"Тамо-рус Маклай" - читать интересную книгу автора (Марков Сергей Николаевич)

В СТРАНЕ ОРАНОВ

Мерно стучат колеса вагона, мчащего Маклая из Батавии в Бейтензорг. Эта первая железная дорога на Яве построена совсем недавно. Снова гостеприимный дворец Джеймса Лаудона, восхищение голландцев подвигом русского, бесконечные расспросы о скитаниях на берегу Папуа-Ковиай. И снова уединение в цветущем саду, шелест бумаги, чтение книг, которых так много в библиотеке Джеймса Лаудона. Теперь Маклая интересует исключительно Малайский полуостров. Но как проникнуть туда европейцу? Как сделать лучше, без промаха, наверняка? В дебрях Малакки, среди малайских племен, обитают неведомые оран-семанги и оран-сакаи. Кто они? Маклай несколько раз перечитал статью Логана в «Журнале Индийского архипелага», работы Ньюболта, Вайца, Ло и других исследователей. Никто из этих ученых не видел ни одного живого орана Малакки. Но тогда почему они пишут о таинственных народах и гадают о том, кто ораны – малайцы или негры? Гадать нечего! Он сам поедет на Малакку, углубится в леса и горы, найдет оранов, и только тогда можно будет говорить, кто они.

Маклай развертывает тяжелый атлас. Вот она, цель нового странствия. С Азиатского материка в океан вылез, как длинный язык, узкий Малайский полуостров. Он уперся своим острым концом в Сингапур, протянувшись как некий мост из Индокитая в Австралию. Кто знает, может быть, полинезийские народы прошли когда-нибудь по этому мосту к голубым просторам океана и Азия – прародина океанийцев?

Маклай не раз расспрашивал малайцев о лесных людях Малакки, но не мог добиться никаких ценных сведений. Все повторяли одно – что ораны дики, нелюдимы, живут в глухих сырых лесах, ведут кочевой образ жизни. Рассказывали, что ораны ростом настолько малы, что их можно назвать карликами. Они поражают врагов отравленными стрелами...

Маклай твердо решил ехать в Сингапур, а оттуда на Малакку. Но где взять средства? Он писал в Петербург, просил Императорское русское географическое общество устроить ему заем, но ответа не получил. Тогда Маклай занял полтораста фунтов стерлингов и с этой небольшой суммой пустился в дорогу.

Сингапур – Львиный город – в те времена был только еще скромным фортом Каннинг на небольшом острове. На холме стоял красный дом губернатора «Колонии Проливов и острова Сингапур» с бронзовым слоном у входа. Вокруг тянулись кварталы города – европейский, индийский, китайский, малайский. Вездесущие китайские купцы – «оран-твина» – покупали и продавали бамбук, кожи, саго, перец. В портовых складах лежали товары Суматры, Борнео, Австралии, Филиппин. Сюда привозили русский керосин, английский каменный уголь, китайский чай.

Маклаю не раз в жизни приходилось смело стучаться в двери дворцов и требовать настойчивого внимания к своим работам. Поэтому, прибыв в Сингапур, он поднялся на Губернаторский холм и велел доложить о себе сэру Эндрью Кларку. Маклай добился у английских властей того, что было необходимо: обратно он шел с бумагой на имя магараджи страны Джогор.

В сингапурской гостинице была смертная тоска. Надоедливые москиты раздражали Маклая. Стоит только углубиться в чтение или письмо, как в дверь стучится китайский коробейник, предлагая купить на счастье талисман – брелок из тигрового когтя. Тигры в Сингапуре нередкие гости: они иногда забегают на окраины города и переходят узкий болотистый пролив, отделяющий остров от Малакки. Из-за москитов спать приходится, как ребенку в колыбели, под кисеей. Ночью вся гостиница полна шороха и легкого треска. Это сотни мелких ящериц гекко вышли на охоту за москитами. Гекко умеют быстро бегать не только по потолкам и стенам, но даже по тусклым гостиничным зеркалам в рамах из потемневшей бронзы. Шорох ящериц был похож на ход сотен часов...

Прохладным ранним утром Маклай выходит на прогулку. Он идет мимо длинных китайских вывесок, свешивающихся над кирпичными тротуарами, мимо харчевен и лавок, чинных европейских магазинов на Кафедральном проспекте. Смоковницы и хлебные деревья, кусты ярких китайских роз, араукарии на холмах... Маклай проходит угрюмым китайским кладбищем, вступает в болотистый лес – через него пролегала дорога к порту. Солнце начинает пригревать черепичные кровли города. Легкая прохлада еще ощутима у моря. Здесь, в черте порта, над водой на тонких сваях поднимаются легкие жилища малайцев. Это пригородная деревня Тангонг-роо. Обитатели свайных построек вправе называть себя счастливыми: многие из туземцев не имеют и таких жилищ. Бездомные малайцы живут годами в крытых лодках. Плавучими убежищами покрыта вся гавань.

С морского берега, если встать лицом к югу, можно увидеть лазурные облака, поднимающиеся над проливом. Это не облака, а горы острова Суматры. Но не Суматра, знакомая по книгам с детства, сейчас влечет Маклая. Он думает о Малакке. Возвратившись с прогулки, он снова принимается за просмотр комплектов «Singapoor Chronicl». Ему так нужны материалы о Малакке и Джохоре!

Джохор, или Иохор, был когда-то могущественным малаккским государством и владел не только многими землями на материке, но и морскими островами. Но и в 1874 году Джохор включал в свои владения огромные малоизведанные области на Малакке. И вот Маклай входит в джохорский город Джохор-Бару. Это скорее большая деревня, чем город. Но в этой деревне есть дворец магараджи, склады перца, каучука, камфары, слоновой кости.

Магараджа джохорский, уже пожилой человек, побывавший в Европе и стоявший па голову выше других малайских владетелей, принял посланца науки очень сердечно. Он распахнул для Маклая двери своих покоев, и Маклай проводил с магараджей время в расспросах о стране Джохор и ее людях. Обаяние Маклая было велико. Он горячо убеждал магараджу в необходимости исследования Джохора, и магараджа с грустью сознался Маклаю, что в его владениях нельзя найти ни одного человека, который мог бы сказать, что он прошел всю страну от края и до края. Маклай узнал, что у магараджи нет даже карты его страны. Это не огорчило Маклая. Он первым из европейцев исследовал Берег Маклая, первым проник в глубь Папуа-Ковиай, теперь русский впервые пересечет весь Джохор. Маклай пообещал магарадже составить первую карту страны, а за это владыка малаккских лесов должен оказать содействие русскому.

Магараджа вручил Маклаю указ всем старшинам Джохора – давать Маклаю проводников и носильщиков.

Маклай двинулся навстречу новым испытаниям и открытиям. Он поднялся на север и оттуда пошел по незнакомым дебрям – через тигровые джунгли. Караван Маклая вспугивал стада диких кабанов. Ночью над головами путников проносились огромные летучие мыши. Устья рек кишели крокодилами. Стоял декабрь – время разлива рек. Тропические леса возвышались в воде, низины были покрыты водой. Маклай семнадцать дней подряд брел по затопленным пространствам Джохора, вода доходила до груди, но он смотрел своими ясными, широкими глазами на природу Малакки – прекрасную сказку, увиденную наяву. Мир пышных растений превосходил здесь все виденное Маклаем, гранитные горы стояли в первозданном, диком величии, а в чащах слышались трубные звуки слонов и рев потревоженных тигров. Так он брел не один день в густых малаккских лесах, пока путь не пересекло шумное устье реки Муар. Стуча зубами от лихорадки, дыша теплыми испарениями, Маклай плыл по Муару. С лодки он видел малайские деревни под сводами зеленых лесов, но страна оран-утанов была еще далека. Маклай думал о том, что мир даже и не знает о существовании этих людей и зовет оран-утанами огромных обезьян острова Борнео. Он скоро рассеет это заблуждение и расскажет о том, кто такие настоящие оран-утаны. Но долго ли еще плыть до них?

Муар катил свои волны навстречу лодке, и казалось, конца не будет этой реке, текущей среди лиан и лесов. И по второй реке пришлось плыть против течения – лодка Маклая вошла в устье муарского притока Палона. Здесь тоже с лодки Маклай увидел на лесном берегу жалкие жилища людей леса, но они при виде лодки скрылись в густом лесу.

Так Маклай шел по стране Джохор от Малаккского пролива до берегов Китайского моря. На морском побережье, куда он вышел после тридцатидневного похода, светилось устье реки Индау. От Индау он двинулся на юг и через двадцать дней, пройдя Джохор с севера на юг, достиг болотистого берега узкого пролива между Малаккой и Сингапуром. Таким образом, «тамо-рус» не только сдержал свое слово, данное магарадже, – пересечь Джохор, – но пересек его дважды.

В феврале 1875 года он вновь сидел во дворце магараджи, рассказывая ему о днях, проведенных в джунглях страны Джохор. Его опять трясла проклятая лихорадка, и он, с трудом пересиливая слабость в ногах, старался забыть о звоне в ушах и говорил о новом походе в самую глубину Малакки. Он сказал магарадже, что пойдет из Джохор-Бару сушей прямо в Сиам (Таи). Магараджа только головой покачал, услышав про такой план, но отговаривать гостя не стал.

Маклай снова в Сингапуре. Сэр Эндрью Кларк видит, насколько болен его северный гость. Он зовет чудесного русского в Бангкок – подышать чистым воздухом Сиамского залива, отдохнуть вместе с ним на корабле «Плутон», посмотреть сиамскую столицу. Губернатор Проливов и Сингапура не подозревал, что невольно ведет Маклая к порогу новых победных странствий. Во время сборов в Бангкок очарованный странник Маклай ходил у звонкой полосы океанского прибоя, сидел долго на берегу, а потом подымался на Губернаторский холм и начинал убеждать сэра Кларка, как члена старейшего в Азии Бомбейского географического общества, основать на сингапурском берегу морскую зоологическую станцию. На борту «Плутона» больной Маклай писал отчет о странствиях в земле Лесных Людей...

Маклаю шел тридцатый год. Густые кудри его выгорели на тропическом солнце, от вечных лихорадок лицо сделалось прозрачным, но огромные глаза не теряли того мечтательного сияния, которое они сохраняли всегда. По привычке подперев рукой левую щеку, слегка подняв узкое плечо, он писал о лесах и реках открытой им страны Джохор. Сэру Кларку стоило больших трудов выманить Маклая из каюты на целительный морской воздух.

За кормой «Плутона» бежали последние волны. Грохот якорной цепи заставил Маклая встрепенуться. Бангкок! Столица страны народа Таи! Книжка с картинками в детстве; Сиам, белые слоны сейчас оживут, и через мгновение он увидит все это наяву. Маклай выходит из каюты и бросает жадный взгляд на берег. По обе стороны серебряной реки, впадающей в бухту, стоит блистающий кровлями кумирен город, белый, как ларец из слоновой кости. Сэр Кларк объясняет Маклаю: вот далеко в зеленых кущах пагода Ват-Ченг, высокая зубчатая стена – граница внутреннего города. Капище с позолоченной крышей не храм, а приемная палата короля сиамского. А вот квартал иностранцев. Что это за огромное здание? Это загон для королевских белых слонов. Маклай смотрит на прибрежные свайные постройки Бангкока, плавучие дома на волнах реки Менам. В шлюпке они плывут вместе с сэром Кларком между шумными берегами, мимо мешков с перцем и кардамоном на джонках, мимо садов, харчевен, рынков. «Тамо-рус» осмотрел город Диких Плодов, но его влекло в столице Сиама другое.

Король сиамский – в то время двадцатидвухлетний Сомдетш Пра Параминдр Мага Чулалконгорн – владел доброй половиной Малайского полуострова; ему подчинялись бесчисленные вассалы – раджи, султаны и князьки Малакки. И Маклай, пользуясь дружбой сэра Кларка, стал стучаться в золоченые двери чертога короля[1].

Маклай добыл письмо владыки Сиама. Получил ли он это письмо прямо из рук короля под золотой кровлей палаты «Магансарат» или добыл грамоту через сэра Кларка, неизвестно. Важно то, что он добился доступа в такие области Малакки, какие не снились ни одному путешественнику. Скоро Маклай обогатит науку новыми открытиями.

Грамота короля сиамского предписывала князькам помогать Маклаю во всем. В Бангкоке он записывал в тетради все сведения, какие только мог добыть, о сиамской части Малакки: имена князей, названия деревень, рек и гор.

Прибрежные малайцы уверяли Маклая, что в глубине страны среди бродячих оранов живут страшные человеческие существа с хвостами. Люди эти носят с собой кувшины с деревянным маслом. Подкравшись к малайским селениям, ораны обмакивают копчики хвостов в масло и поджигают хижины, потом с факелами мечутся среди тростниковых хижин в зареве и черном дыму. У других оранов клыки как у зверей, и ступни длиною в две четверти. Страшные эти существа покрыты шерстью. Они ловят птиц руками и пожирают их с перьями и внутренностями.

Ничего точного и проверенного о дебрях страны не дало Маклаю чтение толстых томов «Малайского обозревателя и индокитайского летописца» – журнала, который уже пятьдесят лет выходил в Сингапуре. Мало помог и первый сборник об Индокитае из библиотеки сэра Кларка. Десять дней, проведенных Маклаем в Бангкоке, ушли на сбор материалов о Малакке и осмотр города. «Тамо-рус» бродил по берегам бесчисленных каналов, мчался на легкой лодке по Менаму.

Сын новгородских льняных полей видел огромное изваяние Будды в храме Ксетуфона, знаменитого золотого Будду, нефритового Будду и т. д. С легкой руки короля Чулалконгорна Маклаю дали здесь звание русского князя Маклая. «Дато-рус» Маклай!

Вернувшись в Сингапур, «дато Маклай» скоро снова гостил у магараджи Джохора. На этот раз магараджа молил Маклая отменить поход в страну Лесных Людей. Но Маклай стоял на своем. Тогда магараджа махнул рукой и дал «дато-русу» тридцать носильщиков и грамоту к владетелю Паханга, с которым, кстати сказать, джохорский магараджа не раз воевал. Но Маклаю было все равно, топтали ли боевые слоны Джохора землю Паханга или нет. Простившись с Джохор-Бахру, он 15 июня 1875 года двинулся в путь.

Его сопровождали уже знакомый нам папуасский мальчик Ахмат, воспитанник Маклая, хорошо говоривший по-русски, и чиновник джохорского владыки. Чиновник предназначался быть посредником между Маклаем и князьками.

Каравая Маклая вступил в Пекан, столицу большого государства Паханг. Город стоял у лимана реки, впадающей в Китайское море. Пеканский бандахара, вассал Сиама, ежегодно посылал королю Чулалконгорну золотой сосуд и розу из серебра. Грамота короля произвела большое впечатление. Бандахара ввел Маклая в свой дворец и дал ему людей для продолжения путешествия.

Маклай двинулся прямо к сердцу королевства Куантан, где до него не бывал еще никто из европейцев. К северу от реки Паханг он увидел величественные горы – самые высокие на всем Малайском полуострове – и открыл венчающую их вершину Гуну-Тахан. Караван брел между гранитных скал и глыб песчаника, в джунглях, где хрипели вепри и ревели тигры.

Малакка – страна без горизонтов. Они скрыты горами и лесами. Можно идти сутками, не видя края и конца зеленым джунглям. Лодка, утлый плот, спина слона, скрипучая повозка, а чаще всего собственные ноги несли Маклая к цели его странствий. Дикие слоны, толпясь на берегах речек, протягивали хоботы к лодкам путников. Они проходили пешком по сорок верст в день и снова, по грудь в воде, оступаясь и падая в обрывы, преодолевали затопленные пространства. Маклай встречал россыпи золотоносного песка на берегах рек, вспоминая Бэра, который именно в Малакке видел древнюю страну золота – Офир.

На верхнем течении Паханга, в горных ущельях, между странами Паханг, Трингау, Куантан, Маклай нашел жемчужину своего океанского ожерелья. Пробираясь сквозь горные леса, он спугнул первых встреченных им людей леса. Это были пугливые низкорослые смуглые существа, проводившие ночи на деревьях. Сердце великого друга обездоленных племен сжималось при виде этих людей, бедных, как птицы. У них не было никакого имущества, кроме тряпья на бедрах и ножа. Они скитались по лесам, добывая камфару.

Эти люди были самыми чистыми меланезийцами. Старики еще знали язык папуасов, и наречие Меланезии считалось здесь колдовским. Только знание языка предков помогало охотнику добыть зверя и найти богатые заросли камфарных деревьев. Иначе зверь убегал от ловца, а дерево исчезало с глаз, когда человек леса протягивал к нему руку. Так верили простые дети природы. И только благодаря вере в волшебство слова они сохранили древний язык.

Сомнений не было – ораны не были похожи на малайцев. Люди леса своим карликовым ростом напоминали скорее негритосов Филиппин, а в остальном были похожи на папуасов Новой Гвинеи. Курчавость волос, цвет кожи, строение тела, множество других признаков указывали на принадлежность оранов к меланезийцам.

Лесные кочевники не имеют постоянных жилищ. У них есть только лесные стойбища в местах промыслов. Люди леса умеют добывать сок каучукового дерева, слоновую кость, камфару. Малайцы дают им за это соль, ножи и табак. Но малайцы занимаются и другим промыслом: они подкрадываются к таборам лесных людей, хватают, как диких зверенышей, детей оранов, уводят и продают их в рабство. Насилия малайцев заставляют оранов держать всегда наготове свое страшное оружие – ствол бамбука. Маленький лесной человечек подносит к губам бамбуковый ствол на поларшина длинней своего роста и с силой дует в отверстие ствола. И малаец падает на землю в корчах; через десять минут он умирает от пропитанной ядом тонкой и легкой стрелы, выпущенной из ствола. Маклай добыл и стрелы, и трубки из бамбука. Оказалось, что яд для стрел добывается оранами из сока дерева «упас», к нему добавляется еще яд змеи.

Лесные люди поровну делят между собой добычу, не обделяя своих жен и детей. У них существуют свадебные обычаи. Женщина орана может даже унаследовать власть вождя племени.

Маклай зарисовывал оранов, вел дневник, чертил карты похода, собирал утварь оранов – ножи, большие луки «лойдс» и бамбуковые трубки. Он переходил от одного стойбища к другому. Робкие карлики переставали бояться русского, и он узнал об их жизни все, что было в его силах.

Они действительно кочевники; лесные шалаши служат им лишь как убежища для отдыха во время блуждания по сырым лесам. Людей леса можно разделить на два племени. Оран-утан-дина – ручные лесные люди – не боятся малайцев и продают им дары леса. Но человек из племени оран-утан-лиар горд и независим. Он не хочет даже знаться с малайцами, ни за что не выйдет навстречу им из своей лесной трущобы. Если жизнь заставляет оран-утан-лиара идти на торговые сношения с малайцами, он просит ручных людей выменивать товары у негоцианта. Лесные люди бродят в лиановых зарослях целыми ордами и считают себя счастливыми. В поселках более оседлых ручных людей наш путешественник бывал не раз. Там он засыпал под звуки больших бамбуковых флейт – эоловых арф, качавшихся на ветру. Ручные люди жевали бетель. Женщины продевали через нос иглу дикобраза. У них, как и у папуасов, были общественные хижины. Племенем управлял старшина – батин. Колдуны – блианы – молились духам Ханшу, били в барабаны, обтянутые змеиной кожей. Ручные люди любили пальмовое вино, пили его из бамбуковых кувшинов. Курчавые, подобно папуасам, ораны Малакки сохраняли меланезийский тип. Маклай решил, что на «малаккском языке», выпяченном далеко в море, когда-то обитали чистокровные меланезийцы и что они занимали все пространство Джохора.

Этнографов и медиков должен особым образом заинтересовать один случай из жизни Маклая на Малакке. Однажды он зашел в хижину оранов, где сидели женщины и дети. Одна из женщин припала к ногам пришельца, как бы умоляя не трогать ее. Маклай ласково сказал женщине по-малайски, чтобы она не боялась. Женщина, как эхо, повторила слова Маклая, в точности воспроизводя и тон, каким они были сказаны. Она не знала малайского языка. Тогда Маклай сказал эти слова по-английски и по-русски. Малаккская женщина в точности повторила их. Биографы Маклая Аренский и Водовозов дружно объясняют этот случай «удивительным примером действия страха». Но тут скрыто другое. Известно, что среди русских и туземных женщин Якутии издавна существует нервное заболевание: «меряченье» – так называют его. «Мерячки» не только повторяют с точностью фонографа чужую речь на совершенно незнакомом языке, но и подражают движениям человека, который чем-либо поразил их. Путешественник Дионео в своей книге «На крайнем северо-востоке Сибири» пишет о подобном случае так:

«...Возвращались мы из Нижнеколымска и остановились ночевать в юрте якутов. Когда мы разделись, вошел необыкновенно высокий, высохший, как мумия, старик якут с застывшими, как из бронзы вылитыми, чертами лица... Мне припомнился старик из поэмы Лонгфелло, и я прочел товарищу:

Велико было мое удивление, когда я услышал в углу те же стихи. Это была мерячка. Здоровая якутка не повторит вам двух слов на каком-либо другом языке...»

«Меряченьем» болеют чаще всего женщины. Значит, Маклай просто встретил в дебрях Малакки женщину-орана, страдавшую той же болезнью, что и ее якутские сестры. Обычно думают, что «меряченье» наблюдается только в Якутии. Но Маклай на Малаккском полуострове нашел самую настоящую «мерячку», со всеми признаками этой странной нервной болезни.

Сто семьдесят шесть дней пробыл Маклай на Малакке. От оранов он прошел по владениям семи малайских князей и вступил в город Патани на восточном берегу полуострова. От Патани Маклай двинулся к северу и вскоре подошел к хижинам сиамского города Сонгоро. Он побывал в пяти малайских государствах, семи княжествах, в пяти сиамских областях. Из Сонгоро Маклай проехал на слоне в страну Кедах на западном берегу полуострова.

В стране Кедах Маклай услышал, что в городе Малакке, прорезанном каналами, живут еще представители рода оранов. Но оказалось, что оран-мантра были смешаны с малайцами, говорили на их языке, носили малайскую одежду. Маклай осмотрел Малакку, его поразило величие гор, которые подходили к самому городу с северо-запада. В их цепи высилась мощная вершина Офир. В городе стояла полуразрушенная голландская крепость. Но самое ценное, что было в нем, – это великолепная библиотека «Англо-китайского коллегиума».

Два года жизни отдал Маклай на открытие страны оранов.