Шалимов АлександрВстреча на старой энергоцентрали

Александр Шалимов

Встреча на старой энергоцентрали

Я не очень стар, хотя был еще мальчишкой, когда тут - в долине - бурили первые скважины. Готовые скважины запирали тяжелыми вентилями, а рядом вколачивали кол из неотесанной лиственницы и писали суриком на листе фанеры: "Осторожно - кипяток!"

Эти надписи я видел на выцветших фотографиях в альбоме отца: пустынная долина с редколесной тайгой, коричневато-пепельные склоны Камбального, буровые вышки, трубы, втиснутые руками геологов в камчатскую землю. Когда вентили чуть приоткрывали, трубы фонтанировали кипятком. Горячие ручьи стекали по затоптанному мху в сизоватую пенистую Паужетку...

Отец в молодости разведывал Паужетское месторождение природного пара, а потом строил первую на этой земле геотермальную электростанцию [геотермальная электростанция работает на природном паре вулканической области; такие электростанции уже существуют в настоящее время вблизи вулканов Италии, Исландии, на Новой Зеландии; мощность этих станций пока не велика, но им принадлежит будущее; подобная станция построена на Камчатке; она дает электрический ток рыбоконсервным заводам]. Сначала она была совсем маленькой, - давала ток нескольким консервным заводам. А потом разрослась... Помню, ее называли гигантом дальневосточной энергетики... Как давно это было? Давно и недавно... Всего - век человеческий...

А впрочем, что такое человеческий век? В дни моей юности - на круг семьдесят лет; А теперь... В сто двадцать врачи не позволили мне ехать в Гренландию. Но, черт меня побери, я не хотел сдаваться. Я не мог вообразить себя без работы. Она была необходима мне как воздух - настоящая работа, рука об руку с крепкими людьми; суровые ветры, льды и долгие ночи с радугами полярных сияний... Выйдешь из теплого домика в ночь и слушаешь тишину льдов. А она особенная - эта тишина. Звенит в ней что-то далекое, томительно волнующее, как ожидание вечной новизны. И пьешь морозный воздух, обжигающе холодный, чистый, как прозрачный родник. С каждым глотком сил прибывает. Разве можно человеку без этого?..

Спорил я, доказывал - все впустую... Потом предложили ехать сюда. Управляющий Паужетским геотермальным заповедником и природным музеем на юге Камчатки! Это я-то - строитель Великой плотины на Лене и Берингова моста. Штат управления заповедника: управляющий - один плюс восемнадцать киберов, преимущественно старой конструкции, некоторые требуют капитального ремонта... Вот так. Впрочем, Камчатский заповедник - это еще лучшее из того, что предлагали неугомонным ветеранам моего покроя. Конечно, я погорячился, покричал там в бюро кадров, даже кулаком по какому-то электронному лбу постучал, а потом поехал... Так, посмотреть поехал... Как и что... Ведь я не был на Камчатке сорок лет. Интересно все-таки: был "гигант дальневосточной энергетики", а теперь "Заповедник"...

Прилетел сюда, в эту долину. Полдня бродил среди молчаливых домиков поселка, по притихшим корпусам бывшей геотермальной электроцентрали. Почти век она освещала и обогревала добрую половину Камчатки...

День выдался сумрачный, и сумрачно было на душе...

"Нет... Мы оба стали ненужными, - думал я. - Эта гигантская электростанция - детище моего отца. И я сам. Какой тут заповедник! Это кладбище... И никому до него нет дела. Жизнь ушла отсюда навсегда... Конечно, теперь вулканическое тепло уже не используют, как в двадцатом веке... Чем тогда служил вулкан? Печкой, в лучшем случае паровым котлом. Теперь придумали штуки похитрее. Бурят скважины глубиной в тридцать-сорок километров. А такие скважины можно бурить где угодно... Опускают в скважины термоэлементы - и получай энергию.

На севере Гренландии, куда меня не пустили "по состоянию здоровья", сейчас бурятся четыре таких скважины. Вот это работка! Постройка энергоцентрали мощностью в сорок миллиардов киловатт. Вторая будет на Земле - после Антарктической. И тоже - для уничтожения льдов. А тут...

Я с отвращением посмотрел вокруг. Мачта высоковольтной передачи возле центральных трансформаторов покосилась. Наверху у изоляторов свили гнезда какие-то шальные птицы. Стекла над дверью, ведущей в круглое здание диспетчерской, выбиты ветром... "Их надо вставить в первую очередь, мелькнуло в голове. - А то зимой нанесет снегу в диспетчерскую. Там капризные приборы, электронный мозг...

А впрочем, зачем? Кому теперь нужны эта старая электронная башка и покосившаяся мачта?.. Ведь ток уже не потечет по проводам. Птицы могут спокойно высиживать птенцов в гнездах у самых изоляторов...

Музей! Смешная идея... Для кого?! Держу пари на свою старую трубку, с тех пор как станцию закрыли и улетел последний наблюдатель, нога человеческая тут не ступала..."

- Здравствуйте, - послышался тоненький голосок у меня за спиной. - А мы вас ждали...

Я поспешно оглянулся. Девочка лет девяти в голубом комбинезоне с интересом разглядывала меня. У нее было очень милое круглое личико с заметно выступающими скулами, широкий нос, чуть раскосые карие глаза. На смуглых щеках - яркий румянец - печать солнца и камчатских ветров. Капюшон комбинезона, отороченный пушистым белым мехом, был отброшен. В рыжеватых вьющихся волосах недавно запутался ветер.

- Здравствуй, - сказал я, несколько озадаченный. - Во-первых, кто ты и откуда взялась, а во-вторых, кто мог ждать меня и зачем?

- Я - Ксанта из поселка Серебристый Лебедь. А ждали вас мы все...

- Вот как! Интересно... Но что ты делаешь тут одна... в тайге? И где находится этот ваш поселок?

- Он внизу у моря, в семи километрах отсюда. И здесь совсем не тайга, а бывшая вулканическая электростанция - Паужетская геотермальная энергоцентраль. - Девочка хитро прищурилась и добавила: - Разве вы не слышали про нее?

- Слышал кое-что... Так, значит, ты одна пришла сюда за семь километров?

- И совсем не одна, а с Букой.

- С Букой? Не вижу его... И потом, кто он - этот Бука?

- Бука - мой друг. Он - американец. Прадедушка привез его с Алеутских островов, когда я была маленькой. Тогда и Бука был совсем крошечный. Он помещался в рукавичке. А сейчас! О-о... Сейчас, если он встанет на задние лапы, он будет выше вас.

- А, вот что! Понимаю... Однако это нехорошо с его стороны оставлять тебя одну в таком пустынном месте.

- Он совсем не виноват. Я разрешила ему проведать Фому. Я здесь сегодня дежурная...

- Дежурная? Где же ты дежуришь?

- Здесь на электростанции. Мы всем интернатом взяли над ней шефство до вашего приезда. Надо же, чтобы кто-нибудь присматривал за киберами. Мы передадим вам все в полном порядке. А потом будем вам помогать.

- Гм... Видишь ли, Ксанта... Впрочем, мы еще потолкуем об этом чуть позже... Ведь мне надо хорошо подумать, все взвесить...

- Вы, наверно, уже все подумали, когда летели.

- Ну, это было очень быстро. Из Петропавловска сюда всего полчаса полета... Скажи мне лучше, а что этот Фома - он постоянно живет тут?

- Да, он тут за главного сторожа, чтобы не приходили волки и дикие кабаны.

- Интересно! Неужели тут еще сохранились волки?

- Конечно. Они живут вон там - за Курильским озером. Там у них свой заповедник. Но они приходили сюда, и выли, и портили цветы... Теперь Фома их не пускает.

- Гм... Слушай, Ксанта, а почему бы этого Фому не назначить тут управляющим? Вот не знал, что он постоянно живет тут!

Ксанта внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде мелькнуло что-то похожее на сомнение: не шучу ли?.. Однако она сказала очень серьезно:

- Я думаю - Фома не справится. Нет, вы больше подходите...

- Спасибо... Пойдем все-таки к Фоме, поговорим с ним.

- Пойдемте, - тоненьким голоском сказала Ксанта.

Она повела меня по узкой, посыпанной красноватым песком дорожке в глубь поселка. Вокруг рыжевато-огненным ковром горели цветы, осенние цветы Камчатки: астры, хризантемы, георгины, сальвии. Густая поросль цветов почти в рост Ксанты. Девочка уверенно вела меня сквозь этот пестрый живой лабиринт. Мы обогнули одно здание, потом другое, наискось пересекли широкую поляну - цветник. Над нами была тайга в ярком осеннем уборе бледно-зеленые, почти прозрачные лиственницы, огромные мохнатые кедры, оранжевые березы, золотистые тополи, ярко-красные осины. А вокруг - буйный ковер осенних цветов, аккуратные, посыпанные песком дорожки, разноцветные домики поселка.

Местами кроны деревьев расступались, и высоко в бледно-голубом небе - в полдень ветер угнал тучи - блестели нити проводов, подвешенные на высоких ажурных мачтах. Лучи неяркого солнца пробивались сквозь осеннюю листву и заставляли вспыхивать цветными огоньками зеленые и розовые стекла на верандах. Было очень тихо. Лишь чуть слышно шелестели опавшие листья под легкими шагами Ксанты. Пахло осенним лесом. Это был удивительный запах горьковатой свежести, прелых листьев, грибов и хвои и еще чего-то почти неуловимого, но странно знакомого и волнующего...

Мы все шли и шли... И мне уже начало казаться, что нет никакой Паужетки, нет старой геотермальной станции. Я в заповедном сказочном лесу своего детства. Маленькая лесная фея ведет меня куда-то... Не все ли равно куда... Сейчас мы повстречаем доброго волшебника и начнутся чудеса...

Волшебника мы не встретили, но чудеса начались сразу, как только мы с Ксантой очутились на небольшой площади, расположенной, вероятно, в самом центре поселка. Площадь была вымощена квадратными плитами розоватого туфа. Плиты не прилегали плотно одна к другой, и между ними всюду пробивался ярко-зеленый мох. Это был удивительный геометрический узор, сотканный из сетки живой зелени и квадратов теплого розового камня. Посреди площади находился круглый бассейн, выложенный красноватым мрамором. Раньше тут был фонтан, но теперь он не действовал - и бассейн был пуст. За фонтаном поднимался памятник из серого гранита: худощавая, чуть сутулая фигура в широкополой шляпе и высоких сапогах, узкое лицо с бородкой клинышком, в левой руке - геологический молоток. Я сразу узнал его. Я видел его живым на старинных фотографиях. В прошлом веке его называли "отцом вулканологии" - созданной им науки о действующих вулканах. Конечно, он завоевал право стоять тут, у подножия вулкана, который он заставил служить людям. Но теперь... Разве не ирония судьбы: вечно стоять в покинутом людьми селении. Что говорит случайным посетителям этих мест его имя, высеченное на полированном граните?..

- Знаешь ли, кто это? - тихо просил я Ксанту.

Девочка подняла на меня удивленные глаза:

- Конечно. Это мой прапрапрадедушка. Папа говорил, что он, - Ксанта указала на памятник, - первым стал изучать камчатские вулканы. И он уговорил своих ровесников построить здесь поселок и вулканическую электростанцию.

- Ого, - сказал я. Я почувствовал, что должен был что-нибудь сказать.

- Каждый день мы приносим ему свежие цветы, - продолжала Ксанта. - Мама рассказывала, что прапрапрадедушка очень любил цветы...

- Так, значит, твои папа и мама тоже живут в поселке у моря?

- Что вы! В поселке у моря живут только дети, ну и, конечно, наши воспитатели. Серебристый Лебедь - детский поселок. А моя мама работает в Петропавловске. Она геолог, как и прапрапрадедушка и прадедушка. Папа тоже геолог. Но сейчас он в командировке, там, - Ксанта подняла пальчик вверх. - Вечером будет видно, я вам покажу. Он на Луне. Изучает там вулканы. Он обещал мне привезти лунные камни...

- Вот как! Ты, наверно, тоже мечтаешь стать геологом?

- Нет, я еще не решила, - серьезно сказала Ксанта. - Понимаете, очень трудно выбрать. Все кажется таким интересным. В первом классе мы с Марой моей подругой - хотели быть капитанами космических кораблей. Во втором Мара вдруг захотела стать океанологом, чтобы работать на дне Тихого океана. И я тоже захотела... Но потом мы узнали, что там всегда темно, и, понимаете, мы раздумали. Теперь Мара хочет сочинять красивую музыку, а я я еще думаю... Может быть, я буду работать на такой станции, как эта, только побольше...

- Таких станций теперь не строят, девочка.

- Я знаю. Я думала про новые, которые строят сейчас, например в Гренландии...

"Так тебе и надо", - мысленно сказал я самому себе и накрепко прикусил язык.

- А может быть, поеду сажать леса в пустынях, - продолжала Ксанта, или буду перевоспитывать диких животных, делать их умными и добрыми. Как Фома...

- Что - как Фома?

- Ну, Фома - он тоже... Вы увидите, - Ксанта вдруг захлопала в ладоши. - Смотрите, смотрите, - закричала она, - вот они идут к нам, вместе с Букой!

Я оглянулся. Через площадь к нам неторопливо шествовали здоровенный лохматый ньюфаундленд [порода собак] и большой бурый медведь. Ньюфаундленд был размером с годовалого теленка, весь белый, с рыжими пятнами на широкой лобастой морде и на массивных лапах. Приближался он с необыкновенным достоинством, бесшумно и мягко ступая по розоватым каменным плитам. Косолапый, ростом чуть поменьше пса, трусил за ним вразвалочку, опустив черный нос к самой земле.

Я невольно попятился и потянул за собой Ксанту.

- Не бойтесь, - сказала девочка, осторожно высвобождая пальцы из моей руки, - Бука не кусается. А Фому перевоспитали, еще когда он был маленьким медвежонком. Он добрый и все понимает... Подходите, не стесняйтесь, продолжала она, обращаясь к псу и медведю, которые остановились в нескольких шагах от нас. - Бука, поздоровайся с... - Ксанта взглянула на меня. В ее взгляде были вопрос и легкое сомнение.

Как она сейчас назовет меня? Неужели дедушкой?.. "Если не назовет дедушкой, тогда, пожалуй, останусь тут", - загадал я, а ей быстро сказал:

- Меня зовут Филипп.

- Иди, Бука, поздоровайся с дядей Филиппом.

Я вздохнул с облегчением. Все-таки дядя, а не дедушка...

Но в этот самый момент здоровенный Бука подошел ко мне вплотную, легко поднялся на задние лапы и, положив передние мне на плечи, лизнул теплым шершавым языком прямо в нос и в губы.

- Пшел! - вырвалось у меня.

Сгибаясь под тяжестью огромного пса, я поспешно заслонился локтем от его широкой добродушной морды. Бука мимоходом лизнул меня еще раз в правое ухо и, видимо решив, что достаточно проявил дружеские чувства, освободил от своих объятий. Он присел у ног Ксанты и, не сводя с меня круглых янтарных глаз, принялся энергично подметать мохнатым хвостом чистые розоватые плиты.

Очевидно, теперь настала очередь Фомы. Он заковылял ко мне, помаргивая маленькими темными глазками и поводя влажным черным носом.

- Ксанта, - жалобно сказал я, - Бука - еще куда ни шло... Но, право, никогда в жизни я не целовался с медведем, даже с перевоспитанным. Не кажется ли тебе, что нам с Фомой достаточно ограничиться дружеским рукопожатием?

- Пожалуйста, - согласилась Ксанта. - Фома, дай лапу дяде Филиппу. И помни, ты должен во всем слушаться его. Он теперь твой главный начальник.

Фома одобрительно проворчал что-то и, присев рядом с Букой, протянул мне тяжелую когтистую лапу. Я пожал ее с глубоким удовлетворением.

- Ну вот, вы и познакомились, - сказала Ксанта. - Я очень, очень рада... Как дела, Фома? Как твое ночное дежурство?

- Уффф! - сказал Фома и принялся тереться широкой коричнево-бурой головой о голубой комбинезон девочки.

- Понимаю, - кивнула Ксанта. - Тебя опять обижали белки?.. Знаете, дядя Филипп, вам придется что-то придумать. Белки не дают покоя бедному Фоме... Они кидают в него вылущенными кедровыми шишками. Шишки застревают в его косматой шерсти и очень мешают. Вот смотрите, сколько на нем шишек.

- Можно приспособить какого-нибудь кибера. Он будет вычесывать Фому, если Фома, конечно, позволит.

- Позволит, позволит! - закричала Ксанта. - Правда, Фома?

- Уфф! - сказал медведь, иронически поглядывая на меня.

- Вот видите, Фома знает, что для него полезно. А белок надо еще раз предупредить. Они ужасно непослушные. Некоторые даже прибегают в главную диспетчерскую и сорят там орехами.

- Ну, такое самовольство им придется прекратить, - решительно сказал я.

- Вот именно, - согласилась Ксанта. - Я знаю, - добавила она, - у вас с Фомой теперь будет полный порядок...

Потом мы вчетвером отправились осматривать геотермическую станцию. Ксанта показывала мне различные механизмы и объясняла их назначение. Фома кивал тяжелой коричнево-бурой головой, помаргивал маленькими глазками, время от времени одобрительно ворчал. Один Бука держался сдержанно. Он шел позади, опустив хвост, часто зевал, широко раскрывая розовую пасть. Он явно скучал. По-моему, он не любил техники.

Сначала мы пошли к буровым скважинам. Когда я бродил по городку один, я их не нашел. И не мудрено... Ведь я искал торчащие из земли трубы с тяжелыми вентилями, как на фотографиях отца. Теперь скважины находились внутри красивых прозрачных башен. Башни были сделаны из стекла и металла и напоминали замки спящей красавицы. К каждой башне вели посыпанные песком, обрамленные цветами дорожки.

А над прозрачными стрельчатыми крышами тихо шелестели темными мохнатыми лапами кедры. На кедрах целыми семьями жили неприятели Фомы - маленькие легкомысленные рыжевато-серые белки. Они и в нас пробовали кидать шишками. Только не попадали.

- Здесь было 56 скважин, - рассказывала Ксанта. - Они совсем не глубокие: пятьсот-шестьсот метров. Одна - самая глубокая - на краю поселка - два километра. Скважины пробурены до подземного парового котла. Ну, это, конечно, не настоящий паровой котел, а только древние лавы вулкана Камбального. В лавах было много пустот, заполненных водой. Вода от вулканического тепла нагревалась и превращалась в пар. Пар по трубам поднимался наверх и вращал турбины электростанции. Вот это - одна из таких скважин. А сейчас мы пойдем на электростанцию...

- Подожди, Ксанта, - сказал я. - А что же, теперь эти скважины совсем не дают пара?

- Дают, но очень немного, - ответила девочка. - Сила пара ослабела, он уже не может вращать турбины. Некоторые скважины еще дают горячую воду. Она проведена по трубам в наш поселок. Мы купаемся в ней и плаваем в большом крытом бассейне. Этой водой отапливаются и все домики электростанции.

Зимой здесь тепло. А когда приезжают туристы и спортсмены-лыжники, бывает очень весело. Они живут в этих домиках, катаются на лыжах, поднимаются к кратеру Камбального, ездят в электросанях на Курильское озеро. И мы тоже часто ездим туда.

- Значит, тут бывает много людей?

- Конечно... Это сейчас, осенью, гостей совсем нет. А летом и зимой, о, сколько бывает народу. Прилетают детские экскурсии из разных интернатов посмотреть вулканы, и Курильское озеро, и старую электростанцию. Приезжают студенты-энергетики, которые изучают историю техники; разные ученые, туристы, художники, писатели; приезжают даже космонавты - так, отдохнуть немного... Ведь у нас очень красиво, не правда ли?

- Да, конечно...

Ксанта долго рассказывала мне про историю Паужетской геотермической электростанции, славную, почти вековую историю большого настоящего труда, а я думал о том, как обманчиво первое впечатление. Вот, до встречи с Ксантой, пока бродил тут один, я увидел лишь брошенный поселок в тайге, покосившуюся мачту и выбитое стекло над дверью диспетчерской, а тут, оказывается, течет своя жизнь - нужная, важная... Конечно, все вокруг это уже клочок истории. Но разве история не помогает строить будущее? Мы черпаем сейчас электроэнергию из гигантских термоэлементов, опущенных в глубочайшие скважины, мы научились регулировать вулканы, сделали их безобидными факелами, которые зажигаем лишь в дни великих праздников... Достигнуть всего этого нам помогла и Паужетка, и эта электростанция, тепловая энергия Камбального вулкана, который верно служил человечеству целый век.

"Мы будем счастливы только тогда, когда осознаем свою, хотя бы и самую скромную, роль". Это сказал один из замечательнейших людей прошлого столетия - пионер авиации на самой заре ее развития, поэт, философ. Мне сто двадцать лет, но я мечтаю еще об одном куске человеческого счастья... Почему не попробовать найти его тут? Кажется, я смогу тут стать полезным... Нет, я просто убежден, что я здесь нужен. Кто присмотрит за всем хозяйством? А оно - вон какое. И посадочную площадку надо привести в порядок. И приезжающих встречать и устраивать. Не Фоме же этим, действительно, заниматься. Тут можно так все организовать, что о Паужетке снова заговорят. Места-то какие! Нельзя им пустовать. И школа... Просто необходимо, чтобы вблизи от школы жил бывалый человек. Их воспитатели сами юнцы. А, скажем, такой человек, как я...

- Это очень нехорошо, дядя Филипп, - слышал я голос Ксанты. - Ведь вы уже пять минут совсем не слушаете, что я вам говорю.

Я смутился и развел руками.

- Прости, Ксанта. Немного задумался. Со старыми людьми это бывает...

- А вы совсем и не старый, - сказала она, - не глядя на меня. - Вам самое большее восемьдесят лет.

- Эх, девочка, если бы было восемьдесят! Но дело не в этом. Я хочу задать тебе один вопрос. Очень трудный вопрос. Скажи мне, как по-твоему, что для человека самое главное?

- Ну, это совсем просто, - улыбнулась Ксанта. - Самое главное для человека, чтобы он был счастлив. А для этого он только должен делать счастливыми Других.

- Гм... Пожалуй, ты права, это действительно просто... Никогда не подумал бы, что все на свете так просто... Ну, что мы будем делать теперь?

- Теперь надо выпустить киберов. Наверно, им надоело сидеть выключенными. Пора им браться за работу.

Мы зашли в низкий стеклянный домик, похожий на оранжерею. Там рядами стояли смешные коротышки - киберы - целый взвод работяг, задача которых состояла в поддержании порядка на территории поселка и энергоцентрали.

Ксанта приветствовала всех, как старых знакомых. Включая их по очереди, она одного похлопывала по блестящему никелированному плечу, другого гладила по отшлифованной яйцевидной голове, третьему шептала что-то в раструб звукоприемника. Включенные киберы начинали шевелиться, нетерпеливо притоптывали маленькими лапками, расправляли похожие на грабли механические руки и деловито бежали по своим, очевидно хорошо им известным, делам.

Бука, сидя у входа в стеклянный домик, критически оглядывал каждого выбегающего кибера, словно проверял, в порядке ли тот и готов ли к выполнению задания.

- А ты, маленький, иди собирать сухие листья, - говорила Ксанта очередному киберу, - их много там на дорожках. Ночью был сильный ветер. Теперь с каждым днем опавших листьев будет все больше. Ты пойдешь убирать пыль в домиках, - наставляла она следующего. - Хорошо убирай. Потом дядя Филипп все проверит... Вообще-то они знают, что им делать, - сказала Ксанта, поворачиваясь ко мне. - Они все настроены... Просто я с ними разговариваю, чтобы им было веселее. Они скучают тут по ночам одни. А работы сейчас совсем мало. Когда работы мало, всегда очень скучно, правда, дядя Филипп?

Я кивнул.

- О, у тебя опять насморк, малыш, - обратилась Ксанта к очередному киберу. - Понимаете, дядя Филипп, этот малютка проверяет все трубы и краны. Вот у него каждый день много дела. Ему надо обежать весь городок. Наверно, он переутомился... Уже несколько дней у него из носика капает что-то. Вот видите...

- Наверно, со смазкой не в порядке, - сказал я. - Надо будет потом посмотреть.

- Так пустить его? - спросила Ксанта.

Но включенный кибер, не дожидаясь разрешения, выскользнул из ее рук и торопливо заковылял к выходу.

- А эти уже не могут работать, - грустно сказала девочка, указывая на целую группу киберов, сиротливо сбившихся в углу. - Они очень старенькие. Их настраивал еще мой прадедушка. Потом они разрегулировались. Вот этот, например, самый большой, если его выпустить, пробежит немного, попрыгает, перевернется и болтает лапками в воздухе. А он умел ремонтировать дорожки, счищал старую краску на стенах и наносил новую. И еще много чего умел... А вот теперь никто из наших наставников не умеет его самого починить. Мой прадедушка сумел бы, но он... - Ксанта тяжело вздохнула и умолкла.

- Значит, твой прадедушка работал тут?

- Да, он был управляющим заповедника, как теперь вы... Но весной доктор послал его лечиться в Москву. И дедушка больше не возвратился. Мама говорила, что из Москвы он опять уехал на Алеутские острова, но она не хотела сказать, когда он вернется. И с ним нельзя поговорить по видеотелефону... Я думаю, что мой прадедушка просто умер, - грустно закончила Ксанта и опустила глаза.

- Ну, что за мысли, - возразил я. - Теперь люди живут долго. Прадедушка еще приедет. Пройдет годик-другой - и он вернется. Вот увидишь...

- Не знаю, - тихо шепнула Ксанта. - Ведь взрослые не всегда говорят нам правду... А мы уже большие. Через год весь наш класс уедет из Серебристого Лебедя. Нас повезут далеко на запад, к подножию гор Тянь-Шаня. Там будем жить и учиться дальше, до окончания общей школы. А сюда приедет новая группа малышей.

- Значит, здесь у вас, в Серебристом Лебеде, только школа первого круга?

- Да. Первые четыре класса. И мы с Марой сейчас в самом старшем. Второй круг мы пройдем в Средней Азии.

- И вам не жаль будет расстаться с Серебристым Лебедем?

- Жаль, конечно. Но там, куда мы поедем, тоже будет очень интересно. Человек не может оставаться всегда на одном месте.

- Ты права, Ксанта. Вот и я... Работал в Антарктиде, потом в Гренландии, а теперь...

- Я знаю, - шепнула девочка. - Нам говорила наставница. И мы очень гордимся, что будем здесь вместе с вами. Вы расскажете нам о том, что видели и знаете? Не правда ли?

- Расскажу, если это будет вам интересно.

- О, очень!..

Послышались мягкие шаги. В стеклянный домик неторопливо вошел Бука. Он осторожно нес в зубах уже знакомого мне сопливого кибера. Бука держал кибера за выступ кожаного воротника и всем своим видом выражал откровенное отвращение. Кибер вяло шевелил лапками. Из его длинного с раструбом носа в два ручья текло прозрачное масло. Бука положил кибера у наших ног, сел рядом и принялся посматривать то на нас с Ксантой, то на кибера. На кибера он глядел с явным неодобрением.

- О-о, - печально протянула Ксанта. - И этот совсем расхворался. Бука приносит только тех, которые не могут работать...

Приковылял откуда-то Фома, сел рядом с нами и тоже принялся глядеть на лежащего кибера.

Красноватые глазки кибера вспыхивали и пригасали. Наверно, ему было совсем нехорошо.

Я достал из кармана очки в старинной роговой оправе, которых теперь никто не носит, и трубку. Очки я нацепил на нос, трубку набил душистым табаком и закурил. Затянувшись несколько раз, я засучил рукава куртки.

- А ну, посмотрим, что с ним, - сказал я Ксанте. - Тащи сюда инструменты, помощница. Сейчас научу тебя лечить киберов.

Ксанта убежала, смеясь. Ее смех звучал, как серебристый колокольчик.

В сущности, все оказалось чертовски просто...

- До чего же хорошая штука - работа, - сказал я своим новым друзьям. Что там греха таить, в Гренландии без меня теперь обойдутся, а вот тут пожалуй, и нет. Так ведь?

Фома кивнул косматой головой и удовлетворенно проворчал что-то. Бука не ответил. Но по его взгляду я понял, что и он совершенно согласен со мной.

А кибер лежал на полу стеклянного домика и с надеждой посматривал на всех нас.