"Жара в Архангельске" - читать интересную книгу автора (Оливия Стилл)25– Димас! – Салтыков ногой отворил двери гостиной и, не снимая грязных ботинок, шагнул прямо на ковёр, – Димас, будешь свидетелем на моей свадьбе? Дима недоуменно переглянулся с Саней и, застыв от неожиданности с книгой в руках посреди комнаты, вопросительно посмотрел на Салтыкова. – Так будешь или нет? – Салтыков повторил вопрос, – Я женюсь на Оливе. Дима, не отошедший ещё от шока, фыркнул от смеха и упал в кресло. – С-салтыков, у тебя это… голова не болит, нет? Тебе воды, может, принести? – О Димас! – Салтыков в волнении забегал по комнате, – Ты сидишь тут взаперти как хорёк и ничего не знаешь! Зря ты с нами не поехал! Это… это просто невероятно! – Салтыкоов! – Дима аж поморщился, глядя на него, – Ну куда ты на ковёр в грязных ботинках?! Песку опять натаскал! Я тебя языком заставлю вылизывать то, что ты наследил! – Ну что ты за человек такой, а, Негодяев? Я ему о высоком, а он мне ботинками грязными тычет… Вот не буду тебе ничего рассказывать! – Ну ладно, ладно, – махнул рукой Негодяев, – Только ботинки сними. Салтыков вернулся в коридор, снял там ботинки и опять ворвался в гостиную. – О Димас, дай мне чем-нибудь по башке, я сошёл с ума! Ты бы видел её, какая она… Стерва, настоящая стерва, Димас! А глаза, глаза! Я чуть не умер за эти глаза… Где там Сумятиной взяться! Салтыков бегал по комнате, похудевший, с лихорадочным блеском в глазах, и отчаянно жестикулировал. Дима, склонив набок голову, слушал его и, изредка переглядываясь с братом Саней, закрывал рот рукой, пряча улыбку. Когда Салтыков, наконец, ушёл, Дима, закрыв за ним дверь, вернулся к Сане, который лежал в гостиной с ноутбуком. – Ну, что ты думаешь по этому поводу? Саня оторвался от ноутбука и вопросительно посмотрел на брата. – Тебя моё мнение интересует или вообще? – И твоё, и вообще. – Не знаю… В принципе, конечно, я эту девушку видел, и нельзя не согласиться с тем, что она по-своему привлекательна. Il y a chose de si charmant dans les eyeux de la sauvagesse, – добавил он по-французски. Дима прошёлся по комнате к окну, поправил гардины и, трогая фикус, произнёс: – Отчего это вы все видите в ней что-то особенное, а я не вижу? Ладно, оставим Оливу – как тебе Салтыков? – Вот насчёт Салтыкова я не уверен, – произнёс Саня, – У него, как ты знаешь, эти увлечения вспыхивают постоянно, и он от каждой второй теряет голову. Честно говоря, я удивился, что он на сей раз увлёкся настолько, что собрался жениться… Но, знаешь, мне почему-то кажется, что он на ней не женится. – Почему так думаешь? – спросил Дима. – Так… не женится, и всё тут. Вот увидишь. Оливу только жалко. – Думаешь, продинамит как Ириску? – Я ничего не думаю, – Саня устало откинулся на подлокотник, – Просто мне так кажется. Да ты и сам знаешь Салтыкова… По-хорошему, тебе бы следовало Оливу предупредить. – Ладно, поживём увидим… Вечером этого же дня Дима, как обычно, переписывался с Майклом. – Слыхал про наше путешествие из Петербурга в Москву? – спросил его Майкл, – У Салтыкова блин в Москве вообще башню снесло из-за Оливы… – Да Мочалыч уже над ним ржёт, что как всегда под конец лета у него башню сносит. – Судя по тому, что произошло с нами, ты много потерял, что не поехал. – Да блин, это всё из-за Салтыкова. Вернее его безбашенности, – отвечал Дима, – Всё без меня втихоря сидит по ночам, смски Оливе пишет. – Да, Салтыкову наверно стыдно всё говорить, – сказал Майкл, – Просто блин сцену запомнил, как они ночью в гостиницу вломились в три часа ночи… – Это в Москве было? – Да, в Москве. Что в питерской гостинице было – я не видел, – Майкл умолчал о сумасшествии Оливы в Питере, – Дело в том, что перед этим он выпил почти литр водки и почти столько же коньяка. Это в последнуюю ночь было, перед тем, как он прыгать с моста собрался… – Вот идиот, с моста, с какого? – Я сам не видел, но говорят, перед Красной площадью. – Каменный мост? – Ну да, а какой же ещё, – ответил Майкл, – Это Салтыков я так понял и умалчивал в Архе… – Дак он мне тоже ничего и не говорил, я только знал, что он постоянно смсится с ней. – Слушай, Дима, только можешь никому особо про это не рассказывать, а то за Салтыкова немного стыдно. Да и его родоки на это незивестно ещё как посмотрят… Вообще надо чтобы его родители про это не знали. Можешь так? – В смысле, я вообще с ними никак не общаюсь. – Ну хорошо, как бы об этом не распространяйся в Архангельске… – Да в принципе я никого и не вижу, ничего не знаю, только Павлегу немножко успел ляпнуть. – Как бы сам понимаешь, какие могут быть неприятности у всех… – Просто прямых-то доказательств нет, всё наполовину виртуально, а четыре дня, ночь и ужин в Москве ни о чём пока не говорят. Может всё пройдёт мимолётно. – Хорошо, просто представь, как бы твои родители это всё восприняли, будь ты на его месте… – Поживём увидим, но пока поменьше болтать об этом. – Ну да, согласен… Тут просто я и Олива это всё видели… Опасения Майкла насчёт родителей Салтыкова вскоре подтвердились. Несмотря на то, что Дима дал слово не распространяться об этом в Архангельске, родители Салтыкова всё-таки узнали об Оливе. Андрей приехал домой и в первый же вечер у него с отцом состоялся серьёзный разговор. – Отец, – сказал Салтыков-младший, придя к нему в кабинет, – Отец, я женюсь. Сергей Александрович запер в сейф бумаги и вопросительно посмотрел на сына. – На ком? – только и вымолвил он. – Ты её не знаешь, отец: эта девушка из Москвы. Салтыков-старший пристально посмотрел сыну в глаза и усмехнулся: – Ты, сынок, нынче весёлый, вижу. – Нет, отец, я на полном серьёзе. Я люблю её, отец. – Гм… – Сергей Александрович поднялся с кресла и, грузно ступая по ковру, прошёлся до двери кабинета и обратно. Затем сел обратно в кресло, но через секунду опять встал и заходил по кабинету. – Так-с… Жениться, значит, собрался… Ну что ж, сынок, и это дело. Только, главное, не ошибиться в этом вопросе… – О нет, – горячо заверил отца Салтыков, – Таких как она днём с огнём не найдёшь. – Но ты мне ничего не рассказывал о ней. Что это за девушка? Сколько ей лет, чем она занимается, учится или работает? – Она работает, отец; ей двадцать один год. – Что же, она нигде не учится? А родители её чем занимаются? Эта девушка из обеспеченной семьи? – Нет, отец; её родители в разводе, и живут они очень бедно. Она живёт с мамой – вот уже пять лет, как отец ушёл от них… – Н-да… – Сергей Александрович озадаченно забарабанил пальцами по столу, – Я, признаться, сынок, желал для тебя лучшей партии… Потом, ты молод. Тебе сейчас надо думать в первую очередь о карьере, а не о пелёнках. Что же, она необразованная, из неблагополучной семьи – и ты хочешь на ней жениться? На какие средства вы собираетесь жить? – Я люблю её, отец! – Глу-пос-ти!!! – отец Салтыкова аж побагровел, – Я не для того тебя воспитал, потратил столько денег на твоё образование, откосил тебя от армии, устроил к себе на работу, чтобы ты привёл в дом какую-то голодранку!!! Ни я, ни твоя мать не дадим согласия на такой брак! – Тогда я женюсь без вашего согласия! – А это пожалуйста! – вспылил отец, – Тебе уже двадцать два года! Делай что хочешь: женись, разводись… Но знай: я тебе помогать не буду. Живите как хотите и где хотите, но на нас с матерью не рассчитывайте. Салтыков круто повернулся и молча вышел из кабинета отца. – И чтоб сюда её не приводил! Ясно? – крикнул отец вдогонку. – Ясно, – зло ответил Салтыков и ушёл в свою комнату, хлопнув дверью. "Ну что ж, буду работать, буду вкалывать не жалея себя, – рассуждал Салтыков сам с собой, – Обойдусь и без вашей помощи! Тупые люди! Чёрствые люди! Как они не понимают, что я люблю её…" То же самое он думал, нервно бегая по платформе взад-вперёд, ожидая московского поезда, на котором должна была приехать Олива. Он прибежал на вокзал на час раньше, и теперь его нервы были на пределе. "Ну когда же, когда приедет поезд?! – лихорадочно думал он, сжимая в руке букет красных роз, – Любимая моя, пойми как мне плохо, я не могу больше ждать! Не могу, не могу, не могу!" "А что, если она не приедет?! – вдруг молнией стукнуло в его голове, и его аж в холод бросило, – Нет, нет, только не это! Она не могла, она не могла меня обмануть…" Салтыков вдруг остановился как вкопанный. Ему стало плохо. Он тяжело оперся на стену. Оклемавшись немного, опять забегал по перрону. – Андрюха! – окликнул его вдруг чей-то знакомый голос. Салтыков обернулся – перед ним в потёртых джинсах и чёрной майке, играя мышцами, стоял Гладиатор. – А, Славон, здорово, – рассеянно произнёс Салтыков, – А я тебя и не заметил… – А я смотрю – бегает кто-то взад-вперед по перрону, думаю, ты или не ты, – усмехнулся Славон, глядя на букет роз, который сжимал Салтыков, – Ты чего тут бегаешь, весь взмыленный? Девушку что ли ждёшь? – А ты что здесь делаешь? – Да вот тоже московский поезд жду, – сказал Гладиатор, – Олива приезжает, знаешь? Салтыков на секунду остолбенел, а потом с ненавистью оглядел Гладиатора с головы до ног. – Вообще-то я её тоже жду, – сквозь зубы процедил он, – Ты разве не в курсе, что она моя невеста? – Эээээ, – озадаченно протянул Гладиатор, – Хм… – Да, Славон, она моя девушка. Ты не ослышался. – Так. Не знал я этого, – наконец, выдавил из себя Гладиатор, – Ну извини, друг. Неувязочка. – Да ладно, ничего. Кстати, что там с походом на Медозеро? Ведь мы идём завтра, во сколько? – Думаю, что с утра – путь туда неблизкий. – Нуу, Славон! Кто ж встанет с утра? Лучше во второй половине дня… Гладиатор уставился на Салтыкова своими большими, слегка навыкате глазами. – Вы что, сговорились? То Панамыч выдаёт "ближе к вечеру"; теперь ты… – А что Панамыч, он идёт? – Да. Я ему дал задание купить мясо для шашлыка. – А кто ещё идёт? – Панамыч, Флудман, Хром Вайт… – А Тассадар? – Не, он не пойдёт. Оксану в больницу положили, знаешь? – Да, Мочалыч говорил. Аппендицит у неё, кажется. Парни помолчали. Мимо них прошли несколько Эмо-подростков. Гладиатор с неприязнью посмотрел им вслед. – Ненавижу Эмо. Разорвать бы их всех на-кус-ки! – Чем они тебе мешают-то? – спросил Салтыков. – А зачем они? Только портят генофонд нашей великой нации. Нет, на куски таких, однозначно! Вдали послышался шум приближающегося поезда. Салтыков занервничал. – Ладно, Славон, тогда до завтра… – До завтра, – сказал Гладиатор, – Тогда в два часа у МРВ? – Да, в два часа у МРВ. – Ну, я пошёл… – Иди, Славон, иди. Гладиатор ушёл, и волнение, утихшее было при собеседнике, овладело Салтыковым с новой силой. Между тем, поезд остановился; из дверей хлынули пассажиры. Салтыков ринулся туда, жадно выискивая среди них Оливу. Но вот, наконец, в толпе мелькнула её белая кофточка, оттеняющая смуглые плечи и лицо; мелькнули её тёмно-каштановые волосы, перехваченные сзади заколкой… – Олива! Минута – и Салтыков уже жадно обнимал эти плечи, целовал это лицо и эти волосы. – Любимая моя, как же я ждал тебя… Эти две недели показались мне бесконечностью… Он оторвался, наконец, от поцелуев и посмотрел ей в лицо. – Ты такая красивая… И снова заключил её в объятия, осыпал поцелуями. – А где я буду жить? – спросила Олива, когда они, наконец, сошли с перрона и вышли на улицу Дзержинского. – Я снял квартиру, – быстро сказал Салтыков, – У меня дома неудобно будет: там предки, да и ремонт… – Ну, слава Богу, – Олива облегчённо вздохнула, – Сказать по правде, мне было бы неудобно останавливаться в доме твоих родителей… Салтыков промолчал. Только, остановившись во дворе дома, где он снял для них квартиру, обнял и с силой прижал Оливу к себе. – Я никому тебя не отдам, слышишь? Никто не сможет помешать мне быть с тобою рядом… Внезапно город накрыла грозовая туча. Где-то в отдалении прогремел гром. – Щас дождь ливанёт, пошли скорее в дом! – Олива высвободилась из его объятий. Небо и правда уже уронило несколько капель дождя. Когда Салтыков и Олива вошли в тёмный подъезд и поднялись на девятый этаж, дождь косым ливнем хлынул как из ведра. Квартира, в которую Салтыков привёл Оливу, оказалась какой-то обшарпанной и мрачной, какими вообще бывают съёмные квартиры. Из мебели в комнате стояла только старая раздолбанная софа да платяной шкаф; кухни же не было вовсе. – Ты пойдёшь в душ? – спросила Олива, разбирая свой рюкзак. – Иди, я потом. …Она вышла из душа, переодетая в длинную ночную сорочку до пят и, сложив одежду, ещё медлила около тумбочки. Салтыков лежал на постели и курил. Выбросив бычок за окно, он подошёл к Оливе сзади, погладил по спине, поцеловал-укусил в шею. И произнёс: – Я ревную тебя к Гладиатору. – На каком основании? – удивилась она. – Он испытывает к тебе симпатию. – Ну и что? Я тоже испытываю симпатию к Гладиатору, – сказала Олива, складывая футболку в рюкзак. Салтыков больно сжал ей запястье руки. – Ты не так поняла. Симпатию – в смысле, нравишься ты ему. – Ну, а мне-то что делать? – Ничего не делать, – отрезал Салтыков, – В походе ты будешь со мной, а не с ним. Олива подавила вздох. "Вот опять он всё за меня решил, – подумала она, – И зачем он мне только сказал про Гладиатора? Я бы и знать ничего не знала. А теперь он у меня из головы не выйдет…" – Но послушай… – возразила Олива, – Я же ничего тебе не обещала. Я сама не разобралась в своих чувствах к тебе. Я не хочу тебя обманывать… Но что будет, если Гладиатор мне тоже понравится? Ведь сердцу-то не прикажешь… – Только попробуй! – сказал Салтыков, – Если будешь мутить с Гладиатором, я сначала ему голову оторву, а потом тебе. – Но… – Никаких "но". Ты моя девушка. И точка. – Ты говоришь, что любишь меня, но ты делаешь меня несчастной… – Ты должна принести мне эту жертву. Я всем объявлю, что женюсь на тебе. И тогда Гладиатор сам к тебе не подойдёт, он такой. Салтыков опять принялся за свои ласки. Он попытался проникнуть ближе к её телу, но запутался в длинных полах Оливиной сорочки. – Зачем ты одела эту ночнушку? Сними её! – потребовал он. Олива скрестила руки на груди и, опустив глаза, тихо произнесла: – Ты обращаешься со мной как с вещью… Салтыков отошёл к окну и, встав спиной к Оливе, опять закурил. Дождь продолжал хлестать в открытую форточку. В воздухе пахло озоном и сигаретным дымом. Олива уложила в тумбочку свои вещи и, закрыв её, подошла к Салтыкову сзади. – Я понимаю, что секс для вас, парней, очень важен, – сказала она, – Но и ты тоже постарайся меня понять. Ты помнишь, два года тому назад я писала на форуме, что меня бросил парень. Теперь я не хочу повторять той же ошибки и сразу скажу тебе правду. Да, я девственница, несмотря на то, что мне в этом году двадцать один год. Пусть лучше ты будешь знать об этом сейчас, сразу… – голос её дрогнул от волнения, – Вовка бросил меня потому, что я не смогла дать ему то, чего он хотел – секса. Я была не готова к этому и морально, и физически, а ждать пока я буду готова он не захотел. Ты, конечно, тоже можешь бросить меня по этой же причине… Поэтому я боюсь сближаться с тобой сейчас, так как знаю, что мне будет больно, когда ты уйдёшь… – Господи, Олива, я никуда от тебя не уйду! Я всегда с тобой буду! – Это ты сейчас так говоришь. Вспомни, ведь тогда… ну, помнишь, два года назад, когда мы только познакомились на форуме и переписывались – ты же первый перестал мне писать… А мне – я тебе прямо скажу – было очень горько тогда от этого, ведь я привязалась к тебе по-своему… – Но я же тогда не знал тебя так, как знаю сейчас… – Ты меня и сейчас не знаешь как следует, – возразила Олива, – Я долго думала о нас с тобой, все эти две недели думала… Знаешь, я ведь люблю тебя, я всегда любила тебя как друга, как брата. Но всё-таки, подумай ещё раз, если тебе от меня нужен секс, сейчас я не смогу тебе этого дать… Да, я не хочу тебя терять, да, мне будет больно, если ты от меня отвернёшься, но лучше всё это решить сейчас, пока не поздно… Салтыков помолчал минуту, словно обдумывая. Потом, наконец, произнёс: – Я тоже не хочу тебя терять и отворачиваться от тебя не буду. Любовь, по моему мнению, не базируется на сексе, поэтому мне неважно, чтобы любить тебя, как ты относишься к сексу. Тем более, что любовь – это чувство, а секс – лишь способ получить удовольствие. Да, ты меня нереально заводишь в сексуальном плане, да, у меня всё встаёт от одного взгляда на тебя, ты единственная девушка, на которую я так реагирую, но люблю-то я тебя не за сверхъестественную сексуальную привлекательность, а за твой безграничный внутренний мир, за твою душу, за твой талант, за твой обворожительный взгляд… Олива благодарно обняла его. – Спасибо тебе, что ты понял меня, – произнесла она, – Просто понимаешь, я ещё не готова… Пожалуйста, дай мне немного времени, не торопи меня, не гони коней. Я обещаю, что не буду тебя долго мучить. – Конечно, любовь моя. Ради тебя я готов ждать ровно столько, сколько необходимо. Салтыков привлёк её к себе и поцеловал в губы. – Я люблю тебя… Внезапно небо за окном прорезала молния и последние его слова потонули в раскате грома. |
|
|