"Империя страха" - читать интересную книгу автора (Стэблфорд Брайан)

2

Спальня Ноэла находилась рядом с помещением, куда несли пожертвования. Сюда вел отдельный вход, поэтому редкие гости монастыря не могли заметить его. Молодой человек не скрывался от бедняков, приходивших за бесплатной пищей, или от жертвователей, потому что те не задумывались о его происхождении, но избегал всех, кто мог проявить к нему интерес. Поэтому всегда был настороже, даже отдыхая, вслушивался в топот копыт на дороге и шум за стенами монастыря. Любой звук в ночи прерывал его чуткий сон.

Как-то, на второй день после шторма, Ноэл заснул крепче обычного и, когда проснулся, не сразу понял, что его разбудило. Был ли это крик? Или кто-то из монастырских слуг говорил слишком громко? Может, просто что-то почудилось во сне?

Пока сон уходил, шум утих. Почти уверившись в том, что это ему приснилось, Ноэл вдруг услышал топот, кто-то бежал через ворота.

Он приподнялся в постели, напрягая слух, и услышал шаги, приближающиеся со стороны монастыря. Это значило, что монахи узнали о присутствии чужих. Аббатство было встревожено.

Ноэл встал с койки, оделся. Первой мыслью было то, что люди Ричарда раскрыли его убежище и пришли за ним. Шум можно объяснить сотней причин, но что-то настораживало. Редкие гости искали приют в этом отдаленном монастыре, тем более такой глухой ночью.

Ноэл хотел пройти по коридору к окну, оттуда выглянуть во двор и узнать, что происходит.

Когда до окна оставалось совсем немного, послышались крадущиеся шаги на внешней лестнице — кто-то поднимался наверх. Ноэл решил пройти к другой лестнице, но шорохом выдал себя. Его схватили и потащили по переходу.

Свечи освещали лестницу, но рассмотреть схватившего было сложно: душил ворот рубашки. Попытки освободиться были тщетными. Все же юноша увидел мрачное бородатое лицо в шрамах, которое вполне могло принадлежать демону с голландских картин, изображавших ад. Самым жутким было отсутствие носа, вместо которого был виден нарост, похожий на огромную бородавку.

Это высокое и сильное чудовище стащило Ноэла по лестнице во двор.

На площадке уже собралась толпа. Одни спешили мимо пивоварни к монастырю, другие стерегли распахнутые ворота. Эти миряне не имели никакого права находиться здесь, и Ноэл не мог понять, что все это значит. Сквозь арку его втолкнули во внутренний двор. Он был не единственным, с кем обошлись столь бесцеремонно. Трех монастырских слуг вывели во двор так же грубо.

Ноэла поставили к монастырской стене рядом со слугами и монахом, вышедшим на шум, а тащивший его присоединился к своим.

Перед пленниками стояли бродяги, выглядевшие в полумраке такими же отвратительными и грязными, как те, которых Ноэл видел в самых нищих уголках Лондона. Все были вооружены мечами и кинжалами. Ноэл насчитал семерых, но по всему было видно, что подойдут и другие, во главе с вожаком. Юноша ощутил острие ножа, приставленного к груди приземистым морщинистым человеком, чьи глаза блестели в полумраке. Великан, притащив его, отступил в тень.

Из келий спустили фонари. Сердце Ноэла забилось спокойнее, когда он разглядел лица аббата и Квинтуса. Но ненадолго — физиономии напавших источали агрессивность. Так, лицо морщинистого человека со щербатой жуткой ухмылкой искажала гримаса уверенной жестокости. Казалось, он ждал повода, чтобы нанести удар.

Вожака банды Ноэл увидел, лишь когда аббат потребовал объяснить происходящее. Это был высокий сильный брюнет, его черная, хорошего качества одежда также была покрыта грязью, однако он обладал манерами джентльмена и был похож на вампира. Он один из всей банды не обнажил меча. Его подручные также производили странное впечатление. Монстр, тащивший Ноэла по лестнице, ростом был выше своего хозяина, рваный шрам, после отсутствия носа, был его второй отличительной чертой, темный цвет кожи говорил о том, что он не был уроженцем Галлии.

Слева от предводителя стояла девушка в мужской одежде. Ее смуглая кожа была слишком гладкой для простой женщины, ярко накрашенные губы смотрелись нелепо. В правой руке она держала пистолет, в левой кинжал, как бы выставляя их напоказ. Всем было не до шуток, зато ее глаза сияли от восторга, как будто происходившее было игрой, в которую ей страстно хотелось сыграть. Пока все смотрели на приближающихся монахов, она откровенно разглядывала Ноэла, что ему совсем не понравилось. За девушкой тенью следовала служанка, которой было не больше двенадцати лет.

Наконец заговорил главарь:

— Нам срочно нужно убежище, господин аббат. Мы проделали долгий путь, а ходить пешком мы не привыкли. Мы голодны. Нам хотелось бы, чтобы вы проявили доброту и пустили нас на постой.

— Кто вы? — с опаской спросил аббат. Ему пришлось, из-за своего маленького роста, смотреть на пришельца снизу вверх. Ноэл подумал, что у аббата недостаточно врожденного авторитета, чтобы разговаривать с наглецами на равных.

— Меня зовут Лангуасс, — последовал насмешливый поклон. Ему явно понравилась шумная реакция на это сообщение.

— Пират! — воскликнул один из монахов.

— Бедный грешник, — с притворной кротостью сказал Лангуасс, — которого несправедливость принудила добывать пропитание воровством, но все же он стремится к защите и милосердию матушки-церкви и привел сюда людей, готовых обратиться к вере. Это, — он указал на бедного великана,. — Селим, турок, который был рабом на галерах вместе со мной много лет назад; а это, — он кивнул на амазонку, — Лейла, цыганская принцесса из Марокко, чья душа нуждается в спасении, несмотря на ее мягкий нрав и благородное сердце. — Его иронический тон больше подходил бы для бесед с благородными дамами.

Увидев, насколько напуганы монахи и в какой нерешительности находится аббат, Квинтус выступил вперед.

— Вашим людям не стоит обнажать клинки, — сказал он. — Если вы голодны, мы накормим вас, наш христианский долг — облегчать участь тех, кто в этом нуждается. Несомненно, цель вашего путешествия далеко отсюда, и мы поможем вам восстановить силы.

Лангуасс рассмеялся. Не ответив, он послал своих людей в монастырскую спальню и церковь, чтобы разбудить и доставить во двор всех остальных. Затем он сказал Квинтусу:

— Мы не хотим, чтобы о нашем приходе узнали в городе. Несомненно, там сейчас спят и рассердятся, если мы им помешаем. Может быть, мы воспользуемся вашим гостеприимством в течение нескольких дней, но, несмотря на то, что это место рекомендовалось как надежное, хотелось бы иметь гарантии нашей безопасности.

Пират повернулся и посмотрел на ворота — сразу же послышался звук закрывающихся деревянных запоров.

Затем оглядел стоявших вдоль стены, его взгляд остановился на Ноэле, чья одежда отличалась от платья монахов и слуг.

— А это кто? — отрывисто спросил Лангуасс.

— Ученый, мирянин, — быстро ответил Квинтус. — Гость, как и вы.

Тогда послышался другой голос, сказавший: “Кордери!”

Ноэл, удивленный тем, что его узнали, повернулся к двери пивоварни, где собирались остальные пираты.

Там же были и другие пленники со связанными за спиной руками. Лицо одного скрывал тяжелый колпак, другой стоял с непокрытой головой.

Заговорила женщина, светловолосая и такая же молодая, как “цыганская принцесса”, Ноэл узнал ее сразу, ему было больно видеть ее такой. Это была Мэри Уайт, дочь слуги князя Ричарда, тоже выросшая при лондонском дворе.

Лангуасс подошел к нему и, обнажив меч, приставил острие к горлу Ноэла.

— Откуда она знает тебя? — спросил пират с тревогой.

Но прежде чем Ноэл ответил, лицо пирата изменилось, будто имя, произнесенное девушкой, было ему знакомо.

— Кордери? — повторил Лангуасс. — Конечно, Кордери! Такой же гость здесь, как и я. — Пират убрал меч в ножны.

— Я объявлен вне закона, — сказал Ноэл, изо всех сил стараясь придать голосу уверенность, — как и вы. Но цена за мою голову всего тридцать гиней, а за вашу, думаю, дают раз в семь больше.

Лангуасс засмеялся.

— Так мало? — сказал он. — Ричард не очень щедр. Он знает, что обижает меня, если заявляет, что моя жизнь его не слишком интересует. Сейчас-то он должен запомнить меня лучше, после того, как я кое-что одолжил на борту тонущего “Уондерера”. Потеря госпожи этой девушки напомнит князю о долге чести, и он еще больше меня невзлюбит. — Пират сделал три шага и театральным жестом снял колпак с лица второго пленника.

Женщина не пыталась уклониться от грубых рук, оставаясь спокойной. Даже при слабом свете красота ее не вызывала сомнений. Черные волосы были шелковистыми, черты лица — мягкими, кожа — безупречно гладкой. Свежесть выделяла ее в этом мире, где почти все обычные женщины густо красились, чтобы скрыть оспины и бледность лица. Ее глаза были полуприкрыты. Казалось, она готова рухнуть, только сильная воля держит ее на ногах.

— Разрешите представить вампиршу Кристель д’Юрфе, — сказал Лангуасс. — Недавно придворная дама князя Ричарда, которая, к сожалению, прервала свое путешествие в Лиссабон из-за плохой погоды и непредвиденных обстоятельств. Она не совсем здорова.

Смысл последней фразы был более глубоким, чем казалось. Вампиры редко заболевали обычными болезнями или уставали. Ноэл догадался, что ей дали наркотик, может быть, даже яд, чтобы ввести в транс, в который впадали вампиры. Скорее всего, это сделали, чтобы она смогла перенести тяжелое и опасное путешествие.

Ноэл оглянулся, чтобы увидеть реакцию аббата. Лицо монаха было совершенно белым.

— Как вы смеете?.. — начал он.

Лангуасс прервал его.

— …привести дьявола в монастырь? — хмыкнул он. — Но здесь нет грегорианцев. Даже если бы были, разве можно найти лучшее место для дьявольского отродья, чем Божий дом, где порок можно компенсировать вашим смирением. Что она может натворить в этом святом месте?

Ноэл понимал, что эта небольшая речь предназначалась не столько монахам, собравшимся в монастыре, сколько собственным дружкам пирата, многие из них казались простыми людьми, для которых вампиры были тайной, наделенной сверхъестественной, злой силой. Видимо, они нуждались в заверениях, что вожак не ведет к гибели, а это могло случиться, потому что вампиры всегда жестоко наказывали тех, кто вредил им. Лангуасс был прав, говоря о том, что Ричард не пожалеет сил, чтобы настичь пирата, похитившего женщину его двора.

— Если вам нужна пища, — сказал Квинтус быстро, — тогда кто-нибудь должен пойти на склад, на кухню, а нам следует пройти в трапезную, там удобнее вести беседу, кроме того, надо отпустить тех, кто должен работать.

— Правильно, — сказал пират. — Но вы должны знать то, что я скажу. Вы знаете, кто мы, знаете также, что мы исполним угрозу.

Ноэл посмотрел на пиратов, подсчитывая мечи и пистолеты. У них не было мушкетов, только один или двое несли мешки. Он понял, что бандиты оснащены так легко не по желанию, а по необходимости: видимо, утратили большую часть своих пожитков во время бури. Многие оглядывались на него с подозрением или заинтересованные тем, что его имя было известно. Юноша представил, какие мысли могли родиться у тех, для кого имя Кордери что-то значило. Он был вне закона, но не такой, как они. Он был сыном любовника вампирши, убившего свою любовницу-аристократку и стремившегося навлечь эпидемию нa лондонские улицы. Им не из-за чего было любить его.

Когда банда входила внутрь, низкорослый прижал острие ножа к шее Ноэла, как будто за ним нужно было приглядывать, как за вампиршей. Но подошла молодая цыганка, и Ноэл с удивлением увидел, что она смотрела на него ласково, восхищенно, словно предупреждая, что в ее присутствии ему не причинят вреда.