"Рождение империи" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)

ГЛАВА 6

В последнее время Китайру все чаще и чаще охватывали сомнения, за что она постоянно ругала себя.

Гэлис вопросительно посмотрела на подругу.

– Что-нибудь не так?

Китайра отрицательно покачала головой и постаралась изобразить беспечную улыбку. Однако на самом деле ей очень хотелось развернуться и со всех ног побежать домой.

Увы, она зашла слишком далеко. Перед ней стоит задача, которую непременно нужно выполнить.

Несколько дней назад канцлер Майком дал понять Китайре, что от нее ожидают посещения премьеры новой пьесы Кэшел Грейтейн «Эмбер спускается с гор». Девушка даже убедила себя в том, что ей самой хочется побывать на премьере, причем до такой степени, что утром она потратила непозволительно крупную сумму на покупку нового платья. У них с Гэлис было не слишком много денег, но грамматист хотела покрасоваться перед возлюбленной. А ярко-алое платье, сшитое из тончайшей ткани, самым выгодным образом подчеркивало достоинства ее фигуры, что должно было произвести на Гэлис нужное впечатление. Кроме того, подумала Китайра, какая им теперь польза от денег? В тех краях, куда они отправляются, деньги ни к чему.

Платье действительно произвело впечатление на стратега, от чего Китайра пришла в смущение и невольно покраснела. Девушки под руку вышли из своих университетских апартаментов и совершили замечательную прогулку в паланкине вдоль городских стен – это тоже стоило немалых денег, но вид Омеральта, спокойно дремлющего под звездным небом, того стоил.

Затем они прибыли в Зал Сказаний с его чрезмерно богатым убранством, и на Китайру вновь нахлынула волна сомнений. Зачем ее сюда пригласили? Она, обычный ученый незнатного происхождения с достаточно скромными магическими способностями, оказалась в шикарном театре, на торжественной премьере новой пьесы самого знаменитого драматурга империи…

Император Ричер, помимо создания университета, построил в непосредственной близости от своего дворца Зал Сказаний, официально признав тем самым популярность и значимость театрального искусства. До этого незамысловатые постановки обычно показывались на рынках, постоялых дворах и в тавернах. Герои таких пьес разговаривали простым языком чернорабочих и фермеров, ремесленников и солдат, прачек и кухарок. Там не встречались свойственные благородному сословию слова непонятного и чужеземного происхождения, принесенные Кевлеренами из их родных мест. Надо сказать, что Кевлерены использовали слова так же, как другие обращались с лодкой, мечом или плугом: это были их «орудия труда».

Создав театр, Ричер помог правителям взять его под свой контроль; в Зале Сказаний на протяжении многих лет ставились одни и те же пьесы, написанные тяжеловесным слогом, таким же вычурно-показным, как и само здание. Новые драматические произведения, сочинявшиеся на заказ, были не более чем льстивыми картинками из жизни Кевлеренов. В конечном итоге театр превратился в место, куда члены правящей фамилии приходили погреться в лучах собственной славы и насладиться низкопоклонством придворных и их приспешников.

Китайра знала, что «Эмбер спускается с гор» – именно такая пьеса; одно из многих бездарных сочинений, где повествуется о том, как первый Кевлерен спустился с гор и приступил к завоеванию континента. Особого желания смотреть постановку девушка не испытывала. Сейчас ей больше всего на свете хотелось надеть обычную повседневную одежду и зайти вместе со своей возлюбленной в таверну, где дают какое-нибудь старомодное представление с непристойными репликами и веселой зажигательной музыкой. Они с Гэлис крайне далеки от жизни королевского двора, они – всего лишь бедные ученые, этакие невинные овечки…

Нет, напомнила себе девушка. Не совсем невинные – по крайней мере она себя таковой не считает.

Кроме того, Китайру смущало, что пьеса имеет политический характер, а политику она терпеть не могла.

Они стояли на лестнице, ведущей ко входу в театр, а толпа двигалась вокруг них подобно шумной реке.

– Мы мешаем людям пройти, – сказала Гэлис. Китайра горестно вздохнула. Делать нечего. Надо идти.

– Да. Надо идти, – сказала она вслух.

В фойе – огромном помещении с позолоченными колоннами и вычурной лепниной потолка – девушки затерялись среди Кевлеренов незнатного происхождения, Акскевлеренов, чиновников и военных в парадной форме. На гостях красовались одеяния всевозможных расцветок, а также ожерелья, кольца и броши, которые – Китайра не сомневалась – представляли собой немалую часть богатства империи. Это было красочное зрелище, и грамматист попыталась заставить себя любоваться им, но никакого удовольствия не получила, чувствуя себя очень неуютно; девушке казалось, что в любой момент ее вышвырнут отсюда как нахальную самозванку. В отличие от нее Гэлис не переставала радостно улыбаться с той минуты, как только вошла в фойе. Она постоянно оглядывалась по сторонам, с любопытством рассматривая и зал, и находящихся в нем людей.

– Я даже представить себе не могла, что здесь так красиво! – громко воскликнула она, желая, чтобы Китайра услышала ее среди многоголосого хора. – А ты – самая прекрасная женщина из всех, кто здесь присутствует!..

Несмотря на охватившее ее чувство неловкости, Китайра не могла удержаться от смеха. Она указала на лестницу в дальнем конце фойе, которую охраняли королевские стражники.

– Нам нужно туда. У меня приготовлен сюрприз.

Гэлис вопросительно взглянула на подругу, но ничего не сказала.

Когда девушки подошли к лестнице, навстречу им вышла крупная женщина в роскошном наряде, что-то сказала стражникам, и те расступились, пропуская посетительниц.

Наверху стояли еще двое гвардейцев, которые при появлении девушек молча отошли в сторону. Подруги оказались в помещении, которое было лишь ненамного меньше, чем фойе внизу, и которое заполняло такое же количество людей, одетых еще более роскошно. Среди гостей сновали слуги с подносами, уставленными яствами и напитками.

– Это же аудиенц-зал императрицы!.. – удивленно воскликнула Гэлис. – Китайра, что мы здесь делаем?

– У меня для тебя сюрприз… – начала было грамматист, и тут неожиданно перед девушками возник канцлер университета.

– А, Китайра Альбин, – произнес он глубоким голосом, от которого у Китайры по спине побежали мурашки. – Вы пришли с некоторым опозданием. Надеюсь, что она все-таки вас простит!..

Китайра почувствовала, как Гэлис напряглась, и легонько дернула подругу за руку. Хотя стратегу никогда не приходилось выслушивать придирки канцлера, она уже ненавидела его за такое высокомерное отношение к Китайре.

Врач по образованию, администратор и чиновник Малус Майком был невысок и худощав; говорили, что он обладает самым острым умом во всей империи. У него были густые волосы и мелкие черты лица. Майком напоминал Китайре крупного хорька и по своему характеру действительно был похож на это малопочтенное животное. Однако он играл весьма существенную роль в планах грамматиста на будущее, не говоря уже о планах самой императрицы.

У канцлера Майкома была одна – и, насколько было известно Китайре, единственная – слабость: он с невероятным почтением смотрел на все, что имело хотя бы малейшее отношение к Кевлеренам. Порой девушка думала, что безразличие канцлера к окружающим проистекает от осознания того, что они презирают его за столь подобострастное отношение к императрице и ее ближайшим родственникам. Как ни парадоксально, именно по этой причине Малус не замечал, что даже те, кому было неприятно находиться с ним в одной комнате, восхищаются канцлером за способность отстаивать интересы университета.

– Следуйте за мной! – произнес Майком. Он отступил на шаг и с преувеличенным вниманием посмотрел на Китайру и ее спутницу. – Да, пожалуй, вы выглядите должным образом.

Не сказав больше ни слова, канцлер развернулся и куда-то пошел.

– Пусть идет, – прошептала Гэлис на ухо Китайре. – Мы можем вернуться в фойе, прежде чем он заметит, что упустил нас из виду.

Китайра отрицательно покачала головой и зашагала вслед за канцлером, таща подругу за руку.

Пробираясь сквозь толпу придворных и стараясь не потерять из виду Майкома, девушки то и дело извинялись перед теми, кого невольно толкали. Когда канцлер наконец остановился, они облегченно вздохнули.

Гэлис застыла на месте как вкопанная. Майком стоял прямо перед императрицей Лереной. Китайра ощутила, как к ее лицу прилила краска, а сердце затрепетало, словно крылья бабочки. Девушка точно знала, что сейчас произойдет. Интересно, что сейчас ощущает Гэлис, подумала она, бросив быстрый взгляд на подругу. Судя по выражению лица стратега, сюрприз произвел должное впечатление.

Девушкам пришлось ждать, пока императрица закончит разговор с кем-то из своих родственников. Когда Лерена повернулась к Майкому, тот низко поклонился. Китайра и Гэлис последовали его примеру.

– Ваше величество, вот женщины, о которых я вам говорил, – произнес Майком.

Лерена и канцлер обменялись понимающими взглядами, затем императрица посмотрела на двух девушек с нескрываемой теплотой и радушием.

– Значит, вы и есть консультанты, отправляющиеся в мою новую колонию.

Ее низкое контральто прозвучало неожиданно: Китайра думала, что голос у невысокой и пухлой императрицы тоненький, как у девочки.

– Если так будет угодно вашему величеству, – поклонившись, ответила грамматист.

– Да-да… Я много о вас слышала, причем не только от! канцлера Майкома, но и от моего дорогого кузена.

Тут Лерена посмотрела куда-то в дальний конец зала; оглянувшись, Китайра и Гэлис увидели, как Мэддин поднял бокал. Китайра заметила, что рядом с ним стоял лишь Кадберн Акскевлерен. Алвей Селфорд нигде не было видно.

– Вы готовы отправиться в путь?

– Готовы, ваше величество, – машинально поклонилась Китайра. – Причем в любой момент.

– Скоро весна, и мои адмиралы говорят мне, что шторма на Бушующем море уже не такие сильные. Впрочем, мы в любом случае не можем ждать слишком долго.

– Действительно, ваше величество, – сказала Гэлис. – Кроме того, о наших планах могут узнать ривальдийцы. Трудно не заметить огромное количество людей, которых на паровом экипаже отправляют в Сому…

– Такое не удержать в секрете, – спокойно ответила Лерена. – Вот мы и не стали делать из этого тайны. Давно пора основать новую колонию на острове Каел.

– Ривальдийцы больше ничего не заподозрили, ваше величество? – многозначительно понизив голос, спросила Гэлис.

– Если вы имеете в виду участие Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена и Поломы Мальвары в предстоящей экспедиции, то ничего, – так же тихо ответила императрица. – Мне бы хотелось, чтобы это оставалось в тайне как можно дольше.

– Я имею в виду создание хамилайской колонии на Новой Земле, ваше величество.

Замешкавшись лишь на короткое мгновение, Лерена отметила:

– Безусловно, это может вызвать беспокойство у наших далеких родственников, правящих в Ривальде, но не обязательно должно ввергнуть их в панику. Однако если ривальдийцы узнают, что во главе экспедиции стоит лучший генерал империи, то начнут всерьез опасаться усиления нашего государства за счет расширения территории и скорее всего прибегнут к действиям, которые впоследствии вызовут неудовольствие и в Хамилае, и в самом Ривальде.

– Понимаю, – ответила Гэлис. – Ваше величество наверняка понимает, что, как только Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен отправится в Сому, ривальдийцы сразу же вычислят истинное место назначения экспедиции. Они верят в совпадения не больше, чем мы.

Китайра отказывалась верить своим ушам. Как смело и прямолинейно Гэлис разговаривает с императрицей!.. Девушка затаила дыхание, ожидая, что сейчас разразится гроза.

Скорее с удивлением, нежели с облегчением она услышала, как императрица рассмеялась.

– Жаль, что мои советники не столь откровенны. Теперь я понимаю, почему Мэддин так настаивал на вашем участии в экспедиции.

Посмотрев на Гэлис, Китайра увидела, что лицо ее подруги заливает краска смущения.

– Действительно, ривальдийцы могут заподозрить подвох, как только Мэддин отплывет из Сомы, – спокойно продолжала императрица, – но у них уже не будет времени, чтобы предпринять ответные действия. Позднее, когда противник поймет, что мы не собираемся нападать на его колонию в Сьенне, он успокоится и будет просто наблюдать за развитием событий.

Гэлис посмотрела на Лерену с некоторым недоумением.

Почему-то до сих пор императрица ни разу не упомянула о Поломе. Если для Лерены, как и для Мэддина, было важно держать его имя в тайне от ривальдийцев, то это могло означать только одно: Мальвара родом именно из тех мест, где Хамилай намеревается основать колонию.

Кидан!.. Да, это именно тот торговый город, из которого два года назад были изгнаны все хамилайские купцы.

– Неужели ваши советники думают, что ривальдийцы не станут нападать на Кидан из Сьенны? – быстро спросила Гэлис. – В конце концов, потребовались немалые затраты для отправки войск, свергнувших префекта по имени Полома Мальвара…

Лерена удивленно посмотрела на девушку.

– Вы хорошо осведомлены.

– Я стратег, ваше величество. Меня учили находить нужные фрагменты мозаики, из которых можно сложить полную картину.

Императрица улыбнулась.

– Вижу, что мне придется более осторожно подбирать слова в разговоре с вами… Что касается вашего вопроса, то Сьенна основана менее десяти лет назад, и все ее ресурсы наверняка давно уже исчерпаны. Нет, полагаю, что Кидан может не опасаться нападений – по крайней мере в ближайшие несколько лет, хотя не исключено, что там остался сильный гарнизон.

– А в дальнейшем? В будущем?

– Будущее – это как раз по вашей части, стратег Валера. Или я не права?

– Безусловно, правы, ваше величество, – ответила Гэлис и учтиво поклонилась.

– А вы, грамматист Альбин, – произнесла императрица, повернувшись к Китайре. – Чем вы предполагаете заниматься в новой колонии?

– Новой колонии понадобится очень многое, – сказала Китайра, лихорадочно соображая. – Хоть я не претендую на глубокое знание Сефида, присущее Кевлеренам, все же целесообразно взять туда кого-то, кто хоть немного разбирается в подобных вещах, ваше величество.

Императрица окинула Китайру долгим изучающим взглядом.

– Особенно если кто-нибудь попытается использовать магию во вред нам, – спокойно произнесла Лерена.

Китайра слегка побледнела.

– Именно так, ваше величество.

– Если мне позволено сказать слово, ваше величество, – вмешалась Гэлис. – Грамматист Альбин имеет ученую степень. Чтобы Кидан стал полноправным субъектом империи, образованию должно уделять особое внимание.

– Вы говорите это как стратег – или как возлюбленная грамматиста Альбин?

– Как стратег, ваше величество, – без колебаний ответила Гэлис. – И, конечно, как ее возлюбленная.

Смех Лерены прозвучал на удивление сердечно. Она посмотрела на девушек с неподдельной теплотой и симпатией.

– Пусть будет так, стратег Валера. Любой Кевлерен скажет вам, что без любви нет будущего.

Китайра внутренне содрогнулась. Всем подданным империи было известно, что именно Кевлерены подразумевали под любовью.

Лерена повернулась к Майкому и громко, чтобы все, кто находился вокруг, услышали, заявила:

– Канцлер, почему бы вам не представить грамматиста и стратега Генералу Третьему Принцу Мэддину Кевлерену! Похоже, у них много общих интересов…

Прежде чем Майком успел увести девушек, Китайра и Гэлис вновь поклонились императрице. Лерена, понизив голос, сказала:

– Чуть позже мой кузен обсудит с вами все детали предстоящей экспедиции. Держитесь поближе к нему.

Канцлер вновь повел девушек через толпу, направляясь к тому месту, где находился принц.

– Будьте поосторожнее в высказываниях во время беседы с генералом, стратег Валера, – бросил он через плечо. – Вы слишком фривольно разговаривали с императрицей.

– Обещаю вам, что буду внимательно следить за своими словами, – ответила Гэлис и улыбнулась.

Жестянщице Эриот Флитвуд еще никогда не доводилось бывать рядом со станцией паровых экипажей.

Сами экипажи она раньше видела только издалека – железные машины с грохотом проезжали через город, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Эриот относилась к ним с опаской – в монстрах было что-то неестественное и пугающее.

Однако выбора у нее не оставалось. Если она хочет попасть в портовый город Сома, то ей придется добираться туда на паровом экипаже. Никто во всем Омеральте не мог или не хотел помочь Эриот найти того, кто заинтересовался бы ею и взял в новую колонию. Нужно подобраться к одному из железных чудовищ и попытаться незаметно войти в вагон…

На платформе, освещаемой фонарями на высоких столбах, толпилось множество людей. Садящиеся в вагоны выглядели так, словно отправлялись в путешествие против своей воли. Неподалеку виднелось несколько королевских гвардейцев, но они следили лишь за тем, чтобы никто не вышел из вагонов, совершенно не стараясь остановить тех, кто заходил в них.

Эриот привыкла к тому, что на нее не обращают внимания: кому интересна невысокая простолюдинка? Девушка спряталась в тени между двумя фонарными столбами. Если кто-нибудь окажется рядом, она просто отойдет в сторону и терпеливо дождется той минуты, когда представится возможность незаметно пробраться в вагон. Вот, кажется, подходящий момент…

Подойдя ближе к одному из паровых экипажей, Эриот огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что на нее не смотрят, а затем спокойно – насколько позволяло бешено колотящееся сердце – поднялась в вагон.

Девушка не знала, что случится дальше, но, ощутив под ногами слегка подрагивающий пол, испугалась настолько, что чуть было не выпрыгнула обратно на платформу. Однако если в вагон ее привела храбрость, то выйти из него помешало отсутствие таковой. Эриот словно окаменела. Хотя она понимала, что дрожание вагона не представляет никакой опасности, оно все равно казалось неправильным.

– Так ты заходишь или выходишь? – спросил незнакомый мужчина. Несколько стоявших рядом с ним человек захохотали.

– Да что ты ее дразнишь, – произнес кто-то, чьего лица в темноте не было видно. – Она же такая молоденькая. Кстати, из вагона все равно никому не выйти.

Эриот не поняла, что означала последняя фраза, но, зайдя так далеко в своем намерении уехать на паровом экипаже, решила, что спуску не даст никому.

Она сердито сверкнула глазами на первого незнакомца, собираясь в любую секунду приступить к выяснению отношений.

– Ладно, успокойся, – угадав ее готовность вступить в перепалку, примирительным тоном произнес мужчина. Через секунду он добавил сквозь зубы: – Давай двигайся, не мешай другим. Всю дорогу до Сомы мы будем ехать как сельди в бочке.

Упоминание портового города заставило Эриот на мгновение забыть о своих страхах. Девушка почувствовала, что ноги вновь ей повинуются, и зашагала по вагону. Все места были уже заняты; некоторые пассажиры устраивались в проходе. Какая-то женщина слегка подвинулась и похлопала рукой по металлическому полу.

– Здесь есть место. Присаживайся, дорогуша!

Эриот послушалась совета и тут же пожалела об этом: в следующее мгновение вагон затрясся еще сильнее. У нее мелькнула мысль: может, еще не поздно выскочить на платформу, навсегда выбросив из головы сумасшедшую идею добраться до Сома, чтобы сесть на один из кораблей, отправляющихся в новую колонию?.. Однако в вагон продолжали заходить все новые и новые люди, и теперь выбраться наружу уже не представлялось возможным.

Через несколько минут двое стражников закрыли двери. Паровоз издал пронзительный гудок, и Эриот, подобно многим другим пассажирам, вздрогнула от неожиданности. Затем вагон резке дернуло. Многие из стоящих в проходе упали на тех, кто сидел на полу. Со всех сторон донеслись проклятия, крики и извинения. Один мужчина даже попытался ударить кого-то. Прежде чем началась потасовка, раздался крик «Поехали!» и суета прекратилась.

Сидя на полу, Эриот ничего не видела. Бросив взгляд на окна вагона, она подумала, что поехал не вагон, а платформа – вместе со стоящими на ней людьми и фонарями. Ей казалось, будто весь мир за окном пришел в движение и теперь уплывает мимо них в ночь, словно его кто-то тянет на невидимой веревке.

Девушка в страхе отвернулась от окна, пытаясь побороть нахлынувшую на нее волну отчаяния.

Мэддин усмотрел иронию в посещении Зала Сказаний, поскольку сам ощущал себя участником некоего спектакля. Его жизнь близилась к концу второго акта, кульминация должна была наступить после смены декораций. Под сменой декораций, конечно же, подразумевалась экспедиция в Новую Землю. Но вначале нужно было отыграть пару сцен в старых декорациях…

Когда к нему подошел канцлер Майком, ведя за собой стратега и грамматиста новой колонии, принц понял, что сейчас ему придется проявить максимум актерских способностей.

– Ваше высочество, – произнес канцлер, поклонившись с хорошо скрываемой небрежностью: он желал продемонстрировать Мэддину свое не слишком высокое мнение о Кевлеренах, которые считаются в своей семье белыми воронами. – Позвольте мне представить двух моих ученых.

– Ваших? – удивленно переспросил Мэддин, даже не пытаясь скрыть сарказма.

Майком кашлянул.

– Ну, из моего универ… то есть из университета Омеральта.

Мэддин смерил Гэлис и Китайру бесстрастным взглядом.

– Продолжайте, – повелительным тоном произнес он и отпил из бокала.

Прежде чем канцлер успел официально представить их, Гэлис сказала:

– Я стратег Гэлис Валера.

– А я – грамматист Китайра Альбин.

– Я – Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен, а это мой Избранный, Кадберн. Вам уже предложили чего-нибудь выпить?

Девушки отрицательно покачали головами.

– Кадберн, поухаживай за дамами.

Улыбнувшись Гэлис и Китайре, Кадберн отправился выполнить просьбу своего господина.

– Благодарю вас, канцлер, – сказал Мэддин. – Думаю, ваши ученые уже достаточно взрослые дамы, чтобы по вечерам выходить без сопровождения.

Он небрежно качнул бокалом, показывая, что не нуждается в обществе Майкома.

Лицо канцлера сделалось таким же красным, как платье Китайры. Он удалился, поклонившись принцу чуть ниже, чем в первый раз.

– Значит, стратег и грамматист, – произнес Мэддин усталым тоном. – Как интересно. Вы часто ходите в театр? Я спрашиваю просто потому, что в последний раз был здесь несколько месяцев назад. От всего этого быстро отвыкаешь.

– Я в театре впервые, – призналась Гэлис.

– Я тоже, – сказала Китайра.

– Тогда позвольте мне раскрывать вам маленький секрет, касающийся искусства лицедейства. – Мэддин, чуть наклонившись вперед, заговорщически прошептал: – Спектакль просто ужасный. Если вдруг заснете, постарайтесь не храпеть, иначе императрица смертельно обидится.

В следующее мгновение в его голосе зазвучали металлические нотки.

– Вы отправляетесь в Сому через десять дней. Я позабочусь о том, чтобы вас заранее посвятили во все детали предстоящего путешествия. Думаю, вам следует познакомиться с моим военачальником, то есть главнокомандующим. Вам, уважаемый стратег, придется тесно сотрудничать с ним, когда вы окажетесь на корабле.

– Военачальником? Главнокомандующим?.. – шепотом переспросила Гэлис, даже не пытаясь скрыть удивления. – В колонии на острове Каел?

– Я все думал, сколько же вам потребуется времени, чтобы догадаться, – с улыбкой ответил Мэддин.

Стратег улыбнулась в ответ, стараясь выглядеть как можно более уверенно. Незачем давать принцу понять, что она только сейчас поняла, куда в действительности направляется экспедиция.

Мэддин отступил назад.

– Кстати, вы когда-нибудь встречались со старым воякой? – громко спросил он, притворяясь опьяневшим.

Не дожидаясь ответа, принц помахал рукой человеку в форме старшего офицера, который стоял в стороне и пытался скрыть смущение.

Офицер с явной нерешительностью приблизился.

– Так вы не знакомы? Позвольте же мне исправить это упущение. Стратег Валера и грамматист Китайра Альбин, представляю вам Госа Линседда, опытного воина, надежного защитника границы, завзятого чиновника-бюрократа и старого греховодника.

Офицер обменялся рукопожатиями с каждой из девушек, скромно потупив взор.

– Ну, что касается чиновника, то я согласен, это действительно так, – еле слышно произнес он.

Гэлис решила, что у него слишком невысокий рост для солдата, однако Гос выглядел достаточно крепким и хорошо сложенным.

– Вы служили вместе с его высочеством?

– Да, много лет назад.

– Сто лет назад, – фыркнул Мэддин и посмотрел в свой бокал. – Почти ничего не осталось… Куда же запропастился Кадберн?

– Я здесь, ваше высочество, – ответил Избранный, появившись будто из ниоткуда. Он вручил Гэлис и Китайре бокалы с охлажденным белым вином.

– Нашему командующему нечего выпить, – пожаловался Мэддин. – Да и мой бокал, черт возьми, уже пуст.

– Сейчас исправлю это недоразумение, – сказал Кадберн и вновь куда-то исчез.

– Молодец, – похвалил Мэддин, а затем тихо добавил: – Конечно, немного рискованно, что вы все сегодня оказались здесь, но планы относительно экспедиции уже не держатся в строжайшей тайне, хотя о нашем с Поломой участии в ней известно пока одной только императрице.

– И, вероятно, канцлеру Майкому, – угрюмо ответила Гэлис.

– Это неизбежно, если учесть, что канцлер – один из главных советников ее величества, – кивнул принц. – Он будет держать рот на замке, иначе Лерена просто прикажет его казнить… А теперь слушайте меня внимательно. Вскоре императрица публично огласит имена главных участников экспедиции, и тогда все узнают, что вы трое отправляетесь туда. – На мгновение Мэддин умолк, давая возможность собеседникам переварить новость, затем продолжил: – С этого момента вам запрещается разговаривать с посторонними даже на самые безобидные темы. Императрица скоро назовет имя главы экспедиции. Это будешь ты, Гос.

Линседд удивленно посмотрел на принца.

– Ривальдийские шпионы решат, что в таком назначении нет ничего странного, – объяснил Мэддин. – В новых колониях обычно назначают губернаторов из числа офицеров среднего ранга.

– А сколько кораблей императрица намерена отправить в экспедицию? – поинтересовалась Гэлис.

– Четыре.

– Всего четыре?

– Раньше эти корабли использовались для перевозки зерна, – сказал принц. – Они вполне надежны. Возможно, не очень удобны для пассажиров, зато обладают хорошими мореходными качествами. У них малая осадка, поэтому мы сможем ближе подойти к берегу. Кроме того, чем меньше у нас будет кораблей, тем больше вероятность того, что ривальдийские шпионы недооценят размах нашей экспедиции. Единственной трудностью станет тайная погрузка нескольких лонггонов на каждое из судов.

– А ваши собственные планы, ваше высочество? Мэддин пожал плечами.

– Я пока не готов ответить. Точно знаю одно: мы все встретимся на острове Каел. По крайней мере любой ривальдийский шпион, заметив, как мы отплываем из Сомы, подумает, что мы следуем в нужном направлении.

Вернулся Кадберн с бокалами и сообщил, что прибыла герцогиня Юнара.

– Что ж, надеюсь, что спектакль окажется не таким скучным, как о нем говорят, – громко произнес Мэддин.

Лерена любила сестру всем сердцем, однако доверия к ней не испытывала. Она не знала, придет ли Юнара в Зал Сказаний, но была готова к встрече.

Остальные члены семьи, умевшие обращаться с Сефидом, прибыли в театр каждый со своим Избранным. Не то чтобы императрица ожидала от герцогини каких-то сумасбродных выходок, просто ее никогда не оставляла мысль, что Юнара должна понимать: ее сестра начеку и не утрачивает бдительности ни на минуту.

Лерена пригласила герцогиню в императорскую ложу; она знала, что Юнара не посмеет отказаться от такого приглашения. Сестры сердечно поздоровались друг с другом и мило беседовали до самого начала пьесы.

Во время антракта императрица извинилась и вышла в холл. Там не оказалось никого, кроме Мэддйна: стражникам было приказано не пускать никого из посторонних.

– Я уже подумал, что сегодня вы намеренно избегаете встречи со мной, ваше величество, – сказал принц. – Потом прямо посреди второго действия мне сказали, что я должен встретиться с вами здесь…

– Вам нравится спектакль?

– Не особенно. А вам?

– Лучше, чем предыдущий. Кстати, сегодня я впервые увидела Госа Линседда.

Мэддин ничего не ответил, молча выдержав пристальный взгляд императрицы.

– Кажется, он выглядит несколько неуверенно.

– Вы непременно сказали бы о нем совсем другое, ваше величество, доведись вам увидеть его в бою…

– А мы и так почти что в бою. Мысли, которые высказывают здесь члены нашей семьи, генералы и чиновники, помогают определить курс развития империи. Впрочем, полагаю, вы уже остановили свой выбор именно на Линседде… Кстати, а ваши колонисты? Они тоже соответствуют требованиям?

– Я уверен, что они построят для вас великий город, – уверенно сказал Мэддин.

– Правда?

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Императрица кивнула.

– Кстати, как там она? Принц ничего не ответил.

Лерена была уверена, что он просто не знает, как правильно ответить на этот вопрос. Ее мать, покойная императрица Хетта, однажды сказала, что секрет успешного правления заключается в том, чтобы держать своих более могущественных подданных в неведении. В случае с Мэддином было важно, чтобы он до самого конца не узнал правды.

– Ну же, кузен, – поторопила императрица, изо всех сил стараясь скрыть свое истинное отношение к любовнице принца.

– Срок уже подходит, – ответил Мзддин.

– Вы не должны допускать, чтобы она появлялась на людях до вашего отъезда.

– Я и не собираюсь выходить с ней в свет.

– Нужно очень точно рассчитать момент отплытия. Вы должны сделать так, чтобы ваша женщина покинула Омеральт прежде, чем родится ребенок, но вы не можете отплыть одновременно с основной экспедицией, иначе народ заподозрит неладное.

– Ваше величество, долго скрывать причину моей ссылки не удастся.

Наступила продолжительная пауза, во время которой Лерена постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.

– Я постараюсь, – сказала императрица и глубоко вздохнула, словно собираясь закончить разговор. – Вы будете сообщать мне о том, как продвигаются дела в колонии.

– Разумеется, ваше величество, – ответил Мэддин. – Я буду регулярно посылать вам отчеты.

– Каким образом вы намерены это делать?

– Уверен, уже совсем скоро между Киданом и Сомой будут постоянно курсировать торговые суда.

– Смею надеться на это. Пожалуй, экспедиция обойдется моей казне гораздо дороже, чем я сама или кто-либо из моих советников считали возможным. Я рассчитываю, что затраты окупятся – и как можно скорее.

В этот момент со стороны сцены донеслись голоса актеров. Спектакль возобновился.

– Вот одна из особенностей любой хорошей беседы, – сухо сказала Лерена. – Всегда забываешь о времени.

– Я не стану сожалеть о том, что пропущу часть спектакля.

– Вы жестоки, Мэддин. Не говорите так в присутствии Кэшел Грейтейн, иначе вы больше не появитесь ни в одной из ее постановок.

Не ожидая ответа, императрица развернулась и направилась в свою ложу. Юнара вопросительно посмотрела на сестру, но Лерена лишь мило улыбнулась.

Когда спектакль наконец-то закончился, императрица задержалась, чтобы послушать аплодисменты, которые стали особенно громкими, когда появилась автор пьесы. Как обычно, зрители с преувеличенным энтузиазмом выражали свой восторг по поводу спектакля, набитого враньем от начала до конца и не имеющего ничего общего с действительными историческими фактами.

Лерена являлась верной продолжательницей семейных традиций, но она знала, что появление ее предков на равнинах было обусловлено скорее стремлением к расширению территорий, нежели обычным героизмом; Кевлерены руководствовались в первую очередь алчностью. Впрочем, императрица была уверена в том, что судьба – это то, что ты делаешь из своего прошлого, а не из будущего.

Осталось последнее действие, подумал Мэддин, стоя на лестнице Зала Сказаний. Принц понимал, что метафора не слишком удачна, но не мог избавиться от чувства, что за последнее время мир сильно усложнился и все, что с этого момента он скажет и сделает, будет оседать на его плечах тяжким грузом. Он сознавал, что вступил на путь, свернуть с которого уже невозможно.

Внезапно Мэддин пожалел о том, что два года назад не проявил нужной осторожности и, встретив на похоронах императрицы Хетты красавицу Алвей, без памяти влюбился в нее. Принц покачал головой, признавая абсолютную бессмысленность своих размышлений. Некоторые вещи – такие, как история империи или глупая пьеса – можно переписать заново. Но только не жизнь. Будь у него выбор, он все равно выбрал бы себе будущее, в котором есть Алвей.

– Ваше высочество! – обратился к нему Кадберн, терпеливо ожидавший чуть поодаль.

Вокруг почти никого не было. Пока шли финальные сцены пьесы, пролился сильный дождь: теперь все сверкало в свете, лившемся из холла.

– По пьесам Кэшел Грейтейн я точно скучать не буду, – произнес Мэддин.

Кадберн насмешливо фыркнул, потом посерьезнел.

– Возможно, вам следовало попросить императрицу, чтобы она позволила ей появиться здесь вместе с вами?

– Только не это, во имя Сефида! – Мэддин сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть в морские глубины. – Пора возвращаться. Как ты думаешь, Алвей дожидается меня?

– Думаю, да. Если, конечно, ребенок позволяет, – тихо произнес Кадберн.

Принц усмехнулся.

– Я все гадаю, какой же из меня получится отец?

– Вы будете строгим отцом.

– Такое не в моем характере.

– Это черта вашего характера, о которой пока еще никому не известно, даже вам, – спокойно заметил Мэддин. – Все родители проявляют строгость, если они любят своих детей.

Мэддин зашагал вниз по лестнице.

– Ты и вправду в это веришь?

Кадберн пожал плечами.

– Не помню, от кого я слышал подобное, но мне показалось, что это верное утверждение.

Мэддин улыбнулся и открыл было рот, чтобы пошутить, как неожиданно послышался чей-то женский голос.

– Она будет называться «Незаконный ребенок»! Принц и Кадберн одновременно обернулись, взявшись за рукоятки мечей. Они увидели, что позади них из холла выходят Юнара и Нетаргер.

Мэддин и Юнара обменялись враждебными взглядами; точно так же поступили и их Избранные.

– О чем вы, ваше высочество? – спокойно спросил принц.

– Это название пьесы, которую Грейтейн напишет о твоем ребенке, – весело рассмеялась Юнара, после чего, словно в задумчивости, наклонила голову. – Или, быть может, так она назовет пьесу, которую напишет о твоей драгоценной колонии. Возможно, она напишет и о том, и о другом. «Незаконные дети империи».

Нетаргер угодливо хихикнул.

– Ваше высочество демонстрирует свое неповторимое чувство юмора, о котором знает весь Омеральт, – по-прежнему спокойно произнес Мэддин, убирая руку с меча. При этом Кадберн не последовал его примеру. – Вы хотели поговорить со мной о чем-то конкретном?

– Нет. Просто хотела в последний раз взглянуть на тебя. В конце концов, мы были так близки, что обидно расстаться, даже не сказав друг другу «до свидания».

– До свидания, – резко произнес Мэддин, повернулся и зашагал вниз.

– Я рада, что мои наемники не прикончили тебя, – сказала Юнара. – Иначе мне пришлось бы жалеть об этом.

Мэддин ничего не ответил. Кадберн неотступно следовал за ним.

– Но мне очень жаль, что они не разделались с гнусной бабой, которую ты любишь так горячо, что готов ради нее предать традиции родной семьи!

Принц резко остановился. Кадберн положил ему руку на плечо.

– Не надо, – негромко произнес он. – Продолжайте идти как ни в чем не бывало.

Мэддин, ссутулившись, сделал шаг вперед.

– Видишь ли, против нее лично я ничего не имею, – продолжала Юнара. – Но любой, кто восстает против Кевлеренов, должен получить по заслугам.

На сей раз Кадберну не удалось остановить принца. Мэддин обернулся и посмотрел герцогине в лицо.

– От кого получить? От вас? – Он скрипнул зубами. – Даже вы, любезная герцогиня, не сможете достать нас в Новой Земле!

Юнара посмотрела на него долгим взглядом и спокойно произнесла:

– Ты зря говоришь это с такой уверенностью. Неожиданно все тело герцогини похолодело от внезапного всплеска магической энергии. Мэддин ощутил, как его кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Он сделал судорожный вздох и отступил назад. Юнара рассмеялась и разжала правый кулак. В ее ладони лежало маленькая окровавленная птичка. Герцогиня тряхнула ладонью, и мертвое тельце упало на землю.

– Одна из моих любимых малиновок, – равнодушно-отстраненным тоном произнесла она, посмотрев сначала на птицу, а потом на принца. – Любовь придает силу всему, что мы делаем.

– То, что вы чувствуете, – это не любовь, ваше высочество, – холодно ответил Мэддин и позволил Кадберну увести его прочь.