"Тайны рун. Наследники Одина" - читать интересную книгу автора (Кормилицын Сергей)

НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ УЧИТЕЛЕЙ

Герман Вирт умер в начале 80-х гг. минувшего века полузабытым, больным, отвергнутым официальной наукой. Его книги редко издавались, имя его было скомпрометировано. Так же, впрочем, как и сам предмет его исследований — руны.

Клеймо принадлежности к национал-социализму закрепилось за ними настолько прочно, что любая заинтересованность в германской или скандинавской истории, любой интерес к древним священным письменам выглядел как признание в симпатии к гитлеровскому режиму и в принадлежности к правоэкстремистским кругам. Благо они-то — разнообразные неонацисты — как раз не стеснялись апеллировать к нордической традиции. Но новым правым, как и их предшественникам, не удалось использовать руны себе во благо. Отчасти, может быть, оттого, что, если верить тем, кто всерьез практикует руническую магию, руны можно лишь просить о совете и помощи, но нельзя подчинить себе, а отчасти — оттого, что с ними не было учителей прошлого, людей, знающих и по-настоящему любящих это наследие предков. Обращение правых националистов к рунам было чистой воды копированием, бездарной вторичностью: если уж в Третьем рейхе вовсю использовали руны, то и мы тоже будем так делать. На этом мы их и оставим, благо с 60-х гг. в этом плане ничего не изменилось.

Но должна же была сохраниться и романтическая традиция в рунологии! Естественно, она никуда не исчезла. По счастью, для знаков, которые в течение многих столетий объявляли безбожными и чернокнижными, предавали проклятью и пытались предать забвению, очередное очернение мало что значит. Однако тот запал, тот энтузиазм, с которым бросались в омут древних традиций рунологи начала века, как-то прошел, угас сам по себе. Впрочем, все по порядку.

Как ни странно, первая попытка возродить рунологию была предпринята в Австралии. Причем попытка серьезная: вышла целая серия книг А. Миллза, пытавшегося таким образом вызвать новый виток интереса к священным знакам древней Скандинавии. На русский язык ни одна из них переведена так по сей день и не была, но в среде приверженцев рун их знают и считают весьма основательными, хотя местами и спорными. Параллельно с этим исследования рун продолжал Карл Шписбергер — последователь Гвидо фон Листа, пытавшийся развить листовскую концепцию. Справедливости ради скажем, что он был совсем не одинок: Общество Гвидо фон Листа, преданное, было, забвению в годы владычества «Аненэрбе», возродилось после окончания войны и счастливо существует по сей день.

Нашлись, как уже говорилось выше, и продолжатели учения Фридриха Марби, практикующие применение рун для оздоровления организма, руническую йогу — стадагальд, — методики, разрабатывавшиеся в 30-х гг. минувшего века. При этом последователи Марби и Кюммера отошли от их первоначальных концепций, пожалуй, столь же далеко, как сами учителя от учения Гвидо фон Листа. В основе их деятельности все тот же арманистский алфавит, составленный последним из арманов, однако прошлым или будущим ариогерманской нации они в отличие от своих учителей не интересуются вовсе. Изначально эклектичное учение Марби, состоявшее из элементов древнегерманской культуры и индийской теософии, по прошествии лет приобрело солидный крен на Восток. Сегодня это уже в большей степени восточная практика с соответствующим терминологическим аппаратом, а от древнегерманского элемента в ней остались лишь сами руны, Рунные йодли стали именоваться мантрами, рунический жест — мудрой руны и пр. Рассматриваются соответствия рун чакрам и энергетическим каналам, на основании чего и строятся целительская практика и упражнения, направленные на самосовершенствование и достижение контакта с космосом[73]. Вполне естественно, что столь эклектичное учение стало чрезвычайно популярно в стране с эклектичной культурой — в США.

Также немалый интерес к рунам возник и в Великобритании после того, как в конце 50-х вышла в свет книга Ральфа В. Ф. Элиота «Введение в рунику», посвященная «странным символам, выгравированным на древних инструментах и оружии, lt;…gt; каменных крестах, возвышающихся в самых разных местах, от Югославии до Оркнейских островов, от Гренландии до Греции»[74].

Но только лет через 20—25 после падении Третьего рейха популярная рунология и руническая мистика вновь завладели вниманием масс. Ненадолго, но все же. Именно в 70-е гг. в Исландии, Скандинавии и США возникли первые общины приверженцев скандинавского неоязычества, обыкновенно именуемого «асатру». Приверженцы новой-старой веры, поклоняющиеся богам древнего Севера, естественно не могли оставить руны без внимания. Сегодня, кстати, существует множество асатру-организаций и объединений, подчас во многом противоречащих друг другу, но по мере сил стимулирующих изучение скандинавских письмен либо изучающих их самостоятельно. Основатель одной из такого рода «церквей» — американской общины «The Troth» — Эдред Торссон даже основал Рунную гильдию — организацию, специализирующуюся на изучении Футарка. Впрочем, он в этом не одинок: подобной же деятельностью заняты и другие «церкви» — «The Odinic Rite», «Asatru Alliance», «Asatru Folk Assembly». Все они — достойные наследники скорее Карла Марии Вилигута, нежели Гвидо фон Листа и Германа Вирта, в том плане, что ритуалы их не воссозданы, а, точнее, придуманы заново, однако это не играет особой роли: подчас и таким путем можно добиться истины. По меньшей мере «Карманная книга рунной магии» Торрсона[75] считается своего рода современной классикой. Правда, лишь в эзотерических кругах. Слишком много там от автора, слишком мало — от рун.

Руническая магия, по Торссону, не отличается особенной ритуальной сложностью: несмотря на то что речь идет о германо-скандинавской традиции, само его учение направлено на американскую аудиторию, отсюда и своеобразный популизм, и упрощенчество. Даже магическим алфавитом называется не Старший футарк, а Младший, упрощенный. Впрочем, есть у Торссона и вполне очевидная заслуга: во всех своих работах он старается разграничить, «развести» руны и национал-социализм, германскую традицию и культуру Третьего рейха. Делается это несколько наивно, с отрицанием вполне очевидных фактов, вполне в американском духе, однако само стремление обелить древние письмена уже вызывает уважение.

Впрочем, вернемся к рунологии. Как ни досадно, через некоторое время интерес, вызванный появлением асатру, поугас. Сами общины и сегодня продолжают благоденствовать, но неоязычники, так красиво начинавшие в довоенные годы, столь высоко поднявшиеся в 70-е на волне интереса к рунике, превратились в еще одних забавных сектантов. Как ни печально это признавать, погоня за древним знанием утратила тот накал, отчасти даже фанатизм, с которым подходили к делу эзотерики-рунологи начала минувшего века. Фигуры масштаба Блаватской, Гурджиева, фон Листа, фон Зеботтендорфа так и не появились на горизонте. Или, появившись, скоро утратили свое очарование и мистическую привлекательность. Колдуны и маги как на подбор оказались дешевыми фокусниками, оккультисты ушли в тень, не выдержав давления американизированной протестантской морали, мистики в эпоху высоких технологий стали выглядеть безобидными чудаками. До смерти запуганные тоталитарными сектами, представители современной западной цивилизации совсем не торопятся идти за кем-то след в след, слепо копируя его шаги, стремясь получить из первых рук высшую мудрость. Может быть, это и к счастью. То, что в таких условиях руническая магия выжила и продолжает вызывать интерес, можно считать чудом.

Впрочем, дело, вероятно, в том, что время учителей миновало. Чем дальше, тем больше развивается индивидуалистический подход, когда каждый — только за себя. Каждый сам себе эриль и скальд, сам себе гадатель, сам жрец. Вряд ли фон Лист сумел бы найти сегодня столько почитателей. Развитие массмедиа, компьютерных технологий, кинематографические спецэффекты, ставшие уже привычным зрелищем, — все это привело к тому, что каждый доверяет лишь собственному мистическому опыту. От этого сегодня серьезно страдает церковь, постепенно выпускающая из рук нити власти. «Учителей», старающихся подчинить себе прихожан, с напыщенным видом пытающихся регулировать всю их жизнь, вплоть до личных отношений и образа мыслей, по счастью, становится все меньше. Да и прихожан, готовых смиренно им подчиниться, с восторгом выслушивая все, что бы ни было сказано, будь то хоть совершеннейшие благоглупости, тоже совсем немного. Что уж тут говорить об оккультистах!? Они и раньше-то не могли похвастаться великим числом учеников и последователей, а сегодня и вовсе не выходят из «подполья». Примерно так же обстоят дела и у мистиков-рунологов.

Вероятно, именно стремлением несколько оживить интерес к рунологии можно объяснить последовавший за этим всплеск популяризаторской деятельности, многочисленные попытки создать нечто вроде учебника для домохозяек и принести руны на каждую кухню. Кеннет Меддоуз, Лиза Песчел, Ральф Блюм, Фрейа Асвинн — все они стремились в той или иной мере овладеть вниманием аудитории домохозяек, выпуская книги типа «Руны для начинающих», заигрывая с американским феминизмом, убежденностью в уникальности и творческой одаренности каждой отдельно взятой личности и пр. Если верить работам такого толка, руны являются не просто послушным инструментом в руках того, кто умеет с ними обращаться, а чем-то вроде молотка, отвертки или чего-то подобного — инструментом, для использования которого не нужны никакие спецнавыки. Также целям популяризации рун служила работа Найджела Пенника «Магические алфавиты»[76]. Автор попытался связать воедино древнееврейский и греческий алфавит, германские руны, кельтский огам, тайнопись магов и алхимиков, найти между ними связи и внутренние соответствия. Связать со священными письменами древних германцев и скандинавов символику карт Таро, римские «магические квадраты» и пр. Книга получилась преинтереснейшая — своего рода справочник по тайным знакам, однако некоторые соответствия в ней, мягко говоря, надуманны. Нельзя не сказать и о том, что появление этой работы вызвало эффект совсем нежелательный: руны не стали востребованнее среди широкой публики, но на долгое время превратились в неотъемлемый атрибут гадательных салонов. Их стали использовать откровенные шарлатаны, самой своей деятельностью дискредитирующие эти старинные священные знаки.

Несколько более бережно отнесся к рунам Кеннет Медоуз, несмотря на то что сам он не является в чистом виде рунологом, — скорее «контактером» и специалистом по шаманизму. По крайней мере он не связывает руны с древнеегипетскими иероглифами или рисунками тольтеков. Инновации от Меддоуза заключались в том, что он ввел идею общей графической структуры рун[77].

Единая структура, или «матрица», рун — сетка из девяти линий. Это якобы своеобразная скандинавская мандала, в которой шаман Один (а Кеннет Меддоуз, надо сказать, будучи специалистом по шаманизму, шаманами именует едва ли не любых колдунов, волшебников и жрецов-чудотворцев) увидел таинственные знаки, получившие имя «руны». Следует признать, что такое предположение не лишено определенного смысла (по меньшей мере, его не опровергнуть, как и большинство гипотез, родившихся в результате «озарения» и эзотерического опыта), хотя и не все руны вписываются в «сетку». Для того чтобы избежать противоречий такого рода, Меддоуз изменяет начертание некоторых знаков, делает их различными по размеру. Сегодня у этого подхода уже есть продолжатели и последователи, в том числе и в России. За последнее время вышла по меньшей мере одна книга, пропагандирующая «матричный» подход, — компиляция Алексея Тарновского «Руническая магия: древняя традиция Севера»[78].

В остальном же Кеннет Меддоуз более чем вторичен. Идея о большой роли женщины в исполнении рунических обрядов, принятая на ура в помешанных на феминизме и толерантности Соединенных Штатах, принадлежит на деле Герману Вирту, а попытка связать рунологию с нумерологией — лишь повторение опытов Сигурда Агрелля — рунолога начала 20-х гг. минувшего века. Именно он предложил так называемый утхаркский порядок знаков, начинающийся не с «Феху», а с «Уруз».

Обосновывалось такое нововведение тем, что каждая руна имеет не только буквенное, но и числовое значение. Или, как пишет сам Меддоуз: «Алфавитный порядок Футхаркских рун предназначался в первую очередь для того, чтобы замаскировать их первоначальную последовательность. Согласно устной традиции в современной Швеции, оригинальный порядок начинался с „Ур“, U-руны,

и завершался «Фе», F-руной.

На самом деле «начинался» и «завершался» — тоже не совсем верные термины, поскольку руны первоначально располагались в круговой или спиральной, а не в линейной последовательности, где «последний» член ряда непосредственно примыкал к «первому». Каждая руна имела свой порядковый номер. «Фе» можно сравнить с тузом в колоде игральных карт, дающим наибольшее или наименьшее количество очков в зависимости от правил той или иной игры. Футхаркский порядок соответствует карточной игре, в которой туз дает наибольшее количество очков, так что «Ур» считается за единицу, а «Фе» равно 24. Многие из тех, кто изучал руны по Футхаркской системе, могли подобно мне задаваться вопросом, почему первая руна должна ассоциироваться с кульминацией богатства и власти, в то время как вторая руна ассоциируется с первичным веществом или потенциалом. По-моему, здесь явно нарушен порядок последовательности. При естественном порядке «Ур» является первичным потенциалом, за которым следует все остальное, а «Фе» является руной исполнения и завершения. Утхаркский порядок является естественной и первоначальной системой, раскрывающей процесс создания Вселенной и различных качеств, присущих ее проявлениям, ибо в нем ставится акцент на деятельности Духа»[79].

Многие практикующие рунологи, да и просто те, кто привык спрашивать совета у рун, с сомнением относятся к подобного рода нововведениям, считая, что, во-первых, порядок письмен, сохранявшийся неизменным более тысячелетия, менять не стоит хотя бы из уважения к традиции, если уж не из уважения к самим знакам, а во-вторых, — что сложные внутренние связи алфавита, возникающие в результате его пересчета по нумерологическим методикам, излишни и надуманны. И тут с ними нельзя не согласиться: синтетический подход может быть, конечно, полезен, но только не в данном случае. Нумерология к рунической традиции имеет еще меньше отношения, чем йога и пение мантр.

В этом свете гораздо менее искусственным выглядит обращение к рунам викканской ведьмы Фрейи Асвинн. Правда, говоря о ней, мы вновь попадаем в ту же ситуацию, что и во время рассказа о Гвидо фон Листе: многое, о чем она пишет, невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Дело в том, что очень часто источником информации для нее служит мистический опыт, общение с потусторонними силами и пр. Не будучи убежденным атеистом, а потому не имея смелости утверждать, что подобного рода источники не пригодны, ее утверждений не опровергнешь. А будучи хотя бы в минимальной степени реалистом, от сомнений в объективности полученной таким образом информации так уж запросто не отделаешься. Это — чистой воды эзотерика: Асвинн — посвященная ведьма, применяющая для работы с рунами все методики, принятые в ковенах практикующих оккультистов Англии и Голландии.

Вот, например, как она описывает методику, по которой ею исследовались значения рун: «Я испекла двадцать четыре квадратные лепешки и украсила каждую руной в порядке Футарка. Каждый вечер я взывала к Вотану и Фрейе с просьбой благословить очередную руну, а затем съедала лепешку. Потом я просто сосредоточивалась на этой руне и записывала все ассоциации, которые приходили мне в голову в связи с ней»[80]. Впрочем, очень интересно, что Фрейя Асвинн спокойно оперирует и вполне научным инструментарием: так, теория гадания на рунах и рунические расклады созданы на основании теории архетипов Карла Густава Юнга. Но в то же время, поскольку Асвинн — практикующая ведьма, она много внимания уделяет оперативной рунической магии. Среди интересующихся рунами отношение к ней несколько двойственное: с одной стороны, уважительное, как к человеку, многое постигшему в северной традиции, а с другой стороны, несколько настороженное, как к мистику, углубившемуся в изучаемый предмет вплоть до потери связи с реальным миром.

Но, пожалуй, самый типичный и в то же время едва ли не самый яркий представитель эпохи отсутствия учителей — Ральф X. Блюм. Его стиль изложения напоминает о каких-нибудь массовых любительских собраниях флористов, любителей аквариумных рыбок, женщин, мечтающих похудеть. Описание сущности рун, методологии их применения и прочего проходит под лозунгом: «Посмотри, как все просто и делай это вместе со мной!»

Ральф X. Блюм — не лингвист и не фольклорист, как основатели рунологии, вообще не рунолог в академическом смысле слова. Просто человек, проникнувшийся романтикой рун, самоучка, сперва вовсе не предполагавший заниматься ими всерьез. Впрочем, это не помешало ему стать тоже своего рода современным классиком, гуру, уступающим по размаху первым руническим романтикам и мистикам, но тем не менее весьма и весьма популярным и знаменитым. Для этого ему пришлось всего лишь поменять традиционный порядок рун в Старшем футарке, придумать дополнительный 25-й знак — пустую руну и скомпилировать из писаний основоположников мистической и оккультной рунологии простейшие ритуалы и базовые навыки обращения с рунами.

Однако если Блюм по сути своей вторичен, то появившиеся вскоре его последователи — уже третичны, потому что опираются не на первоисточники и не на наработки первых учителей мистической рунологии, а на описания американского рунолога-энтузиаста. Они тоже изменяют порядок следования рун, только стремясь к оригинальности иным образом, нежели Ральф Блюм, и охотно пользуются придуманной им руной-пустышкой, не задумываясь, существовал ли этот аналог клавиши «space» в первоначальном древнескандинавском алфавите. «Я не знаю, когда появилась эта руна, — пишет, например, Лиза Песчел. — Мне она встретилась в работе Ральфа Блюма»[81]. Не менее популярным оказался и массовый подход к работе с рунами. Книги с названиями типа «Рунология для всех» или «Руны для начинающих», наполненные советами относительно применения рун в домашнем хозяйстве и повседневной жизни, рассчитанными на домохозяек, вряд ли знающих о тысячелетней истории этих знаков, сегодня во множестве есть даже на прилавках российских книжных магазинов, про западные — и речи не идет. На их фоне Блюм и правда выглядит серьезным специалистом, знающим, о чем говорит.

Правда, его рунический оракул[82] имеет не большее отношение к собственно древнескандинавской традиции использования этих священных знаков, чем свежепридуманные ритуалы неоязычников. Толкования рун, которые приводит Ральф Блюм, — современнее некуда. Это практические советы по выживанию не в суровом мире темных веков, а в современности, по стилю изрядно отдающие Кастанедой. Причем чем дальше, тем больше: если «Книга рун» представляла собой действительно искреннее творение человека, внезапно открывшего для себя мир рун, то, скажем, «Целительные руны»[83] — его следующая книга — это уже творение состоявшегося гуру. С одной стороны, эклектичное, с другой — настолько оторванное от первоисточника, что только само начертание знаков и связывает составленный Блюмом оракул с нордической традицией. Впрочем, все это не имеет особого значения. Хотя бы потому, что именно с публикации оракула Блюма зародился массовый интерес к рунам в России.