"Астронавты в лохмотьях" - читать интересную книгу автора (Шоу Боб)

Глава 20

С высоты двух миль экваториальный континент Верхнего Мира выглядел совершенно доисторическим. Толлер некоторое время отрешенно пялился на простершийся внизу ландшафт, пока наконец не понял, почему ему пришло в голову именно это определение. Дело было не столько в полном отсутствии городов и дорог – первое доказательство необитаемости континента, – сколько в однородном цвете равнин.

Все, что он до сих пор видел сверху, так или иначе отражало принятую на Мире шестипольную систему. Все культуры и злаки размещались параллельными полосами, цвета которых менялись от бурого до зрелого желтого через несколько оттенков зеленого. Здесь же поля были просто… зелеными, и перед Толлером блестели залитые солнцем одноцветные просторы.

«Нашим фермерам придется заново начинать отбор семян, – подумал он. – А всем горам, морям и рекам надо будет давать названия. Это и в самом деле начало жизни на новой планете. А меня, наверно, при этом не будет…»

Вспомнив о насущных проблемах, Толлер перенес свое внимание на рукотворные объекты. Два других корабля королевского рейса находились намного ниже; корабль Пау-ча – чуть в стороне, и у его перил толпились пассажиры, мысленно путешествующие по неизведанной планете.

На корабле Леддравора одинокий Илвен Завотл устало сгорбился у рычагов управления. Сам принц, должно быть, возлежал в пассажирском отсеке, как и во все время вояжа за исключением трагического эпизода два дня назад. Толлер подметил такое поведение принца и гадал, не страдает ли тот фобией к неограниченной пустоте, раскинувшейся вокруг миграционного флота. Если так, для Толлера было бы лучше, чтобы дуэль состоялась прямо на борту гондолы.

Ниже, в двух милях воздушного пространства, спускалась еще дюжина кораблей, их баллоны образовали неравномерную цепочку, которая все более вытягивалась к западу. Это означало, что в нижних слоях атмосферы дует умеренный ветер. Там, куда их несло, уже громоздились спущенные баллоны, из которых позже построят временный палаточный город. В бинокль Толлер, как и ожидал, разглядел на большей части приземлившихся кораблей военные знаки. Даже в суматохе бегства из Ро-Атабри Леддравор позаботился о мощной поддержке, намереваясь с первых же шагов по Верхнему Миру взять инициативу в свои руки.

Анализируя ситуацию, Толлер понял, что если он посадит корабль рядом с кораблем Леддравора, то останется в живых не дольше нескольких минут. Даже в случае его победы в поединке Толлера – по обвинению в гибели короля – схватят армейские. Единственный шанс выжить, хотя бы в первые несколько дней, Толлер получит, если задержит посадку и вновь взлетит, когда корабль Леддравора начнет приземляться. Милях в двадцати к западу виднелись лесистые холмы; если долететь до них, то, возможно, удастся скрыться там на некоторое время, пока Леддравор не организует его поиски.

Толлер понимал, что в его плане имелось слабое место: он во многом зависел от поведения пилота корабля Леддравора, которое невозможно было контролировать. Толлер не сомневался, что Завотл все поймет, когда увидит, что он мешкает с приземлением, но вот поддержит ли? И если даже захочет помочь, рискнет ли сделать то, чего от него ожидает Толлер? Завотлу придется спешно дернуть за отрывной канат и спустить баллон как раз в тот момент, когда Леддравор увидит, что враг ускользает, а что сделает принц во гневе, предсказать невозможно. Он убивал людей и за меньшие проступки.

Через ярко освещенное пространство Толлер посмотрел на одинокого Завотла, зная, что их взгляды встретятся, затем прислонился спиной к стенке гондолы и стал рассматривать Чаккела, который управлял горелкой в темпе спуска – один на двадцать.

– Принц, у земли сильный ветер, и я боюсь, что он потащит корабль, – сказал Толлер. – Вы, принцесса и дети должны приготовиться выпрыгнуть за борт до того, как мы коснемся поверхности. Это только кажется опасным. Вокруг гондолы снаружи имеется надежный выступ, на котором можно стоять, пока наша скорость не станет такой же, как у пешехода. Лучше спрыгнуть до посадки, чем оказаться в гондоле, когда она перевернется.

– Я тронут твоей заботливостью. – Чаккел исподлобья бросил на Толлера подозрительный взгляд.

Гадая, правильно ли он поступил, Толлер подошел к месту пилота.

– Мы скоро приземлимся, принц. Вам надо приготовиться.

Чаккел кивнул, освободил сиденье и неожиданно сказал:

– Я до сих пор помню, как увидел тебя впервые среди сопровождающих Гло. Никогда бы не подумал, что дойдет до такого!

– Магистр Гло был прозорлив, – ответил Толлер. – Судьбе следовало бы позволить именно ему привести нас сюда.

– Да, наверно. – Чаккел бросил на Толлера еще один проницательный взгляд и пошел туда, где Дасина с детьми готовилась к приземлению.

Толлер сел и, взяв управление горелкой, отметил, что грузик-указатель на измерителе высоты вернулся к нижней отметке. По размерам Верхний Мир меньше Мира, поэтому он думал, что гравитация там окажется слабее. Но Лейн считал иначе: «У Верхнего Мира плотность выше, поэтому все будет весить там столько же, сколько на Мире».

Толлер покачал головой и грустно улыбнулся, отдавая брату запоздалую дань уважения. Откуда Лейн так твердо знал, чего следовало ожидать? Главным в жизни брата была математика, и Лейн навечно останется для него закрытой книгой, как, похоже, и…

Он взглянул на Джесаллу; она уже час неподвижно стояла у внешней стенки их отсека, полностью поглощенная расстилавшимися внизу просторами новой планеты. Все это время узел с пожитками висел у нее на плече, поэтому казалось, что ей не терпится ступить на Верхний Мир и начать строить будущее для себя – и ребенка, которого они с ней, возможно, зачали.

Глядя на нее, стройную, прямую и решительную, Толлер испытывал весьма сложные и противоречивые чувства.

В ту ночь, когда она пришла к нему, он практически не сомневался, что не сможет быть мужчиной. На него давили усталость и чувство вины, нервировало присутствие Чаккела, управлявшего горелкой всего лишь в нескольких футах от них. Но Джесалле было виднее. Она действовала со страстью, искусством и воображением, покоряя его своим изящным телом и чувственными поцелуями, пока для Толлера не исчезло все, кроме желания любить эту женщину. Вплоть до кульминационного момента она оставалась сверху, затем умудрилась незаметно перевернуться и, приподняв лоно, обхватила Толлера ногами, сохраняя такое положение несколько минут.

Только потом, когда они разговаривали, он понял, что она сделала все, чтобы увеличить возможность зачатия.

Сейчас Толлер не просто любил ее, но отчасти и ненавидел за некоторые планы, о которых она рассказала ему в ту ночь, в сумраке, прорезаемом вспышками метеоров. Дже-салла не утверждала прямо, но весьма прозрачно намекнула, что ей претят правила этикета и она собирается бросить вызов условностям ради будущего ребенка.

В обстановке старого Колкоррона ей казалось, что для ее отпрыска будут наиболее благоприятны качества, которыми обладал Лейн Маракайн, поэтому она вышла за него. Она любила Лейна, но Толлера оскорбляло, что она любила его не бескорыстно.

А теперь, когда жизнь поставила Джесаллу в совершенно иные условия Верхнего Мира, она трезво рассудила, что отцом ее ребенка должен стать Толлер Маракайн, и поэтому отдалась ему.

В замешательстве и мучительных раздумьях Толлер не мог определить истоки своего недовольства. Возможно, он презирает себя за то, что вдова брата так легко его соблазнила? Быть может, его гордость уязвлена тем, что она использовала возвышенные переживания для своих евгенических упражнений? Или он просто злится, потому что Джесалла оказалась совсем не такой, как ему хотелось? Как может женщина быть одновременно распутной и скромной, корыстной и щедрой, твердой и мягкой, доступной и далекой, твоей и не твоей?

Толлер понимал, что вопросы эти бесконечны, и думать о них сейчас бесполезно и опасно. Пока надо размышлять лишь о том, как уцелеть.

Он насадил на рычаг горелки удлиняющую трубку, чтобы обеспечить себе при спуске максимальный обзор. Горизонт начал подниматься, потом очутился на одном уровне с гондолой, и Толлер плавно увеличил рабочее отношение, пропуская корабль Завотла вперед. Следовало и по вертикали оторваться как можно дальше, не вызывая подозрении у Чаккела или Леддравора. Один за другим опустились несколько кораблей, летевших впереди королевского рейса; каждый стукался о землю, от удара баллон изгибался, затем в его макушке появлялась дыра, оболочка никла и обрушивалась.

Все вокруг было усеяно кораблями, приземлившимися раньше, и в царившей суете уже начал вырисовываться некий порядок. Припасы складывали в одном месте, а к каждому вновь прибывшему кораблю устремлялись на помощь целые команды.

Толлер ожидал, что, увидев это, почувствует трепет и благоговение, но напряженность ситуации заслонила все прочие чувства. Он направил бинокль на уже готовый к посадке корабль Завотла и в тот же момент рискнул дать долгий залп, запустив в баллон маглайн. И немедленно словно по команде у перил своей гондолы появился Леддравор. Он мрачно уставился на корабль Толлера, и даже на таком расстоянии можно было разглядеть, как яростно вспыхнули его глаза, когда он увидел, что происходит.

Леддравор повернулся к пилоту, но Завотл, не дожидаясь удара о грунт, уже потянул разрывную веревку. Баллон над ним подбросило в смертельных конвульсиях, а гондола скользнула в траву и скрылась под темно-коричневым саваном оболочки, которая, трепыхаясь, опустилась сверху. Группа солдат во главе с офицером на синероге бросилась к этому кораблю и к кораблю Пауча, совершившему более спокойную посадку в двухстах ярдах.

Толлер опустил бинокль и обратился к Чаккелу:

– Принц, по причинам вам, по всей видимости, понятным, я сейчас не намерен приземляться. Я не имею ни малейшего желания увозить вас или кого-нибудь другого, – он сделал паузу и посмотрел на Джесаллу, – с собой в инопланетную дикую местность. Поэтому я опушусь до уровня травы. С этой высоты вам и вашей семье будет легко покинуть корабль, но вы должны действовать быстро и решительно. Ясно?

– Нет! – Чаккел вышел из пассажирского отсека и шагнул к Толлеру. – Ты посадишь корабль в соответствии с инструкцией. Я тебе приказываю, Маракайн! Я не намерен подвергать себя и семью излишнему риску!

– Риску! – Толлер растянул губы в улыбке. – Принц, речь идет о прыжке с высоты нескольких дюймов. Сравните это с тысячемильным падением, которое мы едва не начали два дня назад.

– Твой замысел мне понятен. – Чаккел замялся и взглянул на пассажирский отсек. – Но все равно я настаиваю на приземлении.

– А я настаиваю на обратном, – более жестко сказал Толлер.

До грунта оставалось еще тридцать футов, и с каждым мгновением ветер уносил корабль от площадки, где опустился Леддравор, но этому скоро придет конец. Пока Толлер гадал, сколько еще времени ему дано, Леддравор уже выбрался из-под смятого баллона. Джесалла быстро перемахнула через стенку гондолы и встала на внешний выступ, готовясь спрыгнуть. Ее глаза на мгновение встретились с глазами Толлера, но взгляд их был нем.

– Принц, решайтесь, – повторил Толлер. – Если вы не покинете корабль, мы поднимемся все вместе.

– Не обязательно. – Чаккел наклонился к месту пилота и схватил красную веревку, соединенную с отрывной панелью баллона. – По-моему, это восстановит мою власть, – сказал он и выставил указательный палец, заметив, что рука Толлера сжалась на рычаге интенсивности. – Если ты попытаешься взлететь, я вскрою баллон.

– На такой высоте это опасно!

– Не опасно, если я только слегка надорву, – ответил Чаккел, демонстрируя знания, которые он получил, пока руководил производством миграционного флота. – Я вполне могу посадить корабль мягко.

Толлер оглянулся: Леддравор как раз реквизировал синерога у подъехавшего офицера.

– Любое приземление покажется мягким, – сказал Толлер, – по сравнению с тем, которое ожидало детей после падения с тысячи миль.

Чаккел покачал головой:

– Не повторяйся, Маракайн. Ты ведь тоже спасал свою шкуру. Леддравор теперь король, и служить ему – мой главный долг.

Снизу послышался шорох: это сопло реактивного двигателя задело кончики высокой травы. В полумиле к востоку Леддравор на синероге галопом скакал к кораблю, за ним бежали пешие солдаты.

– А мой главный долг – это дети! – неожиданно объявила принцесса Дасина, и над переборкой пассажирского отсека показалась ее голова. – Хватит с меня этой чепухи – да и тебя тоже, Чаккел!

Удивительно проворно, пренебрегая достоинством, она перелезла через стенку гондолы, увлекая за собой Корбу.

Без лишних слов Джесалла обошла корпус снаружи и помогла мальчикам устроиться на выступе.

На Дасине по-прежнему, как генеральские знаки различия, красовалась жемчужная шапочка. Принцесса пригвоздила мужа к полу властным взглядом и гневно произнесла:

– Ты обязан этому человеку моей жизнью и если отказываешься признать свой долг, это означает лишь одно.

– Но… – Чаккел в замешательстве потер лоб и указал на Леддравора, который быстро догонял корабль, вяло плывущий по ветру. – Что я скажу ему?

Толлер достал меч из своего отсека.

– Скажите ему, что я угрожал вам этим!

– Ты действительно угрожаешь мне?

Днище уже скользило у самой земли, и гондола слегка подпрыгнула, когда сопло задело о кочку. В каких-нибудь двухстах ярдах Леддравор нахлестывал синерога, заставляя его скакать все более неистовым галопом.

– Ради вашей же пользы немедленно оставьте корабль! – закричал Толлер.

– У меня будет еще один повод запомнить тебя, – проворчал Чаккел и отпустил отрывную веревку. Он подошел к борту, перекатился на выступ и сразу же упал на грунт. Дасина и дети попрыгали следом, причем один из мальчиков восторженно взвизгнул.

Теперь только Джесалла стояла на выступе, держась за перила.

– До свидания, – сказал ей Толлер.

– До свидания. – Она не двигалась и продолжала как-то странно смотреть на него. Леддравор был уже в сотне ярдов, и цокот копыт его синерога с каждой секундой раздавался все громче.

– Чего ты ждешь? – Толлер услышал свой хриплый от нетерпения голос. – Прыгай!

– Нет. Я лечу с тобой. – С этими словами Джесалла перелезла через перила и повалилась на пол гондолы.

– Что ты делаешь! – Все существо Толлера требовало поджечь горелку и поднять корабль, но тело не повиновалось ему. – Ты с ума сошла!

– Наверно, – растерянно произнесла Джесалла. – Это глупо, но я лечу с тобой.

– Ты уже мой, Маракайн! – странно, нараспев, прокричал Леддравор, вытаскивая меч. – Иди ко мне!

Словно зачарованный Толлер все еще сжимал свой меч, когда Джесалла бросилась мимо него и всем весом навалилась на рычаг. Горелка взревела, вдувая газ в оживающий баллон, но Толлер заглушил ее и отпихнул Джесаллу к перегородке.

– Благодарю, но это бесполезно, – сказал он. – Рано или поздно мне придется столкнуться с Леддравором, и, кажется, время настало.

Легко поцеловав Джесаллу в лоб, он повернулся к перилам и встретился взглядом с принцем, который оказался на одном уровне с ним всего в дюжине ярдов. Леддравор, поняв, что намерения противника изменились, заулыбался. А Толлера уже охватывало постыдное возбуждение, желание раз и навсегда решить спор с Леддравором, чем бы это ни кончилось, узнать наверняка, правда ли, что…

Но тут он заметил, что принц больше не смотрит на него и явно встревожился. Оглянувшись, Толлер увидел Джесаллу, сжимавшую в руках приклад одной из корабельных противоптертовых пушек. Она уже вытащила зажигательный штырь и нацелила орудие на Леддравора. Не успел Толлер опомниться, как пушка выстрелила, и в облаке стеклянных осколков, двигаясь неясным пятном, снаряд развел свои смертельные лезвия.

Рванув поводья, Леддравор увернулся, но осколки все же попали ему в лицо, потекла кровь. Принц охнул от неожиданности, но тут же уверенно вернул синерога на прежний курс, спеша восстановить утраченные позиции.

Не отрывая взгляда от Леддравора и понимая, что правила поединка изменились, Толлер снова зажег горелку. Поскольку Чаккел с семейством покинул корабль, он стал легче и уже давно стремился вверх, но из-за инерции многих тонн газа баллон реагировал невыносимо медленно. Однако Толлер поддерживал горение, и под оглушающий рев гондола начала отрываться от травы. Леддравор уже скакал рядом, приподнявшись в стременах, и глаза его безумно сверкали с окровавленной маски.

«Неужели он настолько вышел из себя, что попытается прыгнуть в гондолу? – подумал Толлер. – Неужели он хочет напороться на мой меч?»

В следующую секунду Толлер осознал, что Джесалла прокралась у него за спиной ко второй пушке. Леддравор тоже увидел это, отвел руку и метнул меч.

Толлер крикнул, чтобы предупредить Джесаллу, но Леддравор целился не в нее. Меч описал высокую дугу и по самую рукоятку вонзился в нижнюю секцию баллона. Ткань разошлась, а меч, кувыркаясь, полетел в траву. Осадив синерога, Леддравор спрыгнул, подобрал черное лезвие, а затем снова вскочил в седло и пришпорил скакуна. Но теперь он не спешил догнать корабль, видимо, решив пасти добычу на расстоянии. Джесалла выстрелила из второй пушки; снаряд, не долетев до Леддравора, зарылся в траву. Принц в ответ учтиво помахал рукой.

Продолжая жечь горелку, Толлер посмотрел наверх. Он увидел, что разрыв в лакированной льняной ткани пробежал по всей длине панели, а края его вывернулись, извергая невидимый газ; но корабль все-таки получил толчок, направленный вверх, и по инерции продолжал подниматься.

Толлер вздрогнул: совсем рядом раздались резкие крики. Он обернулся и понял, что, пока отвлекался, гондолу несло прямо на беспорядочную группу солдат. Она проплыла всего в нескольких футах над их головами, и вояки припустились за ней, подпрыгивая и стараясь ухватиться за выступ.

Лица солдат выражали не враждебность, а тревогу, поэтому Толлер решил, что они весьма смутно представляют себе происходящее. Он молился, чтобы не пришлось драться с ними, и продолжал вдувать газ в баллон; корабль медленно и мучительно набирал высоту.

– Корабль может лететь? – Джесалла подошла близко и кричала, чтобы Толлер услышал ее за ревом горелки. – Это безопасно?

– Может… кое-как. – На второй вопрос Толлер отвечать не стал. – Зачем ты это сделала, Джесалла?

– Ты знаешь. – Нет.

– Ко мне вернулась любовь. – Она одарила его ласковой улыбкой. – И я не могла иначе.

Вместо радости такое признание внушило Толлеру леденящий страх.

– Но ты же стреляла в Леддравора! А он не щадит никого. Даже женщин.

– Незачем мне напоминать. – Джесалла оглянулась на неторопливо скачущего за кораблем принца. Презрение и ненависть на мгновение исказили ее лицо. – Ты всегда был прав, Толлер. Мы не должны сдаваться палачу. Однажды он уничтожил во мне зарождающуюся жизнь, и мы с Лейном примирились с этим преступлением, но разлюбили друг друга и перестали уважать самих себя. Это слишком дорого нам обошлось.

– Да, но… – Толлер глубоко вздохнул, стараясь признать за Джесаллой те же права, которых всегда требовал для себя.

– Что «но»?

– Нам необходимо разгрузить корабль, – сказал он и передал ей рычаг горелки.

Пройдя в отсек Чаккела, Толлер принялся вышвыривать за борт чемоданы и ящики. Солдаты, которые бежали за гондолой, радостно завопили, но тут их догнал Леддравор и, судя по жестам, приказал доставить грузы на основную посадочную площадку. Через считанные минуты солдаты с вещами отправились назад, а Леддравор снова последовал за кораблем в одиночестве. Скорость ветра составляла примерно шесть миль в час, и синерог мог скакать ленивой рысцой. Леддравор держался немного дальше зоны эффективного поражения пушки и ссутулился в седле, экономя энергию и выжидая, когда обстоятельства переменятся в его пользу.

Толлер проверил запас пикона и халвелла. Оказалось, что его хватит на сутки непрерывного горения – корабли королевского рейса обеспечили лучше остальных; но главное, что беспокоило, – дирижабль плохо слушался управления. Разрыв в баллоне дошел до нижнего и верхнего швов и не переходил на другие секции, однако газа утекало достаточно, чтобы лишить корабль подъемной силы.

Горелка работала непрерывно, но и при этом корабль набрал всего двадцать футов высоты. Толлер знал, что малейшее неблагоприятное изменение условий заставит его опуститься. Например, неожиданный порыв ветра может смять одну сторону баллона и выдавить драгоценный газ, отдав их с Джесаллой прямо в руки терпеливо выслеживающего врага. Будь Толлер один, он бы только порадовался поединку с Леддравором, но теперь от исхода сражения зависела жизнь Джесаллы.

Он подошел к перилам и, схватившись за них обеими руками, посмотрел назад, на Леддравора, страстно желая иметь оружие, способное сразить принца на расстоянии.

Прибытие на Верхний Мир оказалось совсем не таким, как ожидал Толлер. Вот он попал на планету-сестру – на Верхний Мир! – но пагубное присутствие Леддравора, воплотившего в себе все зло Колкоррона, лишало Толлера радости, превратив новую планету в подобие старой. Как и птерта, которая все увеличивала смертоносную силу, Леддравор увеличил свой радиус поражения, расширив его до Верхнего Мира.

Зрелище чистого неба, разделенного пополам неровной линией хрупких кораблей, протянувшейся с зенита, где дирижабли по мере снижения появлялись из ниоткуда, словно семена, летящие по ветру в поисках плодородной почвы, – это зрелище должно было захватить Толлера, но присутствие Леддравора…

Куда ни денься – всюду Леддравор!

– Ты беспокоишься из-за гор? – спросила Джесалла. Она встала на колени, чтобы скрыться с глаз принца, и для управления горелкой ей пришлось держать одну руку поднятой.

– Мы можем привязать рычаг, – сказал Толлер, – и тебе больше не придется о нем заботиться.

– Толлер, ты беспокоишься из-за гор?

– Да. – Он достал из рундука отрезок веревки и привязал рычаг. – Если мы перелетим через горы, у нас появится шанс вымотать его синерога, но не знаю, удастся ли нам набрать такую высоту.

– Знаешь, я не боюсь. – Джесалла коснулась его руки. – Если хочешь, можешь спуститься и встретиться с ним сейчас.

– Нет. Продержимся в небе сколько сможем. У нас есть еда и питье, и мы будем экономить силы, а Леддравор их теряет. – Толлер улыбнулся Джесалле по возможности ободряюще. – И потом, скоро наступит малая ночь, а в холодном воздухе баллон лучше работает. Может быть, нам удастся основать на Верхнем Мире свою маленькую колонию.

Малая ночь на Верхнем Мире тянется дольше, чем на Мире, и когда она миновала, гондола летела на высоте чуть больше двухсот футов – выше, чем ожидал Толлер. Под кораблем проплывали нижние отроги холмов, и ни одна из гор видневшегося впереди хребта не казалась высокой настолько, чтобы помешать их движению.

Толлер сверился с картой, которую нарисовал во время полета.

– За горами, примерно в десяти милях, есть озеро, – сказал он. – Если мы переберемся через него…

– Толлер! По-моему, там птерта. – Джесалла схватила его за руку и показала на юг. – Смотри!

Толлер бросил карту, взял бинокль и осмотрел указанный участок неба. Он уже собирался усомниться в словах Джесаллы, но тут заметил нечто прозрачное, еле уловимый отблеск солнечного света на чем-то круглом.

– Кажется, ты права. И она совершено бесцветна. Как раз об этом говорил Лейн. Она бесцветна, потому что… – Он передал Джесалле бинокль. – Ты можешь найти хоть одну бракку?

– Я и не знала, что в бинокль так много видно! – В голосе Джесаллы, изучавшей склон, звучал детский восторг, как будто она находилась на увеселительной воздушной прогулке. – Большая часть деревьев мне незнакома, но бракки среди них, кажется, есть. Да, точно, бракка! Как это может быть, Толлер?

Подозревая, что она нарочно хочет отвлечь его от того, что им предстоит, он тем не менее спокойно ответил:

– Лейн написал, что бракка и птерта – спутники. Возможно, у залпов бракки достаточно мощности, чтобы выстреливать семена вверх до… Хотя нет, это, кажется, только пыльца. Может быть, бракка растет всюду – и на Дальнем Мире, и на всех других планетах.

Позволив Джесалле разглядывать в бинокль окрестности, Толлер обернулся к своему безжалостному и упорному преследователю.

Леддравору случалось часами дремать в седле в позе, показывающей, что он спит, но теперь, боясь, что добыча ускользнет, он сидел прямо. Шлема на нем не было, и он защищал глаза руками, погоняя синерога напрямик через деревья и кусты, покрывающие склоны. Далеко на востоке в голубом мареве пропали линия спускающихся кораблей и посадочная площадка. Казалось, Джесалла, Толлер и Леддравор остались одни на всей планете, и Верхний Мир превратился в обширную, залитую солнцем арену, которая ждала с начала времен…

Неожиданно баллон захлопал, из горловины хлынули потоки горячего газа, и Толлер понял, что корабль натолкнулся на завихрение воздуха, а давление в баллоне снова упало.

Гондола стала прыгать и раскачиваться. Толлер посмотрел на главный хребет; прямо по курсу всего в двухстах ярдах торчала вершина. Он знал, что, если удастся перелететь через нее, у него будет время снова накачать баллон и вернуть высоту. Но глядя на скалистый барьер, Толлер осознал, что ситуация безнадежна. Корабль летел неохотно, он уже покидал воздушную стихию и решительно направлялся к склону.

– Держись крепче! – крикнул Толлер. – Мы падаем!

Он оторвал веревку от удлинителя рычага и вырубил горелку. Через несколько секунд гондола, со свистом рассекая воздух, полетела меж верхушками деревьев. Свист становился все громче, гондола резко ударялась о толстые ветви и стволы. Отставший баллон, запутавшись в деревьях, разорвался с глухим треском и ворчанием, и затормозил падение.

Освободившись от нагрузочных канатов, гондола упала вертикально вниз. Затем у нее оторвались два угла, и она перевернулась набок, едва не выбросив пассажиров вместе с одеялами и мелкими предметами.

Как ни странно, после тряски и опасного падения с дерева Толлер обнаружил, что может легко сойти на мшистый грунт. Он огляделся, поднял Джесаллу, уцепившуюся за стойку, и опустил ее рядом.

– Тебе надо скрыться, – поспешно сказал он. – Беги на другую сторону холма и жди.

Джесалла обняла его.

– Я останусь с тобой. Вдруг я чем-нибудь помогу?

– Поверь, ты ничем не поможешь. И если ты носишь нашего ребенка, ты должна спасти его. Может, Леддравор не станет тебя искать после того, как убьет меня, особенно если сам будет ранен.

– Но… – Глаза Джесаллы расширились, поскольку по-близости послышался храп синерога. – Как я узнаю, что случится?

– При удачном исходе я выстрелю из пушки. – Он развернул Джесаллу и подтолкнул ее сзади так сильно, что ей пришлось пуститься бегом, чтобы не упасть. – Возвращайся, только если услышишь залп!

Толлер стоял неподвижно и смотрел, как Джесалла, несколько раз оглянувшись, исчезла среди деревьев. Тогда он вытащил меч и стал озираться в поисках подходящего для сражения места, пока не сообразил, что укоренившаяся привычка заставляет его воспринимать схватку с Леддравором как официальный поединок.

«Разве можно думать о таких пустяках, когда на карту поставлены другие жизни? – сказал он себе, досадуя на собственную наивность. – Какое отношение к простой задаче уничтожения раковой опухоли имеет честь?»

Он взглянул на медленно раскачивающуюся гондолу, прикинул, с какой стороны должен появиться Леддравор, и отступил под прикрытие трех деревьев, растущих очень тесно, возможно, из общего корня. Постепенно Толлером начало овладевать давно знакомое, позорное и необъяснимо чувственное возбуждение.

Он затаил дыхание, удивляясь, почему Леддравора до сих пор нет – минуту назад он был так близко.

Предчувствуя недоброе, Толлер резко обернулся. Принц стоял примерно в десяти шагах и уже метнул нож. Не имея возможности увернуться, Толлер выбросил вперед левую руку, принимая нож в середину ладони. Черное лезвие вонзилось между костями с такой силой, что руку отбросило назад, а кончик ножа, пройдя насквозь, оцарапал лицо и застыл почти у самого левого глаза.

Заставив себя не обращать внимания на раненую руку, Толлер со свистом поднял меч для защиты. И как раз вовремя, чтобы остановить бросившегося в атаку принца.

– Кое-чему ты научился, Маракайн, – усмехнулся Леддравор и тоже принял оборонительную позицию. – Большинство людей к этому моменту уже дважды умерли бы.

– Это несложный урок, – ответил Толлер, – просто надо быть готовым к тому, что змея поведет себя по-змеиному.

– Тебе не удастся вывести меня из себя, так что оставь свои оскорбления.

– Я никого не оскорблял, разве что пресмыкающееся. Губы Леддравора изогнулись в улыбке, ослепительно белой на покрытом запекшейся кровью лице. Волосы его спутались, а кираса, запятнанная кровью еще до начала перелета, теперь испачкалась в грязи и еще в чем-то, напоминающем полупереваренную пищу.

Толлер отступил к трем деревьям, обдумывая тактику боя.

Неужели Леддравор, бесстрашный во всех отношениях человек, боится высоты и поэтому не показывался во время полета? Если так, он вряд ли сейчас в состоянии ввязаться в продолжительное сражение.

Колкорронский боевой меч – это обоюдоострое оружие, слишком тяжелое для официальных поединков. Им можно было наносить только режущие и колющие удары, которые, по правде говоря, легко заблокировать человеку с быстрой реакцией и хорошим глазомером. При прочих равных условиях побеждал тот, у кого больше физической силы и выносливости. Толлер имел преимущество – он был на десять с лишним лет моложе Леддравора, – но теперь его левая рука вышла из строя, и, следовательно, Леддравор мог считать, что равновесие восстановлено. И все же принц, крайне опытный в таких делах, вел себя слишком уж заносчиво.

– О чем задумался, Маракайн? – Леддравор перемещался вместе с Толлером, выбирая положение, удобное для атаки. – Уж не дух ли моего отца тревожит тебя?

Толлер помотал головой.

– Дух моего брата. Мы так и не уладили этот вопрос. Он с удивлением увидел, что его слова нарушили хладнокровие принца.

– Почему ты мне этим досаждаешь?

– Полагаю, в гибели моего брата виновен ты. Леддравор сердито рубанул мечом, и два лезвия впервые соприкоснулись.

– Зачем мне лгать, тогда или теперь? Его синерог сломал ногу, а сесть на моего он отказался.

– Лейн не мог так поступить!

– Нет! Говорю тебе, он мог быть здесь сейчас, в эту минуту, о чем я очень сожалею, ибо тогда с удовольствием раскроил бы оба ваших черепа.

Пока Леддравор говорил, Толлер воспользовался случаем и взглянул на раненую руку. Он пока не чувствовал сильной боли, но кровь непрерывно стекала по ручке ножа и капала на землю. Толлер тряхнул рукой, однако лезвие, по рукоятку вошедшее в ладонь, осталось на месте. Рана, хоть и легкая, в конце концов повлияет на его боеспособность. Значит, надо как можно скорее начать поединок. Однако Толлера мучил вопрос, как это человек после двенадцати дней расстройства и болезни может быть столь самонадеян и уверен в победе. Неужели Толлер чего-то не учел?

Он внимательно рассматривал возбужденного противника – секунды тянулись как минуты, – но подметил лишь, что Леддравор надел рукав на свой меч.

В некоторый частях Колкорронской империи, в основном в Сорке и Миддаке, солдаты закрывали кожей основание меча, чтобы при случае можно было переставлять одну руку впереди рукоятки и использовать меч, как двуручный.

В этом Толлер никогда не видел преимущества, но решил быть начеку.

Предварительные действия закончились внезапно. Каждый нашел позицию, которая вроде бы не лучше любой другой, но по некоторым необъяснимым причинам казалась выигрышной. Толлер атаковал первым, удивляясь, что ему позволено это психологическое преимущество. Он начал с серии нисходящих ударов наотмашь, попеременно слева и справа. Результаты его потрясли. Как и положено, Леддравор легко парировал каждый удар, но сотрясения лезвия оказались не так сильны, как ожидал Толлер. Рука Леддравора с мечом слегка подавалась, что указывало на довольно серьезный упадок сил.

«Несколько минут, и все решится! – возликовал Толлер, позволив последовательности ударов закончиться естественным образом. Но тут внутренний голос напомнил ему, что расслабляться нельзя! – Неужели Леддравор преследовал меня в одиночку, заранее зная, что бой будет неравным?»

Он переместился, держа раненую руку на отлете. Между тем Леддравор со страшной скоростью вступил в ближний бой, атаковав снизу, чем едва не заставил Толлера защищать вместо головы и тела бесполезную руку. Свой бросок Леддравор закончил мощным косым ударом наотмашь, и холодный ветер коснулся подбородка Толлера. Он быстро отпрыгнул назад, поняв, что и в болезненном состоянии принц не уступит солдату в хорошей форме.

Не этот ли прилив энергии и есть ловушка, которую готовил Леддравор? Тогда жизненно необходимо не давать ему передышки и времени для восстановления сил. Толлер тут же возобновил атаку. Удары следовали один за другим, и в каждый он вкладывал всю свою силу, стараясь, однако, умерить гнев и не дать врагу ни морального, ни физического отдыха.

Дыхание Леддравора участилось, он был вынужден сдать позицию. Увидев, что принц пятится в группу низких колючих кустов, Толлер пробился поближе, выжидая момент, когда Леддравор отвлечется, потеряет равновесие и не сможет двигаться дальше. Но принц проявил свой военный талант и, даже не повернув головы, учуял преграду. Отразив клинок Толлера круговой защитой, достойной мастера, он вынудил противника развернуться вдоль новой линии. На миг они прижались друг к другу, сцепившись эфесами в вершине треугольника, образованного напряженными правыми руками.

Толлер ощутил дыхание Леддравора, и в ноздри ему ударила вонь блевотины. Затем он надавил рукой с мечом вниз, превратив ее в рычаг, и вышел из соприкосновения.

Леддравор помог ему, отпрыгнув назад и в сторону так, что колючие кусты оказались между ними. Грудь принца часто вздымалась – видимо, усталость его возросла, но, как ни странно, он явно был на подъеме и ничуть не расстроен тем, что с таким трудом избежал угрозы.

Принц слегка наклонился в выжидательной позе, на фоне засохшей крови глаза его смотрели живо и насмешливо,

«Что-то произошло, – подумал Толлер, ощущая мурашки на коже от дурного предчувствия. – Леддравор что-то задумал!»

– Кстати, Маракайн, – почти добродушно сказал Леддравор, – я слышал, что ты сказал своей женщине.

– Да? – Несмотря на тревогу, Толлер старался понять, почему он все еще так остро чувствует отталкивающий запах, который почуял при соприкосновении с Леддравором? Действительно ли это отрыжка или что-то еще? Что-то странно знакомое и до смерти важное?

Леддравор улыбался.

– Отличная идея. Я имею в виду выстрел из пушки. Это избавит меня от многих хлопот, когда я разделаюсь с тобой.

«Не трать силы на ответ, – приказал себе Толлер. – Леддравор явно переигрывает. Он не заманивает тебя в ловушку, она уже захлопнулась!»

– Вообще-то не думаю, что эта штука мне понадобится, – продолжал Леддравор. Он стянул с основания своего меча кожаный рукав и бросил на землю. Взгляд принца, веселый и загадочный, не отрывался от Толлера.

Толлер пристально вгляделся в рукав и заметил, что он из двух слоев кожи, причем внешняя тонкая кожа разорвана. У краев разрыва блестели следы желтой слизи. Он посмотрел на свой меч, увидел ту же желтизну на самой широкой части лезвия, недалеко от рукоятки, и с опозданием узнал запах – запах папоротника. Черное дерево пузырилось и испарялось под натиском бракковой желчи, перенесенной с меча Леддравора, когда их клинки скрестились у рукояток.

«Я примирюсь со смертью, – подумал Толлер, когда Леддравор вновь яростно бросился на него, – но только при условии, что он отправится со мной».

Подняв голову, Толлер ткнул противника мечом в грудь, но тот блокировал удар. При этом клинок Толлера с треском отломился у основания и отлетел в сторону, а принц, продолжая движение, устремил свой меч вперед.

Толлер бросился навстречу и принял удар, потому что знал: если он хочет достичь последней цели в жизни, то должен так поступить. Он задержал дыхание, позволяя клинку двигаться все дальше сквозь тело, пока не оказался рядом с Леддравором. Тогда он схватил за ручку торчавший в левой ладони метательный нож и, не выдергивая из руки, направил снизу вверх в живот принца, вращая кончиком клинка, и сразу вслед за этим ощутил, как на тыльную сторону ладони полилось что-то теплое.

Леддравор взревел и оттолкнул Толлера с силой отчаяния, одновременно выдергивая меч. Открыв рот, принц несколько секунд глядел на Толлера, потом уронил меч, опустился на колени, наклонил голову и смотрел, как под его телом собирается лужа крови.

Преодолевая боль, Толлер вырвал нож из ладони и зажал бок, в котором мокро пульсировала глубокая рана. Все поплыло у него перед глазами, залитый солнцем склон то устремлялся к нему, то отступал. Отбросив нож, он, шатаясь, подошел к Леддравору и подобрал его меч. Затем собрал все оставшиеся силы и высоко поднял клинок правой рукой.

Леддравор не смотрел вверх, но слегка покачал головой, показывая, что заметил действия Толлера.

– А ведь правда я убил тебя, Маракайн? – Он говорил задыхаясь и захлебываясь кровью. – Дай мне это последнее утешение!

– Сожалею, но ты меня лишь слегка оцарапал, – произнес Толлер и обрушил вниз черный клинок. – А это за моего брата… принц!

Он отвернулся от трупа Леддравора и с трудом сосредоточил взгляд на черном силуэте гондолы. Качалась ли она от ветра, или находилась в неподвижной точке раскачивающейся, растворяющейся вселенной?

Толлер отправился в путь – к гондоле, дивясь тому, как далеко теперь она оказалась… на расстоянии намного большем, чем от Мира до Верхнего Мира.