"Напарник чародея" - читать интересную книгу автора (Сташеф Кристофер)

Пролог

Хосе неодобрительно покосился на экран и напечатал первую команду процедуры записи информации в новый мозг:

Экран опустел. Затем по нему пробежала вереница символов и стандартных заголовков:

Хосе крепко зажмурил глаза и покачал головой. О Марсии можно будет подумать позже. Сейчас он на работе. Ему здесь неплохо платят, и он не получит денег, если выполнит работу спустя рукава. Тогда у него вообще не будет никакой работы.

Он коснулся клавиши, которая открывает окно производственной лаборатории внизу, и напечатал:

По экрану побежало сообщение:

Хосе довольно кивнул: он знал, что внизу под ним, в стерилизованной белой комнате, в обитой мягкими прокладками полусфере закреплен шар из нержавеющей стали размером с баскетбольный мяч, который будет находиться в этой колыбельке, пока в него записывается главная программа. В шаре спрятан гигантский кристалл, трехмерная решетка, которая способна вечно сохранять электрические заряды, пока еще представляющий собой всего лишь старательно выращенный камень, а не абсолютно новый мозг робота.

Тем временем техник подсоединил компьютер Хосе к памяти мозга. Теперь мозг готов к получению базовых операционных программ.

На экране появилась новая строка:

Хосе напечатал:

«Равно». Две маленькие параллельные линии как будто что-то перевернули в нем. Хосе поразила интенсивность собственной реакции. Как все-таки сильно идея равенства, перед которой он всегда преклонялся, может взволновать его! И все потому, что Марсия опять принялась за свое сегодня утром, опять завела давний разговор о том, равны ли они в своих взаимоотношениях, как должны быть, по ее мнению. И, конечно, начав, она уже не отвяжется.

Все началось, когда жена выпорхнула из душа, а он объявил:

— Завтрак готов...

Марсия остановилась в дверях, закутанная в махровое полотенце, и бросила такой надменный взгляд, на который способна далеко не всякая женщина.

— Я не хуже тебя могу нажимать кнопки автоповара, Хосе.

Хосе удивленно посмотрел на нее.

— Конечно, можешь. Я просто подумал, что было бы неплохо...

— ...дать понять мне, что я не выполняю свои обязанности? Ты прекрасно знаешь, что женщины не должны больше готовить еду.

— Конечно, знаю. Ты мне не прислуга.

— Но и мужчины тоже не слуги, верно? — саркастически заметила Марсия.

Хосе нахмурился.

— Эй, давай не будем заводиться. Никто не должен быть ничьим слугой, так?

— Не говори глупости! — раздраженно прошипела она. — Если мужчины не будут это делать, кто тогда будет?

— Мы оба станем это делать для себя. Верно?

— Совсем неверно, — возразила она. — Как это может быть?

— Ну, если каждый готовит себе пищу, никто никому не служит.

— Итак, высокомерный и могущественный сильный пол все-таки не сможет отвертеться от черной работы?

Хосе в самом деле почувствовал себя заинтригованным.

— Значит, ты не хочешь, чтобы я время от времени готовил тебе завтрак?

Марсия, побагровев, выпалила:

— Не будь ослом! — и вылетела в спальню. Содрогнувшийся Хосе взглянул на календарь.

— Действительно, правильно предупреждали Цезаря, берегись мартовских Ид...

Он вздохнул и откусил кусочек поджаренного хлебца. Почему-то тост больше не казался вкусным.

Хосе едва успел просмотреть перечень новостей, и в тот момент, когда он нажимал комбинацию кнопок, чтобы получить подробности заинтересовавших его сообщений, Марсия появилась из спальни, безупречно одетая и причесанная.

— Декларация независимости утверждает, что мы равны, верно? — заявила она.

Хосе, захваченный врасплох, сумел лишь промямлить:

— Что... как...

— Декларация! — погрозили ему пальцем. — Но мы не можем быть по-настоящему независимы, пока связаны друг с другом. Чтобы действительно быть равными, нужно быть абсолютно НЕзависимыми. Вот что говорится в Декларации!

Хосе побледнел.

— Неужели ты это серьезно?

— Конечно! Тиран, ты мог бы позволить мне самой заказывать себе завтрак, — она откусила английскую булочку и поморщилась. — К тому же она совершенно остыла.

— Ну, ладно! Я не должен был заказывать автоповару твой завтрак! — Хосе стиснул зубы, свернул невостребованный завтрак и повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзинку.

— Эй, ты что делаешь! — закричала Марсия. — А что я буду есть?

Хосе удивленно посмотрел на женщину.

— Закажешь новый, конечно. По крайней мере, он будет горячим.

— У меня нет для этого времени! И все из-за того, что ты считаешь оскорбленным свое глупое мужское «Я»!

— Какое отношение имеет мое глупое мужское «Я» к тому обстоятельству, что ты не переносишь холодные булочки?

— Разве я говорила что-нибудь подобное?

— Ты сказала, что она холодная...

— Но я же ее ем. А мог бы заказать мне и новую!

— Не знаю, хватит ли у меня для этого глупого мужского соображения, — Хосе повернулся, чтобы набрать комбинацию на пульте управления автоповара.

— О, теперь в ход пущен уже сарказм? — Марсия вскочила, задрала подбородок, глаза засверкали. — Скажи мне, мистер Большой Сторонник Равенства, ты с таким же сарказмом относишься и к своей священной Декларации?

Хосе воздел брови.

— Вот уж чего не было, того не было!

— Но, мой дорогой, ты нарушаешь все ее принципы!

— Ни духа, ни буквы не нарушаю.

— Неужели? А как же насчет той фразы, где говорится, что «Создатель наделил всех людей определенными неотъемлемыми правами?»

— Да я никогда...

Она заставила его замолчать.

— А Джефферсон показал, что значит «люди должны быть свободными и равноправными личностями!»

Хосе нахмурился.

— Не думаю, чтобы это вполне...

— О, конечно, придираешься к словам. Но позволь сказать тебе, мистер Всезнайка, если «люди должны быть свободными и равноправными личностями», тогда и жены должны быть свободны и независимы от мужей!

— Но ведь Джефферсон имел в виду штаты! — взвыл Хосе.

— Какая разница, что он имел в виду? Все дело в принципах! — Марсия устремилась к двери. — Пошли, мы опаздываем!

Она уселась в угол мягкого сидения и приказала компьютеру:

— Восьмая Миля и Адамс, — потом тем же тоном обратилась к мужу. — Закрой дверь.

Хосе закрыл дверь и одарил Марсию многозначительным взглядом, уговаривая себя сохранять спокойствие.

Но сегодня это могло не получиться, ибо Марсия уже заговорила вновь.

— Если принципы применимы к штатам, следовательно, они применимы к людям, населяющим эти штаты. Если Нью-Джерси независим от Англии, то и жена должна быть независима от мужа.

— Но ты и так независима.

Воздушное судно двинулось, и Хосе по инерции сел рядом с женой.

— Тогда почему ты по-прежнему ждешь, что я приготовлю тебе завтрак?

— Завтрак! — Хосе хлопнул себя ладонью по лбу. — Твоя булочка еще в автоповаре!

— О, не волнуйся. Я с голоду не умру! — она действительно не напоминала дистрофичку, ее роскошная фигура выглядела чрезвычайно аппетитной. Особенно в тех местах, где это было связано с выпуклостями. — В конце концов, всегда можно заскочить в забегаловку и перехватить пару листьев салата или кофе с пирожными. И все это придется сделать из-за того, что ты начал этот глупый спор!

Хосе прикусил язык — он чуть было не напомнил, кто именно начал спор, — и глубоко вздохнул.

Завтрак? Зачем ей завтрак? Марсия питается распрями с собственным супругом!

— О, конечно, теперь ты изображаешь из себя терпеливого мученика! — выпалила Марсия в ответ на красноречивое молчание мужа. — Неужели ты так бесхребетен, что даже не можешь постоять за себя?

— Вопрос в том, нужно ли это делать, — осторожно ответил Хосе. — В конце концов, в Декларации действительно говорится...

— Ах, оставь в покое Декларацию! А голова у тебя на плечах есть, сам подумать не можешь?

Хосе обиженно уставился куда-то вверх.

— Ну вот, теперь точь-в-точь обиженный щенок, — презрительно бросила Марсия. — Откровенно говоря, Хосе, ты иногда так липнешь ко мне, что я начинаю задыхаться. Я хочу сказать, что если твоя драгоценная Декларация утверждает, что люди — свободные и независимые личности, ты мог бы позволить и мне тоже побыть такой личностью.

Лицо Хосе исказилось.

— Отлично! — выкрикнул он в пароксизме гнева. — Если ты этого так хочешь, получи! Счастлив сообщить, что мы разводимся!

— Разводимся? — в непритворном ужасе переспросила Марсия. — Хосе! Как ты мог даже подумать такое!

Хосе недоумевающе посмотрел на жену.

— Только из-за того, что я слегка перенервничала и позволила пройтись по поводу твоей любимой Декларации... Хосе! Признайся, что ты это сказал сгоряча!

— Но, дорогая... я думал... Ты сказала, что хочешь...

— И не смей даже!

— ...быть свободной и независимой личностью! — закончил свою мысль Хосе.

— Это гласит твоя Декларация, а не я! Как ты мог подумать, что я захочу быть независимой в результате развода?

— Но ведь это как раз и значит, что ты станешь независимой от своего супруга, то есть от меня...

— Ну, погорячились, с кем ни бывает, — примирительно прошептала Марсия, наклонилась и потянула мужа за рукав. — Неужели я не имею права немного поболтать с тобой по утрам?

Машина приземлилась, и в решетке микрофона послышалось:

— Восьмая Миля и Адамс.

— Даже не думай о разводе! — приказала Марсия, быстро поцеловав мужа. — Всего хорошего, дорогой.

Неплохое пожелание.

Как можно «хорошо» провести день, который начался так отвратительно?

Хосе тяжело вздохнул, потом еще раз вздохнул, но уже полегче, пытаясь справиться со своими негативными эмоциями, и подумал, сумеет ли он когда-нибудь понять своим глупым мужским умишком, серьезно ли говорит Марсия или просто болтает.

Но не думать об этом он тоже не мог. Каждый раз пытаясь чем-нибудь заняться, он снова и снова вспоминал ее доводы. Надо признать, что они выглядели логичными. Во всяком случае, на первый взгляд.

Он тяжело вздохнул, убрал руки с клавиатуры, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Лучше как следует обдумать это происшествие с остывшей булочкой, тогда он успокоится.

Декларация.

В ней все дело. Это ключевой аргумент Марсии. Фразы о том, что «все люди наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами» и «эти колонии должны быть свободными и независимыми штатами». Хосе знал, что Марсия неправильно цитирует Декларацию, искажает слова Джефферсона, чтобы они больше соответствовали ее замыслам. Но это неважно: в таком настроении она пользуется любым оружием, которое подвернется под руку. Но все же он сможет забыть этот спор, если увидит фразы, написанные самим Джефферсоном, и удостоверится, что на самом деле не нарушает собственным образом жизни принципы Декларации.

Именно поэтому Хосе очистил экран и набрал код базы данных Центральной библиотеки, чувствуя себя полным придурком. Он хорошо знал, что живет в соответствии со своими идеалами и теперь проявляет слабость, доказывая это самому себе.

На экране появилась логограмма Центральной библиотеки и просьба сделать запрос.

Хосе напечатал с чувством облегчения:

По крайней мере, хоть что-то в этом мире устроено разумно.

Политическая организация, созданная Декларацией, по-прежнему существует, хотя стала неотъемлемой частью союза государств, частью единой сложной системы вместе со всеми остальными государствами Земли. Но слова, с которых начинался этот союз, по-прежнему звучат в человеческих сердцах, заражают молодые умы пылом и рвением предшественников. Глубокий смысл, заложенный давным-давно отцами-основателями в основу документа, стал основанием и для Земного Союза.

И вот на экране появилось точное факсимиле самого документа. Хосе знал, что каждая буква представлена и в двоичном исчислении. Но, конечно, он не собирался рассматривать документ, состоящий исключительно из нулей и единичек.

Тем не менее просмотреть его нужно.

Так он и поступил. Просмотрел слово за словом. Вчитываясь в звучные фразы, он чувствовал, как к нему возвращается спокойствие.

Вот они, эти слова, которые Джефферсон считал самоочевидными: люди созданы равными, все они наделены Создателем некими неотъемлемыми правами...

Но тут он остановился.

«Все люди созданы равными?»

Но в английском языке для понятия «люди» можно использовать два слова: «people» в смысле «народ» и «men» в смысле «люди-мужчины», и если Марсия в своих доводах употребляет первое, то в Декларации упоминается второе, а следовательно, новоявленная феминистка исказила цитату.

Но Хосе тут же отбросил эту мысль как недостойную. Половое различие не имеет значения: по-видимому, Джефферсон имел в виду всех — и мужчин, и женщин. И даже если он подразумевал именно то, что написал в 1776 году, то уж в 3035-м — наверняка выразился бы иначе.

Но все равно истина подрывает аргументы Марсии. А так как она использует Декларацию только ради спора...

«Сексистский документ!»

Он почти слышал ее гневный голос.

Может быть, жена и права. Но в таком случае ей не следовало цитировать Декларацию.

Это совсем неуместно. Важно одно: пытался ли он, Хосе, обращаться со своей супругой, как с низшим существом. Он-то прекрасно знает, что не пытался. Он просто рассуждал вслух, а не снисходил к бессловесной твари.

Хосе просматривал документ дальше, чувствуя себя уже немного лучше. И наконец дошел до фразы: «Эти Соединенные Колонии являются и имеют право быть СВОБОДНЫМИ И НЕЗАВИСИМЫМИ ШТАТАМИ». Он задержал ее на экране и удовлетворенно кивнул: память не подвела — он помнит ее очень точно. Марсия была неправа, а он прав: существует разница между правом колонии управлять самостоятельно своими делами и правом женщины, как и правом любого мужчины, не исполнять чужие приказы.

Разумеется, всем приходится подчиняться приказам, если, конечно, ты не принц крови, но в наши дни даже королям и королевам, чего уж говорить о принцах, нужно подчиняться законам. Но жена не обязана исполнять приказы мужа, точно так же, как муж не обязан исполнять приказы жены...

На мгновение у Хосе закружилась голова, и он обнаружил, что усиленно рассуждает, зачем вообще вступил в брак. Да и брак ли это по большому счету?

Ересь.

Он заставил себя вернуться к проблеме. Да стоит ли расстраиваться, если живешь в соответствии с принципами Декларации? Не стоит.

Конечно, возникает мелкое сомнение: а вдруг принципы Джефферсона означают, что для сохранения независимости человек вообще не должен вступать в брак. Но Хосе был уверен, что Джефферсон имел в виду не это.

Однако сами принципы...

Принципы могут подождать.

Хосе взял себя в руки. Он еще успеет уточнить принципы за тот срок, который отмерили ему боги. Да и решить-то следовало всего одну проблему: как сохранить независимость, оставаясь женатым. Он был уверен, что сумеет найти приемлемое решение со временем. А сейчас важнее всего запрограммировать мозг робота, а то он медлит с этим делом дольше чем следует.

Тем более что документ уже почти дочитан.

Хосе нажал кнопку пролистывания и впитал Декларацию до конца, наполняясь чувством гордости за свою принадлежность к роду людскому...

— Эй, Хосе!

Хосе поморщился и повернулся к соседнему программисту.

— Да, Боб?

— Он не воспринимает оригинал, — Боб откинулся и махнул рукой в сторону экрана. — Я сделал что-то неправильно?

Хосе сдержал улыбку. Боб очень молод и пашет в лаборатории без году неделю. Конечно, парень разбирается в компьютерах получше Хосе, но с глупостями бюрократии и произвольным характером ее решений еще не знаком.

— Сейчас посмотрим, — он придвинул свой стул к стулу Боба и посмотрел на экран, поджав губы. — Какой код доступа ты используешь?

Боб взял руководство и ткнул пальцем в заложенную страницу:

— RB-34h-Z.

Вот теперь Хосе позволил себе улыбнуться.

— Мы перестали производить эту модель пять лет назад. А серия модификаций RB-34h-Z теперь длиной в милю.

Боб нахмурился.

— Откуда же мне знать, какая из них в работе?

— Каталог должен появиться на экране автоматически, когда ты набираешь код.

— Почему же он не появился?

— Потому что ты должен ввести код прежде, чем запустишь процедуру копирования, — Хосе прервал программу копирования, очистил экран, затем набрал RB-34h-Z.

На экране слева появился список, а справа — сообщение, что модели, отмеченные звездочкой, все еще находятся в производстве.

Боб нахмурился.

— Почему об этом не говорится в руководстве?

— Потому что парень, который его написал, кретин.

Боб несколько секунд смотрел на Хосе, потом улыбнулся.

— Что ж, к этому нечего добавить.

— Конечно, нечего. Если не спрашивать, почему он получил эту работу. — Хосе тоже улыбнулся. — Кстати, если не ошибаюсь, его все-таки уволили, но те, кто здесь распоряжается, посчитали, что все программисты обязаны знать процедуру, и потому не побеспокоились внести поправку в руководство.

Боб вздохнул.

— Тяжело начинающим, верно?

— Потому тебя и сажают рядом со стариком, — Хосе недавно стукнуло аж целых тридцать два года. — Ну, а теперь догадайся, какую модель тебе нужно загрузить.

Боб поднял голову, озадаченно взглянув на старшего товарища.

— Что?.. Откуда мне...

— Это прямо здесь.

Боб указал на примечание, напечатанное мелким шрифтом в правом нижнем углу должностного расписания Боба.

Боб нахмурился:

— А я-то думал, что это последний код в процедуре.

— Похоже, но на самом деле после кода RB-34h-Z ты должен добавить подстрочный индекс.

— Тогда почему они... Нет, забудь об этом, — Боб вздохнул. — Ты был прав, старина, считается, что каждый работающий здесь программист знает это, так?

Хосе кивнул.

— Должностные расписания — это матрицы. Они просто добавляют индекс и переправляют тебе.

Боб развел руки и покачал головой:

— Что ж, теперь я знаю. Спасибо, Хосе.

— Всегда готов помочь, — Хосе снова сдержал улыбку. — В следующий раз сразу зови меня.

Он вернулся на свое место, сопровождаемый улыбкой Боба. Посмотрел на свой пустой экран — ничто так не помогает решить свои проблемы, как помощь другим, перед которыми встали свои.

Удовлетворенно вздохнув, он напечатал:

Экран ответил:

Хосе потратил каких-нибудь десять минут, чтобы проделать все необходимые действия, нажал клавишу «исполнять» и с улыбкой откинулся в кресле, глядя на экран, чтобы убедиться, что все идет нормально.

И все прошло безупречно. Час спустя на экране возникла надпись:

Ее сменил вопрос:

Хосе довольно кивнул. Программа была воспринята без сучка и задоринки.

Программист набрал «Да», и компьютер подал серию электрических импульсов в расположенный в нижней комнате большой кристалл, превращая только что скопированную электронную матрицу в постоянный элемент будущего мозга. После подробной процедуры программа становилась неподвластной любым стихиям: наводнению, огню, землетрясению и электромагнитным полям любого напряжения. Единственное, что теперь способно стереть программу, — электрический разряд такой силы, что весь мозг превратится в груду шлака. На экране засветилось:

Хосе улыбнулся и напечатал:

В производственной лаборатории по этой команде извлекут мозг из полусферы, чтобы подготовить к дальнейшей эксплуатации.

И тут Хосе вспомнил о Декларации.

Когда он начал копирование, она сохранялась в записи.

И теперь превратилась в неотъемлемую часть базовой оперативной программы робота.

Хосе невидящим взором уставился в экран, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри. Программа введена в мозг навечно. Он не может извлечь Декларацию.

Новый мозг потерян.

И работа тоже.

Хосе продолжал смотреть на экран, чувствуя, как весь цепенеет.