"Тайны рун. Наследники Одина" - читать интересную книгу автора (Кормилицын Сергей)

ГИПЕРБОРЕЙСКИЕ ЗНАКИ

Сразу оговоримся: Герман Вирт не был ни мистиком, ни оккультистом, хотя его очень часто причисляют именно к ним. Он не советовался с духами предков и не взывал к родовой памяти. Напротив, во всех своих исследованиях, так и не принятых, впрочем, официальной наукой, он использовал вполне научную методологию, поддерживал контакт с лингвистами и известными рунологами. Другое дело, что идеи, которым он стремился найти подтверждение, были, мягко говоря, несколько фантастичны. Однако, как писал Герман Раушнинг[67]: «Каждый немец стоит одной ногой в Атлантиде. Там он ищет лучшей участи и лучшего наследства». Излишний романтизм Германа Вирта, непозволительный для ученого, тем не менее вполне понятен. Так же как понятно и его открытое отвращение к деятельности Вайстора-Вилигута.

Есть и еще одна черта, отличавшая его от собратьев, изучающих и исследующих руны. Большинство из них были антисемитами и националистами. Герман Вирт тоже начинал с этих позиций, но затем во многом переменил свои взгляды и стал — как это ни удивительно — едва ли не противником гитлеровского режима. По крайней мере один из главных его постулатов — идея о расовом превосходстве немцев — легко опровергалась выкладками Вирта о присутствии арийской крови едва ли не в любом народе земного шара. За что, в принципе, он и поплатился, расставшись с весьма высоким постом и возможностью организовывать научные экспедиции практически в любую точку земного шара. Впрочем, все по порядку.

Герман Вирт родился в 1885 г. в Утрехте, в старой голландской семье с множеством старых традиций и с корнями, уходящими в прошлое минимум на полтысячелетия. Нельзя сказать, что он был националистом, скорее — патриотом своей страны. Собственно, именно патриотизм Германа Вирта и стал главной причиной его занятия рунологией. Началось все, как и у Гвидо фон Листа, с увлечения фольклором, изучения названий населенных пунктов, символов, которыми голландские крестьяне украшали свои дома. Постепенно увлечение переросло в нечто большее, и в возрасте 25 лет Вирт защитил диссертацию, посвященную народным крестьянским песням. Для того чтобы объяснить прослеживающиеся в разных песнях сходные сюжетные ходы, он выстраивает условную систему некой прамифологии, на основании которой и строилось все народное творчество. Система оказалась весьма правдоподобной и универсальной, и, попытавшись применить ее к народной культуре других европейских народов, Вирт с удивлением обнаружил: она и тут много что объясняет. Это не на шутку заинтересовало молодого ученого, и он распространил круг своих историко-этнографических интересов сперва на все германские земли, а потом и на весь мир. Потому что следы влияния некого сильного народа с богатой духовной культурой прослеживались практически везде. Вирт углубился в лингвистику и сравнительную антропологию, стал изучать данные, накопленные археологами, историками, этнографами. Он изучил в общих чертах более сотни древних языков, чтобы иметь возможность сравнивать их самостоятельно, не опираясь на чужие суждения. Результат этой колоссальной работы вызывал оторопь: на заре человечества как минимум у большой его части существовал единый протоязык, причем принадлежавший весьма развитой в духовном плане культуре. К концу 20-х гг. Герман Вирт систематизирует свои догадки настолько, что выпускает книгу под названием «Происхождение человечества». Естественно, что такого рода труд не мог не вызвать оживленного интереса в Германии, где национальный вопрос и поиски великих предков стали после поражения в Первой мировой своего рода идефиксом даже у самых здравомыслящих и рациональных людей. Эта книга тем более приходится ко двору, что в ней идет речь о легендарной прародине германцев — Северной Атлантиде, — как ее ни назови, хоть островом Туле, хоть Гипербореей. Именно оттуда, по мнению Германа Вирта, и распространилась духовная культура человечества, единая в своей структуре.

В принципе, такого рода утверждение вполне имеет право на существование, тем более что подтверждалось оно внушающими доверие выкладками о движении тектонических плит, в результате которого континент и правда мог погрузиться в пучины вод. Не меньшее впечатление производили и многочисленные цитаты из сакральных текстов разных народов, рассказывающие практически об одном и том же — гибели в океане некой древней прародины. Однако дальше шли утверждения настолько же неопровержимые, как и недоказуемые. Не то чтобы Герман Вирт ударился в визионерскую практику, просто он, поглощенный поиском ответов сразу на огромное число вопросов, сам не заметил, как принял собственное допущение за требующий доказательств постулат, и взялся описывать гиперборейскую культуру на основании своих исследований этнографических источников. В основе ее, как утверждал Герман Вирт, лежал годичный цикл. Причем упрощенный, такой, каким он выглядит в полярных условиях, когда полгода на земле властвует день, а полгода — ночь. Описание этой смены дня и ночи лежит, по его мнению, в основе практически любой религии, любого сакрального текста.

Однако причем тут руны? Все просто: рунические письмена, и в особенности рунические календарные круги, обнаруженные в Северной Европе, — это остатки гиперборейской праписьменности, следы, которые остались от единого протоязыка. Руны — это не искаженная латиница и не упрощенный вариант финикийского алфавита, а специальные знаки для записи закономерности природных и астрономических явлений, характерных для заполярного праконтинента. Некогда они были известны всем народам Земли, поэтому, напротив, латиница и финикийский алфавит, так же как шумерская клинопись или китайская и японская иероглифика[68], происходят от рун. Впрочем, сами священные письмена тоже сильно исказились с течением времени, однако истинные их очертания вполне можно восстановить.

Сделать это, по мнению Германа Вирта, было не столь ужи сложно, а результат принес бы прекрасные плоды — универсальный код, объединяющий культуры. Для того чтобы отыскать этот код, была проделана колоссальная по объему работа: в поисках изначальных гиперборейских символов сопоставлялись мифы, сюжеты и священные знаки десятков и сотен культур. При этом использовались не только современные этнографические и лингвистические разработки, но и результаты археологических исследований, описания петроглифов и наскальных рисунков, предпринимались попытки восстановить звучание давно исчезнувших мертвых языков.

Собственно, такая универсальность, подчас даже неразборчивость в используемых источниках, имела неприятную оборотную сторону. Дело в том, что Герман Вирт был готов черпать знания практически откуда угодно, вполне справедливо полагая: если ему и попадется некая фальшивка, подделка, то сделанные на ее основании выводы будут опровергнуты сами по себе, в ходе дальнейших исследований. Но большинство академических ученых, не обладавших настолько авантюрным складом характера, не одобряли подобного подхода и не принимали виртовских исследований всерьез. Последней каплей, окончательно подорвавшей его авторитет среди представителей официальной науки, было использование пресловутой «Хроники Ура-Линда».

«Хроника» представляла собой откровенную фальшивку. Обнаруженная в начале позапрошлого века, она представляла собой творение одного из романтиков-мистификаторов — изложение древнейшей германской истории, уходящей далеко за рамки официальной хронологии, вглубь тысячелетий. Как произведение фантастической литературы «Хроника», безусловно, прекрасна, но в плане историческом представляет собой кромешный бред, порожденный германским романтизмом и желанием автора если уж не отыскать исторические корни, то хотя бы сфабриковать их. В том, что подобное произведение вообще появилось на свет, нет ничего дурного и зазорного: если вспомнить российскую историю, подобных романтических мистификаций обнаружится масса. В конце XVIII—начале XIX в., когда у нас возникла мода на исторические литературные памятники, многие коллекционеры-дилетанты, стремясь поразить коллег по увлечению какой-нибудь редкостью и диковинкой, частенько фабриковали подделки, не слишком заботясь об их достоверности. Причем занимались этим не какие-то мелкие жулики, а те, кто мог позволить себе содержание коллекции старинных литературных памятников — рукописей и свитков, — представители знаменитейших дворянских фамилий. Речь ведь шла о банальном тщеславии, а не о наживе!

Автор «Хроники Ура-Линда» принадлежал к кругам немецкой или голландской культурной элиты: текст книги был написан особым, стилизованным под рунический, шрифтом, а содержание свидетельствовало о хорошем знании древнегерманской мифологии. Однако, естественно, никакой источниковедческой критики эта подделка не выдерживала. Поэтому ученые сразу же раскусили «Хронику» и откровенно смеялись над теми, кто настаивал на ее подлинности. Правда, Герман Вирт никогда не говорил, что имеет дело с подлинным источником, считая «Хронику» очень вольным пересказом древнего, дохристианского предания. Исходя из этого он и опубликовал ее текст с подробнейшими комментариями. Но атмосфера вокруг этой книги была уже так накалена, столько фанатиков-неоязычников кричали о ее несомненной подлинности, что любая апелляция к этому тексту выглядела спекулятивной и вызывала негодование академических историков. Вирта просто перестали воспринимать всерьез, приравняв к «спекулянтам нордической идеей» типа Карла Марии Вилигута.

Зато подход к рунам как к священным знакам высокоразвитой в духовном плане цивилизации, а не просто как к наследию древних, но не слишком цивилизованных предков вкупе с утверждением о несостоятельности марксистской теории смены социальных формаций не мог не вызвать интереса к исследованиям Германа Вирта среди руководителей НСДАП. В не меньшей степени заинтересовало их утверждение об изначально высоком уровне развития гиперборейцев. Дело в том, что Адольф Гитлер никак не мог смириться с теорией происхождения человека от обезьяны и страшно негодовал, когда слышал утверждения, будто неандертальцы, кроманьонцы и прочие доисторические люди имеют хотя бы малейшее отношение к арийской расе. Арийцы, на его взгляд, были всегда и не имели ничего общего с примитивными существами древности[69]. Утверждение Германа Вирта о том, что гиперборейцы — предки германской расы — были высокими белокурыми и голубоглазыми, да при этом еще отличались высоким уровнем духовной культуры, а вовсе не походили на волосатых гоминидов, устраивало национал-социалистов куда больше, чем дарвинистский подход.

Однако в работах Германа Вирта были и своего рода острые углы — утверждения, противоречившие насаждавшимся национал-социалистами взглядам. Так, скажем, он утверждал, что хранителями тайны рун были не жрецы, а жрицы, да и вообще в Гиперборее был матриархат[70]. Но самым опасным утверждением, которое в конце концов привело к утрате им всех позиций, было утверждение о том, что гиперборейская кровь есть не только в германской расе, а следовательно, исключительное право немцев на владычество над миром — под сомнением. Впрочем, в начале 30-х гг. Герман Вирт еще не дошел до этих выкладок и придерживался националистических взглядов.

Естественно, научные штудии требовали немалых средств. Необходимо было изыскивать финансирование для экспедиций в отдаленные уголки земного шара в поисках доказательств существования Гипербореи, продолжать исследования праязыка, просто жить, не отвлекаясь на банальное зарабатывание средств. Желая привлечь больше внимания к изучаемым проблемам, Герман Вирт основал в 1932 г. общество под названием «Наследие предков», или «Аненэрбе», и ищет спонсоров уже не под свое имя, а для целой организации ученых. Не проходит и года, как главным спонсором его становится Генрих Гиммлер, имперский руководитель СС.

Постепенно, так, чтобы не испугать ученого, не вызвать у него отторжения, Гиммлер прибрал «Аненэрбе» к рукам, включив общество в состав СС. Надо сказать, что лично для Германа Вирта ничего от этого не изменилось. Он не был членом НСДАП, да и вообще был чужд политике; задачи, поставленные перед ним Гиммлером, ограничивались «изысканиями в области локализации духа, деяний, наследия индогерманской расы и популяризацией результатов исследований». А ассигнования, выделявшиеся на его работу, становились все более щедрыми. Не будем говорить здесь об «Аненэрбе» как структурной единице СС: об этом много написано в специальной литературе.

Остановимся на краткий миг на экспедициях Вирта, проводившихся под флагом этой организации.

Дело в том, что именно они — исследование отмели Дэггера в Северном море, которую Вирт считал остатком легендарного континента Мо, и экспедиция в Тибет в поисках следов гиперборейской культуры — положили начало огромному множеству мифов об эсэсовском мистицизме. Чего только не приписывают Черному ордену! Тут тебе и страшные сатанинские ритуалы, и непосредственный контакт с Шамбалой и некими таинственными «Высшими и Посвященными», и применение тайных тибетских магических практик. Все это не более чем мифы, однако, на массовое сознание они действуют просто прекрасно: книги, в которых изложены подобного рода домыслы, расходятся, как горячие пирожки в ярмарочный день. При этом, что забавно, большинство авторов, берущихся писать на подобные темы, просто пересказывают досужие домыслы и слухи: документов о результатах этих экспедиций практически не сохранилось. Мы ничего не можем сказать ни о находках Германа Вирта на отмели Дэггера, ни о практических последствиях экспедиции Эрнста Шэффера[71]. Единственное, чем мы располагаем, что называется в открытом доступе, и на основе чего любители мистики делают свои далеко идущие, но малоправдоподобные выводы, — это официальные отчеты Шэффера, его фильм «Таинственный Тибет» и несколько пропагандистского характера статей в немецкой прессе. Но поверх этих крох информации нагромождено столько выдуманных за 60 лет истории вопроса легенд, что сегодня отличить правду от вымысла бывает нелегко.

Однако долго благоденствие Германа Вирта на посту руководителя одного из важнейших отделов «Аненэрбе» продлиться не могло. Во-первых, взгляды его на присутствие гиперборейской крови в крови любого народа Земли не могли не вызвать неудовольствия у руководителей СС, так как напрямую противоречили расовой доктрине, а утверждение, что это справедливо и в отношении еврейского народа, и вовсе выглядело еретически. Во-вторых, его контакты с зарубежными коллегами беспокоили гестапо. А в-третьих, его всерьез невзлюбил один из главных идеологов Третьего рейха Альфред Розенберг[72]. Ведомство Альфреда Розенберга тоже занималось исследованиями в области рунологии, и терпеть конкурента он не желал. Тем более что результаты виртовских исследований противоречили взглядам самого имперского идеолога. Не известно, он ли передал тайной государственной полиции некий компромат на Германа Вирта или хватило собственных опрометчивых высказываний ученого, но в 1938 г. он был отстранен от дел и помещен под постоянный полицейский надзор. На заключение в концентрационный лагерь его грехи не тянули, но терпеть вольнодумца в самом сердце СС у руководства Третьего рейха не было никакого желания.

На этом, разумеется, исследования рун в рамках «Аненэрбе» не прекратились, однако столь же заметной фигуры, как Вирт, среди национал-социалистических рунологов уже не нашлось. Теодор Вайгель, возглавивший вместе с Вольфгангом Краузе отдел, долгое время работавший под руководством Германа Вирта, старался точно придерживаться учения Гвидо фон Листа и самостоятельных исследований практически не производил. При этом он изо всех сил критиковал рунологов-эзотериков, исказивших, на его взгляд, листовское учение и сам правильный подход к рунам. Ничего принципиально нового за время его руководства отделом рунологии в «Аненэрбе» открыто и наработано не было. Все последующие несколько лет до заката империи «Аненэрбе» ориентировался на два основных курса — на скорректированную доктрину опального Германа Вирта и на учение Гвидо фон Листа.