"День пистолетов" - читать интересную книгу автора (Спиллейн Микки)

Глава 8

Наступила пятница.

Дождь прекратился, но над зданием выше двадцатого этажа висел густой туман. Прохожие на улицах все еще были в плащах и с зонтиками. Они не очень-то доверяли прогнозу погоды.

Перед зданием ООН была стоянка такси, которые быстро разбирались служащими. Я подождал минут десять, пока с высокой брюнеткой в желтом пальто вышла Рондина. Женщины шли в мою сторону, пока не замечая меня.

Эту брюнетку я уже видел один раз. Это была та самая женщина, с которой Бертон Селвик ездил обедать в Гринич-Вилледж.

Когда они поравнялись со мной, я сделал шаг вперед и сказал громко:

— Привет, Рондина!

Она должна была испугаться, но этого не произошло. Она великолепно владела собой. Она просто повернула ко мне голову, и ее улыбка показалась мне несколько натянутой.

— О, Тайгер... — произнесла она.

— Я, как Агасфер.

Я бросил вопросительный взгляд на брюнетку.

— Тайгер Мэн, А это Гретхен Ларк, — представила нас Рондина.

Брюнетка кивнула мне головой:

— Очень рада, мистер Мэн. Тайгер — это ваше прозвище?

— Нет, это мое настоящее имя.

— Весьма оригинально. Вызывает определенные ассоциации, — со смехом заметила она. Потом вопросительно посмотрела на Рондину:

— А Рондина?

— А вот это прозвище, — пояснил я, — Мы — старые друзья. Она подняла брови и понимающе улыбнулась.

— Ну тогда я исчезаю и оставляю старых друзей наедине. Рондина подняла было руку, словно стараясь задержать ее:

— Но...

Я подмигнул Гретхен и взял Рондину под руку. На мгновение мне показалось, что она вырвется, ее мускулы под моими пальцами напряглись, но я прижал ее руку сильнее, и она молча покорилась.

Повернувшись к брюнетке, она сказала:

— Я позвоню тебе завтра, Гретхен.

— Обязательно. До встречи, Тайгер.

— До встречи! — кивнул я.

Большая часть служащих уже разъехалась, и мы легко поймали такси. Я дал шоферу адрес «Блю Риббон» на 44-й авеню. Откинувшись на спинку сиденья, я краем глаза следил за Рондиной, которая покорно сидела рядом со мной.

Это была довольно романтическая поездка, почти такая, как и двадцать лет назад. Тогда мы сидели в темноте, касаясь друг друга. Я почувствовал, как во мне вдруг просыпается старая любовь. Мы молчали, слова были не нужны нам, мы и так знали, что чувствует сейчас каждый...

Я закрыл глаза, забыв на минуту, что однажды эта женщина уже замышляла убить меня. С трудом я удержался от желания взять ее за руку.

Такси остановилось на перекрестке, и я услышал прерывистое дыхание Рондины. Она вся дрожала от страха. Она знала, что умрет, но не могла знать, когда это произойдет, Я мрачно усмехнулся про себя, потому что именно этого и добивался.

У ресторана мы вышли, и, пока я расплачивался с шофером, она молча стояла рядом с безмолвным вопросом в глазах. Да, Рондина всегда оставалась сама собой. Если она убивала, то в этом чувствовался ее особый стиль. Настоящая леди!

Мы вошли в ресторан, и я выбрал свободный столик в боковой нише. Заказав виски с содовой и бифштексы, я внимательно посмотрел Рондине прямо в глаза. Когда принесли выпивку, я взял свой стакан и, приподняв его, слегка кивнул своей спутнице.

— Ты делаешь огромную ошибку, Тайгер, — произнесла она, отпивая глоток из своего стакана.

— За свою жизнь я сделал одну единственную ошибку это поверил однажды тебе. Но, клянусь, этого больше никогда не повторится.

Лед в ее глазах вдруг растаял, и они стали теплыми и немного влажными, как ее губы. Это был старый трюк моей Рондины, и она не разучилась пользоваться им.

Она подняла подбородок, слегка закинув назад голову, и я стал искать взглядом шрамы от пластической операции, но не нашел.

— Мне не понятно твое поведение, Тайгер, — сказала она. — Ты все еще хочешь убить меня?

— Да!

— Но зачем тогда этот поход в ресторан?

— Чтобы ты немного рассказала мне о себе, удовлетворив тем самым мое любопытство. Как тебе это удалось, Рондина?

Она удивленно подняла брови.

— Что именно?

— Войти в семью Кейнов?

Она твердо посмотрела мне в глаза.

— Я родилась в ней. Если хочешь, можешь справиться у моих родственников.

— Мне и так это подтвердили, но у меня на этот счет есть другое мнение.

Она достала сигарету и, подождав, пока я протяну ей зажигалку, сказала, глядя на меня поверх язычка пламени:

— Как же, по-твоему, это произошло?

— Предположим, что существует древняя почтеннейшая английская фамилия с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. Вдруг некто обнаруживает «скелет в шкафу» — никому не известное кровавое пятно на родовом гербе, Как поступит эта семья в подобном случае? Вероятно, всеми силами постарается замять скандал. Это старый, проверенный трюк, дорогая, Рондина опять побледнела, и я понял, что пуля угодила в десятку. Она нервно смяла сигарету, но потом довольно быстро взяла себя в руки, — Чем ты шантажировала Кейнов, Рондина? Она холодно процедила сквозь зубы:

— Как бы мне хотелось задушить тебя.

— Я это знаю...

Потом она подавила в себе ненависть и довольно хладнокровно спросила:

— А почему бы тебе не узнать об этом у самих Кейнов?

— Я это непременно сделаю. У меня есть люди, которые специально занимаются подобными делами. На днях я разослал твои фотографии специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно я узнаю, кто омолодил твое личико. А может быть, тебе это сделали в России?

Она улыбнулась, — Это придется тебе самому выяснить, Тайгер.

— Совершенно верно, дорогая. Ты в любом случае солжешь мне, как всегда.

Официант принес бифштексы, и, подождав, пока он уйдет, мы снова продолжили наш разговор — игру в вопросы и ответы. Это очень походило на фехтование на шпагах. Но, несмотря на все, мне было приятно находиться с Рондиной, как и раньше, когда мы стояли по разные стороны — враждующие любовники.

— Можешь проверить...

— Хорошо. Кто твои родители? — спросил я между двумя глотками виски.

— Ричард и Агнес Кейн. Отец родился в 1892 году, а умер в 1951 году. Мать родилась в 1896 году и пока еще жива, — Улыбнувшись, Рондина продолжала:

— Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Верном и Джон. Диана и Джон погибли во время войны... Точные даты...

— Не нужно. Обрисуй фамильный герб Кейнов.

— Два единорога держат щит с поперечными полосами, под ними свиток с надписью...

— Ты здорово зазубрила это, — прервал я ее. — У тебя всегда были большие способности. А ты помнишь Кола-Хэггерти, Рондина? — небрежно спросил я.

Она положила вилку и вопросительно глянула на меня.

— Кого?

Невероятно! Человек не может так лицемерить!

— Ты убила его. Сразу же после того, как прошила мне грудь двумя пулями.

Вилка задрожала в ее руке.

— Тебе неприятно вспоминать об этом, дорогая? Черт побери! А я вот совершенно хладнокровно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это, так что сентиментальности тут излишни. — Я сделал большой глоток из своего стакана. — Или ты теперь сама боишься?

Она опять полностью овладела собой, — Нет, — покачала она головой, — Я не боюсь.

— Напрасно, дорогая. У тебя есть все основания для этого.

Мы продолжили наш обед, перебрасываясь иногда короткими фразами.

Потом я расплатился, и мы вышли на улицу. Нас можно было принять за супружескую пару, и никому не пришло бы в голову, что это идут палач и жертва.

На углу Бродвея и 44-й авеню я остановил такси и мы сели в него. Я назвал шоферу адрес Рондины и откинулся на спинку сиденья, мысленно улыбаясь, Рондина была на пределе своих нервных сил, чего я и добивался.

Она положила свою сумочку на сиденье между нами, Я мимоходом прижал ее бедром и по характерной твердости понял, что в ней лежит пистолет. Дождавшись, когда она повернется к окну, я незаметно открыл сумочку, вытащил обойму из пистолета и снова закрыл ее. Обойму я сунул себе в карман. Все это не составило большого труда для меня. Полковник Корбинет хорошо обучил нас, и мы все еще помнили его уроки.

Рондина не стала возражать, когда я вышел из машины и вместе с ней проследовал в дом. Я отстал от нее на пару шагов, когда она остановилась около портье и перекинулась с ним парой слов, Портье что-то ответил ей и посмотрел на меня. Что-то негромко произнес и швейцар. Теперь они оба внимательно смотрели на меня. Рондина спросила, сколько времени и переставила свои, часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.

Рондина не догадывалась, что я пошел с ней вовсе не для того, чтобы привести приговор в исполнение. Время для этого пока еще не настало.

Войдя в лифт, она нажала кнопку двенадцатого этажа.

— Неплохо сработано, Рондина, — заметил я.

Она поняла, что я имел в виду, и победно улыбнулась.

— Ты считал меня совсем уж бездарной?

— Ни в коем случае. И сейчас я смог лишний раз удостовериться, что за время нашей разлуки ты успешно совершенствовала свое мастерство.

Она загадочно улыбнулась.

— Может быть...

Она так держала сумочку, что в любой момент могла выхватить из нее пистолет. Правда, заметно это было только профессиональному взгляду.

Я взял у Рондины ключ и открыл дверь номера. Она прошла в прихожую, но не закрыла за собой дверь и спросила меня:

— Ты выпьешь на дорогу, Тайгер?

— Охотно.

Она повернула выключатель, который, казалось, обслуживал всю квартиру. Сразу же зажглось несколько ламп в разных углах комнаты, а из скрытого динамика послышались первые такты симфонии Брамса.

Рондина сняла пальто и небрежно бросила его на спинку кресла. Направившись к бару, она машинально поставила сумочку на сиденье и на некоторое время увлеклась манипулированием со стаканами и бутылками.

— За твое здоровье! — произнесла она, протягивая мне стакан.

Она отпила немного из своего стакана и, поставив его на журнальный столик, прошла в спальню, оставив дверь открытой, Через минуту она вышла оттуда в голубом стеганом халате, под которым, как я знал наверняка, ничего не было. При каждом шаге развевающиеся полы халата открывали призывную белизну ее стройных ног, а высокий пояс поддерживал ее грудь, видневшуюся в глубоком вырезе, Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины, — она была все так же хороша, как и прежде, — а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые уловки.

Во всяком случае, она облегчила мне выполнение моего намерения.

— Прелестно, — заметил я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для обложек журналов. Она улыбнулась.

— Благодарю. Ты допил свое виски?

— И жду второго стакана.

— Сейчас.

Она не заметила, как я вылил свой первый стакан в вазу с цветами и быстро приготовила мне второй напиток. Я сделал глоток и подошел к окну. Квартира Рондины выходила окнами на центральный парк, и отсюда был виден весь его громадный прямоугольник, в котором огоньки машин ткали замысловатую световую паутину.

— Славная квартирка, Рондина, — заметил я, — Наверное, на тысячу в месяц тянет? А если учесть твое жалование в ООН, то она явно тебе не по карману, — У меня есть рента, — заметила она. — Мое положение в ООН обязывает меня поддерживать определенный статус. И моя семья считает точно так же.

— А у меня есть для этого другое объяснение.

— Какое же?

Я повернулся и посмотрел на Рондину. Она стояла в центре комнаты, сознавая свою вызывающую красоту.

— Я полностью согласен с тем, что у тебя есть побочный доход. Только источником является не семья Кейнов, а враждебное нам правительство.

Она покачала головой. Тут мне в голову пришла идея.

— Допустим, что ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги тебе дают Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну их семьи, — я торжествующе ухмыльнулся. — Великолепная работа. Отличное алиби для налогового и полицейского ведомства.

Рондина опять побледнела.

— Через несколько дней я узнаю тайну «твоей семьи», — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, могу повторить и я. Кроме того, я действую не один. Мне помогают парни, которые способны отыскать песчинку на пляже.

— Тайгер...

— Что произошло с твоими братом и сестрой, которые, якобы, погибли во время войны? Может быть, нам так повезет, что мы разыщем кровавое пятно на гербе Кейнов.

— Дьявол!

Рондина швырнула в меня стакан, но промахнулась. Он ударился о стенку и разбился, Я не пошевелился.

— Они мертвы. Оставь мою семью в покое! — ее голос прерывался. Я улыбнулся.

— Дорогая, — произнес я устало. — Какая у тебя плохая память! Ты совсем забыла Тайгера, радость моя. Неужели ты не помнишь, что я не останавливаюсь на половине дороги? Я разузнаю всю подноготную этого дела и лишь потом приму решение, которое погубит тебя и как агента врага, и как женщину. Я слишком сильно любил тебя и поэтому смертельно ненавижу сейчас. Вспомни, дорогая, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик на берегу моря и кучу детишек. Сколько детей ты хотела иметь от меня? Ах да, четверо! Боже, как счастлив был я тогда, и как глуп! Я совершенно ослеп от любви. Я подарил тебе жизнь и совершенно забыл о деле, а потом ты дважды выстрелила в меня. Любовь? Черт побери! Да ты не знаешь, что это такое.

Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой.

Неожиданно она произнесла:

— Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил, не раздумывая.

— Конечно, люблю! И никогда не перестану любить. Но это не помешает мне тебя убить. В душе у меня давно все перегорело.

— Ты действительно жаждешь моей смерти?

— Да. Я сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент для выполнения задуманного.

Я присел на ручку кресла со стаканом в руке и внимательно посмотрел на Рондину.

— Сними халат.

Она удивленно округлила глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стиснули отвороты, Я встал и медленно подошел к ней. Рондина шаг за шагом отступала назад, пока не упала на низкую софу, Я вплотную подошел к ней.

— В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что можешь не разыгрывать из себя недотрогу.

— Тайгер!..

Дрожание ее губ было настолько естественным, что я поверил бы ей, если бы это была не Рондина.

— Сними, — приказал я, — или мне это сделать самому? Она откинулась на спинку софы и вжалась в мягкие подушки. Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я наставил на нее пистолет.

— Прошу тебя, — прошептала она, — Зачем? Я усмехнулся.

— Ты решила, что я тебя хочу тебя изнасиловать? Нет. Я хочу посмотреть только, как далеко зашла твоя пластическая обработка.

Прошло несколько секунд, прежде чем Рондина решилась.

Закусив губы, она оторвала руки от спинки софы и встала на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула пояс и рывком сорвала с себя халат, отшвырнув его в сторону, и застыла, вызывающе глядя на меня, как трагическая актриса на сцене.

В одно мгновение я словно вернулся на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в полуразвалившемся сарае во Франции, а вокруг рыскали партизаны, которые искали нас. Сильный летний ливень смыл все следы. И, убедившись в собственной безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми счастливыми объятиями.

Рондина плясала на земляном полу, срывая с себя одежду, и, прежде чем броситься мне на шею и увлечь за собой в сено, она застыла на секунду в полутьме сарая с распростертыми объятиями, и каждый мускул ее великолепного тела шевелился и дрожал от вожделения — белая, живая статуя неземной красоты.

И вот теперь она стояла так же, плотно стиснув гордый рот. И опять дрожь завладела всеми мышцами ее тела, но на этот раз это была дрожь ненависти, -Да... неплохо, моя дорогая. Врачи проделали титаническую работу — мне было нелегко говорить холодно и спокойно. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы двадцатилетнего промежутка времени. Но воспоминаний уничтожить нельзя.

Я со смехом отступил от нее и, повернувшись, направился к двери.

Я слышал, как Рондина что-то воскликнула, с трудом сдерживая рыдания. Ее окрик застал меня в дверях.

— Повернись, Тайгер! Я оглянулся, В руке ее был пистолет. Открытая сумочка валялась на полу.

— Я могу убить тебя, если захочу.

— Нет, не можешь. Ты слишком многое забыла за это время, — я вынул обойму из кармана и бросил к ногам Рондины. — Вот, держи. Попробуй выстрели из заряженного, если, конечно, успеешь.

Она с изумлением уставилась на бесполезный кусок металла в своей руке, потом от отчаяния и ненависти зарыдала, как ребенок, и, выронив пистолет, опустилась на колени, закрыв лицо руками.

В этом и была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, когда ее переигрывали.

Я вышел из квартиры, не прощаясь и не оглядываясь.

Я несколько минут пытался поймать свободное такси, но все проезжавшие машины, как назло, были заняты. Мне ничего не оставалось делать, как пешком двинуться на восток по направлению к Бродвею. Передо мной высился апокалипсис бетонных домов и узкий пустой каньон улицы. Вдоль тротуаров двигался жиденький ручеек машин. Свободное такси притормозило возле меня, но я знаком отпустил машину. Мне нужно было побыть одному и подумать о Рондине, У меня никак не шла из головы последняя картина: обнаженная Рондина сидит на полу и плачет в бессильном гневе. И как так получилось, что всю свою жизнь она посвятила разрушению? Как она могла, такая прекрасная женщина, созданная для любви, как ни одна иная, найти свое призвание в ненависти, коварстве и смерти?

Правда, война заставила многих людей выбрать другой путь в жизни, но после нее она могла вернуться к нормальной жизни, как все другие. Мы ведь могли быть счастливы друг с другом, даже несмотря на то, что принадлежали к различным лагерям и во время войны были противниками. Может быть, тогда бы и моя жизнь сложилась иначе... Однако две прощальные пули Рондины и меня заставили искать забвения и удовлетворения в джунглях холодной войны.

Но что заставило ее теперь продолжать шпионскую работу? Патриотизм? Она свободно меняла лагеря и хозяев, чтобы приобрести и удержать то единственное, в чем она нуждалась всегда — власть!

Сегодня я восторжествовал над нею! Я, который, как она предполагала, погиб от ее руки. Поэтому она и расплакалась, как обыкновенная гимназистка. Теперь она возненавидит меня вдвойне.

Размышляя над ближайшими планами по проверке Рондины, я не заметил приближавшуюся машину, из которой раздались выстрелы из автоматического пистолета. При первом же выстреле я автоматически растянулся на тротуаре позади стоящего «бьюика», который принял в свой полированный бок смертельную очередь следующих выстрелов.

Машина с ревом промчалась мимо, и, выглянув из-за багажника, я выстрелил в заднее стекло удаляющегося «форда», стараясь попасть в водителя. Я выстрелил еще раз, когда мое внимание привлек шум второй машины. Притормозив, из нее выскочил мужчина, который выбежал на тротуар, стараясь обойти меня с тыла. Я резко отпрыгнул в сторону, и его пуля разнесла вдребезги заднее стекло злосчастного «бьюика». Пуля моего пистолета отбросила его на мостовую. Когда вторая машина поравнялась со мной, следующим выстрелом мне удалось сразить водителя. Я увидел, как он ткнулся головой в руль, и машина сразу же завиляла по улице, пока не уперлась в чей-то «кадиллак», стоящий у обочины. Мотор ее продолжал работать.

В подобных случаях никогда не надо убегать с места происшествия. Всегда следует идти медленно и неторопливо, На такого человека никто не обратит внимания.

Я подошел к трупу нападавшего, быстро обшарил карманы, забрал бумажник и спокойно свернул в боковую улицу.

Сирену первой полицейской машины я услышал только тогда, когда вышел на Таймс-сквер.

Я поймал такси, доехал до ближайшего оживленного перекрестка и там вылез.

На станций метро я зашел в туалет и внимательнейшим образом осмотрел бумажник и его содержимое. Там было тридцать два доллара в мелких потертых купюрах и больше ничего. Ни одной бумажки или следа документов. Даже водительских прав не было.

Я уже было собирался выбросить бумажник, но тут обнаружил в нем секретное отделение, в котором находилась тысячедолларовая банкнота, новенькая, хрустящая, Я сунул ее в карман вместе с остальными деньгами, а пустой бумажник, выйдя на платформу, незаметно бросил на рельсы.

Поднявшись наверх, я купил в ближайшем магазине бутылку кока-колы и выпил ее в честь благополучного избавления от опасности.