"Блуждающие звезды" - читать интересную книгу автора (Алейхем Шолом)

Глава 21. Пойман с поличным

Господь бог еще почивает, а Беня Рафалович уже на ногах.

Как всегда по утрам, он, в халате и тяжелых туфлях, подбитых гвоздями, вышел во двор осмотреть хозяйство, убедиться, все ли на месте. Беня не любит, чтобы ему «загибали ермолку» или «свистели в постромки». На его языке это означает, что он не любит, когда что-нибудь не в порядке и когда его приказания не выполнены. Дрова должны быть уложены в штабеля, двор подметен, сор собран в кучу, даже коровы и те должны стоять каждая на своем месте.

– Эй ты, толстозадая мясничиха, опять забралась в гости к рябой раввинше? Что за праздник у вас?

Так разговаривает Беня с коровами, из которых одна действительно толстая, брюхатая, бесстыжая, а другая – тихая, спокойная, с невинным набожным лицом, точь-в-точь как у раввинши. Схватив в руки палку, он потчует их обеих, но больше достается, конечно, «мясничихе», которой Беня старается втолковать, за что ее бьют:

– Поставили тебе миску, ну и лопай на здоровье! Чего лезешь к чужой хозяйке в кастрюлю?..

От коров он переходит к лошадям, с которыми тоже изъясняется иносказательно:

– Послушай ты, башка из табачьего горшка! Если будешь задирать парней, то я тебе покажу, как ученые толкуют библейское изречение: «Изобью».

Лошадям, видимо, невдомек своеобразная речь хозяина, – лошадиные головы, что и говорить! Они поворачивают к нему свои симпатичные морды и глядят плутовато-невинными глазами, точно спрашивая:

– Это вы насчет овса?

Хозяин тычет одну лошадь локтем в бок, другой щекочет шею, третью гладит по гриве и затем отправляется к рабочим поругаться немножко по-молдавански: «Ала драко!» – к черту! И тут вдруг нелегкая приносит старуху, которая мотает головой «нет-нет». Она подмигивает Бене своим всевидящим глазом: «Вот он, твой молодчина, с полными карманами!» – и исчезает.

Беня вспомнил, что она рассказывала ему о сыне, и сердце у него екнуло. Он был бы рад, если бы все эти «тары-бары» оказались выдумкой. На мгновение у него мелькнула мысль махнуть рукой на эту историю: «Мало ли что болтают? Вздор, нелепица! Сорока на хвосте весть принесла, бабьи сплетни». Но тут Беня увидал сына, быстрыми шагами направляющегося к сараю, и гневом распалилось его отцовское сердце: какие такие дела у этого юного «подсвинка» с комедиантами? Что понадобилось ему там в такую рань? Громовым голосом он окликнул мальчика и велел подойти…

Лейбл, погруженный в свои собственные мысли, услыхал грозный голос отца и остановился в нерешительности: идти или не идти? Но раз отец зовет, нужно идти.

– Куда так рано? – спросил отец.

Лейбл, смущенный неожиданной встречей с отцом, переспросил:

– Рано?

– А что же? Поздно? Куда, скажи на милость, ты идешь?

– Куда мне идти?

– Я почем знаю, куда тебе идти? Об этом я тебя и спрашиваю.

У бедного Лейбла не было даже достаточно времени, чтобы придумать более или менее подходящее объяснение. Он молча, с видом человека, у которого совесть нечиста, смотрел в глаза отцу.

– Что ты буркалы на меня выпучил? Не узнал отца? Ты сегодня молился или нет еще?

– Да… Нет… То есть да…

Лейбл запутался, а отец все больше распалялся.

– Молился или нет? Говори толком! Я хочу знать: да или нет?

Лейбла в холодный пот бросило.

– Да еще нет. То есть я еще не молился. Я вот и хотел пойти. Вот я и иду в синагогу… молиться.

На мгновение отец почувствовал облегчение. Ему от всей души хотелось верить, что это правда. Но по глазам Лейбла он видел, что это ложь, чистейшая ложь. И его сердце снова распалилось гневом. Лучший из всех детей… Он подходит ближе к сыну и замечает, что тот держит обе руки в карманах: значит, старуха правду сказала, что он все туда таскает.

И Беня говорит сыну:

– А ну-ка, покажи, что у тебя там болтается в карманах. Ты что-то очень распух…

Такого удара Лейбл никак не ожидал. Он стоит как вкопанный, не в силах шевельнуться…

– Не хочешь показать? Придется мне самому своими десятью пальцами заехать в твои торбы.

И отец запускает обе руки в карманы сына и вытряхивает оттуда целые сокровища: свежие сдобные булочки, куски пирога, чай, сахар, полпупка от жареного гуся, а папирос, папирос, папирос – целую уйму…