"Приз для принцев" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

Глава 17 Стеттон делает предложение

Когда принц Маризи вернулся во дворец, он сразу прошел в свой кабинет, как он называл эту комнату. Ту самую комнату в конце коридора на третьем этаже, по поводу которой мучился любопытством весь Маризи, потому что до сих пор никому еще не было позволено войти в нее. Войдя, он добрался до кресла и погрузился в глубокие размышления.

Однако на этот раз он не обрел покоя. Тогда он поднялся и начал ходить по комнате взад и вперед, нахмурившись и наморщив лоб. Прошло много лет с тех пор, как принц был так же взволнован, как сейчас.

Он остановился перед камином и стал глядеть на портрет, висевший над ним, — портрет женщины примерно тридцати лет, темноволосой, с большими серьезными глазами.

— Сазоне, — громко обратился к портрету принц. — Сазоне, ты не сможешь помочь мне, но сможешь простить.

Он долго молча стоял перед портретом, потом с внезапным жестом решимости повернулся и позвонил в звонок на столе. Когда мгновением позже появился слуга, принц спросил, во дворце ли генерал Нирзанн.

— Да, ваше высочество, генерал во дворце в своей комнате.

— А де Майд?

— Он вышел, ваше высочество, сказав, что должен быть здесь до возвращения вашего высочества. Он не предполагал, что вы…

— Очень хорошо. Это все.

Как только слуга исчез, принц направил свои стопы в комнату генерала Нирзанна этажом выше.

Было видно, что генерал Нирзанн, как и де Майд, не предполагал, что принц вернется к столь раннему часу.

Он сидел в кресле, одетый в розовый халат, и читал книгу. Когда вошел принц, он, удивленно вскрикнув, отбросил книгу и низко поклонился ему.

— Сидите, сидите, — махнул рукой принц, проходя к креслу.

Генерал, весело поблескивая глазами, пожелал узнать, потеряла ли его кузина Алина свое очарование или просто была нерасположена.

— Именно о ней я пришел поговорить, — сказал принц с таким серьезным выражением лица, что генерал быстро изменил свое выражение лица в соответствии с выражением лица принца.

«Какого черта она еще натворила», — с неудовольствием подумал он Принц, как обычно, сразу приступил к сути вопроса.

Он резко начал:

— Генерал, есть некоторые вещи, касающиеся мадемуазель Солини, которые я хотел бы знать. Будет много лучше, если вы сможете рассказать мне сами. Если нет, то я пошлю де Майда в Варшаву, чтобы все выяснить.

Эффект, какой произвели на генерала эти слова, легко можно понять. Послать де Майда в Варшаву! Это значило раскрыть обман генерала; а это, в свою очередь, означало крах его карьеры и высылку из Маризи; то есть конец всему. Генерал, внутренне трепеща, крепко держал себя в руках. Он сказал самым безразличным, какой только был возможен в данной ситуации, тоном:

— Не могу понять, зачем вы это говорите, ваше высочество. Если вы сомневаетесь во мне…

Принц прервал его:

— Нет, Нирзанн, я не сомневаюсь. Я никогда не был высокого мнения о ваших способностях, но ваша преданность выше подозрений. Вот почему я пришел к вам.

Мне не нужно объяснять вам почему, но дело становится серьезным. Мадемуазель Солини ваша родственница?

— Да, ваше высочество.

Тон генерала был равнодушен и тверд. Следует заметить, что в критический момент генерал был способен и на смелость, и на решительность.

— У нее есть имения недалеко от Варшавы?

— Были, ваше высочество, но теперь их нет. Они не значатся даже в ее имени.

— Она имеет с них капитал?

— Нет, у нее ничего нет.

Принц остро взглянул на него:

— Она тратит в Маризи большие деньги. Откуда она их берет?

К этому вопросу генерал был готов, они с Алиной давно решили, какой на него должен быть ответ. И он ответил:

— Она говорила мне, ваше высочество, что у нее осталась наличность после продажи имений.

— Понятно, — возникла небольшая пауза, потом принц продолжал: — Будьте откровенны со мной, Нирзанн. Что вы знаете о вашей родственнице?

— Очень немного, ваше высочество. Я вам часто об этом рассказывал. Большую часть своей жизни она провела в женском монастыре. Одно время даже собиралась постричься в монахини. Я, кстати, думаю, что она еще не совсем отказалась от этой идеи.

— Есть у нее еще какие-нибудь родственники, кроме вас?

— Никого.

— Абсолютно никого?

— Абсолютно. Я часто рассказывал вам, ваше высочество, что моя семья имеет в моем лице последнего представителя мужского пола. Мы, кажется, обречены на угасание.

Генерал в самом деле добился оттенка скорби.

— Это правда, вы часто мне рассказывали. — Принц помолчал, казалось, он размышлял. Потом сказал резко: — Меня кое-что удивляет, генерал. Почему вы не женитесь на вашей родственнице?

Генерал Низанн улыбнулся:

— Уверяю вас, что тут удивляться нечему, ваше высочество. Во-первых, у нее есть хоть немного денег, а у меня нет никаких. Во-вторых, она не желает.

— А! — Брови принца полезли вверх. — Значит, вы ее об этом просили?

— Много раз, ваше высочество. Разве можно, увидев такой приз, не приложить усилий, чтобы получить его?

Принц улыбнулся; даже от генерала Нирзанна ему приятно было услышать откровение, которое готово было сорваться с его собственных губ.

— Вы правы, — заявил он. — Вы положительно правы, Нирзанн. Она в самом деле приз.

— Приз для принцев, — уточнил генерал, начиная чувствовать себя увереннее.

— Да, приз для принцев, — правитель Маризи нахмурился, — но приз, за который даже принцы должны платить полной мерой. Вот почему я пришел поговорить с вами, Нирзанн. Я знаю, что могу доверять тому, что вы мне рассказали. Я не пошлю де Майда в Варшаву — это было бы бесполезно. Мне известно все, что можно было бы узнать. Я увижу вас сегодня вечером за обедом. Au revoir!

И он вышел так же стремительно и бесцеремонно, как и вошел.

Как только он вышел, генерал Нирзанн вскочил на ноги, не совладав с возбуждением, в которое привели его произнесенные принцем слова. Силы небесные! Что он наделал!

«Приз, за который даже принцы должны платить полной мерой». Это могло означать только одно. Но такое немыслимо! Принц Маризи женится на авантюристке, на деревенской куртизанке? Генерал Нирзанн в смятении рухнул в кресло, застонав от отчаяния.

Его попутал бес в виде этой женщины! Он был ошеломлен и раздавлен внезапно свалившимся несчастьем.

Что делать?!

Нельзя позволить принцу довести его замысел до конца. Все, что угодно, только не это. Принц судил о генерале правильно — несмотря ни на что, генерал все-таки был предан ему. Он хотел подбросить ее принцу только для развлечения, — а теперь что?

Маленький генерал поклялся, что перережет ей глотку, и свою собственную в придачу, прежде чем позволит ей стать принцессой Маризи.

Что-то надо делать, и немедленно. Его первой мыслью, конечно, было пойти к мадемуазель Солини, но он тут же понял, что это бесполезно. Генерал очень хорошо представлял, что произойдет. Угроза разоблачения не устрашит ее, ведь она прекрасно знает: выдавая ее, он заодно выдаст и себя. Следующей его мыслью было отправиться к принцу, чтобы рассказать ему всю правду.

Но и это было чрезвычайно опасно.

Если принц действительно намеревался вступить в брак с мадемуазель Солини несмотря на ее сравнительно скромное происхождение, он, должно быть, и вправду увлечен ею, а в таком случае принц не захотел бы иметь ни малейшего дела с человеком, который, по его собственному признанию, так обманул его.

Целый час генерал оставался в нерешительности, в то время как тысячи вариантов будоражили его мозг. Он опять в отчаянии бросился в кресло, снова вскочил на ноги и быстро забегал по комнате.

Где выход? Что за дьявол эта женщина! Генерал ворошил волосы и взывал к небесам.

Внезапно ему пришла в голову идея, он резко остановился. Может быть… может быть… Он задумался на мгновение, затем, решившись, схватил шляпу и пальто и бросился вниз по дворцовой лестнице.

Лимузин остановился в шаге от лестницы. Генерал вскочил в машину и сказал водителю:

— Отель «Уолдерин»… и быстро.

Через минуту он уже осведомлялся у портье о Ричарде Стеттоне.

— Месье Стеттон? — вежливо переспросил портье. — Я посмотрю, генерал, здесь ли он.

После пяти минут ожидания, показавшихся генералу часом, было сообщено, что месье Стеттон готов принять гостя немедленно.

Стеттон был чрезвычайно удивлен, получив известие о визите генерала Нирзанна. Но он привык решать проблемы по мере их поступления, поэтому позволил себе просто подумать: «Чего бы этому парню от меня надо?»

Однако удивление все же проступало на его лице, когда генерал вошел в комнату.

Мужчины вежливо раскланялись, глядя друг на друга с выражением, которое нельзя было назвать неприязненным, но и сердечным тоже. Что касается генерала, то ему было не до мелкой вражды. Для него сейчас речь шла о жизни и смерти, и он перешел прямо к делу.

— Месье Стеттон, — с места в карьер начал он, — не сомневаюсь, что вы удивились, увидев меня.

Молодой человек согласился, что он, естественно, не ожидал такого визита.

— Я пришел к вам, — продолжал генерал, — озабоченный вопросом, крайне важным для нас обоих, и…

Тут Стеттон прервал его, чтобы пригласить сесть. Генерал засеменил к креслу, пристроил на нем шляпу, сам сел на другое и возобновил речь:

— Мое появление связано с мадемуазель Солини. Я уверен, что вы очень интересуетесь ею.

Стеттон, изумленно ждавший, что будет дальше, согласился, что у такого предположения есть резон.

— То, что я скажу, — продолжал генерал, — возможно, поразит вас так же, как поразило меня. Как вы знаете, я был… э-э… более или менее близок с мадемуазель Солини и в полночи мере осведомлен об отношениях, которые имеют место быть между вами и ею. Так вот, она обыграла вас дважды. Она обманула вас… — Генерал на мгновение остановился, потом выразительно продолжил: — Так вот, месье, если вы или я как-нибудь не вмешаемся, то в течение месяца мадемуазель Солини выйдет замуж за принца Маризи.

Но Стеттон совсем не выглядел пораженным. Наоборот, он улыбнулся как человек, который владеет высшим знанием, и сказал:

— Вы ошибаетесь, генерал.

Когда же генерал принялся уверять его, что он очень хорошо знает, о чем говорит, Стеттон прервал его:

— Извините меня… момент. Неудивительно, что вы введены в заблуждение со всем Маризи в придачу, одно время я и сам обманывался, когда увидел, что принц каждый вечер проводит в доме Алины. Я по праву потребовал объяснений, и она тут же внесла ясность в эту ситуацию.

Принц приходит навещать мадемуазель Жанвур… Если он на ком-нибудь и женится, то, скорее всего, это будет она.

— Вздор! — вскричал генерал. — Говорю вам, это сама мадемуазель Солини.

— Мадемуазель Солини говорит другое, — все так же улыбался Стеттон.

— Значит, она обманывает вас.

— На это мало похоже. Она не решилась бы.

— Но это так! Месье, я буду вынужден раскрыть вам источник моей информации. — Генерал опять запнулся, но все же закончил: — Это сам принц Маризи.

Слова его произвели эффект. На лице Стеттона появилось выражение сомнения и изумления.

— Принц! — воскликнул он.

— Да. Может быть, теперь вы поверите. Мадемуазель Солини лгала вам, что неудивительно. Она намерена выйти замуж за принца; это была ее игра с самого начала. Что самое плохое, принц намерен жениться на ней.

Стеттон с проклятием вскочил на ноги и вплотную подошел к генералу.

— Это правда? — вопросил он.

— Это — правда, месье.

— Принц Маризи сказал вам, что намерен жениться на мадемуазель Солини?

— Ну, не столь открыто. Нет. Но в том, что он именно это подразумевал, ошибки быть не может.

Нависла тишина. Стеттон опять сел в кресло. Генерал с тревогой рассматривал его. Что он собирается делать? На этот вопрос вскоре последовал ответ: американец снова поднялся, быстро подошел к гардеробу и схватил пальто и шляпу.

— Благодарю вас, генерал, — обратился он к Нирзанну. — Правда, мы не друзья, но вы правильно сделали, придя ко мне, и я благодарю вас. Мы вместе в этом деле.

Не стоит терять время.

Генерал тоже поднялся:

— Куда вы собираетесь?

— Навестить Алину. Вы пойдете со мной?

Но генерал уже решил для себя, что позволит Стеттону сражаться одному. У него была наготове дюжина извинений, и он бойко перечислил их все, пока они, вместе покинув комнату, спускались на лифте.

Стеттон не настаивал: напротив, он был рад, что генерал отказался. Они расстались перед отелем; генерал Нирзанн на лимузине возвращался во дворец, а Стеттон взял такси до дома номер 341 на Аллее.

Истина заключалась в том, что Стеттон вовсе не безоговорочно поверил в рассказ генерала Нирзанна. С ним мадемуазель Солини хорошо поработала, играя на его тщеславии, с мастерством опытного музыканта перебирающего нужные клавиши на фортепиано.

Она просто кое-что позволила ему в качестве маленького поощрения, чем вполне убедила, что ждет их свадьбу с таким же нетерпением, как и он. Все свои действия она объясняла совершенно логично. Тем не менее рассказ генерала заставил Стеттона засомневаться, и он сгорал от нетерпения, поджидая мадемуазель Солини в ее… или в его?., библиотеке.

Войдя, она пересекла комнату и подставила ему губы для поцелуя. Он с готовностью, но с недостаточной горячностью принял ее предложение, что не ускользнуло от ее внимания. Она подумала: «Еще несколько дней, Стеттон, и я навсегда распрощаюсь с тобой». А вслух сказала:

— Мой дорогой мальчик, у вас что-то на уме. Видите, как легко я вас разгадала. Это доказательство любви. Ну, давайте выкладывайте.

Стеттон давно уже оставил попытки хитрить с мадемуазель Солини, поэтому сказал просто:

— Это неприятно.

— Силы небесные! Как всегда.

— Это потребует убедительных объяснений.

— Они всегда представляются.

— Дошло до того, Алина, что вы лжете мне.

— Месье!

— Нет, не впадайте в гнев. Видите, я говорю спокойно. Но повторяю, вы лжете мне.

— Что вы имеете в виду?

Стеттон испытующе, но и смущенно глядя на нее помолчал.

— Я скажу вам, что я имею в виду, — сказал он наконец. — Сядьте!

Когда Алина повиновалась, он слово в слово передал ей все, что только что услышал из уст генерала Нирзанна.

Алина молча выслушала его. Когда он закончил, она холодно заметила:

— Ну и что же из этого?

— Значит, это правда! — вскричал Стеттон, внезапно приходя в ярость. Он-то ждал незамедлительных и горячих возражений. — Вы признаете!

— Ничего я не признаю. Я только сказала, ну и что даже если это правда?

— Ответьте мне! Это правда?

Наступила тишина, а он стоял и смотрел на нее сверху вниз пылающим взором. Он повторял вопрос снова и снова, разным тоном, от настойчивого до сердитого; она сидела тихо, не шевелясь, с потупленными глазами. Вдруг она заговорила, и было что-то такое в ее голосе, что приковывало внимание:

— Месье Стеттон, я отвечу на ваш вопрос, но по-своему. Вы готовы меня выслушать?

— Сперва ответьте: да или нет, — настаивал он, — а потом расскажете. Так это правда?

Но она упорствовала, и Стеттон вынужден был отступить.

— Говорите, — сказал он, — но начнем с того, что я знаю то, что знаю, и знаю, что мне делать.

— Это мне известно, — кивнула Алина. — И даже слишком хорошо. Вот почему я хочу поговорить с вами.

Я собираюсь апеллировать к вашему великодушию, а с такой просьбой я не обращалась ни к одному мужчине.

— У меня остался не слишком большой его запас, — сухо заметил Стеттон.

— Наверное, именно поэтому я не очень рассчитываю на успех, — откликнулась Алина. — И все же мне причитается шанс, хотя бы один. Месье, он заключается в том, что вы должны спасти меня.

— Что я и пытаюсь сделать.

— Я не это имела в виду. Я имела в виду, спасти меня от вас. Я в вашей власти; признаю это. И прошу вас быть великодушным.

Терпение Стеттона истощилось.

— Но чего вы хотите? О чем вы говорите? Мне кажется, я уже был достаточно великодушным.

И в самом деле, разве на данный момент больше двух сотен тысяч франков наличными не заперты наверху, в столе мадемуазель Солини?

— Вы были великодушны, — согласилась Алина, — и даже более того, на что я могла рассчитывать. Но сейчас дело не в этом. Мне не нужно денег, месье, я хочу быть свободной.

— Быть свободной? — подозрительно спросил он.

— Да. Разве вы не понимаете? Месье, три месяца назад, — а кажется, что прошло много лет, — я обещала вам выйти за вас замуж. В то время я очень хорошо понимала, что делаю, и шла на эту сделку охотно; и в самом деле, какой у меня был выход? Я была в большой опасности… без помощи… я должна была заботиться не только о себе, но и о Виви. Но с тех пор я питаю отвращение и ненависть к самой себе за это. Вы джентльмен, месье. Я прошу вас отпустить меня.

— Что? Что? Вы…

— Подождите… Дайте мне договорить. Несмотря на то что я презирала себя, я все же имела нерушимое намерение сдержать слово, как только благополучно устрою брак Виви. Такое намерение сохранялось у меня до вчерашнего дня. Но вчера, — здесь голос мадемуазель Солини дрогнул, казалось, она боролась с чувствами, — вчера, месье, один благородный человек — джентльмен — просил моей руки.

— Принц! — с яростью вскричал Стеттон.

— Я не сказала, кто это был, месье. Это было бы нечестно по отношению к нему. Но теперь вы знаете, чего я хочу. Его предложение делает мне честь. Я прошу вас разрешить мне принять его.

Она остановилась, глядя на Стеттона из-под опущенных ресниц. По тому, как он молча смотрел на нее, он, казалось, был тронут. Наконец он сказал:

— Но это невозможно! Я люблю вас!

— Месье, вы не можете отказать мне. Я умоляю вас…

Я умоляю вас о милосердии…

Он повторил еще более твердо и окончательно:

— Это невозможно. Я не могу отпустить вас.

Поведение Алины внезапно изменилось. Она подняла голову и с вызовом посмотрела прямо ему в глаза:

— Вы не дадите мне свободу… не освободите меня от обязательств?

— Нет.

— А что, если я сделаю как хочу?

— Не посмеете.

— Вы решитесь выдать меня?

— Да, если вы меня к этому вынудите.

Наступила тишина. Алина опять опустила глаза. Потом взглянула на него снова и сказала безнадежно:

— Что ж, хорошо, месье. Но тогда еще одно… Знайте, я не позволю вам меня позорить. На нашем с вами договоре поставлена точка.

Стеттон с изумлением смотрел на нее:

— Но что вы собираетесь делать?

Алина ответила тем же тоном, в нем слышались безнадежность и отвращение:

— Что я могу сделать? Мне остается лишь… жизнь в затворничестве и молитвах. Вы найдете меня в монастыре, месье. Я покину вас, чтобы удалиться туда.

Стеттон сразу вскочил и бросился к ней с искренними протестами. Она не должна делать этого! Он не допустит! Он любит ее… И не может отказаться от нее…

Он последует за ней к дверям монастыря… Не позволит ей туда войти! Он не может!

Стеттон бушевал, угрожал и умолял поочередно. Она заключила договор — и должна сдержать слово! Она не любит его? Он не может отказаться от нее… нет, не может! Он сделает все… пойдет куда угодно… даст ей все, чего она захочет.

Но ее не тронули его восклицания.

Ее глаза были мокрыми от слез; увидев их впервые, он подумал, что они восхитительно хороши. И почувствовал неодолимое желание поцелуями стереть их. Но она не позволила ему коснуться ее.

— Никогда, — вскричала она, — никогда, никогда!

Он в отчаянии закричал:

— Но вы должны… вы должны! Я не могу жить без вас! Потерять вас теперь? Это сведет меня с ума! Алина… дорогая моя… послушайте меня, Алина… вы должны выйти за меня замуж!

— Ах, месье. Слишком поздно! Нет… нет… не искушайте меня… я решила…

Он внезапно бросился на колени, умоляя ее выйти за него замуж. Она что-то пробормотала… он отчаянно протестовал… Казалось, его искренность поколебала ее.

Он клялся всем самым святым, что у него ничего важнее в жизни нет. Она взглянула на него и внезапно спросила:

— Могли бы вы жениться на мне сейчас… вечером?

— Почему… что… я не понимаю… — начал заикаться он, совершенно озадаченный.

— Вот и видно, месье. Простите, но у меня были причины сомневаться в вас.

— Что я могу сделать? — вскричал Стеттон. — Жениться на вас сегодня вечером невозможно. Нужно подготовиться… это может показаться странным… Я сделаю все, что могу.

— Значит, вы готовы взять на себя обязательства?

— Конечно! Вы имеете в виду контракт? С радостью!

— Нет, я имею в виду не контракт. Об этом я не просила бы. Но, видите ли… я желала бы быть уверенной…

Вы напишете мне сегодня вечером?

— Написать вам? — Кажется, он не понимал.

— Да, — ответила она. — Напишите то, что вы мне сказали.

Она опять вела какую-то тайную игру. Она даже рискнула улыбнуться — слегка кокетливой, призывной улыбкой, смягчившей ее слова.

Этого можно было не делать, Стеттон и так не видел причины, почему бы ему письменно не предложить женщине замужество, если он только что сделал это устно?

Больше того, он готов был немедленно написать документ, тут же, на столе, в библиотеке.

Алина сразу подумала, что в доме нет другой бумаги, кроме почтовой их с Виви, цветной и пахнущей духами.

А это могло оказаться опасным для ее целей. Она ответила, что совсем не обязательно делать это здесь, в ее доме, будет вполне достаточно, если он пришлет формальное предложение из отеля.

Стеттон ответил в том духе, что намерен сдержать слово. «Вы получите его завтра утром», — пообещал он и отправился своей дорогой.