"Напарник чародея" - читать интересную книгу автора (Сташеф Кристофер)Кристофер Сташеф Напарник чародеяПрологХосе неодобрительно покосился на экран и напечатал первую команду процедуры записи информации в новый мозг: Экран опустел. Затем по нему пробежала вереница символов и стандартных заголовков: Хосе крепко зажмурил глаза и покачал головой. О Марсии можно будет подумать позже. Сейчас он на работе. Ему здесь неплохо платят, и он не получит денег, если выполнит работу спустя рукава. Тогда у него вообще не будет никакой работы. Он коснулся клавиши, которая открывает окно производственной лаборатории внизу, и напечатал: По экрану побежало сообщение: Хосе довольно кивнул: он знал, что внизу под ним, в стерилизованной белой комнате, в обитой мягкими прокладками полусфере закреплен шар из нержавеющей стали размером с баскетбольный мяч, который будет находиться в этой колыбельке, пока в него записывается главная программа. В шаре спрятан гигантский кристалл, трехмерная решетка, которая способна вечно сохранять электрические заряды, пока еще представляющий собой всего лишь старательно выращенный камень, а не абсолютно новый мозг робота. Тем временем техник подсоединил компьютер Хосе к памяти мозга. Теперь мозг готов к получению базовых операционных программ. На экране появилась новая строка: Хосе напечатал: «Равно». Две маленькие параллельные линии как будто что-то перевернули в нем. Хосе поразила интенсивность собственной реакции. Как все-таки сильно идея равенства, перед которой он всегда преклонялся, может взволновать его! И все потому, что Марсия опять принялась за свое сегодня утром, опять завела давний разговор о том, равны ли они в своих взаимоотношениях, как должны быть, по ее мнению. И, конечно, начав, она уже не отвяжется. Все началось, когда жена выпорхнула из душа, а он объявил: — Завтрак готов... Марсия остановилась в дверях, закутанная в махровое полотенце, и бросила такой надменный взгляд, на который способна далеко не всякая женщина. — Я не хуже тебя могу нажимать кнопки автоповара, Хосе. Хосе удивленно посмотрел на нее. — Конечно, можешь. Я просто подумал, что было бы неплохо... — ...дать понять мне, что я не выполняю свои обязанности? Ты прекрасно знаешь, что женщины не должны больше готовить еду. — Конечно, знаю. Ты мне не прислуга. — Но и мужчины тоже не слуги, верно? — саркастически заметила Марсия. Хосе нахмурился. — Эй, давай не будем заводиться. Никто не должен быть ничьим слугой, так? — Не говори глупости! — раздраженно прошипела она. — Если мужчины не будут это делать, кто тогда будет? — Мы оба станем это делать для себя. Верно? — Совсем неверно, — возразила она. — Как это может быть? — Ну, если каждый готовит себе пищу, никто никому не служит. — Итак, высокомерный и могущественный сильный пол все-таки не сможет отвертеться от черной работы? Хосе в самом деле почувствовал себя заинтригованным. — Значит, ты не хочешь, чтобы я время от времени готовил тебе завтрак? Марсия, побагровев, выпалила: — Не будь ослом! — и вылетела в спальню. Содрогнувшийся Хосе взглянул на календарь. — Действительно, правильно предупреждали Цезаря, берегись мартовских Ид... Он вздохнул и откусил кусочек поджаренного хлебца. Почему-то тост больше не казался вкусным. Хосе едва успел просмотреть перечень новостей, и в тот момент, когда он нажимал комбинацию кнопок, чтобы получить подробности заинтересовавших его сообщений, Марсия появилась из спальни, безупречно одетая и причесанная. — Декларация независимости утверждает, что мы равны, верно? — заявила она. Хосе, захваченный врасплох, сумел лишь промямлить: — Что... как... — Декларация! — погрозили ему пальцем. — Но мы не можем быть по-настоящему независимы, пока связаны друг с другом. Чтобы действительно быть равными, нужно быть абсолютно НЕзависимыми. Вот что говорится в Декларации! Хосе побледнел. — Неужели ты это серьезно? — Конечно! Тиран, ты мог бы позволить мне самой заказывать себе завтрак, — она откусила английскую булочку и поморщилась. — К тому же она совершенно остыла. — Ну, ладно! Я не должен был заказывать автоповару твой завтрак! — Хосе стиснул зубы, свернул невостребованный завтрак и повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзинку. — Эй, ты что делаешь! — закричала Марсия. — А что я буду есть? Хосе удивленно посмотрел на женщину. — Закажешь новый, конечно. По крайней мере, он будет горячим. — У меня нет для этого времени! И все из-за того, что ты считаешь оскорбленным свое глупое мужское «Я»! — Какое отношение имеет мое глупое мужское «Я» к тому обстоятельству, что ты не переносишь холодные булочки? — Разве я говорила что-нибудь подобное? — Ты сказала, что она холодная... — Но я же ее ем. А мог бы заказать мне и новую! — Не знаю, хватит ли у меня для этого глупого мужского соображения, — Хосе повернулся, чтобы набрать комбинацию на пульте управления автоповара. — О, теперь в ход пущен уже сарказм? — Марсия вскочила, задрала подбородок, глаза засверкали. — Скажи мне, мистер Большой Сторонник Равенства, ты с таким же сарказмом относишься и к своей священной Декларации? Хосе воздел брови. — Вот уж чего не было, того не было! — Но, мой дорогой, ты нарушаешь все ее принципы! — Ни духа, ни буквы не нарушаю. — Неужели? А как же насчет той фразы, где говорится, что «Создатель наделил всех людей определенными неотъемлемыми правами?» — Да я никогда... Она заставила его замолчать. — А Джефферсон показал, что значит «люди должны быть свободными и равноправными личностями!» Хосе нахмурился. — Не думаю, чтобы это вполне... — О, конечно, придираешься к словам. Но позволь сказать тебе, мистер Всезнайка, если «люди должны быть свободными и равноправными личностями», тогда и жены должны быть свободны и независимы от мужей! — Но ведь Джефферсон имел в виду штаты! — взвыл Хосе. — Какая разница, что он имел в виду? Все дело в принципах! — Марсия устремилась к двери. — Пошли, мы опаздываем! Она уселась в угол мягкого сидения и приказала компьютеру: — Восьмая Миля и Адамс, — потом тем же тоном обратилась к мужу. — Закрой дверь. Хосе закрыл дверь и одарил Марсию многозначительным взглядом, уговаривая себя сохранять спокойствие. Но сегодня это могло не получиться, ибо Марсия уже заговорила вновь. — Если принципы применимы к штатам, следовательно, они применимы к людям, населяющим эти штаты. Если Нью-Джерси независим от Англии, то и жена должна быть независима от мужа. — Но ты и так независима. Воздушное судно двинулось, и Хосе по инерции сел рядом с женой. — Тогда почему ты по-прежнему ждешь, что я приготовлю тебе завтрак? — Завтрак! — Хосе хлопнул себя ладонью по лбу. — Твоя булочка еще в автоповаре! — О, не волнуйся. Я с голоду не умру! — она действительно не напоминала дистрофичку, ее роскошная фигура выглядела чрезвычайно аппетитной. Особенно в тех местах, где это было связано с выпуклостями. — В конце концов, всегда можно заскочить в забегаловку и перехватить пару листьев салата или кофе с пирожными. И все это придется сделать из-за того, что ты начал этот глупый спор! Хосе прикусил язык — он чуть было не напомнил, кто именно начал спор, — и глубоко вздохнул. Завтрак? Зачем ей завтрак? Марсия питается распрями с собственным супругом! — О, конечно, теперь ты изображаешь из себя терпеливого мученика! — выпалила Марсия в ответ на красноречивое молчание мужа. — Неужели ты так бесхребетен, что даже не можешь постоять за себя? — Вопрос в том, нужно ли это делать, — осторожно ответил Хосе. — В конце концов, в Декларации действительно говорится... — Ах, оставь в покое Декларацию! А голова у тебя на плечах есть, сам подумать не можешь? Хосе обиженно уставился куда-то вверх. — Ну вот, теперь точь-в-точь обиженный щенок, — презрительно бросила Марсия. — Откровенно говоря, Хосе, ты иногда так липнешь ко мне, что я начинаю задыхаться. Я хочу сказать, что если твоя драгоценная Декларация утверждает, что люди — свободные и независимые личности, ты мог бы позволить и мне тоже побыть такой личностью. Лицо Хосе исказилось. — Отлично! — выкрикнул он в пароксизме гнева. — Если ты этого так хочешь, получи! Счастлив сообщить, что мы разводимся! — Разводимся? — в непритворном ужасе переспросила Марсия. — Хосе! Как ты мог даже подумать такое! Хосе недоумевающе посмотрел на жену. — Только из-за того, что я слегка перенервничала и позволила пройтись по поводу твоей любимой Декларации... Хосе! Признайся, что ты это сказал сгоряча! — Но, дорогая... я думал... Ты сказала, что хочешь... — И не смей даже! — ...быть свободной и независимой личностью! — закончил свою мысль Хосе. — Это гласит твоя Декларация, а не я! Как ты мог подумать, что я захочу быть независимой в результате развода? — Но ведь это как раз и значит, что ты станешь независимой от своего супруга, то есть от меня... — Ну, погорячились, с кем ни бывает, — примирительно прошептала Марсия, наклонилась и потянула мужа за рукав. — Неужели я не имею права немного поболтать с тобой по утрам? Машина приземлилась, и в решетке микрофона послышалось: — Восьмая Миля и Адамс. — Даже не думай о разводе! — приказала Марсия, быстро поцеловав мужа. — Всего хорошего, дорогой. Неплохое пожелание. Как можно «хорошо» провести день, который начался так отвратительно? Хосе тяжело вздохнул, потом еще раз вздохнул, но уже полегче, пытаясь справиться со своими негативными эмоциями, и подумал, сумеет ли он когда-нибудь понять своим глупым мужским умишком, серьезно ли говорит Марсия или просто болтает. Но не думать об этом он тоже не мог. Каждый раз пытаясь чем-нибудь заняться, он снова и снова вспоминал ее доводы. Надо признать, что они выглядели логичными. Во всяком случае, на первый взгляд. Он тяжело вздохнул, убрал руки с клавиатуры, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Лучше как следует обдумать это происшествие с остывшей булочкой, тогда он успокоится. Декларация. В ней все дело. Это ключевой аргумент Марсии. Фразы о том, что «все люди наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами» и «эти колонии должны быть свободными и независимыми штатами». Хосе знал, что Марсия неправильно цитирует Декларацию, искажает слова Джефферсона, чтобы они больше соответствовали ее замыслам. Но это неважно: в таком настроении она пользуется любым оружием, которое подвернется под руку. Но все же он сможет забыть этот спор, если увидит фразы, написанные самим Джефферсоном, и удостоверится, что на самом деле не нарушает собственным образом жизни принципы Декларации. Именно поэтому Хосе очистил экран и набрал код базы данных Центральной библиотеки, чувствуя себя полным придурком. Он хорошо знал, что живет в соответствии со своими идеалами и теперь проявляет слабость, доказывая это самому себе. На экране появилась логограмма Центральной библиотеки и просьба сделать запрос. Хосе напечатал с чувством облегчения: По крайней мере, хоть что-то в этом мире устроено разумно. Политическая организация, созданная Декларацией, по-прежнему существует, хотя стала неотъемлемой частью союза государств, частью единой сложной системы вместе со всеми остальными государствами Земли. Но слова, с которых начинался этот союз, по-прежнему звучат в человеческих сердцах, заражают молодые умы пылом и рвением предшественников. Глубокий смысл, заложенный давным-давно отцами-основателями в основу документа, стал основанием и для Земного Союза. И вот на экране появилось точное факсимиле самого документа. Хосе знал, что каждая буква представлена и в двоичном исчислении. Но, конечно, он не собирался рассматривать документ, состоящий исключительно из нулей и единичек. Тем не менее просмотреть его нужно. Так он и поступил. Просмотрел слово за словом. Вчитываясь в звучные фразы, он чувствовал, как к нему возвращается спокойствие. Вот они, эти слова, которые Джефферсон считал самоочевидными: люди созданы равными, все они наделены Создателем некими неотъемлемыми правами... Но тут он остановился. «Все люди созданы равными?» Но в английском языке для понятия «люди» можно использовать два слова: «people» в смысле «народ» и «men» в смысле «люди-мужчины», и если Марсия в своих доводах употребляет первое, то в Декларации упоминается второе, а следовательно, новоявленная феминистка исказила цитату. Но Хосе тут же отбросил эту мысль как недостойную. Половое различие не имеет значения: по-видимому, Джефферсон имел в виду всех — и мужчин, и женщин. И даже если он подразумевал именно то, что написал в 1776 году, то уж в 3035-м — наверняка выразился бы иначе. Но все равно истина подрывает аргументы Марсии. А так как она использует Декларацию только ради спора... «Сексистский документ!» Он почти слышал ее гневный голос. Может быть, жена и права. Но в таком случае ей не следовало цитировать Декларацию. Это совсем неуместно. Важно одно: пытался ли он, Хосе, обращаться со своей супругой, как с низшим существом. Он-то прекрасно знает, что не пытался. Он просто рассуждал вслух, а не снисходил к бессловесной твари. Хосе просматривал документ дальше, чувствуя себя уже немного лучше. И наконец дошел до фразы: «Эти Соединенные Колонии являются и имеют право быть СВОБОДНЫМИ И НЕЗАВИСИМЫМИ ШТАТАМИ». Он задержал ее на экране и удовлетворенно кивнул: память не подвела — он помнит ее очень точно. Марсия была неправа, а он прав: существует разница между правом колонии управлять самостоятельно своими делами и правом женщины, как и правом любого мужчины, не исполнять чужие приказы. Разумеется, всем приходится подчиняться приказам, если, конечно, ты не принц крови, но в наши дни даже королям и королевам, чего уж говорить о принцах, нужно подчиняться законам. Но жена не обязана исполнять приказы мужа, точно так же, как муж не обязан исполнять приказы жены... На мгновение у Хосе закружилась голова, и он обнаружил, что усиленно рассуждает, зачем вообще вступил в брак. Да и брак ли это по большому счету? Ересь. Он заставил себя вернуться к проблеме. Да стоит ли расстраиваться, если живешь в соответствии с принципами Декларации? Не стоит. Конечно, возникает мелкое сомнение: а вдруг принципы Джефферсона означают, что для сохранения независимости человек вообще не должен вступать в брак. Но Хосе был уверен, что Джефферсон имел в виду не это. Однако сами принципы... Принципы могут подождать. Хосе взял себя в руки. Он еще успеет уточнить принципы за тот срок, который отмерили ему боги. Да и решить-то следовало всего одну проблему: как сохранить независимость, оставаясь женатым. Он был уверен, что сумеет найти приемлемое решение со временем. А сейчас важнее всего запрограммировать мозг робота, а то он медлит с этим делом дольше чем следует. Тем более что документ уже почти дочитан. Хосе нажал кнопку пролистывания и впитал Декларацию до конца, наполняясь чувством гордости за свою принадлежность к роду людскому... — Эй, Хосе! Хосе поморщился и повернулся к соседнему программисту. — Да, Боб? — Он не воспринимает оригинал, — Боб откинулся и махнул рукой в сторону экрана. — Я сделал что-то неправильно? Хосе сдержал улыбку. Боб очень молод и пашет в лаборатории без году неделю. Конечно, парень разбирается в компьютерах получше Хосе, но с глупостями бюрократии и произвольным характером ее решений еще не знаком. — Сейчас посмотрим, — он придвинул свой стул к стулу Боба и посмотрел на экран, поджав губы. — Какой код доступа ты используешь? Боб взял руководство и ткнул пальцем в заложенную страницу: — RB-34h-Z. Вот теперь Хосе позволил себе улыбнуться. — Мы перестали производить эту модель пять лет назад. А серия модификаций RB-34h-Z теперь длиной в милю. Боб нахмурился. — Откуда же мне знать, какая из них в работе? — Каталог должен появиться на экране автоматически, когда ты набираешь код. — Почему же он не появился? — Потому что ты должен ввести код прежде, чем запустишь процедуру копирования, — Хосе прервал программу копирования, очистил экран, затем набрал RB-34h-Z. На экране слева появился список, а справа — сообщение, что модели, отмеченные звездочкой, все еще находятся в производстве. Боб нахмурился. — Почему об этом не говорится в руководстве? — Потому что парень, который его написал, кретин. Боб несколько секунд смотрел на Хосе, потом улыбнулся. — Что ж, к этому нечего добавить. — Конечно, нечего. Если не спрашивать, почему он получил эту работу. — Хосе тоже улыбнулся. — Кстати, если не ошибаюсь, его все-таки уволили, но те, кто здесь распоряжается, посчитали, что все программисты обязаны знать процедуру, и потому не побеспокоились внести поправку в руководство. Боб вздохнул. — Тяжело начинающим, верно? — Потому тебя и сажают рядом со стариком, — Хосе недавно стукнуло аж целых тридцать два года. — Ну, а теперь догадайся, какую модель тебе нужно загрузить. Боб поднял голову, озадаченно взглянув на старшего товарища. — Что?.. Откуда мне... — Это прямо здесь. Боб указал на примечание, напечатанное мелким шрифтом в правом нижнем углу должностного расписания Боба. Боб нахмурился: — А я-то думал, что это последний код в процедуре. — Похоже, но на самом деле после кода RB-34h-Z ты должен добавить подстрочный индекс. — Тогда почему они... Нет, забудь об этом, — Боб вздохнул. — Ты был прав, старина, считается, что каждый работающий здесь программист знает это, так? Хосе кивнул. — Должностные расписания — это матрицы. Они просто добавляют индекс и переправляют тебе. Боб развел руки и покачал головой: — Что ж, теперь я знаю. Спасибо, Хосе. — Всегда готов помочь, — Хосе снова сдержал улыбку. — В следующий раз сразу зови меня. Он вернулся на свое место, сопровождаемый улыбкой Боба. Посмотрел на свой пустой экран — ничто так не помогает решить свои проблемы, как помощь другим, перед которыми встали свои. Удовлетворенно вздохнув, он напечатал: Экран ответил: Хосе потратил каких-нибудь десять минут, чтобы проделать все необходимые действия, нажал клавишу «исполнять» и с улыбкой откинулся в кресле, глядя на экран, чтобы убедиться, что все идет нормально. И все прошло безупречно. Час спустя на экране возникла надпись: Ее сменил вопрос: Хосе довольно кивнул. Программа была воспринята без сучка и задоринки. Программист набрал «Да», и компьютер подал серию электрических импульсов в расположенный в нижней комнате большой кристалл, превращая только что скопированную электронную матрицу в постоянный элемент будущего мозга. После подробной процедуры программа становилась неподвластной любым стихиям: наводнению, огню, землетрясению и электромагнитным полям любого напряжения. Единственное, что теперь способно стереть программу, — электрический разряд такой силы, что весь мозг превратится в груду шлака. На экране засветилось: Хосе улыбнулся и напечатал: В производственной лаборатории по этой команде извлекут мозг из полусферы, чтобы подготовить к дальнейшей эксплуатации. И тут Хосе вспомнил о Декларации. Когда он начал копирование, она сохранялась в записи. И теперь превратилась в неотъемлемую часть базовой оперативной программы робота. Хосе невидящим взором уставился в экран, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри. Программа введена в мозг навечно. Он не может извлечь Декларацию. Новый мозг потерян. И работа тоже. Хосе продолжал смотреть на экран, чувствуя, как весь цепенеет. |
||
|