"Золотая девушка" - читать интересную книгу автора (Гандольфи Саймон)

Глава 5

Порывистый ветер взволновал поверхность моря, несмотря на то что пока он слаб. Всего за полчаса над рифом появилась туча – странная, почти маслянистая. Жара становилась невыносимой, а влажность – такой высокой, что заходящее солнце казалось апельсином, вылепленным из глины и расплющенным о горы. Большая рыба уходила на глубину, а за последние тридцать минут Трент не увидел ни одной птицы. Сидя у кубрика, он толок чеснок, свежий имбирь, черный перец горошком, соль и оливковое масло, делая из всего этого пасту. Он уже снял тент с кубрика и установил жаровню. Один из "бюрократов" чистил рыбу – нож Трента конфисковал Педро Гомес. Теперь "бюрократы" и Луис были внизу, в то время как Гомес, лениво наблюдая за ним, сидел на крыше кают-компании.

Спешить было некуда – встреча должна состояться в шести милях от рифа в час ночи. Двадцать минут на погрузку людей и груза, два часа – до побережья и еще полчаса, чтобы подняться вверх по реке к месту выгрузки. Хотя название реки держали от Трента в секрете, он не сомневался, что это – правый рукав Бельпана, в том самом месте, где из-за поворота ничего не видно с автомобильного моста. Они разгрузятся, а затем Гомес прострелит ему голову. Гомес не испытает при этом ни радости, ни отвращения. Это его работа – все равно что ходить в офис.

Трент свернул восемь новеньких тысячедолларовых купюр и убрал их в задний карман джинсов: первые три – за фрахт яхты, остальные – за то, что согласился на рандеву. Думать о том, что деньги вернутся к Гомесу в его бумажник из крокодиловой кожи, было не очень приятно, но куда противнее представлять, что тебе прострелят голову! Трент так долго хотел уйти от всего этого – от секретности и одиночества! За последние месяцы, пока он создавал себе новую легенду, он смог наконец расслабиться – впервые за несколько лет. А теперь снова был на волосок от смерти.

Страх был полезен, поскольку при этом вырабатывается адреналин, правда, если еще остается способность трезво мыслить. До сих пор Тренту удавалось сдерживаться, но вот сейчас он ощущал кислый привкус в горле, пробирающий до самого желудка, и дрожь в поджилках.

Надо было проверить барометр. А для этого спросить разрешения Гомеса, но вопрос мог вызвать у латиносов подозрение. Во всяком случае, он-то знал, что происходит, главное, когда это начнется. Ураган – гораздо более реальный союзник, чем Каспар в посольстве США или Стив в Вашингтоне, пообещавший помощь крепких парней. Смазав окуней соусом из чеснока и имбиря, он бросил рыбины в гриль и крикнул латиносам, сидевшим внизу, чтобы принесли ножи и тарелки с камбуза.

Во время обеда Трент наблюдал за Луисом, который перерезал ножом рыбий хребет, отделяя от него мясо с вниманием и маниакальной аккуратностью хирурга. Луис был человеком, который ошибок не прощал: ни себе, ни коллегам, ни подчиненным. Чтобы у Трента появился шанс выжить, надо, чтобы Луис поверил: Трент не понял, что ему вынесен смертный приговор. За ним, конечно, все равно станут следить, но все-таки не исключено, что возникнет момент, когда латиносы расслабятся или сконцентрируются на чем-то другом.

Трент подошел к холодильнику, достал пиво и, открыв его, как бы между прочим спросил:

– А почему вы не привезли их на самолете?

Он заранее знал ответ. Они использовали самолеты для перевозки наркотиков и понимали, что это рискованно: кто-то мог оказаться на посадочной полосе или рядом, и хорошо, если случайно. Контрабанда наркотиков была быстрой операцией. Приземлиться, дозаправиться топливом и взлететь, пока никто не подоспел к месту посадки. Теперь же эти люди были вовлечены в долгосрочную операцию, и полная секретность – главное условие успеха.

Луис посмотрел на Трента, подняв на мгновение свои припухшие веки. Появился очередной носовой платок. Его тонкие пальцы слегка дрожали.

– Мы любим море, сеньор капитан. "Только у вас нет никакого опыта судовождения", – подумал Трент. Их единственной ошибкой было то, что они зашли на чужую территорию, его территорию. И потому Трента все еще не покидала надежда, несмотря на страх перед Луисом, так же, как когда-то он не потерял надежды, находясь под наблюдением главаря организации террористов. Руки у того киллера были такие же, как у Луиса, и был он психопатом.

Порывы ветра усилились, хотя и не стали чаще. Шквал еще не налетел, но возникла сила, способная крутить "Золотую девушку" по всей длине ее якорной цепи. От тучи над рифом теперь исходил нарастающий гул.

– Мне нужно подготовить паруса, – сказал Трент.

Ни звезд, ни облачка во мраке, распростершемся над головой и сливавшемся с такой же черной бездной океана. Ветер дул порывами. Волны, длинные и маслянистые, качали "Золотую девушку", ударяясь о ее легкий корпус и оставляя в кильватере два фосфоресцирующих следа. Каждые десять минут из темноты налетали сильные порывы, и оттого, что большой легкий фок снова наполнялся ветром, мачты гудели от внезапно появлявшейся нагрузки.

Трент чувствовал приближение этих сильных порывов, правда, не понятно каким образом – быть может, по дрожанию румпеля или по тому, как нос яхты уходил в море. У всех хороших моряков есть умение, несмотря на волны любой величины, вести судно ровно, а не зигзагами.

Трент почти не смотрел на компас. Он был для него скорее подтверждением того, что он идет правильным курсом, чем путеводителем, так же как медленно менявшиеся цифры на маленьком экране навигационного прибора Лорана, прикрепленного к переборке кают-компании. Ему не было нужды сверяться с картой. Перед тем как поднять якорь, он ввел данные о месте встречи в компьютер прибора Лорана, и теперь радионавигационная система показывала местонахождение "Золотой девушки" по отношению к месту рандеву с точностью до сотни метров. Вести судно было легко, но неприятно. Мешало ощущение опасности. Она витала здесь, в темноте, в плотном, осязаемом ночном воздухе. И это, несмотря на метеорологический прогноз и на то, что барометр замер на отметке 29,9. Педро Гомес почувствовал тревогу Трента еще до того, как они отправились в путь.

– Ты чувствуешь его?

– Кого? – притворился Трент.

– Тайфун, – спокойно ответил латиноамериканец. – Ты не смотрел на барометр уже целых четыре часа.

Трент пожал плечами, и бандит улыбнулся. В отблеске света, проникающего из кают-компании, сверкнули белые зубы.

– Ты мне нравишься, Трент. Но это ничего не меняет.

– Конечно, – согласился Трент. За полчаса перед тем, как Трент рассчитывал прибыть на место, в рубку вошел Луис:

– Сеньор капитан, у вас есть легкая веревка?

– Насколько легкая?

– Настолько, чтобы надеть на вас. – Взгляд его был, как всегда, холоден и совершенно спокоен. – Будет очень печально, если вы потеряетесь в море, сеньор капитан.

Теперь на шее у Трента была веревка длиной метров в пятьдесят. Гомес завязал узел, слегка улыбнувшись и пожав плечами, как бы говоря: независимо от личного отношения к капитану, ему приходится выполнять эту работу…

После того как Трента посадили на привязь, он потерял последнюю надежду на спасение. Его обуял страх, все еще скрытый, но неизбежный. Три часа жизни. Три часа, чтобы подумать обо всем, что упущено. Любовь. Всегда любовь. Мечта жить с женщиной так, чтобы у них были открытые отношения и вера. Не иметь никаких секретов, никаких ненормальных страхов, никакой тайной жизни. Быть таким же, как другие люди: копаться в огороде по выходным, вдыхать запах свежескошенной травы. И чтобы дети играли на лужайке. И жена в хлопчатобумажном платье… Длинные ноги, улыбка, она разделяет с ним их личные воспоминания… Безопасное будущее… Даже возможность этого неотъемлемого права каждого была у него украдена. Но не этими латиносами. Полковник Смит вот кто был вором. А его соучастником – Трент с его неизменной преданностью. "Латиносы – всего лишь инструменты", – подумал Трент, глядя на силуэт Педро Гомеса, сидевшего с подветренной стороны кубрика.

Все три дня их путешествия Гомес был единственным из четырех, с кем у Трента сложились хоть какие-то отношения. Ему даже немного нравился этот бандит – абстрактно, несмотря на будущую роль Гомеса как его палача. Они с Гомесом в общем-то выполняли одинаковую работу: оба – профессионалы, только Трент – на стороне закона.

Из плотной темноты налетел сильный порыв ветра. Трент встретил его легким движением рукоятки румпеля, и катамаран выровнялся. Волны перекатывались через Корпус судна со звуком разрываемой бумаги. Когда яхта падала с волны, паруса на мгновение обезветривались и хлопали. Быстрый взгляд на индикатор Лорана – одна миля до места рандеву.

Два часа и пятьдесят минут жизни.

– Ты женат, Гомес?

– Да, сеньор. – Бандит самодовольно засмеялся. – Три мальчика, три девочки. Один мальчик будет юристом, один – бухгалтером, один – полицейским…

"Многовато девочек для эмансипации", – подумал Трент.

– Ты свою норму выполнил. Гомес снова тихонько засмеялся:

– Остается родить врача.

– И найти послушных миллионеров в мужья дочерям.

– Естественно…

– Запомни, – предупредил Трент, – Бог на нашей стороне. К сожалению, он считает, что за все следует наказание.

Толстяк усмехнулся. Пистолет лежал у него на коленях.

– Мрачная философия, сеньор капитан.

– Не сомневайся, – сказал Трент. Два часа и сорок минут жизни… Из темноты донесся хриплый рокот двойного дизельного мотора. На мгновение Трент позволил себе поверить в спасение. Но на судне не было огней. Один из "бюрократов" на носу яхты дважды помигал фонариком, подождал секунду и повторил сигнал. В ответ зажегся синий огонь над зеленым.

– Возьми руль, – сказал Гомесу Трент. – Держи его ровно, пока я спущу паруса.

Осторожно, чтобы не зацепиться веревкой, он пошел вперед. Сделав "бюрократу" знак посторониться, он, спустив большой фок, свернул и убрал его в мешок. Теперь судно уже было видно: прилизанная моторная яхта "Бэглиетто" с белым корпусом. Два миллиона долларов за искуснейшую итальянскую работу. Располагая тысячью лошадиных сил в каждом двигателе, она в спокойной воде развивала скорость до тридцати узлов. В тени алюминиевого навеса на юте можно попивать кампари с содовой. "Ничего лучшего и не придумаешь для этих кровожадных акул наркобизнеса", – подумал Трент со злостью и страхом. "Наркокороли" – так их называют газеты, придавая этим свиньям романтический ореол, которым они наслаждаются…

Однако в открытом море яхту будет чертовски болтать. Капитан, должно быть, беспокоится, хочет побыстрее разгрузиться. Без груза у "Бэглиетто" хватит мощности, чтобы обогнать приближающийся шторм.

Спустив главный парус "Золотой девушки", Трент наблюдал, как медленно, преодолевая порывы ветра, подходит к катамарану моторная лодка. У Трента появилась возможность проявить мастерство. Пока что ничего сложного, но все-таки предстоящая работа хоть на время избавит его от страха. На ют яхты вышли люди. Двое одеты в белую униформу, фигуры остальных едва различимы. Из кают-компании поднялся Луис, облокотился на переборку; руки его без движения лежали на крыше салона. "Вычислительная машина, – подумал Трент. – Луис, шеф…"

Отвращение к этому человеку вдруг стало невыносимым. Не в силах смотреть на него, Трент повернулся к Гомесу:

– Я не хочу, чтобы корабль врезался в нас. У них есть кормовой трап. Подойдем со стороны кормы и закрепимся швартовым. Грузитесь с трапа.

Бандит кивнул и отдал приказание остальным "бюрократам" – они теперь уже стояли на носу.

Трент повернул "Золотую девушку" к ветру, в то время как моторная яхта качалась на волнах, разлетавшихся блестящим каскадом брызг от ее бортов. Корма катамарана то поднималась, то опускалась; вот волна подкатила к "Золотой девушке" и сейчас поднимет ее. Нос катамарана оказался вровень с кормой "Бэглиетто".

– Бросай! – закричал Трент.

Он увидел, что один из матросов поймал швартов. Закрепив румпель, он поставил "Золотую девушку" так, что "Бэглиетто" прикрывала ее от ветра. Очередной порыв освободил основной парус от крепежной планки.

– Пригнись, – предупредил Трент Гомеса, потому что гик стал вращаться. Он запрыгнул на крышу каюты и высвободил фал. Парус обвис. Трент собрал его и привязал к гику, а затем пошел вперед, чтобы поднять штормовой кливер.

Стоя бортом к ветру, "Золотая девушка" была свободна от более тяжелой яхты.

– Трави! – приказал Трент одному из "бюрократов". – Медленно, – предупредил он и закрепил небольшой штормовой кливер так, чтобы парус двигался свободно и удерживал "Золотую девушку" на расстоянии от кормы "Бэглиетто". Трент все время мысленно смеялся над собой: какой он прекрасный моряк, а жить осталось два часа и тридцать минут! Почему же его так беспокоит судьба "Золотой девушки"? Да еще и мнение о нем моряков "Бэглиетто"!

Подняв глаза, чтобы взглянуть на капитана моторной яхты, Трент увидел, что начался слабый дождь. На фуражке и погонах капитана сверкнул золотой галун. Ему было лет шестьдесят. Типичный шкипер, обслуживающий богачей, – старательный и верный слуга за шестьдесят тысяч долларов в год. Пенсия и прекрасная медицинская страховка. Но, как и хозяева, капитаны бывают разные. Свиньи и поросята.

Трент крикнул:

– Что вы думаете о погоде?

– Барометр не меняется, – последовал ответ. – По радио ничего не передают.

"Ну, так будь уверен, что все в порядке, и спокойно", – подумал Трент. Позади капитана стояли матрос и еще человек двенадцать в камуфляжах и черных беретах, на шее у всех – ботинки для передвижения по джунглям, все вооружены.

Должно быть, автоматы Калашникова, у них всегда автоматы Калашникова.

– Сначала возьмем шесть человек для погрузки, потом – груз! – крикнул Трент. – Начинайте!

Люди спустились по кормовой лестнице. Низкорослые, коренастые метисы. С такими невозможно о чем-нибудь договориться, также как и с пассажирами Трента. Все они убийцы, жестокие громилы из трущоб Медельина, террористы кокаинового бизнеса, те, кто взрывает автобусные станции, убивает каждого, кто критикует право их хозяев быть королями Колумбии. А насчет автоматов Калашникова Трент оказался прав: еще одна неудача для британского экспорта.

Жестокость стала частью их повседневной жизни, и на веревку на шее у Трента они обратили столько же внимания, сколько обратили бы на безжизненное тело в сточной канаве у себя на родине. Оставив двоих принимать груз на носу, Трент разместил еще столько же с наветренной стороны, затем с помощью оставшихся снял с крыши салона надувную лодку и перекинул ее за борт, оставив плавать вдоль борта.

Вернувшись на нос, он крикнул:

– Опускайте! – и, увидев ящик с боеприпасами, приказал:

– На палубу не ставить! Сзади раздался голос Луиса:

– Здесь ящики трех размеров, сеньор капитан. Шесть маленьких – в кают-компанию и еще два ящика большего размера.

Тон латиноамериканца, холодный и спокойный, опять вселил в Трента страх, который на мгновение улетучился. Повернувшись, Трент сказал:

– Я предупреждал вас. Груз перевезем на "Зодиаке", иначе перегрузим яхту. Луис равнодушно ответил:

– Посадите в "Зодиак" трех человек. У Трента майка прилипла к спине, стоило ему лишь представить бесконечный ужас этих неопытных в морском деле людей, которых оставят в непроглядной тьме, под моросящим дождем, когда вокруг вздымаются буруны и разбиваются о рифы прямо перед их носом. Но спорить с Луисом было бесполезно, более того – смертельно опасно.

– Что ж, я дам им фонарь. Луис приоткрыл глаза – глаза ядовитой змеи – и прошипел, тоже как змея:

– Нет необходимости в фонаре, сеньор капитан.

В случае паники они могли бы посигналить лучом.

– Как скажете, – ответил Трент, отвернулся и стал заниматься погрузкой. В ящиках были боеприпасы к "Калашниковым" и "береттам", гранаты, полдюжины переносных ракетных установок и ракеты к ним.

Следующим на борт перешел командир наемников, Марио, невысокий, худощавый, проворный, с маленькими, широко поставленными глазами, светившимися, как у хорька. На его левой щеке белел шрам от ножа. Говорил он, слегка шепелявя, и поприветствовал Луиса с уважением, но без подобострастия. К его камуфляжу, так же как и к камуфляжу его людей, были пришиты погоны вооруженных сил Бельпана. За ним последовали остальные – на вид такие же убийцы. Двадцать головорезов, готовых напасть на крошечную беззащитную страну, которую Трент успел полюбить за простоту и наивность жителей так же, как и за красоту природы.

Три человека в "Зодиаке", двое – в носовых каютах, четверо – в двойных кормовых и пятеро – в кают-компании. Он поднял взгляд на последнего – тот медленно перекинул ногу в ботинке через гакаборт "Бэгл нетто".

– Возьми ботинки в руки! – крикнул Трент.

Мужчина посмотрел вниз с притворным смущением:

– Кто сказал?

– Я сказал. Сними ботинки! Мужчина громко расхохотался.

– Эй, мужики! Тут быть на привязи говорящий сэбэка, гринго. Представляете? – обратился он к своим товарищам, намеренно мешая испанские и английские слова и коверкая их. Он перекинул вторую ногу, сел на леер, плюнул в Трента и, запрокинув голову, дурашливо затявкал. – Береги свой зад, гринго! Когда возвратиться домой, мы есть сэбэка на обед.

Он спрыгнул вниз, грохнув ботинками по палубе, и с силой провел каблуками по светлой древесине. На дереве остались две черные полосы, и мужчина довольно захохотал. Он был ниже других ростом. Широкие скулы и смуглый цвет кожи указывали на его индейское происхождение. Он еще раз плюнул в Трента и снова захохотал, глядя на него черными, почти безумными глазами.

– Хороший сэбэка, гринго! Хочешь махать свой хвост для Мигелито?

Трент почти утратил самообладание, поскольку ему приходилось сдерживать страх. Им вдруг овладела слепая ярость, он размахнулся, чтобы ударить мужчину, тот пригнулся, но Трент все-таки зацепил его справа. Наемник упал на спину и покатился, ударившись о леер, натянутый между корпусами судна. Трент тотчас подскочил и замахнулся правой ногой, чтобы ударить в пах, но удар пришелся в бедро. Метис вскочил, ощерившись, как кошка, и расставив ноги. Слабые огни моторной яхты осветили нож, блеснувший в его руке, в уголках рта выступила слюна.

Кто-то обхватил Трента сзади, прижав его руки к бокам. Мужчина приближался к Тренту, целясь ему ножом в живот. Вдруг раздался голос Луиса, холодный как лед, бесстрастный и злой:

– Брось!

Метис замер на месте как громом пораженный. Пальцы разжались, нож упал на брезент, натянутый между частями катамарана, и скатился в море. Взгляд, полный ненависти, был прикован к Тренту. Он сплюнул:

– Я убью тебя, гринго! Погоди, гринго, погоди! Я убью тебя! Я – Мигелито…

Трент высвободился и повернулся спиной к Мигелито. Он был вне себя от гнева, от страха не осталось и следа.

– Пусть эта свинья снимет ботинки – бросил он Луису. – Пусть снимет ботинки и отправляется вниз, а не то я всех вас разобью о риф.

Луис вытер нос платком. "У него, должно быть, целый чемодан носовых платков", – подумал Трент, глядя в холодные глаза, изучавшие его из-под белого льняного платка.

– С веревкой на шее вы будете долго умирать, сеньор капитан.

Но пока он жив, жива и надежда. Правда, надеяться оставалось не так уж долго – два часа и двадцать минут…

Спустив "Зодиак" на воду, он привязал его к кормовой стойке якоря. Те трое, которым было приказано плыть в надувной лодке, ждали в кубрике. Они смотрели на него с неприкрытым ужасом, уже вымокнув под моросящим дождем. А скоро промокнут насквозь и измучаются от морской болезни. Трент решил показать одному из них, как держать нос "Зодиака" в случае, если придется их отвязать. Но в это время из темноты возник Луис:

– Задерживаться опасно, сеньор капитан. Трент достал из рундука спасательные жилеты. Пока обреченные надевали их, он отсоединил рыболовную лесу от марлиня, привязанного к стойке на корме по правому борту, закрепил ее на носу "Зодиака" и установил сцепление на барабане, выдерживающем двести килограммов. – Не паникуйте, все будет в полном порядке. – Он помог мужчинам сесть в лодку. Глядя на наблюдавшего за ними Луиса, они с несчастным видом молча кивнули.

– Если начнется шторм, все может осложниться, – предупредил Трент Луиса и командира отряда Марио. – Чем меньше людей на палубе, тем лучше. Гомес мне поможет, он уже кое-чему научился. Правда, нужен еще один у мачты, кто-нибудь из твоих людей, порасторопнее и чтобы хоть что-нибудь понимал в веревках, – обратился он к Марио.

Луис спустился в кают-компанию, а Трент выбрал второй кливер и прикрепил его к фок-мачте. Даже при легком бризе больший парус мог сделать буксировку "Зодиака" опасной и неконтролируемой.

Один из солдат поднялся на крышу кубрика.

– Ты понимаешь что-нибудь в веревках? – спросил Трент. Тот пожал плечами:

– Я пастух, сеньор, ковбой…

– Тогда смотри. – Трент спустил штормовой кливер и поднял кливер номер два.

– Отдать швартовы! – крикнул он капитану "Бэглиетто". Быстро свернув в бухту булинь, он поставил основной парус.

Они отошли от моторной яхты. Капитан помахал ему рукой, как моряк моряку, и Трент тоже поднял руку на прощание. Два часа жизни…

Один рывок буксирного троса "Зодиака" – и "Золотую девушку" развернет бортом к ветру, но Трент стоял наготове у кливера, туго натянув который он мог сбалансировать силу ветра и натяжение буксира. Когда же "Зодиак" двигался спокойно, можно было ослабить парус. Катамаран шел медленно, но ровно.

– Не выпускай из рук! – приказал Трент Гомесу и забрался на крышу кубрика.

Затем показал солдату Марио фалы для подъема и спуска основного паруса и кливера.

– Когда я крикну, спускай паруса. Соберешь их на палубе.

Явно испуганный возложенными на него обязанностями, солдат кивнул в знак понимания.

Груженая надувная лодка замедляла скорость катамарана, так что едва удавалось делать пять узлов. За последние полчаса волнение усилилось. Трент слышал, как волны с грохотом разбивались о риф. Пошел проливной дождь. Ветер пока не был сильным, но его порывы участились. Десять минут – и они достигнут прохода в рифе, еще сорок пять минут до материка и двадцать минут вверх по реке до места разгрузки…

В воздухе чувствовалось напряжение, словно они плыли, накрытые стеклянным колпаком толщиной в один миллиметр, который вот-вот разобьется вдребезги. И тогда на них обрушится ад.

Гомес это чувствовал. Он сидел сгорбившись у кормового крепления, с ножом в руке, в любую минуту готовый перерезать трос "Зодиака", и курил одну сигарету за другой, пряча их в ладони от дождя. Каждые полминуты он поглядывал на индикатор навигационного прибора Лорана, как будто это могло побудить его показать другие координаты, затем поднимал взгляд к небу.

– Приближается? – Этот вопрос Гомес задал, наверное, уже в пятый раз, с тех пор как они отчалили от "Бэглиетто".

– Пока нет, – ответил Трент. – Может, через пару часов. А может, и позже. Сначала будут шквальные порывы ветра.

И тут, как по заказу, налетел ветер, вырвавшись откуда-то из темноты. Рева не было слышно из-за грохота бурунов впереди по курсу, и большая пенистая волна застигла их врасплох.

Ветер ударил в паруса.

– Режь! – завопил Трент и увидел, как блеснул нож Гомеса.

Катамаран рванулся вперед, паруса натянулись, как кожа на барабане, штаги затрещали от напряжения.

Вдруг Гомес вскочил на ноги – то ли от страха, то ли просто чтобы не сидеть на месте. Видимо, рывок катамарана вывел его из равновесия. Он пошатнулся, широко раскинул руки, рыболовная леса запуталась вокруг его ног, и, завопив от ужаса, он свалился в воду.

– Спускай паруса! – закричал Трент солдату, стоявшему около мачты, и сильно крутанул штурвал, чтобы развернуть "Золотую девушку" по ветру. Он рванул оба паруса, освободил их от крепежных планок и бросился в море.

Несколько гребков – и он схватил Гомеса за шиворот. Трент совсем забыл о веревке у себя на шее: она натянулась так, что казалось, еще немного – и голова оторвется. Ему удалось одной рукой схватиться за веревку и оттянуть ее, а другой – удержать Гомеса за рубашку. Вода заливала Тренту глаза и рот, он ничего не видел и захлебывался, а Гомес, изо всех сил молотивший руками, то и дело попадал по нему.

– Прекрати панику! – завопил Трент. Волна подняла его, и он увидел в кубрике людей. Веревка на шее ослабла. Трент набрал воздуха в легкие и нырнул, ощупью продвигаясь вдоль лески, закрутившейся вокруг ног Гомеса. Он схватил линь со стороны "Зодиака", обвязал вокруг правого запястья и устремился к поверхности. Воздуха не хватило, и он глотнул воды. Соль обожгла легкие, а до смерти перепуганный Гомес, едва не задушив, обхватил его шею руками и стал топить. У Трента не было выхода. Он уперся коленом в живот Гомеса, выжимая из него воздух, а когда тот согнулся, ударил в челюсть.

– Извини, – сказал он, хотя Гомес вряд ли что-либо понимал.

Освободившись, Трент привязал к "своей" веревке леску, в которой запутались ноги Гомеса, схватил его и перевернул на спину, так чтобы рот и нос его были над водой. Затем нырнул, пытаясь освободить ему ноги, но ничего не получилось. Вынырнув на поверхность, Трент крикнул людям в кубрике, чтобы ему кинули спасательный жилет. Но никто из них, видимо, не собирался слушаться. Совершенно очевидно, что он не сможет долго тащить на себе Гомеса, к ногам которого привязан "Зодиак".

Рокот разбивавшихся о риф волн слышался все ближе, и у Трента возникла мысль бросить все, к черту, и пускай все они разобьются о риф. Веревку, обмотанную вокруг его шеи, он смог бы перерезать о кораллы… Нет, это пустые фантазии. Волны ударялись о риф с такой силой, что его бы просто разбило вдребезги. Надо жить, пока есть хоть какая-то надежда. И лучше умереть, получив пулю в голову, чем быть размазанным по рифу и разрезанным на куски острыми как нож кораллами.

Трент крикнул стоявшим на палубе, чтобы освободили веревку, привязанную к его шее. Взгромоздив Гомеса на плечи и удерживая его левой рукой, правой он принялся усиленно работать. Грести одной рукой да еще с Гомесом и "Зодиаком" на буксире было задачей не из легких. Риф уже приблизился, и, когда Трент поднялся на гребень волны, показалась полоска пены. Волн двадцать – и все будет кончено…

Трент представил себе, как волна поднимает "Золотую девушку", бросает на риф и та разлетается на мелкие кусочки. Раскиданные тела людей, крики. Правая рука почти отнималась, и уже не оставалось сил выкрикивать инструкции людям на палубе. Он наглотался морской воды, его тошнило, и в глубине души не осталось желания бороться, но катамаран был уже близко, к нему тянулись руки. Волна подняла его, бросила вперед, и один из террористов в униформе, схватив за руку, вытянул его на палубу. Задыхаясь, он приказал вытащить Гомеса и тут же пошел в кубрик.

Солдат Марио по-прежнему стоял у мачты.

– Поднять паруса! – распорядился Трент. Не было времени даже перевести дыхание: риф находился уже метрах в двухстах на траверзе. – Сначала большой!

Парус заполоскался на ветру. Трент выбрал шкоты и повернул штурвал так, чтобы яхта развернулась по направлению к "Зодиаку".

– Пусть кто-нибудь потянет за леску, – приказал он. – Не сильно, а то она порвется. Нужно только определить направление.

Когда леска немного натянулась, Трент велел одному из солдат срезать ее с ног Гомеса и снова привязать к линю на катушке.

– Продолжай наматывать, – бросил он, – остальным спуститься вниз!

Только теперь Трент заметил тощую фигуру Луиса, облокотившегося на шпангоут кают-компании. Он совсем забыл о существовании латиноамериканца. Один за другим темные силуэты людей Марио ныряли в салон. Остался только тот, что у мачты, другой – у катушки с леской да Луис с Гомесом. Луис схватился за гик и двинулся туда, где лежал Гомес, затихший, как выброшенный на берег морской окунь. Изо рта его текла морская вода, он судорожно ловил воздух.

Луис опустил взгляд:

– Опоздаем, сеньор капитан.

– Мы выжили, – ответил Трент.

Луис пнул Гомеса в живот, того вырвало.

– Нам важно время, сеньор капитан. Трент не мог больше сдерживать своего отвращения к этому человеку. – Вы психопат! – выкрикнул он. – Вас нужно посадить в психбольницу, запереть и ключ выбросить!

Появился неизменный носовой платок. Луис высморкался, вытер кончик носа так же тщательно, как дантист сушит просверленный зуб, и засунул платок в рукав. – С веревкой на шее, сеньор капитан, не стоит оскорблять того, кто держит эту веревку, – произнес он без всяких эмоций. – Мигелито! – крикнул он в салон. – Посиди, пожалуйста, с сеньором капитаном…

Нагруженный "Зодиак" сносило ветром, и Трент сомневался, что сумеет добраться до лодки раньше, чем ее выбросит на риф. Он представил себе людей в спасательных жилетах, с лицами, искаженными ужасом и собственным бессилием. Все их внимание сосредоточено на белой стене прибоя, разбивающегося о риф впереди.

В темноте трудно было разглядеть линь, и Трент велел человеку у лебедки натягивать его, чтобы знать положение "Зодиака". Он установил нагрузку в двести килограммов, подстраховавшись на случай обрыва. Двухсот килограммов достаточно, чтобы замедлить снос "Зодиака", но мало, чтобы подтащить его к катамарану. Линь зазвенел, когда Трент стал поворачивать против ветра, уходя от рифа.

– Я обойду вокруг, – крикнул он солдату у мачты, – следи за маленьким парусом. Если он наполнится, спусти его.

– Да, сеньор.

Солдат у лебедки не успевал сматывать линь, так как они стремительно приближались к "Зодиаку".

– Брось лебедку и выбирай линь рукой, – приказал Трент. – Быстро, но не резко, а то порвешь. Встань на корме. Указывай направление.

Впереди, со стороны рифа, раздавался рев, словно голодный лев требовал пищи? Четыреста метров, триста, двести, сто… С "Зодиаком" все кончено. С "Зодиаком" и тремя пассажирами в Нем. Вдруг человек у лебедки закричал, указывая рукой на линию прибоя. Трент крикнул в ответ, что делает поворот оверштаг. Повернув руль вправо, он направил катамаран против ветра. Обернувшись, увидел, что испуганные люди как сумасшедшие машут руками рядом со стеной белой пены. "Зодиак" был на расстоянии пятидесяти метров от гибели тридцать метров отделяло его от катамарана, Трент поднял двойной кливер, сдав кормой назад. Рядом с ним встал кто-то с веревкой наготове. Десять метров. Веревка полетела в сторону лодки, один из людей в "Зодиаке" поймал ее и начал тянуть.

– Завяжи ее! – завопил Трент, но времени посмотреть, выполнен ли приказ, у него не было.

Он спустил кливер и поднял основной парус. Катамаран дернулся в обратную сторону, но его подхватило волной и откинуло назад. Пятьдесят метров до рифа. Грохот волн заглушил его голос, когда он приказал освободить кливер. Наполнился большой парус, и катамаран стал набирать скорость. Двадцать метров до рифа…

Пока еще скорость недостаточна для того, чтобы уверенно выполнить оверштаг. Десять метров… "Сейчас!" – подумал Трент и крутанул руль. Катамаран задрожал, врезавшись носом в волны. Но вот он закачался на волне, а паруса захлопали как сумасшедшие. "Держи их", – сказал себе Трент. Секунда, две, три…

"Золотая девушка" боролась с ветром, сдерживали только паруса. Трент не думал о "Зодиаке". Спаслись они или нет – теперь уже ничего не поделаешь. Вдруг он почувствовал рывок буксирного троса и только тогда осмелился посмотреть через плечо. В первое мгновение в глаза бросилась лишь огромная стена прибоя, темная внизу, как корни волос у мертвого белокурого человека. Лишь присмотревшись, он смог различить черный силуэт лодки на фоне белой пены. Люди на "Зодиаке" изо всех сил тянули буксирный трос, но, так как лодка была тяжелая, ее сносило ветром все дальше и дальше. Еще минута – и она окажется бортом к волне.

– Эй там, смотрите! – закричал Трент, не зная, услышат его или нет. – Поворачивайте оверштаг!

Поворот штурвала – и снова волна не вовремя ударила в нос яхты. Трент увидел, как кто-то ухватился за основание кливера, пытаясь снова поймать ветер. Катамаран зарылся носом в волны, порыв ветра – и вот уже яхту развернуло на другой галс, паруса слабо заколыхались. Они потеряли десять метров из-за этого маневра, и "Зодиак" едва не выбросило на риф. Трент посмотрел на навигационный прибор Лорана. До прохода в рифе оставалось двести метров прямо по левому борту. Надо поднимать дополнительные паруса, но Трент не мог оставить штурвал. Он бросил взгляд на Гомеса, который все еще лежал, распластавшись на пороге Рубрика. От него никакого толку.

Рядом появился маленький маньяк с ножом, Мигелито, хохотавший, словно перевозбужденная школьница на дне рождения. Он закладывал себе в нос белый порошок и глубоко дышал, как запряженная лошадь, переводящая дыхание после длинной борозды. Над верхней губой у него остались белые полосы.

– Эй, мэленький сэбэка! – захихикал он, глядя на Трента выпученными глазами. – От этого маленького чертова паруса тебе не быть никакой пользы!

"Что он в этом понимает?" – подумал Трент. От ярости кровь прилила ему к лицу.

Мигелито пальцами запихнул наркотик в нос и расплылся в яркой улыбке. Снова визгливо захихикал, и смех его эхом зазвенел в голове Трента. Раздались идиотские слова, словно позаимствованные этим паяцем из низкопробного американского фильма:

– Хэй, мэленький сэбэка! Тебе нужна помощь от Мигелито? Скажи, да?

Как будто этот маньяк-убийца, принявший дозу кокаина, мог чем-то помочь…

– Эй, мужик! Мигелито знает все эти чертовы штуки… Поверь! – Метис поднялся на ноги и, пошатываясь и пританцовывая, пошел по палубе. – Где парус, мужик? Скажи Мигелито, он сделает хорошо.

Вдруг до Трента дошло, что кливер уже спущен. Как ни невероятно, но никто, кроме маленького метиса, этого сделать не мог. – В рундуке с левого борта. Возьми черный мешок, на нем нарисована белая единица.

Волна подняла катамаран и подбросила еще на несколько метров ближе к рифу.

– Я поворачиваю! – крикнул Трент Мигелито, но коротышка продолжал, покачиваясь, идти вперед.

Очередная волна подняла "Золотую девушку", и Трент, использовав спуск для увеличения скорости, развернул штурвал, наполняя таким образом кливер, хотя яхта и шла против ветра. Затрещал гик. Трент оглянулся на "Зодиак", высоко поднятый на гребень волны, которая неминуемо должна была разбиться о риф. Буксирный трос натянулся, как струна, и стащил лодку с волны, загрохотавшей о ждущий добычи риф.

На носу показался желтый расчехленный парус генуя. Волоча его за левый конец, Мигелито пробежал вдоль борта к лебедке.

– Хэй, Мигелито сделал хорошо, а? – захохотал он, подпрыгнул, как танцор, и устремился к парусу правого борта. Управившись, он спрыгнул обратно в кубрик и загавкал, как собака.

– Ну, поднимаем этого сукиного сына на мачту, готов, мэленький сэбэка?

– Готов, – ответил Трент и увидел, как метис, подтянувшись на одной руке, запрыгнул на крышу кубрика, чтобы быстрее отдать приказание солдату у мачты.

Желтая генуя побежала вверх по рее. Катамаран устремился вперед, увеличив скорость благодаря большому парусу, и "Зодиак" рванулся за ним. Проход в рифе чернел меньше чем в двухстах метрах по левому борту, в любой момент мог налететь новый порыв ветра. Трент стер с глаз капли дождя и попытался прикинуть скорость и расстояние, необходимое для безопасности "Зодиака", идущего на буксире. Как минимум метров пятьдесят.

– Поворачиваем! – крикнул он, с удивлением обнаружив невероятный профессионализм любителя кокаина, который спрыгнул обратно в кубрик, намереваясь спустить геную.

– Хэй, мэленький сэбэка, клэссно прэшел дистанцию! – захохотал метис, засовывая в нос белый порошок. – Напугал их до смерти.

– Лучше испугаться, чем умереть, – ответил Трент. – Где ты научился управлять яхтой?

– Мигелито катался под парусом с одной вдовой, гринго. Два месяца. А потом она посадила Мигелито за решетку. Тяжелое было время. – Он захохотал. – А теперь шеф делать Мигелито подарок. – Он провел воображаемым ножом по горлу. – Один мертвый гринго…