"Империя страха" - читать интересную книгу автора (Стэблфорд Брайан)

3

К рассвету монастырь приобрел свой обычный вид. Монахи на утренней молитве, вручая себя во власть Бога, невозмутимо пели. Пиратов не было видно, хотя они оставили часового у ворот и наблюдателя на церковной башне.

Кристель и ее служанку Мэри Уайт заперли в камерах, предназначенных для согрешивших. Иногда мирянам могли приказать искупить здесь какое-то прегрешение, но давно прошли времена, когда господа, навлекшие на себя гнев Господень, могли поручить кому-то в обмен на подходящие дары принять за себя наказание. Постепенное падение церковной власти заключалось и в том, что такие наказания теперь очень редко передавались другим, а если это случалось, то их всерьез не воспринимали. В последние пятьдесят лет камеры аббатства Кардиган редко видели обитателей, монахи были этим довольны, однако никто не возопил о святотатстве, когда Лангуасс решил возобновить использование тюрьмы.

Пират и аббат распорядились, чтобы все в монастыре было как обычно. Поэтому Ноэл пошел в библиотеку, ел в большой комнате, но даже не пытался работать. Он размышлял о том, знают ли пираты о существовании тайной комнаты, и решил, что не знают. Неожиданно документы, казавшиеся такими пресными, вновь приобрели ауру таинственности, ценности. Он решил защищать их, в случае необходимости, от попыток кражи.

Ноэла нe очень удивило появление Лангуасса, усевшегося в кресло рядом.

— Я знал твоего отца, Кордери. Не встречался с ним, но слышал, что он был добрым и надежным человеком. — При дневном свете пират уже не казался таким красивым: освещение выдавало его стареющую кожу, засалившиеся волосы. Ему было около тридцати пяти лет, щеки исчерчены старыми порезами, но ясные карие глаза смотрели живо и проницательно.

— Уверен, что он слышал о вас, — ответил Ноэл спокойно.

— У нас много общего, — продолжал пират. — Я провел детство в Тауэре, меня тоже отправили в ссылку. Понимаю, что ты должен чувствовать.

— Мы слышали, что ваше судно затонуло у мыса Клиэр, — сказал Ноэл, чтобы перевести разговор. — Вы знали, что “Файрдрейк” в гавани Милфорда?

— Мое судно уже прошло Гарнсор, затем пришлось оставить его, — ответил Лангуасс, — и ветер загнал парусник в залив Кардиган. Мы высадились на берег восточнее, шли по суше. Нам было бы лучше попасть в Бристольский пролив. Из Суонси легко выбраться на корабле, но там подняли бы тревогу. Мне лучше убраться отсюда, пока мои враги не узнали, что я жив, но здесь трудно найти лоцмана.

— Неудобно быть пиратом, — заметил Ноэл, — и не иметь судна.

Лангуасс беззлобно рассмеялся:

— Такое случилось не в первый и, думаю, не в последний раз.

— Когда узнают, что вы живы, и о вампирше, они будут охотиться за вами еще яростнее, чем раньше. Они не прощают таких преступлений, как похищение женщины-вампира.

— Прощение! — В голосе Лангуасса теперь слышался не смех, а рычание. — Прощения никто не просит. Ричард не прощен за то, что сделал мне, свой долг я ему не прощу, а страх перед местью вампиров меня не остановит.

— Но вы навлекли опасность на добрых монахов тем, что привезли сюда вампира. Их обвинят в том, что они дали убежище вам и вашей команде, никого не заинтересует то, что вы довольно скоро ушли. Присутствие женщины меняет дело — труднее скрыть, легче навлечь наказание.

— Я всегда слышал, — сказал Лангуасс, — что монахи Кардигана принадлежат к Истинной церкви. Твое присутствие здесь, если о нем узнают, может им навредить не меньше. Мы уйдем отсюда спокойно, а если случится не так, аббат может сказать всем, что я заставил его помочь мне. Я не хочу навредить монахам.

Ноэл знал, что монахи Кардигана действительно причисляют себя к Истинной церкви, но какую Истинную церковь имел в виду Лангуасс. Насколько он знал, Лангуасс мог быть грегорианцем, полагая, что вампиры — это орудие Сатаны и таинство вампиров. Святая служба, принадлежит дьявольской империи. Но, встретившись взглядом с пиратом, подумал, что тот мог оказаться неверующим. В конце концов, для обыкновенных людей происхождение Лангуасса было знатным, он и сам мог превратиться в вампира.

В любом случае в словах Лангуасса была правда. Нахождение Ноэла здесь доказывало, что аббат не поддерживает нормандцев. Конечно, если бы его нашли, аббат мог бы сказать, что не знал его настоящего имени. Но тем не менее бремя присутствия Ноэла в монастыре мало чем отличалось от требования Лангуасса предоставить убежище. Присутствие же при похищении женщины-вампира, совершенное даже под угрозой, вообще было тяжким преступлением.

— И что мне делать, по-твоему? — спросил пират, когда Ноэл не ответил. — Отпустить ее или убить и сжечь?

— Не нужно было вообще приводить ее сюда.

— Но она здесь, — ответил Лангуасс. — Хотя я мог бы утащить ее с собой в ад, если бы посчитал нужным. Увезя ее в целости и сохранности, можно обменять ее на другое судно, но самое лучшее — это уничтожить ее. Еще не решил. Хочешь с ней повидаться?

— Зачем?

— Разве ты не ученый, разве приехал сюда не как член Невидимой коллегии Англии? Не твоя ли задача узнать все о вампирах, чтобы бороться с ними? Об этом Квинтусе я тоже слышал. Верно ведь, что твой отец стремился узнать тайну магии, что превращает обычных людей в вампиров?

— Да, — спокойно сказал Ноэл.

— В этих пыльных книгах есть что-нибудь, что приведет тебя к этой тайне?

— Если это было бы написано в книге, — ответил Ноэл, — то не было бы тайной. Ни один обычный человек не знает, как делают вампиров. Если бы кто-нибудь знал тайну, это, верно, был бы человек, похожий на вас, который уже однажды имел надежду получить эту награду. — Слова были искренними, но в них звучала насмешка. Ноэл, к своему удивлению, не боялся пирата, в котором сейчас совершенно отсутствовала злость.

— Вероятно, ты прав, — сказал Лангуасс. — Возможно, я узнал бы эту тайну, если бы использовал все возможности. Но, когда я ожидал превращения в вампира, никакой спешки не было, а едва стало ясно, что даже мой родственник, гроссмейстер госпитальеров, считался со мной так мало, что хотел использовать как простого разбойника, тайна ушла далеко. Тогда мне оставалось сделать только маленький шаг, чтобы стать врагом их рода. Как ты думаешь, может ли вампирша раскрыть нам эту тайну, если мы ее заставим?

— Как мы сделаем это? — спросил Ноэл. — Вампиры могут победить боль, не боятся пыток.

— Но им можно угрожать смертью, не так ли? Честный храбрец, такой как Ричард, конечно, никогда не уступит угрозам, но, хрупкое создание, эта женщина сделана из другого теста. Боль — еще не пытка, многого можно достичь страхом и ужасом.

Хотел ли пират проверить его реакцию? Лангуасс показал себя другом, но у него не было причин доверять Ноэлу. Почему пират должен был считать его своим союзником? Эдмунд Кордери большую часть своей жизни играл роль верного слуги вампиров. Того, что он умер, убив любовницу, было недостаточно, чтобы убедить всех, что он член тайного общества, чья цель — освобождение Британии от ига вампиров.

— Ты слышал, что обычный человек, выпив кровь вампира, сам может стать вампиром?

— Слышал. Мой отец сказал, что это ложь.

Лангуасс улыбнулся:

— Ты не хочешь попробовать? Не хочешь услышать, что Кристель д'Юрфе скажет нам, если ее принудить или попробовать, какими свойствами может обладать ее кровь?

Ноэл облизал пересохшие губы:

— Думаю, что нет.

— Ты хороший парень, — сказал пират. — Моя маленькая марокканка увлеклась тобой. Она милашка, ты должен согласиться. Хочешь стать пиратом и уйти со мной? Я сделаю тебя третьим помощником на моем следующем судне, а марокканка станет твоей, если понравишься ей больше, чем я.

Ноэл вспомнил свое стремление к активной жизни, но пиратство привлекало его сейчас меньше, чем когда бы то ни было.

— Давай, Кордери, — мягко проговорил пират, — такой здоровый парень не должен быть монахом.

Ноэл взглянул на лежавшую перед ним Библию, которую якобы читал, но открытая страница не давала ответа.

— Пока не знаю, — сказал он, — какой жизненный курс я выберу.

Пират грустно засмеялся.

— Предложение действительно до нашего ухода. Подумай хорошенько. А теперь я опять спрашиваю, хочешь ли ты увидеть мою пленницу и послушать, что она скажет?

Ноэл вспомнил лицо вампирши при свете фонарей и почувствовал нечто такое, что не осмелился бы назвать. Он встал и сказал:

— Если вы настаиваете.

Пират насмешливо поклонился, пропуская юношу вперед. Они вместе прошли по запутанным и пустым коридорам к камерам штрафников.

Турок Селим стоял на часах в прихожей, куда выходили двери камер, хотя все они были надежно закрыты на засовы. Когда Лангуасс вытащил засов, открыв дверь и пригласив Ноэла следовать за ним, безносый остался снаружи. Ноэл слышал звук задвинутого за ними засова и подумал о том, сможет ли выйти отсюда после ухода пирата.

Кристель сидела на широкой деревянной скамье, которую внесли в камеру вместо кровати. Мэри Уайт здесь не было, и Ноэл предположил, что ее поместили в другую камеру, чтобы вампирша не могла пить кровь.

Когда Лангуасс вошел, женщина прижалась к холодной стене. Несмотря на свое состояние, она не выглядела испуганной. Ее лицо, такое бледное, что, казалось, испускало свечение, было совершенно спокойным. Сейчас глаза вампирши не казались застывшими. Яд, которым ее травили, перестал действовать.

— Вижу, что ты отдохнула, — сказал Лангуасс. — Я привел Кордери. Ты должна его знать по двору.

Кристель посмотрела на Ноэла с любопытством.

— Я знала его отца, — ответила она. — Но не думаю, что когда-либо видела Ноэла. Эдмунд Кордери был красивым мужчиной, но не стоило так гибнуть из-за женщины. Это глупо.

Голос женщины был низким, мелодичным. Она была проще, менее настойчивой, чем Кармилла, умершая от болезни, которой заразилась через кровь Эдмунда Кордери, но Ноэл подумал, что это смирение может быть следствием того, что ее дом так далеко. Надменность присуща тем, кто правит миром в безопасности своих замков, сейчас же женщина была в темнице.

— Он поможет мне допросить тебя, — сказал пират. — Он ученый и знает лучше меня, какие вопросы задавать.

— Я не могу отвечать на вопросы, — спокойно сказала вампирша, — и вы знаете, что не сможете принудить меня.

Лангуасс повернулся к Ноэлу:

— Она хочет показать, что не боится боли. Но мы же не поверим без испытания? Возможно, это просто ложь, распространяемая вампирами для своей защиты.

— Все вампиры могут контролировать боль, — ответил Ноэл, не желая играть. — Это одна из черт их природы. Долгая жизнь, невосприимчивость к болезням, исцеление ран, которые убивают человека. Под пыткой обычные люди говорят все; вампиры не раскрывают ничего.

— Такое мнение при тебе проверяли, Кордери? — спросил пират.

Ноэл покачал головой, в желудке образовалась пустота, когда Лангуасс снял кинжал с пояса.

— Где ты хочешь нанести ей рану? — спросил пират.

Ноэл не взял кинжал. Не потому, что боялся проклятий женщины, — если бы они действовали, все, кто желал зла вампирам, давно бы умерли, — но веры словам отца было достаточно, чтобы отвергнуть этот несерьезный шаг.

— Наверно, тебя убедило то, что сказали тебе книги? — с иронией произнес пират. — Я сам когда-то учился и потом узнал, что многие доказанные истины не настолько правильны, как хотели нас заставить поверить старинные учения. Я слышал, что, если человек попробует кровь вампира, так же, как они пьют нашу, может сам стать вампиром, но не могу сказать, верно это или нет, поскольку никогда не пробовал сделать это сам.

Ноэл молчал, думая о том, что лучше бы его здесь не было.

Лангуасс продолжал;

— С другой стороны, возможно, правы грегорианцы. Демонов следует изгонять, мы не должны общаться с ними. Нужно вбивать кол им в сердце, отрезать голову, сжигать тело, как предписал последний настоящий священник. Власти заявляют, что это — самый подходящий и правильный метод, чтобы увериться в смерти вампира, не так ли? Или ты предпочтешь магию, использованную твоим отцом для проклятия любовницы-вампирши той болезнью? Надеюсь, он научил тебя этой магии?

Ноэл почувствовал, как пот струится по его лицу, хотя было очень холодно. Сердце бешено билось, ему казалось, что удар готовится против него, а не против Кристель.

— Оставь парня, — сказала Кристель. — Он не дикарь, пригодный для твоего дела. Отошли его и делай, что задумал. От того, что ты прольешь мою кровь, ничего хорошего не получится, пусть уж она будет только на твоих руках.

Пират раздраженно бросился к ней, взмахнул ножом. Кристель едва шевельнулась, Ноэлу показалось, что она могла уклониться от удара, если бы захотела. Лезвие блеснуло над ее правей щекой остановилось, не задев нос. Сцена выглядела так, будто она сама хотела ускорить кровопролитие.

Лангуасс смотрел, как кровавый ручеек спускается из раны к подбородку. Кровь пошла обильной струёй, потому что удар был сильным, но через несколько секунд стала застывать, как это случается у вампиров. Женщина провела правой ладонью по щеке от уха к носу и протянула руку Лангуассу.

— Пей, — приказала она.

Он не послушал ее, но не потому, что не хотел, а потому, что она осмелилась приказывать. Ноэл понял это. Лангуасс в глубине души верил опасному поверью, о котором рассказывал.

Кристель поднесла руку к своим губам, слизала кровь с пальцев. Это выглядело естественно, что обеспокоило Ноэла.

— Ты хочешь мое сердце? — спросила она Лангуасса. — Или, может быть, мое горло? — Кристель откинула голову назад, продолжая смотреть на пирата. Ноэл понимал смысл этого движения. Если бы Лангуасс нанес еще один, более сильный удар, она могла бы впасть в глубокую кому, которой вампиры пользуются для самовосстановления. В этом состоянии допрашивать ее было бы бесполезно. Лангуасс мог бы убить ее, но и только.

Пират больше не ударил, спрятал кинжал за пояс, посмотрел на Ноэла, как бы решая, оставить ли его в камере, затем сказал:

— Выйди, ученый. Я с тобой еще посоветуюсь. — Голос его опять стал ироничным.

Ноэл не мог отвести глаз от вампирши. Мысль об этой совершенной красоте, изуродованной ножом, перехватила ему горло. Он знал, что она не ощущала боли, но трагедия искалеченной красоты не становилась меньше от этого.

Через мгновение он отвел глаза и последовал за Лангуассом к двери.

Когда турок выпустил их и задвинул засов, Ноэл услышал всхлипывание Мэри Уайт в соседней камере. Он хотел сказать ей, что надо держаться, что спасет ее, но знал также, что вряд ли сможет сдержать обещание.

— Бедная Мэри! — сказал себе сердито. Было безопаснее держать мысли при себе, чем выражать симпатию вампиру.