Сергеев ДмитрийПророчество Черного дракона

ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВ

ПРОРОЧЕСТВО ЧЕРНОГО ДРАКОНА

Мы сидели на середине склона. Глыбовая россыпь ненадежно висела на его крутизне. Метрах в сорока небольшой ручей рассекал скалу. На другой стороне расселины из каменной стенки выглядывал круглый зрачок - глаз дракона.

Вначале мы увидели его на фотографии. О ней стоит рассказать особо.

Больше часа вертолет мельтешил тенью своих лопастей по розоватым скалам. Собака по кличке Барон маялась от тошноты, лезла ко мне на колени, совала морду в крошечное отверстие в иллюминаторе - оттуда несло свежим воздухом. Ящики с тушенкой, макаронами и сгущенным молоком загромождали вертолет. Поверх ящиков - спальные мешки и рюкзаки. Из кабины вертолетчиков над нашими головами свешивались ноги техника в кирзовых сапогах.

Я засмотрелся на разноцветное сияние горных вершин. Очертание снежных пиков постоянно менялось.

Я нащелкал около десятка снимков. Пленку отправил на базу. Лаборант-геофизик Валерка Бросков в свободное вреця отпечатал карточки и прислал в отряд. Я мельком поглядел: снимки получились неудачные - не те выдержки брал. Хотел пихнуть их во вьючный ящик, но Толя Сухонин перехватил мою руку.

- Что это? - спросил он, показывая на один снимок.

Я задержал взгляд на том месте, которое обвел ноготь Толиного мизинца, и ничего не увидел.

- Да, вот же, глядите - дракон, - настаивал студент.

И я увидел дракона. Черный глаз чудовища глядел на меня со снимка. Из сочетаний света и тени, из пестрого рисунка трещин и промоин в скале получалось изображение сказочного зверя. Правда, чтобы увидеть дракона, нужна еще была известная доля фантазии.

Место это было недалеко от площади, где работал отряд. Мы с Толиком выкроили два дня и отправились на поиски. "Операция Дракон" - назвали наш поход в отряде.

Мы согнулись под тяжестью рюкзаков. Груза у нас немного, но приходилось лезть на перевал и было нелегко. На вершине вскрыли банку гороха со свининой и банку сгущенного молока. Запивали пресной снеговой водой.

У нас был бинокль, и мы стали рассматривать противоположный склон долины. Первым дракона снова увидел Толик.

- Вижу! Вижу! - закричал он, протягивая бинокль мне.

Я ничего не различал, кроме снега и россыпей у подножия скалы. Сухонин выходил из себя.

- Ниже смотрите. Еще ниже. Вон там, где скалабашня торчит. Так, чуть правее.

Наконец, понукаемый Толиком, я увидел. Я ничего не сказал, но он сразу понял, что я вижу, и замолчал.

Снежный намет висел над скалою. Ниже сверкал темный глаз дракона. Он именно сверкал, солнце отражалось от зелено-черной его роговицы. Левее, за гигантской трещиной, виднелась зубастая пасть зверя. Рисунок нечетко выделялся на голубом и сером мраморе. Большая часть линий начисто съедена эрозией нужно обладать смелым воображением, чтобы увидеть дракона. Без подсказок Сухонина я бы ничего не разглядел.

Мы засекли направление по компасу и ринулись вниз. Так увлеклись, что не сообразили оставить рюкзаки у реки, с грузом за плечами полезли на противоположный склон, воюя с кустарником и крутизной.

Мы поднялись уже высоко. Небольшой ручей прыгал по размытой скале. Здесь мы увидели глаз дракона. В отвесную мраморную скалу вделан круглый блок из черного диабаза, размером вчетверо больше футбольного мяча. Зрачок окружала роговица из отполированного лабрадорита. Это она играла разноцветным отражением солнечных бликов. Пораженные, мы фотографировали и рисовали молча.

Толик остался наверху, я спустился в расщелину. Слева в нее падал еще один ручей. Его питал снежник, висевший наверху.

Плиты камня, по которым стекала вода, напоминали изношенные ступени. Я посмотрел вверх и увидел вход в пещеру. Крикнул Сухонина. Достали из рюкзака фонарик. Вошли.

Нас обдало подвальным холодом, пустотой и сыростью. Стены пещеры и потолок украшали разводы плесени, натеки кальцита, глубокие тени каверн и трещин. Мы шли дальше, и черная неизвестность отступала перед лучом фонарика. Стены почти сомкнулись, остался узкий проход. Свет скользил по обледенелым скалам. Вдруг снова увидели расширение. Размах этого, второго, зала пещеры окружил нас своей беспредельностью. Свет не достигал противоположной стены. Потолок едва угадывался в сумраке. Мы находились где-то в центре горы. Несколько минут стояли у входа, не решаясь идти дальше.

В свете фонарика из тьмы возникали колонны сталагмитов. Я скользнул лучом по ближней из них и едва не вскрикнул из-под натеков кальцита виднелось обнаженное плечо. Фонарик дрожал в моей руке, тонкий луч метался, не попадая на сталагмит. Наконец я успокоился. Мы обошли сталагмитовый столб со всех сторон. Перед нами была всего-навсего гранитная статуя, почти похороненная под наростами известняка.

Мы стали рассматривать другие сталагмиты. Всюду подо льдом и кальцитом прятались статуи. Одни из них высечены из гранита, другие - из мрамора или диабаза. Нигде прежде не встречал я ничего похожего. Изваянные в камне фигуры людей отличались манерой исполнения, поражали угловатыми позами. Они были полны чудовищного напряжения-казалось, камень должен был рассыпаться от силы чувства, вложенного в него древними мастерами.

Я терялся в догадках. Пещера походила на музей, где собраны экспонаты неизвестной цивилизации.

Мы достигли дальней стены. Узкий коридор, загроможденный обрушившимися глыбами, уводил в следующий зал. Пройти в него оказалось невозможным: подземная речка преграждала дорогу. Вода бесшумно катилась у наших ног, русло скрывалось в черном зеве грота. Луч фонарика высвечивал воду на небольшую глубину, дна не было видно.

Из размытого края кавернозной глыбы натечного кальцита высовывался угол кристалла на редкость правильной огранки. У Сухонина был с собой геологический молоток. Толя ударил по глыбе, пытаясь отбить кусок кристалла - послышался звон.

Больше получаса понадобилось нам, чтобы выколотить из камня металлический ящик. На его гладких боках не видно было ни единой трещины или зазубрины. Размером он был с книжный том. Когда мы встряхивали коробку, внутри что-то шелестело и стукалось о стенки.

Невозможно было представить себе, как много времени пролежала коробка в пещере, если со всех сторон она успела обрасти натеками кальцита. Мы взяли ее с собой.

...Не стану рассказывать обо всем, что было после: как мы всем отрядом сочиняли подробнейшее описание находок, как вначале никто не хотел верить нам, а потом из академии наук прислали первую экспедицию - три человека. Мы показали им дракона, почти уничтоженного эрозией, они увидели статуи, погребенные в сталагмитах подземелья... Находки следовали одна за другой, их не успевали обрабатывать. Из трех человек экспедиция разрослась до нескольких сотен, в горной теснине вырос палаточный город.

Десятки, сотни анализов показывали одно: возраст цивилизации - миллион лет!

Что это была за цивилизация? Почему о ней не знали раньше? Когда и отчего она погибла? На эти и многие другие вопросы ответ нашли в металлической коробке, похожей на кристалл. В ней хранились записки последнего человека погибшей цивилизации.

Расшифровкой текста занимался целый институт. На помощь были привлечены кибернетические машины. Наука, техника и культура древнего человечества, хотя и были похожи на наши, однако развивались другими путями. Трудно было сделать точный перевод многих технических названий и терминов, приходилось по смыслу выбирать наиболее подходящие из знакомых нам. Человек, оставивший записки, меньше всего заботился о том, чтобы дать техническую и научную информацию,-он рассказал о трагедии, которая случилась на планете миллион лет назад.

Вот полный текст его записок.

"Год 1985 Верхней эры, второй месяц лета, одиннадцатое.

Катастрофа! Она произошла пятьдесят дней назад. Погибло все мыслящее, разумное. Остались двое: Дженс Вальдон и Гэвок Памилл.

Я, Гэвок Памилл, обращаюсь к тем, кто сумеет прочесть. У меня осталось немного времени, считанные дни. Мы оба обречены, Дженс проживет немного дольше.

Никто никогда не узнает, почему вспыхнула война, кто ее начал. Возможно, какой-нибудь сумасшедший генерал нажал не тот рычаг...

Попробую рассказать, что было раньше, до войны.

История человечества теряется в веках. Только недавно, перед концом, мы начали узнавать ее. Находили документы, засыпанные песками тысячелетий. Большей частью это были сводки побед и поражений, Человечество всегда воевало. Государства гибли, оставляя после себя немного музейных скульптур, глиняных черепков и перечень династий правителей. На развалинах рождались новые города, государства. Одни системы сменялись другими, потом все повторялось.

Но эта война стала последней: слишком велика оказалась сила оружия, созданного людьми. Они научились передавать энергию на любые расстояния без проводников. Концентрированный пучок огромной мощности нацеливали в одну точку. Когда мощность достигала критической величины, получалась мгновенная вспышка - взрыв. Все живое в радиусе сотни километров погибало, долгое время после взрыва местность оставалась зараженной - смертоносной. "Белая смерть" - назвали люди взрывы концентрированной энергии. "Белая смерть" невидимой пылью оседала на земле, на строениях, ветры разносили ее на огромные расстояния. Сотни тысяч установок постоянно накапливали смертоносную энергию порциями, пригодными для взрыва. Запасы "белой смерти" были достаточны, чтобы трижды уничтожить все человечество. Нужно было нажать всего одну пусковую кнопку остальные установки срабатывали автоматически.

Человечество ожидало катастрофы, готовилось к ней: создавали гигантские музеи, где собирали культурные ценности всех стран и всех времен. Люди надеялись сохранить после себя хоть что-нибудь.

Сейчас я в одном из таких музеев. Это - пещера, частью созданная природой, частью - руками человека. Пещера-храм. Около шести тысячелетий назад люди молились здесь одному из своих богов. Потом храм покинули, забыли. Недавно его открыли вновь. Назвали храмом Черного дракона.

Теперь расскажу, где застала нас война и почему мы уцелели.

...Я был в экспедиции, изучали отдаленный район, куда не были еще проведены дороги. Нас было пятеро. Новости узнавали по межконтинентальной связи. О войне мы не знали, решили, что испортился приемник. Не могли же внезапно замолчать все передающие станции мира!

На второй день догадались включить приборы, измеряющие уровень "белой смерти", и поняли, что случилось.

Разумней было остаться в глуши, где доза энергии не стала еще смертельной, но мы пошли в ближний город. Приборы показывали, что мы идем к смерти. На четырнадцатый день с вершины горы увидели город - задымленные, черные остовы мертвых зданий!

Но, когда солнце село, мы закричали от радости: там были огни - огни в окнах домов. Оказывается погибло не все что-то уцелело!

Шли без отдыха еще сутки и к вечеру следующего дня пришли в город. Мостовая гудела под нашими башмаками. Пыль и пепел висели в воздухе. Жар оплавленного камня, не остывшего еще после взрыва, обжигал наши лица.

Мы пришли туда, где светились огни... Взрывная волна обошла этот квартал, но "белая смерть" уничтожила живое. Мы заглянули в каждую квартиру. Наши шаги неестественно гулко громыхали по пустым коридорам и лестницам.

На рассвете мы собрались на площади. Черный дым ползал над городом. Шеренга автоматов, теперь уже никому не нужных, выстроилась вдоль тротуара. Я нащупал в кармане монету и опустил в щель - я хотел пить. Автомат заурчал - пенистая струя, окрашенная сиропом, наполнила стакан.

- Не надо! Не смей!- крикнул начальник нашей экспедиции Брэвен. Он вырвал у меня стакан и ударил по автомату. Осколки стекла впились в ладонь. Брэвен кинулся в ближний дом. Светлая панама его мелькала в окнах. Он бежал вверх по лестнице. Он мог бы подняться в лифте: в доме был лифт, и он был исправен. Потом мы увидели Брэвена на крыше - он бросился на асфальт с двенадцатого этажа.

Кровь еще вытекала из порезанной ладони, когда мы подняли его тело...

...Мы бежали из города, где хозяевами стали автоматы с газированной водой.

Еще двое покончили с собой. Последний, Стилл Грембе, утонул на переправе. Я знаю: он утонул нарочно - он умел плавать.

Я остался один и не знал, как распорядиться своей жизнью. Случайно забрел в храм Черного дракона. Здесь нашел пищу и станцию. Это была мощная станция для связи с космическими кораблями.

Я не отходил от станции - ждал: кто-нибудь должен отозваться мне. Неужели во всем мире никого Я кричал в микрофон до хрипоты. Прошло три дня, вдруг я услыхал голос:

- Земля! Земля! Что случилось? Почему молчите? - Это был чужой язык, но я знал его, и я ответил спросил, кто говорит.

- Говорит Дженс Вальдон - космонавт. Я возвращаюсь с Луны и не нахожу приемной станции ракетодрома. Никто не отзывается. Долго я должен крутиться на орбите?

- Дженс, разве ты ничего не знаешь?

- Какой болван говорит со мной? Что я должен знать? Я знаю позывные и координаты станции ракетодрома. Что еще нужно?

- Неужели ты не знаешь? Была война!

- Война! Значит, синие все-таки начали войну? Ну и как, мы победили? Победили мы, черт возьми? Почему молчишь? Отвечай: мы победили?

Он долго кричал. Я молчал, я вспомнил: он враг, он из черных. Это они развязали войну!

- У тебя язык отсох? Отвечай: мы победили?

- Заткнись! - в бешенстве крикнул я. - Вы не победили!

- Так ты синий?

- Синий.

- Проклятие! Это вы напали на нас, вы напали?

- Не знаю, кто напал...

- Как не знаешь? А что пишут ваши дурацкие газеты?

- Газет нет. Их некому писать и некому читать.

- Что? Что ты мелешь?

- Болван! Ты же знаешь, какая была война - "белая смерть"! Взорвали все, что было. Разве могло что-нибудь остаться!

- Значит, и вас не стало?! - в голосе Дженса было ликование. - Значит, не стало?

- Никого не стало. Похоже, на всей планете уцелел один я.

- Ненадолго. Скоро и тебя не будет. Иду на посадку. Когда приземлюсь, разыщу тебя, где бы ты ни прятался.

- Не трудись: я получил такую дозу "белой смерти", что ее хватит на троих.

Дженс не ответил. Я понял: он пошел на посадку.

Я услыхал его голос только через день.

- Это ты, синяя свинья? Говорит Дженс Вальдон. Я на станции. Уцелела только подземная станция - город мертв. Я видел мертвый город!

- А ты хотел увидеть карнавал по случаю победы?

Мы спорили больше часу. Никто из нас не знал, как началась война. Он во всем обвинял наше правительство, я - правительство их страны. Потом мы выключили микрофоны.

Я вышел в большой зал статуй. Мысленно я продолжал спорить с Дженсом. Шагал вдоль галереи скульптур, не замечая их. И вдруг остановился. Я ощутил пустоту. Изваянные великаны молчали, только эхо моих шагов грохотало под сводами. Я видел сотни бронзовых и каменных лиц. Мудрость шести тысячелетий смотрела на меня из пустоты их глазниц. На стене храма светились слова, вытесанные пять тысячелетий назад. Ученые перевели их. "Пророчеством Черного дракона" назвали они этот текст.

Я помнил его со школьной скамьи.

Древний пророк не видел, как избежать губительного зла частых войн. Печальный опыт прошлых веков подсказал ему безрадостную мысль, будто бы жажда взаимного истребления заложена в человеке от природы. "Мир неизбежно должен погибнуть", - горестно предрекал он.

Я запомнил последние слова пророчества, как они были переведены в школьных учебниках: "...И восстанет род на род, уничтожат мужчин и семя их - детей, и женщин уничтожат, чтобы не продолжался род.

И когда останутся двое последних, сойдутся они в смертном бою и истребят друг друга..."

Огненные буквы пророчества ослепили меня. Я упал посреди храма.

Когда я пришел в себя, было по-прежнему тихо. Я ненавидел тишину. Я убежал в комнату, где была станция связи.

- ...Гэвок, Гэвок, - услыхал я голос Джемса. - Почему молчишь?

Я слушал его - голос моего последнего врага.

- Я здесь, Дженс, - ответил я.

Он молчал. Слышалось только его дыхание.

- Я был в городе, - тихо сказал он. - Весь день ходил по пустым мертвым улицам... Я видел автоматический завод. Он продолжает работать - выпекает булки, чудесные булки из самой лучшей муки. Запасов хватит надолго. Конвейер выбрасывает упакованные связки хлеба во двор. Там их целая гора. Ты слышишь, Гэвок?

- Слышу, Дженс.

- Я получил смертельную дозу "белой смерти". Волосы с головы падают, как шерсть с вылинявшей скотины, А ведь мне только двадцать пять.

Я провел рукой по голове. Последний клок волос прилип к ладони.

- У меня не осталось волос, Дженс. Мне тоже двадцать пять.

Мы молчали. Одно наше дыхание разносилось в эфире.

Вначале мы связывались по два раза в день, потом чаше, чаще... Кончили тем, что уже не выключали станции.

- Гэвок, слышишь?

- Слышу, - отвечал я.

- Кто же все-таки начал войну?

- Я был в экспедиции, я ничего не знаю. Она началась сама.

- Слишком много было оборонительных установок. Они не могли не сработать. Когда-нибудь это должно было случиться. Вы не хотели слушать голос разума. Мечтали покорить нас.

- Это вы мечтали владеть миром.

- Теперь мы владеем им двое.

- Дженс, Дженс.

- Я слышу.

- Может быть, еще не все погибло. Есть же пульсены и вольтены. Они живут в горах и чащах. Концентрация "белой смерти" там меньше. Может, они выживут и дадут новую цивилизацию.

- Эти дикари? Ха-ха-ха! Я видел их. Они даже огня не могут добыть. Ждут, когда подожжет молния. Я видел, как они вытесали из скалы чучело летательной машины и молились ему.

- Но ведь наши предки молились камням и не умели добывать огонь.

- Чушь! Наши предки - высшая раса. Пульсены и вольтены обезьяны, похожие на людей.

- Но на Земле только они и могут выжить после всего этого. Туда, где они живут, "белая смерть" не была нацелена.

- Гэвок, Гэвок...

- Дженс...

- Ты в самом деле веришь, что вольтены и пульсены создадут новую цивилизацию?

- Создадут... Наверное, создадут. Но это не скоро, может быть, через миллион лет.

- И ты думаешь цивилизация будет похожа на нашу?

- Может быть...

- И они тоже изобретут "белую смерть" или другую чертовщину и покончат все?

- Не знаю...

- Слушай, Гэвок, мы должны помешать им. Рассказать, что один раз уж было - и хватит, хватит!..

После этого я стал писать. Пишу понемногу. У меня нет сил. Не знаю, прочтет ли кто-нибудь мои записки. Хочется верить: прочтут!

- Гэвок, Гэвок...

- Я здесь, Дженс...

- Ты скоро умрешь?

- Наверно, скоро...

- Скажи, когда это подойдет. Не хочу оставаться один ни минуты.

Я записал свой голос на магнитную ленту. Всего несколько слов. Перед смертью я включу автомат. Когда Дженс позовет меня, магнитофон ответит ему моим голосом.

Я снова был в зале и опять потерял сознание. Очнулся и услыхал голос Дженса - он звал меня.

Я полз к микрофону.

- Гэвок, Гэвок, - измученный голос Дженса разносился в тишине.

Еще немного и я дотянусь до микрофона. Почему я не догадался включить автомат. Я не хотел отвечать издали: он мог не услышать меня, а я истрачу последние силы, не доползу.

- Гэвок. Гэвок... Я не вынесу больше. Не хочу быть один...

Послышался лязг отведенного затвора. Я рванулся к микрофону из последних сил.

- Дженс, не оставляй меня, - прохрипел я.

Но было уже поздно - прогремел выстрел. Я провалился в небытие.

...Увы. это была не смерть. Проклятие! Я еще жив!

Но я не стану ждать смерть - сделаю так, как поступил Дженс.