1

Эта местность в северной Исландии называлась Диммуборгир – «Черная крепость», и ее таин­ственность внушала страх даже самым здраво­мыслящим людям. В туманную, дождливую погоду человек чувствовал себя здесь как в мире жутких сказок. Огромные каменные глыбы и замшелые скалы, напоминали колонны. Казалось, когда-то, в давние времена, полчища троллей, застигнутые врасплох первыми лучами солнца, превратились в эти черные глыбы, или застыла здесь текущая лава извергающегося вулкана…

Местность Диммуборгир была пустынной. Поблизости находились участки Мивант и Намаскард, почти не заселенные людьми, также похожие на застывшую лаву. Пейзаж вокруг «черных крепостей» был скудным: горы и плос­когорья, сплошь покрытые застывшими пузыря­ми растрескавшейся лавы.

В скалах Диммуборгира были глубокие пеще­ры, в которых поблескивала бурлящая вода: нередко ее температура достигала трехсот гра­дусов, но иногда вода была теплой, в ней можно было купаться. Над холмами вокруг Миванта, насколько видел глаз, поднимались струйки пара. Во всем этом пейзаже была разлита величествен­ная красота, сохранившаяся со времен сотворе­ния мира и языческой древности, когда не было еще на земле ни людей, ни животных – только безмолвные камни, ветер и бесконечная пустота.

В одну из весен 1800-х годов – возможно, меж­ду 1840 и 1870-ми годами – в Диммуборгире что-то произошло. Никто точно не знал, когда именно и что именно случилось. Из уст в уста передава­лись лишь смутные слухи.

Те, кто жил неподалеку от Миванта, рассказы­вали о каком-то непонятном беспокойстве, об ог­ромных стаях кричащих птиц. Но двое мужчин, проезжавших по плоскогорью верхом на своих маленьких крепких лошадях, знали больше. Они говорили, что не подъезжали слишком близко к Диммуборгиру. Но что-то видели там, и их лоша­ди встали на дыбы…

Старинные рассказы отличались один от дру­гого. Некоторые говорили о том, что эти мужчины видели стаи черных птиц, угрожающе круживших в небе. Другие – о каком-то темном пламени, ок­рашивающем лавовые скалы в кроваво-красный цвет. Говорили, что холмы и все вокруг дрожало от каких-то жутких криков, исходящих из самих недр…

Впрочем, пламя и содрогание почвы не были необычным явлением в этих местах. Скорее всего, это был один из тех подземных толчков, о которых рассказывают всякие небылицы. И с годами слу­хи превратились в своего рода предания.

Так почему же люди верили в них?

Потому что слухи эти наводили на всех жуткий страх. Потому что это была не обычная тревога по поводу нового извержения вулкана, это было нечто более захватывающее, как утверждали все. И это оставило глубокий отпечаток в душах лю­дей. Но загадка оставалась неразгаданной. Хотя некоторые знали кое-что…

В печи весело трещал огонь. Комната в доме Коля и Анны-Марии Симон в окрестностях Вернберга, что в Уппланде, была теплой и уютной. Как-то прекрасным вечером, Анна-Мария сидела и штопала чулок в угасающем свете дня, а ее ма­ленькая дочь Сага сидела и читала, как обычно. Коля не было дома, он выполнял поручение моло­дого Акселя Оксенштерна, владельца Вернберга, который часто жил в Стокгольме и исполнял там обязанности камергера при кронпринце. В связи с этим Колю Симону приходилось брать на себя часть обязанностей по ведению хозяйства в Вернберге – но не слишком много, поскольку Коль был уже немолодым, и Аксель Оксенштерн понимал это.

Сага вполне оправдывала свое имя, означаю­щее по-шведски «сказка». Она выглядела как настоящая сказочная принцесса. Черные вьющи­еся волосы и черты лица она унаследовала от сво­его отца – валлонца. Только глаза у нее были другого цвета: не темно-карие, казавшиеся черными, как у Коля, а светло-зеленые. Не желтые, как у меченых из рода Людей Льда. Сага была не меченой, а избранной. Все знали об этом с самого ее рож­дения, хотя никто в точности не мог сказать, како­вы признаки этой избранности. Может быть, у нее была своего рода аура, которую, правда, никто не видел воочию, но каждый чувствовал? Разумеет­ся, это очень беспокоило Коля и Анну-Марию! Избранные всегда следовали какому-то призыву в жизни, обладая для этого особыми данными. Это всегда был трудный призыв, стоивший человеку очень многого, нередко жизни. Вот почему Коль и Анна-Мария испытывали страх. Сама же Сага ни о чем не беспокоилась, воспринимая жизнь с тем спокойным достоинством, которое так импонировало ее родителям и в то же время пугало их. Она была на редкость любознательным ребенком, до­водящим родителей до отчаяния своими «почему», хотя они старались отвечать ей по мере своих воз­можностей. К счастью, Анна-Мария была очень начитанной женщиной – в молодости она была учительницей, а теперь продолжала свое образо­вание ради удовольствия.

Сага обладала какой-то странной смелостью, она понятия не имела, что такое страх, и поэтому попадала в ситуации, грозившие ей опасностью, если бы не вмешательство отца и матери. Она была очень доброй, старалась не обижать никого, забо­тилась о людях и о животных. Но именно эту ее великую доброту ко всему окружающему многие как раз и не понимали. Потому что над всеми ее качествами преобладало вышеназванное чувство собственного достоинства. Окружающие считали ее очень спокойной и холодной, чему во многом способствовали ее холодновато-зеленые глаза. Незнакомые люди нередко принимали ее за дво­рянку, холодную и чопорную, далекую от окружа­ющих. Но это было совсем не так, Сага обладала своеобразным сдержанным юмором, светившим­ся в глубине ее глаз, но никогда не выплескиваю­щимся наружу.

Она улыбалась редко, да и то лишь уголками рта, не больше. Но живые, точно сформулирован­ные реплики свидетельствовали о ее чувстве юмо­ра и интеллигентности. Колдовать она вообще не умела.

В детстве Сага казалась сказочной принцессой. Став же подростком, превратилась в красавицу.

В тот вечер, когда она сидела рядом с матерью перед печкой, ей было уже шестнадцать.

Она все еще задавала окружающим свои бес­конечные вопросы, любопытство ее еще было бес­предельным.

Оторвав взгляд от книги, она приподняла свои изогнутые брови и спросила:

– Мама, кто такой Люцифер?

Закончив штопку, Анна-Мария аккуратно ска­тала пару чулок и отложила их в сторону. Ей было только пятьдесят шесть лет. В ее когда-то темных волосах появились серебряные нити после того, как она двое суток рожала дочь.

– Ты спрашиваешь, кто такой Люцифер? Его не существует на самом деле. Обычно люди назы­вают этим именем всяких мерзавцев и злоумыш­ленников, но это всего лишь прозвище.

– Да, в книге так и говорится: «Ты сошел с ума! Ты просто Люцифер!»

– Да… – задумчиво произнесла Анна-Мария. – Может быть, это несправедливо. По отношению к настоящему Люциферу…

– Мне хотелось бы узнать об этом!

Анна-Мария мягко улыбнулась. Когда Саге не хотелось узнать что-то новое? Взглянув на чистый профиль, прекрасные волосы и лицо дочери, она подумала, что могла бы умереть от любви к соб­ственному ребенку.

– Ты же знаешь, Сага, что многие саги, леген­ды и мифы рассказывают о библейских фигурах, и именно так обстоит дело с Люцифером.

– Но кто это такой?

Наморщив лоб, Анна Мария ответила:

– Трудно сказать, кто он такой, он менял так часто свое обличие, имел так много имен. Чтобы получить полное представление о нем, необходи­мо почитать Коран, персонажи которого имеют много общего с персонажами Библии.

Отложив книгу в сторону, Сага придвинула стул поближе к печке, подобрала под себя ноги и при­готовилась слушать. Мать всегда была для нее важнейшим источником информации.

– И если собрать все сведения о нем, имеющи­еся в Коране и в Библии, а также во множестве мифов, получится следующее: у Бога было мно­жество ангелов… Я говорю «у Бога», понимая под этим нечто общее между нашим Богом и Алла­хом…

Сага кивнула, она понимала это.

– И вот Господь Бог, Всевышний, дал Люцифе­ру – или Хариту, как называет его Коран – пре­краснейшую внешность и высокое положение в иерархии ангелов.

– Значит, он был ангелом?

– Да. Он был призван владычествовать над небом. И эту обязанность Люцифер выполнял столь хорошо, что Господь сделал его еще и управителем в Эдеме. Люцифер принадлежал к той разновидности ангелов, которая была создана из крайнего пламени. Все ангелы созданы из пламе­ни, но эта разновидность ангелов была создана из пламени без дыма, самого крайнего пламени. По­этому эти ангелы отличаются от всех остальных. В Коране эта разновидность ангелов называется джиннами.

Потом Господь сотворил землю. И первыми су­ществами, получившими право там жить, были джинны. Но они не смогли жить мирно и стали убивать друг друга, и их кровь осквернила поля. И тогда Господь послал на землю Люцифера с войском ангелов. И Люцифер повел войну против джиннов и сбросил их в море и прогнал в горные ущелья. И тогда Люцифер почувствовал, что он прекраснее и сильнее всех остальных ангелов. Он совершил великий, незабвенный подвиг!

Сага впитывала рассказ матери всем своим существом. Она так любила слушать легенды и сказки!

– Потом Господь слепил из глины человека. Ведь должен же был кто-то жить в раю, из которого были изгнаны джинны. И он приказал всем анге­лам, чтобы те почитали человека, которого он на­звал Адамом. Но Люцифер отказался это сделать. Мог ли он, принадлежа к числу самых высоких ангелов, почитать существо, слепленное из гли­ны? И Господь сказал: «Но ведь я же создал его своими собственными руками! Ты должен прини­мать все мои творения!»

Люцифер же – а имя его означает «несущий свет» – отказался пасть перед Адамом на колени. Он гордо заявил: «Я более ценен, чем он, я стар­ше его, я создан более могущественным. Ты со­здал меня из огня, а его из глины». Эти слова пришлись не по вкусу Творцу. Он был обижен и рассержен, ведь слова Люцифера означали, что он не желал почитать самого Творца, отказыва­ясь восхищаться Его творением. Это ударило по самолюбию Творца, не терпевшего рядом с собой других богов…

Анна-Мария никогда не говорила в таком духе с дочерью, если дома был Коль. Потому что Коль был ревностным католиком, и его религиозные чувства уважали и Анна-Мария, и Сага, они счи­тали это привлекательной стороной его натуры. Несмотря на то, что сама Анна-Мария каждое воскресенье ходила в церковь и молилась Богу в свои одинокие часы, ко многим его поступкам она относилась с недоверием.

– Поэтому Господь сказал Люциферу, – про­должала она: – «Твое высокомерие и твое непос­лушание послужат тебе горьким уроком. Отныне я лишаю тебя всех твоих благ». С этими словами Господь низверг Люцифера в преисподнюю.

– Вот оно что… – медленно произнесла Сага. – Теперь я понимаю!

– Да, и Люцифер стал Сатаной. Харит из Ко­рана стал Иблисом – обрати внимание на это последнее имя: Иблис – Дьявол!

– Да, да, – кивнула Сага.

– Это главная легенда о Люцифере. Но есть еще масса легенд и саг о нем. О том, как его пре­красная внешность постепенно изменялась, пока не стала совершенно отвратительной. На протя­жении веков художников вдохновляло описание восточных демонов, и они изображали их физио­номии в самом жутком виде. Его же самого пыта­лись изобразить как можно более страшным, и тут уж фантазии не было предела.

– Значит, христианство многое заимствовало от других религий?

– Все религии заимствовали что-то друг у дру­га. Взять, к примеру, легенду о грехопадении! Она есть в эпосе шумеров и вавилонян о Гильгамеше, там это трактуется как подлинное историческое событие. Потому эту легенду позаимствовал За­вет и присвоил себе. И в новом варианте Утнапишти стал Ноем.

– Это была противоположность Люциферу! – сдержанно улыбнувшись, сказала Сага.

– Да, Люцифер стал силой зла как в христианстве, так и в исламе. И люди не замедлили сва­лить все свои грехи на него.

– Вот именно, – сердито произнесла Сага.

– Большую путаницу внес Ветхий Завет, на­звав падшего царя Вавилона Утренней Звездой, что по-латыни означает Люцифер. Народ Израи­ля имел обыкновение называть своих врагов Лю­цифером, которого их бог Яхве должен низвергнуть в преисподнюю. Это было вполне понятное умона­строение, когда власть врагов превышала их соб­ственную. Но речь шла сугубо об их земных врагах, и это вряд ли имело отношение к самому первому Люциферу.

Немного помолчав, Анна-Мария посмотрела на дочь мечтательным взглядом и сказала:

– Есть еще одна, менее известная, легенда о любви Люцифера…

– Это звучит заманчиво! Расскажи-ка!

– Хорошо. Если я только вспомню ее, ведь я читала ее так давно. Это было еще в Скенесе, ког­да я была молодой…

– Ну, ну, ты же все помнишь, – улыбнулась Сага.

Собравшись с мыслями, Анна-Мария наконец начала:

– В те времена, когда Люцифер был еще анге­лом Господним и поддерживал в мире порядок, призывая к ответу и наказывая всех, он встретил на земле одну прекрасную женщину. Здесь во всех мифах говорится об этом по-разному, как это все­гда бывает, но, согласно самому первому мифу, он был изгнан до того, как была сотворена первая женщина. Но сказка есть сказка. Может быть, он был тогда еще джинном, или же продолжал неко­торое время оставаться ангелом после сотворения человека… В мифах говорится, что Люцифер вос­пылал к этой женщине любовью.

Сага вздохнула. Все это казалось ей очень ро­мантичным.

– Ангел не мог иметь связь с земными людьми, – продолжала мать, – поэтому он мог любоваться ею только издали, и она даже не подозревала об этом.

Вскоре он был изгнан из рая и больше не мог любоваться ею. Он не мог видеть из преисподней, что творится на земле.

Но один из архангелов заметил любовь Люци­фера к этой женщине, когда тот был еще среди ангелов. И архангел попросил Творца смилости­виться над своим бывшим другом. Сначала Гос­подь был неумолим. Никто не смел обращаться к Нему с просьбой. Он считал это дерзостью! Но когда все архангелы стали просить за падшего ангела, Он смилостивился, зная, что Его милость все равно будет бесполезной.

Поэтому Он решил позволить Люциферу появляться на земле раз в сто лет. Обрати внима­ние, Сага, на то, что в этой саге его называют не Дьяволом, который мог появляться среди людей, когда, где и как ему хотелось. Он же был действи­тельно падшим, призванным находиться исклю­чительно в преисподней – или в Геенне, как говорится в Библии. Геенной называлась выжжен­ная солнцем, безводная долина к юго-востоку от Иерусалима, где иудеи приносили в жертву Мо­лоху своих детей, в местечке, называемом Тофет. Позднее в этом месте стали сжигать трупы пре­ступников и самоубийц. Поэтому слово Геенна стало означать ад, местопребывание грешников после смерти.

– Вот и весь миф о пребывании в аду, – лако­нично заметила Сага.

– Да, но священники хорошо пользуются им, чтобы запугивать людей. Так вот, легендарный Люцифер мог раз в сто лет на короткое время посещать землю. Ту самую желанную женщину он, разумеется, никогда боль­ше не видел, ведь она не могла жить так долго, а если и могла, то была бы уже старухой. Но Гос­подь сделал так, чтобы Люцифер сохранил всю свою тоску, все свою страсть к ней, хорошо зная, что поиски Люцифера обречены на вечную безнадеж­ность. Таким образом, Господь все же отомстил Люциферу.

Закончив свой рассказ, Анна-Мария встала, чтобы положить на место заштопанные чулки. Но Сага все еще продолжала сидеть на стуле, подло­жив под себя ноги. Было уже совсем темно, мать зажгла в доме свет.

– Мама, – сказала Сага. – Почему такое ни­когда не происходило со мной?

Анна-Мария сразу поняла, что имеет в виду ее дочь.

– Шира тоже была избранной, дитя мое. И ей пришлось долго-долго ждать. Но когда к ней при­шла весть, она знала, что ей нужно делать, у нее не было никаких сомнений.

Подойдя к Саге, которая неотступно смотрела на угасающий огонь, она положила руки ей на плечи и спросила:

– Тебе страшно?

Сага вскинула на нее глаза.

– Страшно? Нет, нисколько! Просто я чувствую нетерпение. Я не хочу сначала состариться! Анна-Мария улыбнулась.

– Тебе еще очень далеко до этого. Думаю, у меня и твоего отца больше оснований для страха.

Сага взяла руку матери, лежавшую у нее на плече.

– Вам нечего бояться, вряд ли мне будет труд­нее, чем было Шире. И если она смогла выпол­нить свое предназначение, то и я выполню свое.

– Просто мы опасаемся Тенгеля Злого. И тебе придется бороться с ним. Впрочем, Хейке сказал как-то, что ты, по его мнению, не тот человек, ко­торого ожидает наш род. Он считал, что твое пред­назначение не в этом. Но кто может знать наверняка? У тебя ведь никогда не было никакой связи с нашими предками, как это было у Хейке и многих других? Или с нашими духами-защитни­ками?

– Я никогда не переживала ничего, что выходи­ло бы за рамки нормального. Наверное, я самая скучная особа в нашем роду.

– Нет, это не так, – с улыбкой произнесла Анна-Мария. – Но ты зато самая загадочная из всех. Ни я, ни твой отец не понимаем тебя.

– Приятно слышать об этом, – кокетливо про­изнесла Сага и встала, чтобы немного размяться.

Обдумывая про себя легенду о любви Люцифе­ра, она мысленно улыбнулась. Разве все это не романтично? Этот черный ангел… Который так трагично был сброшен в преисподнюю, который вынужден нести в себе свою вечную тоску. Тоску по женщине, которой он никогда не сможет обла­дать, потому что она умерла несколько тысячеле­тий назад…

А если бы он не стал Сатаной! Остался падшим ангелом? Он сохранил бы прежнюю красоту?

Он должен был быть неописуемо прекрасным.

Будучи натурой чувствительной, Сага приня­лась фантазировать о том, как бы она утешила этого черного ангела. Она бы заставила его за­быть ту женщину! Спуститься ради него в преис­поднюю было для Саги сущим пустяком. Она мысленно уже сделала это – и она уже мысленно видела перед собой Люцифера, закрывшего рука­ми свое прекрасное лицо… Она подходит и осто­рожно отводить от лица его ладони и смотрит ему в глаза с любовью. И лицо его проясняется, он недоверчиво прикасается к ней, проводит рукой по ее лицу, словно желая убедиться в том, что она настоящая.

И она говорит ему: «Я пришла сюда затем, что­бы остаться с тобой. Ты хочешь обладать мной?»

«Здесь? – спрашивает он. – Среди этих горных расщелин?»

«Да. Я не хочу видеть тебя таким одиноким».

«Сага! Ты та, которую я ждал тысячелетия! Добро пожаловать!»

– Не поможешь ли ты мне накрыть на стол? Отец уже вернулся, – неожиданно донеслось до нее.

Она замотала головой, словно стараясь осоз­нать, что вернулась в прозаическую повседнев­ность.

– Да, я сейчас, мама, я иду…

Накрывая на стол, она то и дело прыскала от смеха, пока Анна-Мария не спросила у нее, в чем дело.

– Ах, ничего, – ответила Сага. – Просто я удив­ляюсь, насколько глупой и наивной бываю иногда.

– Все это нормально, – ответила Анна-Мария.