Фон Карстен шагал вдоль шеренги пленных. Он шел медленно, пристально изучая каждого в ряду. В двух шагах за ним семенил Ганс. Возбужденный кровопролитием и победой, он чувствовал себя одним из них. Бессмертным. Вечным. Трепет триумфа пульсировал в его венах, жизненная энергия переполняла тело. Он жив. В первый раз за многие годы он ощущал это. Он был перегружен впечатлениями и воспринимал весь мир разом: дождь на лице, острый медный привкус крови и грязи в воздухе, внезапную насыщенность и четкость цветов, бесконечные оттенки зеленого и коричневого - все это навалилось на него одним мощным жизнеутверждающим порывом. И тогда он осознал, что у него куда больше общего со скотом, выстроенным фон Карстеном для осмотра, чем с графом вампиров и его адскими подданными. Он - человек. А человечность - слабость.

Ганс вглядывался в лица стоящих плечом к плечу людей. Из пленных вышибли дух сопротивления, и в их пустых тусклых глазах читалась лишь покорность.

Они - мясо. Корм для зверей.

- Ты, - произнес фон Карстен. - Это твои люди, да?

Человек кивнул.

- Я предоставлю тебе выбор, простой выбор. Подумай хорошенько, прежде чем примешь решение. Не в моих привычках позволять людям менять его. Ты отверг мое предложение сдаться и быть помилованным, и теперь твоя жизнь в моих руках. Не сомневайся. Итак, выбирай: служить мне в жизни или служить мне в смерти. Мне все равно. В любом случае ты мой.

Шлиффена передернуло.

- Неужели ты серьезно?

Один из вампиров Познера подошел к генералу сзади, вывернул ему руку и прошипел в ухо:

- Граф всегда серьезен.

- Точно. Ганс, выбери солдата, любого солдата, и перережь ему горло. Покажи доброму генералу, насколько я серьезен.

Ганс прошелся вдоль шеренги, наслаждаясь чистейшим ужасом, струящимся из глаз тех, перед кем он сдерживал шаг: каждый безмолвно умолял его не брать его, идти дальше и убить другого - друга, брата, только не его. Он остановился перед Бауманом, потому что в его взгляде, в отличие от остальных, не было страха, а были лишь вызов и неповиновение. Медленная улыбка скользнула по губам Ганса. Он шагнул вперед, ловко ухватил человека за волосы, вздернул его голову, а другой рукой всадил припрятанный до поры кинжал глубоко в горло лучника. Бауман задохнулся, между пальцами, которыми он пытался зажать рану, запузырилась кровь. Это была удивительно медленная смерть. Никто не осмеливался пошевелиться, и в первую очередь Ганс. Он с болезненным любопытством наблюдал, как умирает заколотый им человек.

Фон Карстен протянул руку ладонью вверх - медленно, словно поднимая что-то. Тело Баумана задергалось в ответ на жест графа: это только что отмершие мускулы повиновались воле нового хозяина. Меньше чем через минуту Бауман вновь занял свое место в шеренге. Голова его вяло запрокинулась на перерезанной шее, в выжженных смертью глазах не было жизни.

- Так в жизни или в смерти, генерал? Я вполне серьезен.

- Ты… я не могу…

- Позволь мне немного помочь тебе, генерал. Ты видишь, я владею всеми вами и распоряжаюсь по своему усмотрению. Тебе следовало бы подумать об этом перед тем, как вставать на моем пути. Ты, ты и ты, - сказал фон Карстен, ткнув в трех вампиров Познера, в том числе и в Скеллана. - Берите любого из стада и ешьте.

Троица вампиров выступила вперед и зашагала вдоль ряда пленных. Почти ни у кого не осталось сил, чтобы хотя бы взглянуть на врагов. А те шли медленно, усиливая угрозу, нарочно затягивая мучительную процедуру выбора жертвы.

Скеллан остановился за спиной Фишера и наклонился к нему, прошептав:

- Надо было тебе присоединиться ко мне, дружище, но сейчас уже слишком поздно.

- Что, не можешь даже взглянуть мне в лицо, да? - сказал Фишер.

Это были последние слова, произнесенные им.

Клыки Скеллана впились в шею бывшего друга. Вампир жадно пил, высасывая из человека жизнь. Тело Фишера напряглось, забилось в конвульсиях и обмякло. А Скеллан продолжал осушать его, втягивая все до последней драгоценной капли, торопливо глотая густую теплую жидкость.

Два других вампира тоже выбрали себе корм, насытились и швырнули опустошенные трупы на землю.

Фон Карстен поднял трех мертвецов одним небрежным щелчком пальцев и поставил их в ряд с живыми. Их судорожные движения являли собой мрачную пародию на жизнь.

- Итак, генерал. Выбирай одного из своих.

Шлиффен тряхнул головой:

- Нет. Я не стану. Это… Ты - чудовище. Это варварство.

- Не испытывай моего терпения, генерал. Выбирай человека. Если не ты, то я.

Шлиффен дико замотал головой, не желая приносить в жертву никого из своих выживших солдат.

- Почему ты так стремишься создавать трудности на пустом месте, генерал? - вздохнул фон Карстен. - Ладно, я выберу за тебя. Эй ты, иди сюда - Граф вампиров ткнул пальцем в юношу лет девятнадцати-двадцати. Молодой человек, волоча ноги, шагнул вперед и всхлипнул. Из глаз его потоком бежали слезы, из носа тоже текло.

- Сегодня твой день, солдат. Я не собираюсь убивать тебя, нет, - я убью всех твоих друзей, всех до последнего. А ты… Я хочу, чтобы ты отправился в Империю и сообщил народу, что Влад фон Карстен приближается. Разъясни им, что я голоден и жажду крови, что я устал жить в тени и во мраке. Я хочу, чтобы ты растолковал им, что я за монстр. Расскажи, как я расправился с остатками вашей армии. Я хочу, чтобы ты описал им, как я кормил моих вампиров твоими друзьями, а когда все они погибли и упыри насытились, я поднял всех до единого, чтобы они служили мне в смерти. Ты меня понял?

Оцепеневший молодой солдат кивнул.

- Тогда прочь, пока я не передумал.

Юноша отшатнулся, побрел, спотыкаясь, а потом кинулся бежать. Фон Карстен расхохотался, глядя, как солдат поскользнулся, упал, поднялся и сделал еще четыре шага прежде, чем рухнуть снова. Затем граф повернулся к Познеру:

- Убей их всех.

- С удовольствием, милорд, - ответил Познер. - Вы слышали, парни? Время кормежки!

Вампиры набросились на беспомощную шеренгу и принялись яростно пожирать людей.

В суматохе Ганс Шлиффен вырвался из рук своего стража и выхватил воющий меч из ножен на боку фон Карстена. Клинок предостерегающе завопил, не успел еще Шлиффен очертить убийственную дугу. Познер заметил занесенный меч и попытался оттолкнуть графа, но фон Карстен лишь зарычал на своего подданного, и рык этот застыл на мертвых губах: удар Шлиффена аккуратно снес голову с плеч фон Карстена.

Порченая кровь графа вампиров хлынула из черного обрубка.

Восставшие мертвецы, все как один, рухнули, не сходя с места.

Познер среагировал первым: он выхватил свои кривые клинки и ринулся на Шлиффена. Генерал вновь замахнулся, но вампир, почти танцуя, поднырнул под удар и с рычанием выпрямился. Его мечи синхронно опустились на руки Шлиффена над самыми запястьями. Отчаянно завопив, Шлиффен уставился на пеньки, толчками выплескивающие его кровь.

- Связать его и прижечь раны! - рявкнул Познер. - Я хочу, чтобы этот человек страдал.

Два вампира поволокли орущего генерала по грязи к третьему, разжигавшему жаровню. Когда языки пламени сердито заплясали, нелюди пихнули окровавленные руки Шлиффена в огонь. Воздух наполнился запахом горелой плоти и визгом генерала. А вампиры, не обращая внимания на крики Шлиффена, держали его, пока обрубки не высохли и не покрылись хрустящей угольной коркой. Раны закрылись.

Познер подошел к скорчившемуся на земле Шлиффену, прижимающему к груди черные культи.

- Жалей, что ты еще не мертв, солдат. Граф, возможно, и предложил бы тебе милосердно быструю смерть, но только не я. - Неизвестно, услышал ли его Шлиффен. Познер повернулся к трем вампирам, стоящим вокруг жаровни. - Четырех лошадей, привязать его за руки и за ноги и гнать проклятых коней, пока не разорвут его на куски. Только медленно. Я хочу, чтобы он прочувствовал все до мелочей. Это последнее, что я могу сделать для графа.

Он отвернулся от скулящего генерала и зашагал к белым палаткам, где его вампиры допивали кровь пленников. Утолив жажду, вампиры кидали тела упырям для доедания.

Познер улыбнулся. Он возьмет перстень-печатку фон Карстена - символ власти, подтверждение ее перехода от одного правителя к другому. А потом - есть ведь еще эта свихнувшаяся сучка, с которой связался фон Карстен, Изабелла. Он возьмет и ее тоже. И заставит ее выкрикивать его имя: Герман Познер, повелитель вампиров!

Земля услышит ее вопли и содрогнется перед ним.

Познер ожидал, что лизоблюд Ганс будет рыдать над телом фон Карстена и рвать на себе волосы, завывая, но Ганс исчез.

Хуже того - нигде не было видно никаких следов трупа фон Карстена.