"Сокровенные тайны (За семью печатями)" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

Глава 21

Алекс постучала в дверь, дождалась, пока Рид крикнет:

"Войдите!» — и лишь тогда шагнула в кабинет.

— Здравствуйте. Спасибо, что сразу приняли меня. Она села в кресло напротив его стола. Он, не спрашивая, налил кофе по ее вкусу и поставил перед нею. Она кивком головы поблагодарила его.

— Мне очень жаль, что ваша бабушка умерла, Алекс, — сказал он, вновь усаживаясь в свое скрипучее вращающееся кресло.

— Благодарю вас.

Алекс на неделю уезжала, чтобы заняться похоронами. В маленькой церкви при лечебнице на панихиде присутствовали, кроме Алекс, лишь горсточка бывших сослуживцев бабушки да несколько больных из той же лечебницы. После похорон Алекс приступила к малоприятной обязанности: надо было убрать все бабушкины вещи из ее палаты. Персонал отнесся к Алекс очень доброжелательно, однако другие пациенты уже ждали места в палате, и поэтому ее нужно было освободить немедленно.

Психологически ей было очень тяжело это делать. В церкви под тихую органную музыку она смотрела на скромный гроб и чувствовала, что потерпела сокрушительное поражение. Она не сдержала слова, данного бабушке и себе самой. Не успела вовремя разыскать убийцу Селины.

Что еще хуже, не сумела добиться поощрения и любви бабушки. А ведь это был ее последний шанс, другого не будет.

Она всерьез подумывала о том, чтобы признать себя побежденной: позвонить Грегу и сказать, что он был прав и ей надо было сразу послушаться его совета. Такая смиренность доставила бы ему большое удовольствие, и он тут же поручил бы ей другое дело.

Насколько все стало бы проще! Ей никогда бы не пришлось вновь пересекать границы города под названием Пурселл и терпеть враждебность горожан, ей не пришлось бы смотреть в лицо этому человеку, который вызывал в ней бурю самых противоречивых чувств.

С юридической точки зрения, у нее по-прежнему было недостаточно оснований передавать дело в суд. Но по-человечески она просто не могла бросить все как есть. Ей очень хотелось разобраться в характерах мужчин, любивших ее мать. Она обязана выяснить, кто из них ее убил, а также — повинна она сама или нет в смерти собственной матери. Либо она отведет от себя это обвинение, либо ей придется жить с чувством вины всю оставшуюся жизнь; так или иначе, но она не могла оставить этот вопрос нерешенным.

И она вернулась в Пурселл. Алекс смотрела в зеленые глаза Рида, которые всю неделю не давали ей покоя; наяву они так же, как и в мечтах, будоражили ее и подавляли волю.

— Я сомневался, что вы вернетесь, — сказал он без обиняков.

— Напрасно. Я же сказала, что не сдамся.

— Да, как же, помню, — угрюмо произнес он. — Как потанцевали в тот вечер?

Вопрос был крайне неожиданным, и она отреагировала автоматически:

— А вы откуда знаете, что я там была?

— Слух прошел.

— Да вам Джуниор сказал.

— Нет.

— Не томите меня, а то не выдержу, — сказала Алекс. — Как вы узнали, что я ездила в Охотничий клуб?

— Один из моих помощников засек Джуниора, когда тот выжимал на шоссе восемьдесят одну милю. Около одиннадцати вечера, — доложил он. — Он-то вас и увидел в машине. — И, глядя не на нее, а на носки своих сапог, заметил:

— Что-то вы чертовски торопились назад в мотель.

— Просто хотела уехать из клуба, вот и все. Неважно себя почувствовала.

— Что, мясо на вертеле не по вкусу пришлось? Или люди? От некоторых меня тоже воротит.

— Дело не в еде и не в людях. Все из-за… ну… одного человека, Стейси Уоллес… Минтон. — Алекс внимательно наблюдала, ожидая реакции. Но лицо его оставалось бесстрастным. — Почему мне никто не сказал, что Стейси была замужем за Джуниором?

— Вы не спрашивали.

Каким-то чудом ей удалось не взорваться.

— Неужели никому не пришло в голову, что их поспешный брак мог означать очень многое?

— Ничего он не означал.

— Я оставляю за собой право решать, что он на самом деле означал.

— Да сделайте одолжение. Вы, стало быть, считаете, он что-то такое значил?

— Да, считаю. Мне всегда казалось странным, что Джуниор выбрал такой момент для женитьбы. Не менее странно, что невестой оказалась дочка судьи.

— Ничего в этом странного нет.

— Разумеется, чистое совпадение.

— Даже и того нет. Стейси Уоллес любила, или, вернее, обмирала по Джуниору с того дня, как увидела его впервые. Это все знали, включая Джуниора. Она ничуть не скрывала своего обожания. Когда Седина умерла, Стейси поняла, что ей выпал счастливый случай, и не упустила его.

— Мне не показалось, что Стейли склонна гнаться за сиюминутной удачей.

— Не будьте ребенком, Алекс. Мы все согласны на сиюминутную удачу, если нам чего-то очень хочется. Она же его любила, — повторил Рид уже громче, начиная раздражаться. — Он тяжело переживал смерть Селины. Стейси, видимо, решила, что ее любовь облегчит его страдания, что этого будет для него достаточно.

— Однако она ошиблась.

— Очевидно, да. Стейси не могла пробудить у Джуниора ответной любви. Держать его в узде было ей не по силам. — Он досадливо прикусил губу. — А кто вам об этом наболтал?

— Сама Стейси. Она налетела на меня в дамской комнате и обвинила в том, что я, добиваясь пересмотра дела, порчу ей жизнь.

— Отчаянная дамочка. — Рид одобрительно кивнул. — Она мне всегда нравилась.

— Вот как? Вы, может, с ней тоже спали? Или вам хватало сестер Гейл?

— Сестер Гейл, значит? — Он издал хриплый смешок. — Стейси-то, я точно знаю, не стала бы вам рассказывать про тройняшек, пользовавшихся в Пурселле дурной славой.

— Джуниор восполнил пробел.

— Ничего себе, видно, был вечерок.

— Да уж, много нового мне открыл.

— Неужто? И что же он вам открыл? — сказал он, растягивая слова.

Она пропустила мимо ушей этот точно рассчитанный намек.

— Рид, к чему такая спешка? Джуниор не любил Стейси. Предположим, он просто уговорил себя жениться на ней. Но почему они поженились именно тогда?

— Может, она захотела выйти замуж, как большинство девушек, в июне.

— Не смейтесь надо мной. — Она вскочила с кресла и подошла к окну.

Он негромко присвистнул.

— Вот это да, настроение, прямо скажем, никудышное.

— Я только что похоронила последнего своего родственника, вы не забыли? — вспыхнула она.

Он тихо чертыхнулся и взъерошил пальцами волосы.

— И правда, забыл на минуту. Слушайте, вы уж извините меня, Алекс. Я же помню, как тошно было на душе, когда я похоронил моего старика.

Она обернулась к нему, но он смотрел куда-то в сторону.

— Из всего этого распроклятого городишки только Ангус и Джуниор пришли на похороны. И панихиды не было ни в церкви, ни в похоронном бюро — так только, у самой могилы. Ангус сразу поехал обратно на работу. Джуниор вернулся в школу, чтобы не пропустить контрольную по биологии. А я пошел домой.

Вскоре после обеда ко мне пришла Седина, — задумчиво продолжал он. — Она сбежала с уроков, просто чтобы побыть со мной. Она знала, что мне несладко, хоть я и ненавидел при жизни этого сукиного сына. Мы легли рядом на мою кровать и лежали так дотемна. Она знала, что мать ее будет волноваться, если она не придет домой. Она даже плакала за меня, а я не мог.

Он замолчал, и в комнате повисла тяжелая тишина. Алекс по-прежнему неподвижно стояла у окна, завороженная его рассказом. Сердце ныло в груди от сострадания к тому осиротевшему юноше, оставшемуся в далеком прошлом.

— И тогда вы впервые овладели Сединой?

Он посмотрел ей в лицо и, встав с кресла, подошел поближе.

— Ну раз уж вы заговорили о постельных делах, как у вас-то с ними?

Напряжение лопнуло, и ее терпение тоже.

— Может, хватит вам ходить вокруг да около? Возьмите да спросите напрямик.

— Ладно, — с усмешкой сказал он. — Как, Джуниор уже залез к вам под юбку?

— Негодяй!

— Так залез или нет?

— Нет!

— Но держу пари, что пытался. Он всякий раз пытается. — Его гортанный смех странно волновал ее. — Точно. — Он поднял руку и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Покраснели, госпожа прокурор.

Она резко отвела его руку.

— Идите к черту!

Она злилась за себя за то, что покраснела перед ним, как школьница. Какое ему дело, с кем она спит? Но больше всего раздражало ее, что ему было явно все равно. Его глаза на мгновение вспыхнули, но она назвала бы это искрой веселья или, быть может, презрения, но уж никак не ревности.

В отместку ему она внезапно спросила:

— Из-за чего вы с Селиной поссорилась?

— Мы с Сединой? Когда?

— В предпоследнем классе, весной. Почему она уехала в Эль-Пасо и стала встречаться с моим отцом?

— Может, ей надо было сменить обстановку, — беспечно сказал он.

— Вы знали, как сильно любит ее ваш лучший друг? Бесившая ее усмешка сползла с его лица.

— Это вам Джуниор сообщил?

, — Я знала и до того, как он сообщил. А вы — тогда еще — знали, что он ее любит? Он передернул плечами.

— Чуть не каждый парень в школе…

— Рид, я говорю не об увлечении девочкой, которая пользуется популярностью. — Она схватила его за рукав; было заметно, как важен для нее этот разговор. — Вы знали, как Джуниор к ней относится?

— Ну и что, если знал?

— Он сказал, что вы бы его убили, если бы он хотя бы дотронулся до нее. Сказал: вы бы их обоих убили, если бы он вас предал.

— Он просто так выразился.

— Джуниор сказал то же самое, но я сомневаюсь, — ровным голосом произнесла она, — тут кипели страсти. Отношения между вами были сложными, запутанными.

— Чьи отношения?

— Вы и моя мать любили друг друга, но вы оба любили и Джуниора. Чем не любовный треугольник в самом строгом смысле слова?

— Куда это вы, черт побери, клоните? Или вы думаете, мы с Джуниором — пара педиков? — Он внезапно схватил ее руку и прижал к своей ширинке. — Чувствуешь, крошка? Он куда чаще не мягкий, а вот этакий, но на «голубого» отродясь не вставал.

Ошарашенная и потрясенная, она с трудом выдернула руку и машинально вытерла ладонь о бедро, словно стирая клеймо.

— У вас психология деревенского хама, шериф Ламберт, — сказала она, волнуясь. — По-моему, у вас с Джуниором такая же любовь, как бывает у индейцев между побратимами. Но вы с ним одновременно и соперничаете.

— Я с Джуниором не соревнуюсь.

— Неосознанно, быть может, но люди вас друг на друга всегда натравливали. Угадайте, кто неизменно выходил победителем? Вы. Это вас беспокоило. До сих пор беспокоит.

— Опять завели свою психологическую волынку?

— Это не только мое мнение. Стейси в тот вечер тоже об этом говорила, и без всякой моей подсказки. Люди вас обоих вечно сравнивали, сказала она, и Джуниор всегда оказывался вторым.

— Мало ли что люди думают, я тут ни при чем.

— Ваше соперничество достигло высшей точки, когда дело коснулось Селины, верно?

— А чего меня спрашивать? Вы и сами все знаете.

— У вас и тут был перевес. Джуниор лишь мечтал стать любовником Седины, а вы им были на самом деле.

Повисло продолжительное молчание. Рид глядел на нее с сосредоточенностью охотника, который поймал наконец свою добычу в перекрестье оптического прицела. Солнечный свет, струившийся сквозь жалюзи, играл в его глазах, на волосах и бровях, которые сошлись на переносице, не предвещая ничего хорошего.

Едва слышно он произнес:

— Неплохо задумано, Алекс, только я ведь ни в чем не признался.

Он шагнул было прочь, но она ухватила его за руки.

— Ну, а разве вы не были ее любовником? И если вы сейчас в этом признаетесь, разве что-то от этого изменится?

— Просто я никогда не рассказываю, с кем и как я целуюсь. — Его взгляд скользнул по ее шее, на которой билась жилка, потом остановился на лице. — А вам, черт побери, следовало бы этому только радоваться.

Желание затопило ее золотистым теплом, словно солнышко поутру. Она жаждала вновь ощутить на своих губах его жесткие губы, дерзкую, властную сноровистость его языка. Тело покрылось легкой испариной, на глаза навернулись слезы: она стыдилась того, чего хотела и не могла получить.

. Неотрывно глядя друг другу в глаза, они не замечали, что с противоположной стороны улицы за ними наблюдают. Солнце высвечивало их не хуже прожектора.

Усилием воли уйдя из неразрешимого настоящего в бередящее душу прошлое, она сказала:

— Джуниор говорил, что у вас с Сединой была не просто детская влюбленность. — Она брала его на пушку, решив рискнуть — а вдруг сработает. — Он мне все рассказал о ваших отношениях, так что неважно, признаете вы все это или нет. Когда вы с ней в первый раз ну, вы понимаете?

— Трахались?

Грубое слово было произнесено негромко, хрипловатым монотонным голосом, но у нее словно струи огня побежали по телу. Никогда прежде это слово ее не возбуждало. Она проглотила ком в горле и едва заметно кивнула.

Он вдруг обхватил ее шею сзади ладонью и притянул к себе, так что лицо ее оказалось у самого его подбородка. Впился взглядом в ее глаза.

— Ни хрена вам Джуниор не говорил, госпожа прокурор, — прошептал он. — Бросьте свои следовательские хитрости, меня на мякине не проведешь. Я на восемнадцать лет старше вас да и с рожденья умом не обижен. У меня на каждый случай припасено такое, что вам и не снилось. Не полный же я, к дьяволу, болван, чтобы попасться на крючок.

Он сжал в кулаке волосы на ее затылке. Она чувствовала, как горячо и часто он дышит.

— Никогда больше не встревайте между Джуниором и мной, слышите? Либо деритесь с нами обоими, либо с обоими же трахайтесь, только не суйтесь туда, где ни шиша не смыслите.

Глаза его зловеще сузились.

— У вашей мамочки, Алекс, была дурная привычка: она любила стравливать людей. Кому-то это до смерти надоело, вот он и укокошил ее еще до того, как она извлекла для себя урок. Так пусть это послужит уроком вам, а не то и с вами случится подобное.