"Крах династии" - читать интересную книгу автора (Шхиян Сергей)

Глава 15

— Расскажи, где вы были, и что видели! — насела на меня царевна, как только мы поздним вечером, наконец, остались одни.

— Ничего особенного, сходили, в этот, как его, — тут я замялся, не зная как назвать заведение, которое сподобились посетить, в русском языке еще не существовали (или я их не знал) слова, обозначающие подобные публичные дома, — ну, в одну специальную избу, где развлекают публику.

— Чем развлекают? — подозрительно спросила Ксения, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— А чего это тебя так заинтересовало? — попытался уйти я от прямого ответа.

— Федор сегодня вечером был сам не свой, не мог найти себе места. Очень ему ваш сегодняшний поход понравился.

— Ты бы у него и спросила, — тянул я время, пытаясь придумать правдоподобную версию нашего времяпровождения. — По-моему, ничего особенного там не было, гусляры играли, народ, правда, был занятный, много иностранцев, — наконец выдавил я из себя что-то похожее на информацию.

— Он со мной и говорить не захотел. Сказал, что это не женского ума дело. Не хотите говорить, как хотите, тогда завтра я сам пойду с вами, — решительно заявила царевна.

Похоже было на то, что Годуновы совсем слетели с резьбы и пошли вразнос. Вот что значит, пир во время чумы! И вообще, последнее время я стал замечать, что у молодежи не остается никаких моральных устоев!

— Да ты что! — воскликнул я. — Как ты это себе представляешь? Федор-то выходит их дворца обманом, а как ты выйдешь? А если тебя узнают, или мать хватится! Да и нельзя женщин водить в развлекательные заведения.

— Ничего, я уже все обдумала.

— Обдумала! Ловко! Ну и как же ты выйдешь из дворца?

— Мария побудет там вместо меня. А я переоденусь в мальчишку. Надену старое платье Федора. Я его уже примеряла.

— Молодец, что примеряла. Только ты подумала, что в такой одежде на тебя будут все оборачиваться?

— Ну и пусть, мне-то что! Подумаешь!

— Все правильно, только получится, что в Москве появился еще один самозванец.

— Ты хочешь сказать, что в одежде царевича нельзя ходить по улицам?

— Конечно, нельзя. Представь, вдруг из твоих покоев выходит никому не известный мальчик в роскошной, царской одежде. Что бы ты сама по такому поводу подумала?

Ксения упрямо покачала головой, но задумалась и несколько минут к теме не возвращалась. Потом все-таки нашла вариант:

— Тогда я переоденусь в одежду твоего слуги.

— Она же не царская, а крестьянская, — ехидно заметил я, — и не очень чистая, куда же ты пойдешь в таком виде.

Ксения опять задумалась, теперь уже обижено надув губы. Как можно было догадаться, искала выход. Я ей откровенно любовался и заодно сочинил еще одну мощную отговорку:

— И куда ты денешь свои волосы? Спрячешь под шапку? А как будешь в ней сидеть за столом? Это же не по-христиански!

Мне показалось, что вопрос решен, и его можно больше не обсуждать. Однако я не учел, что имею дело с истинно русской женщиной, хоть и с татарскими корнями, которая, как известно, и коня на скаку остановит, и войдет, куда захочет.

— Тогда сделаем так, — решительно заявила царевна. — Я выйду из Кремля в одежде твоего мальчика, в торговых рядах купим мне новую одежду, а волноваться о моих волосах не твоя забота!

— Ксюшенька, — елейно заговорил я, — ну, зачем тебе все это нужно! Ну, право, ничего интересного для девушки в городе нет. Федор, да ему, наверное, что-то понравилось, он познакомился с женщинами…

— Как это с женщинами! — взвилась царевна. — Почему ты об этом говоришь только сейчас?!

— Да так, к слову не пришлось, — соврал я.

— Красивые?!

— Женщины как женщины, я их даже толком не рассмотрел. А Федор парень уже взрослый, ему тоже интересно попробовать. Ты же тоже захотела…

— Нашел с кем сравнивать, я совсем другое дело. Он еще сопляк, какие ему еще женщины! — вспылила она. Причем видно было, что рассердилась не на шутку.

— Если тебе что-то не нравится, выясняй у него сама, — тотчас предал я своего друга. — Я могу отвечать только за себя, а я ни с кем, кроме тебя…

— При чем же здесь ты? Он — царь и должен себя блюсти…

— Все вопросы к брату, — прервал я начинающийся скандал. — Только боюсь, что он тебя не послушается. И вообще, царь он или не царь? Вы с матерью так и будете им помыкать?

— Вот как ты заговорил! — взорвалась царевна. — Мужьям вообще следует больше помалкивать и делать, что велят жены. Тогда от них будет хоть какой-то прок!

— Знаешь что, милая, если ты продолжишь говорить со мной в таким тоне, то завтра тебе говорить будет не с кем И я не понимаю, что ты прицепилась к брату, он сам может решить, как поступать! Даже если дело касается неведомых тебе женщин!

— Ну вот, теперь ты меня решил обидеть. Я знала, что дело этим кончится!

— Я тебя не обижаю, это ты начала…

— Конечно, а теперь ты на меня еще и кричишь. Мне что, нельзя даже слово сказать?

— Я на тебя кричу! — почти закричал я. — Я даже…

— Кричишь!

— Ну, за что мне такое, — с отчаяньем подумал я, — целый день, как идиот, был вынужден сидеть в одиночестве за столом, пока ее братец кувыркается с гетерами, да еще слушать музыку гусляров. А теперь вместо того, чтобы спокойно лечь спать, урезониваю взбалмошную девицу.

— Я на тебя не кричу! — не скрывая злости, сказал я. — Не нужно придумывать!

— Пожалуйста, не нужно меня обижать! — воскликнула царевна. — Если ты меня разлюбил, то так и скажи, и совсем незачем для этого повышать голос.

— Я тебя не разлюбил…

— Это ты только так говоришь…

— Но, Ксюша…

— Если ты меня еще капельку любишь, то скажи, где мне взять хорошую одежду, чтобы не стыдно было выйти в Москву.

— Тебе нельзя никуда выходить, ну как ты этого не поймешь! И Федору не нужно никуда ходить, это я дурак, придумал на свою голову!

— Нет, я же вижу, что ты меня не любишь, — с отчаяньем сказала Ксения и заплакала.

— Вот этого не нужно, совсем незачем лить слезы! Подумай, ну как ты будешь ходить в мужском платье!

— Буду, буду. Ты даже такой мелочи не хочешь для меня сделать. Пусть, если так, то ударь меня, я все равно не стану плакать!

Однако обещание Ксения не выполнила и так горько зарыдала, что мне пришлось вытирать полотенцем ее сразу ставшее мокрым лицо.

— Хорошо, — наконец сдался я, — достану я тебе мужской костюм. Только с Федором будешь договариваться сама.

— Хорошо, спасибо, как-нибудь договорюсь. А ты не мог сразу согласиться, обязательно нужно было доводить меня до слез?

По этому поводу я мог бы сказать многое, но что бы ее не спровоцировать на продолжение, промолчал.

— А эти Маруся и Федор завтра придут? — спросил я, чтобы сменить тему.

— А они никуда и не уходили, остались ночевать на Царском дворе.

— Как это остались? Но ведь об этом узнают все слуги, а от них весь ваш двор?! — поразился я. — Зачем им было оставаться?

— Никто ничего не знает, только доверенные люди, — успокоила меня Ксения. — Парень переночует у брата, а эта в моих покоях. Зачем им ходить туда-сюда.

— Ну, вы даете! — только и смог сказать я, подумав, что инициатива начинает уходить из моих рук. — Ладно, делайте, что хотите. А как тебе понравилась Маруся, ты дала ей померить свои наряды?

— Дала, только я удивляюсь, с чего ты решил, что с ней мы похожи? Неужели я такая некрасивая, как она? Что это еще за глупости!

— Конечно, вы ни капельки не похожи, ты красавица, а она так, ничего особенного. Но издалека ошибиться можно.

— А ты по мне соскучился? — совсем другим тоном спросила царевна.

— Конечно, — с показным энтузиазмом ответил я, — не то слово!

— Докажи…

— Я же обещал достать платье…

— Нет, докажи по-другому, иди ко мне…

Этой ночью у меня не осталось даже иллюзии, что здесь еще что-то делается по моему разумению. Зато ни слез, ни упреков больше не было, и утомленная царевна доверчиво заснула на моем плече.

Утром нас разбудила карлица со своей всегдашней проблемой — медовухой.

— Матрена, — предложил я ей, не открывая глаз, — давай я с вечера сразу буду покупать тебе по две бутылки. Я и так постоянно не высыпаюсь, а тут ты еще все время меня будишь ни свет, ни заря.

— Две нельзя, — грустно ответила она, — была бы я большой, тогда конечно. А так от двух мне будет худо.

— Так не пей все, оставляй на утро.

— Как же можно, я не удержусь. Ты, голубь, потерпи. Это ничего, на том свете отоспишься.

— Типун тебе на язык, — ответил я, просыпаясь окончательно и тоскливо понимая, что сейчас придется включиться в каждодневную утреннюю суету. Одна мысль о том, что нужно идти добывать Ксении мальчиковую одежду сразу испортила настроение. С бутиками в Москве еще были очень большие сложности. Окончательно его испортил Федор.

— Сегодня опять пойдем гулять, — заявил он, даже не успев поздороваться.

— Да, конечно, — ехидно согласился я, — только поговори сначала с Ксенией.

— О чем мне с ней разговаривать? — удивился он. — Болеет и пусть себе болеет. Или она что-нибудь узнала? То-то еще вчера ко мне приставала, где мы были! Ты ей сказал?

— Ничего я не говорил, но она требует, чтобы мы её взяли с собой.

— Ну, надо же! — огорчился царь. — Зачем она нам?

— Незачем.

— А не возьмем, матушке нажалуется. Ты-то что думаешь?

— Ничего я не думаю! Вы родственники, вот между собой и разбирайтесь. Я бы на твоем месте остался сегодня дома. Тогда и она никуда не будет рваться.

— Еще чего! Не разрешу с нами идти, и не пойдет. Я царь я или не царь?

— Ты думаешь? — усомнился я. — Попробуй, прояви монаршую волю, может быть, и получится. Я ее уговорить не смог.

— И проявлю! — воскликнул Федор, но как-то неуверенно, даже можно сказать, опасливо. Во всяком случае, воровато огляделся по сторонам.

— Ладно, ты ее уговаривай, а я пойду за одеждой. В крайнем случае, сводим ее просто погулять по городу, пусть убедится, что там. нет ничего интересного. Может, тогда успокоится.

— Не хочу я время терять. Сколько мне еще жить осталось. Сам же говорил…

— Ничего я тебе такого не говорил. И вообще, ты собираешься что-нибудь предпринять, чтобы спасти царство, или так и будешь по кабакам шляться? Пошел бы, что ли, в ружейную мастерскую, ты же техникой интересуешься.

Федор не ответил, посмотрел так тоскливо и жалобно, что я невольно прикусил язык.

— Ладно, я пошел, Ксения хочет переодеться в моего слугу.

Как всегда бывает, когда чего-то очень не хочешь, оно тут как тут.

Не успел я в Охотном ряду войти в первую же мануфактурную лавку, как там оказалось все необходимое для экипировки. Даже сапоги нашлись. Теперь ничего другого не оставалось, как вывести мою любезную в московский свет.

Когда мы с Ваней Кнутом, нагруженные узлами с одеждой, вернулись на Царский двор, в покоях Федора оказались только их слободские двойники. Годуновы еще не вернулись из церкви.

Маруся вполне освоилась во дворце, даже поздоровалась вполне непосредственно, если не сказать, свысока. Федор, тот по простоте особых эмоций не выражал, только сказал, что царская еда ему пришлась по вкусу, но пожаловался, что здесь нет кислых щей.

— А как наше дело с дьяком Екушиным? — поинтересовалась Маруся, когда светская часть визита окончилась, и мы сидели в ожидании Годуновых.

За хлопотами последних двух дней и, чего греха таить, ночными радостями, я совсем забыл о коварном дьяке и даже не удосужился узнать у его холопа Кирилыча, вернулся ли тот в Москву.

— Вечером пошлю Ваню про него разузнать, — пообещал я, — пока мне было не до того. Это вы с Федором бездельничаете на царских хлебах. Да, кстати, как тебе понравились одежды царевны? Она говорила, что ты их вчера мерила.

— Ничего, — с показным равнодушием сказала Маруся, — если бы я была царевной, то одевалась бы получше.

— Да ну? — делано удивился я. — А сама Ксения тебе как?

— Обычная девушка. Такая, как она, у нас в слободе каждая вторая. Мимо пройдешь, не заметишь.

Оценка, надо сказать, была вполне уничижительная, совсем в духе самой Ксении. Что касается Маруси, а может быть и большинства женщин вообще, то никаких авторитетов, когда дело касается внешности конкуренток, для них не существуют. Прямо и принципиально режут за глаза самую горькую правду.

— Ну, ну, тебе виднее, — с невольной улыбкой сказал я.

— А что, неужели она тебе нравится? — искренне поразилась Маруся. — Вот не думала, мне казалось, что ты разбираешься в женской красоте!

Почему ей так казалось, она не уточнила. Чтобы не усугублять разговор, я перешел на другую тему, спросил, когда они с Федором собираются возвращаться к себе домой.

— Не знаю, как Маруся скажет, — первым ответил парень. — Я так хоть сейчас. В гостях хорошо, а дома лучше.

— Ничего, мы еще здесь поживем, — обнадежила меня девушка. — Я с самим царем еще толком не познакомилась. Он все правит и правит, совсем дома не сидит!

Мне стало приятно, что она так быстро разобралась в системе государственной власти, но от комплимента я воздержался, тем более, что в это время вернулись Годуновы.

Ксения, как только вошла, сразу же впилась взглядом в объемный узел с одеждой.

— Достал? — требовательно спросила она, кося строгий взгляд на брата.

— Все-таки достал, — констатировал он, явно не получая от моей ловкости никакой радости.

— Достал, — подтвердил я.

— И шапка есть? — спросила царевна.

— И шапка, и сапоги. Все красное, думаю, тебе понравится.

— Пойдемте, поможете мне, — властно приказала Ксения Марусе и своей дворовой девушке, и они пошли переодеваться.

— Ну, что уговорил остаться дома? — спросил я царя.

Тот только безнадежно махнул рукой. Судя по всему, в царском семействе принципы Домостроя не срабатывали. В общем, так и должно было быть. Царевна, на случай наследования престола, получила образование примерно такое же, как и Федор. Вероятно потому в общении с ними я не чувствовал такого большого культурного разрыва, как в случае с простыми обывателями или их матерью.

Как можно было предположить, переодевание затянулось. Федор давно обменялся одеждой со своим тезкой, а царевны все не было. Мы нетерпеливо ждали, когда она будет готова. Разговор не клеился. Отправить слободского Федора и моего Ваню Кнута было некуда, а при них царь держал себя, как и ему и было положено, сдержанно и величаво. Только когда у него окончательно лопнуло терпение, недовольно пробурчал:

— Интересно, сколько нужно времени, чтобы просто переодеться!

Я, как человек более опытный в общении с прекрасным полом, только пожал плечами.

Наконец дверь, за которой происходило таинство перемены пола, открылась, и к нам, плавно ступая маленькими сапожками, вышел очаровательный мальчик, одетый во все красное. Никакого диссонанса с общей модой в этом не было. Большинство москвичей предпочитало щеголять в одеждах самых ярких расцветок, чем и обуславливалось значительное количество в городе красильных мастерских.

— Ну и как?! — подбоченившись спросил стройный юноша и картинно встал, круто выставив крутое бедро с упертой в него рукой.

По мне, так за версту было видно, что никакой это не мальчик, а девушка с нежным личиком, тонкой розовой кожей и заметной даже под кафтаном округлой грудкой. Оставалось только уповать на то, что заподозрить в переодетой царевне женщину просто никому не придет в голову. Моды менять одежду еще не было в природе. Во всяком случае, на святой Руси.

— Ну, как сказать, — без подъема сказал царь, — на слугу похожа, только при нашей с Алексеем одежде, нам слуг вроде бы не полагается.

— Тогда пусть он оденется в свое обычное платье, — разом решила конспиративные сомнения царевна. — Только переоденься побыстрее, — распорядилась она, — мы и так потеряли слишком много времени.

— Ну, ты даешь! — с восхищением воскликнул я. — У тебя еще хватает совести говорить о потере времени! Знаешь, сколько ты времени переодевалась?

— Не могла же я выйти кое-как одетой! — хладнокровно объяснила Ксения. — Все-таки я женщина. Ну, что ты стоишь как столб! Иди, переодевайся. Федор прав, я буду среди вас самая нарядная. Сам не мог додуматься прилично одеться!

Пришлось срочно посылать дворовую девушку за вещами и превращаться из заурядного горожанина в «красавца» витязя в бархатном камзоле, опушенном собольим мехом, правда с прорешкой от арбалетного дротика на спине. Заштопать дырку у меня не дошли руки.

Пока я менял одежду, вся компания висела над душой, точнее будет сказать, толклась за дверью комнаты, в которой я переодевался и подбадривала советами и понуканиями.

— Наконец-то! Сколько можно копаться! — упрекнула царевна, когда я вышел.

Ее последнюю фразу я проигнорировал и гордо направился к выходу. В сенях государевых покоев, как и в других общих помещениях, через которые мы проходили, совсем не оказалось придворных и слуг. Все куда-то исчезли, хотя обычно народа там толклось много. Мне небезосновательно показалось, что шалости молодых Годуновых во дворце ни для кого не секрет, и все только делают вид, что ничего не замечают.

— Ну, и куда вы хотите пойти? — спросил я, когда наша троица покинула Кремль.

— Туда, где вы были вчера, — быстро сказала царевна.

Федор подумал и согласно кивнул. Единственный, кто не хотел идти в публичный дом, был я. Не то, чтобы меня достали вчерашние гусляры или пугали запредельные цены, что, впрочем, тоже имело место, таких трат мой бюджет долго выдержать не мог, я боялся, что после того, как Ксения увидит тамошних красоток, меня будет ждать слишком страстное выяснение отношений. Что при полной невиновности бывает особенно обидно.

— Может быть, мы поищем другое место? — попробовал я вылезти из-под Дамоклова меча. — Ты же вчера хотел поиграть в зернь? — с надеждой спросил я царя.

— Нет, — кратко ответил он и глянул на меня такими замутненными предощущением любовных утех глазами, что мне осталось только пожать плечами и отдаться на волю волн.

Проторенный путь мы миновали безо всяких происшествий. Только что Ксения, впервые оказавшаяся в роли обычного пешехода, нервничала и боялась всех встречных мужчин. Однако на нее никто не покусился, и вскоре мы уже входили в тайную калитку подпольного борделя.

Время для погружения в пьянство и разврат оказалось слишком ранним, и мы оказались первыми посетителями. Нам даже долго не открывали. Когда же, наконец, впустили под своды порока, вчерашний метрдотель, не выспавшийся и всклоченный, удивленно нас осмотрел, узнал и пригласил выбрать любое понравившееся место.

Пока мы усаживались, вокруг метались слуги, пытаясь навести в зале порядок.

— Рад вас снова видеть у нас, — откашлявшись, сообщил мэтр. — Простите, что заставили ждать на пороге.

— Ничего, — нервно успокоил его нетерпеливый царь. — Прикажи прислать сюда Лауру и Беатриче!

— Кого? — вытаращил было глаза «бардельер», но тотчас понял, кого имеет в виду странный юноша. — Понял, ваших вчерашних помощниц. Они еще спят, вы подождете, или прислать тех, что уже встали?

— Вчерашних! Мы не спешим, — горячо воскликнул пламенный Ромео.

— А вам? — спросил он нас с Ксенией, с удивлением рассматривая совсем юного посетителя, которому здесь было явно нечего делать.

— Нам ничего нужно, я, как и вчера, — подчеркнул голосом, — буду один!

— А мне пришли, — неожиданно потребовала девушка. — Хочу посмотреть…

— Ты чего это выдумала, — набросился я на нее, как только метрдотель отошел, — что это ты здесь собираешься смотреть?! Напросилась с нами, так сиди, чтобы тебя ни видно и ни слышно!

Ксения рассердилась и открыла рот, объяснить, кто здесь будет командовать, но, увидев, что к нам уверенно направляется какая-то девушка, вопросительно на меня посмотрела:

— А это кто?

— Та, что ты заказывала, — ехидно сказал я, — гетера.

— Гетера? — повторила она, пытаясь вспомнить, что это означает. — А зачем она нужна?

— Это уж твои проблемы, ты же ее захотела, можешь с ней поцеловаться.

Девушка уже подошла к столу и рассматривала нашу компанию припухшими со сна глазами. Была она классом ниже вчерашних, полная с милым простым лицом.

— Садись, — пригласил я ее, стараясь не замечать уничижающего взгляда царевны. — Знакомься, этого молодого человека зовут…

— Петр, — быстро проговорила Ксения, — как апостола.

— Ага, — кивнула гостья, — а меня Любка. — Она села, после чего все замолчали. Федор нетерпеливо ждал своих вчерашних подруг и не обращал на нас внимания, Ксения то во все глаза смотрела на Любку, то тревожно оглядывалась по сторонам, явно не зная, что делать. Вопрос с общением решил метрдотель, привел слуг с припасами. Те бодро расставили на столе винные бутылки.

— Послушай, — сказал я мэтру, — ты взял с нас вчера слишком много. Сегодня рассчитывай на пять дукатов, больше не заплачу.

— Шесть, для ровного счета, — быстро сказал он. — Не будут же такие знатные бояре торговаться из-за мелочей!

Я так не думал и уже собрался это продемонстрировать, но меня опередил Федор:

— Хорошо, мы заплатим, — рассеяно сказал он.

Мне такой типично царский подход к чужим деньгам понравился. У него в кармане не было и полушки, и пока он еще ни разу не заводил разговора о пополнении или компенсации моей казны. Безмятежно наблюдал, как я за все расплачиваюсь.

— Пять, — резко сказал я, — или мы отсюда уйдем!

Сказал это исключительно из упрямства, чтобы показать халявщику, кто платит, тот и будет заказывать музыку.

— Хорошо, — снисходительно улыбнулся метрдотель, — пусть пять, хотя нищие к нам сюда не ходят.

— Ладно, тогда мы пошли, — сказал я, вставая, чтобы своевременно разрубить Гордиев узел.

— Ну, зачем же ты так, мы дорогим гостям всегда рады, — тотчас растекся в нежной улыбке мэтр. — И пяти червонцев за глаза хватит. Мы умеем ценить благородных людей! — добавил он, отползая от стола.

— Ты зачем скаредничаешь? — резко спросил Федор.

— Скаредничаю? — удивился я. — Если ты такой щедрый, то плати сам.

— Ты знаешь, что у меня нет своей казны, только государственная! — смиряя пыл, обиженно сказал он.

— Тогда нечего распоряжаться моей, — жестко сказал я.

Возможно, я был излишне резок, но фантазии Годуновых начали меня доставать. Однако порыв оказался холостым. Из внутренних помещений показались вчерашние прелестницы, и царь тотчас забыл и меня, и свою сестрицу. Он порывисто вскочил и устремился навстречу. Девушки еще не совсем проснулись, сонно улыбались, но было видно, искренне обрадовались верному поклоннику.

— Кто это? — спросила меня на ухо Ксения, наблюдая встречу троицы в середине зала.

— Подруги твоего брата.

— А куда они пошли? — удивилась она, когда те после короткого совещания скрылись за внутренними дверями.

— А ты сам не догадываешься? — ехидно спросил я, обращаясь к ней с мужским местоимением.

Ксения подумала и все поняла.

— Господи, как это отвратительно! — чопорно воскликнула царевна. — Как он мог на такое пойти!

— Что отвратительно? — попытался уточнить я.

— Какая грязь! — не слушая, воскликнула она. — Никогда бы не подумала, что Федор может так поступить!

У меня было достаточно ночных аргументов, чтобы разубедить ее в такой категоричности оценки действий брата, однако я решил не подливать масла в огонь и перевел разговор:

— А с Любой что ты собираешься делать?

— С кем? С этой? — Царевна смерила ничего не понимающую девушку гневным взглядом. — Отошли ее немедленно!

— Спасибо, ты можешь идти, — сказал я гетере, которая никак не реагировала на непонятный для нее разговор.

— Не глянулась? — равнодушно спросила она, послушно вставая. — Прислать еще кого?

— Нет! — высоким голосом вскричала царевна — Никого нам не нужно! Какие вы все…

Люба пожала плечами и ушла. Ксения явно хотела развить тему мужской распущенности, но не успела. В зал шумно вошло сразу несколько посетителей. Я быстро оглядел новых гостей и повернулся к ним спиной. Один из них был мне знаком.

— Его только здесь не хватало! — недовольно сказал я.

— Кого? — спросила Ксения — Ты их знаешь?

— Ты, думаю, тоже. Вон тот старик — боярин Василий Шуйский! Остальных я тоже видел у вас в Кремле. Тоже какие-то бояре.

— Ой, они смотрят на нас, — испуганно сказала царевна.

Удивительно было бы, если бы они на нас не смотрели! В зале находились только мы вдвоем, причем я в роскошном камзоле, а Ксения вся в красном.

— Я его вспомнила, — сообщила она — Ты знаешь, Шуйский идет к нам!

Скрываться больше не было смысла, и я обернулся Василий Иванович, одетый в скромное неброское платье, не спеша, подходил к нашему столу.

— Здравствуй, князь! — приветствовал он меня. — Вот не думал тебя здесь увидеть.

— Князь? — тихо произнесла Ксения, с любопытством на меня посмотрела, но вовремя прикусила язык.

— Здравствуй, князь-боярин, — ответил я вставая. — И я не чаял с тобой тут встретиться.

— А это что за отрок? — совсем другим тоном спросил Шуйский, в упор разглядывая Ксению своими ласковыми глазами. У меня опустилось сердце, подумал, что он здесь неспроста, а по наводке из дворца, и сейчас опознает царевну.

— Мой паж, — на западный манер представил я свою спутницу, — зашли поесть, тут хорошо кормят.

— Какой прекрасный юноша, — жеманно произнес боярин, разглядывая красивого мальчика. — Хотел бы я иметь у себя такого рынду!

«Ни фига себе, — подумал я, разом вспомнив голубоватость секретаря, который приглашал меня на встречу с боярами, — у тебя, князь, похоже нетрадиционная ориентация!»

— У тебя рында не хуже, — комплиментом на комплимент ответил я.

— Можно присесть? — проговорил Шуйский, без приглашения опускаясь на скамью напротив Ксении. На меня он внимания больше не обращал, любовался мальчиком. — У тебя, князь, хороший вкус, можно позавидовать…

Что отвечать в такой ситуации, я не знал. Внимание его было слишком прямолинейно. Ксения явно не понимала, что между нами происходит, и опасалась только позора, если ее опознают в мужском платье, Потупив глаза, она то краснела, то бледнела. Шуйский же совсем распустил слюни.

— Может, уступишь? — просительно сказал он. — Я за ценой не постою!

— Возможно, позже, — стараясь обрести уверенность в себе, ответил я. Слишком быстро и неожиданно все это происходило. — А пока прости, боярин, нам уже нужно уходить.

Василий Иванович намек понял, но не спешил возвращаться к своей компании, видимо, слишком ему понравилась царевна в мужском обличии. Он попытался найти повод нас задержать:

— А тот наш разговор обдумал?

— О чем мне думать? Я свою цену назвал, так что это вы теперь думайте!

— Давай сговоримся на пятидесяти червонцах? — предложил он, отвлекаясь от любви и возвращаясь к любезной его сердцу политике.

— Нет, торг тут неуместен. Прости, боярин, нам нужно идти.

— Ну, смотри, смотри, — с хорошо скрытой угрозой в голосе сказал он, — больно ты, князь, как я погляжу, несговорчивый!

Больше говорить нам с ним было не о чем. Я взял «мальчика» за руку и повел во внутренние покои. Метрдотель, занятый новыми гостями, этого не заметил, а слуги побоялись вмешаться, Мы с Ксенией вошли в какой-то коридор, в который выходило несколько дверей. Я начал их открывать по очереди. Это были небольшие номера, в которых, видимо, и происходили основные закулисные действия. Пока они были пусты. Царевна была напряжена и сильно напугана, что ощущалось по ее руке, которую я так и не отпустил.

— Ты ищешь Федора? — перед последней дверью спросила она.

— Да, нам нужно срочно отсюда уходить. Его-то бояре обязательно узнают.

— А зачем я понадобилась Шуйскому? У него что, своих холопов мало? — задала она мучивший вопрос.

Я не ответил и распахнул последнюю дверь. Федор оказался в этой комнате. Сценка, которую мы увидели, значительно изменила мою позицию касательно того, что раскованная сексуальность появилась только после победы одноименной революции. Для избранных, видимо, никогда не существовали жесткие нравственные нормы, как и границы дозволенного.

— То-то цари умирают, как правило, относительно молодыми, слишком эмоционально перегружаются, — подумал я, спешно закрывая перед Ксениным любопытным носом дверь. Однако сделал я это недостаточно быстро, она успела увидеть слишком много.

— Какой ужас! — воскликнула она и посмотрела на меня округлившимися глазами. — Ты видел?!

— Федор, — позвал я царя в узкую щель, — нам срочно нужно уходить!

В ответ из комнаты донеслось только утробное рычание и женские стоны. Я решил, что сейчас царевна засыплет меня вопросами, но она молчала, только изо всех сил сжала руку. Я посмотрел на нее. Она, видимо, после того откровенного зрелища как вдохнула, так и не выдохнула из легких воздух.

«Будет мне сегодня ночью небо в алмазах!» — подумал я и опять позвал:

— Федор, нам нужно срочно уходить!

— Ну, чего там еще?! — со злостью спросил он, высовывая в дверь потное лицо с вздувшимися на висках венами.

— Пришло несколько бояр, один из них Василий Шуйский. Если не хочешь, чтобы они тебя узнали, и крупного скандала, быстро собирайся.

— Ах, чтоб его! — выругался интеллигентный мальчик. — Я быстро.

Однако быстро собраться у него не получилось. Оказалось, что покинуть заведение вознамерились не только он, но и обе его одалиски. Я же все то время, что мы простояли в коридоре, подвергался самому неприкрытому сексуальному насилию.

Забраться рукой мне под камзол и кольчугу было непросто, но Ксению это ничуть не смущало. Она жарко дышала мне в шею и лихорадочно шарила руками по телу. Все это прекратилось только тогда, когда троица наконец вышла из своего любовного пристанища.

— А куда девушки? — удивленно спросил я царя. — Им с нами идти нельзя!

— Пойдем на постоялый двор, — ничтоже сумняшеся, заявил царь. — Беатриче знает подходящее место.

— Ну, ребята, вы даете! — только и сказал я, чувствуя себя рядом с ними древним мамонтом. Мне такие непреодолимые страсти были уже не под силу.

— Не бойся, — успокоила меня Беатриче, — там нам никто не помешает. Если хотите, мы и для вас с парнишкой позовем девок.

— Нет, нет, никаких нам девок не надо! — пылко воскликнул юноша в красном. Однако от похода на неведомый постоялый двор, как я надеялся, не отказался. — Мы лучше сами.

— Не хотите, как хотите, — легко согласилась Беатриче и повела нас к «служебному» выходу.

— Далеко постоялый двор? — спросил я, когда мы выбрались за ограду усадьбы в знакомый переулок.

— Нет, совсем рядом, его держит моя тетка, так что там бояться нечего.

— Ну, ну, у вас тут, как погляжу, сплошные семейные подряды, — непонятно для спутников пошутил я.

Федор между тем шел так, как будто проглотил аршин, смотрел куда-то вдаль, чтобы не встречаться взглядом с сестрой.

Ксения после коридорной агрессии вела себя скромно, только с интересом посматривала на возлюбленных брата. Самым индифферентным оказался я. Страстей и бессонных ночей мне хватало, и вообще в этой эпохе у меня были совсем иные задачи, чем ублажать исторические персонажи.

— Вот он, пришли, — сообщила Беатриче, приведя нас какими-то партизанскими тропами на обычный постоялый двор, расположенный почему-то в тупике, а не, как было бы естественно, на большой дороге. — Сейчас нас тетка устроит.

Действительно, как бы демонстрируя принцип материальной заинтересованности, откуда не возьмись возникла шустрая бабенка с хитрым лисьим личиком, внешне чем-то напоминающая племянницу. Судя по поведению, объяснять ей что-либо не требовалось, Единственно, она не смогла сразу понять, как поделить двух дев на трех кавалеров. Однако племянница шепнула ей что-то на ухо, и та безо всяких удивленных возгласов развела нам по комнатам.

— Вам выпить подать? — спросила она нас с Ксенией.

— Подай, — согласился я, чтобы отдалить свое падение. — Сладкого вина мальчику и курного мне.

— Есть жареная курица, перепела, оленина и медвежатина, — предложила вполне разнообразное меню трактирщица.

— Давай курицу, — решил я.

— Сюда принести или в общую камору пойдете?

— Сюда, — поспешно сказал мальчик, — и пусть нас больше не беспокоят.

Хозяйка понимающе кивнула, хитро, без особого почтения посмотрела на нетрадиционную пару и ушла отдавать распоряжения.

После того, как служанка накрыла стол и оставила нас двоих, царевна дала волю своему возмущению, Больше всего, как я и полагал, ее задел безвкусный выбор брата. Никаких достоинств у девушек, хотя она и наблюдала их во всем великолепии натур и поз, царевна не заметила. Я в пол-уха слушал ее эмоциональные сетования на низкую современную мораль, занимая себя едой и напитками.

— Ксюша, — примирительно сказал я, когда ее запал начал гаснуть, и она стала повторяться, — у каждого свое представление о прекрасном. Не могут ведь все женщины мира быть похожи на тебя. Пусть Федору нравятся некрасивые женщины, тебе что с того? Лучше сядь, выпей вина и поешь, боюсь, что нам придется еще долго ждать.

— Я тогда лучше прилягу, — без обиняков заявила она. — И как только вы ходите в такой неудобной одежде! Ну, что ты застыл, словно истукан! Помоги мне и быстро раздевайся!