"Жара в Архангельске" - читать интересную книгу автора (Оливия Стилл)36Первым проснулся Кузька и ушёл, пообещав прийти вечером и принести салат "Оливье". Салтыков ушёл вместе с ним за бельём и подушками, коих им катастрофически не хватало, а Олива, закрыв за ними дверь, пошла в комнату к Ане, которая проснулась позже всех. С утра она явно была не в духе. – И зачем я сюда приехала, – раздражённо бубнила она, – Зачем мне все эти люди, если Димы рядом нет… – И что ты предлагаешь? – спросила её Олива. – Я хотела вчера сказать Сане, чтобы он провёл меня к Димочке. – И?.. – Что "и"? Он сказал, что не знает, всё такое. Постой, он же говорил, до скольки у него сегодня "Дозор"? – До шести вроде… – Ну! А после шести мы придём к ним домой… – Это, конечно, было бы не совсем удобно, – замялась Олива, но увидев, что Аня уже собрала губы в капризную гримасу, тут же добавила, – Ладно, короче говоря, сегодня в половине седьмого мы будем у него дома. – Как бы мне хотелось, чтобы всё было хорошо, – мечтательно произнесла Аня, – Как ты думаешь, он будет рад меня видеть? У Оливы тоскливо заныло под ложечкой. Эх, едрить твою налево, подумала она. – Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу. Тем временем вернулся Салтыков, и они занялись домашними хлопотами. Олива вымыла полы во всей квартире, затем собралась идти в магазин за продуктами. Аня, чтобы скоротать время, выпросила у Салтыкова ноутбук, чтобы полазить там в интернете, а Салтыков лёг спать. День до вечера пролетел почти незаметно. Олива сходила в магазин, вымыла голову, затем дала задание Хрому, чтобы принёс майонез и пару луковиц для салата. Хром Вайт принёс луковицы, сыр, ветчину, Паха Мочалыч притаранил шампанского и яблок. Между тем стрелки на часах незаметно подбирались к шести… Ровно в половине седьмого обледенелый автобус, курсирующий по провинциальным улицам Архангельска, высадил Оливу и Аню напротив магазина "Рим", который находился около дома Негодяевых. Во всех окнах, что на первом, что на втором этаже у них горел свет. Аня проворно заскочила в подъезд и, минуя швейцара, решительно позвонила в дверь. Дверь не открыли. Она позвонила ещё раз. Дверь опять не открыли. В третий раз нажала она на кнопку звонка. Оливе уже стало как-то не по себе от её чрезмерной настырности. Но тут дверь распахнулась. На пороге стоял… нет, не Димка. И даже не Саня. На пороге стоял их папа. – Здрасьте… – робко поздоровалась Олива, – А… Саша дома? – Его нет, он уехал в Новодвинск. – А… Извините… – растерянно пробубнила Олива и хотела было уже сматываться, но Аня тут же взяла бразды в свои руки. – А Дима дома? – спросила она. – Дима дома, – усмехнулся папа, – Он сидит наверху, в своей комнате. – Можно к нему? – решительно спросила Аня, и, не дожидаясь ответа, буквально ворвалась в прихожую. Не успела Олива и глазом моргнуть, как Анина шуба в мгновение ока оказалась висящей на вешалке, а сама Аня, уже раздетая, пулей влетела вверх по лестнице и моментально скрылась на втором этаже. Не снимая дублёнки и замшевых перчаток, Олива присела на резной диван около лестницы и стала ждать, на случай если Аня вот-вот кубарем полетит вниз по лестнице, чтоб её можно было подстраховать, если вдруг Диме взбредёт в голову наладить её пинком со второго этажа. Но прошло пять, десять минут – Аня пока что с лестницы не летела, да и наверху вроде бы всё было относительно спокойно, и у Оливы отлегло от сердца. Между тем, дожидаясь приезда Саньки, она беседовала с родителями братьев Негодяевых. Поговорили о коте, о погоде в Архангельске и в Москве, о том, кто где Новый год будет праздновать. – Сейчас в восемь часов возле нашего дома будет устраиваться грандиозный фейерверк, – сказала мама, – И мы пойдём его смотреть. – Наталья, сходи наверх, спроси у Димки, пойдут ли они смотреть фейерверк, – сказал отец своей жене. Та поднялась наверх и вскоре спустилась обратно, сказав, что Дима и девушка, которая находится с ним в комнате, фейерверк смотреть не хотят. "О, ну дай-то Бог, значит, у них там всё в порядке… Слава яйцам!" – облегчённо подумала Олива, и хотела было удрать под благовидным предлогом, вот только предлог этот что-то никак не придумывался. Тут открылась дверь и на пороге появился Саня Негодяев. – Добрый вечер, – обескураженно сказал он. По ходу дела, он никак не ожидал встретить Оливу у себя дома. – Добрый вечер, – кивнула Олива в ответ, – Ты уже уходишь? – Да. – Я тоже ухожу щас, я бы осталась, да мне тут Салтыков только что позвонил, сказал чтоб я срочно шла домой, – спонтанно соврала она, – Так я пойду… И это самое… Новый год сегодня у нас, в два часа ночи все собираются у вечного огня, давай и ты подходи. – Ладно, я постараюсь прийти. – Да… И вот ещё что, – она обернулась на пороге, – Там это… Димка с Анькой в общем наверху, так ты скажи им, ежели они спустятся, Олива, мол, домой поехала… – Ага, понял, скажу. Олива побежала домой. На автобусной остановке обнаружила, что свой кошелёк она оставила у Ани в сумке, и ей нечем заплатить за проезд. Подумала и пошла пешком. Она шла по обледенелым тротуарам Архангельска и думала о Салтыкове. "Хоть бы Анька подольше просидела у Димки, – думала она, – А я тем временем залезу в постель к Салтыкову, и мы будем лежать вместе, обнявшись, как в старые добрые времена, когда он ещё был влюблён в меня и увлечён мною. Тогда ведь его ещё не напрягало отсутствие между нами секса. А сейчас… Что же произошло сейчас? Но что-то же определённо произошло…" Как не хотелось Оливе думать об этом сейчас, в канун Нового года! Как хотелось верить, что всё хорошо, хотя бы в честь праздника. Наивность! Жизнь – не сказка, чудес не бывает. Она не считается ни с новогодними праздниками, ни с днями рождения. А, какая глупость… Олива пересекла Площадь Дружбы и, только миновав художественный салон, сообразила что идёт не в том направлении. Пришлось разворачиваться и топать в обратную сторону. На площади перед ТЦ "Рим" в ожидании фейерверка толпился народ. Но вот грянул первый залп и ночное небо над Площадью Дружбы вспыхнуло и озарилось разноцветными переливающимися огнями. Олива в восторге остановилась и тоже стала смотреть. Такого красивого фейерверка она ещё ни разу в жизни не видела. "Нет, не всё так плохо, – умиротворённо подумала она, – И Аню я привезла сюда совсем не зря. Она, наверное, уже объяснилась с Димкой, он её не прогнал, значит, у них там всё хорошо, и они, наверное, тоже смотрят этот фейерверк, стоя в обнимку на балконе…" Олива представила себе Диму и Аню, как они стоят в обнимку и восторженно смотрят фейерверк, оба такие красивые и счастливые. Я, наверное, фея, подумала Олива, я исполнила заветное желание подруги на Новый Год. Она была рада и за Аню и за Диму, что они теперь вместе. Но счастливого трепета в своей груди почему-то не ощутила. У неё болела голова; Олива чувствовала себя выпотрошенной как распоротая подушка, из которой вынули все перья. "Пойду домой, – решила она, – Впереди ещё целая новогодняя ночь; опять гости, опять гульба… Анька, наверное, нескоро вернётся от Димки, если вообще вернётся – его родители, насколько я слышала, собираются за город на пикник; значит, Анька с Димкой в доме будут одни всю новогоднюю ночь…" Шатаясь от усталости, Олива добрела, наконец, до квартиры и позвонила в дверь. Каково же было её удивление, когда дверь ей открыла… Аня собственной персоной!!! У Оливы так пачка и отвисла. Если б вместо Ани дверь ей открыл какой-нибудь там гремлин или инопланетянин, Олива удивилась бы ничуть не меньше. Минуты три она ошарашенно глазела на Аньку с отвалившейся челюстью, и её обескураженный вид заставил Аню дико хохотать. – Ты… чё… здесь… делаешь? – наконец, выговорила Олива, когда обрела дар речи. – Тебя дожидаюсь. Долго же ты там бродила! – А… ты разве не у Димки? – продолжала она тупить. – Меня Саня на машине отвёз. Тут Салтыков, зевая, вышел из комнаты и произнёс: – Мелкий, объясни мне одну вещь: как это я мог тебе позвонить, если я в это время спал? – То есть это как? – не поняла Олива. – Ну Саня сказал, что я тебе якобы позвонил и сказал идти домой… – Ну? – Так я тебе звонил разве? – Ну да… это… – Как это да, если я в это время спал? – А! – до неё, наконец, допёрло. Аня и Салтыков весело рассмеялись. Однако когда подруги остались в спальне одни, вся Анькина показная весёлость моментально улетучилась. Как будто нервным рывком сдёрнула с себя маску. – Ну, что? Давай рассказывай. – А чего там рассказывать? Пришла я к нему в комнату, он сразу как-то занервничал, начал вещи с места на место переставлять. Сидит за компом, в глаза мне не смотрит. А потом и говорит: "Тебе пора" и всё такое… – То есть, он тебя фактически выкинул под зад коленом? – допытывалась Олива. – Ну не то чтобы… Хотя… Спросил, почему ты не поднялась к нему… Сказал ещё, чтобы мы с Салтыковым вместе завтра к нему пришли. – Хм… – Вот как ты думаешь, что означает его странное поведение? – Честно? – спросила Олива, – Знаешь, я не буду лукавить… Но я тебе уже говорила, что я думаю по этому поводу. А из твоего рассказа тем более очевидно, что ты его напрягаешь. – Я? Я напрягаю?! Интересно чем же… – Ну уж во всяком случае, если б ты ему нравилась, он бы не вышиб тебя из дому под зад коленом, это однозначно. – Ладно, закроем эту тему, – сухо сказала Аня. Олива вышла из её комнаты и направилась к Салтыкову. Он лежал в постели и дремал. – Двигайся, – попросила Олива, – Я тоже с тобой лягу. – Что-то Анго там затухла совсем, – сказал Салтыков, – Пойти её что ли позвать к нам… – Не надо. Она сказала, что хочет побыть одна. – Ладно, мелкий, пойду я к Мочалычу, – Салтыков встал с дивана, – Мы с ним в магаз собирались… – Так он же ж принёс уже шампанского четыре бутылки. Ещё две у нас были – шесть всего. И яблоки… – Да ну, мелкий, скажешь тоже – яблоки! – фыркнул Салтыков, – Кстати, не ешь их пока. А то Мочалыч распердится за эти свои гнилушки… – Слушай, ты хоть кого-нибудь вообще уважаешь?! – вспылила Олива, – А то тебя послушать – кого ты только не обосрал: то Майкл у тебя лох педальный, то Сумятина овца, то Негодяев тормоз, то Павля за свои гнилушки распердится… Что ж ты тогда обо мне-то будешь говорить, даже представить страшно. – Ну вот, опять! Мелкий, кончай истерить, ей-Богу, надоело… – Да я уж вижу, – завелась Олива, – Сказал бы уж прямо, что я сама тебе надоела! Что я, слепая что ли, не вижу?.. В комнату вошла Аня. Она уже переоделась: на ней была только шёлковая комбинация. – Андрей, ты в магазин? Купи нам "Рафаэлло". – Есть купить "Рафаэлло", – Салтыков шутливо взял под козырёк. – И вот ещё что, – добавила Аня, – Чтобы всякие шалавы к нам в дом сегодня не приходили. Иначе они все полетят отсюда вверх тормашками. – Слушаюсь, товарищ сержант! – Вот как надо мужика строить, – наставительно сказала Аня Оливе, когда закрылась дверь за Салтыковым. – Когда-то и я так умела, – вздохнула Олива, – Ведь он по моему приказанию с моста прыгал. А теперь… А теперь, как видишь, я утратила свою силу. – А ты надушись феромонами, – посоветовала Аня. – Я бы с радостью, да только они уже закончились… – Хреново. И что ты теперь делать будешь? – А что я делать должна? Кончились и кончились. Разве в феромонах дело? – А в чём? В них, в родимых. – А без феромонов он что – не влюбился бы в меня? – Я думаю, нет. Девушки прошли на кухню, не зажигая свет, достали йогурты из холодильника. – Как ты думаешь, – спросила Аня, разламывая корытца с йогуртом, – Что они подарят нам на Новый Год? – Честно, не знаю… А ты-то сама как считаешь? – Тебе, по идее, Салтыков должен подарить кольцо, ведь ты его невеста. Ну а мне я не знаю что. Но если кто-нибудь из всех этих друзей-приятелей подарит мне мышу или крысу – того я просто задушу на месте. – Да ты опасная дамочка, – усмехнулась Олива, – С чего это ты вдруг такой агрессивной стала? – Бесит меня всё, вот и стала агрессивной, – отрезала Аня. – То-то ты вчера Пикачу настропалила драку устроить! Я честно в шоке была… – А нех было приводить сюда всяких шлюх. Ты же знаешь, я ненавижу баб! – А я-то уж подумала, что тебе самой Макс Копалин приглянулся, – поддела подругу Олива. – Макс Копалин?! Не смеши! – фыркнула Аня, – Я не понимаю, что Пикачу-то в нём нашла. По мне так ничего особенного: толстый, стриженный… – Ну, Пикачу-то, положим, тоже не худенькая, – заметила Олива. – Но во всяком случае она бы лучше Максу Копалину подошла, чем эта вяленая вобла, которой мы устроили взбучку, – сказала Аня, – Хотя было смешно – все, наверное, подумали, что три бабы одного Копалина не поделили. А уж истерика Пикачу из-за него и вовсе нелепа. Я понимаю, если б она, например, в Саню Лялина влюбилась – тот хоть симпатичный по крайней мере… – О вкусах не спорят, – заметила Олива, – Кому что нравится: кому Саня Лялин, кому Макс Копалин… – Надо же, стихами заговорила! – Кому Гладиатор, кому Флудманизатор… – продолжала Олива. – Кому Салтыков, кому Негодяев, – в тон подхватила Аня. – А это уже не в рифму! Звонок в дверь прервал их разговоры. Олива кинулась открывать – на пороге стоял Салтыков с Мочалычем. – Мелкий, бери сумки… Олива заглянула в сумку и чуть не упала от хохота. Из полиэтиленового пакета торчала большая плюшевая крыса. – Это Анькин подарок, – объяснил Салтыков. – Ну всё, трындец тебе, – смеясь, сказала Олива, – Только что Анька пообещала убить того, кто подарит ей мышь или крысу. – Ты пока не говори ей, – шутливо произнёс Салтыков, – Должен же я дожить хотя бы до Нового года! …В комнате было темно. Аня, Салтыков и Хром Вайт лежали в кровати, Олива сидела в кресле и ела чипсы. До Нового года оставалось часа три, не меньше. Делать было нечего, и чтобы хоть как-то скоротать этот томительно-пустой предновогодний вечер, парни открыли шампанское. – Ну что, проводим старый год? – Выпьем за город-герой Москву! Выпили. Налили ещё. Выпили за город-герой Питер. – Теперь за что выпьем? – спросила захмелевшая Аня. – За Архангельск ещё не пили, – сказала Олива. – Да ну, за Архангельск! – отмахнулся Салтыков, – Выпьем лучше за пузырики! – За пузырики уже пили, – подал голос Хром Вайт. – Так ещё выпьем! Наливай! Ещё по одной шарахнули. Потом ещё. Так и высосали от нехуй делать две бутылки шампанского. Короче говоря, когда подошли гости, Аня уже дошла до такой кондиции, что валялась как бревно на кровати и лыка не вязала. Олива выпила гораздо меньше остальных, но тоже, глядя на Аньку, раздурилась. Девчонки валялись в постели в одних ночнушках, бесстыдно задирая ноги. Сверху на них легли Хром Вайт, Салтыков, Кузька. Гости приходили и, видя кишашую как муравейник постель, или чинно садились за стол, или сами присоединялись к этой куче-мале. – Видел бы меня сейчас Димка, – произнесла Аня заплетающимся языком, – Впервые я так нажралась, я просто нажралась в говно!.. – Хром! Включай дебиллятор, – распорядился Салтыков, – Щас начнётся речь дядьки Пукина. – А чё такое дебиллятор? – подала голос Аня. – Телик по-ихнему, – пояснила Олива, – Дебиллятор от слова дебил. Смотрят его – и дебилами становятся… – Однако речь-то дядьки Пукина уже началась, – Павля посмотрел на часы, – Пора открывать шампань. До Нового года оставалось две минуты. Когда включили дебиллятор, "дядька Пукин" уже заканчивал свою речь. Все кинулись открывать шампанское. – Пацаны, у кого штопор? – Да так открывай! – Стрельнёт! – Возьми полотенце… – Несите пластиковые стаканы! – Десять штук… А нас сколько? – Одиннадцать… Одному не хватит… – Мелкому не наливайте! – крикнул Салтыков. И тут забили куранты. Хром открыл бутылку шампанского. Пробка как ракета вылетела из бутылки и угодила прямо в глаз Оливе. Глаз, к счастью, не пострадал, а вот шампанское, хлынувшее пеной из бутылки, пролилось на пол. "Плохая примета, – подумала Олива, – Не к добру это всё…" Куранты пробили двенадцать раз, на экране показалась Кремлёвская стена и зазвучали торжественные аккорды гимна Российской Федерации. "А ведь я даже желание не успела загадать… – промелькнуло в голове у Оливы, – Ну и ладно. Всё равно не сбудется…" – Ура! Уррааа!!! – кричали все, особенно Салтыков, – С Новым Годом!!! Что-то сжало сердце Оливы. На торжественной ноте утих гимн; только трёхцветный флаг Российской Федерации безмолвно трепетал в ночном небе над пустынной Кремлёвской стеной. Олива вспомнила, как полгода назад стояла там с Салтыковым в ту сумасшедшую московскую ночь, когда он в доказательство своей любви к ней прыгал с Каменного моста. – Хочешь быть Первой Леди страны? – спрашивал он тогда Оливу, держа её в своих объятиях, как в железных тисках, – Хочешь или нет? – Хочу… – растерянно отвечала она. – Значит, будешь, когда я стану Президентом. А Олива стояла у Мавзолея, бледная, растерянная, как зверёк, попавший в ловушку. Она скрещивала руки на груди, пыталась отстраниться, а Салтыков нависал над ней тогда, как страшное, неотвратимое бедствие… "Не будет этого. Теперь уже не будет, – промелькнуло в голове у Оливы, когда народ из-за стола повалил зачем-то в соседнюю комнату, – Господи, да мне не нужно это тщеславие, власть над страной, быть первой леди – всё это глупости! Я хочу только любви и тихого, семейного счастья…" – Анго! Выпьем на брудершафт! – провозгласил Салтыков. Олива лежала и видела будто бы сквозь сон, как Салтыков и Аня пили на брудершафт шампанское и как Салтыков потом при всех поцеловал Аню в губы. Олива закрыла глаза – глупо сейчас закатывать сцены ревности, разумнее сделать вид, будто ничего не заметила… "Да, я наверно, дура, – думала она, – Салтыков расставил сети, и я в них попалась. Он ведь не любит меня… То есть как не любит? Почему не любит?.." Потолок тихо кружился над головой Оливы. Ей стало страшно. "Нет, этого не может быть, он не может бросить меня, это было бы слишком ужасно… Я не могу без него, я не хочу даже думать о том, что будет, если мы вдруг расстанемся… Нет, это нельзя, это ужасно…" – Мелкий, это тебе, – Салтыков подошёл к Оливе и протянул ей продолговатый футляр, обитый синим бархатом. – Спасибо, – Олива открыла футляр. Там лежала тонкой ювелирной работы золотая цепочка с кулоном, на котором был изображён знак зодиака Оливы – Дева. Олива надела кулон себе на шею и вздохнула. Всё-таки, не стал дарить кольцо – ограничился цепочкой. Цепочка и кулон были выполнены из чистого золота – дорогой подарок. Но почему цепочка, а не кольцо? И она поняла: кольцо слишком многообещающий подарок. Когда жених дарит невесте кольцо – это почти официальное предложение руки и сердца, остаётся только пойти в ЗАГС и расписаться. А цепочка, пусть даже и дорогая, не значит ровным счётом ничего. Этим подарком Салтыков мог запросто откупиться от Оливы. Между тем гости всё прибывали и прибывали. Многих из них Олива видела первый и последний раз в своей жизни. В квартиру набилось человек двадцать, не меньше. Девушек, как и требовала Аня, почти не было. Пришёл только Ярпен со своей девушкой Региной, которая приехала из Эстонии. Аня была не в восторге от гостьи, однако не стала на этот раз открыто проявлять своё недовольство. – Ты эстонка? – спросила её Олива, накладывая в пластиковую тарелку салат и протягивая её девушке, – У меня бабушка тоже эстонка… Регина молча приняла тарелку из рук Оливы и даже не улыбнулась. Олива только сейчас заметила на её шее и запястьях рук браслеты с шипами. Кто-то предложил идти смотреть салют у Вечного огня. Все оделись и вышли из квартиры, но в лифт не помещалось столько народу, поэтому всем пришлось спускаться вниз поэтапно. Первыми загрузились в лифт Олива, Ярпен, Регина, Райдер, Гладиатор и Хром Вайт. Остальные в лифт не влезли, поэтому им пришлось ждать следующего. Салтыков, по-прежнему избегая Оливы, даже в лифт с ней не вошёл и пристроился возле Ани, которая о чём-то оживлённо болтала с Кузькой. Хром Вайт в своей дутой куртке стоял напротив Оливы, поддерживая её, чтобы не упала. Олива по сравнению с остальными почти не пила, однако уже не держалась на ногах. Увидев Салтыкова рядом с Аней, она демонстративно обняла Хром Вайта и провисла у него на руках. – Хромик, – Олива взяла в руки его лицо и тут же потонула в его больших серых глазах, – Хромик, дай я тебя поцелую… "А, пропадай моя голова! – с отчаянием подумала она, – Салтыков, ты сам виноват во всём…" И на глазах изумлённой публики Олива поцеловала Хром Вайта в губы. |
|
|