"Больше чем скандал" - читать интересную книгу автора (Робинс Сари)

Глава 9

По шее Кэтрин пробежали мурашки, словно в маленький кабинет проник легкий ветерок. Впрочем, это было исключено, так как в этом кабинете не было окна. Кэтрин рассеянно потрогала воротник и провела рукой по уложенным в узел валосам, удостоверяясь, что ее непокорные пряди в должном порядке. Затем она снова обратилась к изучению счета за свечное сало, привезенное в прошлом месяце.

Странно, но необычное ощущение не исчезло. Кэтрин озадаченно нахмурилась. По ее коже пробежал холодок, как будто… кто-то за ней следил.

Помедлив, она глянула через плечо.

Небрежно прислонившись к дверному косяку, – казалось, места удобнее не сыскать во всем Лондоне, – стоял Маркус.

Сердце Кэтрин ухнуло вниз, а потом подскочило и заколотилось у самого горла. Интересно, как долго он там простоял? Она поспешно вскочила, с грохотом опрокинув при этом стул. Последние три дня она неотступно следила за всеми входами, ожидая появления Маркуса. Каждый раз, когда кто-то возвещал о появлении посетителя, ее сердце пускалось в галоп, а ладони потели. И вот Маркус здесь, а ее рот безнадежно пересох, и все заранее приготовленные фразы растаяли словно дым.

– Вы позволите? – Пока она стояла в растерянности, Маркус зашел, хромая на своих костылях. Сегодня он был в штатском, и накинутый сверху лазурно-голубой плащ удивительно гармонировал с его глазами.

С подозрительной для раненого ловкостью Маркус оперся на костыль и освободившейся рукой поднял стул. Поставив его к стене слева от секретера, молодой человек подошел к рабочему столу. Маркус стоял так близко от нее, что Кэтрин слышала его дыхание и чувствовала запах сандаловой помады для волос, которой он пользовался. Кэтрин даже различила на его чисто выбритых щеках темные полоски: скоро жестко очерченное лицо Маркуса будут обрамлять темные бакенбарды. Жар, исходящий от его тела, столь ощутимо наполнял крохотный кабинет, что Кэтрин внезапно стало не по себе.

Она попыталась отступить, чтобы обрести душевное равновесие, но в тесном пространстве кабинета это оказалось невозможным. Поэтому она предпочла вновь приблизиться к Маркусу и передвинула учетные книги так, чтобы не лишиться своего рабочего места.

– Спасибо, – пробормотала она и отвернулась, разозлившись на свой до странности высокий голос. – Я оказалась очень неуклюжей.

Только теперь Кэтрин с горечью отметила, какое на ней потертое серое платье, грубый передник и как проста ее прическа. В голове девушки промелькнула глупая мысль о том, что она зря отвергла предложение директора Данна обновить ее гардероб. Никогда еще невзрачное одеяние не причиняло ей такого огорчения. По крайней мере, сейчас в ее волосах нет паутины. И кроме того, почему все это должно ее волновать?

– Все мы бываем неловкими, – произнес Маркус тоном, в котором сочетались мед и сталь.

Будучи в здравом рассудке, Кэтрин не могла стоять спиной к собеседнику, поэтому, решительно вздохнув, она сжала руки и медленно повернулась к Маркусу лицом.

Он не торопился заговорить, а просто стоял, наблюдая за ней с раздражающе удивленной искоркой в глазах. Свои густые брови, поступающие скулы, волевой подбородок и аристократический нос Маркус унаследовал от отца, однако широко расставленные глаза и алые губы правильной формы были у него явно материнские. Миссис Данн скончалась еще до того, как Кэтрин попала в Андерсен-холл. Но девушка имела возможность рассмотреть портрет леди, висевший в рабочем кабинете директора Данна, достаточно хорошо, чтобы понять, что миссис Данн была весьма привлекательна, хотя, пожалуй, и слишком серьезна.

А вот Маркус вовсе не отличался серьезностью. Он был отчаянным и чертовски неугомонным подростком, который постоянно проказничал. Девчонки восхищались Маркусом и его небрежно-беспечными манерами. Парни ходили за ним толпой и мечтали хотя бы немного походить на него.

Маркуса и сейчас окружала атмосфера некоего хаоса, правда, она стала какой-то другой. Кажется, теперь он источал что то вроде… угрозы. Под его внешним очарованием таилась твердая решимость. Казалось, что, небрежно перекидываясь с вами в карты, в следующий момент он способен перерезать вам горло.

Кэтрин вздрогнула. Неужели она в состоянии думать о сыне Урии Данна так плохо? Нет, конечно, Маркус непредсказуем и, возможно, он строит в отношении нее какие-то планы, но он никогда не причинит ей вреда, во всяком случае, намеренно. Все-таки в его жилах течет и отцовская кровь.

Немного успокоившись, Кэтрин вздернула подбородок:

– Чем я могу быть вам полезной?

– Быть мне полезной? – эхом откликнулся Маркус, и вопрос Кэтрин приобрел отнюдь не невинный смысл.

Щеки Кэтрин запылали, но она решила, что хотя бы одному из них следует сохранять благоразумие.

– Вы же пришли сюда с какой-то целью? С какой же?

Брови Маркуса взлетели вверх.

– Я недавно вернулся в Лондон. Неужели я не имею права нанести визит старинному другу?

Это дурацкое объяснение только усилило подозрения Кэтрин относительно истинной цели приезда Маркуса.

– Вы чрезвычайно искусно искажаете прошлое, – заявила она и скрестила руки. – Интересно, зачем? Чего вы добиваетесь, Маркус Данн?

Он сильнее оперся на костыли.

– У меня обязательно должна быть скрытая цель?

– Вы явились сюда после семи лет полного молчания и внезапно вознамерились нам помочь? Я знала вас подростком, не забывайте. И меня не так-то просто провести.

– Значит, нанесенные вам раны все еще болят? И какие именно? Лягушка, обнаруженная в кармане? Сосновая иголка в сиденье стула?

Изо всех сил сжав кулаки, Кэтрин боролась с нарастающим негодованием. О, как противно иметь дело с дотошными особями мужского пола! Они всегда стараются переложить всю ответственность на других.

– Прошлое меня не волнует, для меня важнее день сегодняшний. Я говорю о вашем неожиданном преображении. Оно выглядит, мягко говоря, неестественно. И какую бы игру вы ни вели, обмануть меня будет нелегко.

Голубые глаза Маркуса сверкнули оценивающе и… удивленно. Гнев Кэтрин вспыхнул с новой силой.

– В том, как вы манипулируете своим отцом, нет ничего забавного. Упаси вас Господь причинить ему зло!

Взгляд Маркуса стал ледяным.

– Я никогда не обижу отца, – резко ответил он, шагнув к Кэтрин.

Подавив желание отступить назад, Кэтрин перевела дух.

– Но тогда что вам здесь нужно? Приют слишком беден, чтобы здесь можно было чем-либо поживиться…

– Я не мелкий воришка! – в голосе Маркуса зазвучала сталь.

– И чего же вы хотите? – Кэтрин вызывающе дернула плечом. – Вы не похожи на человека, желающего заслужить прощение. Смирение, Маркус Данн, вам абсолютно не свойственно.

Негодяй улыбнулся. Проклятый обманщик просто-таки засиял. Итак, она хочет его понять!

– Я отсутствовал семь лет, а вы с такой легкостью судите обо мне? – спросил Маркус с холодным удивлением.

– Люди не меняются. – Однако, вспомнив о Прескотте, она все же решила добавить: – Разве что при особых обстоятельствах.

– А то, что я подвергался смертельной опасности, – не особые обстоятельства?

«Кажется, он получает удовольствие от этой перепалки», – с раздражением подумала Кэтрин.

– Я вам не доверяю, – сообщила ему Кэтрин, скрестив руки на груди. – И не допущу, чтобы вы причинили вред своему отцу или даже просто задели его чувства, и уж тем более посеяли хаос в этом достойном учреждении.

– Боже, вы решили в одиночку исполнять роль судьи, присяжного и палача.

– Если вы будете продолжать в том же духе, я переговорю с членами Совета и разоблачу вас как шарлатана, и да поможет мне Бог!

– У вас нет веских оснований.

– Но если хорошенько поискать…

– Но я – уже член Совета, я один из них. И вы не посмеете действовать подобным образом.

– Посмотрим.

Они застыли в молчании, словно два боксера, которые ждут знака рефери, чтобы продолжить обмен ударами. После продолжительной паузы Маркус вздохнул.

– Отлично, – он опустился на ее стул и положил костыли рядом. – Вы позволите? – осведомился он, уже усевшись.

Кэтрин неохотно кивнула. В конце концов, он действительно ранен, и она не имеет никакого права отказать ему в кратком отдыхе.

Сняв шляпу, Маркус провел рукой по волосам, и до Кэтрин вновь донесся запах сандаловой помады. Молодой человек положил шляпу на раскрытый гроссбух и устроился поудобней.

– Вас не затруднит закрыть дверь? – спросил он.

Кэтрин не двинулась. Оставаться наедине с Маркусом – плохо уже само по себе, а закрытая дверь может быть неверно понята.

– Я не могу говорить с вами откровенно, если каждый может нас услышать, – добавил Маркус.

Поборов нежелание, Кэтрин шагнула к двери. Выглянув в коридор и никого не увидев, она захлопнула ее с громким стуком. Ее терзал смутный страх, а щеки горели из-за того, что она вынуждена находиться в такой близости от Маркуса. Однако Кэтрин решила узнать правду любой ценой.

Собравшись с силами, она обернулась.

Маркус вальяжно расположился на ее стуле, скрестив блестящие черные сапоги так, что панталоны цвета яичной скорлупы еще плотнее обтянули его мускулистые бедра. На его раненой ноге все еще была наложена повязка, а выше… Кэтрин отвела глаза от столь неподобающего для юной девушки зрелища. На Маркусе был изысканного покроя плащ, видимо, шелковый, и изящно повязанный шейный платок из белоснежного полотна. По ее мнению, лазурный плащ с золочеными пуговицами был достаточно впечатляющим. Вероятно, толк в таких вещах знал не только Прескотт.

Мужчина не имеет права быть таким чертовски красивым, тем более что сама Кэтрин одета весьма невзрачно! Но по крайней мере, ее платье приобретено на честные заработки. А какой сомнительной монетой оплачен этот модный наряд – еще неизвестно.

Нет, внешним лоском ее не обманешь, будь он самим Адонисом. Маркус не внушает ей доверия, и Кэтрин приложит все усилия, чтобы защитить Урию Данна и Андерсен-холл.

– Вы присядете? – Маркус указал рукой на маленький стул в углу, который предназначался для детей, приходивших к Кэтрин. Некоторые ребятишки называли его цыплячьим насестом из-за того, что он стоял на трех шатких ножках.

Кэтрин не нравилось, что Маркус распоряжается в ее кабинете, однако в данный момент ей было необходимо с ним сотрудничать. Взяв стул, Кэтрин поставила его как можно дальше от Маркуса, около двери.

Сохранять уверенный вид, сидя на цыплячьем стуле, было отнюдь не простой задачей. Кэтрин аккуратно сложила руки на коленях и оперлась спиной о стену: носки вперед, пятки вместе, ноги не скрещены.

Маркус снова провел рукой по смоляным волосам и глубоко вздохнул.

– Я не могу допустить, чтобы вы, бегая по приюту, накликали беду…

Кэтрин напряглась:

– Это угроза?

Маркус поднял руку в знак предупреждения.

– Я не причиняю вреда женщинам. – Очевидно, в этот момент перед ним мелькнуло какое-то воспоминание, и он поспешил уточнить: – Конечно, если они не пытаются вонзить нож мне в спину.

Кэтрин не совсем поняла, что он имеет в виду, однако заявила:

– Если ваши намерения порочны, я отправлюсь в Совет или к констеблю, и у вас будет бездна неприятностей.

Маркус наклонился и облокотился о здоровое колено.

– Позвольте узнать, Кэтрин. Вы пытаетесь защитить моего отца и его приют? Или нечто большее?

– Большее?

– Ну, может быть, вы патриотка?

Вопрос изумил Кэтрин.

– Я не анархистка, если вы это имеете в виду.

– А Наполеон?

– Он узурпатор.

– Вы не одобряете его политику?

– Наполеон живет войной. Кроме того, вопреки своим обещаниям он так никого и не освободил, разве что пару государств от их собственных богатств. – Глаза Кэтрин стали огромными. – Но вы ведь… вы же не работаете на Наполеона, правда?

Маркус содрогнулся, словно его оскорбили:

– Я скорей перережу себе горло.

Кэтрин почувствовала облегчение.

– Хоть что-то говорит в вашу пользу.

Маркус улыбнулся. Кэтрин его осуждает! Более того, она убеждена, что сможет дать ему отпор, если потребуется. Поразительно. Это воодушевляет! За эти семь лет маленький котенок приобрел сердце львицы. Взгляд Кэтрин сохранял твердость, руки недвижно лежали на коленях, явно демонстрируя ее бесстрашие, а подбородок был вздернут с почти королевским достоинством. Она олицетворяла саму Справедливость.

Но почему Кэтрин сразу же решила, что он аморален? Что она может знать о причине, по которой он покинул Лондон семь лет назад? Истина была известна немногим, и они не проронили бы ни слова, опасаясь гибельных последствий.

– Вас настораживает еще что-нибудь, кроме моего внезапного возвращения после столь продолжительного отсутствия?

– Вы уехали, поссорившись с отцом, добрейшим в мире человеком. Он так горевал! И вдруг – все налаживается. «Какая-то в державе Датской гниль!»

Оказывается, она любит Шекспира, что ж, он – тоже.

– «Теперь молю: прости и позабудь»; – процитировал он в ответ пару строк из «Короля Лира».

– Это реальная жизнь, а не театральная пьеса. Я хочу знать, каковы ваши намерения. И будьте уверены, ничто, кроме правды, меня не удовлетворит.

«Интересно, ее кожа такая же нежная, как и тембр ее голоса?» – рассеянно подумал Маркус. Впрочем, он этого никогда не узнает.

– Я скажу вам, почему я здесь, но только если вы поклянетесь… – Что может быть для нее самым дорогим? – У вас ведь был маленький брат?

В дымчатых глаза Кэтрин мелькнул страх. Так вот ее слабое место!

– Если вы поклянетесь жизнью своего брата, я расскажу вам все, что вы желаете знать, – закончил он. Конечно же, Маркусу вполне бы хватило ее слова, но он хотел увидеть реакцию Кэтрин.

Подбородок Кэтрин поднялся еще выше.

– Я не сделаю вам такого одолжения. Даже просить об этом недостойно. Расскажите мне то, о чем я спрашиваю, и я решу, стоит ли окружать все это такой секретностью.

Тем хуже для нее. Теперь их беседа забавляла Маркуса даже больше, нежели следовало.

– Мой отец всегда хвалил вашу сообразительность. Однако он никогда не воздавал должного вашему темпераменту.

– Прекратите пустую болтовню и расскажите мне правду.

Маркус подался вперед и наткнулся на ледяной взгляд ее серых глаз.

– Я прибыл, чтобы добыть деньги для борьбы с Наполеоном.

Розовые губы Кэтрин недоверчиво дрогнули.

– Добыть?

– Не беспокойтесь, я не собираюсь их красть. Мне нужно всего лишь найти кое-какие источники финансирования и поддержку, необходимую для ведения военных действий.

– А почему отправили именно вас? – Смятение в глазах Кэтрин выдало ее недоверие, и золотистые брови девушки недоуменно поднялись. С таким подвижным лицом ей никогда не удастся стать желанной гостьей в «Друри-лейн». – Есть много других влиятельных офицеров. Кроме того, у вас нет связей.

– Вы ошибаетесь, – возразил Маркус, наслаждаясь ее воинственным видом, – я спас жизнь сыну человека, который принадлежит к здешней знати, и мое появление в Лондоне должно пробудить в нем чувство благодарности. Больше я ничего не могу сообщить, эти сведения строго конфиденциальны.

Кэтрин долго смотрела на него, а затем глубоко вздохнула:

– Все эти ваши разговоры про патриотизм, секретность и Наполеона – чепуха… Вы не могли придумать что-нибудь получше? – Она встала, уперев руки в соблазнительные бедра. – Кем бы вы ни были, мистер Данн, я это выясню.

Кэтрин развернулась и направилась к двери.