Глава 8

Бу Хьярк оказался огромной ящерицей с тяжелым мускулистым хвостом. Расставив в стороны локти и сжав в кулаки огромные лапы, он пританцовывал между гостями, словно боксер на ринге, разминающийся перед поединком. Сверкающие бриллиантами ленты и медали украшали его серебристую тунику и короткие шорты. К ремню с пряжкой, усыпанной драгоценными камнями, был приторочен тяжелый ятаган.

— Хо-хо! Добро пожаловать! Всем-всем добро пожаловать! Какая радость, что вы все пришли! Приветствую, Брахт Куль Джок. Здравствуйте, господин вице-президент! Великолепный вечер, не правда ли? Усаживайтесь, уважаемые существа, и я покажу вам, как развлекаются джакталы!

— Зачем ему меч, — негромко спросила у мужа Люси, — с такими-то зубищами и когтями?

— И хвостом, — добавил Том. — Но может быть, меч — часть его наряда. Дождемся начала представления, а потом, когда все станут глазеть на него, ускользнем.

Наффинги поспешно расставили небольшие позолоченные стульчики — не более двух десятков, и их явно должно было хватить только для самых высокопоставленных персон. Прочие гости остались стоять за рассевшимися счастливцами. Том и Люси оказались в самых дальних рядах.

— Все по местам! — крикнул Бу Хьярк, развернувшись в ту сторону, откуда появился, и что-то добавил по-джактальски. Выбежал отряд похожих на обезьян воинов, облаченных в металлические доспехи. Воины встали кругом спиной к зрителям. Оглушительно хохоча, Бу Хьярк снял пояс с кинжалом и швырнул одному из бронированных стражников.

— Глоки, — прошептал Том, кивнув в сторону стражников. — Чуть посообразительнее наффингов, но тупее спандулов. Что-то вроде людей-имбецилов. Зато жутко сильные.

— Первым, — распорядился Бу Хьярк, — впускайте бандаша.

Не прошло и полминуты, как в дальнем конце зала дружно ахнули зрители, послышался душераздирающий звериный рык…

…И появилось существо, чем-то напоминающее носорога, но более скромных размеров. Оно во весь опор бросилось по проходу прямо на Бу Хьярка.

Тот утробно заревел и начал размахивать передними лапами и хвостом. Соперники сцепились и покатились по полу.

— Отвратительно, — фыркнула Люси. — Я не стану на это смотреть. И она отвернулась.

— Уже все, все кончено, — успокоил ее Том немного погодя. — Он ему шею свернул. Посмотри, глоки уже понесли бандаша прочь.

— Теперь очередь вооруженных влакинов! — прокричал Бу Хьярк. Через мгновение по проходу к послу галопом ринулось несколько похожих на кентавров существ, сжимающих в руках острые металлические пики. Бу Хьярк тут же вступил с ними в схватку.

— Все глазеют, — шепнул жене Том. — Пошли.

— Пошли, — кивнула Люси и поежилась. Они протиснулись через последние ряды гостей и ушли в затемненный уголок, откуда можно было добраться до комнаты, где они нашли бульбура.

— Хромай посильнее, — процедил Том и повел Люси к освещенной двери. — Эй, спандул!

Спандул выскочил из комнаты и подозрительно воззрился на Тома с Люси, сверкая зелеными глазами.

— Шшшто сслучччилосссь? — прошипел он. — Кажжетссся, вам должжно быть интерессснее в главном зззале.

— Моя жена ушибла ногу. Я настаиваю на твоей заботе, — сказал Том. — Мне нужна помощь.

— Помощщщь?

— Я должен немедленно найти врача! — объяснил Том. — Понимаешь? Дай ей стул. И пригляди за ней, пока я ищу доктора.

— Докккторра? — недоверчиво переспросил спандул, оглянулся назад и снова подозрительно уставился на Тома и Люси.

— Стул… — простонала Люси и прижалась к Тому.

— Чего ты ждешь? — рявкнул Том. — Так у вас в посольстве принимают гостей? Я пожалуюсь послу!

— Хорошшшо, хорошшшо, я помогаю, — смилостивился спандул, шагнул к Люси и взял ее под руку. — Ссстул, леди. Ссссюда.

— Оглично. Не отходи от нее, — распорядился Том. — А я пойду за доктором.

Он развернулся и зашагал в сторону парадного зала. Там Том на время смешался с толпой гостей, затем, воровато оглянувшись, рванул обратно — в ту комнату, где препоручил Люси заботам спаи-дула. Там было пусто. Не останавливаясь, Том прошагал в комнату, где лежал на блюде бульбур, на ходу вытаскивая из кармана предмет, внешне напоминавший авторучку-маркер.

Сжав предмет в руке, он заглянул в комнату. Наффинг, свернувшийся в углу, угрожающе приподнялся.

Том наставил на него «авторучку» и нажал кнопку. Раздался еле слышный щелчок. Наффинг с минуту покачался, после чего рухнул на пол и замер без движения.

— В чем дело? — пропело лежавшее на блюде желе, побледневшее так, что стало почти прозрачным. — Вы пришли, чтобы сократить мои дни раньше срока?

— Нет, — качнул головой Том. — И я, и все остальные люди — ваши друзья.

Том оглянулся и удостоверился, что в соседней комнате по-прежнему пусто. Том не видел толпы гостей, но зато звуки боя доносились из зала вполне отчетливо. Том шагнул поближе к бульбуру.

— Я хочу с вами поговорить.

— Что ж, забирайте мою никчемную жизнь, — печально проговорил бульбур. — Я настолько ничтожен, что со мной не о чем говорить.

— Что вы, конечно, есть о чем, — возразил Том. — Вы можете рассказать мне о себе.

— О себе? — Бульбур начал медленно розоветь. — А-а-а, понимаю. Не о себе. Вас интересует та почетная, высокая роль, которую мне предстоит сыграть здесь.

— О? О да, конечно, — поспешил согласиться Том. — Опишите ее своими словами. Бульбур покраснел.

— Я недостоин, — пробормотал он.

— Все равно расскажите, — настаивал Том. Бульбур побагровел.

— Я самое главное у… — начал он еле слышно и тут же умолк.

— Продолжайте, — попросил Том и наклонился поближе к Котинку.

Бульбур стал бордовым, а затем — почти черным.

— Я не в состоянии. Охватившие меня чувства слишком сильны. — Голос у него стал сдавленным и каким-то неестественным. Том с испугом оглянулся.

— Ладно, — вздохнул он. — Давайте поговорим о чем-нибудь таком, о чем вы сейчас говорить в состоянии. Расскажите мне о себе, не упоминая о своей роли здесь.

— Но я — ничто, — возразил бульбур и, к радости Тома, опять побледнел. — Я — просто сгусток желе. Постыдный сгусток желе.

— Постыдный?

— О да, — честно признался бульбур. — Постыдный излучатель эмоций. Бесполезное создание, одаренное только голосом да еще способностью выбрасывать слабенькие псевдоподобии для передвижения. Малодушный почитатель мира во Вселенной, охваченной войной.

— Мира? — осторожно переспросил Том. — Вы сказали — почитатель мира?

— О да, да, — пропел бульбур. — И в этом — главная причина моего позора. Ах, если бы только планеты Вселенной жили согласно моим мечтам! — Голос его зазвучал тише, печальнее и немного насмешливо. — Но будь это так, — сказал он, — тогда бы все существа были созданы в виде бульбуров, но это не так. Я позволил себе высказать пробульбурскую точку зрения.

— Послушайте, — сказал Том и снова оглянулся назад. Убедившись, что опасности нет, он продолжил:

— Боюсь, я вас не совсем понял. Что вы имеете в виду, называя себя почитателем мира?

— Если вы мне позволите, — застенчиво проговорил Котинк, — я пропою вам одну мелодию.

— Спойте, если вы думаете, что это поможет мне лучше понять вас.

Котинк принял радостный бледно-розовый оттенок. От бульбура к Тому потянулась ниточка мелодии. До сих пор Том гадал, каким образом эта груда заливного издает звуки.

Но теперь, приглядевшись повнимательнее, он увидел внутри желеобразного тельца бульбура еле заметные, полупрозрачные сердце, легкие и другие органы, включая вертикальную трубку — вероятно, что-то вроде трахеи. Трубка заканчивалась небольшим отверстием на верхней плоскости бульбура. Полной неожиданностью для Тома явилось то, что он рассмотрел несколько вытянутых в ряд и расположенных по кругу бледных, почти прозрачных глаз, окольцевавших бульбура, словно украшения на свадебном пироге.

Рассмотрел — и тут же перестал думать о них. Песня без слов лилась и превращалась в нечто большее, чем просто звуки или просто музыка. Песня проникала Тому в душу — невозможно было представить, чтобы кто-то смел поспорить с этим трогательнейшим голосом, говорившим о мире. Тома совершенно захватило то, что он слышал, — захватило и обезоружило. Он предпринял отчаянную, судорожную попытку освободиться от эмоциональных объятий звучавшего голоса.

— Подождите! Хватит! — выдохнул Том. — Я все понял!

Бульбур прервал пение звуком, очень похожим на всхлипывание.

— Извините меня, — прошептал он. — Я понимаю, это очень стыдно, но я увлекся.

— Я, признаться, тоже, — кивнул Том и неловко смахнул выступившие на глаза слезы. — У вас потрясающе могущественные вокальные данные. По я не понимаю, чего вы так стыдитесь? Наоборот, вы достойны уважения. Почему вам надо стыдиться таких чувств — не пойму.

— Потому, — отвечал бульбур, печально погрустнев, — что это — мое клеймо, то, что отличает меня ото всех остальных. Я не могу удержаться от того, чтобы не навязать кому-нибудь свое мнение. У меня нет добродетелей. Все правильно. Я должен принять муки.

— Муки?

— О да, муки. О! — Когинк снова порозовел. — Я знаю, знаю, это великая честь. Я должен радоваться. По мне никак не удается.

Теперь бульбур уж точно всхлипнул.

— Погодите-ка! — взмолился Том. — У вас все окончательно перепуталось. С чего вы взяли, что только вы предпочитаете мир войне?

Бульбур стал совершенно прозрачным.

— Вы хотите сказать… нет, не может быть, что и другие, а может быть, и вы лично, почитаете мир сладостным и желанным?

— Безусловно, — решительно ответил Том.

— О, несчастные создания! — прошептал бульбур. — Как же вы должны страдать!

— Страдать? Вот уж нет, — возразил Том — Нам нравится жить в мире. И мы сохраняем мир путем переговоров.

— Вы сохраняете мир?

— Ну… большую часть времени, — ответил Том, ощутив угрызения совести.

— Но как же вы сосуществуете с такими существами, как джакталы, спандулы, глоки и наффинги?

— Мы, ну, скажем так: если они начинают вести себя враждебно, мы останавливаем их. Если приходится — силой.

— Силой? Но разве сила — не проявление насилия? — спросил Котинк, поочередно сменив свою окраску с розовой на малиновую и лиловую. — Разве это не значит бороться огнем с огнем?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Том. — Может, и вам так попробовать?

— О пег, — отказался бульбур, становясь прозрачным.

— Наверняка вы смогли бы! Ваше пение — сильнее всех убеждений. Думаю, вы могли бы им воспользоваться.

— О нет, — вновь проговорил Котинк. — А что, если бы мне повезло? Тогда я возобладал бы над джакталами… и спандулами…

— Не говоря уже, — добавил Том, — о глоках, наффингах и так далее.

Том оборвал себя, гадая, что его так взволновало, и тут же понял что: звуки боя в парадном зале внезапно утихли.

— Но почему вы считаете невозможным воцарение мира, если вы так жаждете его?

— О, но это же неестественно! — отозвался Котинк. — Взгляните на положение дел логически. Если бы существам на роду было написано жить в мире…

— Прощайте! — прервал бульбура Том и выскочил за дверь.

Он успел услышать, как в парадном зале громко заговорили и по полу проскрипели отодвигаемые стулья. Том добрался до толпы гостей как раз в тот миг, когда отряд бронированных глоков замаршировал в направлении покинутой им комнаты.

Том предусмотрительно отступил, после чего пробрался к центру зала. Там установили стол. Наффинг, орудуя чем-то вроде пылесоса, деловито смывал с пола последние пятна крови.

Бу Хьярк, в некоторых местах аккуратно перевязанный, сменив меч, стоял у стола и отдавал распоряжения наффингу. Том наконец добрался до первого ряда гостей и чуть не столкнулся с Люси, которая, прихрамывая, шла по кругу в противоположном направлении.

— Этот спандул в конце концов заявил, что сам найдет мне доктора, — шепнула Люси. — Я пошла предупредить, что тебе пора сматываться. Но ты и сам ушел. Что случилось?

Том не успел ответить. Снова взвыли фанфары. Толпа расступилась совсем рядом с Пэрентами, и мимо прошагал отряд глоков. Первый из них нес на серебряном блюде бульбура. Бу Хьярк задрал кверху лапы, призывая гостей к тишине, и рявкнул, поторопив наффинга-уборщика. Тот поспешно ретировался.

— Уважаемые существа! — гаркнул Бу Хьярк. — А теперь настала самая торжественная минута в моей развлекательной программе, минута, которая одновременно станет началом банкета. Я не сомневаюсь, уважаемые существа, что время от времени вам доводилось отведывать редкие и изысканные блюда. Но сегодня я угощу вас не просто самой вкусной едой на свете. Заверяю вас — все, кто когда-либо отведал это блюдо, утверждали, что ничего вкуснее в жизни не пробовали. Помимо этого, я предложу вам нечто вроде прелюдии к вкушению блюда — уникальное свойство этого продукта, свойство, которое наверняка вам запомнится навсегда. Затем я своими руками сервирую для вас это восхитительное блюдо.

Бу Хьярк обнажил меч и шагнул в сторону от стола.

— А теперь, — скомандовал он бульбуру, — начинай!

— Ув-важаемые с-существ-ва, — еле заметно подрагивая, заговорил бульбур. Из прозрачного он превратился в ярко-голубого. — Для меня большая честь, — чуть тверже продолжал он, — величайшая честь стать для вас усладой на сегодняшнем банкете. Мы, бульбуры, существа никчемные и годимся только для того, чтобы приносить удовольствие желудкам тех, кто лучше нас. Для нас это гордость и радость — знать, что вы находите нас приятными на… — бульбур выразительно сглотнул и, после того как Бу Хьярк выругался на него, быстро добавил:

— …вкус. Не могу выразить тот восторг, который я испытываю оттого, что нахожусь здесь сегодня и что вскоре стану для вас вкуснейшей закуской. Для того чтобы вы вполне насладились мною, я сейчас… — под пристальным взглядом крокодильих глаз Бу Хьярка Котинк тараторил все быстрее и быстрее, — спою вам слюновыделительную песню, и тогда вы лучше оцените мой поистине уникальный вкус.

Бульбур умолк, утробно вздохнул, побледнел, а затем стал устойчиво-синим.

— Том! — Люси вцепилась ногтями в локоть мужа. — Неужели он говорит о том, что мы должны его съесть? Думай, Том! Ты наверняка узнал от опринкиан что-то такое, что помогло бы предотвратить этот ужас!

— Увы, — вздохнул Том.

— Но надо же что-то делать!

— Что? — обреченно выговорил Том. От бульбура потянулась золотистая нить мелодии. Она звучала все громче и громче.

— Не знаю что! Но что-то сделать надо! Том в полном отчаянии оглянулся, ища хоть какую-то зацепку. Его не покидала мысль о том, что он почти сумел убедить бульбура, убедить в том, что их, бульбурский образ мыслей для Вселенной не уникален. У него в голове все еще звучала песня, которую Котинк подарил ему, только ему одному.

— Нужно, — прошептал Том, — чтобы какой-то другой бульбур своим пением убедил Котинка противостоять джакталу. А это невоз…

— Ой, ради… — нетерпеливо прервала мужа Люси и громко запела по-французски:

— Отречемся от старого мира! — Том практически с первого слова догадался о том, что задумала жена, и подхватил песню тем баритоном, которым обычно напевал, стоя под душем. Красивое сопрано Люси уже выводило вторую строчку:

— Отрясем его прах… Пойте же! — крикнула Люси Пэрент стоявшему рядом с ней мсье Пуртуа. Тот ошарашенно уставился на нее. Но он был не только послом Франции, он был настоящим французом, французом до мозга костей. И он не мог в такой ситуации отмолчаться. Он открыл рот и присоединил свой приятный тенор к голосам Тома и Люси.

— В чем дело? — прорычал Бу Хьярк, резко развернувшись мордой к Тому. На его крокодильей физиономии застыло выражение ярости, он страшно оскалился и устрашающе занес меч.

Том судорожно сглотнул подступивший к горлу комок, но продолжал петь.

А «Марсельеза», национальный гимн Франции, уже срывалась со многих губ, пусть даже их владельцы были озадачены донельзя. Она звучала боевым кличем, призывавшим восстать против тирании. Меч джактала взметнулся. Все глоки как один развернулись к Тому. Но вдруг зазвучала высокая, пронзительная нота, на две октавы выше верхнего «фа». Она была такой силы, что все в зале сразу умолкли и как один обратили взоры к лежавшему на столе бульбуру.

Конечно, эта волнующая нота исходила от него. Он вытянулся вверх, став почти вдвое выше, чем раньше. Как и откуда он мог что-то знать о «Марсельезе» — этого Том понять не сумел, но Котинк снова сменил цвет. Нижний его слой стал темно-синим, середина — белой, а верхушка — красной… Он приобрел цвета французского флага! Окружавшие бульбура гости застыли, словно солдаты на параде, а Котинк запел следующие строки:

Бульбур пел на чудовищном английском, но, казалось, никто этого не замечал.

Песня его была обращена непосредственно к Бу Хьярку. Стоявшие кругом люди и инопланетяне воочию видели, как могущественная сила бульбурского пения пронзает страшное эго джактала, как мог бы пронзить острый джактальский меч мягкое тело бульбура. Теперь пели уже все гости резиденции. Как заговоренные, дипломаты и правительственные чиновники — люди и инопланетяне — хором подпевали бульбурской «Марсельезе»:

А потом, когда все умолкли, стало видно, как дрожит с головы до ног джактальский посол. Бу Хьярк, выпучив глаза, все сильнее наклонялся вперед и в конце концов рухнул на пол, словно срубленная под основание башня. И тогда жалобно завыли глоки и спандулы.

— Ззатц! — вопили они. — Ззатц! Ззатц! Когда же наконец смолкли и их вопли, все увидели, что лежавший на блюде бульбур стал умиротворенно-розовым.

— Джакталы, — негромко заметил Котинк, слегка склонив свое студенистое тело к упавшему Бу Хьярку, — также считаются довольно приятными на вкус.

— И эта фраза, — сказал Том, когда они с Люси уже были дома и собирались лечь спать, — наверняка войдет во все учебники по истории нашего галактического Сектора. Войдет как пример самого грубого выражения, на которое вообще способен взрослый бульбур.

— Но что же теперь станет с бульбурами? — спросила Люси. — Ты что-нибудь выяснил во время длиннющего разговора по личному телефону с Домэнго?

— Теоретически бульбуры теперь должны стать правителями Джактальской империи, но что произойдет на самом деле — я не знаю. После того как заморочка в резиденции утихла, Домэнго долго беседовал с Котинком наедине. Еще раз они встречаются завтра в кабинете у Домэнго. Наш бульбур утверждает, что остальные бульбуры готовы ратифицировать любое сделанное им заявление — хотя бы только потому, что не решатся причинить ему огорчение отказом.

— Они настолько деликатны? — поинтересовалась Люси.

— Угу, — кивнул Том и задумчиво пригубил шампанское. Люси настояла, чтобы по такому случаю была откупорена бутылка. — Но при этом достаточно прозорливы, как подозревает Домэнго, и я с ним согласен. Домэнго сказал, что бульбур в процессе их беседы произнес одну очень интересную фразу: «Нет ни для одного существа более высокого проявления любви, нежели воспринять власть как долг, но не как привилегию».

— Ты прав, — согласилась Люси. — Сказано здорово, но все равно в этой фразе есть что-то зловещее.

— Вот именно, — проворчал Том. — И как бы то ни было, Секретариат в спешном порядке наращивает штат. Теперь у нас будет целый Отдел Технических Советников — но мы с тобой туда не войдем.

— Нет? — возмутилась Люси. — И это — после сегодняшнего? О чем это, интересно, Домэнго думает?

Том тяжело вздохнул. Рекс сонно лизнул его руку.

— Люблю Тома и Люси, — лениво телепатировал он.

— На этот счет Домэнго меня не просветил. Супруги умолкли и выпили еще немного шампанского. В наступившей тишине стали хорошо слышны крики, доносившиеся со стороны парка, где шел футбольный матч.

А Тому и Люси казалось, что они все еще слышат жалобные вопли глоков и спандулов:

«Зззатц! Ззатц!»