"Сбежавшая невеста" - читать интересную книгу автора (Ходж Джейн)

XVI

Тем временем Мэйнверинг сочинил послание Мандевилю и отослал его ему домой, вложив в конверт и письмо Дженнифер. Сделав это, он поначалу решил подвергнуть допросу бабушкиных слуг и выяснить, не известно ли им чего-нибудь о том, куда делась Дженнифер, но отказался от этой мысли. Она уехала по собственной воле – так она сообщила бабушке, а через нее и ему. Если она так пожелала, ее волю нужно уважать. Он не отправится за нею в погоню.

– Конечно, Джордж, зачем тебе это? – ласково спросила бабушка.

Этот невинный вопрос поверг его в такое раздражение, что он, хлопнув дверью, выскочил из дома и отправился заливать свою ярость к Бруксу, где швейцар поведал лакею, что последний раз видел его милость в таком гневе, когда Бонапарт сбежал с Эльбы. У Брукса Мэйнверинг не задержался – новости в газетах были пресными, лица приятелей раздражали, и к тому же не оправдались его тайные надежды встретить Мандевиля и задать ему трепку, которую тот заслужил. Вместо этого ему попался юный Лаверсток, искавший его, чтобы получить согласие на свой брак с Памелой и излить свои чувства по поводу своего необыкновенного везения и несказанного счастья, что показалось Мэйнверингу совершенной чепухой. Мэйнверинг оборвал его на середине излияний и распрощался. Ему вдруг пришло в голову, что леди Лаверсток может что-нибудь знать о том, куда делась Дженнифер. Конечно, у него не было никаких личных причин разыскивать ее, но он убедил себя, что должен сделать это ради бабушки, ради ее спокойствия: она должна быть уверена, что Дженнифер благополучно вернулась в лоно семьи.

Уверив себя таким образом, он бросился на Брутон-стрит, где ему сказали, что леди Лаверсток катается в парке. Чувствуя, что его надежды тают, он уже было собрался ехать в парк разыскивать ее, когда его окликнули с другой стороны улицы. При виде ненавистного мистера Гернинга настроение Мэйнверинга не улучшилось. Больше всего на свете ему хотелось притвориться, что он вообще его не заметил, но воспитание не позволило, и он в бешенстве ждал, пока мистер Гернинг переходил улицу.

Тот, запыхавшись, подбежал.

– Слава Богу, наконец я вас разыскал, сэр. Искал по всему городу… Никогда не испытывал большей неловкости… Должен привести глубочайшие извинения… Окажите мне честь и уделите несколько минут для конфиденциальной беседы.

Черные брови поползли вверх:

– Не представляю, сэр, о чем мы с вами могли бы беседовать. Если, конечно, вы не хотите обсудить, как нам расторгнуть помолвку, о которой я, со своей стороны, могу только сказать, что был дураком, согласившись на нее.

– Нет-нет, сэр, – дыхание вернулось к мистеру Гернингу. – Вы очень ошибаетесь, уверяю вас. Вы должны, обязательно должны позволить мне объясниться.

– Объясниться, мистер Гернинг? Как вы намереваетесь объяснить то, что ваша племянница сбежала из дому, лишь бы не встречаться со мной? Нет, сэр, повторяю, нам не о чем разговаривать. Разрыв помолвки вы можете объяснять любыми причинами – ради братьев мисс Перчис я согласен на это, но не более.

Он повернулся и быстро зашагал в сторону парка, но мистер Гернинг засеменил рядом.

– Милорд, вы не понимаете. Позвольте мне объяснить.

– Я прекрасно понимаю, что вы потешались надо мной. q меня довольно. Желаю здравствовать, сэр. Засвидетельствуйте мое почтение племяннице и передайте, что я не стану оказывать ей знаков внимания, которые ей столь неприятны.

– В том-то все и дело, сэр, – Гернинг наконец добрался до сути, – вы никогда не видели мою племянницу.

– Не видел вашу племянницу? Это еще что за ерунда? Я провел два часа в безуспешных попытках завоевать ее внимание. А теперь, сэр, если позволите… – Он снова зашагал, но мистер Гернинг схватил его за рукав.

– Милорд, это я и пытаюсь вам сказать. Это была не моя племянница, а моя дочь.

Мэйнверинг резко повернулся.

– Ваша дочь?

– Да. Мне ужасно неловко говорить, милорд, тема слишком деликатна. Прошу вас, окажите мне честь пройти со мной в Холборн, где я теперь остановился, и я все объясню вам по дороге.

– Пойти с вами в Холборн? Да во имя чего, скажите?

– Милорд, моя племянница ожидает вас там.

– Ага, у вас-таки есть племянница. Рад это слышать. Я уже подумывал, что вы избавились от нее.

– Я? Милорд, вам хорошо шутить. Нет-нет, я признаю – история некрасивая, но все не так плохо. У меня действительно есть племянница, ужасно своевольная девица, свет такой не видывал. Я имею в виду, – он вспомнил о своей миссии и быстро поправился, – я хотел сказать, что будучи особой с характером, она вбила себе в голову, что вы – будь вы действительно другом ее братьев – должны были бы обратиться к ней скорее.

– Вот даже как? – Но теперь Мэйнверинг слушал и позволил мистеру Гернингу идти рядом с собой. – И какое же это имеет отношение к делу?

– Короче говоря, милорд, из-за этого она была так предубеждена против вас, что предпочла сбежать из дому, лишь бы не встречаться с вами.

Эта исповедь вызвала взрыв смеха:

– Тоже сбежала? Ха-ха. Вам не очень-то повезло с семьей, мистер Гернинг.

– Милорд, я самый несчастный человек на свете, женская часть моей семьи… Говоря прямо, у моей жены ума, что у курицы, и она не справилась с воспитанием девочек. Хотя я не хочу сказать ничего дурного о мисс Перчис. Просто у нее очень живой нрав, она немного неуправляема, но муж с нею легко сладит.

– Рад это слышать, – сухо сказал Мэйнверинг. – Но если я правильно понял, то сначала от вас сбежала мисс Перчис. Потом вы, исходя из собственных интересов, заставили свою дочь сыграть ее роль и принимать мои ухаживания. (Теперь я вижу, почему бедная девочка была не в своей тарелке, и это делает ей честь). А теперь она тоже от вас сбежала, окончательно запутав ваши дела. Не очень-то красивая история.

– Да, милорд. Я не могу не краснеть за нее. – Он, само собой, не покраснел. – Но если вы согласны проявить терпение, все еще можно уладить. Вы должны узнать, что я нашел их обеих. Дженнифер, – то есть мисс Перчис, – лишь сегодня утром вернулась под мою опеку. Она очень изменилась, милорд. Она преодолела в себе детские заблуждения и полностью осознала честь, которую вы оказываете ей своим предложением. Если вы согласны все забыть и простить, помолвку можно считать действительной.

На протяжении этой речи перед Мэйнверингом забрезжил свет.

– Дженнифер Перчис, – воскликнул он, – ради всего святого! Вернулась лишь сегодня утром, вы говорите, и наконец-то готова выйти за меня. Очень благородно с ее стороны. А я, насколько понимаю, не должен интересоваться тем, где она была все это время и что делала!

К этому вопросу мистер Гернинг подготовился.

– Что касается этого, милорд, то я могу только сказать, что значительную часть времени она провела в Лаверсток-Холле с леди Лаверсток и ее семьей. Но, несомненно, мисс Перчис сама объяснит вам все, что вас интересует.

Некоторое время Мэйнверинг шел молча. Теперь все становилось на свои места. Мисс Перчис была мисс Фэрбенк. Он был идиотом, что не понял этого раньше. Она, видите ли, воспылала негодованием или что там еще (он сознательно не хотел вспоминать о том, что бабушка корила его за то, что он тянет время), а потом решилась сбежать, что на нее так похоже, и познакомиться с ним так, чтобы он не знал, кто она такая. Как она, должно быть, хихикала над ним, как издевалась, когда он ездил рассыпаться в любезностях перед ее кузиной. Хотя дядя никогда в этом и не признается, его дочь, конечно, была частью этой интриги.

Мистер Гернинг с тревогой наблюдал за ним. Наконец Мэйнверинг решился:

– Это странная история, сэр, и не очень забавная. Думаю, надо поспешить с браком мисс Перчис, чтобы скрыть эти ее детские выходки. Я обещал ее брату, что позабочусь о ней, и сдержу слово. Но больше никакой игры в прятки, никаких фокусов. Отведите меня к ней.

Мистер Гернинг только этого и хотел, хотя всю дорогу до Холборна бросал на своего мрачного спутника тревожные взгляды. Его уважение к Дженнифер росло. Его-то она осилила, но справится ли с этим свирепым аристократом?

Дженнифер терпеливо выслушивала свадебные планы Элизабет, когда горничная доложила, что мистер Гернинг и незнакомый джентльмен ожидают ее в маленькой гостиной внизу.

Элизабет сжала руки:

– Ой, Дженни, они уже здесь. Ты и вправду не боишься?

Этого Дженнифер и сама не знала, но пришлось сделать вид:

– Конечно, нет, – кратко сказала она, – все скоро закончится не съест же он меня. В конце концов не я же его надувала.

– Не знаю, известно ли ему об этом, – задумчиво произнесла Элизабет, – к тому же ты от него убежала…

– Теперь поздно об этом беспокоиться. Лиззи, прическа у меня в порядке?

– Да, ты выглядишь очаровательно, хотя…

– Да, я знаю, – перебила Дженнифер, – нужно бы другое платье. Я бы этого тоже хотела. Когда выглядишь обтрепанной, это не придает смелости.

В глубине души она успокаивала себя тем, что темно-зеленый цвет ей к лицу. А что до потертости, то она странным образом считала это преимуществом. Она не намерена щеголять состоянием, ради которого этот человек женится на ней. Пока она спускалась, все это стало казаться ей каким-то сумасшествием. Но что ей оставалось? Она призвала на помощь все свое мужество и вошла в гостиную. Дядя Гернинг стоял лицом к дверям и смущенно разговаривал с высоким мужчиной, стоявшим к ней спиной. Но эта спина… Или ей показалось? Он обернулся. Мэйнверинг!

Она едва не убежала, когда мысленно вспомнила все и это все не сложилось в единую картину. Как она раньше не догадалась? Брат и отец погибли, и имя перешло к нему – вот почему она никогда не встречала мистера Ферриса. Именно от него она все время убегала и к его же помощи решила прибегнуть, чтобы спасти свое имя. Это невозможно, невыносимо! Но нет времени подумать. Он уже приближается, она видит его румянец, блеск его глаз и знает: он просто в ярости.

– Мисс Перчис, – Мэйнверинг галантно склонился к ее руке, – вы доставляете мне радость, о которой я давно мечтал. – Глаза же его говорили совсем другое. Впервые она испугалась.

Дядюшка решил тихонько ускользнуть, намекая, что им есть о чем поговорить. Он рад, что они пришли к согласию… и испарился из комнаты.

Мэйнверинг смотрел на нее сверху вниз.

– Ну, мисс Фэрбенк, – сказал он, – ох, прошу прощения, мисс Перчис. Как мы сыграем эту сцену вашей комедии? Или вы закончили вашу игру со мной?

– Мою игру? Я не понимаю вас, сэр.

– Как же, вашу игру в прятки, благодаря которой вы имели возможность потешаться надо мной. Как, должно быть, вы с кузиной смеялись, сопоставляя мои похождения. «Спасаю» вас и тут же еду делать предложение ей. Господи, да я сам готов хохотать над своей глупостью!

Однако он выглядел совсем невеселым.

Дженнифер ужаснулась. Все было гораздо хуже, чем она себе представляла.

– Но, милорд, все было совсем не так. Не было никакого плана, никакой интриги, на которую вы намекаете. Если бы я только знала, а я не знала, поверьте… Когда я вошла в комнату, вы должны были увидеть, что я удивлена так же, как и вы…

Он мрачно взглянул на нее:

– Наоборот, мисс Перчис, я увидел, что вы столь же мало удивлены, сколь и я. Я уже понял все из речей вашего дяди. А вы, признаю, великолепная актриса, и такая мелочь, как сыграть удивление, вам нипочем. Вспомните, каких только спектаклей я не видел: попавшая в беду героиня, преданная подруга, оскорбленная невинность… А я все время – обманутый дурак! Фу, мне тошно даже думать об этом.

Теперь она побелела и держалась за спинку стула, чтобы не упасть.

– Милорд, позвольте мне объяснить. Я действительно плохо приняла ваше первое письмо…

Он перебил ее:

– Мэм, это уже древняя история. У меня нет ни времени, ни желания вспоминать о ней. Кажется, вы пришли наконец к решению. Ваше актерство закончено: перышки загорелись. Ваше имя в опасности и вам понадобилось мое. Что ж, вы его получите, я уже сказал об этом вашему дяде. Я обещал вашему брату позаботиться о вас и, клянусь, сделаю это. Мы поженимся завтра по специальному разрешению.

Чтобы никто не сомневался, нам придется пожить одним домом, хоть это и не соответствует нашим желаниям, я предлагаю не устраивать комедии с медовым месяцем, а сразу поехать в мое имение в Дарбишире. Дом достаточно велик, мы сумеем устроиться там оба, не причиняя друг другу особых неудобств. По прошествии времени достаточного, чтобы не вызвать сплетен, я вернусь в армию, и вы будете избавлены от моего присутствия.

Теперь она уже плакала, то ли от обиды, то ли от отчаяния. Она должна рассердиться, сказала она себе, только так можно сохранить остатки самоуважения.

– Милорд, этого довольно. Когда вы придете в себя и поразмыслите более трезво, вы пожалеете, что так оскорбили меня. Я же со своей стороны благодарю вас за ваше благородное предложение, хоть и высказанное в такой форме, и отказываюсь. Мои братья слишком любили меня, чтобы желать моего брака с человеком, который меня презирает. Я освобождаю вас от данного им обещания. Что до моего имени, то пусть свет болтает. Я не забочусь о своей репутации. Прощайте, милорд. Жаль, что вы решили, будто я над вами смеялась.

Она едва выдавила последние слова, изо всех сил стараясь не расплакаться, повернулась и выбежала из комнаты.

Он бросился за ней:

– Дженнифер, остановитесь!

Но она летела вверх по лестнице, спрятав лицо в платок. А в холле, конечно, болтался дядя, ожидая случая принести поздравления.

Это было слишком. Мэйнверинг пробормотал проклятие и выскочил из дома. Инстинктивно он направился к бабушке, которая, бросив на него один взгляд, тут же позвонила и потребовала принести выпить.

– Может быть, тебе этого и не надо, Джордж, но мне, чувствую, понадобится. Налей-ка мне миндальной наливки, а себе чего хочешь, и рассказывай, что опять не так.

– Что не так? Да все не так, мэм. Я дурак, грубиян, задира… Я потерял ее, мэм.

– Что, уже? Я даже не знала, что ты ее нашел.

– Да, нашел и потерял тут же, и все из-за своего дурного характера. Но, мэм, вы удивляете меня. Вы что, знали?

– Знала, что ты любишь мисс Фэрбенк? Джордж, я стара, но неглупа. Конечно, знала.

– А кто она на самом деле, вы знали?

Она задумалась и, прежде чем ответить, пристально посмотрела на него.

– Скажем, догадывалась, Джордж. Видишь ли, у меня было преимущество: я не была влюблена, а всем известно, что это чувство не способствует ясности мышления. Да, каюсь, я наслаждалась, наблюдая за вашей комедией ошибок; хотя мне, конечно, было любопытно, кто же та «белая мышка» в Суссексе.

– Ах, кузина, дочка дяди. Итак, вы все угадали, мэм, и беспрепятственно позволили мне все испортить.

– Мне ужасно жаль, Джордж, если это действительно так, но в это трудно поверить. Я думала, что все идет к счастливому концу и всеобщей радости. Ну, что же помешало?

– Как что? Мой дурной характер! Ко мне подошел дядя, – я все еще не догадался, кто она такая и шел к леди Лаверсток в надежде узнать что-нибудь о мисс Фэрбенк, – а тут окажись этот дядюшка с его извинениями и признаниями… И вдруг он сказал, что-то такое, что я все сразу понял. Вернее, понял слишком много. Ведь я подумал, мэм, что Дженнифер (прошу прощения, мисс Перчис) сама во всем этом участвовала, с самого начала насмехалась надо мной, изучала меня как будущего мужа, словно бы выбирала лошадь в упряжку. Я думал, – Господи, помоги, – думал, мэм, что все это – интрига: встреча у леди Лаверсток, даже встреча на Парламент-сквер. Я был дурак, трижды дурак, мэм. Теперь я это вижу, но дядя – покарай его Господь – нисколько не дал мне подумать, а сразу потащил в Холборн, где остановилась его племянница, и заставил встретиться с ней, когда гнев мой еще не прошел.

– Угу, – сказала старая леди, – понимаю. Это все его вина.

– Не смейтесь надо мной, мэм. Конечно, это моя вина. Вы много раз говорили мне, что моя вспыльчивость не доведет до добра. Вы были правы. Я потерял ее, мэм. Теперь я никогда не женюсь.

– Что же ты сделал, Джордж?

– Оскорбил ее до глубины души. Конечно, я предложил ей руку, но в таких выражениях… Я сказал ей, что обещал ее братьям заботиться о ней и сдержу слово. И все вперемежку с такими оскорблениями, что удивляюсь, как она это выслушала.

– И что она сказала?

– Прервала мои выпады. Ох, мэм, она была бы мне подходящей женой. Вот кто мог бы меня утихомирить! Отвергла мое «благородное» предложение. Освободила меня от слова, данного ее братьям. Пристыдила меня своим спокойствием, разбила мне сердце своими слезами и выбежала из комнаты, прежде чем я успел ее остановить.

– Неужели ты не пошел за ней?

– Пошел, но в холле наткнулся на дядюшку, а этого я уже никак не мог вынести. Я ушел. Нет, все кончено, мэм. Она не сможет меня простить. Я вернусь в армию, и пошло оно все к черту.

– И оставишь мисс Перчис страдать за твои грехи?

Это остановило его на полном скаку.

– Вы думаете, у меня есть шанс, мэм? Что она может простить меня? Но это невозможно! Вы не знаете, как я оскорбил ее, мэм.

– И не говори. Зная тебя, могу догадаться. И тем не менее, считаю, что у тебя есть шанс. Она любит тебя, Джордж. Почему, ты думаешь, она решила вернуться и подчиниться дяде? Погоди, я тебе покажу. Бетти нашла в ее комнате письмо от Мандевиля и принесла мне. Она, должно быть, второпях забыла его уничтожить. Почитай и посмотри, чем он ей угрожает: она боялась за твою и мою репутацию, а не за себя. Она была готова выйти за тебя замуж (не зная, кто ты), чтобы спасти тебя (того, кого знала) от позора. Но читай сам.

Он прочел и сердито бросил письмо.

– Да, теперь понимаю. Какой же мерзавец этот Мандевиль. И какой негодяй я, что так с нею обошелся. Как можно надеяться на ее прощение…

– Ну, это уж совсем другое дело. Ты никогда не грешил себялюбием, Джордж, а я пытаюсь доказать тебе, что она любит тебя, а любовь прощает многое. Иди к ней снова, проси о прощении, вставай на колени, если хочешь, говори, что все истолковал неправильно. Поверь, все еще наладится. Любовь не проходит в одночасье, а Дженнифер слишком разумная девочка, чтобы загубить свою жизнь из-за такого пустяка, как недопонимание, что бы ты там ни наговорил. Постой, можно сделать лучше. Ты никогда не умел просить прощения. Я напишу ей. Думаю, она в растерянности: все ее планы рухнули. Я напишу ей и попрошу ее вернуться. Это и впрямь лучше всего. Думаю, Мандевиль уже сбежал из города, или я тебя плохо знаю, Джордж. Дженнифер вернется и сумеет победить всех сплетников – я знаю, она храбрая девочка, а у тебя будет время как следует поухаживать за ней.

Он поцеловал бабушке руку:

– Мэм, у меня нет слов…

– Прекрасно. Молчи, пока я пишу.