"Рождение империи" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)

ГЛАВА 3

У герцога Паймера Кевлерена не было времени надеть свой рыжий парик. Королевские гвардейцы бесцеремонно затолкали старика в экипаж, позволив, впрочем, взять с собой Избранного, Идальго Акскевлерена.

На протяжении всего долгого пути до столицы мрачные молчаливые стражники не спускали с него глаз. Поместье герцога находилось на порядочном расстоянии от Омеральта, и у Паймера было достаточно времени, чтобы предаться думам о том, что с ним может случиться и чему он обязан столь неучтивым обращением.

– Что именно сказала вам ее величество, капитан? – спросил он у главного стражника, в третий раз пытаясь выяснить причину предстоящей встречи с императрицей.

– Мне приказано незамедлительно доставить вас к ней, – сквозь зубы ответил гвардеец. Франтоватые усики забавно смотрелись на его мрачном лице.

Герцог с трудом удержался от улыбки. В другой ситуации Паймер отпустил бы в адрес офицера какую-нибудь колкость, но сейчас, оставшись без парика, он чувствовал себя крайне неуверенно.

Остаток пути прошел в молчании. Когда экипаж приблизился к стенам Омеральта, старик с удивлением увидел, что они въезжают через главные ворота. Обычно лошадей не пускали на улицы города. Паймер и Идальго обменялись тревожными взглядами.

Их привезли прямо к личным покоям императрицы – отдельному зданию, расположенному непосредственно за Главным Залом, где проходили все официальные заседания. Герцог и его Избранный вылезли из экипажа. Гвардейцы обменялись несколькими отрывистыми фразами.

Все здание было залито светом. Похоже, очень многие задержались здесь допоздна… «Интересно, что со мной сделают, – рассеянно подумал Паймер. – Обезглавят или расстреляют? Или – спаси меня Сефид! – сначала будут пытать?..» Эх, успей он взять свой рыжий парик, любая пытка была бы нипочем…

Странная все-таки штука человеческая гордость, подумал герцог, направляясь к императрице, которая стояла в центре аудиенц-зала, освещенная двумя факелами, прикрепленными к стене. По залу лениво прохаживались несколько собак Лерены, другие хвостатые ее любимцы отдыхали, устало положив головы на лапы. Позади императрицы стояли несколько ее дальних родственников – как с ужасом осознал Паймер, из числа тех Кевлеренов, что особенно хорошо владели тонкостями Сефида. Каждый из них держал за руку своего Избранного. Ганиморо, Избранная Лерены, стояла слева от императрицы.

Даже несмотря на то что Паймера часто охватывал страх перед Лереной – впрочем, любой, кто обладал такой огромной властью, внушал страх, – он всегда испытывал самую искреннюю привязанность к ней. В отличие от других Кевлеренов она была низкорослой и коренастой, зато имела миловидное, даже красивое лицо. Двигалась императрица с удивительной легкостью и грациозностью. Длинные распущенные волосы волной падали ей на плечи.

– Как дела, дядюшка Паймер? – спросила Лерена.

– Мне не разрешили надеть мой любимый рыжий парик, – ответил он, стараясь скрыть раздражение.

Императрица улыбнулась.

– Я и сама в ночной рубашке, – ответила она.

– Боже мой! Действительно… Простите меня, ваше величество, но вы в ночной рубашке выглядите гораздо более привлекательно, чем я без парика.

Лерена рассмеялась, однако смех ее прозвучал несколько натянуто.

– Я всегда могу надеяться на то, что в любой ситуации ты меня приободришь.

– Так в чем же дело, ваше величество?

– Дело во мне, – раздался чей-то негромкий голос, и из темноты появилась женщина, которую Паймер опасался еще больше, чем Лерену.

Герцогиня Юнара.

Она оказалась в пышном придворном облачении, отчего старик почувствовал себя чуть ли не голым. Юнара была выше императрицы, даже выше его самого, и слыла одной из самых красивых женщин Омеральта.

Паймер сглотнул ком в горле.

– Как это мило – видеть обеих моих племянниц вместе…

– Не совсем, – возразила Лерена, и две сестры обменялись такими выразительными взглядами, словно были готовы убить друг друга на месте.

Становилось понятным, почему Лерена собрала вокруг себя всех родственников. Хотя над империей властвовала она, а не Юнара, ее сестра считалась самой могущественной волшебницей в Хамилае. Паймер буквально кожей ощущал их взаимную враждебность. Она исходила от них подобно теплу от горящих в камине поленьев.

Неожиданно герцог почувствовал невероятное облегчение. Значит, проблемы не у него, а у Юнары…

– Чем же я могу помочь вам? – спросил он, чувствуя, как возвращается самообладание.

– Попытайся хотя бы ты вразумить ее, – потребовала Лерена.

– Мне хватает собственного разума, – резко ответила Юнара и перевела взгляд на Паймера. В ее глазах явственно читалось предупреждение.

– Что же задумала ее высочество? – спросил старик, стараясь выиграть время.

– Пусть сама расскажет, – ответила Лерена и добавила: – Я оставлю вас наедине.

«Ты всегда отличалась тактом, – подумал Паймер. – Именно по этой причине подданные империи должны благодарить тебя за то, что ими правишь ты, а не твоя сестра».

– Что ж, хорошо, – неохотно ответил он.

Лерена приказала всем – включая стражников – покинуть зал, оставив лишь Юнару, Паймера и их Избранных – Идальго и Нетаргера. Даже собак императрицы – и тех убрали.

Юнара замешкалась: Паймер буквально физически ощутил, как лихорадочно работает ее мозг. В следующее мгновение она прикоснулась к плечу Нетаргера, потом отошла и встала напротив герцога.

– Так что же произошло между тобой и твоей сестрой? – спросил Паймер, стараясь, чтобы голос звучал покровительственно. В конце концов, он был самым старшим из ее родственников.

Юнара шумно выдохнула через нос, как всегда делала, когда была чем-то рассержена; эту привычку она унаследовала от матери, покойной императрицы Хетты.

– Я не хочу обсуждать с тобой этот вопрос, – нахмурившись, ответила герцогиня.

– Разве ты уже обсудила его с Лереной?

– Она накричала на меня, если ты называешь это обсуждением.

– Нет, я совсем о другом.

– Значит, мы с ней ничего не обсуждали.

– Почему же твоя сестра так на тебя сердита?

Неожиданно Юнара отвела взгляд в сторону. Да она смущена, с удивлением понял Паймер. В последний раз он видел Юнару смущенной, когда ей было тринадцать лет.

– Она арестовала одного человека, – наконец произнесла герцогиня.

Паймер удивленно поднял брови.

– Прости, не понял…

– Она схватила одного человека, его зовут… – Тут Юнара наморщила лоб. – Не помню, как его зовут. Он утверждает, что выполнял мой приказ. Делал для меня одну работу.

– Это действительно так? – спросил герцог, удивившись еще больше.

– Нет. То есть да. Но не постоянно. Я наняла его всего на один день.

– На какой такой день?

– На сегодня, – резко ответила герцогиня, словно все и так было понятно.

– Ясно. И что же он должен был сделать?

Юнара отвернулась от Паймера и что-то пробормотала.

– Я не слышу.

Она вновь что-то невнятно произнесла. Старик наклонился в ее сторону.

– Все равно не слышу.

– Я не хочу об этом говорить! Паймер поджал губы.

– Понятно. Может быть, мне следует попросить ее величество, чтобы она позволила побеседовать с этим человеком? Уверен, он расскажет мне, в чем дело.

– Возможно.

Чувствуя, что Юнара ведет себя как избалованный ребенок, герцог собрался с духом и язвительно спросил:

– Ты и вправду думаешь, что это игра? Неужели ты все еще считаешь, что можешь вести себя как десятилетняя девчонка?

Юнара отступила назад; лицо ее раскраснелось от гнева.

– Как ты смеешь!..

– Смею! – закричал Паймер, наступая на племянницу. Она побледнела и отступила ещё на шаг назад. – А вот как ты смеешь вести себя с императрицей, будто с последним ничтожеством, словами которого можно пренебречь!

– Я тебя предупреждаю… – произнесла Юнара, но в ее голосе больше не было гнева или решимости.

– Почему ты так ненавидишь свою сестру? – требовательно спросил герцог.

Неожиданно на глаза Юнары навернулись слезы.

– Я не испытываю ненависти к Лерене! Она моя сестра!.. Паймер поспешно отодвинулся от нее, неожиданно осознав всю тяжесть своего обвинения. Однако его тактика сработала. Юнара перестала упрямиться, и теперь с ней можно будет спокойно поговорить.

– Тогда почему ты с такой жестокостью относишься к Лерене? Почему усложняешь ей жизнь? – едва ли не умоляющим тоном спросил герцог.

– Дело вовсе не в Лерене, – ответила Юнара, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

Тут Паймеру все стало ясно.

– Ты пыталась убить его, – произнес он, сам еще не вполне веря в собственное предположение. – Ты пыталась убить Мэддина…

Юнара ничего не ответила.

Старик удивленно покачал головой. Он знал, что его племянница позволяет страстям управлять своей жизнью. Но только сейчас ему стало ясно, какие сильные чувства Юнара испытывала к Мэддину. Правда, герцог не вполне понимал, что именно подвигло се на столь безрассудный поступок – любовь или ненависть.

– Ты говорила, что можно ограничиться ссылкой. Твоя сестра и я часами спорили с тобой, и ты согласилась с нами.

– Нет!.. – прошипела Юнара. – Я ни на что не соглашалась. Согласились вы с Лереной!..

– Кевлерен невправе убить другого Кевлерена! – выкрикнул Паймер, на этот раз действительно рассердившись. – У нас слишком много внешних врагов, чтобы воевать друг с другом!

Герцог был разгневан настолько, что Нетаргер инстинктивно шагнул к своей госпоже. Идальго сделал то же самое – на тот случай, если придется защищать Паймера. Юнара жестом приказала слугам не вмешиваться.

– Все в порядке, – спокойно сказала она Нетаргеру. – Никакой опасности нет.

– Ты не права. Похоже, Мэддин сейчас в серьезной опасности, – произнес Паймер. – Надеюсь, что попытка убийства, предпринятая нанятым тобой человеком, оказалась неудачной… Мне очень хочется верить, что Лерене не придется судить тебя за убийство Кевлерена.

– Да, ты не ошибся, ему не удалось убить его.

– А любовница Мэддина? Юнара скрипнула зубами.

– Ей тоже повезло.

– Значит, у Мэддина нет повода мстить.

– Он подверг пыткам моего слугу! – с вызовом сказала Юнара.

– Нанятого тобой на один день.

– Ему отрезали уши и мошонку…

– А через несколько часов твоя сестра прикажет осудить его на мучительную смерть, потому что он пытался убить представителя рода Кевлеренов, – сказал Паймер и осуждающе ткнул пальцем в Юнару. – По твоей вине, дорогая племянница.

– Он был уличным…

– Да хоть золотарем, мне все равно. Это один из наших подданных.

Юнара сделала глубокий вдох и опустила голову.

– Ты должна извиниться перед императрицей, – сказал старик и принялся расхаживать перед Юнарой, заложив руки за спину. – А еще пообещай мне, что больше никогда не станешь устраивать покушения на Мэддина и его любовницу.

Юнара подняла голову и бросила на герцога сердитый взгляд.

– Наверное, я должна извиниться перед ней при всех? – с издевкой спросила она.

– Не надо делать из меня дурака, Юнара, – холодно ответил Паймер. – Конечно же, не при всех. В городе не должны знать о том, что ты пыталась убить Кевлерена.

– Мэддин постарается повернуть все таким образом, что об этом станет известно всем.

Паймер покачал головой:

– Он не станет этого делать, потому что умен. Если народ поверит, что Кевлерены без малейших угрызений совести могут убивать друг друга, то решит, что и любому можно поступать точно так же. – Герцог остановился, удостоверившись, что привлек внимание племянницы. – Ты готова прямо сейчас пойти к Лерене?

Юнара вздохнула и нехотя кивнула.

Императрица Лерена не спала больше суток. Уже рассвело, но она не ощущала усталости и гуляла по дворцовому саду, где цисты доверчиво раскрывали лепестки первым лучам солнца.

Она знала, что усталость придет позже, в полдень. Сейчас же ее переполняла необъяснимая энергия, вызванная ночными событиями. От беспокойства и напряжения последних суток тело императрицы покрылось липким потом, глаза болели и слезились, нервы были на пределе, зато мозг работал поразительно четко. Лерена испытывала некую отстраненность от проблем сестры, словно лично ее это не касалось.

Однако императрица понимала, что на самом деле все обстоит совсем не так. Юнара представлялась ей величайшей ценностью для государства – и в то же время величайшей опасностью для ее собственного правления. Она обладала уникальной способностью к магии, крайне редко встречавшейся у прежних поколений Кевлеренов. В то же время Юнаре не хватало духовной зрелости и самоотверженности, необходимых для того, чтобы использовать свой дар на благо империи. Чтобы наилучшим образом применять Сефид, требовалась дисциплина, которой у Лерены было в избытке, чего нельзя сказать о ее сестре. Капризная и ревнивая Юнара своей магией могла лишь навредить государству.

Несмотря на то что Кевлерены правили империей более двух тысяч лет, они все-таки не были настолько популярны в Хамилае, чтобы народ стал глубоко скорбеть, если бы эта семья перестала существовать. Поэтому Лерена не позволяла себе полностью разорвать с сестрой. Будущее династии Кевлеренов зависело от того, сумеет ли она найти с Юнарой общий язык и сможет ли держать ее под контролем.

Кроме того, имелась пусть и не слишком неотложная, но достаточно важная проблема: Мэддин и его беременная любовница. Сложившаяся ситуация угрожала благополучию всей семьи. Впрочем, с троюродным братцем можно подождать. Сейчас главной заботой императрицы была все-таки Юнара.

Хвала Сефиду за то, что есть дядя Паймер, подумала Лерена. К этому времени он уже, должно быть, вернулся в свое поместье – усталый и довольный собой. Именно таким она и хотела его видеть. В свое время – точнее, в годы правления ее матери – герцог слыл при дворе весельчаком и гулякой. Сейчас его осведомленность в семейных тайнах и опыт общения с племянницами могут сослужить плохую службу. Возможно, Паймер и является самым добродушным из всех ее родственников, но он был и остается Кевлереном, которых власть всегда притягивала будто магнитом.

Или, что скорее, как падаль манит к себе стервятников, подумала Лерена.

Несколько любимых собак императрицы гуляли по саду вместе с хозяйкой – то убегая вперед, то возвращаясь к ней в ожидании ласки. Позади Лерены шагала Ганиморо – молчаливая и всегда готовая выполнить любое желание своей госпожи. По периметру сад охранялся караулом королевских гвардейцев, следящих за тем, чтобы никто не смел проникнуть в него, пока императрица не завершит прогулку. Сюда не допускались даже садовники, которые обычно начинали работу с восходом солнца.

Краем глаза Лерена увидела световой блик и на мгновение остановилась. Конечно же, она поняла, в чем дело, но этим утром огромный стеклянный вольер для птиц, принадлежащий Юнаре, привлек к себе ее особое внимание. Императрица впервые почувствовала, что Юнара – которая сейчас наверняка наблюдала за ней – понимает, что быть сестрой императрицы – не значит занимать равное ей положение. Существовала граница, перейти которую невозможно. Прошлой ночью она сама в этом убедилась. Если императрица Лерена Кевлерен отдала приказ, то он обязательно должен быть выполнен. Даже герцогиня Юнара Кевлерен не имеет права ослушаться.

Любовь подобна запутанному лабиринту, подумала Юнара. Можно всю жизнь бродить по ее бесчисленным коридорам и закоулкам, но так никогда и не найти выхода. Лучше всего держаться подальше от всякой ерунды вроде человеческих взаимоотношений. Однако, прожив на свете почти тридцать лет, Юнара поняла, что, несмотря на магические способности, не способна контролировать свои чувства. О, внешне она могла казаться спокойной и невозмутимой, однако изнутри ее сжигала любовь и ненависть, похоть и жадность, ревность и гордость.

И в особенности – любовь.

Юнара просмотрела на купол, потом прищурилась и поднесла к глазам правую ладонь, закрыв его целиком. Все огромное сооружение – бесконечные ряды стекол, миниатюрные леса, искусственное озеро и ручьи, экзотические птицы, жившие в вольере, – все пропало, спряталось под ее рукой.

Вот что значит власть, подумала она. Заставить что-либо исчезнуть по одному мановению руки. На миг Юнара задумалась о том, сможет ли когда-нибудь достичь таких высот власти, но потом решила, что лучше не задавать себе подобных вопросов.

Сквозь ее пальцы струились теплые солнечные лучи.

– Если бы я только могла не любить…

– Вы что-то изволили сказать, ваше высочество?

Юнара обернулась и увидела Нетаргера.

– К тебе это не относится, – улыбнувшись, сказала она. – Ступай к моим Акскевлеренам. Я имею в виду иное. Других… людей.

Нетаргер ничего не ответил, поняв, что допустил бестактность. Слова госпожи застали его врасплох. Самое главное для Кевлеренов – это способность любить, утратить которую они боятся больше всего на свете. Что такое власть без любви? Избранный слышал, что именно так говорила сама Юнара. Не верить ей он не мог.

– Скоро придет Шонари, – напомнил Нетаргер.

– За деньгами.

– Верно. За деньгами. Шестнадцать убийц и один лазутчик. Им нужно заплатить.

– Его люди не справились с поручением.

– Он утверждает, что в контракте это не оговаривалось.

– Не было никакого контракта. С какой стати я должна платить за шестнадцать вооруженных людей и лазутчика, если выжил только один человек?

– Думаю, Шонари оставит все деньги себе.

– Позволять ему наживаться на чужих смертях? Нет, так не пойдет. Заплати ему за одного вооруженного человека и одного лазутчика. Если начнет возражать, скажи, что мы ему заплатим только за лазутчика, потому что к этому времени единственный оставшийся убийца будет казнен.

– Он наверняка пригрозит рассказать всем о том, как вы отказались сдержать свое обещание, – сказал Нетаргер.

– Я же тебе говорила: мы не заключали никакого контракта. И еще предупреди Шонари: если он попытается опорочить мое честное имя, ему придется плохо.

– Я передам ваши слова, – пообещал Нетаргер. – Вы собираетесь присутствовать на казни?

Юнара пожала плечами.

– Да, Лерена заставила… Полагаю, это часть моего «наказания». – Она нахмурилась. – Что делал лазутчик?

– Не понял, ваше высочество?..

– Лазутчик Шонари. Что он делал? Или это не мужчина, а женщина?..

– Наверное, наблюдал за поединком, ожидая того момента, когда сможет сообщить хозяину об успехе задания.

– Понятно. Поскольку покушение не удалось, то, может, нам и не следует оплачивать его услуги?

– Шонари будет вне себя от негодования.

Юнара повернулась. Остается достаточно времени, чтобы немного поспать, прежде чем идти на казнь.

– Лучше он, чем я, – сказала она.

Нетаргер поклонился, глядя ей вслед.

– Что-то мне не нравится эта затея, – сказал Кадберн.

– Иначе нельзя, – ответил Мэддин.

Они только что вышли из апартаментов принца и теперь направлялись в сторону дворца. Дорога пролегала мимо парков, административных зданий, толп беспечных гуляк, чиновников и солдат.

– Любой из них может оказаться наемным убийцей. – Кадберн кивнул на вооруженных людей. – Нам следовало ехать и паланкине.

– Успокойся, – сказал Мэддин. – Нужно, чтобы все видели, что я ничего не боюсь. В конце концов, Лерене ведь удалось присмирить Юнару.

– Я в это не верю.

– По крайней мере она заткнула ей рот на то время, которого нам хватит, чтобы покинуть Хамилай. Что будет потом, уже не имеет для меня никакого значения.

– В это я тоже не верю.

– Ты неисправимый скептик. Не веришь ни во что.

– Я верю в то, что твоя троюродная сестра ради мести готова на все.

Утро было ясным и тихим, теплый ветерок ласкал лицо Мэддина.

– Не хочу впадать в отчаяние, – сказал он и похлопал Кадберна по плечу. – Мы остались в живых, друг мой. Нам повезло – по крайней мере на этот раз. А Юнара, усмирила ее императрица или нет, не скоро осмелится снова посягнуть на мою жизнь.

Кадберн попытался улыбнуться и, хотя больше не заговаривал на тему покушения, все равно норовил держаться поближе к Мэддину.

Когда они подошли к дворцу, слуга провел их на площадку, располагавшуюся возле казарм королевских гвардейцев, позади главного здания. Императрица и ее верная Ганиморо были уже там. Рядом с Лереной находились сановники и члены императорской семьи. В центре плотно утоптанной земляной площадки стоял единственный из наемных убийц, кто уцелел после вчерашнего покушения. Вероятно, беднягу жестоко пытали. Интересно, подумал принц, использовалась ли для этой цели магия.

Пленник смотрел себе под ноги, дрожа всем телом. С обеих сторон несчастного держали под руки стражники.

– Рада видеть тебя, кузен, – сказала Лерена, увидев Мэддина. Голос ее прозвучал чуть напряженно.

Принц понимал, что императрица не испытывает особой радости от встречи с ним. В конце концов, ведь он отчасти виноват в том, что этим утром ей пришлось принять трудное решение.

Мэддин ответил еле заметным кивком. Кадберн в отличие от него низко поклонился.

– Ваше величество, я получил ваше послание, в котором говорилось, что я обязан присутствовать на казни…

– Да, ты должен быть здесь, – ответила Лерена. – Когда с этим бедолагой будет покончено, проблему можно будет считать решенной. Ты меня понимаешь?

– Для меня, ваше величество, она разрешилась тогда, когда я обо всем доложил вам. Я всецело полагаюсь на вашу мудрость и справедливость.

– Будь, что будет, – кратко ответила Лерена и посмотрела куда-то в сторону. На ее лице появилось выражение мрачного удовлетворения. – А вот и вторая заинтересованная сторона…

Мэддин ощутил неприятный холодок в груди. Ему хотелось оглянуться, однако он поборол искушение и продолжал упрямо смотреть перед собой. Кадберн последовал его примеру. Они услышали, как Лерена негромко отдала какое-то распоряжение. Последовал чей-то столь же неразборчивый ответ, и рядом с Мэддином оказались Юнара и ее Избранный.

– Теперь, когда все в сборе, можно начинать, – сказала императрица, кивнув офицеру. Тот направился к казармам, и вскоре оттуда стали выходить гвардейцы – целая рота.

Сто солдат построились в две шеренги. Выхватив из ножен мечи, они приветствовали императрицу. Затем обе шеренги повернулись лицом друг к другу.

– Ты пытался убить Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена, – произнесла Лерена, обращаясь к преступнику.

Ее голос был твердым как сталь. – Попытка убийства любого пи моих подданных карается смертью. Наказание за покушение на Кевлерена – смерть. Тебя прогонят сквозь строй. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Пленник в отчаянии взглянул на Юнару. Та сделала вид, что не замечает его. Он попытался что-то сказать, но с губ слетело лишь неясное бормотание. Мэддин понял, что бедняге отрезали язык, чтобы он не смог обвинить Юнару в присутствии императорской семьи и стражников.

Капитан гвардейцев повернул осужденного лицом к шеренгам, вытащил меч и с силой ударил его плашмя по спине. Пленник упал. Первые два стражника – по одному с каждой стороны – тут же ткнули своими клинками ему в лицо. Приговоренный сдавленно вскрикнул и попятился назад, но капитан вновь ударил его мечом, преградив путь к отступлению. Тогда несчастный попытался прорваться сквозь строй. Со всех сторон на него посыпался град ударов.

Пленник еще раз попытался вырваться, но снова напоролся на мечи стражников. Мэддин краем глаза увидел кровавое месиво, которое когда-то было человеческой головой. Вскоре осужденный упал и больше подняться не смог. Капитан гвардейцев подошел к бездыханному телу, пнул его ногой и отрубил приговоренному голову.

Лицо Лерены побледнело. Она повернулась к сестре и сказала так тихо, что ее слова смогли услышать лишь Нетаргер, Мэддин и Кадберн:

– По твоей вине он пережил столько страданий. Кевлерен не убивает Кевлерена. Если бы Мэддин погиб, то здесь, в грязи, валялось бы сейчас твое тело.

Она произнесла последнюю фразу таким тоном, что у Мэддина по коже пробежали мурашки.

В следующее мгновение Лерена повернулась и зашагала прочь; за ней последовали ее приближенные. Гвардейцы подняли бездыханное тело осужденного и также удалились, оставив лужу крови, которая медленно впитывалась в землю.

– Итак, – сказала Юнара, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более непринужденно, – дело сделано.

Она сдержанно кивнула Нетаргеру, и они вдвоем последовали за королевской свитой, держась, правда, от нее на некотором расстоянии.

Мэддин и Кадберн остались одни; окружающее пространство внезапно показалось принцу пустым до бесконечности. Во рту он почувствовал вкус крови – словно это его самого только что казнили.

– Я желал бы менее мучительной смерти для бедолаги.

– Так ему и надо. Он пытался вас убить! – пренебрежительно фыркнул Кадберн.

– Как только мы получили необходимые сведения, – покачал головой Мэддин, – нам стоило сразу же прикончить его.

– Он нужен был живым, чтобы доказать императрице факт нападения. Не тратьте попусту время на жалость. Это обычный уличный головорез. Одному Сефиду известно, сколько невинных жизней погубил злодей.

– Тем не менее зрелище было неприятным, – сказал принц и тяжело вздохнул. – Нам пора возвращаться. У нас еще много дел, да и Алвей ждет…