?

Он кинул на меня еще один взгляд, полный ярости. Я встал на колени. Жужжание мух показалось вдруг неожиданно громким.

– Около недели назад горничная нашла ее, избитую, с ножевыми ранами в номере отеля «Сент Элвин».

Алан издал чудовищный стон.

– Никто не знает, кто это сделал, – продолжал я. – Эйприл отвезли в больницу Шейди-Маунт, и до среды она находилась в коме. А потом начала проявлять признаки улучшения. Но в четверг утром кто-то пробрался в палату и убил ее.

– Она так и не вышла из комы?

– Нет.

Он снова открыл глаза Минотавра.

– Кого-нибудь арестовали?

– Один человек сделал фальшивое признание. Вылезайте из-под стола, Алан.

На белой щетине, покрывавшей его щеки, заблестели слезы. Он яростно замотал головой.

– А Джон думал, что я слишком слаб, чтобы услышать эту весть. Но я вовсе не слаб сейчас.

– Я вижу. Но почему вы сидите под столом, Алан?

– Я растерялся. Я немного заблудился. – Он снова посмотрел на меня в упор. – Должен был прийти Джон. И я был намерен вытащить наконец правду из своего чертова зятя. – Он покачал головой, и глаза его снова стали глазами Минотавра. – И где же он?

Даже в столь плачевном состоянии Алан Брукнер обладал достоинством, которое я уже заметил в нем раньше. Шок от свалившегося на него горя тут же вывел старика из его деменции. Мне стало до боли жалко несчастного старика.

– Когда мы собирались к вам, пришли двое полицейских. Они попросили Джона поехать с ними в полицию на допрос.

– Но они не арестовали его.

– Нет.

Он снова набросил черное покрывало на плечи и сжал его пальцами у шеи. Я разглядел, что это не покрывало, а скатерть. Я подошел поближе. Глаза щипало, словно в них только что попало мыло.

– Я знал, что она мертва.

Старик снова скрючился, и на несколько секунд в лице его снова проступили черты умной обезьянки, подмеченные мною в мой первый визит. Алан медленно качал головой.

Я подумал, что он вот-вот снова исчезнет под скатертью.

– Может быть, вы все-таки вылезете из-под стола, Алан?

– А может быть, вы перестанете наконец разговаривать со мной покровительственно?

Он снова сверкнул глазами в мою сторону, но теперь это не были больше глаза Минотавра.

– Что ж, хорошо. Я вылезу из-под стола, – двинувшись вперед, он запутался ногами в скатерти и, пытаясь выбраться, крепче стянул ее у себя на груди. Теперь в глазах его была паника.

Я подвинулся поближе и протянул руку под стол. Брукнер продолжал сражаться со скатертью.

– Чертова дрянь, – бормотал он. – Думал, что так будет безопаснее... испугался.

Я нашел угол скатерти и потянул за него. Брукнер дернул плечом, и из-под скатерти появилась его правая рука, в которой был зажат револьвер. Он высвободил вторую руку, и скатерть спустилась до талии.

– На, бери его, – сказал старик.

Я забрал револьвер и положил его на стол. Мы вместе распутали его ноги, и Алан на коленях выполз из-под стола. Опершись на мою руку, он встал на одно колено, выставив вперед ногу в голубом носке. Я поднял его и увидел, что на второй ноге носок был черного цвета.

– Вот и я, – он сделал несколько шагов вперед и позволил мне взять его под локоть. Мы побрели через кухню к ближайшему стулу. – Затекли старые кости, – пожаловался Алан. Сев на стул, он начал вытягивать вперед затекшие руки и ноги. В бороде его блестели слезы.

– Я уберу эту гадость на полу, – сказал я.

– Делайте, что хотите, – от Брукнера снова повеяло болью и яростью. – Будут похороны? Я обязательно пойду на них. – Он изо всех сил старался сдержать слезы. Снова сверкнули глаза Минотавра. – Давайте же, расскажите мне.

– Похороны завтра. В час в бюро братьев Тротт. Ее кремируют.

Черты старика снова исказила гримаса. Закрыв лицо руками, он уперся локтями в колени и громко зарыдал. Рубашка его была серой от пыли и черной вокруг воротничка. От него исходил кислый запах немытого тела, едва различимый за вонью фекалий. Старик перестал плакать и вытер рукавом нос.

– Я знал это, – сказал он, поднимая на меня глаза с распухшими розовыми веками.

– Да.

– Поэтому я и забрался туда. – Он стер слезы с серебристо-белых бакенбард. Старик выглядел растерянным. – Эйприл собиралась взять меня с собой в... забыл, как называется это место. – Глаза его снова стали вдруг злыми, все тело затряслось от бесплодной попытки скрыть свое горе.

– Она собиралась сводить вас куда-то?

Он замахал руками в воздухе, давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему.

– А зачем вам понадобилось это, – я указал на кучу полотенец.

– Импровизированное изголовье. Я не могу все время таскаться наверх, вот и пришлось набросать здесь полотенец.

– У вас есть где-нибудь лопата?

– Думаю, в гараже, – ответил старик.

Я нашел угольную лопату в гараже, притулившемся под одним из огромных дубов. Еще здесь были грабли, старая газонокосилка, пара сломанных ламп и кипа картонных коробок. У дальней стены стояли какие-то картины в рамах. Я наклонился за лопатой и тут заметил на бетонном полу поверх пятен ржавчины какую-то жидкость, разлитую совсем недавно. Потрогав лужицу, я понюхал палец. Должно быть, это была тормозная жидкость.

Когда я вернулся в кухню, Алан сидел, привалившись к стене и держа перед собой черный мешок для мусора. Выпрямившись, он встряхнул пакет.

– Я знаю, это выглядит некрасиво, но уборная не работает.

– Я посмотрю, в чем там дело, когда мы выберем из дома эту дрянь.

Старик открыл мешок, а я начал орудовать лопатой. Потом я завязал мешок и положил его внутрь еще одного мешка, прежде чем засунуть в мусорный бак. Пока я занимался полом, Алан Брукнер рассказал мне два раза в одних и тех же выражениях, как на первом курсе в Гарварде, проснувшись однажды утром, обнаружил, что его сосед по комнате мертв. Пауза между двумя рассказами составляла не больше пяти минут.

– Интересная история, – сказал я, серьезно опасаясь, что сейчас он начнет рассказывать в третий раз.

– А вы когда-нибудь видели вблизи смерть? – спросил старик.

– Да, – сказал я.

– И как это было?

– Во Вьетнаме я сначала оказался в похоронной команде. Нам надо было сличать имена на табличках, прикрепленных к мешкам с трупами.

– И какое впечатление это на вас произвело?

– Это трудно описать, – сказал я.

– Джон, – сказал Алан. – Ведь с ним случилось там что-то странное?

– Насколько я знаю, он оказался под землей с множеством трупов. Его объявили убитым во время военных действий.

– И как это повлияло на него?

Я закончил убирать с пола, слил в раковину грязную воду и, наполнив ее мыльной водой, стал мыть тарелки.

– Когда я последний раз видел Джона во Вьетнаме, он сказал мне: «Все на земле сделано из огня, и имя этому огню – Время. И пока ты знаешь, что стоишь посреди огня, все разрешено. Потому что в центре пожара всегда находится семя смерти».

– Неплохо, – прокомментировал Алан.

Я поставил на полку последнюю тарелку.

– Пойдемте посмотрим, не смогу ли я починить ваш туалет.

Я открывал по очереди все двери, пока не нашел в чулане вантуз.

Алан постарался помочь мне вымыть пол в туалете. В корзине рядом с унитазом валялись мятые одноразовые полотенца. Я стал прокачивать вантузом, и из трубы вылез комок того, что было когда-то писчей бумагой. Я подцепил ее вантузом и препроводил в корзину.

– Держите вантуз прямо здесь, Алан, – сказал я. – И не забывайте использовать, если снова произойдет засор.

– О'кей, о'кей, – он немного приободрился. – Эй, я ведь смешал кучу «кровавых Мэри». Почему бы нам не выпить немного?

– Один, – сказал я. – И не для меня – для вас.

Когда мы вернулись в кухню, Алан достал из холодильника большой кувшин и налил себе, не пролив ни капли. Потом он опустился на стул и стал пить, держа стакан обеими руками.

– Вы отвезете меня на похороны? – спросил он.

– Конечно.

– У меня проблемы с выходом на улицу.

Он хотел сказать, что давно не выходит из дому.

– А в чем состоят эти проблемы?

– Я прожил здесь сорок лет, но вдруг начисто забыл, где что находится. – Он быстро взглянул на меня и отпил еще один глоток из стакана. – Когда я в последний раз выходил на улицу, я потерялся. Не мог даже вспомнить, зачем вообще вышел. А когда огляделся, не смог вспомнить, где живу. – На лице его отразились гнев и неуверенность в себе. – Не мог найти свой дом. Пробродил так несколько часов. Наконец в голове немного прояснилось, и я сообразил, что ищу не на той стороне улицы. – Дрожащими руками он поставил стакан обратно на стол. – И еще у меня слуховые галлюцинации. Все время кажется, что кто-то бродит по дому.

Я вспомнил, что видел в гараже и спросил:

– Кто-то пользуется вашим гаражом? Вы разрешили им ставить туда машину?

– Я слышал, как они пробираются туда. Они думают, что могут меня обдурить, но я знаю, что они там.

– Когда вы их слышали?

– На этот вопрос я не могу ответить. – Алану наконец-то удалось поднести стакан ко рту. – Но если это снова произойдет, я возьму свой револьвер и наделаю в них дырок. – Сделав два больших глотка, он поставил стакан на стол и облизал губы. – Сегодня праздник у всех шлюх. Та-ра-ра-бум-ди-эй. – Какой-то странный звук, лишь отдаленно напоминавший смех, сорвался с его губ. Закрыв ладонью рот, старик стал громко икать. Затем икота перешла в рыдания.

Я встал и обнял старика. Несколько секунд он сопротивлялся, потом обмяк, продолжая плакать. Когда он наконец успокоился, мы оба были мокрыми от слез.

– Алан, надеюсь, я не оскорблю вас, предположив, что вам требуется помощь.

– Мне действительно требуется помощь.

– Давайте я помогу вам помыться. И мы обязательно должны нанять вам уборщицу. И еще – я думаю, не стоит держать вот так на кухонном столе свои деньги.

Он резко выпрямился и посмотрел на меня самым суровым взглядом, какой способен был из себя выдавить.

– Мы найдем для них какое-нибудь место, которое вы хорошо запомните.

Мы направились к лестнице. Алан покорно дал мне отвести себя в ванную и, пока я наполнял ее, присел на унитаз, чтобы снять носки и кальсоны.

Справившись с последней пуговицей на рубашке, он постарался стащить ее через голову, как пятилетний мальчик. Он запутался в рубашке, и мне пришлось помогать ему.

Брукнер встал. Серебристые волосы, покрывавшие его тело, становились гуще вокруг его обмякшего члена. Он переступил через края ванны и опустился в воду.

– Приятно, – устроившись поудобнее в ванной, Алан блаженно улыбнулся.

Потом начал намыливаться. Вода стала мутной. Алан снова посмотрел на меня.

– Ведь у нас в городе есть какой-то знаменитый частный детектив или что-то в этом роде. Человек, который разыскивает преступников, не выходя из дома?

Я сказал, что такой человек есть.

– У меня ведь есть куча денег. Давайте наймем его.

– Мы с Джоном разговаривали с ним вчера.

– Хорошо, – голова его исчезла под поверхностью воды, затем снова появилась. Старик фыркал, отплевывался и протирал глаза.

– Шампунь, – попросил он.

Я нашел нужную бутылочку и протянул Алану. Он начал намыливать голову.

– Вы верите в абсолютное добро и зло?

– Нет, – сказал я.

– Я тоже. Знаете, во что я верю? В то, что и видишь и что не видишь. В понимание и невежество. Воображение и отсутствие воображения. – Пена от шампуня на его голове напоминала белый парик. – Вот так можно сформулировать шестьдесят лет раздумий над жизнью. Это имеет какой-нибудь смысл?

Я сказал, что имеет.

– Подумайте над этим. За этим стоит нечто большее.

Даже в своем плачевном состоянии Алан Брукнер, как Элайза Морган, был из тех, кто способен напомнить о человеческом величии. – Голова его снова исчезла под водой, затем снова вынырнула. – Теперь мне на пять секунд нужен душ. – Он наклонился, чтобы вынуть из ванны затычку. – Помогите встать. – Он встал, задернул занавеску и включил кран. Проверив температуру воды, он переключил на душ и вскрикнул от удовольствия, когда вода коснулась его костлявых плеч. Через несколько секунд Алан выключил воду и открыл занавеску. Теперь он весь был бело-розовым и чуть ли не дымился.

– Полотенце, – он махнул рукой в сторону вешалки. – У меня есть план.

– У меня тоже, – сказал я, передавая ему полотенце.

– Тогда говорите первый.

– Вы ведь сказали, что у вас есть какие-то деньги. – Он кивнул. – Они лежат на счете?

– Некоторая часть да.

– Позвольте мне позвонить в агентство по уборке квартир. Мы проделали кое-какую подготовительную работу, так что теперь они не завопят от ужаса, переступив порог дома. Здесь нужна хорошая уборка, Алан.

– Да, конечно, – казал старик, обвивая себя полотенцем.

– И, если вы можете себе это позволить, кто-то должен приходить каждый день хотя бы на пару часов, чтобы готовить и заботиться о вас.

– Подумаю об этом – пообещал старик. – А сейчас я хочу, чтобы вы спустились вниз, позвонили в цветочный магазин Дахлгрина на Берлин-авеню и заказали два венка. – Он повторил по буквам фамилию цветочника. – Неважно, даже если они будут стоить по сто долларов каждый. Пусть один доставят в бюро братьев Тротт, а другой сюда.

– И еще я попробую позвонить в агентство по уборке.

Он набросил полотенце на крючок и вышел из ванны. Сейчас Алан был полностью нормален. Выйдя в коридор, он медленно обернулся. Я подумал, что старик не может вспомнить дорогу в собственную спальню.

– Кстати, – сказал он. – Раз уж вы решили этим заняться позвоните еще, чтобы прислали подстричь газон.

Я спустился вниз, наговорил на автоответчики агентства по уборке и садовой службы, чтобы мне перезвонили в дом Алана Брукнера, а потом взял еще один мешок для мусора и сложил в него большую часть хлама, заполнявшего гостиную. Потом я позвонил флористам на Берлин-авеню и заказал, как просил Алан, два венка. А потом набрал номер агентства по найму медсестер и сиделок и поинтересовался, может ли Элайза Морган приступить к работе с понедельника. Затем я свалил грязную посуду в раковину, поклявшись себе, что последний раз занимаюсь домашним хозяйством Алана Брукнера.

Когда я поднялся наверх, старик сидел на кровати, пытаясь надеть на себя белую рубашку. Волосы висели вокруг его головы кудряшками.

Он, как ребенок, протянул ко мне руки, а я помог всунуть их в рукава и застегнуть рубашку спереди.

– Достаньте в гардеробе черный костюм, – велел Алан.

Я помог ему всунуть ноги в штанины и вынул из гардероба пару шелковых носков. Затем он надел пару черных туфель, быстро и аккуратно завязав их, доказав тем самым выносливость механической памяти по сравнению с логической.

– Вы когда-нибудь видели духа? – спросил он. – Призрака – или как еще это называют.

– Ну, – сказал я и улыбнулся. Я никогда ни с кем не разговаривал на эту тему.

– Когда я был маленьким мальчиком, нас с братом вырастили бабушка с дедушкой. Они были замечательными людьми, но бабушка умерла ночью в постели, когда мне было десять лет. В день ее похорон дом был полон дедушкиных друзей, а также всевозможных дядюшек и тетушек, которые приехали решить, что теперь делать с нами. Я чувствовал себя абсолютно потерянным, бесцельно слоняясь по лестницам. Дверь в спальню бабушки и дедушки была открыта, и вдруг я увидел в зеркале бабушку, лежащую в постели. Она смотрела на меня и улыбалась.

– Вы испугались?

– Нет. Я знал, она хочет сказать мне, что по-прежнему любит меня и что у меня будет хороший дом. Потом мы переехали жить к дяде с тетей, но я никогда не верил в католичество. Я знал, что нет в буквальном смысле ни рая, ни ада. И граница между живыми и мертвыми оказывается иногда призрачной. Вот на таких теориях я и сделал себе карьеру.

Он вдруг напомнил мне что-то, сказанное Полу Фонтейну Уолтером Драгонеттом.

– С тех пор я все время старался как следует примечать вещи. На все обращать внимание. Поэтому так ужасно терять память. Это просто невыносимо. И я радуюсь таким моментам как сейчас, когда я хоть немного похож на себя прежнего.

Старик оглядел себя с ног до головы – белая рубашка, черный костюм, носки, туфли. Хмыкнув, он застегнул молнию на брюках. Затем поднялся со стула.

– Надо что-то сделать с бакенбардами. Пойдемте со мной обратно в ванную.

– Что вы делаете, Алан? – спросил я, следуя за ним.

– Готовлюсь к похоронам дочери.

– Но ее похороны завтра.

– Завтра, как говорила Скарлетт, такой же день, как сегодня. – Войдя в ванную, он взял с мраморной полки электробритву.

– Сделаете одолжение?

Я рассмеялся в ответ.

– После всего, что мы прошли вместе, вы еще спрашиваете!

Он включил бритву, надев на нее специальную насадку для бритья щек.

– Побрейте меня под подбородком и на шее. В общем, сбрейте все, что покажется лишним, а потом я справлюсь с остальным в доступных местах.

Он вытянул вперед голову, и я начал сбривать тонкие серебристые волоски. Некоторые из них прилипали к его брюкам и рубашке. Я прошелся два раза по каждой щеке. Когда все было кончено, я отступил на шаг назад, любуясь работой.

Алан посмотрел в зеркало и сказал:

– Налицо следы явного улучшения. – Он поводил еще немного электробритвой. – Сносно. Вполне сносно. Хотя не мешало бы еще подстричься. – Найдя на мраморной полке расческу, он погрузил ее в серебристое облако своих волос. Через несколько секунд «облако», разделенное пробором на две части, аккуратно падало на плечи. Алан кивнул своему отражению и повернулся ко мне. – Ну как?

Он выглядел как нечто среднее между Гербертом фон Карояном и Леонардом Бернстайном.

– Сойдет, – сказал я.

Старик кивнул.

– Галстук, – сказал он.

Мы вернулись в спальню и стали обследовать висящие в гардеробе галстуки.

– А я не буду в нем выглядеть как шофер? – спросил Алан, доставая и передавая мне для осмотра черный шелковый галстук.

Я покачал головой.

Алан поднял воротничок рубашки и завязал галстук так же легко, как незадолго до этого туфли. Затем он застегнул верхнюю пуговицу и поправил узел. Снял с вешалки и протянул мне пиджак от костюма.

– Иногда возникают проблемы с рукавами.

Я подержал пиджак, пока он засовывал руки в рукава.

– Кстати, – сказал Алан, стряхивая волосок с брюк. – Вы звонили в цветочный магазин?

Я кивнул.

– Почему вы заказали два венка?

– Увидите, – он достал из тумбочки возле кровати связку ключей, расческу, черную перьевую ручку и разложил все это по карманам.

– Как вы думаете, смогу я выйти на улицу и не потеряться?

– Абсолютно в этом уверен.

– Может быть, я поставлю эксперимент после того, как объявится Джон. Знаете, он ведь в общем-то хороший парень. Если бы я застрял в Аркхэме так, как он, я бы тоже был несчастлив.

– Но ведь вы провели в Аркхэме всю жизнь.

– Я не был к нему привязан. – Я вышел вслед за Аланом из спальни. – Джон всегда был моим ассистентом. Мы работали вместе над некоторыми книгами, но он ничего не сделал самостоятельно. Он хороший преподаватель, но я не уверен, что его станут держать в Аркхэме после моего ухода. Только не говорите ему об этом. Я все пытаюсь найти способ довести это до сведения Джона, не задев его.

Мы стали спускаться по лестнице. На середине Алан обернулся и посмотрел на меня в упор.

– Я буду хорошо держаться на похоронах Эйприл, – пообещал он. – Постараюсь оставаться вменяемым. – Протянув руку, он коснулся моей груди. – А я ведь кое-что знаю о вас.

Я чуть не отшатнулся от неожиданности.

– С вами что-то происходило, когда я рассказывал о своей бабушке. Вы подумали о чем-то – вы увидели что-то. И не удивились, что я видел призрак своей бабушки, потому что... – он все сильнее вдавливал палец мне в грудь. – Потому что вы тоже видели чей-то призрак.

Кивнув мне, он продолжил спускаться по лестнице.

– Я всегда считал, что не надо пропускать интересные вещи. Знаете, что я говорил своим студентам? Я говорил, что существует другой мир, и это наш мир.

Мы спустились вниз и стали ждать Джона, который так и не появился. Мне удалось убедить Алана рассовать лежавшие на столе деньги по карманам пиджака. Оставив его в гостиной, я вернулся на кухню, положил в карман револьвер Брукнера и вышел из дома.

Вернувшись на Эли-плейс, я положил револьвер на журнальный столик и поднялся наверх к своей рукописи. Джон оставил на столе записку, в которой сообщалось, что с ним все в порядке, но он слишком устал, чтобы идти к Алану, и поэтому сразу ложится спать.