"Записки динозавра" - читать интересную книгу автора (Штерн Борис)41Я отвечаю: – Скажите там кому бы то ни было, что я сейчас занят. Если кому нужен, пусть подождет. Марсианин выходит в коридор и возвращается: – Какой-то старичок. Испугался и просил передать, что потом зайдет. Меня многие пугаются. – Так и надо. Старикашки должны бояться марсиан. Налейте мне еще. Самую малость… Достаточно. А теперь избавьте меня еще от одного мифа. Кто все-таки первым вышел на Марс: вы или Харрисон? – Оба. – Но первым-то кто ступил на грунт? – Вдвоем, – смеется марсианин. – Но этого не могло быть – шлюз для двоих слишком узкий, кто-то все-таки вылез первым. – Первыми вышли на Марс мы с Харрисоном. Мы с ним решили отвечать именно так. Хотите подробности? Мы умышленно нарушили программу в этом пункте. Понимаете ли, после посадки нам надлежало вскрыть конверт и узнать, кому предписано выходить первым. Это на Земле так решили, чтобы в полете не возникало зависти. А мы с Харрисоном решили наоборот: приоритета не будет, и первого человека, ступившего на Марс, тоже не будет. Понимаете? Конверт уничтожили, не распечатывая. Телекамеры отключили. Потом подбросили монетку, и один из нас вышел на грунт. Потоптался. Через десять секунд к нему спустился второй. И только тогда мы включили телекамеры. Конечно, мы схлопотали выговор от Центра управления полетом, зато поступили справедливо. – Монетка какая была? – Не понял… – Наша или американская? – Понял. Десять центов. Я с собой деньги не брал, а Харрисон взял какую-то мелочь на счастье, – марсианин все-таки немного осовел и начал вставлять в промежутки между фразами «понял» и «понимаете». – А вы что взяли на Марс для счастья? – Перед выходом надел тельняшку. – А, ну да… Военно-морская авиация? – Точно. Кстати, меня все время спрашивают, как я, понимаете, отреагирую, если Харрисон вдруг объявит, что первым на Марс вышел именно он? – Это невозможно. – Вы сразу поняли, а немарсиане не понимают. Я им объясняю, что они тут на Земле попривыкли, а там все очень просто. Там нет ножниц между словом и делом. Не понимают. Там слово и дело едины, как пространство и время. Сказал – сделал. Если мы сказали, что вышли на Марс вдвоем – значит, так оно и есть. Чтобы сравняться с ним, я делаю полный глоток и закусываю сырком с луком. Зубы слипаются, слезы из глаз… Марсианин одобрительно наблюдает. За стеной бормочет Леонард Христианович, вызывая дух… кого бы вы думали?.. Иосифа Виссарионовича. Все-таки, я считал, что мои сотрудники умные люди, а они кого вызывают? Ну, придет Сталин, что вы с ним делать будете? – Еще меня часто спрашивают, не наблюдались ли в экспедиции какие-нибудь таинственные явления, – говорит марсианин. – А вы что на это? – у меня в шарике все поплыло, поплыло… – Вам могу рассказать, но при одном условии… – ? – Юрий Васильевич! Отдайте наган! – Нет, товарищ генерал. – Я сам возьму! – Не забывайтесь, молодой человек! – Я возьму! – угрожает марсианин. – Он у вас под подушкой. – Что ж, возьмите. Марсианин решительно встает, откидывает подушку и остается с носом. – Нюх подвел, – комментирует он, возвращаясь в кресло. – Пить надо меньше. – Нет, это луком отшибло. – Пусть луком. Давайте свою таинственную историю. – Но чтобы, понимаете, между нами. – Могила! – Это таинственное явление обнаружилось при подлете к Венере. Дело в том, что нам на всякий случай разрешили взять в экспедицию немного спирта… – Для внутреннего употребления?! – восхищаюсь я. – Да. В лечебных целях. Немного. Одну бутылку. На четверых. Такая зеленая опечатанная бутылка. Там разгуляться все равно не дадут. Так вот, все шло по программе. Бутылка стояла в аптечке, а мы подлетали к Венере, чтобы от нее с ускорением повернуть к Марсу. Через Венеру к Марсу иногда ближе… – Космонавт показывает этот маневр на столе между стаканом и бутылкой. – Я в курсе. – А я, пожалуй, еще выпью… – Космонавт загребает бутылку в кулак и наливает полстакана. – Вы не устанете? Завтра у вас Большая Игра, – напоминаю я. – Ничего. Главное, равнодушно. Так вот… Понимаете, любой из нас мог воспользоваться этим спиртом как лекарством и никому специально не сообщать. Но о спирте никто из нас не думал, потому что ТАМ как-то странно думать об этом деле… – Космонавт щелкает пальцем по горлу. – Там черт знает о чем иногда думаешь, но только не об этом. Так вот… Однажды я погнался за непривязанным бортжурналом, тот залетел в аптечку, и я увидел, что спирта в бутылке убавилось. «Значит, кто-то из ребят подлечился», – подумал я. Еще через сутки мы сбросили на Венеру зонд, а второй заклинило, и мне выпало работать снаружи часов пять без передышки… наконец я не выдержал, схватил кувалду… да, да, был у нас и такой инструмент… и зонд отделился. Помню, я его еще ногой отпихнул и подумал: «А не выпить ли мне для бодрости капель двадцать?» Только потом я понял, что пить мне совсем не хотелось, но во мне уже сидел мелкий бес подозрения. Маленький такой бесенок. В общем, заглянул я в бутылку… Так и есть! Уровень спирта опять понизился! И началось! Подозрения хуже отравы. Тут мы к Марсу поворачиваем, дел невпроворот, времени нет, а я опять туда же – инспектировать бутылку. Мать моя родная! За два дня спирта убавилось ровно на треть! Кто-то опять причастился, да так, что концов не найдешь! «Кто из них? – мучительно гадал я. – Харрисон? Брэдли? Или мой лучший друг Коля Дашкиев? Может, они втроем пьют, а меня не приглашают?» – Чувствую, что начинаю звереть, – продолжает Космонавт. – Пока я работаю, кто-то пьет! Меня не уважают! С кем я на Марс лечу?! С какими-то подзаборными алкоголиками! Сегодня жрут неразбавленный спирт на борту космического корабля, а завтра что? Марихуану на Марсе? И вот, когда бесенок моего подозрения вымахал в громадного пса коммунально-квартирного скандалиста, я сказал себе: «Стоп! А кто Я такой? А не дурак ли я? Тут что-то не так. Первая марсианская экспедиция не должна закончиться катастрофой из-за бутылки спирта. Остановись! Человеческая природа, конечно, противоречива, и на корабле возникла отвратительная психологическая ситуация – а что может быть оскорбительней для настоящих мужиков и ковбоев, если кто-то из них втихомолку пьет, и все подозревают друг друга? – но я не могу поверить, чтобы кто-нибудь из нас тайком потягивал этот паршивый спирт, потому что мы здесь не просто человеки, а как бы представители человечества. Тут что-то не так!» И тогда мы созвали профсоюзное собрание. Устроились на потолке и начали митинговать. На повестке дня один вопрос: «Кто пьет?» Пусть честно признается, ему за это ничего не будет! Американцы божатся, мы с Колей клянемся, что никто к бутылке не прикасался. Кто же тогда? Пушкин? Проверяем бутылку, а она уже пуста! Мы верим друг другу, но не можем понять, куда исчез спирт. Мы перебираем все мыслимые варианты, вплоть до пробития бутылки микроскопическим метеоритом, и все немыслимые, вплоть до присутствия на корабле пьющей нечистой силы, как вдруг американцы начинают, что называется, «ржать»… Совсем, как эти… За стеной в Танькиной комнате ржут истерическим первобытным смехом. – Что это с ними? – Навызывались, – объясняю я. – Вызывали дух Сталина, а явился Степаняк-Енисейский. – Пойду взгляну. Марсианин выходит и вскоре возвращается, вводя в номер перепуганного Степаняка. Опять он не в ту дверь вошел. – У него коньяк есть, – сообщает Космонавт. Степаняк суетится и ставит на стол бутылку армянского. – А закусить? – строго спрашиваю я. И закуска есть. Из дипломата с готовностью появляется полпалки копченой колбасы; от ее запаха у меня начинает течь слюна, как у собак Павлова. – А хлеб? И хлеб у него есть. Марсианин тоже принюхивается. – Почему вы решили, что здесь с вами будут пить и закусывать? – спрашиваю я. Степаняк-Енисейский конфузится. Марсианину тоже неловко. Он пытается телепатировать: «Юрий Васильевич, что вы задумали? Кто этот старикашка?» «Мой личный Трифон Дормидонтович», – как можно отчетливей отвечаю я. «Отдайте наган! Зачем вам оружие? Вы даже не умеете им пользоваться». «А что тут уметь? Вставил патрон – и русская рулетка готова». Передача у марсианина получается неплохо, а вот с приемом у него худо. Из моих ответов он уловил лишь образ патрона в наганной каморе. – Кто же на корабле спирт выпил? – напоминаю я. – Сама бутылка. Фирма «Кока-кола» поставляла для экспедиции напитки и умышленно подсунула бутылку с поршневым двойным дном. Известный розыгрыш – вытягиваешь пробку, поршень срабатывает; бутылка пуста. А в невесомости поршень как видно сработал, не дожидаясь открытия. За этот фокус фирма уплатила крупный штраф, но реклама, реклама… – Марсианин добывает сигарету и взглядом обращается к Степаняку-Енисейскому: «У вас спички есть?» В этом взгляде совет: «Убирайся отсюда, пока цел!», но Енисейский не слышит, нет. Он давно потерял нюх. Он типичный не хомо сапиенс сапиенс. Я взглядом зажигаю марсианину сигарету. Тот поражен. «Идите спать, товарищ генерал. У вас утром Большая Игра, а мне до утра все равно не дожить». Космонавт медлит. «Зайду, что ли, к вашей внучке чаю попить?» – раздумчиво спрашивает он. «Это ваши проблемы» «Она у вас что… дура?» «Нет, наоборот». «Тогда в лоб ей, чтоб не была сильно умная». «Вот вы и займитесь». – Пойду спать, пожалуй, – говорит марсианин, надевает шинель, и я наконец остаюсь наедине со своим личным Трифоном Дормидонтовичем. |
||
|