4

Пастор Прунк установил в «Храме» радио. Он тайно слушал, что происходит в мире. И если сообщали о каких-то бедствиях, он включал его на полную громкость, чтобы все, кто находился в убежище, поняли, что предсказания их пророка сбываются.

Землетрясение в районе Средиземного моря было ему просто на руку. И он произнес в связи с этим длинную обличительную речь о том, как туго приходится всем грешникам, находящимся за пределами их убежища.

– Господь надеется на нас, его верных слуг, которым предстоит унаследовать землю, а позднее и небо, – вещал он громоподобным голосом. И прихожане восхищенно бормотали что-то по поводу бедолаг, оставшихся за пределами их «Храма».

– Им предстоит ползать на четвереньках в зловонной жиже и замаливать свои грехи, – продолжал Прунк, распаляясь все больше и больше по мере того, как усиливались стоны и вздохи прихожан. – Горя в страшном пламени, падшие души будут раскаиваться в своем богохульстве, блуде и стяжательстве!

Почувствовав, что на кончике самой потайной части его тела появляются капли, пастор Прунк решил, что нужно умерить свой пыл.

– Наш Храм подобен Ноеву ковчегу, оберегаемому Господом от разъяренной стихии…

Прунк так ничего и не добился в жизни. Подчиненное положение было не для него, ему хотелось повелевать судьбами и душами людей. Из таких, как он, получались проповедники, иногда священники, демагоги и монархи. Но Прунк не стал никем из них, поэтому ему и оставалось только сделаться пророком Судного дня. Всегда находятся наивные люди, способные верить такому вздору.

Со временем ему удалось убедить самого себя в том, что Бог непосредственно общается с ним. И Судный день постепенно стал для Прунка реальностью, это было результатом его постоянного самовнушения. Но… сам он не должен был предстать перед судом Господа. Поскольку Судного дня не происходило, он утверждал, что это он своими молитвами убедил Господа в том, что нужно спасти все человечество. Он всегда оставлял себе возможность отступления. Успокоив бдительность своих прихожан, он собирался присвоить себе их добро – без которого им было гораздо лучше – и исчезнуть.

Может быть, ему прихватить с собой кого-нибудь из прихожан? Да, красивую и пухленькую молодую Бьёрг! Пастор Прунк питал отвращение к врачам. Члены его секты должны были обращаться лично к нему в случае недомогания. Он гордился своей способностью излечивать больных. Идти к земному доктору означало просто измену Божьему избраннику. Вера означала все, лекарства – ничего!

В действительности же целительные способности Прунка были весьма сомнительными. Вряд ли можно было назвать исцелением случай с глухим, поверившим в экстазе, что к нему вернулся слух. Вернувшись домой, он снова перестал слышать.

Среди прихожан распространялись несколько нервозные слухи о том, что пастор накладывает руку на вполне определенные места тела своих пациенток… И так далее. Но эти маленькие чудеса создавали вокруг пастора ауру мистики и чуда.

Основным правилом вхождения в секту было требование никогда не обращаться к врачу. Не позволялось также делать прививки, считавшиеся меткой дьявола. И только единицы смели преступать эти запреты. Некоторые даже расковыривали оставшиеся от прививки оспины, считая это результатом недомыслия своих родителей. Камма, например, не была сама вакцинирована, и понятия не имела о том, делали ли в свое время прививку Винни. Поэтому она уверяла пастора Прунка в том, что, конечно же, девушка никогда не подвергалась такой скандальной процедуре, как прививка!

Настроение у Каммы было не из лучших. Ее одолевало беспокойство за Ханса-Магнуса, находящегося вдали, она беспрестанно думала об оставшемся в шифоньере завещании, о деньгах, лежащих в банке, и о доме, который теперь становился собственностью Винни… И у нее пропал интерес к доброму пастору. Ведь когда они были с ним наедине, он мог бы тайком приласкать ее, давая ей тем самым понять, что нуждается именно в ней, но он этого не сделал. Вместо этого он слишком много говорил о Винни, в чем не было никакого смысла… Как все было непросто!

Пастор Прунк начал чувствовать себя зажатым в угол. Одно дело, когда обрабатываешь одиноких женщин поодиночке, соблазняя их громкими фразами. И совсем другое, – когда все они перед тобой. Он не подумал заранее об этой вынужденно интимной обстановке. Все глаза были устремлены теперь на него!

Впрочем, речь шла всего о нескольких днях. Он с облегчением думал о том, что находится теперь вне поля досягаемости своих незадачливых кредиторов. Когда придет Судный день, ему уже никто не будет страшен. По пути в убежище он наткнулся на маленькую женщину, которая схватила его за локоть. Прунк с трудом поборол в себе желание высвободиться.

– Мы с Йоханом перевели все наши средства на счет Храма, – доверительно сообщила она. Счет Храма был счетом пастора Прунка.

– Превосходно, превосходно, – слащаво произнес он. – Вы получите за это звезду на небесах, фру Страндберг. Но что сказал на это Йохан? Ведь он не является членом нашего маленького прихода.

– Он ничего не знает об этом. Да ведь и знать ему скоро об этом не придется, не так ли?

«Кровожадные женщины», – подумал Прунк, но тут же заговорщически улыбнулся ей, высвободился из ее цепких рук и, бросив на нее многообещающий взгляд, пошел дальше. Это становилось просто невыносимым! Он стал подумывать о том, не приударить ли ему за Винни, чтобы облегчить себе путь к ее деньгам. Собственно говоря, он начал приударять за ней с тех пор, как узнал, что деньги переходят теперь от Каммы к Винни, но, возможно, ему следовало решительнее взяться за дело? Нет, тетка не спускала с нее глаз. Неужели эта старая карга не понимает, что ему нет до нее дела? Нет, она этого не понимала!

Во взгляде Каммы появилась какая-то безнадежность, и однажды она даже туманно намекнула ему кое на что, погладив его по ляжке! Что она вбила себе в голову? Здесь он командует парадом, и даже если он однажды погладил ее тощую грудь – совершенно случайно и без всякой задней мысли – то это вовсе не значит, что она может позволять себе вольности! Ведь денег-то у нее больше нет! Вот уж мне эти бабы!

Кстати, ему теперь нет дела и до Винни. У него нет желания волочиться за ней. Слишком уж она забитая, то и дело краснеет и опускает глаза всякий раз, когда он смотрит на нее. Легкие победы ему уже наскучили! Ах, Господи, нелегко приходится Твоему слуге! Тяжело быть духовным наставником!

Газеты и радио разнесли по всей Норвегии удачную весть.

Был объявлен розыск наиболее уязвимых для инфекции людей: семьи, которая ехала с этим человеком в автомобиле от Хальдена до Сарпсборга. Двух одетых в серое дам, помогавших ему забраться на паром возле хальденской пристани – у одной из которых был на поводке пудель. К участию в розыске приглашали всех осведомленных лиц.

Полицмейстер получил рапорт относительно бумаг умершего, находившихся на борту корабля, а также донесение из лаборатории. И обо всем этом он сообщал теперь усталому и голодному Рикарду Бринку.

– Мы установили имя этого человека. Его звали Вилли Маттеус, он работал в Бомбее, но мы не знаем, чем именно он там занимался. Потом он отправился домой морем через Судан, Египет и Роттердам.

И поскольку инкубационный период оспы длится две недели, он наверняка подхватил инъекцию в Индии или в Африке, в зависимости от того, с какой скоростью передвигалось судно. Сыпь же у него должна была появиться вчера или позавчера.

– Вот бедняга!

– Да, это печальная история. И еще у нас имеются свидетельские показания, касающиеся старшей дамы в сером.

– Превосходно! Имя ее уже выяснили?

– К сожалению, нет. А время идет! Один человек, идущий в Хальден встретил ее вчера вечером на пристани. Она куда-то страшно спешила, словно искала что-то.

Рикард задумался, потом сказал:

– Вчера вечером я тоже видел одну спешащую куда-то пожилую даму. Я помог ей подняться, когда она поскользнулась посреди улицы… Почему у нас в городе так плохо чистят тротуары? Но она была одета в коричневое пальто и огненно-красную шляпу.

Зазвонил телефон. Подождав некоторое время, полицмейстер кивнул Рикарду, чтобы тот взял трубку на параллельном телефоне. Рикард услышал обрывок предложения, произнесенного мужским голосом:

– …это точно совпадает с описанием его внешности, данным по радио.

– Где же вы видели Маттеуса?

– Мы вынуждены были свернуть на обочину из-за одного сумасшедшего шофера, едущего из Хальдена в Сарпсборг. Другой автомобиль тоже съехал на обочину, но они его быстро подтолкнули и тронулись с места. Но Маттеус остался, было ясно, что он бесплатный пассажир, и он назвал нам имя того, чей автомобиль чуть не налетел на нас.

– И Вы помните его имя?

– Конечно, известное имя. Херберт Соммер из Сарпсборга. Все произошло неподалеку от Сарпсборга, поскольку человек, заговоривший с нами, то есть Маттеус, сказал, что сможет пройти пешком какие-то там двести метров.

– Херберт Соммер… – задумчиво произнес полицмейстер. – И он пошел пешком?

– Да, и весьма решительно. Мне показалось, что Маттеус произнес что-то вроде «пьянчуга», но точно я не могу утверждать.

– У Вас был физический контакт с этим пассажиром?

– Нет, я вышел из машины, мы стояли и разговаривали, а потом я записал имя Соммера в свой блокнот.

– Не касались ли вы его руки или одежды? Не прислонялся ли он к автомобилю?

– Нет, ничего такого не было. Никакого контакта.

– Вам, можно сказать, повезло! Ну что ж, огромное вам спасибо, вы оказали нам большую помощь. Мы постараемся как можно скорее отыскать нашего весельчака.

– Значит так, – лаконично сказал полицмейстер, повесив трубку. – Немедленно поезжай к Соммеру, мы не можем терять ни минуты. Херберт Соммер человек общительный, он не может жить без поклонников. Он заразил уже множество людей.

– Но я голоден, – пытался протестовать Рикард. – Не ел с самого утра. Не мог бы кто-нибудь другой…

– У других тоже есть, чем заняться, и каждую секунду заражается новый человек. Сделай это последнее дело, и получишь обед за казенный счет – ты это заслужил!

Вздохнув, Рикард отправился выполнять задание. Конечно, он сам хотел как можно скорее остановить распространение инфекции, считая это для себя делом чести, но голод всегда был врагом предприимчивости. К тому же Рикард был на задании с самого утра.

Ему казалось, что весь его день состоял из непрерывной езды на автомобиле и на моторных лодках, звонков у входных дверей и посещениях больших кораблей…

Дорога в Сарпсборг показалась голодному Рикарду просто бесконечной. Все же он позволил себе остановиться возле закусочной и съесть три горячие сосиски. Настроение сразу поднялось.

И вот он позвонил у дома Соммеров.

Ему открыла дама со следами усталости на лице.

– Моему мужу… э-э-э… сегодня нездоровится, – неохотно ответила она на вопрос о Херберте. – Не могли бы вы прийти завтра?

– К сожалению, нет, – ответил Рикард. – Дело срочное.

«Вряд ли твой пьянчужка завтра встанет с постели», – подумал Рикард. Он мысленно благословил это обстоятельство: меньше будет зараженных.

– Хорошо, входите, пожалуйста, сейчас я позову его. Уходя, она пристально посмотрела на него. Визит полицейского всегда вызывает у людей любопытство и страх.

Рикард слышал, как она крикнула: «Херберт!» Но вскоре она вернулась обратно ни с чем.

– Странно! Несколько минут назад он был дома. Я не могу понять…

– У вас есть задняя дверь?

– Да, но…

Рикард ее больше не слушал. Выбежав из дома, он бросился к гаражу. Он появился как раз вовремя и перегородил машине путь. Так что Херберту Соммеру пришлось выбирать: либо остановиться, либо наехать на полицейского. И он выбрал первое. А тем временем его жена спускалась по кухонной лестнице, по-прежнему ничего не понимая.

Соммер вышел из машины, лицо его было красным от возмущения и ярости, под пиджаком была видна полосатая пижама.

– Дорога была неровной! – сказал он, сделав горизонтальный жест рукой и тем самым отметая дальнейшие дискуссии.

– Господин Соммер, речь идет не о столкновении на дороге, – холодно пояснил Рикард. – Разве вы не читали газет? Не слушали радио?

– Моему мужу требуется покой и тишина, – сердито произнесла фру Соммер. – В чем дело?

– У вас есть семья, не так ли?

– У меня есть дочь, если вы это имеете в виду, – наклонив, словно атакующий буйвол, голову, сказал Херберт. – Что-нибудь…

– Где она теперь? – перебил его Рикард.

– В школе, разумеется!

Рикард с трудом скрыл разочарование. До сих пор им везло с ограничением распространения инфекции. Но теперь дело резко ухудшилось. Господи, школа!

Но фру Соммер тут же поняла его настроение, сказав:

– Ты, что, ничего не знаешь Херберт? Венше сегодня осталась дома, у нее заболел живот.

– Опять наелась сладостей, – пробормотал Херберт. – Эта девчонка…

– Слава Богу, что она не в школе! – перебил его Рикард. – Она лежит в постели?

– Да, – ответила ее мать.

Рикарду пришлось сообщить им неприятную новость.

– Случайный пассажир, ехавший с вами вчера, умер ночью от оспы.

В первый момент оба молчали, стараясь осознать услышанное. Но потом фру Соммер закричала от ужаса.

– Венше! Она сидела рядом с ним в машине! И он угостил ее плиткой шоколада!

– От которого ты тоже съела кусочек! – язвительно добавил Херберт. – Как ты могла быть такой дурой? Позволить девочке…

– Это ты предложил ему поехать с нами, – устало ответила его жена.

– Ладно, ладно, – пытался успокоить их Рикард. – Вы встречались с кем-нибудь после этого? Если не встречались, то это хорошо. Тогда нам придется подождать, пока приедет карета скорой помощи.

– Скорой помощи? – разом спросили они. Рикард объяснил им, что они должны пройти карантин в изоляторе хальгенской больницы.

– В изоляторе? – подозрительно спросил Херберт. – Что вы понимаете под изолятором?

– Может быть, взять с собой еду? – спросила его не особенно сообразительная жена.

– В этом нет нужды, – попытался успокоить их Рикард. – Продуктов в больнице хватает. Возьмите только зубные щетки и прочие принадлежности.

– Сколько мы должны пробыть там? Мои цветы…

– Возможно, три недели, пока не закончится инкубационный период. Она зарыдала.

– Венше, моя маленькая Венше! Мы заражены и умрем!

– Спокойно, – сердито прошипел Херберт, вмиг вспотев от страха. – Нам же еще в детстве сделали прививку.

Рикарду не хотелось сообщать им, что действие прививки с течением времени ослабевает.

Только поздним вечером Рикард Бринк из рода Людей Льда получил свой долгожданный обед незадолго до закрытия ресторана. И уж он позаботился о том, чтобы представить государству солидный счет!

Весь этот вечер не смолкали телефонные звонки у врачей и в полиции. Газеты давали новую информацию в редакторских колонках, потому что дневные сообщения были слишком краткими. Радио передавало местные новости. Было опрошено огромное количество дам в сером, но той, которую искали, среди них не оказалось. Полицмейстер даже не мог представить себе, как много в его маленьком городке мрачно одетых женщин. Одна молодая дама, разговаривавшая с Хербертом Соммером в субботу вечером, настаивала на том, чтобы ее тоже определили в изолятор. Врач попытался объяснить ей, что в субботу вечером Соммер еще не встретил Вилли Маттеуса.

Боязливые родители школьников считали, что Венше Соммер заразила их детей, но этого быть никак не могло, поскольку девочка ни с кем не встречалась после поездки на автомобиле. Сама же она не казалась больной, хотя признаки заражения могли появиться позже. Очень трудно оказалось убедить родителей школьников в одной простой истине: их дети общались с Венше до того, как она встретилась с Вилли Маттеусом. Полицмейстер и врачи просто выбились из сил, объясняя им это. К тому же у всех детей были прививки! Из попавших в изолятор, Венше была наименее уязвимой, ведь прививка у нее была совсем свежей.

Да, очень утомительная история!

Перед тем, как лечь поздно вечером в постель, Рикард подвел итоги: в изоляторе находилось теперь пять человек. Херберт, Гун, Венше, Ингрид Карлсен и шофер Калле. Круглые сутки там дежурила группа врачей. К тому же на строгом карантине находились двенадцать человек команды «Фанни». Доктор Пост не выходил из своей комнаты.

Рикард пытался убедить себя в том, что все обезврежены, за исключением двух дам с набережной. Они были самыми уязвимыми. Но он уже не мог в этот вечер продолжать поиски.

Рикард был доволен прошедшим днем. И имел на это полное право. Он действовал оперативно и проследил от начала и до конца путь, проделанный Вилли Маттеусом на территории Норвегии.

Он даже не предполагал, что самая трудная работа еще впереди.

Не мог же он знать о том, что одна из этих женщин сидит взаперти вместе с тридцатью шестью другими людьми и что один из них коснулся рукой ее зараженной одежды.

А вторая женщина?.. Она бесследно исчезла.

К счастью, Рикард пока не знал об этом. Он тщательно вымылся, сменил белье и верхнюю одежду, сложил все, включая обувь, в корзину для грязного белья и лег спать. Заснул он моментально.