"Римская история" - читать интересную книгу автора (Аппиан)

Книга IX Из [книги] "О войнах в Македонии"

I. [Из сборника "О посольствах"; U., стр. 357]. Римляне нисколько не обращали внимания на македонского царя Филиппа, начавшего с ними войну, и вообще не думали о нем, пока Италия еще страдала под ударами полководца Ганнибала и пока сами они крупными войсками занимали Ливию, Карфаген и Иберию и восстанавливали свою власть в Сицилии. Сам Филипп под влиянием жажды расширить свою власть, не испытав раньше от римлян никакой обиды, отправил к Ганнибалу в Италию послов, во главе с Ксенофоном,[656] обещая Ганнибалу быть его союзником против Италии, если и он поможет ему подчинить Элладу.[657] Когда Ганнибал согласился на это, поклялся в соблюдении договора[658] и в свою очередь послал послов принять клятвы от Филиппа, триэра римлян захватила в пути послов обеих сторон и доставила их в Рим.[659] Негодуя на это, Филипп напал на Керкиру,[660] которая была союзницей римлян.

II.[661] [Из ватиканских манускриптов кардинала Маи; Mai, стр. 368]. На войну с Филиппом римлян побудили следующие изречения Сивиллы:[662]

Вы, македонцы, гордитесь господством царей Аргеадов.[663] Будет для вас царь Филипп и благом великим и горем. Первый даст городам и народам царей полновластных; Всю эту славу погубит последний Филипп, побежденный Силой людей, пришедших от запада и от востока.[664]

III. [Из сборника "О посольствах"; U., стр. 357].

1.[665] Послы египетского царя Птолемея,[666] а с ними и другие, от хиосцев, митиленцев и Аминандра,[667] царя атаманов,[668] дважды сходились там, куда этолийцы созывают обычно свои города для рассмотрения дел,[669] чтобы примирить римлян, этолийцев и Филиппа. Присутствовавший тут Сульпиций[670] сказал, что он не уполномочен что-либо решить относительно мира, и тайно написал сенату, что в интересах римлян, чтобы этолийцы воевали с Филиппом. Поэтому сенат воспрепятствовал заключению мира и послал в помощь этолийцам десять тысяч пеших и тысячу всадников; с их помощью этолийцы взяли Амбракию,[671] которую немного спустя, после того как они отплыли назад, Филипп взял обратно. Послы же опять сошлись и много открыто говорили, что Филипп и этолийцы своими распрями толкают эллинов в рабство римлянам, приучая их производить частые покушения на Элладу. Сульпиций поднялся, чтобы возражать на это, народ же не стал его слушать, но все закричали, что послы говорят хорошо.

2.[672] Наконец, этолийцы первыми сами по себе, без римлян, заключили мир с Филиппом, и вскоре послы самого Филиппа и римских военачальников прибыли в Рим для переговоров о мире. Был заключен договор[673] между римлянами и Филиппом, чтобы ни те, ни другие не обижали друзей противоположной стороны. На этом закончилось первое столкновение Филиппа и римлян между собой, но ни те, ни другие не считали договор ни надежным, ни заключенным по доброй воле.

IV.[674] [Из сборника "О посольствах"; U., стр. 358]. Немного спустя Филипп, приказав тем из своих подданных, которые жили у моря, доставить флот, взял Самос и Хиос,[675] опустошил часть земли Аттала[676] и попытался захватить самый Пергам, не щадя ни святилищ, ни могил; он опустошил и Перею[677] родосцев, хотя они были ему посредниками при заключении мира, а другой частью войска он опустошил Аттику и осаждал Афины, как будто ничто из этого не касалось римлян. Рассказывали, что Филипп и сирийский царь Антиох[678] дали друг другу следующие обещания: Филипп Антиоху — идти с ним войной на Египет и на Кипр, которыми правил тогда, бывший еще мальчиком, Птолемей четвертый, прозванный Филопатором,[679] Антиох же Филиппу — идти с ним войной на Кирену, Кикладские острова и Ионию.

Об этом слухе, взволновавшем всех, родосцы донесли римлянам. Помимо родосцев, и послы афинян обвиняли Филиппа за осаду. И этолийцы, передумав, обвиняли Филиппа, что и по отношению к ним он оказался неверным, и просили опять быть записанными в число римских союзников. Римляне выразили порицание этолийцев за их недавнюю измену, но отправили послов к царям передать запрещение: Антиоху — не посягать на Египет, Филиппу же — не совершать никаких покушений на родосцев или афинян, или Аттала, или другого какого-либо друга римлян. На это Филипп ответил, что римлянам будет хорошо, если они будут держаться мира с ним на тех условиях, на которых они его заключили. Так был нарушен заключенный некогда договор, и римское войско быстро переправилось в Элладу, причем полководцем на суше был Публий,[680] а на море — Луций.

V.[681] [Из ватиканских манускриптов кардинала Маи; Mai, стр. 368]. Македонский царь Филипп имел беседу[682] с Фламинином:[683] их свели послы эпиротов. Когда Фламинин приказал Филиппу очистить Элладу, не ради римлян, но ради самих эллинских городов, и возместить ущерб, нанесенный вышеназванным полисам,[684] то Филипп отчасти…

VI. [Suid., s. v. eQzvnoi]. Пастух обещал провести легковооруженное войско по непроходимой дороге в три дня.


VII.[685] [Из сборника "О посольствах"; U., стр. 359]. Луций Квинтий[686] отправил на съезд ахейцев послов, которые вместе с афинянами и родосцами убеждали их перейти к ним, покинув Филиппа; со своей стороны и Филипп обменялся с ними послами, прося помощи, как у (_w)[687] союзников. Они же, обремененные междоусобной войной со своим соседом — лакедемонским тираном Набидом,[688] не имея согласного мнения, находились в затруднении, причем большинство предпочитало союз с Филиппом и недружелюбно относилось к римлянам вследствие некоторых противозаконий, совершенных по отношению к Элладе военачальником Сульпицием.[689] Но когда римская партия попыталась оказать на них давление, большинство, негодуя, покинуло собрание, а остальные, вследствие малочисленности принужденные покориться, заключили договор с Луцием и тотчас направились вслед за ним на Коринф, везя машины для осады.

VIII.[690] [Оттуда же; U., стр. 360]. Вторично Фламинин встретился для переговоров с Филиппом у Мелийского залива, и так как здесь родосцы,[691] этолийцы и царь атаманов Аминандр обвиняли Филиппа, то Фламинин велел Филиппу вывести гарнизоны из Фокиды и чтобы обе стороны отправили послов в Рим. Когда это было сделано, эллины в римском сенате просили, чтобы Филипп вывел из Эллады три гарнизона, которые он сам называл кандалами Эллады: во-первых, из Халкиды,[692] который угрожал Беотии, Эвбее и Локрам; во-вторых, из Коринфа, запиравший Пелопоннес как бы воротами, и в-третьих, тот, который находился в Деметриаде,[693] который наблюдал за этолийцами и магнетами; сенат спросил послов Филиппа, что царь думает об этих гарнизонах, а когда они ответили, что не знают, то сенат сказал, что пусть Фламинин сам решит и сделает, что он найдет справедливым. С таким ответом послы вернулись из Рима, Фламинин же и Филипп, ни в чем не договорясь друг с другом, вновь обратились к военным действиям.

IX. [Оттуда же; там же].

1.[694] Побежденный вновь,[695] Филипп послал вестника к Фламинину относительно мира. Фламинин вновь разрешил ему встретиться с ним для переговоров, хотя этолийцы очень негодовали и клеветали на него, что он подкуплен подарками, и жаловались, что он так легко во всем меняет решения; но Фламинин полагал, что ни римлянам, ни эллинам не выгодно, чтобы после уничтожения Филиппа возросла сила этолийцев. А может быть, и неожиданность победы заставляла его удовлетвориться этим. И, назначив место, куда должно было явиться Филиппу, он велел, чтобы прежде союзники по городам высказали свое мнение. Речи других[696] были полны умеренности, так как они с подозрением смотрели на непостоянство счастья, что доказывается тем, что пришлось испытать Филиппу, и считали, что он претерпел это несчастье не вследствие слабости, а от стечения несчастных обстоятельств; но Александр, глава этолийцев, сказал, что Фламинин, видимо, не знает, что ни римлянам, ни эллинам ничто другое не принесет пользы, кроме уничтожения власти Филиппа.[697]

2. На это Фламинин сказал, что Александр не знает характера римлян, которые никогда никого из врагов не уничтожили сразу, но пощадили многих, виновных перед ними, и, в том числе, недавно карфагенян, отдав им их собственность и сделав друзьями тех, которые поступили несправедливо. "Ты не знаешь и того, — сказал Фламинин, — что многие варварские племена, которые живут на границах Македонии, если кто уничтожит македонских царей, будут легко совершать набеги на эллинов. Поэтому я полагаю, что должно сохранить державу македонян, чтобы они, сражаясь с варварами, защищали вас, а Филиппу приказать удалиться и вернуть эллинам те места, которые до сих пор он отказывался отдать; римлянам же пусть он внесет двести талантов в возмещение расходов на эту войну и даст знатнейших заложников, в том числе и своего сына Деметрия; пока же сенат не утвердит этого, пусть будет четырехмесячнее перемирие".

3.[698] Филипп принял все эти условия; сенат, ознакомившись с ними, утвердил мир,[699] но, сочтя предварительные требования Фламинина недостаточными и ничтожными, приказал, чтобы все эллинские города, сколько их ни было под властью Филиппа, были свободными и чтобы Филипп вывел из них гарнизоны до ближайших истмийских праздников;[700] чтобы все корабли, которые он имел, кроме одного с шестью рядами[701] гребцов и пяти других крытых меньших, он передал Фламинину; чтобы он сейчас внес римлянам пятьсот талантов серебра и пятьсот в течение десяти лет и каждый годовой взнос доставлял в Рим; чтобы он выдал пленных и перебежчиков, сколько у него есть. Это добавил сенат, и Филипп принял все; из этого была совершенно ясно видна недостаточность требований Фламинина. Сенат послал к Фламинину советниками, как римляне обычно делали при окончании войн, десять человек, с которыми Фламинин должен был распределить все, что было приобретено в этой войне.

4. Когда он вместе с посланными все это сделал, Фламинин отправился на истмийские празднества и, когда стадий был уже полон народа, велел трубным звуком водворить молчание, а глашатаю объявить: "Римский народ и сенат и полководец Фламинин, победив македонян и царя Филиппа, повелели, чтобы Эллада была свободной от чужих гарнизонов, не платила налогов, жила по своим обычаям и законам".[702] Когда вслед за этим поднялся крик радости, шум восхищения,[703] все один за другим звали к себе вестника, чтобы он им повторил это заявление. Они бросали венки и ленты на полководца и постановили воздвигнуть по городам ему статуи. Они отправили послов с золотыми венками в Капитолий, чтобы они выразили благодарность и вписали себя в число римских союзников. На этом окончилась и эта вторая война римлян с Филиппом.

5.[704] Немного спустя Филипп даже оказал помощь римлянам в Элладе против царя Антиоха; когда они переправлялись против Антиоха в Азию, он провел их через Фракию и Македонию по тяжелой дороге на собственные средства [и деньги],[705] доставляя продовольствие, прокладывая дороги и на труднопроходимых реках наводя мосты и разбивая нападающих фракийцев, пока не довел их до Геллеспонта. За это сенат освободил сына его Деметрия, бывшего у римлян заложником, и сложил с него денежные взносы, которые за ним оставались. Те же самые фракийцы, когда римляне возвращались после победы над Антиохом, а Филиппа не было с ними, отняли у них добычу и многих убили; этим особенно ясно было показано, сколько пользы принес им Филипп, когда они шли против Антиоха.

6.[706] По окончании войны с Антиохом многие стали обвинять Филиппа, что, с одной стороны, он наносит обиды, я с другой — не выполняет того, что было постановлено Фламинином, когда он водворял порядок в Элладе. Для возражений против этих обвинений в его защиту послом отправился Деметрий, приятный римлянам давно, еще с того времени, когда он был у них заложником, да и Фламинин усиленно рекомендовал его сенату. Так как он был молод и волновался, ему приказали прочитать памятную записку отца, в которой по каждому пункту было отмечено, что это вот уже сделано, а это будет сделано, хотя оно определено несправедливо: это замечание было прибавлено ко многим пунктам. Сенат, уважая его недавнее рвение в войне с Антиохом, сказал, что он прощает его, и прибавил, что из-за Деметрия. Так как по всеобщему мнению он был очень полезен римлянам в войне с Антиохом и мог бы причинить много вреда, если бы по просьбе Антиоха содействовал ему, то Филипп возлагал на это большие надежды; но, видя, что ему не доверяют, выслушивают против него обвинения, что вместо благодарности он заслужил только прощение, и то из-за Деметрия, он почувствовал огорчение и гнев, но скрыл оба эти чувства. Когда же при каком-то судебном разбирательстве римляне многое из принадлежавшего Филиппу передали Эвмену,[707] все время стараясь ослабить Филиппа, он уже стал тайно готовиться к войне.

X. [Suid., s. v. tetr~sfai].[708] Филипп плывших против него[709] уничтожил, чтобы они не сказали римлянам ('Rvmagt;oiw),[710] что силы македонян иссякли.

XI. [Из сборника "О посольствах"; U., стр. 364].

1. Римляне относились подозрительно к быстро усилившемуся Персею;[711] особенно их раздражала дружба и близость к нему эллинов, которым внушили ненависть к римлянам римские военачальники. А когда и послы, отправленные к бастернам,[712] сообщили, что они видели сильно укрепленную Македонию, хорошее снаряжение армии и обученную молодежь, все это еще более обеспокоило римлян. Заметив это. Персей отправил других послов, стараясь успокоить подозрение. В это время прибыл в Рим и Эвмен, царь Азии, находящейся вокруг Пергама, вследствие вражды с Филиппом боявшийся Персея; он, придя на заседание сената, открыто обвинял его в том, что он всегда враждебно относился к римлянам, что он умертвил брата,[713] имевшего связи с ними, что он помогал Филиппу, усиленно собиравшему запасы для войны против римлян; что, став царем, он не только ничего из этого не уничтожил, но значительно увеличил, что он, безмерно заискивая перед Элладой, вступил в союз с византийцами и беотийцами, что он подчинил Фракию, великую крепость военного значения, что он натравил друг на друга фессалийцев и перребов,[714] хотевших относительно чего-то (ti)[715] отправить к вам посольства.[716]

2. "Из ваших, — сказал он, — друзей и союзников Абруполиса,[717] он лишил власти, а Артетавра, династа среди иллирийцев,[718] даже убил, устроив заговор, и совершивших это принял и держит у себя". Он клеветал и на его иноземные браки,[719] оба заключенные с царскими фамилиями, и что свадебные процессии невест сопровождались всем родосским флотом. Он ставил ему в вину и его трудолюбие и трезвый образ жизни, хотя он был столь молодым, и что он в короткое время заслужил от многих любовь и похвалу. Не упуская ничего, что скорее могло бы вызвать зависть, ненависть и страх, чем прямые обвинения, Эвмен настойчиво советовал сенату остерегаться молодого врага, столь прославленного и столь близкого их соседа.

3. Сенат же, на деле не желая иметь рядом[720] царя разумного, трудолюбивого (fil\pogon)[721] и по отношению ко многим милостивого, столь быстро возвысившегося, являющегося наследственным их врагом, на словах же обвиняя его в том, что перед тем приводил Эвмен, решил воевать с Персеем. Но, желая, чтобы это решение оставалось тайным, он не допустил к себе Гарпала, посланного от Персея для возражения Эвмену, и некоего посла родосцев,[722] желавших возражать в лицо Эвмену, пока Эвмен был в Риме, а когда он уехал, приняли их. Послы, прежде всего негодуя по этой причине и говоря более резко, чем следовало, еще более раздражили римлян, и без того уже хотевших воевать[723] с Персеем и родосцами; однако из сенаторов многие обвиняли Эвмена, что он из зависти и личного страха является виновником столь большой войны. Родосцы же не приняли его торжественное посольство, посланное на праздник бога Солнца, единственное из всех царских посольств.

4. Сам Эвмен, возвращаясь в Азию, из Кирры,[724] поднялся в Дельфы, чтобы принести жертву; тут четыре человека, скрывшись за небольшой стеной, сделали на него покушение. Римляне выставляли и другие некоторые причины войны против Персея, как будто она еще не была решена; они отправляли послов к дружественным царям: Эвмену, Антиоху,[725] Ариарату,[726] Массанассе и Птолемею,[727] царю Египта, других же послов они направляли в Элладу, Фессалию, Эпир и Акарнанию и на острова, чтобы привлечь к себе, сколько сумеют, сторонников;[728] это особенно взволновало эллинов: хотя они были расположены к Персею, бывшему филэллином, некоторые из них были принуждены войти в соглашения с римлянами.

5.[729] Узнав об этом, Персей отправил[730] в Рим послов сказать, что он недоумевает и хотел бы узнать, из-за чего они забыли соглашения и рассылают послов против него, являющегося их другом; если они в чем-либо его упрекают, нужно разрешить это во взаимной беседе. Сенат же стал обвинять его во всем том, о чем говорил Эвмен и что сам Эвмен от него потерпел, но главным образом в том, что он захватил Фракию, что он имеет войско и запасы, как человек, не собирающийся оставаться спокойным. Тогда он вновь отправил других послов, которые, введенные в сенат, сказали так: "Нуждающимся в поводе для войны, римляне, все это достаточно, как повод. Если же вы уважаете договоры, — а вы сами громко заявляете, что они имеют для вас большое значение, — то, что потерпев от Персея, вы поднимаете (a`resue[731]) против него войну? Конечно, не потому, что у него есть войско и военное снаряжение. Ведь это у него не против вас. Ведь и другим царям вы не препятствуете иметь все это; ведь нет ничего противозаконного иметь силы против тех, кто находится под его властью, и против соседей, и против иноземного врага, если он сделает покушение. К вам же, о римляне, он отправлял послов о мире и недавно возобновил договор с вами.

6. Но он изгнал из его царства Абруполиса. Да, защищаясь, так как он делал набеги на наши пределы. И это вам сообщил сам Персей, и после этого вы возобновили с ним соглашение; правда, тогда здесь еще не было клеветника[732] Эвмена. Итак, дело с Абруполисом предшествовало договору и казалось вам, когда вы его заключали, справедливым. На долопов[733] он пошел походом, так как они принадлежат к его царству; было бы ужасно, если он должен был бы давать вам отчет о своих внутренних делах. Однако он дает вам отчет, высоко уважая вас и добрую о себе славу. Эти долопы убили управлявшего ими, предав его мучениям, и Персей спрашивает, что бы сделали вы, если бы ваши подданные совершили подобное. Но некоторые, убившие Артетавра, жили в Македонии. Да, по общему закону всех людей, по которому и вы принимаете бежавших из других стран. Узнав же, что и это вы ставите ему в вину, он всенародно объявил, что изгоняет их из пределов царства.

7. Византийцам же, этолийцам и беотийцам он был союзником не против вас, но против других. И это давно (p[lai)[734] наши послы донесли вам, и вы не порицали его до клеветы Эвмена, уличить в которой его в лицо вы не позволили нашим послам. И вот покушение, произведенное на Эвмена в Дельфах, вы приписываете Персею, но сколько эллинов, сколько варваров отправляли к вам посольства против Эвмена; всем им этот низкий человек является врагом. А относительно Геренния[735] в Брентесии[736] кто поверил бы, что его, являющегося римлянином, вашим другом и проксеном,[737] Персей приготовил себе (lt;leifen)[738] для отравления сената, как будто бы он мог через него уничтожить сенат или оставшихся сделать более благосклонными благодаря истреблению других? Но Геренний налгал это тем, которые подстрекают вас на войну, давая благовидный предлог; Эвмен же из-за вражды, зависти и страха не постеснялся обвинить Персея даже в том, что он приятен многим народам и что он любит Элладу, что он вместо пьянства и роскоши мудро властвует над своим царством. И вы, когда он говорил, допустили слушать такие его речи!

8. Таким образом, его клевету вы поддерживаете еще в большей мере против самих себя, заставляя думать, будто вы не выносите соседей разумных, справедливых и трудолюбивых. Персей вызывает Геренния и Эвмена и всякого, кто только захочет, при вас на расследование и суд, вам же он напоминает рвение и помощь отца своего против Антиоха Великого. Когда она оказывалась, вы ее хорошо чувствовали; позорно забывать о ней, когда миновала нужда. Он указывает на договоры, заключенные вами с его отцом и с ним самим. Сверх всего он не боится обратиться к вам с призывом уважать богов, которыми вы клялись, не начинать несправедливо войны против друзей, не ставить в вину соседство, благоразумие и приготовления; ибо недостойно, чтобы и вас, как Эвмена, охватывали зависть или страх. Разумно противоположное: беречь соседей заботливых и, как говорит Эвмен, хорошо подготовленных".[739]

9. Вот что сказали послы, сенат же, ничего не ответив им, открыто решил объявить войну. И консул велел послам в тот же самый день выехать из Рима, а в течение следующих тридцати дней удалиться из Италии. То же самое было объявлено и проживающим здесь македонянам. После этого заседания сената тотчас поднялось волнение, исполненное гнева, так как в немногие часы изгоняли сразу столь большое число людей, не могших ни найти в столь короткий промежуток времени вьючных животных, ни захватить с собой всего имущества. Ввиду поспешности одни не успели доехать до мест остановок, но проводили ночь среди дороги, другие же с детьми и с женами легли около ворот. Все происходило, как и полагается при таком неожиданном приказе; ибо неожиданным он мог показаться им тем более, что дело еще велось при помощи послов.[740]

XII. [Оттуда же, стр. 369]. После победы Персей, или в насмешку над Крассом[741] и издеваясь над ним, или испытывая, каково теперь его настроение, или боясь сил и средств римлян, или по другой причине, отправил к нему послов для переговоров о мире и обещал дать многое из того, чего не уступал отец его Филипп; ввиду этого можно было тем более подозревать, что он насмехается или испытывает. На это Красс ответил Персею, что недостойно римлян заключать с ним мир, если он не передаст римлянам и македонян и самого себя;[742] стыдясь, что римляне начали войну с поражения, Красс, созвав собрание, засвидетельствовал, что фессалийцы в несчастии вели себя, как храбрые воины, клевеща на этолийцев и других эллинов, что будто они первые обратились в бегство. И этих людей[743] он отправил в Рим.

XIII. [Suid., s. v. alvney\menow]. Остаток лета оба были заняты заготовкой хлеба: Персей молотил (alvney\menow) его на полях, римляне — в лагере.[744]

XIV. [Он же, s. v. pimellt;w]. Квинт Марций Филипп первый приступал к работе, хотя ему было шестьдесят лет и он был тяжелым и тучным (pimellt;w).

XV.[745] [Он же, s. v. analamb[nein]. В это время к Персею, который мылся и отдыхал (t\ svma analamb[nonti), кто-то вбежал, чтобы сообщить, что враги близко. Он выскочил из воды, крича, что он захвачен в плен еще до битвы.

XVI.[746] [Из сборника "О доблестях и пороках"; Val., стр. 561; отсюда Suid., s. v. Perse|w Maked_n]. Воспрянув же духом после бeгcтвa^ Персей (Perse|w), беззаконно убил Никия и Андроника, которых перед тем посылал потопить в море его деньги и сжечь суда.[747] Вновь получив в свое распоряжение и деньги и корабли, он видел в них свидетелей своего позорного страха, о котором они могли сообщить и другим; с этого времени он сразу переменился, сделался жестоким и равнодушным ко всем; в его суждениях не осталось ничего ни здравого, ни разумного, и он, которого раньше было легко склонить на хорошее решение, который был проницательным в составлении планов и очень смелым в бою, исключая случаев, где он ошибался по неопытности, он сразу сделался тогда, когда счастье начало его покидать, неожиданно трусом и неразумным, быстрым, внезапно переменчивым и неискусным во всем. Это можно наблюдать на многих, что с переменой положения они становятся менее рассудительными, чем раньше.

XVII. (Из сборника "О посольствах"; U., стр. 369]. Родосцы отправили к Марцию[748] послов поздравить его с таким благоприятным положением дел в войне против Персея ([Perse`]).[749] Марций внушил этим послам, чтобы они убедили родосцев отправить в Рим посольство с предложением (быть посредниками) для прекращения войны между римлянами и Персеем. Услышав это, родосцы переменили свой взгляд, решив, что дела Персея не так уже плохи: ведь они не могли себе представить, чтобы Марций давал им такое поручение без ведома римлян. Но он и в этом случае и во многих других действовал лично от себя, по своей трусости. Родосцы, тем не менее, отправили послов в Рим, а других — к Марцию.

XVIII. [Из сборника "О доблестях и пороках"; Val., стр. 562].

1.[750] Гентий, царь одного из иллирийских народов,[751] соседнего с македонцами, заключив с Персеем союз за триста талантов, из которых кое-что он получил вперед, напал на подчиненную римлянам Иллирию и заключил в оковы прибывших к нему в связи с этим послов Перпенну и Петилия.[752] Узнав об этом, Персей не послал ему уже остальных денег, считая, что он уже и сам по себе стал врагом римлян. Однако он послал к гетам, жившим за Истром, и испытывал Эвмена, предлагая ему деньги, если он или перейдет на его сторону, или прекратит войну миром, или уклонится от борьбы и не будет помогать ни тому, ни другому, зная хорошо, что это не скроется от римлян, и надеясь, что он или получит какую-либо выгоду от этих переговоров, либо такой попыткой вызовет у римлян подозрение против Эвмена. Эвмен отказался перейти на его сторону, а за посредничество при заключении мира просил тысячу пятьсот талантов, за бездействие же — тысячу.[753] Узнав, что от гетов к нему уже идут десять тысяч всадников и десять тысяч пехотинцев в качестве наемников, Персей тотчас стал относиться с пренебрежением к Эвмену и сказал, что за бездействие он не даст ничего (так как это принесло бы позор обоим) и что денег за заключение мира он вперед не даст, но положит на Самофраке[754] до того момента, когда будет заключен мир. Вследствие посланного на него богом безумия он стал настолько переменчивым и мелочным.

2. Но в одном, на что он рассчитывал, он все-таки не ошибся: Эвмен стал подозрителен римлянам. Когда геты перешли Истр, то было договорено дать Клойлию,[755] их предводителю, тысячу золотых статеров, каждому всаднику — десять, пехотинцу — половину этого; все это составляло немного больше ста пятидесяти тысяч золотых. Персей послал им несколько хламид, золотые ожерелья, коней в подарок предводителям и десять тысяч золотых и, приблизившись, вызвал Клойлия. Последний спросил пришедших, несут ли они золото, и узнав, что его у них нет, велел вернуться к тому, кто их послал. Персей, узнав об этом, так как бог вновь отнял у него разум, стал вследствие своего непостоянства среди своих друзей обвинять гетов как народ по природе неверный и старался показать, что он боится принять в свой лагерь присланные ими двадцать тысяч; он говорил, что едва может принять десять тысяч, которых он может победить, если они и поднимут восстание.

3. Он сказал это друзьям, другое же он придумал для гетов и просил у них половину войска, обещая дать причитающееся золото. Такой непоследовательности был он исполнен, беспокоясь о деньгах, которые незадолго перед тем должны были быть брошены в море. Клойлий, увидя возвращающихся послов, громко закричал, спрашивая, принесли ли они золото, и, когда они хотели что-то сказать, велел им сначала ответить на вопрос о золоте. Когда же он узнал, что они не имеют его, не желая даже слушать их, он увел назад свое войско. Так Персей лишился и этих союзников, пришедших к нему вовремя и в большом количестве. По неразумию, зимуя в Филе[756] и имея большое войско, он не нападал на Фессалию, которая поставляла римлянам продовольствие, а, напротив, посылал в Ионию, чтобы помешать подвозу доставляемого им оттуда продовольствия.

XIX. [Оттуда же, там же, стр. 565]. Когда Павел[757] был на вершине такого благополучия, божество позавидовало его счастью. Из бывших у него четырех сыновей старших, Максима[758] и Сципиона,[759] он дал на усыновление другим, младших же обоих постигло то, что один умер за три дня до триумфа, а другой пять дней спустя. И тем не менее Павел выступил перед народом с отчетом, так как был обычай, чтобы полководцы излагали, что ими сделано. Придя на площадь,[760] Павел сказал, что на Керкиру из Брентесия[761] он переплыл в один день, из Керкиры он в пять дней совершил путь до Дельф и там принес жертву богу, в другие пять дней он прибыл в Фессалию и принял начальство над войском, а в следующие пятнадцать дней он взял в плен Персея и покорил македонян. Достигнув же всего этого столь быстро и счастливо, он стал бояться, чтобы не случилось чего-либо с войском при его возвращении "Так как войско счастливо вернулось, я продолжал бояться за вас, — сказал он, ведь божество завистливо. Но так как несчастие поразило меня и сразу у меня умерли двое сыновей, то лично я являюсь самым несчастнейшим, но о вас я уже не беспокоюсь" Сказав это, он стал предметом всеобщего удивления за все эти подвиги и сожаления по поводу смерти его детей, немного времени спустя он умер.

XX. [Из неизвестного грамматика. Bekk., An., стр. 143, 11]. Внушив и этим.