"Римская история" - читать интересную книгу автора (Аппиан)

Книга X События в Иллирии

1. Эллины считают иллирийцами народы, которые живут выше Македонии и Фракии, от хаонов (Xa\nvn) и теспротов (vesprvtun)[762] до реки Истра. Такова длина страны, в ширину же она простирается от македонян и горных фракийцев до пеонов (Pagt;onaw),[763] Ионийского моря и подножия Альп. Ширина страны — пять дней пути, длина же — тридцать,[764] как говорится у эллинов. Когда же римляне промеряли эту страну, то они определили длину ее более чем в шесть тысяч стадиев, а ширину приблизительно в тысячу двести стадиев.[765]

2. Говорят, что эта страна была названа по имени Иллирия, сына Полифема; ведь у циклопа Полифема и у его жены Галатеи были дети Кельт, Иллирий и Гала; они ушли из Сицилии и властвовали над кельтами, иллирийцами и галатами, получившими от них свои названия. Это предание мне более всего нравится, хотя другие передают много иных мифов. У Иллирия, рассказывают, были сыновья Энхелей, Автариэй, Дардан, Майд, Тавлант и Перреб и дочери Парто, Даорто, Дассаро и другие, откуда пошли тавлантии, перребы, энхелеи, автариэи, дарданы, партены, дассаретии и дарсии. У самого Автариэя, считают они, был сын Панноний или Пеон, а у Пеона Скордиск и Трибалл, от которых равным образом произошли народы, носящие их имена.

3. Но пусть это будет предоставлено разыскателям древностей. Иллирийских племен, как и естественно в такой большой стране, было много,[766] известных еще и теперь; они занимали большую область скордисков (Skordgt;skvn) и трибаллов (Triballvn),[767] которые так истощили друг друга войнами, что, если что-либо осталось от трибаллов, то они бежали за Истр к гетам, и племя, процветавшее до Филиппа и Александра, является теперь угасшим, и его имя едва ли известно живущим здесь; скордиски же, ставшие по той же причине очень слабыми, впоследствии претерпели нечто подобное от римлян и бежали на острова этой реки, но со временем некоторые из них вернулись и поселились на краю земель пеонов, поэтому и теперь в пределах пеонов есть племя скордисков. Таким же образом и ардиэи ('Ardia`oi), отличавшиеся своими морскими силами, так как они наносили автариеям (A|tari]vn),[768] бывшим сильнейшими на суше, много вреда, были уничтожены ими. После ардиэев моряками сделались и либурны (Libyrnogt;),[769] другое иллирийское племя, которое на быстрых и легких судах грабило Ионийское море и острова; поэтому еще и теперь римляне легкие и быстрые суда с двумя рядами весел называют либурнскими.

4. Автариеи же, говорят, были доведены до крайнего бедствия вследствие мщения Аполлона. Рассказывают, что они вместе с Молистомом[770] и с кельтами, называемыми кимбрами, пошли походом на Дельфы и большинство из них тотчас погибло за одно только намерение, так как на них обрушились дожди, бури и молнии, а когда они возвращались, на них напало неисчислимое количество лягушек, которые, загнивая, портили все воды; затем из земли стали подыматься небывало вредные испарения, и среди иллирийцев пошел мор, от которого особенно погибали автариеи; когда они убегали из своих мест, неся с собой болезнь, никто не хотел их принимать вследствие страха (d]ow) заражения.[771] Пройдя двадцатитрехдневный путь, они поселились в земле гетов, болотистой и необитаемой, около народа бастернов.[772] У кельтов же бог поразил землю землетрясениями и разрушил города; эти бедствия не прекращались; тогда и они, бежав из своих мест, напали на иллирийцев, погрешивших вместе с ними и ставших слабыми от мора, и разграбили их страну; заразившись от них болезнью, они бежали и до Пирены[773] предали все опустошению. Когда же они повернули на восток, римляне, помня о воевавших с ними некогда кельтах[774] и боясь, как бы и эти не вторглись через Альпы в Италию, вышли им навстречу под предводительством двух консулов, которые, однако, погибли вместе со всем войском.[775] Это поражение римлян внушило великий страх перед кельтами во всей Италии, пока римляне, выбрав себе военачальником Гая Мария,[776] недавно победоносно окончившего войну с народами ливийцев, номадами и маврусиями, не победили кимбров и не производили неоднократно страшное их избиение, как это мной рассказано, когда я говорил о войнах с кельтами.[777] Они же, став уже слабыми и вследствие слабости не принимаемые ни в одной земле и совершив и испытав многое, вернулись в свои места.

5. Такое вот наказание за святотатство бог возложил на иллирийцев и кельтов; но они не воздержались от святотатства, и вновь, вместе с кельтами многие из иллирийцев, особенно скордиски, меды (Ma`doi) и дарданы (D[rdanoi),[778] сделали набег одновременно на Македонию и на Элладу и ограбили многие храмы, в том числе и дельфийский, потеряв на этот раз равным образом многих. Уже прошло 32 года (de|teron kagt; triakost\n]tow)[779] с того времени, как римляне в первый раз столкнулись с кельтами; все это время с перерывами они воевали против кельтов. Теперь они двинулись на иллирийцев под начальством Луция Сципиона[780] из-за этого ограбления ими храмов, так как римляне уже правили Элладой и Македонией. И говорят, что соседние племена не пришли на помощь этим святотатцам, но охотно предоставили их Сципиону без всякой поддержки, помня, что из-за автариеев случилось со всеми иллирийцами. Сципион истребил большую часть скордисков, а бежавших переселил на Истр и на острова этой реки; с медами и дарданеями, будучи подкуплен священным золотом,[781] Сципион заключил мир. И один из италийских историков сказал, что из-за этого у римлян после Луция[782] до установления монархии особенно усилились (ple\nvw lt;kmase)[783] внутренние войны. Вот что нужно сказать сначала о тех, которые у эллинов считаются иллирийцами.

6. Римляне отличают все эти племена, а за ними и пеонов, и ретов, и нориков, и мисов (Myso|w),[784] живущих в Европе, и все другие племена, соседние, которые живут с ними на правой стороне Истра, если плыть вниз по течению, друг от друга так же, как и эллинов они отличают от эллинов, и каждое племя называют его собственным именем, а в целом всех их считают Иллирией; я не мог доискаться, откуда пошло это название, но они употребляют его и теперь; поэтому и налог на эти народы, от истоков Истра до Понтийского моря, они отдают на откуп (]kmisuo~si) как одно целое и называют его иллирийским налогом ('Illyrik\n t]low). Что же касается того, как римляне подчинили их, то я открыто сознался уже, говоря о Крите,[785] что не нашел точного начала и поводов для этих войн и предложил это сделать тем, которые могут сказать что-либо большее; что же я сам узнал, о том я здесь пишу.

7.[786] Агрон был царем той части иллирийцев, которая живет по берегам Ионийского залива моря,[787] которым владели царь Эпира Пирр[788] и преемники Пирра. Агрон же, вновь захватив часть Эпира и вдобавок к этому Коркиру, Эпидамн и Фар,[789] завладел ими и поставил туда гарнизоны. Когда он с флотом напал и на остальную часть Ионийского залива, то остров, которому имя Исса,[790] обратился за помощью к римлянам. Римляне отправили вместе с иссиями послов, чтобы узнать притязания Агрона к иссиям. Против этих послов, еще только подплывающих, выехали иллирийские челноки и из иссиев убили посла Клеемпора,[791] а из римлян — Корункания; остальные же бежали от них.[792] За это римляне начали войну с иллирийцами одновременно и на море и на суше. Тем временем Агрон умер, имея малолетнего сына Пинну и поручив жене управлять царством, чтобы сохранить его для сына, хотя она не была матерью мальчика;[793] Деметрий, который у Аргона был начальником Фара (он начальствовал и над самим Фаром и, кроме того, над Коркирой), предал его и передал оба эти места римлянам, когда они пришли на кораблях. Последние заключили затем договор о дружбе с Эпидамном и поплыли на помощь Иссе и Эпидамну, осаждаемым иллирийцами. Иллирийцы, сняв осаду, удалились, и некоторые из них, так называемые атинтаны ('Atintanogt;),[794] перешли на сторону римлян. После этого жена Агрона отправила послов в Рим[795] — они должны были отдать пленных и привезти перебежчиков — и просила прощения за то, что произошло не при ней, но при Агроне. Те же ответили, что Коркира, Фар, Исса, Эпидамн и из иллирийцев атинтаны уже являются подданными римлян; Пинна должен получить остальное царство Агрона и будет другом римлянам, если воздержится от нападения на вышеназванные места, а иллирийские легкие суда не будут плавать дальше Лиссы[796] больше чем в числе двух, и то невооруженных. Она приняла все эти условия.

8. И так произошли у римлян эти первые столкновения и договор с иллирийцами; после этого римляне оставили Коркиру и Аполлонию свободными (]leyu]raw),[797] Деметрию же как плату за предательство дали несколько местечек, добавив, что дают именно за это, так как уже тогда подозревали его в неверности.[798] И действительно, не прошло много времени, как он ее проявил, когда римляне в течение трех лет воевали с кельтами (Kelto`w),[799] жившими по обоим берегам Эридана.[800] Деметрий, считая, что они заняты, стал грабить море, и привлек к этому истров, другое иллирийское племя ('Istroyw]dnow]teron 'Illyrivn),[801] и склонил атинтанов к отпадению от римлян.[802] Когда римляне закончили войну с кельтами, они тотчас стали преследовать разбойников своим флотом и захватили их. На следующий год они пошли войной на Деметрия и на тех из иллирийцев, которые участвовали в преступлениях Деметрия; последний бежал к македонскому царю Филиппу,[803] и, когда он пришел вновь и стал грабить Ионийский залив, они убили его, а его родной Фар, тоже участвовавший вместе с ним в этом преступлении, они разрушили до основания;[804] иллирийцев же они пощадили из-за Пинны, вновь просившего за них.[805] Так произошли у них второе столкновение и договор с иллирийцами.

9. В дальнейшем я описываю все не по времени и порядку событий, а скорее все то, что я разузнал о каждом отдельном племени иллирийцев.

Римляне воевали с македонянами, и Персей[806] был уже царем македонян после Филиппа. С Персеем вступил в союз подкупленный им царь других иллирийцев Гентий (G]nuiow 'Illyrivn]t]rvn basile|w);[807] он напал на иллирийцев, бывших под властью римлян, а прибывших к нему римских послов[808] заключил в оковы, обвиняя их в том, что они пришли не как послы, а как разведчики.[809] Римский полководец Аникий,[810] посланный с флотом, захватил несколько легких судов Гентия, а встретившись с ним на суше, победил в битве и запер в каком-то местечке.[811] Когда царь Гентий, находясь там, обратился к нему с просьбой о мире, Аникий велел ему сдаться римлянам; тогда он попросил три дня на размышление и получил на это разрешение. Когда же за это время его подданные перешли на сторону Аникия, он попросил позволения встретиться с Аникием и, павши к его ногам, весьма униженно просил его о прощении. Аникий ободрил его, распростертого перед ним, поднял его и даже пригласил к столу, но, когда он уходил с обеда, приказал слугам взять его под стражу. Его вместе с детьми Аникий привез с собой в Рим для триумфа.[812] Так вся война с Гентием окончилась в двадцать (]ikosin)[813] дней. Семьдесят городов, которые были под его властью, Эмилий Павел,[814] взявший в плен Персея, возвращаясь в Рим, по дороге умышленно посетил по секретному предписанию сената. Им, полным страха, он обещал прощение за произошедшее, если они принесут все серебро и золото, какое у них есть.[815] Когда они согласились на это, то он послал с ними в каждый город часть войска, назначив всем начальникам этих отрядов один и тот же день для сбора денег и поручив им в каждом городе на рассвете объявить через глашатаев, чтобы в течение трех часов жители принесли на площадь свои деньги, а после того как они их принесут, все остальное он велел разграбить.[816]

10. Так Павел в один час ограбил семьдесят городов. Ардеи ('Arde`oi) и паларии (Pal[rioi),[817] другие племена иллирийцев, грабили подчиненную римлянам Иллирию; римляне, занятые другими делами, отправили к ним послов, чтобы выразить им порицание. Когда те не переменили своего поведения, римляне направили против них войско в десять тысяч пехотинцев и шестьсот всадников. Узнав об этом и будучи еще не готовы, эти племена отправили к римлянам послов, раскаиваясь и прося прощения. Сенат велел им возместить ущерб, который они причинили тем, на кого напали несправедливо.[818] Так как они, однако, этого не сделали, то против них двинулся Фульвий Флакк (Fo|loyiow Fl[kkow).[819] И война кончилась одним только этим вторжением. Я нигде не нашел точного указания на ее конец. С япидами, жившими в центре Альп,[820] воевали Семпроний, прозванный Тудитаном,[821] и Пандуса Тиберий;[822] считалось, что япиды им подчинились; казалось также, что сегестаны (Segestanogt;)[823] подчинились Луцию Котте и Метеллу.[824] Но оба эти народа немного спустя отпали от римлян.[825]

11.[826] Далматы же, другое иллирийское племя, нападали на иллирийцев, подчиненных римлянам,[827] и римских послов, прибывших для разрешения этого вопроса, не приняли. Поэтому римляне начали с ними войну. Консулом и предводителем в этой войне у них был Маркий Фигл.[828] Когда он только что стал разбивать лагерь, они напали на его сторожевые отряды, победили их и самого консула погнали вниз из лагеря по склонам долины, пока он, отступая, не дошел до реки Нароны. Когда далматы удалились (было уже начало зимы), Фигл, надеясь напасть на них неожиданно, нашел их уже собравшимися из городов при известии о его приближении. Тем не менее, он загнал их всех в город Дельминий,[829] откуда и получилось их название дельматеи, затем далматы. Ничего не будучи в силах с ходу сделать против укрепленного города, который к тому же был расположен очень высоко, и не имея возможности использовать машины, он напал на другие города, где было меньше людей вследствие того, что они были собраны в Дельминий, и взял их. Затем, вернувшись к Дельминию, он стал из катапульт бросать сухие палки в два доктя длиной с паклей, смолой и серой. От быстрого полета они разгорались и, несясь подобно факелам, зажигали все, куда попадали; от этого возникло много пожаров; этим был положен конец тогдашней войне Фигла с далматами. Некоторое время спустя, в консульство Цецилия Метелла, было решено объявить войну далматам, хотя они не совершили ничего несправедливого, лишь потому, что консулу хотелось получить триумф;[830] далматы приняли Цецилия как друга, и он, перезимовав у них в городе Салоне,[831] вернулся в Рим и справил триумф.[832]

12. Когда Цезарь управлял[833] кельтами,[834] эти далматы и все другие из иллирийцев, которые тогда особенно процветали, отняли у либурнов, другого иллирийского племени, город Промону.[835] Последние, поручив себя римлянам, прибегли к находившемуся поблизости Цезарю.[836] Цезарь отправил сказать тем, которые занимали Промону, чтобы они возвратили город либурнам; когда они не обратили внимания на это, он послал отряд (t]low) из своего большого войска,[837] но иллирийцы целиком уничтожили его. Однако Цезарь не пошел на них; ему было тогда некогда ввиду раздоров (srasi[zonti) с Помпеем.[838] Когда эти раздоры (st[sevw)[839] разразились войной, Цезарь со всем войском, которое было у него, зимой переправился[840] из Брентесия[841] через Ионийский залив и стал воевать с Помпеем в Македонии; из остального войска одних вел в Македонию на помощь Цезарю Антоний,[842] также переправившись через Ионийский залив в середине зимы, пятнадцать же когорт пехоты и три тысячи всадников вел к нему через Иллирию, обходя кругом Ионийский залив, Габиний.[843] Иллирийцы, в страхе за происшедшее незадолго по отношению к Цезарю и считая, что его победа будет гибелью для них самих, уничтожили нечаянным нападением все войско, бывшее под начальством Габиния, кроме самого Габиния и немногих бежавших. Благодаря столь большой добыче тогда особенно возросло их богатство и могущество.[844]

13. У Цезаря не было времени из-за необходимости воевать с Помпеем, а когда Помпей погиб,[845] — с остатками его партии, раздробившейся на много частей; приведя все в порядок, он вернулся в Рим и стал готовиться к войне с гетами и парфянами.[846] Тут иллирийцы испугались, как бы он не напал на них, так как они были на пути его предполагавшегося похода, и, отправив послов в Рим, просили прощения за происшедшее и предлагали свою дружбу и союз, весьма восхваляя себя как племя очень сильное. Цезарь, торопясь в это время подготовиться к войне с парфянами, ответил им, однако, с большим достоинством, что он не может сделать друзьями тех, которые позволили себе такие поступки, но что он их простит, если они будут платить подать и дадут заложников.[847] Когда они обещали и то и другое, он послал Ватиния[848] с тремя отрядами войска[849] и многими всадниками, чтобы он наложил на них небольшую подать и взял от них заложников. Когда же Цезарь был убит, иллирийцы, считая, что вся сила римлян была в Цезаре и с ним погибла, уже ни в чем не повиновались Ватинию, ни в уплате подати и ни в чем другом,[850] когда же он попытался принудить их силой, они, напав на него, уничтожили пять когорт с их начальником Бебием, человеком из сенаторского сословия. Ватиний с оставшимся войском удалился в Эпидамн. Римский сенат поручил это войско, а с ним и Македонию и иллирийцев, над которыми он властвовал, Бруту Цепиону,[851] убившему Гая;[852] одновременно управление Сирией он поручил Кассию,[853] тоже бывшему убийцей Гая. Но и они, воюя с Антонием и со вторым Цезарем, прозванным Августом, вовсе не имели времени, чтобы заняться иллирийцами.

14. Пеоны — большой народ около Истра, населяющий все пространство от япидов ('Iap\dvn)[854] до дарданов; пеонами (Pagt;onew) их называют эллины, а по-римски они — паннонии; римляне, как я сказал раньше, их причисляют к Иллирии. Поэтому я и решил сказать теперь и о них, говоря об иллирийских делах. Они прославлены со времен македонян из-за агрианов ('Agri[naw),[855] которые оказали большую помощь Филиппу и Александру; это пеоны из нижних пеонов, соседи ([poikoi)[856] иллирийцев. Когда на пеонов пошел войной Корнелий,[857] то злополучный исход его похода внушил всем италийцам большой страх перед пеонами, и на долгое время последующим консулам было страшно идти на пеонов. Вот что и сколько я смог найти из древних сообщений об иллирийцах и пеонах. Даже в комментариях второго Цезаря, прозванного Августом, я ничего не нашел более древнего относительно пеонов.

15. А из иллирийцев, как мне кажется, кроме названных народов, еще и другие подчинены римлянам. Но как это произошло, я не знаю: ведь Август описал не чужие деяния, а свои: как отпавших он вновь заставил платить дань и других, еще искони бывших независимыми, подчинил и победил всех, которые живут на вершинах Альп, варварские и воинственные народы, грабившие Италию, как соседнюю с ними страну. Мне кажется удивительным, что многие и столь значительные римские войска, переходя через Альпы, когда направлялись против кельтов и иберов, оставляли без внимания эти народы, и даже Гай Цезарь, самый счастливый в войнах, не окончил покорения их, когда воевал с кельтами, и десять лет зимовал в этой стране. Но мне кажется, что первые из них, торопясь выполнить то, ради чего они были избраны, думали только о проходе через Альпы, а Гай был занят войной с кельтами, а затем, так как раздоры с Помпеем начались непосредственно после войны, отложил покончить с ними. Ведь очевидно, что он был назначен управлять и Иллирией наряду с кельтами, но, конечно, он управлял не всей Иллирией, а только той Иллирией, которая была тогда подчинена римлянам.

16. Август же подчинил всю ее целиком и, в противоположность бездействию Антония, доложил сенату, что он умиротворил Италию, освободив ее от народов, с которыми трудно было бороться и которые часто беспокоили ее. Одним походом[858] он подчинил оксиеев, пертеэнатов, батиатов, тавлантиев, камбеев, кинамбров, мероменнов, пириссеев,[859] с большим трудом были захвачены и принуждены платить подати, которые они до тех пор отказывались платить, доклеаты, карны, интерфрурины, наресии, глантидионы, тавриски.[860] Когда эти были покорены, их соседи, гиппасины и бессы (Bessogt;),[861] пораженные страхом, сдались ему. Других же из них, отпавших от римлян мелитенов и коркиренов,[862] которые жили на островах, он истребил всех до одного, поскольку они грабили море; взрослых из них он убил, остальных же продал. У либурнов он отнял корабли, поскольку и они занимались морским разбоем. Из япидов, живших в центре Альп, моэнтины (Moent`noi) и авендеаты (A|ende[tai)[863] сами сдались при его приближении, арупины же, которые являются наиболее многочисленными и воинственными из япидов, собрались из деревень в город, но, когда он стал приближаться, бежали в леса. Взяв город, Цезарь не сжег его, надеясь, что они сдадутся; и когда они сдались, он разрешил им опять его занять.

17. Больше беспокойства ему причинили салассы (Salassogt;)[864] и япиды за Альпами,[865] сегестаны, далматы, деситиаты и пеоны, жившие вдали от салассов (\ntew]k[w to`w Salasso`w);[866] они населяют вершины Альп, трудно проходимые горы, так что проход к ним узок и неудобен. Поэтому они и оставались независимыми и с проходящих требовали плату за пропуск. Напав на них неожиданно, Ветер,[867] благодаря хитрости, захватил сначала узкие проходы и осаждал их в продолжение двух лет. Вследствие недостатка соли, в которой они особенно нуждаются, они приняли римские гарнизоны. Когда Ветер ушел,[868] они тотчас изгнали гарнизоны и, овладев горными переходами, насмехались над посылаемыми на них Цезарем войсками, которые не могли сделать ничего серьезного. Поэтому Цезарь, так как уже предвиделась война с Антонием, договорился с ними, чтобы они оставались независимыми, обещая безнаказанность за то, что они сделали против Ветера. Они же, как вообще отнесясь с подозрением к этому предложению, заготовили большие кучи соли и продолжали нападать на римские владения, пока, наконец, Мессала Корвин,[869] посланный против них, голодом не заставил их сдаться.[870]

18. Так были захвачены салассы, япиды же, жившие за Альпами, народ сильный и дикий, приблизительно в течение двадцати лет дважды отражали римлян, делали набеги на Аквилею и ограбили римскую колонию Тергест.[871] Когда Цезарь двинулся против них крутой и скалистой дорогой, они, срубая деревья, сделали ее еще более трудной для него. Когда же Цезарь пошел выше ([nlt;luen), они бежали в другую часть леса и при приближении его стали устраивать засады.[872] Но Цезарь (ведь он всегда подозревал, что может произойти нечто подобное) послал на вершины гор людей, которые с обеих сторон быстро двигались вместе с ним по мере того, как он двигался вперед по нижней дороге и рубил лес; япиды же выбегали из засад и многих ранили, но и из них большинство было перебито теми, которые быстро двигались по вершинам. Остальные все снова бежали в лесные заросли, покинув город, имя которому Терпон (T]rpvnow).[873] Взяв его, Цезарь тоже не сжег его, надеясь, что и эти сдадутся; и, действительно, они сдались.[874]

19. После этого Цезарь двинулся к другому городу, Метулу,[875] который является столицей япидов и лежит на горе, покрытой густым лесом, на двух ее вершинах, которые разделяет узкое ущелье. Здесь собралось около трех тысяч человек молодежи, воинственной и очень хорошо вооруженной; они легко отражали римлян, окруживших их стены. Римляне стали возводить насыпь, а метулы, ночью и днем делая вылазки, мешали им в этом и вредили римлянам со стены машинами, имевшимися у них со времени войны, которую здесь вел Декм[876] Брут[877] с Антонием и Августом. Когда у них стена была уже обращена в развалины, они выстроили новую стену внутри города и, покинув развалившуюся, быстро перешли за новопостроенную. Римляне, захватив покинутое укрепление, сожгли его, а против другого стали возводить две насыпи и с них перекинули четыре моста на стену. Когда они были готовы, Цезарь послал некоторых воинов в обход города, чтобы разделить метулов, а другим велел перейти на стены по мостам. Сам же Цезарь, поднявшись на высокую башню, наблюдал за ходом сражения.

20. Варвары встретили пытавшихся перейти на стены лицом к лицу, а другие, засев внизу в засаду, длинными копьями пробуравливали мосты; особенно они воспрянули духом, когда увидали, что благодаря этому два моста, один за другим, упали. Когда же упал и третий, римлян охватил уже всеобщий страх и никто не решался взойти на четвертый мост, хотя Цезарь, быстро спустившись с башни, стыдил их. Но когда и это не возбудило их, он сам, схватив щит, бегом бросился на мост. Вместе с ним из начальников бросились Агриппа[878] и Гиерон[879] и его телохранители Лут и Волас,[880] только эти четверо и немногие из оруженосцев. Когда Цезарь уже прошел мост, войско, устыдившись, толпой бросилось за ним. Но мост опять, будучи перегружен, провалился, и воины кучей провалились сквозь него, причем одни из них были убиты, другие же вынесены с переломанными костями. Цезарь же был ранен в правую ногу и в обе руки, но, тем не менее, тотчас поднялся на башню со знаками своего достоинства и показал себя живым и здоровым, чтобы не произошло какого-нибудь замешательства от слуха, будто он погиб. А чтобы враги не считали, что он, удалившись, уступит им, он тотчас велел строить другие мосты. Это особенно поразило метулов, понявших, что они воюют с врагом непреклонной воли.

21. И вот, на следующий день, отправив к нему послов, они дали пятьдесят заложников, которых выбрал Цезарь, и обещав принять гарнизон, очистили для гарнизона более высокий холм, а сами перебрались на другой. Когда же прибывший гарнизон приказал им сложить оружие, они вознегодовали, и, заперев своих женщин и детей в здании совета и приставив стражу, которой приказали, если с ними самими случится что-либо нехорошее, поджечь здание, сами с безумной храбростью бросились на римлян. Как бывает в тех случаях, когда нападают с более низкого места на стоящих более высоко, они все были опрокинуты;[881] тогда стражи подожгли здание совета, причем многие женщины убивали себя и своих детей, другие же, держа в руках еще живых, сами с ними бросались в огонь. Так вся молодежь метулов погибла в бою, а большинство бесполезных для боя — от огня. Вместе с ними сгорел и город, и не осталось никакого следа бывшего здесь раньше большого города. Когда Метул был взят, остальные из япидов, пораженные страхом, поручили себя Цезарю. Таким образом, тогда впервые япиды, жившие за Альпами, подчинились римлянам. Но когда Цезарь удалился, то из них посены отпали; посланный на них Марк Гельвий[882] их покорил, виновников отпадения казнил, а остальных продал в рабство.[883]

22.[884] В землю сегестанов римляне раньше вторгались дважды, но не добились ни заложников, ни какого-либо другого успеха. Поэтому сегестаны очень высоко возомнили о себе. Против них двинулся Цезарь[885] через землю пеонов, которая тоже еще не была подчинена римлянам. Земля пеонов покрыта лесами и простирается от япидов до дарданов. Эти пеоны[886] жили не в городах, а в полях и деревнях родовыми общинами; они не сходились в общие дома советов, и начальники у них были не для всех. Молодежи военного возраста у них было до ста тысяч. Но и эти не собирались вместе вследствие отсутствия единой власти. Когда Цезарь к ним пришел, они, скрывшись в леса, убивали солдат, отделявшихся от войска. Но Цезарь, пока надеялся, что они придут к нему, чтобы сдаться, не вредил ни их деревням, ни полям, когда же они не пошли ему навстречу, он в восемь дней все предал огню и мечу, пока не дошел до земли сегестанов, бывшей тоже частью земли пеонов, на реке Сае,[887] на которой у них стоит укрепленный город,[888] окруженный рекой и очень большим рвом. Поэтому Цезарь особенно хотел завладеть им, чтобы воспользоваться им как складочным местом для войны против даков и бастернов, которые находятся за Истром, называемым здесь Данубием, а немного ниже принимающим название Истра.[889] Сай впадает в Истр. Цезарь велел выстроить корабли на Сае, которые должны были подвозить ему продовольствие на Данубий.

23. Поэтому-то Цезарь и хотел овладеть Сегестой; когда он приближался, сегестаны послали навстречу ему узнать, чего он хочет. Он ответил, что хочет ввести в город гарнизон и получить сто заложников, чтобы безопасно пользоваться городом как складочным местом в войне против даков. Он также просил доставить хлеба, сколько они смогут. Все это старейшины согласились дать; народ же, будучи раздражен, не обратил внимания на выдачу заложников, потому, быть может, что это были не их дети, а дети старейшин, а когда подошел гарнизон, они не выдержали этого зрелища, но, охваченные безумным порывом, вновь закрыли ворота и сами стали на стенах. Тогда Цезарь навел мост на реке и повсюду провел валы и рвы и, окружив их стеной, стал возводить две насыпи. Сегестаны часто делали против них вылазки, но не смогли их взять; тогда они стали бросать на них сверху в большом количестве факелы и огонь. Когда к ним подходила помощь от других пеонов, Цезарь, двинувшись навстречу, устроил засаду; одни из них погибли, другие же бежали, и никто уже из пеонов не решался помогать.

24. Сегестаны, претерпев все бедствия осады, на тридцатый день были взяты штурмом и тогда впервые начали молить о пощаде. Цезарь, восхищаясь их доблестью и снисходя к их просьбе, никого из них не казнил и не изгнал, а только наказал их денежным штрафом и, огородив часть города стеной, ввел в нее гарнизон в двадцать пять когорт. Совершив это, он вернулся в Рим, чтобы весною вновь двинуться в Иллирию. Но когда распространился слух, что сегестаны истребили гарнизон, он быстро двинулся туда еще зимой.[890] Хотя он нашел, что в конечном итоге слух был ложен, но причина его истинна: гарнизон был в опасности, так как сегестаны внезапно напали на них и многих, вследствие неожиданности нападения, перебили, однако на следующий день римляне, выступив против них, победили сегестанов. Поэтому Цезарь двинулся против далматов, другого иллирийского племени, соседнего с тавлантиями (Taylantgt;oiw).[891]

25. Далматы с того времени, как уничтожили пять когорт, бывших под командой Габиния, и захватили их значки, возгордившись этим, уже десять лет не складывали оружия;[892] и даже тогда, когда Цезарь двинулся против них, они договорились помогать в войне друг другу. Людей, пригодных для войны, было у них более двенадцати тысяч, которые выбрали себе вождем Верса. Последний, тотчас захватив город либурнов Промону,[893] стал ее укреплять, хотя она уже по своему природному положению была сильно укрепленной; место это гористое, и вокруг него со всех сторон находятся холмы с краями, острыми, как пила. Главная часть войск была в городе, а по холмам Верс расставил гарнизон, и все они, находясь на высотах, презрительно смотрели на римлян. Цезарь стал открыто окружать их всех стеной, а тайно послал смелых отыскивать, нельзя ли как-нибудь подняться на самый высокий из холмов. Прикрытые лесом, они нападают ночью на стражей, спавших там, убивают их и под покровом темноты дают условный знак Цезарю; тогда он с большей частью войска двинулся к городу, чтобы попытаться напасть на него, а на захваченную вершину посылал один отряд за другим, которые оттуда нападали на другие, ниже лежащие холмы. Тут страх и смятение охватили варваров, которые все одновременно подвергались нападению со всех сторон; особенно же находившиеся на холмах испугались ввиду отсутствия на вершинах воды, как бы их не отрезали от прохода к ней. Поэтому они все сбежались в Промону.

26. Тогда Цезарь окружил стеной периметром в сорок стадиев[894] вместе и этот город и два холма, которые еще были во власти врагов. Между тем, Цезарь двинулся против вождя далматов Тестима, который вел на помощь осажденным в Промоне другое войско, разбил его и загнал в горы и еще на глазах Тестима взял Промону, не закончив окружения ее стеной. Дело в том, что, когда осажденные сделали вылазку и были быстро обращены в бегство, вместе с ними, бежавшими, римляне ворвались в город и третью их часть там внутри убили; остальные бежали на вершину в крепость, и когорта римлян была поставлена, чтобы сторожить их у ворот крепости. На четвертую ночь варвары напали на этих воинов, и когорта из страха покинула ворота. Но Цезарь сдержал натиск врагов и на следующий день принял добровольную сдачу; когорту же, которая покинула место охраны, он наказал, по жребию казнив каждого десятого и, вдобавок к каждому десятому, — двух центурионов. А остальным он велел в течение этого лета давать в пищу вместо хлеба овес.

27. Так была взята Промона. Тестим же, видя (\rvn) это,[895] велел своему войску рассеяться и бежать, кто куда может; поэтому римляне не могли их далеко преследовать, боясь, ввиду незнания дорог и пересекающихся следов бежавших, разделиться на много частей. Тем не менее, они берут город Синодий на краю леса, в котором далматы устроили засаду войску Габиния в глубоком и длинном ущелье между двух гор, где они хотели устроить засаду и Цезарю. Он же сжег Синодий и, послав войско в обход по вершинам гор, чтобы оно двигалось по обе стороны совместно с ним, сам шел по ущелью, рубя лес, захватывая города и сжигая все, что он брал по дороге. Когда Цезарь осаждал город Сетовию, на помощь осажденным явилось одно войско варваров, которому Цезарь, встретив его, помешал войти в Сетовию.[896] В этом бою он был ранен ударом камня в колено и много дней после этого лечился. Когда ему стало легче, он вернулся в Рим с тем, чтобы стать консулом вместе с Волкатием[897] Руфом, оставив для окончания войны Статилия Тавра.[898]

28.[899] Вступив в должность консула в первый день года,[900] он в тот же день, передав магистратуру Автронию Пету,[901] тотчас устремился опять против далматов, являясь в то же время одним из триумвиров: оставалось еще два года второго пятилетия этой власти, которую они самим себе по окончании первого пятилетия продолжили и которую утвердил народ. Далматы, уже страдая от голода, отрезанные от получения продовольствия извне, когда пришел Цезарь, встретили его и с мольбой сдались ему, дав заложниками семьсот детей, которых требовал и (kagt;)[902] Цезарь, и римские знамена Габиния. Они обещали также уплачивать налог, значившийся за ними в недоимке со времени Гая Цезаря,[903] и стали с этого времени послушны римлянам.[904] Знамена Цезарь поместил в так называемый портик Октавии. После того, как были покорены далматы, и дербаны (Derbanogt;)[905] также, когда к ним приблизился Цезарь, с мольбой просили прощения, дали заложников и обещали уплатить невыполненные ими налоги. Были заключены договоры с теми,[906] к которым подходил Цезарь, и при заключении договора они давали заложников. Те же, к кому он из-за своей болезни не мог подойти, не давали ни заложников и договоров не заключали. По-видимому, и эти были подчинены впоследствии. Так Цезарь покорил всю Иллирийскую землю, как ту, которая отпала от римлян, так и ту, которая раньше не была им подчинена.[907] Поэтому сенат постановил дать ему за завоевание Иллирии триумф, который Цезарь справил впоследствии вместе с триумфом над Антонием.[908]

29. Остальные народы, которые считаются римлянами принадлежащими к Иллирии, это — реты и норики, живущие впереди пеонов, а после пеонов — мисы, земли которых простираются до Эвксинского Понта. Так вот, ретов и нориков подчинил Гай Цезарь, воюя с кельтами, или же Август, когда он покорял пеонов; ведь они находятся между этими двумя народами,[909] и я не нашел никакой особой войны против ретов или нориков;[910] поэтому мне кажется, что они были завоеваны вместе с другими из своих соседей.

30. На мисов[911] сделал нападение Марк Лукулл,[912] брат Лициния Лукулла, воевавшего с Митридатом, и дошел до реки, где находятся шесть эллинских городов, соседних с мисами:[913] Истр, Дионисополь, Одесс, Месембрия, Каллатида и Аполлония;[914] из этой последней Лукулл привез в Рим огромную статую Аполлона и поместил ее на Палатине, и я не нашел сведений о каком-либо другом походе против мисов за время существования республики; даже при Августе они не были обязаны платить подати. Подчинены они были Тиберием, который после Августа был у римлян императором.[915] Но все то, что произошло до захвата Египта по соизволению народа, мною описано каждое само по себе; то же, что после захвата Египта эти императоры захватили или присоединили, будет рассказано после общих дел, так как это было их личным делом; там я скажу больше и о мисах. Теперь же, так как римляне считают мисов принадлежащими к Иллирии, а это мое сочинение сообщает о событиях в Иллирии, — чтобы сочинение было законченным, представляется необходимым сказать наперед, что Лукулл напал на мисов, будучи полководцем римского народа, а Тиберий завоевал их в силу монархической власти.

Фр. [Из неизвестного граматика; Bekk., An., стр. 173, 33]. Аппиан в Иллирийских делах[916] употребляет формы Sisgt;noy и Sisgt;nhn.