"Вавилонская башня" - читать интересную книгу автора (Семенова Мария, Разумовский Феликс)

Где же ты, сестричка Айрин?..

Атмосфера в генеральском кабинете была хоть и высоковольтной, но в кои веки безоблачной. Огоньки системы защиты спокойно горели зеленым, выражение лица гаранта Конституции на тотемном портрете было необыкновенно мудрым, строгим и справедливым.

– Ну что ж... Начнем, пожалуй, — сказал девятизвездочный хозяин кабинета. И властно, вполне по-генеральски вычертил дланью замысловатую фигуру в воздухе. — Пал Андреич, прошу вас.

– Слушаюсь, Владимир Зенонович. — Скромный генерал-майор наклонил голову. Крепкий палец уперся в кнопку пульта. — Полковник, начинайте. Согласно плана.

Сейчас же, словно в театре, в кабинете стал гаснуть свет и с потолка, закрыв секретную, зашторенную брезентом карту, опустилась плазменная панель. Огромная — за такую фанатик компьютерных игр душу продаст.

– Напоминаю, товарищи, никаких записей. Зарисовок тоже. Это совершенно секретная информация, — властно вмешался в процесс девятизвездочный генерал, а на панели вдруг показали то, отчего Скудин натурально обалдел. Перед ним предстал его давнишний сосед по яме с дерьмом. Джон Смит, он же преподобный отец Джозеф Браун, он же... имя ему легион.

– Начальник охраны американской делегации полковник Арнольд Блэк, — объявил голос невидимого комментатора, а на панели между тем возникали знакомые все лица: братья во Христе Хулио и Родригес-младший в форме майоров американской морской пехоты, затем братец Чарли с братаном Бенджамином, прикинутые как лейтенанты-командоры. Что примерно соответствовало нашим капитанам третьего ранга.

Вот это да, вот это ну и ну!.. Затем на панели высветилась властная, сразу видно — с яйцами, баба а-ля Маргарет Тэтчер, про которую комментатор сказал, что она и есть глава американской делегации доктор Сара Розенблюм. Потом продемонстрировали ее заместителя по научной часты профессора Питера О'Нила, скучного и невыразительного типа в очках. Показали пару бакалавров, тройку ассистентов, представителя Белого дома... и генеральский кабинет начал вновь наливаться светом. Передача «Очевидное — невероятное» закончилось, началась постановка боевой задачи. Эта самая задача была строгой, конкретной и разночтений не допускала. Американских гостей надлежало встретить чинно, с тонким тактом и русской широтой, сиречь радушно, хлебосольно и в духе времени, то бишь не забывая о Перестройке, гласности и тотальной демократизации («Господи...» — подумал Скудин). Чтобы сразу почувствовали национальный колорит, загадочность души и ни в коем случае не забыли про обещанные кредиты. Так наказала Москва.

– Вам все ясно, товарищи? Вопросы? — Засопев, девятизвездочный глянул на чекиста в белых тапках, тот покосился на Кольцова, Кольцов тут же повернулся к Скудину, и Иван, оказавшись крайним, поднялся.

– Так точно, товарищ генерал. Вопросов нет.

Пока представляли забугорную делегацию, он подсознательно ждал, что вот-вот появится приснопамятная мисс Айрин, то бишь Ромуальда фон Трауберг. Не появилась. Американцы были не совсем уж беспросветные дураки.

– Ну вот и ладно, идите уточнять детали. — Девятизвездочный повеселел и милостивым кивком отпустил подчиненных. — Отечество в моем лице надеется на вас.

Выпроводив коллег, Владимир Зенонович с грохотом отпер сейф, вытащил папку с грифом «Совершенно секретно» и, погрузившись в анатомическое кресло, занялся чтением. В любимом Отечестве было неблагополучно. Разруха, воровство, казнокрадство и бардак. Словом, как всегда. Право слово, следовало бы забеспокоиться, если бы что-то переменилось.

«Черт знает что и с боку бантик...» Генерал дочитал, нахмурился, потер массивный угловатый череп и, надумав отвлечься, позвонил домой.

– Алле? Сын?.. Ты? Так рано?

– У нас было всего две пары, отец, — ответил Эдик, и в трубке было слышно, как он стучит пальцами по клавишам ноутбука. — Преподаватель по молекулярной физике заболел. Мы всей группой собрали ему передачу и решили проработать материал на дому. В ударном и индивидуальном порядке.

Владимир Зенонович почувствовал, как помимо воли расплывается в блаженной улыбке.

Господи, что за метаморфоза приключилась с наркоманом, обалдуем и дармоедом, коим было еще совсем недавно генералово чадо, сущее горе отца! Оно, в смысле чадо, по-прежнему было невелико ростом и неспортивно сложением, но кому какое дело до внешности?

Из спецбольницы, сиречь из «Семерки», она же (ха-ха) «Институт проблем мозга», Эдик вышел, как перевоспитавшийся зэк из советской тюрьмы, другим человеком. Не сильно преувеличивая, можно сказать, что уникальное сочетание земных и небесных энергий напрочь стерло прежнего Эдика и породило совершенно новую личность. Ситуация была, как в фильме про очередного американского супергероя. Помните, конечно? В лабораторию попадает молния — при землетрясении выливаются разом все пробирки — в автокатастрофе выплескивается неведомое вещество — и так далее, нужное подчеркнуть. Как следствие, обычный человек оказывается наделен невероятной силой, или скоростью бега, или способностью летать, или умением просачиваться по проводам — в общем, на что только хватит фантазии у постановщика и сценариста. Вот и с Эдиком произошло нечто подобное. Летать он, правда, не начал, зато его кровь превратилась в форменную панацею от всех болезней. Вирус «Юбола Икс» бесславно сдох в этом эликсире жизни, да не он один. От гепатита и гриппа через весь алфавит до пресловутого СПИДа и далее. А посему Эдик дважды в неделю все в той же «Семерке» сдавал кровь — конечно, понемногу, буквально по капельке, да больше было и не нужно. Кровь «работала» на уровне микродоз. Империалисты зеленели от зависти, больные возвращались буквально с того света, академики в «Семерке» не вылезали из-за компьютеров и микроскопов, пытаясь разобраться в происходившем, а Эдик... Эдик учился. Учился яростно и самозабвенно, наверстывая упущенное. Да не где-нибудь — в Университете, причем на матмехе. Там проверили его способность к точным наукам, ахнули — и зачислили сразу на третий курс. И девятизвездочный папа был в данном случае решительно ни при чем.

– А, значит, науку грызешь, сынок... — умилился генерал. Ему все казалось, что нежданное счастье должно было вот-вот исчезнуть, рассеяться, точно сон, слишком хороший, чтобы оказаться реальностью. Почему-то оглянувшись на портрет Дзержинского, Владимир Зенонович крепко зажмурился, словно кто мог подсмотреть за ним в этот миг. — Ну давай, давай.

– Да, собственно, я уже заканчиваю. Сейчас обедом займусь, — улыбнулся в трубку Эдик и звучно взял аккорд на своем ноутбуке. — Маму я отпустил к подруге детства, пусть отдохнет от быта... Ты, отец, что хочешь на первое?

Мы совсем забыли сказать, что среди прочих способностей, в одночасье пробившихся у Эдика, обнаружился и кулинарный талант. Вот только предаваться любимому хобби у него получалось нечасто, ибо занятость Эдика вполне соответствовала его новым возможностям. Поэтому в генеральской семье серьезно подумывали о домработнице.

А этажом ниже в кабинете у Кольцова тоже не сидели без дела — прорабатывали варианты встречи американцев. Собственно, генератором идей выступал в основном чекист в белых кедах. Скудин с Кольцовым больше помалкивали. Тоже, нашли кому пыль в глаза пускать. Американцы и так никуда не денутся. И кредиты дадут. Всем лучше, если русский медведь сытый...

– А может, встретить их на танке? Среднем гвардейском?.. — задумался над очередным вариантом чекист в белых кедах и почесал круглую, начинающую лысеть башку. — А лучше на двух. Или на трех. Под гимн, с триколором. И мы на броне...

– Нет, под этот гимн нельзя, не так поймут. Лучше уж под марш. — Кольцов пожал плечами, тяжело вздохнул. — А потом, танки ведь траками всю полосу испоганят. Да и шуму будет, вони... Нет, не пойдет.

– Да? — расстроился генератор идей. — А может, снять траки-то? И шуму будет меньше.

Скудин с Кольцовым переглянулись.

– Ладно, — капитулировал Скудин. И тоже вздохнул. — Есть у меня массовик один... затейник. Ему придумать — раз плюнуть. Разрешите озадачить виртуоза?

Было отчего впасть в тоску. Три здоровых мужика, да еще в погонах, а занимались, извините, фигней. Проблему решали. Вселенского свойства...

Прибыв к себе, Кудеяр первым делом вызвал Евгения Додиковича и без обиняков, прямо в лоб поставил ему боевую задачу

– Не беспокойся, командир, все будет сделано тонко. — страшно обрадовался Гринберг. — Встретим американцев по высшему разряду. Я сказал!

Чем-то он здорово напоминал Остапа Бендера, подряжающегося нарисовать агитационный шедевр.

– Ну и ладно, дерзай, — отпустил его Скудин, облегченно вздохнул и сразу забыл об импортной делегации. Своих дел хватало. Однако скоро выяснилось, что делать эти самые дела ему предстояло в гордом одиночестве. Чертов Гринберг мигом увез всех на репетицию. И Бурова, и Капустина, и Ефросинью Дроновну. В неизвестном направлении. На казенном бронированном авто...

Американцев встречали на следующий день в Пулково-2. Простенько и со вкусом. Вначале прямо к трапу направились Буров и Ефросинья Дроновна. Чинно, степенно, с чисто русским достоинством. Глеб передвигался на четвереньках. Он был наряжен бурым лесным медведем. В шкуре, с клыками, когтями и хвостом. Выглядел, кстати, Глеб нисколько не смехотворно. Натурально выглядел. Даже страшновато — пока в глаза не посмотришь. Фросенька была одета, что называется, на грани фола: а-ля царевна Лебедь. Но, как и Глеб, соответствовала образу идеально. Она несла огромный пшеничный каравай. Никакой не муляж и не ширпотребовскую безыдейную булку, а самый настоящий каравай, с крепенькими румяными рожками, — очередной шедевр тети Ксении.

– Здрасьте вам, гости дорогие, — певуче сказала Фросенька и поклонилась в пояс с завидной грацией, а Буров зарычал. При этом он чуточку не рассчитал, и Сара Розенблюм с профессором О'Нилом на всем серьезе собрались ретироваться в свой «Боинг». О, эти русские! А их-то убеждали перед полетом, что в России на улице медведя не встретишь...

– Ну, Скудин, ты даешь... — Чекист в белых кедах задышал и побледнел под цвет своих тапок. — Этак и международный скандал раздуть можно. Топтыгин-то чего ревет у вас? Не кормлен, что ли?..

– Не гулян, — с непроницаемым видом пояснил Иван, а тем временем откуда-то чертом из табакерки вывернулся Гринберг — веселый, о сабле, в кармазинном кафтане, рысьей шапке и лиловых зарбасных штанах. С приговором, с переплясом, с балалайкой в руках... Да не один! С девицами-душеньками-красавицами — Колеттой, Полеттой, Жанеттой, Жоржеттой и Мриэттой, наряженными в мини-юбки, кофты-марлевки и пикантные кокошники.

– Во поле березка стояла!!! — затянул Гринберг и послал американцам воздушный поцелуй, а девушки-красавицы повели хоровод и стали подпевать: — Люли-люли стояла, некому березу заломати...

– Oh, that's better! — отреагировали американцы, побороли стресс и начали дружно сходить по трапу. — What a song! What a boy! A real kazak...[5]

– Ну слава Богу. — Чекист в белых тапках просиял, высморкался и в шутку погрозил Скудину пальцем. — А ты шалун, шалун. Телки-то у тебя небось того... огуляны...

Однако Скудин не отреагировал. Он смотрел на группу иностранных гостей, которые, забыв о всяческом церемониале и этикете, с воплями радости ринулись к нему. Экс-преподобный Браун и братья во Христе Хулио, Чарли. Бенджамин и Родригес-младший. Только не в милотях[6], не в сутанах, не в рубищах и не в веригах. Во всем блеске американских парадных мундиров.

– Иван, брат наш! — вскричали они хором. — Ты теперь один в поле воин?

– Как это один? — оскорбился Скудин и поманил пальцем. — Ап!

Сейчас же к нему подтянулись Буров (уже не на четвереньках), Гринберг (без балалайки) и Капустин (в фуражке с васильковым околышем). Экс-отец Браун вдруг заговорил о погоде:

– Здесь у вас все же лучше, чем в яме с дерьмом, но чертовски разгулялись ветра. Давно не припомню подобной болтанки. У нас, впрочем, «индейское лето» тоже было паршивым...

Кудеяр сразу же как-то нутром почувствовал, что «паршивость» «индейского лета», оно же бабье, объяснялась не только дождями.

Между тем выяснилось, что американцы и в самом деле успели вовремя. Небо очень быстро, прямо на глазах, затянули тучи, ясный полдень сменился натуральными сумерками. Повеяло ледяным холодом, словно где-то распахнулся чудовищный морозильник... В стылой, ощутимо плотной полутьме закружились белые, тающие на лету мухи.

– И здесь то же... — ни к селу ни к городу пробормотал бывший Браун. По-английски пробормотал, но Иван понял. Другое дело, железного негра внезапным холодом было не прошибить, а вот остальные члены делегации с явной тревогой поглядывали на небеса. Ни дать ни взять прикидывали, не привезли ли они с собой на хвосте через океан нечто такое, с чем успели очень неприятно познакомиться дома.

Когда американцы, унося с собой благоухающий каравай, уже забирались в специальный автобус, Кудеяр придержал Брауна за руку и глазами указал в сторону города. Браун оглянулся. В семи километрах от них тяжелые клубящиеся тучи подсвечиваю явственно видимое трепещущее радужное сияние.

– Это... оно? — помолчав, почему-то шепотом спросил негр.

Скудин молча кивнул...

– Ну конечно, были некоторые недоработки, но в целом молодец, — похвалил Кудеяра чекист в белых тапках. Попытался сально посмотреть на бедра Ефросиньи Дроновны, но та подарила его таким «рублем», что он как-то сразу усох и бочком, бочком направился к машине, пернатой от антенн. Буров рыкнул вслед, и дверца очень быстро захлопнулась.