Штерн БорисЗагадки Черного моря

Борис Штерн

Загадки Черного моря

Молодежная газета в примор-ском городе называлась "Молодой черноморец". Отделом культуры заведовал пожилой человек, подписывавший свои статьи псевдонимом Нордост. Он не очень-то походил на знаменитый ветер - брюки на нем еле держались, стянутые старым флотским ремнем, а в чем держа-лась душа - неизвестно. Кожа да кости; дунь - улетит в окно. Нович-ков и внештатных корреспондентов тянуло именно в Нордосту, потому что у него было самое доброе лицо в редакции, а название отдела - самое подходящее на все случаи жизни.

- Отдел культуры как проходной двор, - любил жаловаться Нордост. - Все норовят что-нибудь напечатать. Никогда не знаешь, кто сейчас войдет и о чем придется говорить.

Вчера, например, приходил заслуженный боцман, оставил статью, прославляющую нелегкий труд китобоев; за ним гордая старуха с воспоминаниями о подруге своего детства Вере Холодной; потом в полном составе заявилась городская команда КВН и требовала пре-доставить ей помещение для репетиций своих импровизаций; а сегодня с утра, не успел Нордост заварить чай, в отдел заглянул озабоченный молодой человек из тех, кто пишет и ходит.

"Новенький", - отметил Нордост, откладывая статью, прославля-ющую нелегкий труд китобоев по выбиванию китов из Мирового океана.

- Заходи, вот стул, - пригласил Нордост. - Не представляйся, сейчас я тебя разгадаю. Телепатически. Студент третьего курса фи-лологического факультета. Решил перестроиться и перейти в наступ-ление. В "дипломате" стихи, а в голове агрессивный план по захвату рубрики "Молодые голоса". Все правильно угадал?

- Нет, - усмехнулся студент. - У меня проза.

- Это одно и то же, - вздохнул Нордост. - Все мы под богом ходим. Большая проза?

- Роман. Триста девяносто шесть страниц, - студент вынул из "дипломата" толстую папку и начал развязывать тесемки.

- Для газеты находка, - понятливо кивнул Нордост. - Завтра же начинаем публикацию... с продолжениями до конца пятилетки. Роман какой? Научно-фантастический?

- Да, фантастический. На военно-морскую тему. О высадке феодосийского десанта.

Нордост впервые в жизни, наверное, опешил. Он опустил электро-кипятильник в пивную кружку с остывшим чаем (его душа держалась на листьях настоящего цейлонского чая, у него и на Цейлоне были свои специальные корреспонденты) и задумчиво произнес:

- Все правильно... Свое слово о войне пришла пора сказать моло-дому поколению. Что ж, почитаем. А сейчас выручай, рубрика горит. Пожар, понимаешь ли. Раз уж ты пишешь морскую фантастику, то тебя надо познакомить с Федей Крюковым. Вот тебе боевое задание: дуй на спуск имени Добролюбова... - Нордост уже писал адрес, - возьми у него интервью и сделай мне очерк в раздел "О людях хороших"... а то мы все больше о плохих. А он мужик необыкновенный. Моряк. В сорок первом году, примерно в твоем возрасте, потерял пра-вую ногу, а с протезами тогда было худо. Так он знаешь что сделал? Не спился и не стал ходить на костыле с гармошкой по трамваям, нет, он купил велосипед и стал на нем ездить, крутя одной ногой. Это человек!

- Но я не вижу тут особенного геройства, - вежливо возразил студент. Что с того, что человек с одной ногой научился держаться на велосипеде? Это непривычно, согласен... но в цирке, например, зайцы в барабаны бьют... что с того? Внешность обманчива.

- Ты умный парень, - одобрил Нордост. - Размышляешь. Но ты не умствуй, а проще смотри. Зайцев дрессируют, а человека без ноги никто не заставит ездить на велосипеде. Тут сила воли, понимаешь? Но и это еще не все. Он потом придумал роликовые коньки с ручным управлением. Он, получается, сам себе ноги сделал. Так что, давай, дуй. Да, вот еще... - продолжал Нордост, отхлебывая чай. - Ты с ним поосторожней насчет фантастики... он, понимаешь, верит в чудеса.

- В какие чудеса?

- А ты у него спроси.

После создания романа студенту совсем не хотелось сочинять га-зетный очерк о хорошем человеке, но он оставил роман Нордосту и отправился на спуск имени Добролюбова, потому что работу в газете с чего-то надо начинать...

Интервью состоялось в однокомнатной квартире, увешанной мор-скими цветными фотографиями. Хозяин квартиры, польщенный посе-щением корреспондента из "Молодого черноморца", натянул новые джинсы и угощал гостя все тем же цейлонским чаем, разъезжая на роликовых коньках из кухни в комнату и обратно. На кухне

звякали бутылки, а коридор загромождал толстый черный велосипед с мотором. . Никакой-такой необыкновенной судьбы не обнаружилось. Ногу Фе-дор Иванович Крюков потерял в морском бою. Даже не в бою, а так... угодил под бомбу. Корабль затонул. Ничего не помнит. Очнулся в медсанбате без ноги. После войны работал в инвалидной артели, потом инженером кинотеатра. Кино- и фотодело изучил в совершенстве. Зар-плату получает и пенсию. Нормально, на жизнь хватает. Льготы вся-кие.

Квартиру получил на первом этаже. Вот, джинсы купил... ничего штаны, крепкие. Бесплатные путевки на юг хоть каждый год... а за-чем, он и так на юге. В заграницу съездить - хоть завтра, - а за-чем? Делиться опытом с тамошними ветеранами, как передвигаться на роликовых коньках с ручным управлением? Так они это изобрете-ние запатентуют, а нашему государству прямой убыток.

- А вы у нас запатентуйте, - посоветовал корреспондент.

- Держи карман шире. Тридцать лет патентую, а в ответ слышу: нет предмета изобретения. Роликовые коньки не я изобрел? Не я. А ручной тормоз откуда содрал? С велосипеда. Значит, изобретения нет. Помилуйте, да я себе ноги изобрел! А ноги, мне отвечают, это поэ-тический образ, их в патент не запишешь. Короче: хорошо тому живется, у кого одна нога, - закончил Крюков и подмигнул корреспон-денту.

Интервью заглохло.

Корреспондент разглядывал цветные морские фотографии на сте-нах и начинал понимать, что заведующий отделом культуры про-махнулся, сромантизировал этого инвалида. Федор Иванович, безу-словно, был хорошим человеком, но не в том газетном плане, о котором думал Нордост.

Все мы хорошие, положительные, за редким исключением, но на всех, к сожалению, газет не хватит. Надо бы спросить инвалида в какие-такие чудеса он верит... но как об этом спрашивать?

- А чем, например, вы интересуетесь в жизни? - безнадежно спросил корреспондент, переводя взгляд на сервант, где вместо старо-давних слоников расположилось по ранжиру семейство высушенных крабов.

- В жизни? - переспросил Крюков. - Как сдать бутылки я инте-ресуюсь.

- Пьете? - оживился корреспондент.

- Пью. Каждый день. Бутылку молока. У меня единственная проблема в жизни - как сдавать бутылки с одной ногой. Тимуровцы повывелись, а в очередях торчать все-таки тяжеловато;

Ситуация становилась прозрачной - корреспонденту намекалось пойти сдать бутылки... что ж, он не гордый...

- Давайте я сдам, - гордый от собственной негордости предложил корреспондент.

- Сделай одолжение! - обрадовался Крюков. - Там много... на десять рублей... дотащишь? Молодец! Так вот: в жизни я интересуюсь рыбалкой. Купи бутылку водки и завтра утром приходи на причал.

- Так вы же не пьете? jj

- Это не для меня. Выйдем на рыбалку, там я тебе все расскажу.

В самую рань, когда над морем еле задрожал рассвет, корреспон-дент занял очередь у ограды лодочного причала и наблюдал, как Федор Иванович катит на велосипеде по спуску имени Добролюбова. JH

- Бутылку взял? Пошли. TM

Начальник причала еще не появлялся. У ограды серые тени с удоч- j

ками посвечивали папиросными огоньками. Л

- А очередь кто будет занимать, папаша? - спросила самая зло- 1 вредная тень, когда Федор Иванович собрался пройти за ограду. |

- Товарищи, это инвалид Отечественной войны, - дернул черт сказать корреспондента.

- А кто его разберет - инвалид, не инвалид. - пробурчала самая зловредная тень и зажгла спичку. - Вот только что будет, если, все инвалиды с утра на рыбалку выползут? Так ведь и лодок не хватит.

- Ты, товарищ, не беспокойся, я один такой. А лодка у меня здесь личная, - ответил Крюков. И добавил корреспонденту: - А ты не суйся, куда не просят.

Но вот появился начальник причала. Впрочем, шеф все время нахо-дился на рабочем месте, - он ночевал в будке. Тени оживились и принялись тягать лодки к воде. Корреспондент все наблюдал и ко всему прислушивался, чтобы потом в очерке все верно описать. Блок-нот он с собой не взял, а полагался на память, как подобает профессио-налу. "Важно не пропустить восход солнца", думал он. Море еще спало. Полоска неба на горизонте начинала розоветь, будто там про-тянули раскаленную проволоку. Рыбаки несли весла. Лодочник выпи-сывал квитанции и забирал в заклад паспорта, хотя забирать па-спорта не положено. Крюков стоял у лодочника над душой и что-то объяснял ему, а тот отвечал:

- Ладно, не унывай.

"Голоса перед рассветом всегда почему-то приглушены", - отме-тил наблюдательный корреспондент.

- Пацан с тобой? - спросил лодочник. - Вы не долго. Корреспондент решил, что на "пацана" не следует обижаться.

- Видишь, красный фонарь из воды торчит? - указал пальцем Крюков. - Это и есть мой корабль, где я ногу потерял. Я над ним бычков ловлю. Греби туда.

"Символично... старый моряк ловит бычков над своим погибшим кораблем", думал корреспондент, колотя веслами.

Подплыли к бакену и привязались. Оказалось, что и солнце взо-шло, корреспондент греб спиной к рассвету и пропустил восход. На-садили рачков и швырнули грузила в воду. Федор Иванович вынул

из сумки полевой бинокль и начал сосредоточенно осматривать мор-ские окрестности.

- Что вы там высматриваете?

- Так... наблюдаю, - ответил Крюков, отложил бинокль, вытащил фотоаппарат и принялся щелкать.

- А нас пограничники не задержат? - удивился корреспондент.

- За что?

- За фотоаппарат.

- Мне можно.

Солнце поднималось. Никто не хотел клевать. Море было бесцвет-ное, оцепеневшее и трудноподдающееся описанию. Бычки, наверно, еще спали. Корреспондент решил, что будет писать очерк корот-кими фразами, и пожалел, что не захватил блокнот.

- Я думаю, бычки здесь не водятся, - сказал он, вытаскивая крю-чок с нетронутой наживкой.

_ Ты лучше ни о чем не думай, - ответил Крюков. - Вот тебе море, вот рассвет - зачем тебе бычки? Я в детстве сильно удивился, когда узнал, что Синего моря нет. Прям-таки был поражен. Пришел старик кликать золотую рыбку, а Синего моря нету! Черное есть, Красное, Желтое - есть, а Синего нет. Вот хам какой-то... яблоко съел, а огрызок в море.

- Загрязнение среды, - подтвердил корреспондент.

- Точно. Ты умеешь под слова проблемы подводить. Молодец, это в жизни пригодится. Наверно, распишешь в своей статье, как я подплываю к погибшему кораблю? Есть море, в котором он плыл и тонул, да? Утесова любишь? И на берег выброшен к счастью... Только я не знаю, кто меня в тот день на берег выбросил. Волны не было, как сейчас. Штиль. Мы идем вдоль берега в порт на ремонт. Вдруг откуда ни возьмись появляется "юнкере" и небрежно так пуска-ет нас на дно. Мимоходом. И дальше полетел. Помню взрыв и больше ничего. То, что у тебя не клюет, - это ты не умеешь. Дай сюда.

Федор Иванович оторвал креветке голову, плюнул, передвинул грузило и швырнул в воду. Внизу сразу кто-то дернул, и Крюков выта-щил на свет божий громадного черного бычка. Тот корчился на крючке и распускал веером плавники.

- Гляди, кнут! - сам же удивился Федор Иванович, взвешивая на пальце это страшилище. - Напугал! Иван Грозный! Ладно, иди до-мой...

Он осторожно освободил бычка и швырнул его в воду.

- Я его домой отпустил, - сказал Федор Иванович удивленному корреспонденту. - Меня в тот день кто-то домой отпустил, и я с тех пор всех домой отпускаю. Ты лови, лови, на меня не смотри. Как думаешь, могли меня в тот день дельфины на берег притащить?

- Дельфины? - задумался корреспондент. - Нет. Дельфины иногда выталкивают на поверхность - такой у них условный рефлекс. Но на берег никого не тянут.

- Верно. Дельфины отпадают. Кто же тогда? Прям-таки загадка природы. Гляди: отсюда после бомбардировки я летел, или плыл, или черт знает что со мной происходило - полтора километра до берега. Без ноги... А хотя бы и с двумя. Как это понимать? Как я туда добрался?

- Может быть, вас спасательная шлюпка подобрала?

- Не- было здесь в сорок первом году спасательных шлюпок. И пляжа не было. Меня Семен подобрал... тот, который лодки выдает. Я ему каждый год в этот день бутылку водки ставлю за то, что он меня спас. Святое дело. Он пьет, а я смотрю. Здесь до войны его хата стояла. Он в окно наблюдал, как "Бесстрашный" на дно идет, вдруг видит - на берегу матросик кровью исходит. Он тоже не пони-мает, откуда я взялся... я его спрашивал, спрашивал... не понимает.

- Может быть, вас... взрывная волна? - предположил корреспон-дент.

- Нет, невозможно. Но должна же быть какая-то связь...

- Кой-какая связь тут есть. Черное море одно из самых загадоч-ных мест на Земле... ты не замечал? Везде пишут, например: оно принадлежит к Атлантическому океану. Согласен? Почему же в нем нет океанской фауны и флоры? Где тигровые акулы, серые киты, кашалоты?

- Кашалоты... - повторил корреспондент, начиная - подозревать, что инвалид не в своем уме. - Откуда им взяться в Черном море?

- Ладно, согласен, кашалоты через Босфор не пройдут... а других почему нет? Даже кефаль куда-то ушла, скоро одни бычки останутся.

- . - Мало ли что? Корму не хватает. Загрязнение среды.

- А почему нижние слои Черного моря насыщены сероводоро-дом? запальчиво продолжал Федор Иванович. - Ни одно море не насыщено, а Черное насыщено! В Балтийском море во-он сколько островов, а в Черном - раз, два и обчелся...

- Три, - уточнил корреспондент.

- Что "три"?

- В Черном море три острова.

- Пусть три. Не имеет значения. О чем я говорил?

- О загадках Черного моря, - напомнил корреспондент. - Что из всего этого следует?

- Не знаю. Но чувствую - 'там внизу что-то есть, - Федор Ива-нович зашептал: - Неопознанный плавающий объект... понимаешь? Иногда по ночам он всплывает... я фотографировал, но плохо видно. Когда пограничники освещают его прожектором, он тут же уходит под воду. Он всплывает с какой-то периодичностью, не могу вычислить. Всплывает и идет в порт на ремонт. Понимаешь? Мой корабль. Его трудно узнать... он весь в водорослях, как плавучий остров. Чув-ствую - что-то в этом месте готовится. Я даже стихи сочинил... "Чер-ное море, сероводород, Золотая Рыбка здесь живет". Я полез бы по-смотреть с аквалангом... да с одной ногой плавать не научился.

"Нет уж! Бутылки я сдал, а с аквалангом не полезу", - подумал корреспондент.

- Хорошие стихи, - похвалил он. - А все ваши переживания мне психологически ясны. Многие ветераны едут за тридевять земель, чтобы взглянуть на свои памятные места. А вас всю жизнь тянет к погибшему кораблю. Он для вас как живое существо... вот и чудится всякое.

- Психологически... - усмехнулся Крюков. - Спасибо, объяснил. Это ты в свой очерк вставь.

"Чудной человек, - оцепенело подумал корреспондент. - Как о таком писать? "

Леска у него на пальце дернулась - кто-то в глубине поймался. Корреспондент торопясь выбрал леску. На крючке болтался маленький серый бычок.

- Смотрите, какой глупый бычок... Проплывал мимо крючка и зацепился плавником.

Федор Иванович взглянул на бычка и опять уткнулся в бинокль. Бычок наконец опомнился, задрыгался на крючке и сделал страшный вид.

- Ну, что с тобой делать? - спросил корреспондент.

- Отпусти меня лучше в море, - прошептал бычок. - Я исполню любое твое желание.

Или корреспонденту послышалось?

- Что? - переспросил он.

- Отпусти домой... - прошептал бычок, еле дыша.

Корреспондент мотнул головой, хотел окликнуть Федора Иванови-ча, но передумал. Вот мерзость, что за денек выдался? Уже и бычки заговорили! Он освободил бычка и со злостью швырнул его в воду.

Бычок успел сказать: - Задумай желание! - и исчез в Черном море под затонувшим кораблем.

"Хочу, чтобы мой роман печатался весь год с продолжениями в "Молодом черноморце", - задумал корреспондент и почувствовал себя окончательным дураком.

- Возвращаемся, - объявил Крюков и спрятал бинокль. - Жаль. И сегодня не появилось.

- Что не появилось?

- В этом месте что-то должно появиться. То, что меня на берег выбросило.

"Почудилось или не почудилось? "-соображал корреспондент, гребя к берегу.

В будке их с нетерпением поджидал лодочник:

- Не нашел? Ладно, не унывай. Прошу к столу.

Но корреспондент вдруг заспешил и не остался завтракать.

- Это Нордост на мне эксперименты ставит, - объяснил Федор Иванович, когда корреспондент удалился. - Засылает пацанов вроде этого и проверяет поймут они меня или нет. А потом отдает мне

же очерки на проверку - как я подплываю к погибшему кораблю с описанием морского пейзажа. Ни одного не напечатал _ я добро не даю. Чайники, ничего не понимают. Но этот вроде ничего... бутылки сдал. Может, что-то получится, а?

- Ладно, не унывай.

"Почудилось или не почудилось? " - навязчиво думалось коррес-понденту по дороге в редакцию. Если Нордост возьмет роман - значит бычок волшебный!

Он вошел в отдел культуры, ожидая чуда.

- Вот что, - сердито сказал Нордост и бросил кипятильник в пив-ную кружку. - Я всю ночь не спал, читал твой роман. Я с этим десантом высаживался... но не с феодосийским, а с керченским. И до сих пор даже на рассказ не собрался... боюсь. А ты тут наплел, как мы немцев телепатией били. Иди, друг, иди. Учись. Читай "Цу-симу", это полезно. Вот твой роман, приходи через десять лет, может, я еще жив буду.

- Ничего, - пробормотал корреспондент. - Я еще над ним пора-ботаю.

- Давай, - согласился Нордост и придвинул к себе воспоминания о Вере Холодной.

"Почудилось или не почудилось? - проклинал себя корреспон-дент. - Дурак! При чем тут романы, газеты и очерки о хороших лю-дях?! Завтра же... с сетью... с аквалангом... Не то надо было просить! "

Черное море - оно в самом деле с загадками.